За окном бесновался холодный августовский ветер, бесцеремонно вытолкавший взашей остатки лета с улиц ненавистного города.
Он срывал с веток деревьев остатки листьев, покорно смирившихся со своей участью, и с яростью набрасывался на прохожих, спешащих скорее оказаться в уюте своих домов.
На всё это сверху равнодушно взирала полная луна: на метающие по небу редкие тучи, выливающие то тут, то там, на редких прохожих капли холода, на несчастные листья, которые совсем недавно радовались жизни, на редких, замёрших жителей города, которые по непонятной им причине стремились скорее укрыться от этого холодного взгляда.
- Всё светишь, сука? - из груди вырвался то ли стон, то ли хрип, то ли рык.
В то же мгновенье показалось, что наступила полная тишина.
Но, вдруг, луна устремила свой взгляд только на это окно, а ветер со всею яростью рванул нараспашку створку, ударивши в лицо.
Кожа покрылась мурашками, накатила ужасная тошнота, а на губах появился привкус страшного поцелуя. Знакомый привкус, который появился однажды в такую же точно холодную августовскую ночь.
Луна отвернулась, но чей-то взгляд всё равно остался. Потому что однажды их взгляды уже встретились.
Они встретились в такую же ночь. Когда по небу ещё только что метались рваные облака, обливавшие улицы холодом, а наглый ледяной ветер уже чувствовал себя полноправным хозяином этого ненавистного города.
По столетнему мосту с трамвайными путями посередине медленно брела пара.
Редкие замёрзшие прохожие, стремящиеся побыстрее покинуть улицы, по непонятной им причине шарахались этой пары.
Он напряжённый шёл впереди, она, высокая, стройная, с непослушными волосами и серо-зелёными кошачьими глазами – на отдалении.
Ступени в конце моста, круто ведущие на гранитную набережную, сковавшую темную воду реки в её границах, означали конец всего. До них осталось всего несколько минут.
Стремясь задержать неизбежное, он остановился на середине моста.
Внизу продолжало свой бег течение, берущее начало за сотни километров отсюда.
Внезапно наступила полная тишина. Ветер утих, тучи разошлись, и в волнах реки появилось отражение полной луны. Равнодушной и холодной. Он смотрел в это отражение, и казалось, что луна смотрела на него. Их взгляды встретились! Но, на него сейчас смотрела не луна.
Демон смерти.
Он не похож на героев романа Булгакова, у него нет рогов, копыт и козьей бороды, У него нет запаха. Есть только холод.
- УБЕЕЙ!!! ДАВАААЙ!!!! УБЕЕЕЕЕЕЙ!!!!!!! В ВОДУУ!!!!! – внезапно в самом мозгу раздался ужасный крик.
Этот крик проник прямо в мозг, в каждую клеточку. Было только одно желание – чтобы этот жуткий крик прекратился!! И был только один способ это сделать!!
Ты никогда не знаешь, когда придёт Демон смерти. Ничто не будет предвещать его появление.
Быть может, только бесы, которые задолго до появления Его будут подсказывать тебе те слова, которые ты раньше не говорил, поступки, которые ты раньше не совершал, которые будут направлять тебя на те пути, по которым ты раньше не ходил. Бесам нужна предсмертная агония, чтобы искупаться в ней, но и пары капель крови им будет достаточно.
Демону нужна только душа. И он пришёл за нею, рассчитывая на обе. Но, и одной ему будет достаточно. Он заберет её, обессиленную, выпьет всю до дна, и бросит к ногам своего равнодушного холодного Хозяина. И снова уйдёт, гонимый вечным голодом, на поиски новой.
А ей, разломленной, будет уже всё равно от того, что с нею произошло. Лишь только пару Ангелов – земной и небесный – поникнут от того, что не уберегли, не смогли защитить; опустят крылья свои, и скоро растворятся, как утренний летний туман растворяется от первых лучей солнца и теплого ветерка, потому что не осталось больше смысла их существования. Лишь только Мать сможет почувствовать то, что чувствуют эти Ангелы, но у Матери может быть другой ребёнок, в котором она сможет растворить свою боль. Их же судьба прочно связана только с одной душою.
Другие Ангелы, глядя на них, лишь вздрогнут, и внимательнее станут оберегать подопечных своих, вверенных им при Рождении.
Крик превратился в визг, он требовал, а она подходила всё ближе к неизбежному.
В её серо-зелёных глазах был вопрос к нему, ответ на который она знала, но боялась услышать.
Он повернулся, Но не к ней, а от неё. И быстро, насколько мог, направился к ступеням на той стороне моста. Визг, казалось, был слышен во всех уголках города, но он уже не имел власти над ним.
Сознание вернулось у стен древнего монастыря.
Вся кожа была покрыта мурашками, ужасно тошнило, а на губах появился привкус страшного поцелуя. Поцелуя Смерти.
Было ужасно холодно. Но, крика больше не было.
Были её серо-зелёные глаза. И её вопрос в них.
В голове пронеслось всё, что было до того, как они взошли на тот мост: лёгкость, безмятежность, счастье.
А потом пришло понимание того, что этот взгляд, который он видел на середине моста, уже никогда не оставит его в покое. И когда-нибуль придётся сделать то, что он требует…
- …нет, - из груди вырвался то ли стон, то ли хрип, то ли рык.
И вот тогда эти серо-зелёные глаза смотрели в последний раз.
И вот тогда стало по-настоящему холодно. И луна скрылась в тучах. И пошёл дождь. Который смыл привкус поцелуя, который смыл тошноту, который смыл прошлое.
Она ушла, оставив холод.
Но что-то согревало. Как будто крылья уставших, но счастливых Ангелов. Его и её. И ещё какие-то. Неокрепшие ещё. Не отведавших пока радости полёта.
Но это именно они увели его с того моста.