Сезон-1995 в «Формуле-1» стартовал в атмосфере напряженности. После трагических событий предыдущего года — гибели Айртона Сенны и Роланда Ратценбергера — Международная автомобильная федерация («ФИА») ввела радикальные меры по замедлению болидов и ужесточению технического контроля.

Действующий чемпион Михаэль Шумахер возвращался на трассу с репутацией самого быстрого пилота планеты, но его команда «Бенеттон» по-прежнему оставалась под подозрением. В 1994 году её обвиняли в использовании запрещенных электронных систем и манипуляциях с топливным оборудованием. Любой технический сбой в новом сезоне теперь рассматривался не просто как нарушение — а как возможное продолжение скандала.

Новые правила: безопасность в ущерб скорости

Инженеры были вынуждены кардинально перестраивать свои машины:

• Низкие носы — обязательный переход к пониженным обтекателям, направленный на снижение рисков при столкновениях. «Феррари», например, отказалась от экспериментальных высоких носов 1994 года и вернулась к классической компоновке.

• Свобода в компоновке — отмена минимального объёма топливного бака (ранее — 200 литров) позволила смещать двигатель вперёд для лучшей развесовки. Однако новое правило о включении веса пилота в минимальную массу болида частично нивелировало эти преимущества.

• Химический контроль топлива — ключевое нововведение. «ФИА» внедрила систему «химического отпечатка»: поставщики топлива (включая «Эльф») обязаны были заранее предоставить эталонный образец. На трассе состав проверяли с помощью высокоточного газового хроматографа «Хьюлетт-Паккард», способного выявить даже микроскопические отклонения.

Ирония в том, что именно эта технология — призванная устранить жульничество — и стала причиной первого крупного скандала сезона.

Квалификация под дождем и первый сигнал тревоги

Свободные заезды подтвердили: борьба будет между «Уильямсом» (Дэймон Хилл, Дэвид Култхард) и «Бенеттоном» (Шумахер, Джонни Херберт).

В пятницу немец попал в серьёзную аварию, потребовавшую замены рулевых компонентов. В субботу, несмотря на переменчивую погоду, Хилл взял поул с результатом 1:20.081, Шумахер — второй, Култхард — третий.

Но за кулисами разворачивалась драма: после квалификации новый хроматограф «ФИА» зафиксировал несоответствие топлива «Эльф» в машине Култхарда эталонному образцу. Эксперты сначала усомнились в точности собственного оборудования. Однако в субботу аналогичный результат был получен и по болиду Шумахера. Ночью провели повторные проверки — и подтвердили аномалию.

Гонка: драма, стратегия и цепная реакция сходов

Несмотря на тревожные данные, руководство «Бенеттона» и «Уильямса» решило не снимать машины с гонки. Пилоты не были посвящены в детали — чтобы не подрывать их концентрацию перед стартом.

Старт и первые круги

Хилл провёл неудачный старт с поула, позволив Шумахеру занять лидерство уже в первом повороте. Култхард сохранил третье место, а Херберт на запасном шасси «Бенеттона» быстро потерял позиции, уступив Хаккинену и обоим пилотам «Феррари» — Бергеру и Алези. К концу первого круга порядок был следующим:

1. Шумахер

2. Хилл

3. Култхард

4. Хаккинен

5. Бергер

6. Алези

7. Херберт

Борьба за лидерство

На третьем круге Хилл попытался атаковать Шумахера перед пятым поворотом, но немец жёстко закрыл траекторию. Хилл на мгновение уступил, и Култхард, воспользовавшись моментом, приблизился — однако не смог обойти британца в шестом повороте, где Хилл занимал внутреннюю линию. С этого момента Шумахер и Хилл начали отрываться, оставляя Култхарда в одиночестве на третьем месте.

Первые сходы

Уже на 10-м круге Шумахер обогнал замыкающего Педро Диниса на «Форти» — началась эра постоянного взаимодействия с медленными машинами.

Первый раунд пит-стопов

Алези первым из лидеров заехал на пит-стоп на 17-м круге, вернувшись на 11-е место. Уже на следующем круге пилот «Джордана» Рубенс Баррикелло медленно въехал в боксы с проблемами КПП и сошёл. Там же выбыл Йос Ферстаппен («Симтек») — у него отказало сцепление.

Тактическая дуэль: два против трёх

«Бенеттон» выбрал агрессивную стратегию трёх пит-стопов, «Уильямс» — более консервативную двухстоповую.

- 18-й круг: Шумахер заехал в боксы, но на въезде в пит-лейн столкнулся с замедляющимся Баррикелло, что чуть не привело к столкновению. После остановки он выехал позади Бергера, но уже на следующем круге обогнал австрийца.

- 21-й круг: Хилл совершил свой пит-стоп и выехал впереди Шумахера, воспользовавшись разницей в стратегии.

Тем временем Култхард возглавил гонку на один круг, прежде чем заехать на свой первый пит-стоп. Его отставание от лидеров стало неизбежным.

Хаос в боксах

Пит-стопы других команд сопровождались ошибками:

- У Микки Хаккинена («Макларен») на 23-м круге механики не смогли отсоединить топливный шланг — потеряно 10 секунд.

- У Герхарда Бергера («Феррари») на 27-м круге возникла путаница с сигналом выезда: «леденец» мелькал вверх-вниз, пока не была докручена гайка на переднем правом колесе. Австриец потерял 13 секунд и упал на 7-е место.

Крушение лидеров

К 30-му кругу Хилл, ехавший впереди Шумахера, увеличил отрыв до 3,4 секунды, несмотря на больший запас топлива и один пит-стоп в запасе. Но на 31-м круге его ждала катастрофа: сначала отказала вторая передача, затем — вылет во втором повороте. Хилл сошёл с подозрением на заклинивание КПП.

В тот же круг Херберт, боровшийся за очки, получил повреждения в контакте с Агуре Сузуки («Лижье»), чей носовой обтекатель также пострадал — японцу пришлось заезжать в боксы.

Финальные круги: Шумахер уходит в отрыв

После схода Хилла Шумахер возглавил гонку с преимуществом 11,5 секунд над Култхардом. Третьим шёл Мика Сало на «Тиррелле» — неожиданный прорыв для скромной команды.

- 37-й круг: второй пит-стоп Шумахера — он выезжает вторым, позади Култхарда.

- 39-й круг: Сало, страдающий от судорог и управляющий машиной одной рукой, разворачивается в последнем повороте. После замены шин он падает на 8-е место.

- 43-й круг: Хаккинен делает второй пит-стоп и возвращается позади «Феррари».

- 47-й круг: Култхард, лидируя, заезжает в боксы, но разрыв недостаточен — Шумахер возвращается вперёд.

На 52-м круге Шумахер совершает последний пит-стоп и сохраняет лидерство, установив ранее самый быстрый круг — 1:30.921. До финиша он спокойно увеличивает преимущество до 11 секунд.

Финиш и статистика

Из 25 стартовавших гонщиков финишировали лишь десять. Итоговый порядок:

1. Михаэль Шумахер («Бенеттон»)

2. Дэвид Култхард («Уильямс»)

3. Герхард Бергер («Феррари»)

4. Мика Хаккинен («Макларен») — несмотря на повреждение заднего крыла после столкновения с птицей

5. Жан Алези («Феррари»)

6. Марк Бланделл («Макларен») — финишировал без третьей передачи и с заменой руля в гонке

Среди примечательных деталей — Таки Иноуэ («Эрроуз») сошёл на 48-м круге из-за пожара, но и без того должен был получить чёрный флаг за незаконный старт с подталкивания маршалов. «Пацифик» наконец отметился первым финишем в истории — Андреа Монтермини добрался до клетчатого флага с разбитым днищем.

Дисквалификация и апелляция: битва не на скорости, а в зале суда

Стюарды, основываясь на отчёте технического контроля, дисквалифицировали Шумахера и Култхарда за использование топлива, не соответствующего «химическому отпечатку». Победа была присуждена Бергеру.

Однако история на этом не закончилась.

13 апреля в Париже состоялось заседание Международного апелляционного суда «ФИА». Команды и топливный поставщик «Эльф» настаивали:

- разница в составе топлива была микроскопической и не давала прироста мощности более чем на 10 л.с.;

- не было злого умысла — возможны ошибки поставки, калибровки оборудования или человеческий фактор;

- сам регламент был недостаточно чётким, а методика проверки — новой и не до конца отлаженной.

Суд согласился с основным тезисом защиты: пилоты не несут ответственности за технические решения команды и поставщика.

Решение стало историческим:

✅ Дисквалификация отменена — Шумахер остаётся победителем, Култхард — вторым.

❌ Команды лишены всех очков в Кубке конструкторов и оштрафованы на $200 000 каждая.

Прецедент, изменивший «Формулу-1»

«Феррари» выразила протест, назвав решение «крайне сомнительным прецедентом»: впервые в истории гонщик побеждал на технически нелегальном болиде, но избегал наказания.

Тем не менее, суд дал ясный сигнал: намеренное мошенничество и техническая ошибка без спортивной выгоды — это разные вещи.

Гран-при Бразилии 1995 года, растянувшийся на 18 дней, стал символом новой эпохи — когда борьба за титул велась не только на скоростных поворотах «Интерлагоса», но и в кабинетах юристов и лабораториях химиков.

Этот случай закрепил в регламенте принцип разделения ответственности: пилоты отвечают за вождение, команды — за технику. И хотя скандалы не исчезли, теперь у них появился чёткий правовой контекст.

Стоит ли использовать такой подход сегодня?

Ставим лайки и подписываемся!

Больше такого тут!

С чего начать, когда ты берешь интервью у человека, который провел 322 Гран-при «Формулы-1», выиграл 11 из них, 68 раз поднимался на подиум, завоевал 14 поул-позиций, проехал 17 самых быстрых кругов – причем большая часть этого великого труда была собрана за рулем «Феррари» – и который даже сейчас продолжает гоняться и даже побеждать? Верно: в августе этого года, за рулем «Форд Мустанг», 53-летний Рубенс Баррикелло выиграл бразильский чемпионат «НАСКАР», и, что еще более примечательно, сделал это с первой попытки.

Несмотря на то, что он ушел из «Ф1» в 2011 году, он никогда не переставал участвовать в гонках. В 2012 году он ненадолго окунулся в «Индикар», затем начал карьеру в бразильском «Сток каре», чемпионат которого он выигрывал дважды, в 2014 и 2022 годах, и в котором он продолжает выступать по сей день. Так с чего же начать, когда твой собеседник сделал так много, так хорошо, за столь долгое время? Есть только один ответ: с самого начала. «Какие у вас самые ранние воспоминания о автоспорте?» – отважился я спросить.

Мечта 6-летнего мальчишки из бедняков

«Первые 20 лет своей жизни я жил в Интерлагосе», – говорит он, улыбаясь по видеосвязи из явно уютного дома, расположенного в гораздо более фешенебельном пригороде Сан-Паулу, чем Интерлагос. «Я родился в Интерлагосе – и, думаю, если ты живешь в Интерлагосе, велики шансы, что ты, вероятно, сядешь за руль гоночной машины, или, по крайней мере, гоночного карта, в какой-то момент. Но, прежде чем я это сделал, я ездил на велосипеде к своей бабушке, а она жила прямо возле трассы. Из ее дома был лучший вид, который только можно получить, между первым и вторым поворотами старого Интерлагоса.

Так что я смотрел, как машины ездят кругами, кругами и кругами, из дома моей бабушки, и мои мечты были вдохновлены этим ранним опытом. А мой дядя, Дарсио дос Сантос, который был гонщиком [а совсем недавно владельцем гоночной команды], очень хорошим на самом деле, чемпионом Бразилии, тогда выступал в Формуле Ви, и каждый раз, выезжая из боксов, он смотрел на окно моей бабушки и махал мне, если я был там.

Моя мечта была: я хочу делать это. Затем, когда мне было шесть лет, дедушка подарил мне собственный карт, и тогда моя мечта стала: я хочу попасть в Формулу-1. И, чтобы это стало возможным, моей мечтой, ставшей тогда навязчивой идеей, стало: я хочу развиваться как гонщик. И, знаете, я перескакиваю через много лет, простите, но когда я впервые начал гоняться в Ф1, в 1993 году, вторым Гран-при, в котором я участвовал, был Гран-при Интерлагоса. Трасса отличалась от той, что была, когда я был мальчиком, и между трассой и домом моей бабушки была построена трибуна, но я все еще мог видеть ее дом из своей машины Джордан, и я все еще мог вспомнить того шестилетнего мальчика, которым я был, который мечтал о великом. И теперь я жил этой мечтой».

Рубенс расчувствовался

«Это необыкновенная и вдохновляющая история», – отвечаю я, но мой собеседник уже в полном разгаре и ему не нужен еще один вопрос, чтобы вызвать новые воспоминания: «Благодаря конфигурации старого Интерлагоса, я мог видеть почти всю трассу из дома моей бабушки. Я мог видеть почти все. Я очень хорошо помню Гран-при Бразилии 1980 года, когда мне было семь лет. Я смотрел на все эти красивые машины Ф1, и у меня есть особое воспоминание о Лотус 81 Марио Андретти, спонсируемом Essex, потому что он вылетел с трассы всего через один круг прямо передо мной, и я сказал бабушке: «Разреши мне слезть и прикоснуться к этой машине», но она не позволила.

Потом, когда я начал заниматься картингом, мой отец возил меня на трассы, и я сразу же хорошо чувствовал, что делает мой карт. Я возвращался в боксы и говорил отцу: «Смотри, пап, он «чихает» (дает пропуски зажигания) на первой стадии открытия дросселя», но он не верил, что маленький ребенок может быть настолько чувствителен к таким тонким вещам. Поэтому он делал вид, что что-то настраивает, но на самом деле ничего не делал, а потом говорил мне, что починил. Я выезжал снова, затем возвращался и говорил: «Папа, ничего не изменилось, он все еще «чихает»». Он был поражен. У меня всегда было это особое чувство того, что делает гоночный автомобиль – и, когда я попал в Ф1, такие суперопытные инженеры, как Гэри Андерсон [в Джордане] и Росс Браун [в Феррари и Браун], говорили: «Рубенс – суперзвезда в настройке машины». И это было у меня с самого начала.

С ранних лет я как бы становился частью своего карта, частью его движения, единым целым с его шинами, амортизаторами и подвеской. И я всегда хотел беречь шины, потому что у моего отца не было достаточно денег, чтобы покупать новые. Это сделало меня гонщиком, который никогда не хотел, чтобы карт – или, позже, машина – скользил. Я хотел ехать на пределе, а не за ним, и сохранять все прямолинейно. И я выиграл пять чемпионатов Бразилии по картингу, сначала будучи ребенком, потом подростком, и одним из моих соперников был Кристиан Фиттипальди. Обыграть кого-то из этой знаменитой бразильской гоночной семьи заставило многих обратить на меня внимание.

Я и сейчас наслаждаюсь картингом. В этом году я прошел квалификацию для участия в мастер-секции Чемпионата мира по картингу в Бахрейне. Я люблю все это. Всегда любил. Например, когда мне было всего четыре года, отец взял меня посмотреть, как мой дядя гоняется на карте, и одним из других картингистов в той гонке был Айртон Сенна да Силва. Айртон лидировал, но его выбил другой картингист. И Айртон сел в свой карт на обочине трассы и стал ждать, пока тот парень снова проедет круг. Когда он это сделал, Айртон выбил его, и после этого начался бардак, как на боксерском ринге.

Потом Айртон начал добиваться успехов, очень больших успехов, в Европе, и мы читали о нем дома. Позже, когда я приехал в Англию, я купил или арендовал все VHS-кассеты с его гонками, которые смог найти, со всеми гонками, которые он провел до Ф1, и просмотрел каждую минуту их.

Айртон всегда был очень добр ко мне. Он был мне как старший брат, потому что знал, что у меня немного денег, поэтому всегда старался помочь мне. Он знакомил меня с людьми. Он делал все, что мог. Но он был героем, а также старшим братом. Я всегда смотрел на его руки на видео, которые покупал или арендовал. То, как он вел машину – вау! – я просто был влюблен в это. Так что, да, с самого начала он оказал очень большое влияние на мою карьеру».

Меня подбодрил сам Джордж Харрисон!

«Кажется, сейчас самое время перевести нашу беседу на Ф1 – в конце концов, нам предстоит обсудить 322 Гран-при», – говорю я. Рубенс оживляется.

«Мне было всего 20 лет, и я тестировал машину Джордана 1993 года на Сильверстоуне, на короткой трассе, и всего после 10 кругов Гэри [Андерсон, технический директор команды] сказал мне: «Рубенс, ты тот, кто мне нужен». Как я уже говорил, это был мой способ передавать то, что делает машина. Гэри сказал другим инженерам: «Мы действительно можем развивать эту машину с этим парнем».

Мой первый Гран-при был в Кьялами, за Джордан, и я помню это невероятное чувство, когда находишься на одном брифинге гонщиков с такими людьми, как Айртон, Ален [Прост], Михаэль [Шумахер], Герхард [Бергер] и так далее. Это было так…» – он ищет подходящее слово, затем останавливается на: «...прекрасно. Это было так наполнено энергией. Но в той гонке, в Кьялами, у меня сломалась коробка передач, и еще одна поломка коробки передач случилась в следующей гонке, дома, в Интерлагосе. Затем была гонка в Донингтоне, когда было очень мокро, и я показал себя хорошо, потому что я всегда был быстр под дождем, но потом у меня закончилось топливо. И в тот уик-энд я встретил Джорджа Харрисона, битла, и он сказал мне: «У тебя музыкальное имя, потому что «бари» – это музыкальный термин, сокращение от «баритон», и «челло» – тоже. Вот почему я хотел подойти и поздороваться с тобой». Это был потрясающий опыт для парня из Интерлагоса».

Трагедия в Имоле и связь с Сенной

В следующем году, 1994-м, Баррикелло остался в «Джордане», но, хотя он начал сезон с четвертого места в Интерлагосе и третьего в Аиде – его первый подиум в «Ф1» – в следующий раз, в Имоле, все пошло ужасно. «Между Айртоном и мной была духовная связь», – торжественно говорит он. «Было что-то, что каким-то образом тянуло нас друг к другу. У меня была эта огромная авария в Имоле, а затем у него случилась еще более страшная. И, возможно, это из-за моего сильного удара, но, хотя я знаю, что нес его гроб на его похоронах, и видел фотографии, где я это делаю, я ничего этого не помню. Я думаю, что потерял часть памяти после своего сильного удара в Имоле, но на самом деле я думаю, что, возможно, Бог защищал меня, блокируя эти воспоминания, потому что, даже сразу после его смерти, когда я думаю об Айртоне, я думаю о нем улыбающимся.

Но все равно, то, что его не было в 1994 году, было тяжело. Я не думаю, что многие понимали, как мне было плохо, как сильно я страдал. Тогда я решил, и сказал: «Надеюсь, что, хотя Айртон больше не с нами на трассе, я смогу делать на трассе то, что заставит Бразилию гордиться». Я не пытался сравнивать себя с Айртоном, но я хотел показать хороший результат ради него и ради Бразилии. И, когда мы гонялись в Бразилии в 1995 году, это была первая гонка того сезона, горе действительно настигло меня. Когда я посмотрел на всех зрителей, я сказал себе: «Боже, теперь это зависит от меня. Я и [два гонщика Форти] Роберто Морено и Педро Диниз – единственные бразильцы в гонке – как я с этим справлюсь?» И кто-то сказал мне: «Возможно, ты не понимаешь, как сильно Сенна любил тебя, но, поверь мне, он любил, и он присматривает за тобой». И хотя от этого я скучал по нему еще больше, эта печаль была невероятным чувством».

«Джордан» и «Стюарт»: такие разные легенды

У Баррикелло был достойный сезон 1995 года – кульминацией стало второе место в Монреале, за которым последовали хорошие очки в Маньи-Куре, Спа и Нюрбургринге – но 1996 год, все еще с «Джордан», был еще лучше. Он часто хорошо квалифицировался, и финишировал в очках в Буэнос-Айресе, Нюрбургринге, Имоле, Сильверстоуне, Хоккенхайме, Будапеште и Монце. Тем не менее, после четырех сезонов с одноименной командой Эдди Джордана, в 1997 году Рубенс перешел в совершенно новую команду, также одноименную, также основанную яркой личностью «Ф1»: «Стюарт» Джеки Стюарта.

«Эдди и Джеки были оба легендами, но они были очень разными. Люди не понимали Эдди, пока не узнавали его. Но я знал его, и мы с ним всегда обнимались, когда виделись, вплоть до самого конца его жизни. Я был первым гонщиком, который принес ему поул-позицию; я был первым гонщиком, который принес ему подиум; он дал мне мой шанс в Ф1. Затем, в конце 1996 года, когда он подписал Ральфа [Шумахера] и Физико [Джанкарло Физикеллу], я начал говорить с Джеки. Мне понравилось то, что я услышал. Он был очень серьезен в отношении своих планов на 1997 год, очень сосредоточен, и у него были шины Бриджстоун [вместо Гудиер, с которыми Джордан собирался продолжать в 1997 году], что меня привлекло. И в Монако, всего лишь пятой гонке команды, я финишировал вторым, проиграв только Михаэлю и Феррари, и это было фантастически.

И знаете, чем еще я горжусь? Джеки обычно возил почти всех своих гонщиков в Оултон-Парк и тренировал их там, даже гонщиков Ф1. Но он никогда не делал этого со мной. Я очень уважал его – он был великим человеком и великим гонщиком – и мне нравится думать, что он тоже очень уважал меня, и поэтому он не пытался меня тренировать. Я думаю, он видел, что я не допускаю скольжения его машины Ф1, что я не пытаюсь заставить ее делать то, что она не хочет. Я думаю, что наши стили вождения были схожи. Мы оба инстинктивно стремились к плавности. Я вижу это, когда сижу рядом с ним, когда он ведет дорожную машину. Я вижу это, когда мы играем в гольф вместе».

Баррикелло провел три года со «Стюарт» – 1997, 1998 и 1999 – и, помимо того великолепного второго места в Монако в 1997 году, главными достижениями были три третьих места, все в 1999 году, в Имоле, Маньи-Куре и Нюрбургринге. «Та гонка на Нюрбургринге? Ну, я был счастлив за Джеки, конечно, и за Джонни [Херберта – он выиграл ее за Стюарт], но, очевидно, я хотел бы победить. Но я не расстраиваюсь, потому что люблю Джонни».

Возможно, еще одна причина, по которой он не расстроился, заключалась в том, что он знал, что вот-вот получит самый большой приз, о котором может мечтать любой гонщик «Ф1»: контракт с «Феррари». Он провел шесть лет в «Скудерии» и выиграл девять Гран-при (фирменном гоночном красном цвете). «Я начал говорить с Феррари в Монако в 1999 году», – вспоминает он. «Один из помощников Жана Тодта подошел ко мне в паддоке и сказал: «Мистер Тодт хочет с вами поговорить», и дал мне листок бумаги с сообщением: «Встретьтесь со мной в Hotel de Paris». Я поехал, на своем мопеде, и встретился с Жаном Тодтом. Он сказал: «Как бы вы хотели выступать за Феррари?» И я сказал: «Очень хотел бы». Но я знал, что команда строилась вокруг Михаэля [Шумахера], поэтому добавил: «Но только при условии, что в моем контракте нет ничего, что обязывало бы меня уступать дорогу Михаэлю. Но, да, если вам нужен серьезный гонщик, кто-то, кто будет бороться за победу для вас, тогда, да, я бы с огромным удовольствием сделал это.

Жизнь в тени суперзвезды: Баррикелло и Шумахер в «Феррари»

«Они дали мне контракт, и он был написан именно так. В нем не было ничего о том, что я должен уступать дорогу или подчиняться командным приказам, или быть номером два для Михаэля. Так что я его подписал. Я знал, что Михаэль был супергероем, я знал, что Михаэль был чем-то особенным, и я знал, что я всего лишь парень из Интерлагоса, который всегда мечтал о великом. Но я был в восторге, потому что хотел получить шанс соревноваться с лучшими из лучших, и, согласно моему контракту, теперь у меня был этот шанс. Чего я не знал, но узнал позже, так это того, что все эти пункты были в контракте Михаэля, хотя их не было в моем».

«То есть, чтобы он был номером один?» – предполагаю я.

«Да. Да, именно так. Столько раз, когда я хорошо выглядел, мне говорили сбросить обороты, хотя в этом не было необходимости, и другие подобные вещи. Столько раз я мог бы добиться большего, выиграть больше гонок. Ладно, Михаэль, вероятно, был лучше меня, но он, вероятно, был лучше всех. Но насколько он был лучше меня? Мы никогда не узнаем.

Так что все, что я могу сказать, это то, что девять побед в Гран-при за Феррари, в такой ситуации, – это довольно неплохо, но я знаю, что никому нет до этого дела, кроме меня. То же самое: никому и никогда не будет дела до того, что Айртон был великолепен в Донингтоне в 1993 году, конечно, был, но я поднялся с 12-го места на старте до четвертого на первом круге, в то время как он поднимался с четвертого на старте до первого на первом круге. Люди видят то, что видят, но я знаю, что я сделал, и я этим горжусь, и надеюсь, что мои сыновья и их дети всегда будут этим гордиться.

Кроме того, в Феррари я всегда был тем, кто развивал машину, гораздо больше, чем Михаэль. Я был тем, кто тестировал шины, кто тестировал варианты подвески, и мне это нравилось, и инженерам это тоже нравилось, и тот факт, что я был хорош в этом, означал, что в команде на самом деле было много гармонии».

Михаэль Шумахер – это загадка для меня

«Как вы ладили с Михаэлем?» – спрашиваю я.

«Михаэль часто оставался у меня, когда мы гонялись в Бразилии», – начинает он. «Ему нравилось проводить время со мной и моими друзьями в Бразилии. Но он всегда был немного сдержанным, всегда что-то утаивал, если только не выпьет. Если он выпивал, он немного открывался, и тогда он говорил мне: «Рубенс, ты чертовски хорош, знаешь. Ты чертовски быстр». Но даже тогда, даже если он выпил, если ты пытался копнуть глубже, спросить что-то более личное, он менял тему. Но, тем не менее, когда мы так разговаривали, возможно, немного подвыпившие, я чувствовал, что он хотел – нет, возможно, даже нуждался – сказать немного больше. Но он всегда останавливал себя. Таков был Михаэль. Он был очень закрытым человеком.

Михаэль Шумахер – это загадка. Был ли он одним из величайших гонщиков в истории нашего спорта? Да, несомненно. Но, в равной степени, вокруг него есть тайна, и эта тайна, несомненно, никогда не будет раскрыта, из-за того ухудшенного положения, в котором он сейчас находится. Тем не менее, хотя его способности были подобны божественным, в нем также было что-то дьявольское. Иногда он был злобным на трассе, неоправданно».

«Почему?» – спрашиваю я.

Последует пауза. «Ладно, слушайте, я не говорю, что он был плохим. Я вообще этого не говорю. Я просто говорю, что мы с ним были разными...» – еще одна пауза, на этот раз более длинная – «...но, знаете, в тот день, когда эти парни [Михаэль и его брат Ральф] потеряли маму [20 апреля 2003 года], когда мы были в Имоле, они были первым и вторым на старте, и они жестко гонялись друг с другом. Ну, мне это показалось неправильным. Это могло закончиться слезами. Есть время и место для жесткой гонки двух братьев, и, возможно, это было не то время». (К слову, они финишировали первым (Михаэль) и четвертым (Ральф). Рубенс был третьим.)

«Смотрите, я не говорю, что они были неправы. Я просто говорю, что я бы не поступил так, если бы это была моя мать и мой брат. Но вы должны помнить, что Михаэль хотел победить любой ценой – возможно, любой. Просто таким он был. На Хунгароринге в 2010 году, когда он был на Мерседесе, а я на Уильямсе, он не оставил мне места, совсем не оставил. У всех нас была масса возможностей сделать что-то подобное на трассе, что-то...» – он снова ищет подходящее слово, и мне кажется, он выбирает более мягкое прилагательное, чем то, которое, возможно, было у него на уме изначально – «...глупое. Но я не делал таких вещей. Просто это был не мой путь. И я хотел – и хочу – чтобы мои сыновья знали, что я не так гоняюсь, и я хочу, чтобы они гонялись так, как я гонялся и гоняюсь. Вы можете иметь все трофеи мира, но они ничего не стоят, если вы не гоняетесь с...» – он снова задумывается – «...достоинством.

Я считаю Михаэля сверхъестественно одаренным гонщиком

Итак, подводя итог, Михаэль был сверхъестественно одаренным гонщиком, но иногда он был слишком безжалостен, и он был очень приятным человеком, но становился еще приятнее, если у него в руке был бокал хорошего красного вина. Мне бы хотелось, чтобы он мог ответить, высказать свое мнение, но, к величайшему сожалению, он не может.

Позвольте мне рассказать вам вот что. Однажды я встретил сына Михаэля, Мика, в ресторане в Бразилии. У нас был действительно милый разговор, и у меня сложилось впечатление, что он все время ожидал, что я спрошу его о подробностях физического состояния Михаэля, но я решил этого не делать. Я решил не делать этого, потому что знаю, каким закрытым Михаэль всегда был. И в конце вечера Мик посмотрел мне в глаза и сказал: «Можешь рассказать мне что-нибудь забавное о тебе и моем отце?» И я рассказал ему историю о том, как мы с Михаэлем и Россом [Брауном] подвыпили в ресторане Montana в Маранелло, и мы потеряли Росса. Мы просто потеряли его. Внезапно его больше не было. И когда мы искали его, наш водитель вез нас, и мы нашли его идущим в одиночестве посреди поля, еще в нескольких километрах от его дома. И Мик засмеялся, обнял меня, и мы попрощались».

От «Феррари» до побед на родине: последние главы в карьере

Я решил, что это подходящий момент, чтобы завершить расспросы о Шумахере, но Рубенс хочет добавить еще несколько смежных мыслей: «Возможно, я должен был выиграть больше гонок в моей карьере Ф1. Возможно, я мог бы это сделать, если бы вел себя иначе. Но что с того? Лучшее время, которое у меня когда-либо было в моей гоночной жизни, – это когда я выиграл чемпионат Brazilian Stock Car Pro в 2022 году, а мои сыновья были со мной на подиуме. Вот такие вещи для меня важнее всего».

В 2006, 2007 и 2008 годах Баррикелло выступал за команду «Хонды». Статистика показывает, что это были не самые лучшие сезоны для него: 53 старта в Гран-при; один подиум (Сильверстоун 2008). К концу того последнего года, 2008-го, мир все серьезнее погружался в глобальный финансовый кризис, и члены правления многонациональных автомобильных корпораций, таких как «Хонда», начинали сильно нервничать. «Субару» и «Сузуки» ушли из Чемпионата мира по ралли, а «Кавасаки» – из «МотоГП». В декабре 2008 года «Хонда» свернула свою команду «Ф1», и казалось, что Баррикелло и его напарник Дженсон Баттон останутся без работы.

Теперь мы знаем, что произошло обратное. Росс Браун и Ник Фрай купили команду за 1 фунт стерлингов, и эта цена выглядела еще более выгодной, если учесть, что «Хонда» обязалась покрыть все выходные пособия, фактически предоставив Брауну и Фраю бесплатную, полноценно функционирующую команду «Формулы-1», не обремененную финансовым багажом. Более того, благодаря так называемому двойному диффузору – который также внедрили «Уильямс» и «Тойота», но «Браун» освоил лучше, чем их партнеры по этой технической уловке, соответствующей букве, но не духу регламента – Brawn BGP 001 была победителем прямо из коробки.

«В течение зимы 2008–2009 годов я не знал, выживет ли команда», – вспоминает Рубенс. «Никто не знал. Тем не менее, я часто созванивался с Россом, звонил ему дважды в неделю, и тренировался как сумасшедший в спортзале. Я хотел быть готовым – на случай, если планы Росса и Ника сработают. И в конце концов, они сработали, я прилетел в Англию, подписал контракт – сначала всего на четыре гонки, с гораздо меньшими деньгами, чем раньше – и мы отправились в Барселону тестировать машину. После того теста мы обнялись с Дженсоном, потому что знали, что произошло что-то волшебное. Мы знали, что наша машина – победитель».

Однако для Рубенса та же проблема, с которой он столкнулся в «Хонде» в 2006 году – тормозные колодки, не подходящие его стилю торможения – теперь мешала ему соответствовать скорости Баттона в начале сезона. Его результаты в первых семи Гран-при года были: второе, пятое, четвертое, пятое, второе, второе и сход – довольно неплохо – но Дженсон выиграл шесть из этих гонок, проиграв только в Шанхае, где финишировал третьим.

«Но когда я, наконец, решил проблему с тормозными колодками, я был быстрее Дженсона, и во второй половине года я выиграл в Валенсии и Монце, тогда как он больше не побеждал вовсе. Но к тому времени было слишком поздно оспаривать у него чемпионат мира, потому что Ред Булл и Макларен набрали форму и к тому моменту выигрывали почти все гонки. Что есть, то есть. Но я был рад за Дженсона, когда он стал чемпионом мира, и был абсолютно счастлив за команду».

Последние сезоны в «Ф1»: «Уильямс»

А что насчет последних двух сезонов Баррикелло в «Ф1», 2010 и 2011 годов, с «Уильямс»? «Меня привело туда две вещи: во-первых, история человека, Фрэнка [Уильямса], который был фантастически мужественным, и, во-вторых, уверенность в том, что там не будет командных приказов. Потому что в Феррари у меня были командные приказы, и даже в Браун было ясно, что, после того как Дженсон так хорошо начал сезон, Росс хотел, чтобы побеждал он, а не я, чтобы обеспечить и чемпионат мира среди пилотов, и среди конструкторов. Но Уильямс стал для меня разочарованием, потому что, когда я туда пришел, вскоре стало ясно, что Фрэнк не управляет процессом. Тем не менее, мне понравился первый год, 2010-й, с Нико [Хюлькенбергом], но второй год, 2011-й, с [Пастором] Мальдонадо... ну, им нужны были деньги, вот почему они наняли его, и все стало очень политизированным. Я хотел бы провести еще один год с Уильямс, но они выбрали Мальдонадо и Бруно [Сенну] на 2012 год. Как я сказал, им нужны были деньги. Это был бы мой 20-й сезон в Ф1, что было бы здорово». Он пожимает плечами, затем улыбается.

Жизнь после «Ф1»: семья, гонки и вино

«Но я счастливый человек», – продолжает он. «Я люблю свою семью, я люблю свои гонки даже больше, чем в молодости, и я так благодарен, что не только продолжаю гоняться, но и остаюсь конкурентоспособным. Оба моих сына участвуют в гонках – 'Дуду' [Эдуардо] в WEC в этом году, а 'Фефо' [Фернандо] в Euroformula Open и «Формуле-3». У них обоих все хорошо. У меня также есть мои собаки, и у всех них имена, связанные с гонками. У меня есть Энцо [Феррари], Скип [Барбер] и Стоки [стоковые автомобили]. Я люблю музыку, и когда мои друзья приходят ко мне домой, мы все вместе поем. И я даже кое-чему научился у Михаэля: любви к хорошему красному вину».

Ставим лайки и подписываемся!

Больше такого тут!

Возвращение «Формулы-1» на легендарный «Нюрбургринг» в 1995 году в качестве Гран-при Европы стало одним из самых знаковых событий сезона. Эта гонка, проходившая после десятилетнего перерыва и во многом благодаря «эффекту Шумахера», вернула автоспорт в центр внимания немецких болельщиков. На фоне борьбы за чемпионский титул между Михаэлем Шумахером и Дэймоном Хиллом, а также важных анонсов о переходах пилотов и технических инноваций, переменчивая погода и тактическая борьба превратили предсказанный «скучный» заезд в захватывающее зрелище, завершившееся домашней победой немецкого чемпиона.

Историческое возвращение

Возвращение «Формулы-1» на «Нюрбургринг» в 1995 году было событием, которое выходило далеко за рамки обычного этапа чемпионата мира. Эта гонка, официально названная Гран-при Европы, ознаменовала собой возрождение легендарной немецкой трассы в календаре после десятилетнего перерыва. Последний раз они принимали королеву автоспорта в 1985 году.

Причина этого долгого отсутствия крылась в коммерческих спорах, связанных с промоутерами трассы, которые долгое время не могли найти взаимопонимания с организаторами чемпионата. Однако к 1995 году ситуация изменилась. Возвращение «Нюрбургринга» стало возможным во многом благодаря всплеску интереса к автоспорту в Германии, вызванному триумфом Михаэля Шумахера, завоевавшего свой первый чемпионский титул в 1994 году.

Немецкие болельщики с нетерпением ждали возможности увидеть своего кумира на родной земле, и организаторы не могли игнорировать такой запрос. Важно отметить, что чемпионат вернулся не на устрашающий 22-километровый «Нордшляйфе», который использовался до 1976 года, а на более современную и безопасную конфигурацию длиной 4.556 км. Этот выбор отражал общую тенденцию в «Формуле-1» к повышению безопасности пилотов, хотя и многие ветераны спорта с ностальгией вспоминали вызовы старой трассы.

Призрачная надежда на титул у Хилла

Для Михаэля Шумахера эта гонка имела особое значение. К моменту проведения Гран-при Европы немец имел в активе 72 очка, в то время как его ближайший преследователь, Дэймон Хилл, отставал на 17 очков (55 очков). Это позволяло Шумахеру выступать с большей уверенностью и, возможно, большим риском, зная, что чемпионский титул уже у него в кармане. Тем не менее, его команда «Бенеттон» также лидировала в Кубке конструкторов, имея 100 очков против 88 у «Уильямса», и победа на «Нюрбургринге» могла бы еще больше укрепить их позиции.

Для Дэймона Хилла, который все еще теоретически имел шанс на титул, эта гонка была последней возможностью сократить отставание, и давление на него было огромное. Интересно, что Шумахер, будучи местным героем, после ознакомительной сессии, которая была проведена дополнительно, так как трасса была новой для многих пилотов, описал ее как «скучную» и «легкой для изучения, без реальных вызовов».

Дэвид Култхард предсказывал скучную гонку без большого количества обгонов. Эти прогнозы, однако, были сделаны до того, как погода внесла свои коррективы.

Технические инновации

Атмосфера преддверия гонки также накалялась из-за ряда важных новостей, касающихся будущих сезонов. Култхард официально объявил о своем переходе в команду «Макларен» на 1996 год, хотя его контракт с «Уильямс» был еще на один сезон. Это объявление было сделано непосредственно в день гонки и добавило разговоров о возможном влиянии этого на его мотивацию и командные взаимодействия.

Его место в «Уильямсе» на следующий год должен был занять Жак Вильнев, который уже проходил тесты за команду. Другие команды также объявляли о своих планах: «Джордан» сохранял свой состав, но затем «Феррари» выкупила контракт Эдди Ирвайна, который стал напарником Шумахера в 1996 году, а на его место в «Джордан» пришел Мартин Брандл.

Технические инновации также были в центре внимания. «Уильямс» привезла усовершенствованную версию шасси FW17B, которая уже дебютировала на предыдущей гонке в Португалии. «Макларен», стремясь порадовать своего поставщика двигателей «Мерседес» на их домашней гонке, представила гибридную версию своего проблемного шасси MP4/10, объединив элементы версий «B» и «C». «Феррари» также привезла доработанные заднее антикрыло и боковые понтоны для своего болида 412T2, которые оба пилота сочли улучшением. В дополнение ко всему, в «Тиррелл» Габриэле Тарквини заменил Укё Катаяму, который не был допущен к гонке по медицинским показаниям после аварии в Португалии.

Таким образом, преддверие Гран-при Европы 1995 года было наполнено множеством факторов: от исторического возвращения на легендарную трассу и давления чемпионской гонки до погодных неопределенностей и важных анонсов, касающихся будущего пилотов и команд. Все это создавало уникальный фон для предстоящего уик-энда, обещая стать одним из самых запоминающихся этапов сезона.

Доминирование «Уильямса» на свободных заездах

Первая официальная практика прошла в сухих условиях пятничным утром и продлилась 1 час 45 минут. В этой сессии пилоты «Уильямса» вновь продемонстрировали свою скорость, заняв две первые строчки протокола. Хилл показал лучшее время – 1:19.343, всего на три тысячных доли секунды опередив своего напарника. Шумахер на «Бенеттон» был третьим, отстав от лидера более чем на полсекунды.

Вторая практика, состоявшаяся субботним утром, также длилась 1 час 45 минут, но на этот раз погода внесла существенные коррективы – пошел дождь. Мокрая трасса означала, что сцепление было значительно хуже, и времена кругов, естественно, упали. В этих изменчивых условиях Дэймон Хилл вновь оказался самым быстрым, показав время 1:34.906. Дэвид Култхард снова был вторым, а третьим неожиданно оказался Хайнц-Харальд Френтцен на «Заубер», который отстал от Хилла на две секунды.

Култхард берет поул-позицию в переменчивых условиях

Квалификационная сессия Гран-при Европы 1995 года на «Нюрбургринге» была разделена на два одновечерних часа, пятничный и субботний, и для определения итоговой стартовой решетки учитывалось лучшее время, показанное пилотом в любой из этих сессий.

Погода сыграла ключевую роль, так как обе сессии были омрачены дождем, что значительно затруднило выбор оптимального момента для выезда на трассу и настройки болидов.

В первой части квалификации (пятница) Дэвид Култхард на «Уильямсе» продемонстрировал отличное чувство машины и трассы в сложных условиях, завоевав временное поул-положение с временем 1:18.738. Его напарник по команде, Дэймон Хилл, был вторым, отстав на две десятых секунды (1:18.972). Михаэль Шумахер показал третье время (1:19.470), отстав от Култхарда более чем на четыре десятых секунды несмотря на то, что позже в субботней сессии он проехал быстрее. За лидирующей тройкой разместились Герхард Бергер на «Феррари» (1:19.821) и Эдди Ирвайн на «Джордан» (1:20.488).

Во второй части квалификации (суббота), которая также прошла под дождем, Михаэль Шумахер показал лучшее время – 1:19.150, опередив Дэймона Хилла (1:19.607) и Дэвида Култхарда (1:19.913). Однако, поскольку итоговое положение определялось по лучшему времени из двух сессий, поул-позиция досталась Дэвиду Култхарду с его пятничным результатом.

Дэвид берет поул в 4-й раз подряд

Габриэле Тарквини, заменявший Катаяму в «Тиррелл», квалифицировался девятнадцатым, признавшись, что чувствовал себя не в форме по стандартам «Формулы-1». Несколько пилотов, включая Оливье Паниса и Андреу Монтернини, вылетели с трассы во время квалификации в сложных условиях; Панис разбил болид из-за застрявшей дроссельной заслонки и был вынужден пересесть на запасное шасси.

Особое внимание СМИ было приковано к тому, что Култхард в четвертый раз подряд обошел Хилла в квалификации. Поскольку Хилл был единственным, кто теоретически мог бросить вызов Шумахеру в борьбе за чемпионат, возник вопрос, не следует ли «Уильямс» использовать командные приказы, чтобы уступить поул Хиллу. В ответ Култхард заявил, что он «довольно устал от вопросов о командных приказах», добавив, что «все хотят увидеть гонку».

Кроме того, в субботу руководители команд встретились, чтобы обсудить будущие изменения в спорте: было согласовано сократить квалификацию до одной часовой сессии в 1996 году и подтверждено сокращение количества Гран-при с семнадцати до шестнадцати.

Тактический гений Михаэля

Трасса в начале гонки была влажной, но постепенно высыхала по мере ее развития. Пилоты должны были выехать на трассу в 09:30 по центральноевропейскому времени для 30-минутной разминки; однако из-за тумана и сильного дождя сессию отложили до 10:05. Несколько пилотов вылетели с трассы во время сессии из-за сложных погодных условий. Оба болида «Уильямса» показали хорошее время, сохранив темп квалификации: Култхард показал лучший результат — 1:38.378, а Хилл на втором «Уильямсе» был третьим. Бергер на «Феррари» разделил их, заняв второе место. Шумахер замкнул четверку лучших, отстав от Култхарда на шесть десятых секунды. В день гонки трибуны автодрома посетили около 90 000 зрителей.

Култхарду пришлось использовать запасной болид «Уильямса», который был подготовлен для Хилла, так как Дэвид совершил вращение на своем прогревочном круге и заглох в процессе. Старт гонки был назначен на 14:00, но Папис заглох на своем «Футвоорк» во время процедуры стартовых огней, что привело к отмене старта. Новый старт был запланирован на 14:05. Многие команды стартовали на дождевых шинах, но «Феррари» и «Макларен» решили установить на свои болиды слики — шины для сухой погоды. Механики «Феррари» также увеличили клиренс и подняли уровень прижимной силы на машинах Алези и Бергера прямо на стартовой решетке, сделав их более конкурентоспособными в условиях влажной трассы.

Култхард, стартовав с поул-позиции, сохранил лидерство при входе в первый поворот, в то время как Хилл неудачно стартовал и был пройден Шумахером на прямой перед поворотом. Ирвайн также обогнал Хилла, но еще на первом круге уступил позицию. Дальше по пелотону Френтцен был оштрафован за фальстарт, а Папис, вопреки правилам, занял свое обычное место на решетке вместо того, чтобы стартовать с хвоста. Обоим пилотам на ранних этапах гонки были назначены 10-секундные штрафные остановки. Напарник Паписа, Таки Иноуэ, не смог стартовать из-за электронного сбоя.

Стратегия «Феррари» позволяет Алези лидировать

На первых кругах болиды «Макларена» и «Феррари» Бергера сдали позиции, оба болида «Макларен» уступили «Пацифик» и «Форти». Шасси «Макларена» плохо показывало себя на мокрой трассе. Бергер опустился на девятое место из-за неверно установленного давления в шинах, что вызвало дисбаланс в управлении. Алези поднялся на четвертую позицию, обогнав Джонни Херберта на пятом круге и Ирвайна на восьмом. Бергер и пилоты «Макларена» начали возвращаться в лидирующую группу, когда другие пилоты заехали на пит-стоп для установки сликов. К моменту остановок лидеров Алези возглавлял гонку с отрывом в 20 секунд от Култхарда, Шумахера и Хилла.

К концу 17-го круга большинство пилотов уже сменили дождевые шины на слики, и порядок на трассе стабилизировался: Алези лидировал, за ним следовали Култхард, Шумахер, Хилл, Бергер и Ирвайн. Френтцен, шедший вне очков на седьмом месте, на следующем круге столкнулся с болидом «Форти» Педру Диниса, пытаясь обойти его на круг, и в результате сошел с дистанции. Панис и Бланделл также выбыли из гонки к этому моменту, оба вылетели с трассы на 15-м круге.

Француз отрывается и летит к заветной второй победе в карьере

В лидирующей группе Хилл ехал быстрее третьего места Шумахера и начал сокращать отставание. Шумахер несколько раз яростно защищал свою позицию, но Хилл в итоге его обошел. Однако сразу после этого Хилл широко зашел в последний поворот, и Шумахер вернул себе позицию. Култхард на втором «Уильямсе» начал страдать от сильной избыточной поворачиваемости, опустившись на четвертое место позади Шумахера и Хилла, которые обогнали его на 21-м и 23-м кругах соответственно.

Дэймон уничтожен морально и физически

Пока Шумахер и пилоты «Уильямса» боролись за позиции, Алези смог увеличить свое преимущество на первом месте до 45 секунд. На 34-м круге Алези совершил свой единственный пит-стоп, в то время как Шумахер остановился на пит-лейн во второй раз из трех запланированных. Алези выехал с пит-лейн прямо перед третьим местом — Хиллом, который попытался обойти его на 40-м круге, за круг до своей собственной запланированной остановки. В процессе болиды соприкоснулись, и Хилл потерял переднее антикрыло, ему пришлось заехать на пит-стоп для его замены. Потеряв время, проезжая круг с поврежденной машиной, он вернулся в гонку на четвертой позиции позади Култхарда.

На том же круге Бергер сошел с дистанции из-за поломки двигателя. После своего пит-стопа Хилл пытался нагнать Култхарда, но на 58-м круге совершил вращение и вылетел с трассы. Удар о барьер из покрышек был достаточно сильным, чтобы вызвать небольшую трещину в кости ноги.

Вторая победа на родине в сезоне

Шумахер совершил свой финальный пит-стоп на 52-м круге, идя вторым, успев догнать Алези во время своего третьего отрезка гонки. Он вернулся на трассу на некотором расстоянии за «Феррари», но на 58-м круге показал быстрейший круг гонки — 1:21.180, что почти на 1,7 секунды быстрее лучшего круга Алези. Попыткам Алези удержать лидерство мешали пилоты на круге, а также потеря пяти секунд в шикане, где он уехал с трассы на гравий. На заключительных кругах немец догнал француза и обогнал его с внешней стороны шиканы на 65-м круге. Михаэль увеличил отрыв до двух с половиной секунд и выиграл гонку на 67-м круге, одержав свою седьмую победу в сезоне.

Хилл, наблюдавший за гонкой с обочины, аплодировал победе Шумахера. Михаэль попытался остановить свою машину, чтобы подвезти британца до пит-лейна, но не смог этого сделать из-за пробуксовывающего сцепления. Алези сохранил вторую позицию. Култхард отстал на 35 секунд. В очковую зону также вошли Баррикелло, финишировавший четвертым, за ним следовали Херберт и Ирвайн. Последние двое долгое время боролись друг с другом: на 31-м круге они столкнулись, что позволило Баррикелло обойти их обоих, а Джонни пришлось заезжать на пит-стоп для замены переднего антикрыла; позже Ирвайн совершил вращение, пытаясь обойти на круг Паписа, что позволило Херберту снова обогнать его.

Битва за пределами очковой зоны

За пределами очковой зоны Брандл финишировал седьмым за команду «Лижье», впереди набиравшего форму Мики Хаккинена, чье восьмое место с отставанием в два круга от Шумахера стало большим разочарованием для «Мерседеса». Пилоты «Минарди» Педру Лами и Лука Бадоер финишировали девятым и одиннадцатым соответственно, а Сало стал десятым, совершив незапланированный пит-стоп для смены проколотой шины после столкновения с Жаном-Кристофом Буйоном во время гонки. Пилот «Заубера» сошел с дистанции из-за повреждений, полученных в этом инциденте.

Папис, Динис, Тарквини и Делетраз замкнули пелотон. Среди сошедших с дистанции — Роберто Морено, остановивший свой «Форти» из-за поломки карданного вала, а также Монтермини. Топливный аппарат команды «Пацифик» отказал, и в суматохе заправщик Пол Саммерфилд получил перелом левой бедренной кости, когда его сбила машина, покидая свое боксовое место.

Такие моменты отличают «хорошего» пилота от «великого»

Победа Шумахера позволила ему опередить Хилла в общем зачёте пилотов на 27 очков, а это значит, что ему оставалось набрать всего три очка в оставшихся гонках сезона, чтобы выиграть чемпионат. Хиллу же нужно было выиграть все три Гран-при, что было нереально.

Хилл прокомментировал: «В этом году я не стану чемпионом мира, но вернусь. Но я не думаю, что опозорился. Я хорошо боролся, сделал всё возможное для победы, и мне это не удалось».

В течение нескольких недель после гонки Дэймон подвергся резкой критике. Комментатор Мюррей Уокер счёл, что он был недостаточно «напорист» в борьбе с Шумахером. Брандл сказал, что ему нужно стать более агрессивным и «зарекомендовать себя» как пилот номер один в команде.

Немец заявил, что Хилл был очень «вялым» в борьбе. Алези также обвинил Хилла в столкновении. В свою очередь, конструктор «Феррари» Джон Барнард обвинил французского пилота в нерешительности в борьбе за победу в гонке.

Михаэль так подытожил: «Сегодня я решил не рисковать, стартуя на сликах, потому что в таких условиях машина чувствовала себя очень плохо, и я хотел сыграть наверняка ради титула. Когда я увидел Дэймона в стене, я подумал, что теперь мне нужно выбирать: оставаться на втором месте или бороться за победу, и мои болельщики подбадривали меня, чтобы я постарался выиграть гонку. Когда я обогнал Жана, он изо всех сил старался усложнить мне задачу, но ничего опасного не было. Он оставил место по внешней траектории, и мы всё-таки коснулись. Для меня выиграть Гран-при Германии, Гран-при Бельгии и Гран-при Монако [в этом году], а также вторую гонку на родине – это просто фантастика. Все четыре гонки для меня домашние, и мне очень повезло».

Михаэль смог повторить победы за один сезон на «Нюрбургринге» и «Хоккенхаймринге» еще дважды: в 2004 и 2006! Такое никому не удавалось больше.

Продолжение через неделю в обзоре Гран-при Бразилии 1995 года.

Ставим лайки и подписываемся!

Больше такого тут!

Тридцать лет назад, в сентябре 1995 года, Дэвид Култхард одержал первую из своих в итоге 13 побед на Гран-при всего лишь с 21-й попытки, и эта победа оказалась единственной для него в составе команды «Уильямс». Их могло — и должно было — быть больше в главной команде десятилетия. Но всего после одного полного сезона 24-летний тогда шотландец ушёл от, возможно, лучшего автомобиля, которым он когда-либо управлял (FW17, безусловно, до сих пор является его личным фаворитом), и отказался от шанса побороться лицом к лицу с Дэймоном Хиллом за титул чемпиона мира 1996 года. Кто знает, как всё могло обернуться?

С другой стороны, у Култхарда была веская причина. На самом деле, можно утверждать, что у него практически не было выбора, поскольку он перешёл в команду «Макларен», которая не выигрывала два года и которой ещё предстояло пройти долгий путь, прежде чем она восстановит свою прежнюю форму, позволяющую бороться за титул чемпиона мира.

Его взяли бить машины

Сегодня, в свои 54 года, «Ди-Си» (DC), как его повсеместно знают, остается на удивление скромен в отношении своего времени в «Формуле-1», и, будучи одним из лучших и наиболее красноречивых телекомментаторов автоспорта, вспоминает большинство своих приключений с трогательной честностью и ироничной усмешкой. Но в тот день в Эшториле, на Гран-при Португалии 24 сентября 1995 года, он не только оставил Хилла далеко позади, но и полностью заслуженно опередил «Бенеттон» Михаэля Шумахера с таким же мотором «Рено», стартовав с поул-позиции и используя ту же стратегию с тремя пит-стопами. Мы уже говорили это о «Ди-Си»: вот если бы он мог чаще добиваться таких дней.

Воспоминания Култхарда о «Уильямсе» 1990-х годов преломляются через призму теплой привязанности, но они также проливают свет на целеустремленный, часто жесткий подход Фрэнка Уильямса к управлению командой — и на ту яростную независимость, которая в конечном итоге способствовала краху команды в следующую эпоху, связанную с моторами «БМВ». Это падение, от которого эта великая команда так и не оправилась полностью.

«Фрэнк дал мне возможность стать тест-пилотом, — говорит «Ди-Си». — Но в первый год тестов [1993] я никогда не был официально тестером, мне ничего не платили. Я говорю это не из неуважения или неблагодарности, но в те дни ты был манекеном для краш-тестов. Когда они разрабатывали подвеску из карбонового волокна, они устанавливали ее на стенд, но главным стендом была тестовая трасса, и ты выезжал, пока она не сломается. А она никогда не ломается в шпильке на скорости 80 км/ч, она ломается на скорости 300 км/ч на прямой…

Думаю, причина, по которой они не сделали меня официальным тест-пилотом, заключалась в том, что «Рено» или «Эльф» хотели [Эммануэля] Коллара или [Жана-Кристофа «Жюля»] Буйона. Фрэнк их не хотел. Я тестировался в своем собственном гоночном комбинезоне и шлеме, я даже не носил официальную экипировку в тот момент. Так что я чувствовал, что меня не полностью пригласили на вечеринку».

Дебют в гонках с «особенностями» в контракте

То, как Култхарда стремительно посадили на место основного гонщика, в качестве замены одного из величайших гонщиков в истории, перекликается с заменой Джеки Оливером Джима Кларка в «Лотус» в 1968 году. «Ди-Си» был официальным тест-пилотом «Уильямса» в 1994 году с зарплатой 20 тысяч фунтов, когда Айртон Сенна погиб в Имоле. Его вызвали на Гран-при Испании, но место не было полностью его: Дэвид должен был делить его с Найджелом Мэнселлом, который вернулся из «Индикара» для четырех (как всегда, сенсационных) выступлений, последнее из которых в Аделаиде он выиграл после профессионального фола Шумахера на Хилле, решившего исход титула.

«Ди-Си» смеется над собственной наивностью тех времен, но задним числом у него возникают вопросы. «Когда Фрэнк сказал мне, что я буду гоночным пилотом в Барселоне, я ответил: «Большое спасибо, мистер Уильямс». Он сказал: «Ты не собираешься спросить, сколько тебе будут платить?» Мне это не пришло в голову. Мотивация была не в деньгах. Он сказал, что я буду получать 5 тысяч фунтов за гонку».

На своей второй гонке в Монреале он набрал свои первые очки в «Ф1» за пятое место. «В Канаде был налог, который я должен был заплатить. Я спросил Фрэнка, покроет ли он разницу, — и он отказал! Так что я, по сути, заплатил за участие в Гран-при Канады 1994 года! Я полагаю, Найджел получал несколько сотен тысяч фунтов стерлингов за гонку, а я провел восемь гонок и заработал 4- тысяч, минус налог в Канаде. В то время это не имело значения, но когда я оглядываюсь назад, я задаюсь вопросом: почему? Это было как-то странно».

Переход в «Макларен»

В 1995 году Култхард стал полноценным гонщиком «Уильямса», в то время как Мэнселл совершил свой злополучный (и в прямом смысле не подходящий по размеру) переход в «Макларен». «Я пошел подписывать двухлетний контракт на 1995/96 годы, но когда контракт уже был готов, Фрэнк сказал: «Я передумал, я хочу заключить сделку только на один год». Фрэнк был удивительным человеком, но иногда он придирался к мелочам. В итоге, вместо того чтобы подписать контракт на два года, мы изменили его у него в офисе, я подписал на 1995 год, а затем в тот же день поехал в Уокинг и подписал двухлетний контракт на 1996/97 годы с Макларен».

Можно ли его винить? Рон Деннис звонил, давая ясно понять, что он не просто хочет Култхарда, но и может предложить ему степень уверенности и безопасности, которой явно не хватало в подходе Фрэнка. В итоге «Ди-Си» провёл в «Макларене» девять лет.

В течение 1995 года, пока чемпионские амбиции Хилла рушились в борьбе с превосходящей связкой Шумахер / «Бенеттон», «Ди-Си» выступал стабильно — как для новичка. Помимо победы на Гран-при Португалии, он завоевал ещё семь подиумов, взял пять поул-позиций (четыре подряд) и лидировал в 11 гонках. Да, были и ошибки, включая неловкое столкновение со стеной пит-лейн в его последней гонке за команду в Аделаиде. Но к тому времени его будущее в «Макларене» было обеспечено.

«Дэвид, несомненно, был талантливым гонщиком, но, казалось, у него не было той бойцовской жилки и решимости, как у Мэнселла или Хилла», — говорит сооснователь «Уильямса» Патрик Хэд. «Я помню, как был разочарован в Хоккенхайме, когда Дэймон сошел с трассы в конце первого круга [из-за отказа карданного вала, заблокировавшего задние колеса], а Ди-Си не смог угнаться за Шумахером, хотя до этого Дэймон доминировал».

Битва за контракт и человечность Фрэнка

Култхарда заменил Жак Вильнев, победитель «Индианаполис-500» и чемпион «Индикара» 1995 года, занявший его место в 1996 году. Хэд вспоминает, как Фрэнк Уильямс «подчинился» давлению со стороны Берни Экклстоуна, чтобы взять Вильнева, но это произошло лишь после того, как Фрэнк не смог удержать «Ди-Си».

«Когда Фрэнк захотел, чтобы я остался, я не мог, — объясняет «Ди-Си». — Он оспорил мой контракт с Маклареном, и единственный способ подтвердить, что он не имеет права на мои услуги, — это обратиться в Совет по признанию контрактов (CRB). В середине 1995 года я прихожу в офис CRB в Женеве и сажусь за стол на стороне Макларена с людьми, которых я не знаю. На другой стороне сидит Фрэнк со своим адвокатом. У Уильямса был многолетний технический контракт со мной, но не многолетний гоночный контракт. CRB постановил, что контракт Макларена является доминирующим. Затем я сажусь в самолет с Фрэнком и лечу на следующий Гран-при. Насколько это странно? Фрэнк сказал: «Я не буду держать это против тебя, Дэвид, и мне очень нравится, когда меня перекрёстно допрашивает Джордж Карман, королевский адвокат...» Я говорю об этом, обладая «образованием Университета Жизни». Тогда я был просто деревенским парнем, не разбирающимся в мире контрактов».

Но Култхард также подчеркивает другую сторону Фрэнка Уильямса. Чтобы профинансировать своё восхождение в «Ф1», Дэвид и его семья накопили личные долги, которые он был полон решимости погасить как можно быстрее. «Я был должен 320 тысяч фунтов, которые мой отец обеспечил своей транспортной компанией. Поэтому, отдавая должное Фрэнку, с контрактом на 1995 год на 500 тысяч, я попросил у него аванс в 320 тыс. Он спросил: «Почему?» Я сказал: «Это мой долг, и я хотел бы начать 1995 год без долгов. Да, у меня не будет денег, но, по крайней мере, я смогу сосредоточиться на том, чтобы быть гонщиком Гран-при». Он выписал чек».

Никаких сожалений

На первом Гран-при Мельбурна в 1996 году Вильнев совершил свой сенсационный дебют в «Ф1», вскоре начал выигрывать гонки и стал чемпионом мира в 97-м году. Но Култхард не жалеет о выбранном им пути, тем более что Эдриан Ньюи последовал за ним, чтобы привести «Макларен» с моторами «Мерседеса» обратно к вершине, а команда «Уильямс» потеряла свои заводские двигатели «Рено» V10 в конце 1997 года — своего последнего чемпионского года. «Я вырос в Уильямсе, я твердо верю в то, что нужно пройти обучение, поэтому я никогда не чувствовал неуважения, — говорит «Ди-Си». — Но в Макларене к тебе относились как к профессионалу, и от тебя ожидали, что ты будешь вести себя соответствующе».

Лишил ли Култхарда его звонок с подписанием контракта с «Маклареном» лучшего шанса на победу в чемпионате мира? Вероятно. Но опыт задним числом — удивительная штука. В то время и на его месте мало кто из гонщиков поступил бы иначе.

Ставим лайки и подписываемся!

Больше такого тут!

Ровно 70 лет назад Стирлинг Мосс одержал первую победу в карьере, да нигде не будь, а у себя на родине, став первым британским гонщиком, кому это удалось.

Это была гонка, которая почти с самого момента старта стала предметом споров и дискуссий. Не то чтобы это был особенно сложный поединок в тот жаркий, сухой летний день, если не считать одного важного вопроса, который мучает до сих пор: выиграл ли Стирлинг Мосс ее сам или она была подарена ему Хуаном Мануэлем Фанхио, его напарником по команде «Мерседес», уже двукратным чемпионом «Формулы-1»?

Начало гонки и предстартовые расклады

И хотя эта гонка 70-летней давности с разницей в 0,2 секунды на финише стала настоящей кроличьей норой, в которую этот журнал и множество его авторов с радостью ныряли на протяжении десятилетий, в 1955 году прессу это не особо волновало. Я полагаю, что причина в том, что обычные газетные репортеры считали, что чемпионат «Формулы-1» того года был практически решен: Фанхио прибыл в Эйнтри с преимуществом в 14 очков над Моссом (27 очков против 13), а до конца сезона оставалось всего два этапа.

Напомним, что календарь «Ф1» 1955 года потерял четыре гонки (в Германии, Швейцарии, Франции и Испании), все они были отменены обеспокоенными промоутерами после катастрофы в Ле-Мане в июне, которая унесла жизни десятков зрителей. Британская гонка в середине июля должна была стать пятым этапом, а финальный этап в Монце должен был состояться только в сентябре. Принимая во внимание, что 44-летний Фанхио к тому времени выиграл три из четырех гонок, предшествовавших Эйнтри, а Мосс, еще совсем молодой гонщик 25 лет, все еще ждал своей первой победы в Гран-при, аргентинский ветеран должен был без шансов у остальных брать третий титул чемпиона мира.

Система начисления очков «ФИА» тогда была 8-6-4-3-2, плюс бонусное очко за самый быстрый круг. Хотя это означало, что существовала математическая возможность того, что Мосс превзойдет Фанхио, англичанин не скрывал своего до сих пор почтительного отношения к своему напарнику по команде. К счастью для нас, изучающих историю гонок, «мальчик» собирался нарушить шаблон, впервые бросив вызов своему кумиру и поведя борьбу с ним за победу. Или все-таки нет?

Борьба на трассе: трюки и отрыв

Что ясно о том субботнем дне в Эйнтри, так это то, что между двумя асами «Мерседеса» происходил обмен позициями, по крайней мере, на ранних стадиях 90-круговой гонки, длиной в 430 км. Мосс с небольшим отрывом в 0,2 секунды впервые в том году опередил Фанхио в квалификации, но был оттеснен им в суматохе первого поворота. Через три круга Мосс вернул себе лидерство, но на 18-м круге его снова обогнали. Однако, как удачно заметил Ричард Уильямс в статье о сезоне «Мерседеса» 1955 года в 2021 году, «ловкий трюк с обгоном отстающего гонщика на торможении перед поворотом [на 26-м круге], заставивший Фанхио сбросить скорость, позволил Моссу создать отрыв; этот трюк он узнал от Луиджи Виллорези в Монце несколькими годами ранее, когда пытался угнаться за Феррари итальянца на своей HWM».

И хотя Уильямс не присутствовал на гонке, наш собственный корреспондент Денис Дженкинсон смог подхватить рассказ. «К 40-му кругу Мосс увеличил свой отрыв до 9 секунд, воспользовавшись преимуществом, пока Фанхио пробирался сквозь более медленный трафик».

Тем не менее, у другого постоянного автора журнала «Мотор Спорт», Майкла Ти, есть оригинальное альтернативное объяснение внезапно увеличившегося разрыва между двумя гонщиками «Мерседеса», которое не имело ничего общего с «трюком» Виллорези.

Командные приказы и загадочные объяснения

Ти, который фотографировал гонку на противоположной стороне трассы, рассказал Саймону Тейлору в 2014 году, что Фанхио потерял время из-за выезда на траву, недалеко от того места, где он стоял. Ти утверждает, что после гонки, встретившись с великим чемпионом, тот неодобрительно погрозил ему пальцем, что он истолковал как упрек за то, что он сменил свою позицию, тем самым лишив неудачливого аса возможности использовать его как точку отсчета для торможения.

По мере продолжения гонки руководитель команды «Мерседес», Альфред Нойбауэр, подавал сигналы, требуя, чтобы его гонщики (в гонке участвовали четыре серебристых автомобиля — Мосс, Фанхио, Карл Клинг и Пьеро Таруффи) сбавили скорость. По словам Дженкса, в книге, опубликованной в 1980 году в честь выхода великолепного биографического фильма Хью Хадсона «Фанхио: Жизнь на 300 км/ч», Нойбауэр решил, что гонка должна достаться Моссу. Фактически, Фанхио ранее соглашался на подобную схему в 1954 году, когда он уступил лидерство своему напарнику Клингу в «показательной» гонке на трассе «АФУС».

Здесь мы отдаем должное нашему коллеге Найджелу Робаку, который внес свой вклад в эту историю. Ему посчастливилось присутствовать на Гран-при Великобритании 1955 года в Эйнтри, хотя на тот момент ему было всего девять лет. Позже, став опытным писателем, пишущим о «Формуле-1», у него появилась возможность расспросить и Мосса, и Фанхио; эти беседы были опубликованы на страницах журнала в 2003 году. «Вполне возможно, как теперь говорит Мосс, что Нойбауэр шепнул Фанхио на ухо перед стартом, что Стирлингу разрешено победить», — рассказывал Робак. «Но, казалось, что он имел преимущество на протяжении всех выходных и опередил Фанхио в квалификации. В гонке его самый быстрый круг был почти на 2 секунды быстрее».

Мосс оставался сбитым с толку. «Не спрашивайте меня, позволил ли он мне выиграть в тот день, потому что, честно говоря, я не знаю», — сказал он Робаку, — «и мы никогда не обсуждали это впоследствии. Могу сказать, что между нами не было никаких заранее оговоренных тактик, никаких командных приказов от Нойбауэра.

«Возможно, Фанхио предложили позволить мне выиграть, потому что это был Гран-при Великобритании. Это вполне возможно. Но он не был из тех парней, которые когда-либо дали бы мне об этом знать, в отличие от некоторых гонщиков недавнего прошлого. У него было слишком много класса для этого».

И поэтому, как размышлял Робак, возможно, великий Хуан Мануэль втайне решил позволить своему молодому напарнику одержать первую победу в Гран-при в тот день? Может быть, у него даже была какая-то техническая проблема, которая поставила его в невыгодное положение? Однажды, когда Робак смог взять интервью у Фанхио, он без колебаний задал ему этот вопрос. Ответ великого человека, как он вспоминает, был типично загадочным: «Я не думаю, что смог бы победить, даже если бы захотел. Стирлинг очень сильно старался в тот день, и у его машины было более высокое передаточное число, чем у моей. Она была быстрее».

Отчет Дженкинсона в его книге «Фанхио» 1973 года подтверждает предположение, что, хотя Нойбауэр и поручил Фанхио уступить своему британскому напарнику уже после начала гонки, младший гонщик был полностью не в курсе этого заговора. Действительно, как он сказал Робаку, Мосс не получал никаких инструкций от Нойбауэра и не договаривался ни о чем с Фанхио. Насколько ему было известно, Гран-при Великобритании 1955 года был честной борьбой. Примечательно, что он также никогда не признавал, что у него было небольшое преимущество в разгоне, которое давало ему более высокое передаточное число, о котором Фанхио так педантично упомянул Робаку.

В результате позднего рывка Фанхио две «Серебряные стрелы» ехали бампер в бампер, когда приближались к финишной черте. Мосс, казалось, отпустил газ, достаточно, чтобы позволить Фанхио почти поравняться, но затем снова нажал на педаль и обеспечил себе победу. «На последнем круге я сбросил скорость», — сказал Мосс Робаку, — «потому что не был уверен, что мы должны делать, но когда на последнем повороте „Старик“ все еще был позади меня, могу сказать вам, я выжал все, что мог, на пути к финишной черте!».

Таким образом, вопрос остается открытым. Подарил ли Фанхио гонку своему юному напарнику? Намеренно оставаясь позади него на протяжении второй половины гонки, можно предположить, что его (или Нойбауэра) намерением было подарить Моссу его первую победу в Гран-при на его «домашней» гонке в Эйнтри. Но затем последовал рывок Фанхио, казалось бы, вопреки сигналам босса, который поставил их нос к носу на последнем круге. Что было у него на уме?

Откровения Фанхио: сделка и ее нарушение

Здесь последнее слово в этой многолетней загадке по праву принадлежит Дугу Найу, штатному историку «Мотор Спорт», который написал предисловие, по просьбе Фанхио, к великолепной книге 1987 года «Стирлинг Мосс: Мои автомобили, моя карьера», созданной в сотрудничестве с Найем. Хотя текст был написан Фанхио в спокойствии его долгой отставки, он раскрывает сделку, заключенную между двумя мужчинами, которая, возможно, имела смысл в то время, но которую никто из них не стал бы уважать.

Обращаясь непосредственно к Стирлингу в книге, Фанхио написал: «Были времена, когда мы гонялись друг с другом от старта до финиша, пока на Гран-при Бельгии 1955 года в Спа ты наконец не согласился со мной, что наша борьба должна длиться только до тех пор, пока мы не получим определенное преимущество над соперниками. Затем Нойбауэр должен был показать нам сигнал с пит-уолл, и тот, кто был впереди, оставался впереди, а кто был вторым, оставался вторым».

Вот доказательство того, что между двумя мужчинами действительно было соглашение не вступать в борьбу на трассе, как только порядок был установлен и им давали сигнал о замедлении. Это, конечно, отличная идея, но она никогда не будет устраивать гонщиков, чья главная цель — победить, чего бы это ни стоило.

Сделка, заключенная в Бельгии в 1955 году, не продержалась долго. В Эйнтри нельзя было отрицать, что и Фанхио, и Мосс в конечном счете решили ее нарушить.

Если бы только мы знали об этом тогда. Это послужило бы уроком для целого ряда руководителей команд, которые постановляли, иногда даже в письменном контракте, что командные приказы могут быть приведены в действие. Если такие великие гонщики, как Фанхио и Мосс, не смогли сдержать свое слово, то какой был шанс, что такие гонщики, как Вильнев/Пирони, Прост/Сенна, Пике/Мэнселл, Феттель/Уэббер, Хэмилтон/Росберг и их команды, поступили бы так же?

Какой отсюда можно вынести урок? В «Формуле-1» любая попытка сдержать хорошего гонщика в конечном итоге обречена на провал. Стремление к победе всегда одержит верх над благими намерениями.

Ставим лайки и подпимываемся!

Больше такого тут!

Гран-при Германии 1995 года, состоявшийся 30 июля на легендарной трассе «Хоккенхаймринг» в Хоккенхайме, стал девятым этапом чемпионата мира «Формулы-1» 1995 года. К этому моменту сезона борьба за чемпионский титул была в самом разгаре, и каждый зачетный балл приобретал решающее значение. Михаэль Шумахер, выступавший за команду «Бенеттон», занимал лидирующую позицию в личном зачете пилотов, а его ближайшим и наиболее опасным соперником был Деймон Хилл из «Уильямса». Проведение гонки после середины сезона означало, что любые ошибки или прорывы могли значительно повлиять на исход чемпионата, усиливая давление на обоих претендентов.

Особое значение для Михаэля

Для Михаэля Шумахера этот Гран-при имел особое, глубоко личное значение. Это была его домашняя гонка, и он прибыл на нее в статусе действующего чемпиона мира. В Германии царила настоящая «шумахеромания», и ожидание победы местного героя на родной земле было невероятно высоким. Возможность того, что немецкий пилот выиграет Гран-при Германии в рамках чемпионата мира «Формулы-1» впервые с 1930-х годов (последним был Рудольф Караччиола в 1939 году), создавала атмосферу огромного национального предвкушения и гордости. Это не просто спортивное событие, а культурный феномен, который мог стать определяющим моментом как для самого Шумахера, так и для немецкого автоспорта в целом.

Трасса «Хоккенхаймринг» в 1995 году обладала уникальной конфигурацией, отличавшейся чрезвычайно длинными, высокоскоростными прямыми, проложенными через лесной массив, и плотной, технически сложной «стадионной секцией». Такой макет предъявлял особые требования к настройкам болидов. Командам приходилось выбирать между низкой прижимной силой для максимальной скорости на прямых, что компрометировало сцепление в стадионной секции, и большей прижимной силой для лучшего сцепления в стадионе, что снижало скорость на прямых. Этот внутренний компромисс означал, что ни один автомобиль не мог быть идеально оптимизирован для всего круга, что добавляло стратегической сложности как в квалификации, так и в гонке, особенно в отношении износа шин и расхода топлива. Кроме того, большая протяженность трассы приводила к тому, что типичная гонка «Формулы-1» состояла всего из 45 кругов, ограничивая количество проездов болидов через стадионную секцию для зрителей.

Битва за поул

Квалификационные сессии Гран-при Германии 1995 года были отмечены исключительной напряженностью и плотностью результатов, предвещая ожесточенную борьбу в гонке.

Квалификация состояла из двух сессий, в течение которых пилоты имели право проезжать любое необходимое количество кругов. Лучшее время, показанное в любой из этих сессий, определяло стартовую позицию в гонке. Важным правилом, действовавшим в квалификации, было «правило 107%», согласно которому пилоты, показавшие время круга более чем на 107% медленнее времени лидера первой сессии, не допускались к участию в гонке.

Конкуренция была настолько высока, что в течение пятницы семь разных пилотов 14 раз меняли друг друга на поул-позиции.

В конечном итоге, поул-позицию завоевал Дэймон Хилл на «Уильямс-Рено», показав время 1:44.385. Михаэль Шумахер на «Бенеттон-Рено» квалифицировался вторым, отстав от Хилла всего на 0.080 секунды с результатом 1:44.465. Столь минимальный разрыв между двумя главными соперниками за чемпионский титул предвещал прямую дуэль на трассе. Третье место на стартовой решетке занял напарник Хилла по команде «Уильямс» Дэвид Култхард с результатом 1:44.540. Четвертым квалифицировался Герхард Бергер из «Феррари» (1:45.553). В десятку лучших также вошли: Рубенс Баррикелло («Джордан»), Эдди Ирвайн («Джордан»), Мика Хаккинен («Макларен»), Марк Бланделл («Макларен»), Джонни Херберт («Бенеттон») и Жан Алези («Феррари»). Столь незначительная разница во времени между лидерами подчеркивала, что исход гонки будет зависеть от стратегии, надежности и мастерства пилотов, а не от подавляющего преимущества в темпе.

Молниеносный старт

Гонка началась с блестящего старта Хилла с поул-позиции. Уже на первом круге он смог создать отрыв почти в две секунды от Михаэля Шумахера. Однако, драматический поворот произошел на втором круге. При входе в первый поворот болид «Уильямса» выставило боком, и он вылетел в гравийную ловушку, где врезался в барьер из шин. Это привело к сходу британца с дистанции. Изначально инцидент мог показаться ошибкой пилота, однако позднее было подтверждено, что причиной схода стала поломка карданного вала. Эта неисправность привела к блокировке задних колес болида Хилла, что и стало причиной его разворота. Комментатор Мюррей Уокер также отметил, что незадолго до инцидента он видел синий дым, выходящий из задней части машины Хилла. Сход Хилла стал довольно разрушительным для чемпионата и немедленно лишил команду «Уильямс» возможности диктовать стратегию гонки, передав контроль Шумахеру и «Бенеттону».

Стратегическое мастерство от Шумахера

После драматического схода Хилла на втором круге Михаэль Шумахер оказался во главе гонки, за ним следовали Дэвид Култхард и Герхард Бергер. Команда «Бенеттон» применила стратегию двух пит-стопов для Шумахера, которая в конечном итоге оказалась более эффективной, чем стратегия одного пит-стопа, используемая Култхардом. Пит-стопы Шумахера были выполнены позже, чем ожидалось, что позволило ему сохранить значительное преимущество. Михаэль смог создать достаточный отрыв от преследователей, чтобы совершить свой второй пит-стоп и при этом остаться лидером гонки. Это продемонстрировало его исключительное мастерство в управлении темпом и износом шин для успешной реализации выбранной стратегии. Дэвид Култхард позже признал, что если бы он знал о плане Шумахера на два пит-стопа, он «наверняка сильнее атаковал бы на первых кругах, когда Шумахер еще не мог создать большой отрыв», назвав победу Шумахера «победой опыта». Немец также показал быстрейший круг гонки, проехав 22 круг за 1:48.824, что лишь подтвердило его доминирующий темп.

Прорыв Бергера

Герхард Бергер, стартовавший четвертым, был наказан 10-секундным штрафом «стоп-энд-гоу» за фальстарт. Датчики «ФИА», расположенные под трассой, зафиксировали его преждевременное движение. Бергер, однако, отрицал фальстарт, утверждая, что хотя его болид немного сдвинулся, когда он включил передачу, он был неподвижен, когда загорелся зеленый свет для старта гонки. Штраф отбросил Бергера на 14-ю позицию. Несмотря на это, он провел сильную гонку, совершив впечатляющий прорыв и финишировав третьим, завоевав место на подиуме. Его возвращению также способствовали сходы трех пилотов, находившихся впереди, включая оба болида «Макларена».

Ключевые моменты и сходы

Гонка характеризовалась значительным количеством сходов из-за различных механических проблем, что свидетельствовало о высоких нагрузках, которые «Хоккенхаймринг» оказывал на технику. Массимилиано Папис («Футвоорк») не смог пересечь стартовую линию из-за проблем с коробкой передач на прогревочном круге. Мика Сало («Тиррелл») проехал всего несколько метров, прежде чем сошел из-за проблем со сцеплением также на прогревочном круге. Жан Алези сошел на 12-м круге из-за проблем с двигателем; его болид неуправляемо развернуло после столкновения с Педро Динисом. Оба болида «Макларен-Мерседес», пилотируемые Микой Хаккиненом и Марком Бланделлом, также сошли из-за отказов двигателя (проблемы с пневматическим давлением). Хайнц-Харальд Френтцен («Заубер-Форд») сошел на 32-м круге из-за проблем с двигателем. Пьерлуиджи Мартини («Минарди») сошел на 11-м круге из-за отказа двигателя; это была его последняя гонка в «Формуле-1». Педро Динис («Форти») сошел на 8-м круге из-за проблем с тормозами. Эдди Ирвайн сошел на 42-м круге из-за неисправности потенциометра дроссельной заслонки. Таки Иноуэ («Футвоорк») сошел на 9-м круге из-за проблем с коробкой передач.

Таким образом, только 9 из 24 пилотов были в итоге классифицированы.

Историческая победа

Михаэль Шумахер пересек финишную черту, одержав победу на Гран-при Германии 1995 года, что стало его пятой победой в сезоне. Эта победа была встречена бурным ликованием огромной немецкой толпы. Воздух был наполнен фейерверками, и тысячи флагов развевались над трибунами. Сам Шумахер описал свои чувства как «неописуемые», «похожие на сон» и вызывающие «мурашки по коже» и слезы. Он заявил: «Эта победа значит для меня почти столько же, сколько мой титул чемпиона мира».

Победа Шумахера сделала его первым немцем, выигравшим Гран-при Германии в рамках чемпионата мира.

Тот самый инцидент после финиша

После пересечения финишной черты Шумахер замедлил свой «Бенеттон», чтобы помахать ликующей толпе в первом повороте, и заглох. Это привело к запоминающемуся инциденту, когда буксировочный грузовик подъехал, зацепил его болид и направился в лесную часть Хоккенхайма, куда зрителям вход был запрещен. Толпа ждала несколько минут, пока странная процессия не появилась обратно в зоне стадиона, что вызвало бешенство на трибунах. Этот момент, хотя и был незапланированным происшествием, превратился в культовый и полюбившийся публике эпизод.

Жак Вильнёв приехал на тесты «Уильямса»

После гонки Фрэнк Уильямс и Патрик Хэд были не в восторге от Хилла. Этот инцидент, в сочетании с уверенным вторым местом Култхарда, поставил как Хилла, так и Култхарда «в немилость», поскольку команда принимала решения относительно состава пилотов на сезон 1996 года. Примечательно, что Жак Вильнёв прилетел в Англию для тестов с «Уильямсом» сразу после Гран-при Германии.

Значимость события в карьере Михаэля

Эта победа стала ключевым моментом в доминирующем сезоне Шумахера 1995 года, в котором он одержал девять побед из 17 гонок, побив рекорд Найджела Мэнселла. В том году он стал самым молодым двукратным чемпионом мира в истории «Формулы-1», набрав на 33 очка больше, чем Хилл. Победа в Хоккенхайме продемонстрировала его стратегическое мышление, адаптивность (например, победа в Спа с 16-й позиции), и непревзойденное гоночное мастерство, которые стали отличительными чертами всей его карьеры.

Гонка значительно изменила динамику чемпионата, предоставив Шумахеру существенное преимущество, которое Хилл так и не смог преодолеть.

Последствия для «Хоккенхаймринга»

Уникальные характеристики «Хоккенхаймринга», а также стратегические вызовы, которые они представляли, были частью того, что делало гонки там такими захватывающими до его спорной реконструкции. Последующие изменения, которые привели к уничтожению лесных участков, были раскритикованы за то, что они лишили трассу ее уникальных технических особенностей.

Как следствие, Гран-при Германии исчез из календаря «Формулы-1», и в силу проблем в стране, вряд ли сможет вернуться в обозримом будущем…

Статистика

• Команда «Уильямс» вышла на старт своего 300-го Гран-при в качестве конструктора

• Джонни Херберт принял участие в своём 75-м Гран-при

• Хайнц-Харальд Френтцен и Оливье Панис провели свой 25-й Гран-при

• Андреа Монтермини вышел на старт в десятый раз

• Состоялся дебютный заезд Джованни Лаваджи

• Михаэль Шумахер одержал свою пятнадцатую победу в карьере, а также установил двадцатый самый быстрый круг

• Команда «Бенеттон» одержала свою 21-ю победу как конструктор и заработала свой 70-й подиум

• Двигатель «Рено» выиграл свою 66-ю гонку

• Дэвид Култхард принёс 180-й подиум для двигателя «Рено»

• Жан-Кристоф Буйон впервые заработал очки

Ниже ролик с «Формулой-1», которой больше нет…

Ставим лайки и подписываемся!

Больше такого тут!