Горькому не понять
Куприн умел удивлять, пробуя себя в самых разных жанрах. Но есть одно произведение, которое сложно вписать в какие-то рамки. Сам автор позиционирует его как нечто близкое к «исторической поэме».
Максим Горький заявлял, что ему стыдно за эту повесть своего современника. И нет, это вовсе не скандальная «Яма». Это – «Суламифь». Произведение, в основу которого легла библейская легенда о царе Соломоне и его возлюбленной.
…Царь Соломон был не только мудр и богат, но и сказочно любвеобилен. 700 жен и 300 наложниц ему было мало, и он увлекся юной Суламифь из виноградника. Но недолго длилась их любовь – девушка стала жертвой одной из ревнивых жен царя…
На самом деле, такой неожиданный уход Куприна от реализма к мифам и легендам вполне объясним событиями начала ХХ века. Это было своеобразное бегство от новой реальности, которую было невозможно выносить.
Повесть получилась действительно необычной, тщательно стилизованной. И прочитать ее стоит хотя бы ради яркого, сочного языка
«Но тогда не знал еще царь, что скоро пошлет ему Бог такую нежную и пламенную, преданную и прекрасную любовь, которая одна дороже богатства, славы и мудрости, которая дороже самой жизни, потому что даже жизнью она не дорожит и не боится смерти».
Больше интересного о книгах и авторах у нас на канале Классическая литература
Поиграем в бизнесменов?
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Фильм «Прибытие поезда на вокзал Ла Сьота»
А вот впечатления Максима Горького:
«И вдруг что-то щёлкает, всё исчезает, и на экране является поезд железной дороги. Он мчится стрелой прямо на вас — берегитесь! Кажется, что вот-вот он ринется во тьму, в которой вы сидите, и превратит вас в рваный мешок кожи, полный измятого мяса и раздробленных костей, и разрушит, превратит в обломки и в пыль этот зал и это здание, где так много вина, женщин, музыки и порока.»
Забавно наблюдать через призму времени, что действительно впечатляло людей в начале 20 века. А ведь сейчас этот фильм не вызывает никаких эмоций, но из-за заметок впечатлений мы можем посмотреть на эту картину совершенно другими глазами
Сможете найти на картинке цифру среди букв?
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi
Иностранный агент - иностранец
На днях я к своему удивлению прочла в новостях, что писатель Михаил Веллер объявлен в России "иностранным агентом".
Веллер постоянно проживает в Эстонии уже почти 30 лет и является ее гражданином с 1996 г. Эстония не разрешает иметь двойное гражданство. Т.е. у Веллера нет гражданства России с 1996 г. Если это не фейк ньюз и не шутка, то возникает вопрос какой страны иностранным агентом является Веллер? По всей видимости – России, т.к. все эти годы, живя в Эстонии, он писал на русском языке и соответственно получал гонорары в рублях.
Хотя возможно, что Минюст исчерпал запас российских граждан и перешел на иностранцев. Это ж какой простор открывается сейчас! А ведь можно и усопших писателей тоже награждать этим званием!
Вот М. Горький, например, типичный иностранный агент. Сколько лет прожил за границей! А писал ужас что! Только за одно это ему стоит дать звание иностранного агента в квадрате:
"Нет гнусности, которая не допускалась бы войной, нет преступления, которое не оправдалось бы ею."
А Э.М. Ремарк? Во-первых, иностранец. Во-вторых, против войны. В третьих, читая его произведения, возникают ненужные и нездоровые ассоциации.
" Передовые газет были ужасны – лживые, кровожадные, заносчивые. Весь мир за пределами Германии изображался дегенеративным, глупым, коварным. Выходило, что миру ничего другого не остается, как быть завоеванным Германией. Обе газеты, что я купил, были когда-то уважаемыми изданиями с хорошей репутацией. Теперь изменилось не только содержание. Изменился и стиль. Он стал совершенно невозможным. Я принялся наблюдать за человеком, сидящим рядом со мной. Он ел, пил и с удовольствием поглощал содержание газет. Многие в пивной тоже читали газеты, и никто не проявлял ни малейших признаков отвращения. Это была их ежедневная духовная пища, привычная, как пиво. ... Они вовсе не были перекроены все на один лад, как я представлял раньше. В купе входили, выходили и снова заходили люди. Чиновников было мало. Все больше простой люд – с обычными разговорами, которые я слышал и во Франции, и в Швейцарии, – о погоде, об урожае, о повседневных делах, о страхе перед войной. Они все боялись ее, но в то время как в других странах знали, что воины хочет Германия, здесь говорили о том, что войну навязывают Германии другие. Как всегда перед катастрофой, все желали мира и говорили только об этом... Он стоял перед толпой и орал о праве на завоевание всех немецких земель, о великой Германии, о мщении, о том, что мир на земле может быть сохранен только в том случае, если остальные страны выполнят требования Германии и что именно это и есть справедливость."
Ночь в Лиссабоне.
1962 г.