Ах, сколько же душ погубила Война, в самом начале их Пути… нет им числа…

* ***

Георгий получил ранения в грудь и живот осколками фугасной мины, и тяжелейшую контузию. Его при смерти привезли в военный госпиталь, где уставший хирург, пожёвывая дымящуюся сигаретку, предрёк в ближайшие три дня неминуемую смерть. Но клятва Гиппократа сыграла вескую роль и тот распорядился, чтоб парня всё же выложили на операционный стол. Времени для премедикации у врачебного персонала было мало, да и анестезии не хватало на всех раненных, поэтому решили делать операцию в «наживую». Не выдержит сердечко боли, ну значит не судьба, всё равно, по прогнозу специалиста он не «жилец». Связали Георгия крепко и в зубы вставили свёрнутое, мокрое полотенце, и началось.

Он орал благим матом, проклинал медицину, да и весь мир. Терял сознание, от боли приходил снова в себя и опять «улетал» в «поднебесье», и так несколько раз, словно на американских гонках. Скрёб в кровь пальцами простыню, ломая ногти – никогда он не испытывал таких мучений в своей жизни. Чувствовал в ранах каждое движение инструментов, иногда казалось, что хирурги «прокопали» его насквозь, ища драгоценные камни. Из него вытащили с десяток осколков, звонко кидая их в железную чашу. Почти полтора часа длилась «экзекуция» и наконец, в полуобморочном состоянии, сквозь постоянный звон в ушах, он услышал: «вроде всё, зашиваем».

Вопреки «вангованию» главного врача, Георгий всех удивил… И сердце выдержало, и на третий день не умер, и даже на четвёртый и десятый. Всё туловище его было забинтовано, кормили питательными сопельками через трубку и ходил он под себя, словно малое дитё, но не смотря на все эти неудобства – Георгий выжил! Вокруг глаз добавилась сетка глубоких морщин, синие зрачки поблекли, почти обесцветились и при каждом неожиданном грохоте он вздрагивал всем телом. В течении месяца, каждые два дня санитары меняли бинты, было больно, но он терпел, сжав зубы – это боль ни шла ни в какое сравнение с тем Адом, который пришлось пережить во время операции. Если можно было сравнить уровень мучений, то перебинтовка затягивающих ран показалось бы простым щекотанием.

Выздоравливающие соседи по палате балагурили, шутили или просто общались друг с другом, радостные, что скоро окажутся на «гражданке», и лишь Георгий, хмуро смотря в белый потолок, молчал, изредка и нехотя отвечая на настойчивые вопросы. Он надломился. А ведь до того злополучного боя, Георгия все в отряде называли: «Жора-Баян», но не за любовь к сей музыкальному инструменту, хотя за это тоже, а за открытый и добрый нрав, распахнутый, как меха баяна, почти для каждого. Даже злющий, словно собака, ротный Азбек называл его почти ласково «Джорджик» и грозился увезти после войны в свой горный аул, чтоб тот сыграл для свояков дагестанские песни «Высокий Гунид» и «Кистаман». Гастроли в Дагестан отменились. В том «котле» сгорела вся рота, а Азбеку оторвало голову шальным снарядом, такое вот «счастливое» везение…

Наконец швы зарубцевались и повязки сняли. Георгий в душевой госпиталя стоял перед зеркалом и смотрел на своё исхудавшее и покалеченное тело. Буква «Г» перевёрнутая, или «L» в латинице, начиная чуть выше солнечного сплетения и заканчивая загогулиной на животе – пупок пропал вообще, растворившись в толстом, розовом шраме, со следами-дырками от вынутых хирургических нитей. Он пытался думать, а что делать дальше, как жить, но мысли сбивались, возвращаясь к чёртову пупку. Георгий даже представил как будет «шутить» – у тебя есть пупок? Ха-ха, смотри, – он задерёт футболку, – а у меня нет!

– Хи-хи, – хихикнул истерично парень, прикасаясь пальцами к шраму и вспоминая движения хирургических инструментов в ране. По спине пробежали холодные мураши и он потерял сознание...

Через два месяца в столице, из рук жирного министра обороны, он получил орден за заслуги перед Отечеством, медаль за ранение и чек, на покупку жилья в провинции, на большее бы суммы не хватило. В двадцать четыре года Георгию «повезло» выйти на пенсию по инвалидности и заслужить статус «ветерана боевых действий». Наконец, в парадной форме и со цветами, он приехал в родной городок и предстал перед матерью. Собрались все друзья, родственники и знакомые. Дядя Вано по-гусарски встряхнул бутылку шампанского и с хлопком выстрелил пробкой. Праздник был испорчен не успевший и начаться. Жора, опрокинув стол, упал в пол и стал биться в конвульсиях, зажимая голову двумя руками. В этот момент все присутствующие многое поняли и не сговариваясь, молча покинули дом.

Через полгода Георгий купил себе полуторку и съехал от ставших чужими, родителей. После восьми вечера он выходил на улицу подышать свежим воздухом и прикупить себе продукты со спиртным, именно в это время движение в городе «затухало» ко сну и становилось более-менее тихо. Дома он не включал телевизор, только радио и то, те волны, где играла одна лишь музыка, без всяких новостей и словоблудства. С недавних пор он на дух не переносил разговоры, особенно за политику и как правильно жить. До полуночи он не мог заснуть, ворочаясь на диване в пьяном угаре и отбиваясь от фантомов злобных хирургов, иногда залезал в ванну, устраиваясь в позе младенца и прячась от мнимых артударов. Он не жил, а существовал – без цели, без желаний, на одних инстинктах. Водка и горилка помогали забыться, но не всегда, иногда к нему в гости заходили сослуживцы во главе с безголовым Азбеком и звали за собой, обещая покой и вечную тишину.

Через год война была проиграна, и из героя нации он превратился в предателя и террориста. Мир в очередной раз сделал кульбит и белое стало чёрным, но к этому времени Георгию было уже всё равно.

* ** *

Почти каждые выходные по улице, под окном, ходил развесёлый народ с транспарантами и плакатами, извещающими о пришедшем новом строе в многострадальную страну. Ведомые наконец почувствовали себя снова братьями с победителями и всячески это доказывали своими демаршами, в принципе, как и раньше, когда они же показывали свою ненависть к этим же «братьям». Стаду всегда нужна цель куда маршировать – в лево или в право. Так, в очередной воскресный день «хождений», люди увидели на четвёртом этаже совершенно голого парня с гигантским шрамом на животе, стоящего на краю балкона. Толпа остановилась, многие вытащили смартфоны и телефоны, чтоб наделать «прикольные» кадры или даже видео. Некоторые кричали ему, чтоб он не делал глупостей, но их было меньшинство. Молодой человек ни на кого не реагировал, а тупо стоял и смотрел на горожан. Где-то вдалеке выли сирены машин приближающих полицейских и «скорых».

– Это для вас! – прокричал парень и достал из-за спины армейский нож. Под испуганные и удивлённые визги и ор народа, он вонзил лезвие себе в солнечное сплетение. Каким-то чудом устояв на ногах, мужчина на этом не остановился и превозмогая боль, сделал надрез вниз, повторяя линию старого шрама до пупка. Через сжатые губы он прошипел: – ублюдки!.. – и из последних сил повернув нож в ране, сделал «загогулину». После чего рухнул с балкона перед «очумевшей» толпой, разбрызгивая кровь и кишки.

Конец! Хотя кто знает, может это только начало…