Бренд Мао Цзэдуна был и остается самым мощным китайским брендом. Мировые аналитики говорят, что Мао – это самый дорогой бренд не только в китайской, но и в мировой истории. И лишь на втором месте — «Кока Кола», а на третьем – пиво «Будвайзер».
“Лихорадка значков с Мао”
Она поразила Китай летом 1966 года. Шанхайская фабрика выпустила алюминиевый значок полтора сантиметра в диаметре с лицом Председателя. Начиналась Культурная революция, и значки получили оглушительный успех. Через несколько недель их делали повсюду. Мужчины, женщины и дети носили их слева, чтобы доказать свою преданность, и чем больше было значков, тем лучше.
Председателя изображали смотрящим прямо или влево, но никогда вправо – это направление ассоциировалось с контрреволюцией.
Были значки, светящиеся в темноте и значки, сделанные из обшивки самолетов США, сбитых во Вьетнаме. Надписи прославляли “Мессию рабочих”, “Великого спасителя” и “Красное солнце”.
Культурная революция была последним шагом Мао к власти. После катастрофы Большого скачка оппоненты оттеснили его от власти, и Мао призвал молодежь “открыть огонь по штабам”. Это придало его образу новые черты. “Пусть мысль Мао Цзэдуна контролирует все”, - провозгласили СМИ.
Люди каялись в грехах у подножия его статуй. “Маленькую красную книжицу” цитат Мао наделили мистической силой: пресса сообщила, что книга помогла хирургам удалить пятидесяти-килограммовую опухоль, а рабочим – поднять на сантиметр тонущий Шанхай. Прикосновение Мао обрело сверхъестественный смысл.
В 1968 году, когда пакистанская делегация привезла Мао корзину манго, он раздал фрукты рабочим, те рыдали и помещали фрукты на алтари.
Один плод привезли в Шанхай на самолете, чтобы его смогли увидеть здешние рабочие.
Ван Сяопин вспоминала: “Никто не знал, что такое манго. Знающие люди говорили, что это очень редкий фрукт, вроде гриба бессмертия”.
Когда плоды испортились, их стали консервировать в формальдегиде и копировать в гипсе. Одного деревенского дантиста, сравнившего манго с бататом, судили за клевету и казнили.
В этот момент Мао начал превращаться в бога, а его последователи взялись разрушать фундамент старых китайских верований.
Карл Маркс называл религию “иллюзорным счастьем”, несовместимым с борьбой за социализм, и “Жэньминь жибао” призывала молодежь “покончить с четырьмя пережитками”: обычаями, культурой, привычками и идеями. Хунвэйбины жгли храмы и ломали храмовую утварь. Винсент Госсарт и Дэвид Палмер назвали эту кампанию “самым полным в китайской, а, возможно, и в человеческой истории уничтожением всех форм религиозной жизни”.
Культ Мао отчасти заместил уничтожаемую религию. Его “Маленькую красную книжицу” считали “зеркалом, позволяющим видеть демонов” и распознавать скрытого “классового врага”. В двух провинциях дошло даже до каннибализма: тела “классовых врагов” расчленили, а их органы сообща съели.
К 1969 году культ Мао вышел из-под контроля. Число жертв росло, храмы лежали в руинах, а значков изготовили так много (от двух до пяти миллиардов), что алюминия перестало хватать даже промышленности.
Мао прекратил это безумие, заявив, что металл нужен, “чтобы строить самолеты для защиты нации».
