Экспрессионизм

Он появился на свет 12 июля 1884 в семье евреев в маленьком городке Ливорно, близ Тосканы, в Италии. Он был самым младшим из четверых детей в семье.

Воспитанием младшего сына отец не занимался, а главными людьми в жизни маленького Дэдо (домашнее прозвище Амедео) были мама и дедушка по материнской линии — Исаак Гарсен. Евгения получила образование во Франции, и ее сильная и романтическая натура оказало огромное влияние не мировоззрение мальчика. Амедео начал обучение в частной школе, которую открыла его мать, а прививал любовь к искусству его дед — высокообразованный полиглот, эрудит и заядлый шахматист. Благодаря этому будущий художник рос в интеллектуальной среде и получил прекрасное домашнее образование.

В 15 лет Амадео заболел тифом, который считался в то время неизлечимым. Получил осложнение на лёгкие и появились первые признаки туберкулёза. В то время подросток бредил шедеврами итальянского искусства и заявил, что его предназначение стать художником. Родители, боясь за жизнь сына, не стали ему перечить и болезнь предопределила его судьбу.

Тогда появились его первые работы - постимпрессионистские пейзажи, что было редким явлением в его творчестве.

Прогулка в Ливорно

Тосканская дорога

В шестнадцать лет проявился туберкулез у Амедео, и он вместе с матерью провел зиму 1900-1901 в Неаполе, Риме и на Капри.

Весной 1901 художник переехал во Флоренцию, где в мае 1902 поступил в Свободную школу живописи обнаженной натуры и обучался мастерству у Джованни Фаттори. Он увлекся Ренессансом, посещал флорентийские музеи и церкви, пробовал заниматься скульптурой. Через год он перебрался в Венецию, где остался вплоть до переезда в Париж в 1906. В марте он поступил в венецианский Институт изящных искусств и неустанно изучал шедевры великих мастеров Венеции. На Венецианских биеннале в 1903 и 1905 годах он познакомился с новаторами современного искусства, которые произвели огромное впечатление на него. Были представлены необычные картины импрессионистов, прекрасные скульптуры Родена и эксперименты символистов. К сожалению, в Венеции Амедео пристрастился к гашишу, что стало началом разрушения его и без того слабого здоровья.

В 1906 Модильяни перебрался в Париж, о котором давно мечтал, надеясь в гуще европейской жизни найти поддержку и понимание. С небольшой суммой в кармане, собранной матерью, Амедео отправляется навстречу новой жизни. Он сразу поселился в приличном отеле, считая его соответствующим своему социальному статусу. Помимо старых мастеров, художник изучал с большим интересом представителей современного искусства.

Первыми приятелями, а впоследствии друзьями в Париже стали мастер пейзажа Морис Утрилло и поэт Макс Жакоб. Осенью состоялось знакомство с немецким художником Людвигом Мейднером, который позже назвал его «последним истинным представителем богемы».

Поняв в конечном итоге, что отель ему не по карману, художник переехал в небольшую студию на улице Коланкур на Монмартре и начал писать обнаженную натуру. Это неординарный район Парижа, где в тесном общении и взаимопонимании жили представители различных видов искусства. Поступив в Академию Коларосси, Модильяни с усердием учился, но и участвовал во всех шумных событиях творческого квартала.

Обитатели Монмартра с восторгом приняли нового соседа. Его красота, обаяние и чувство стиля безукоризненно покоряли сердца. Он был всегда неотразим в своем неизменном бежевом костюме и небрежно повязанном шейном платке (любой галстук и шарф художник умел экстравагантно завязывать и носить с неповторимым изяществом). Модильяни был до маниакальности чистоплотен, и он ежедневно стирал свою единственную голубую рубашку, а костюм от бесконечных стирок приобрел оригинальный перламутровый отблеск. Даже в пьяном виде он оставался элегантным.

Имея вспыльчивый характер, Амедео легко и рьяно вступал в споры и ввязывался в драки, которые чаще всего были из-за женщин.

Представительницы прекрасного пола влюблялись в него с первого взгляда, а многочисленные любовницы становились натурщицами для картин ню.

Будучи евреем, Модильяни безупречно владел французским, что многих вводил в заблуждение вопрос о его национальности. Из солидарности с друзьями, страдавшими от антисемитизма, живописец при знакомстве представлялся только так: «Модильяни. Еврей». Хоть он и не имел тесных связей с еврейскими традициями, принадлежность к еврейской народности считал фактом биографии, подчеркивающий национальность и борьбу с социальной несправедливостью. Молодой человек из Ливорно, где никто не подвергался антисемитизму, столкнулся впервые с этим явлением в Париже

В 1907 году итальянец открыл для себя цветовую гамму Сезанна, которая в дальнейшем повлияла на его искусство.

В том же году молодой врач Поль Александр выделил студию в своем особняке для художников на улице де Дельта. В течение семи лет их сотрудничества Поль Александр покупал картины и рисунки молодого дарования, подыскивал заказы на портреты. Благодаря ему, семь произведений живописца выставлялись в Осеннем Салоне.

В 1908 году Модильяни познакомился с Пабло Пикассо, жившим неподалеку от него — в Бато-Лавуар, и, увидев его работы «африканского периода», пробовал писать в этом же стиле.

Картины «голубого» периода Пикассо, как и творчество Сезанна, сильно повлияли на живопись Модильяни тех лет, о чем свидетельствует портрет «Еврейка».

По настоянию Поля Александра Амедео выставил пять живописных работ и рисунок в Салоне Независимых, среди них была и «Еврейка». Довольный тем, что у него есть патрон и покупатель, мастер трудился не покладая рук. В это время были написаны портрет «Нищая» и работа «Виолончелист».

Весной 1909 Поль Александр нашел для Модильяни хороший заказ. Художник создал великолепный портрет «Женщина в желтой куртке», изображающий баронессу Маргарит де Ласс де Вийер в ее любимом костюме для верховой езды. Благодаря этому заказу и другим работам, Амедео смог отправиться на родину и провести лето с семьей в Ливорно, где продолжал писать этюды.

В это же время Модильяни определился со своей художественной позицией как авангардно-модернистскую, но при этом отказался подписывать футуристический манифест поэта Филиппо Томмазо Маринетти, заключающийся в культе будущего и разрушения прошлого, а также в передаче эмоциональной динамики простыми приемами. Несмотря на бунтарский характер, Амедео не поддерживал новое направление в силу несовпадения с его мировоззрением и чувством прекрасного.

«Сомнения и колебания Амедео в эти первые парижские годы совершенно очевидны, среда художников в Венеции (там писали главным образом пейзажи и жанровые сцены) не могла его подготовить к тому, чтобы непринужденно, с легкостью найти свое место среди кубистов, фовистов и экспрессионистов».

Писала в своей монографии об отце Жанна (Джованна) Модильяни.

В том же 1909 году Модильяни через Поля Александра знакомится с румынским скульптором Константином Бранкузи, под влиянием которого художник бросил на время живопись и принялся за скульптуру. В качестве материала он выбрал камень, но нужна была другая мастерская. Поэтому в апреле Амедео переселился на Монпарнас в ателье на улице Сите Фальгьер, 14. Ценные профессиональные советы Бранкузи помогли юному художнику ваять до 1914. Он был очарован африканскими масками, египетскими рисунками. Именно увлечение негритянской скульптурой с вытянутыми формами и изящными силуэтами привело к формированию характерного стиля Модильяни. Художник смог выйти за рамки реализма и, несмотря на явное искажение анатомии черт, работы полны утонченности.

Мастер делал эскизы и зарисовки будущих скульптур с безумной быстротой, поражающей коллег и друзей. Параллельно он создавал серию живописных работ, посвященных кариатидам и написанных акварелью и маслом. Некоторые из них стали основой для статуй. (К сожалению, не включаю в пост, дабы остаться SFW)

В мае 1910 в Париж в свадебное путешествие приехали Анна Ахматова и Николай Гумилев. Молодожены посетили кафе «Ротонда», где собирались сливки французского и европейского общества. Там Анна и Амадей (так она его называла) впервые встретились. Искра таланта обоих пробудила взаимное восхищение и интерес, что разожгло ревность Гумилева. В связи с этим супруги быстро уехали, а через год Ахматова снова посетила Париж, несмотря на запреты мужа, но уже одна. В мае-июне 1911 года русская поэтесса и итальянский художник гуляли по улицам Парижа и читали друг другу французские стихи, чаще всего Верлена.

Через много лет Ахматова напишет о двадцатишестилетнем живописце:

«Он казался мне окруженным плотным кольцом одиночества». В то время все «левые» художники стали признанными. Все, кроме Модильяни. Он был чудовищно беден и несчастен. Но при этом он никогда не говорил «ни о чем земном и никогда не жаловался». «Он был учтив… Я ни разу не видела его пьяным, и от него не пахло вином… Модильяни был единственным в мире человеком, который мог в любой час ночи оказаться (стоять) у меня под окном. Я в тайне уважала его за это, но никогда ему не говорила, что вижу его».

Мастер подарил Ахматовой шестнадцать рисунков, из которых сохранился только один (он висел на стене в комнате как единственное украшение в аскетичной и строгой обстановке). Анна Андреевна считала его своим богатством.

В 1912 Модильяни выставил семь скульптур на Осеннем Салоне в зале, посвященном кубизму, под общим названием «Голова, декоративный ансамбль». Автор рассматривал их как единое целое, поэтому все головы были одного размера. Он придумал необычную систему подсветки: под скульптурами разместил свечи, имитируя атмосферу древнего храма, а светотень окружала экспозиции мистической аурой и создавала эффект оживления.

Никто из знакомых и друзей мастера при его жизни не поддерживал увлечения скульптурой. Кто-то из них в недоумении пожимал плечами, но большинство откровенно посмеивалось.

В 1912-1913 Модильяни в последний раз посетил родину. Там он упросил друзей найти мастерскую и камни. Как только просьба была исполнена, он тут же заперся в мастерской и приступил к работе. Однажды во время прогулки вдоль канала в большой компании художник решил показать одну из своих скульптур. Он ждал одобрения как мэтр, создавший шедевр, но получил в ответ издевательский смех. Модильяни молча выкинул свою работу в воду. Хоть друзьям и стало жаль бездарного, по их мнению, творения, но знали точно, что как скульптор Амедео значит намного меньше, чем художник.

Каменные плоды трудов нужно было где-то хранить. Обратившись за советом к друзьям, те единогласно предложили: «Выбрось их в канал…». До сих пор неизвестно, что сталось с работами. Даже ходили слухи, что Модильяни действительно нагрузил тележку скульптурами и утопил.

В 1984, в год столетия со дня рождения Модильяни, заинтересованные решили проверить известную легенду и прошлись по каналу в поисках знаменитых творений. Нашли три каменные женские головы, но они оказались фальсификацией — кто-то с иронией отнесся к этой истории.

Пыль от обработки камня попадала в пораженные туберкулезом легкие и обострила течение болезни, поэтому занятия скульптурой пришлось оставить. Множество идей и жажда их воплощения заставляли Модильяни расплачиваться своим и без того слабым здоровьем. К тому же поддержка в виде алкоголя и наркотиков расшатывала и нервную систему.

Вероятнее всего, в Модильяни преобладал талант скульптора: особенности в его портретах («слепые» глаза, плоские вытянутые лица, изогнутые шеи и длинные носы) отображали отношение автора к моделям не как живописца, а как ваятеля.

В годы Первой мировой войны художник создал одни из лучших своих произведений. По состоянию здоровья он был освобожден от военной службы и провел всю войну в Париже со многими деятелями искусств. Поля Александра призвали в армию, и Макс Жакоб в 1914 познакомил друга с новым покровителем. Им стал владелец художественной галереи и коллекционер Поль Гийом, который относился к Модильяни с большим уважением и восторгом и выставлял его работы в своей галерее. В том же году мастера связала крепкая дружба с художником Хаимом Сутиным.

Амедео Модильяни, Пабло Пикассо и Андре Сальмон у входа в кафе "Ротонда",  1916 год

Все свое внимание Модильяни уделял портретам коллег и друзей, с которыми регулярно встречался в кафе «Ротонда»: портреты Диего Риверы, Хаима Сутина, Поля Гийома, Пабло Пикассо, Хуана Гриса.

Творческий взлет и вдохновение привнесла в жизнь Модильяни Беатрис Хестингс, с которой он познакомился еще в 1914. Их непростые отношения переданы в портрете Беатрис в образе «Мадам Помпадур», передающий едкую иронию автора над высокомерием аристократки.

Она ворвалась в его жизнь как ураган: красавица, поэтесса, журналист и настоящая английская леди. Имела взрывной темперамент, эксцентричный характер и веселый нрав. Беатрис и Амедео сразу стали неразлучны, молодой человек даже переехал к ней жить. В период расцвета их любви (1914-1916) Беатрис являлась главным источником вдохновения для художника, в результате чего появилось много значительных произведений (из них четырнадцать портретов возлюбленной). Впервые Модильяни понял, что чувственность в живописи очень важна, не меньше чем краски и кисти, без нее портреты безжизненны и вялы.

Роман был столь бурным, что не продлиться долго: ссоры, доходившие до драк, разгорались все чаще, обычно на творческой почве. Беатрис считала, что творец не может и не вправе объективно оценивать свои произведения, что это — задача критиков, чем вызывала бурное негодование и гнев Модильяни. Беатрис сбежала от Модильяни в 1916, и с тех пор они больше не виделись.

После разрыва с Хестингс мастер начал работу в студии на улице Йозефа Бара, 3. Дом принадлежал польскому поэту и антиквару Леопольду Зборовскому, с которым Моис Кислинг и познакомил художника. Встреча оказалась судьбоносной для Модильяни. Добряк Зборовский стал для него новым покровителем и другом и настолько восхищался его творчеством, что поэт делил с нищим живописцем все, что имел и помогал даже в ущерб себе. Леопольд и его жена Ханка приютили нового друга в своей квартире и оплачивали все его расходы.

На двери коллекционера расположился один из самых известных портретов Хаима Сутина, который написал Модильяни.

В этот период созданы самые интересные портреты знаменитых современников. Под влиянием изучающего оккультную символику Макса Жакоба Модильяни увлекся кабалистикой и эзотерической литературой: обратился в творчестве к древнееврейским традициям, занялся геометризацией лиц, искал связь между ушной раковиной и цифрой «9», носом и цифрой «7» (что прослеживается в «Портрете Макса Жакоба»).

По заказу Зборовского в 1916-1917 художник работал над полотнами в жанре ню. Результатом двухлетней работы стали более тридцати работ. Теплота красок, легкость линий показывают женщин в наиболее ярком и объемном свете. Эти картины раскрыли талант Модильяни в полной мере, а «Лежащая обнаженная» 1917 считается самым красивым произведений из эротичной серии. (Осторожно, NSFW #comment_221094021)

3 декабря 1917 в галерее Берты Вейль была открыта единственная прижизненная индивидуальная выставка работ мастера. Но галерея находилась напротив полицейского участка, и жандармы, возмущенные видом открытых тел на картинах, заставили закрыть выставку через несколько часов после ее начала.

Неудача подстегнула Модильяни еще активнее творить в жанре ню.

Один друг однажды в беседе посоветовал Модильяни найти постоянную спутницу, которая заботилась бы о его здоровье и обустраивала быт. Все биографы приводят цитату художника: «Я жду ту, что приходит ко мне во сне. Она тиха, как ангел. У нее грустное лицо. Она все время молчит и ничем не выдает своего присутствия. Но я чувствую. Чувствую, что она рядом и верит в меня».

В марте 1917 художник встретил Жанну Эбюртен. Выросшая в семье деспота, Жанна, даже поступив в Академию Коларосси и живя отдельно от семьи, оставалась скромной и послушной девочкой. Она не имела вредных привычек, не имела любовных связей. Хоть Жанна и была серой мышкой и простушкой, но ее пышные каштановые волосы и молочно-белое лицо привлекли внимание Модильяни. Она стала воплощением его мечты: тиха, скромна, не отвлекал от творчества и ни о чем не просила. Сама Жанна в свободное время тоже занималась искусством: тонкие изящные рисунки, а один из лучших портретов Модильяни в шляпе принадлежит ее кисти. Художник был счастлив, но показывал этого, и лишь в письме брату сдержанно написал, как ему повезло с Жанной: «Она — идеальная натурщица, умеет сидеть, как яблоко — не шевелясь, и так долго, как это нужно».

Довольно скоро они стали жить вместе, вопреки запретам со стороны ее семьи. Кроткая девочка смогла проявить железную волю, чтобы остаться вместе с любимым. Жанна взяла весь быт и заботы о своем ненаглядном, принимала его со всеми выходками без вопросов и претензий.

Беззаветная любовь и забота девушки благотворно отразились в творчестве Модильяни, а ее вера в талант мастера придавала ему сил. За два года совместной жизни он создал более ста новых картин, из них двадцать – портреты любимой.

В том же году написан свадебный портрет скульптора-авангардиста Жака Липшица и его жены. Липшиц имел прочное положение в обществе и не упускал случая помочь своему нищему другу, рассчитывая на многие сеансы с почасовой оплатой. Но Модильяни взял только 9 франков за сеанс и сделал с невероятной быстротой необходимые наброски.

К вечеру следующего дня он сообщил: «Готово».

Липшиц уговаривал друга продолжить работу, но тот решительно ответил: «Если вы хотите, чтобы я все испортил, я могу продолжить…»

Почти все портреты Модильяни писал за один сеанс, пытаясь успеть как можно больше, словно чувствуя, что осталось у него не так много времени…

В апреле 1918 из-за угрозы вторжения немецких войск Модильяни с беременной Жанной покинули Париж и перебрались в Ниццу, на южное побережье Франции. Мастер сильно кашлял, его самочувствие стремительно ухудшалось. Поездка была оплачена Зборовским, желавшим вылечить друга, и мадам Эбюртен, которая хотела дать дочери отдохнуть перед родами.

29 ноября 1918 у пары родилась дочь Джованна. Новоиспеченный отец был счастлив, о чем делился с матерью, сообщив о рождении внучки. Но семья вынуждена вернуться в Париж, где у художника вновь открылись каверны в легких. Жанна не могла разрываться между мужем и дочерью. Поэтому она приняла решение временно отдать девочку на попечение натурщице Люнии Чеховской, выбрав мужа.

Вскоре Жанна второй раз забеременела, и Модильяни решил зарегистрировать отношения с любимой. Но пожениться они не успели.

Ожидание второго ребенка вдохновило Модильяни на создание полотен, посвященных радости рождения и материнства («Цыганка с ребенком», «Материнство»).

В сентябре 1919 в лондонской галерее Heal Mansard Gallery были выставлены девять полотен и рисунок Модильяни. Публика положительно их приняла, появились покупатели и восторженные рецензии. В это время творческого подъема и успеха написан «Автопортерт» и такие редкие для мастера пейзажи. Художник писал пейзажи от безысходности, вынужденный находиться на юге, когда душа рвется в Париж, и отсутствия натурщиц.

Однажды супруги Зборовские пытались убедить Жанну, что ее любимого нужно спасать и лечить, так как он гибнет. Жанна внимательно выслушала и произнесла тихо шокирующую фразу: «Вы просто не понимаете — Моди обязательно нужно умереть. Он гений и ангел. Когда он умерт, все сразу это поймут».

Зимой 1919-1920 началось обострение туберкулеза. Модильяни все время мерз, поэтому все больше пил, чтобы согреться. Выставленные работы в Осеннем Салоне не проданы, пресса и критики молчат.

22 января 1920 художника положили в больницу Шаритэ для бедных и бездомных. 24 января в 20:50 он скончался от туберкулезного менингита. На следующий день Жанна пришла попрощаться со своей единственной любовью. По настоянию отца она вернулась в родительский дом, где в четыре утра выбросилась из окна шестого этажа. Талантливой и красивой художнице было двадцать два года, она погибла вместе с нерожденным ребенком, оставив сиротой маленькую дочь.

Амедео Модильяни похоронили 27 января на кладбище Пер-Лашез. В последний путь его провожал весь Монмартр и Монпарнас, все художники Парижа и толпа безутешных натурщиц. Даже полицейские, возможно и те, кто снимал скандальные ню художника со стен галереи Берты Вейль, отдавали честь усопшему. Пикассо указал Франсису Карко на салютовавших жандармов и тихо сказал: «Видишь… Он отомщен!»

На надгробии Модильяни написано на итальянском языке: «Смерть настигла его на пороге славы».

Жанну Эбюртен похоронили 28 января в парижском предместье Банье. И лишь через десять лет она оказалась вместе с любимым под одной могильной плитой. Вторая надпись на общей могиле гласит: «Верная спутница Амедео Модильяни, не захотевшая пережить разлуку с ним».

Действительно, очень скоро пришла известность к умершему художнику. Через несколько лет к ценам на оборотах картин в тридцать-сорок франков начали прибавляться нули. На аукционах стоимость картин доходит чуть ли не до ста миллионов долларов. И это те самые полотна, которые мастер продавал за бесценок или дарил за тарелку еды.

Жизнь и творчество Модильяни — яркий пример того, когда шедевры становятся бессмертными, едва умирает их автор. Он жил в бедности и неуверенности в собственном таланте, а умер от отсутствия средств на лечение. Но одиночеством художник был болен больше, чем туберкулезом…