Малиновый чай,

Свет от лампы походной,

Цветные карандаши.

Рисует художник,

Рифмует, как в строчках,

Цвета всей своей души.

Рисует ребят

На коньках.

И ветер

бежит наперегонки

Рисует художник

Рисует славно

Ведь жить он

Теперь спешит.

Спешит потому что,

А вдруг уж завтра

Все сточит карандаши.

Когда для двоих всё уже сказано

Любовь Байрона никогда не звучит буднично. Его строки словно дышат огнём, но это огонь не разрушения, а пламя, которое освещает тьму вокруг. В стихотворении речь идёт о той любви, которая не знает земных границ, — ни зависти, ни людской злобы, ни даже самой смерти.

“Когда я прижимал тебя к груди своей,

Я думал: только смерть нас разлучит с тобою"

— в этих строках есть вера, что человеческое чувство способно противостоять самой судьбе. Но жизнь показывает обратное: порой разлучает вовсе не смерть, а руки чужих людей, чужая зависть, их холодное вмешательство в то, что было самым личным и сокровенным.

И всё же Байрон остаётся верен одному: образ любимой невозможно изгнать. Любовь, пронесённая через боль и утрату, превращается в вечный отпечаток в сердце. Это чувство не подчиняется обстоятельствам. Оно не знает времени. Оно — за пределами разрушений.

“Но, верь, им не изгнать твой образ из него,

Пока не пал твой друг под бременем страданья!"

Эти строки звучат как клятва, которую нельзя отменить. И как бы ни была велика разлука, человек чувствует: встреча неизбежна. Если даже смерть не точка, то что уж говорить о зависти и злобе?