- Чё, не открывают? – раздался внезапный голос за спиной, от которого Шнеерсон чуть не обделался прямо на месте. Очень позже спустя, когда он писал собственные мемуары, он множество раз прокручивал этот эпизод внутри головы, и приходил к выводу, что обосраться тогда было бы самым разумным и избавило бы космического рейнджера от всех последующих событий, хоть и оставило бы пятно на штанах и репутации.
Шнеерсон стремительно обернулся, заприметив краем глаза прямо перед собой мускулистую фигуру в бесформенной майке-алкоголичке и красивых бриджах небесного цвета и непримечательного фасона.
- Нет, - процедил сквозь плотно сжатые губы наружу Шнеерсон.
- Джованни Батиста де ля Фуэнте. Барон, – скромно произнес незнакомец с достоинством и склонил голову в нижайшем фуэте прямо на плечо Шнеерсона.
- А вот и не угадали! – злорадно захихикал Шнеерсон. – Моё имя слишком известное, чтоб его называть. Но мой позывной – Пятый, хоть это и секретная информация.
Барон де ля Фуэнте уважительно посмотрел куда-то под ноги, и даже между ними, где находился его сверхскоростной межзвездный мопед.
- А, так вы – тот самый? – с придыханием поинтересовался он, и Шнеесрон расправил плечи еще более-менее.
- Ага, - горделиво ответил бесстрашный блюститель.
- Который между четвертым и шестым? – уточнил барон.
Шнеерсону ничего не оставалось делать, кроме как признаться, что он не умеет считать, но тут совершенно неожиданно и очень кстати отворилась дверь сортира. Из нее вопреки всему, кроме законов физики, вышел могучий старик в красной шубе, отороченной мехом по самое не волнуйся, и шапке аналогичного цвета и рукавицах в тон.
Борода старика и его усы заодно были чуть приправлены кусочками оливье, которые, очевидно, уже побывали внутри хозяина ранее, а теперь вернулись обратно.
Седой старик и барон неожиданно встретились глазами и резко с нотками стремительности зашипели друг на друга, ощерились и ощетинились, как вампиры и оборотни в старом кинофильме, который Шнеерсон смотрел давным-недавно, когда хотел затащить в постель свою коллегу по предыдущей работе, с которой его уволили за прогул корпоратива. Барон вытащил из-за пазухи руки-базуки и отчетливо проговорил не своим голосом:
Седой старик не тратил ни секунды на разговоры, потому что уже потратил три часа, блюя в сортире. Он размахнулся тяжелым мешком, который всегда таскал с собой и сейчас тоже не забыл, но попасть в барона оказалось непосильной задачей, и он промазал.
Барон ответил взаимностью, нажав на курок. Никакого выстрела не произошло и не могло произойти, это знал даже Шнеерсон, что нажимать надо на спусковой крючок, а курок взводить перед выстрелом. Барон злобно отбросил руки-базуки и отпнул ногой подальше, чтоб не иметь с ними ничего общего.
- Вы без рук, как без рук, - заметил наблюдательный Шнеерсон, и это было его роковой ошибкой и досадным недоразумением.
Дед тем временем отворил мешок на всю распашку и полез в него с явным намерением вытащить из недр какое-то оружие или неожиданность другого толка.
Шнеерсон напрягся, а барон де ля Фуэнте с ужасом ничего не предпринимал. Ситуация становилась критической и разворачивалась на триста шестьдесят градусов по цельсию и обратно.
Развязка наступила совершенно неожиданно, хоть о ней и можно было догадаться, но не сегодня. Старик так глубоко проник в мешок, что исчез в нем целиком, а когда ошарашенный Шнеерсон и хладнокровный Джованни Батиста констатировали абсолютное исчезновение деда, барон хлопнул себя по лбу чем придется, и вспомнил:
- В ад? – зачем-то спросил Шнеерсон.
- Сеть порталов связывает Вселенную, - проигнорировал его барон, - но так как Вселенная расширяется, то и порталы тоже расширяются. Когда-то это был наперсток, а теперь, видишь, целый мешок.
Эрудированность барона не оставляла в Шнеерсоне никаких сомнений.
- Дед украл и наворовал у беззаботных олигархов все, до чего смог дотянуться, но не просто так, а чтобы раздать наворованное себе.
Шнеерсон только кивнул головой в знак категорического непонимания.
- Это не простой дед, а… - начал барон.
- Дед Мороз! – радостно перебил его Шнеерсон.
- А мой дед, - закончил барон де ля Фуэнте.
Шнеерсон испытал неописуемое изумление, от которого ему пришлось не только молчать, но и ничего не говорить.
- Но да, и дед Мороз тоже, - добавил барон скромно.
- Но если он – дед Мороз, то ты, получается…
Шнеерсону никогда раньше, и позже, возможно, тоже, не доводилось видеть живого Снегура, и он принялся рассматривать его, не привлекая особого внимания к собственной персоне и помыслам.
Им оставалось теперь только одно или, в крайнем случае, совершенно другое, в общем, выбора не было.
- В мешок! – выкрикнул барон, и Шнеерсон, ведомый инстинктами и гравитацией, прыгнул в портал.
Там пованивало нафталином и нечестивыми делишками. Шнеерсону сразу показалось, что в некоторые разы, когда дед Снегура не успевал добраться до туалета, он ходил прямо в мешок. Но неисповедим горизонт событий, и Шнеерсона выкинуло на грязную мостовую, где обрывки вчерашних желаний и мечт вперемежку с обоссанным снегом составляли купаж новогоднего Нижнего.
Шнеерсон не сразу узнал планету, на которой ему посчастливилось. И это была не она. Тогда вселенский отшельник с неброским позывным Пятый, вдруг решительно посмотрел на отсутствующих прохожих и присутствующего бомжа, который, как в другом старом фильме, жег костер прямо в жестяной бочке, греясь в лучах славы и горящих вонючих тряпок. Во время того фильма Шнеерсону тоже не дали, но он и не просил.
- Ты кем будешь? – сурово спросил Шнеерсон.
- Кому, ёпта? – сипло пробухтел собеседник.
Шнеерсон понял, что так он ничего не добьется, а если и добьется, то только пиздюлей. Нужно было менять план, но на что, он не знал. Уверенность в том, что Снегур не прыгнул за ним, окрепла до твердого состояния, и подкрепилась тем, что на месте портала ничего не было, а то, что все-таки было, было не оно, а насрано.
- Как звать? – спросил Шнеерсон бомжа. Глядя в светлое и незамутненное разумом и интеллектом лицо, Мирон Яковлевич тщетно пытался понять этого человека, уловить его суть, но улавливал только запах.
- Сопромат! – рыгнул бомж.
- Философ что ли? – поинтересовался Шнеерсон, но в это время у ближайшего подъезда остановилось такси, из которого вышел Дед Мороз, а за ним какая-то баба в голубом полушубке. Баба была пьяная, возрастная, и ни в чем себе не отказывала. И никому не отказывала. Шнеерсон подумал даже, а не посмотреть ли с ней какое-нибудь кино, можно даже немое и черно-белое, но тут же отогнал от себя назойливые мысли и бомжа Сопромата.
- Пидор! – выругался бомж, откатываясь на безопасное расстояние. Но Шнеерсон был уже весь внимание и абсолютно в другом месте, левее, сфокусировавшись на цели.
Мешок деда был туго набит – значит портал активный и действующий. Единственное, о чем мог сказать, а мог и не говорить Шнеерсон, так это о погоде, поэтому уловил момент, когда Мороз и его баба зайдут в подъезд, и проник следом, невидимый, неслышимый, никчемный, как и подобает настоящему межзвездному спецагенту.
В подъезде пахло свежей мочой и мандаринами. Уж их-то на своем веку Шнеерсон съел ровно одну. Дед Мороз поднялся на третий этаж, зачем-то протер посох, а его баба поправила чулки под полушубком, вызвав у Шнеерсона эрекцию и забытые воспоминания о войне за независимость Кассиопеи, в которой ему не довелось участвовать.
Дверь открыли сразу, хотя и после долгой паузы. Дед шагнул в неизвестность квартиры, евойная баба глупо улыбалась следом, а третьим зашел Шнеерсон, как ни в чем не бывало, по крайней мере, с ним.
Хозяйка квартиры, невысокая блондинка с темно каштановыми волосами и милыми кустистыми бровями поправила халатик, потому что надела его задом наперед, дуреха, и начала вглядываться в гостей. Это было нетрудно, потому что они втроем толпились в тесной прихожей, прижимаясь друг к другу, а особенно Шнеерсон к бабе Деда Мороза.
- Проходите, - коротко бросила хозяйка квартиры, - а это кто?
Она показала своим пальцем прямо на Шнеерсона, всячески его разоблачив.
- Где? – переспросил он и попытался бежать, но дверь оказалась закрыта им самим считанные секунды назад.
В это время в коридор выскочил маленький пацан с табуреткой, ловко залез на нее и начал читать стихи.
- Верхнего Тагила нет. Пошел на хер, старый дед!
- Не Верхнего, а Великого, и не Тагила, а Устюга, понял ты, мелкий засранец?! – обиделся дед.
- Какой славный малыш! – наклонилась к ребенку баба Деда Мороза, и линия полушубка поползла вверх, прямо по колготкам. Шнеерсону захотелось войти в ее положение, но он был при исполнении, хоть и знал несколько отверстий для входа.
Подумав об отверстиях, Шнеерсон отчетливо вдруг понял, что именно здесь, в этой забытой богом дыре он почувствовал аромат дома, уюта, умиротворения и оливье в тазике.
- Проходите, чивоужтам, - махнула рукой хозяйка.
Шнеерсон чуть было не растерявший боевой задор, совершенно внезапно вспомнил давно забытую задачу и цель, и ухватил деда за бороду. Та неожиданным образом отделилась от красного пропитого лица вместе с усами и оказалась в руке Шнеерсона.
- Ты чего, паскуда? – пробасил обиженный дед.
- Да, ты чего, паскуда? – вторила ему баба.
- Мр-р-разь! – отчетливо произнес малыш с табуретки.
Шнеерсон почувствовал, как все это происходит совершенно естественным образом, традиционно, словно хорошо отрепетированный спектакль, где каждый знает свою роль и ничему уже не удивляется. В голове всплыло нарядное слово Праздник.
Дед размахнулся посохом, но между ним и лицом Шнеерсона была преграда в виде головы евойной бабы.
- Н-на! – произнес дед, и баба полетела навзничь.
Хозяйка квартиры сняла пацана с табуретки и унесла в комнату, а Шнеерсон тем временем, воспользовавшись своим умом и сообразительностью, вытащил из левой штанины оставшийся бластер, переложил его в правую руку и выстрелил в буйного деда парализующим лучом.
Когда казалось, что на сегодня уже хватит конфликтов, начали бить куранты, но не кого-то, а сами по себе. Хозяйка квартиры пригласила Шнеерсона за стол и подала бокал шампанского.
- Нужно загадать желание, - сказала она.
- Мразь! – добавил мальчик.
Шнеерсон и в детстве был туговат на фантазию, а с годами это его умение только закрепилось.
- У меня еще дочка есть, девочка, - уточнила хозяйка квартиры, - но она уже спит.
Шнеерсон определенно решил, что это даже к лучшему, но тут его озарило проблеском.
- Вы – жена Ландыша из прошлого рассказа?! – почти выкрикнул он, и она посмотрела на него и сказала «да», что без слов стало понятно, что это она и есть.
- А что с ним? Он жив? – Спросила она, начиная кусать губы и прикладывать ладони к лицу. Лицо принадлежало Мирону Яковлевичу, и он отстранился, иначе он ничего не видел, и разговаривать было неудобно.
- Он погиб, - выдохнула она. – Расскажите, как?
«Он погиб в бою!» - хотел сказать Шнеерсон.
«Пал, как герой!» - хотел добавить Шнеерсон.
«Конфедерация и я лично никогда не забудем его!» - почти произнес он.
«Он просил передать, что любит вас!» - планировал закончить Шнеерсон.
- Его сожрала огромная жопа, - честно ответил он.
- Что ж, он был героем, мой Ландыш, - вздохнула хозяйка, - вообще-то, его звали Виталик. Он был таким славным и перед смертью наверняка одобрил бы Гургена.
- Кого? – поперхнулся Шнеерсон.
- Гургена, - кротко сказала хозяйка и кивком головы указала в сторону. Шнеерсон обернулся и увидел, что рядом с ним на диване сидит чахлый усатый Гурген в мохеровой рубашке в крупную бордовую клетку, заправленной в треники, в свою очередь заправленные в носки. Один носок был натянут так сильно, что порвался на большом пальце, а другой скрывался под тапком. Гурген был явно не в лучшей форме.
- Ваше здоровье, - сказал Гурген и опрокинул рюмку.
- Мразь! – добавил малыш и опрокинул салатницу.
Шнеерсону пришло отчетливое понимание, что эта его миссия закончена, а другие – нет, и как бы ему ни хотелось уйти, именно так он и должен поступить, перешагнув через парализованного деда и его бабу, выйти за дверь и рамки дозволенного, раствориться в бескрайнем космосе.
Но сначала не мешало бы наконец посрать.
- А где тут у вас туалет? – мужественно спросил он.