Первый образец подлинного киберпанка, появившийся задолго до рождения самого термина. Впрочем, изображённый в романе кислотно-мрачный мир будущего, обитатели которого постоянно подвергают сомнению смысл и даже реальность собственного существования, характерен для всего творчества Дика. А ещё в историю жанра эта книга вошла потому, что послужила основой культового фильма Ридли Скотта «Бегущий по лезвию».
Американский писатель Филип Киндред Дик - один из титанов мировой фантастики. И, как частенько бывает, признанным гением он стал только после смерти - при жизни его тексты были популярны лишь в узком кругу ценителей. Парадоксально, но славу Дику, автору, по сути, некоммерческому, принёс Голливуд, массовая «фабрика грёз». Писатель умер в марте 1982-го, а уже в июне того же года вышел фильм «Бегущий по лезвию», и понеслось... Многочисленные переиздания, именная премия, биографические и литературоведческие исследования, безоговорочное почитание со стороны коллег и всяких знаменитостей, легионы фанатов, статус классика жанра - в общем, все бонусы, какие только могут существовать для писателя.
— Она знает? — Во многих случаях анди не знали, кто они; ложные воспоминания вводились им в память — в основном с ошибочной надеждой на то, что их реакция на тестирование окажется противоположной, Элдон Роузен сказал:
- Нет. Мы программировали её полностью.
Переводчик Б. Крылов
При этом роман «Мечтают ли андроиды об электроовцах?» (1968) был далеко не так популярен, как фильм. Ведь сюжетно произведения довольно сильно различаются.
...После ядерной войны изрядная часть человечества перебралась на колонизированные планеты Солнечной системы. В их освоении людям помогают андроиды. Некоторые из них, спасаясь от безжалостной эксплуатации, незаконно проникают на Землю, хотя там действует специальная служба по их отлову. Опытный охотник Рик Декард получает задание выследить и уничтожить нескольких беглых андроидов. Однако Рик давно мучается вопросом: чем настоящие люди отличаются от искусственных и насколько правомерно уничтожение последних?
Несмотря на ряд различий, и книга, и её экранизация сильно повлияли на классический киберпанк - каждая по-своему. Так, неонуарная атмосфера картины стала для него визуальным эталоном. Множество последователей - в кино, литературе, играх, комиксах - изображают киберпанк именно таким. А вот роман можно считать предтечей киберпанка в идейном смысле - хотя по форме это скорее постапокалиптическая антиутопия. Ну и история о бунте машин, конечно.
Тема «человечности» искусственных людей для фантастики не нова. Заслуга Дика в том, что он мастерски вывернул её наизнанку. Его андроиды, так похожие на нас - в том числе и наличием почти человеческих чувств, - всё же никакие не люди. И простого деления «хорошие люди - плохие машины» (как и его контрварианта) здесь нет - кому сопереживать, за кого болеть, читатель должен решить самостоятельно.
Автор текста: Василий Владимирский Источник: «116 главных фантастических книг»
Рассказывает С.В.Голд — переводчик и исследователь творчества американского фантаста.
7. ...и прочая мультимедия
В конце концов количество переросло в качество, и в 1976 году заработал фан-арт. Первой ласточкой стала настольная игра от «The Avalon Hill Game Co» под незатейливым названием «Starship Troopers». В игре участвуют «терране», «тощие» и «арахниды», причем «тощие» играют то за «пауков», то за «терран», но только на своей стороне игровой доски. У арахнидов имеется бонус — невидимые туннели, которые на столе не отображаются, игрок хранит их координаты в своих секретных записях. Точно так же скрыт Улей, атака которого — сценарий седьмой миссии игры. К игре прилагался, как водится, мануал со сценариями (довольно простенький). Писатель тоже приложил руку к игрушке: написал коротенькое письмо, обращенное к будущим игрокам, в котором описал концепцию игры и пожелал игрокам отпустить на волю свое воображение, — хорошее напутствие для тех, кто на несколько часов собрался зависнуть над разграфленной шестиугольниками картой, передвигая по ней безликие картонные квадратики.
А потом появились персональные компьютеры, и, конечно же, Хайнлайны не смогли пройти мимо и тут же купили себе по компьютеру, а компьютеры не могли пройти мимо Хайнлайна и тут же включили его в оборот — в 1982 году компания «Tandy Corporation» («Тетрис», «Арканоид») выпустила игрушку «Klendathu», созданную по мотивам «Звездного десанта», и в знак благодарности автору прислала Хайнлайну цветной дисплей для его компьютера. Игрушка, созданная дизайнером Лео Кристоферсоном, погружала вас в атмосферу битвы за Клендату: в первой, «стратегической», части вы выбираете точку высадки, во второй, «шутере от первого лица», пытаетесь загасить как можно больше набегающих отовсюду жуков-воинов и жучиных королев (проблема в том, что по внешнему виду «воины» не отличаются от безвредных «рабочих», а боеприпасов мало, и энергия боевого скафандра выдерживает счетное число столкновений). После трех десантов игрок может выйти в отставку и порадоваться количеству заработанных очков. Слова «стратегия» и «шутер» я написал в кавычках, потому что всерьез говорить о стратегии, играя в крестики-нолики на поле 4 × 7 клеточек, не приходится, а стрелять, двигая прицел кнопками курсора по тем же 28 клеточкам, — развлечение то еще. Возможно, по этой причине игра не пользовалась бешеной популярностью, и второй заход акул игрового бизнеса во вселенную космодесанта случился лишь двадцать лет спустя.
В 1988 году книга была впервые экранизирована: в Японии вышел аниме-сериал по мотивам «Звездного десанта». Сюжет поначалу следует книге, но уже со второй серии начинаются разные вольности... Центральной темой стала любовь Джонни и Карменситы, а арахниды превратились в чрезвычайно адаптивных полиморфных существ. Однако подход японцев к литературному первоисточнику можно считать очень бережным — по сравнению со следующей экранизацией.
Она вышла в 1997 году, это был фильм Пола Верховена «Звездный десант». Сам Верховен, по его словам, прочитал в книге только первые главы, счел ее пропагандой фашизма и выкинул на помойку. Сценарист фильма Эдвард Ноймайер намек понял и превратил фильм в сатиру, высмеивающую идеи романа. Ну, или то, что они с Верховеном принимали за идеи книги. «Я создал идеальный фашистский мир: в нем все красиво, все блестит, у всех огромные пушки и навороченные корабли, но все это годится лишь для того, чтобы истреблять гребаных жуков», — пояснял режиссер. Чтобы сделать свою мысль совсем прозрачной, он копировал кадры Лени Рифеншталь и форму войск СС. Увы — с Верховеном критики поступили точно так же, как с Хайнлайном. Фильм обвинили в пропаганде фашизма, ругали за отсутствие сюжета и заклеймили «пустышкой, рассчитанной на фанатов фантастики». В общем, как аукнулось, так и откликнулось. Провал «Десанта» в прокате пустил карьеру Верховена в Голливуде под откос.
Впрочем, и дальше все произошло точно как с книгой — критики, отработав зарплату, затихли, продажи на видео делали кассу, армия фанатов росла... Вот только привлекала их в фильме не изящная сатира. Имитация геббельсовской пропаганды сработала не хуже оригинала, и подростки фанатели от формы, символов и лозунгов, показанных в фильме. Массовая культура постепенно усваивала «Звездный десант», откусывая и отбрасывая «лишние» детали. Сначала Верховен отсек всю социальную часть, потом продолжатели отсекли сатиру Верховена, и так продолжалось, пока от всего романа не остался скелет из противостояния жуков и космодесантников.
Фэнам этого было вполне достаточно. Два продолжения фильма были сняты уже в очищенной от ненужных придатков форме — в «Герое Федерации» и «Мародере» нет никакой сатиры, все на полном серьезе... и совершенно отвратительно. Ни сценарист, ни автор спецэффектов «Десанта» без Верховена ничего не смогли. Их единственной заслугой можно считать добавление во вселенную «Десанта» людей-зомби, работающих на жуков.
Одновременно с фильмом Верховена появились комиксы — в 1997 году «Dark Horses» выпустила в поддержку «Десанта» три серии комиксов (в том числе адаптацию самого фильма), а в следующем году еще один. И снова в финале этой рисованной истории ни от Хайнлайна, ни от Верховена не осталось и следа.
В 1999 году вышел еще один мультсериал «Roughnecks: Starship Troopers Chronicles» («Головорезы: Хроники звездного десанта») — на этот раз он полностью базировался на визуальной и идейной стилистике фильма. Верховен даже сыграл роль продюсера, и его рука чувствуется по крайней мере в первых сериях. Затем начинается какой-то кроссовер «Десанта» и еще не вышедшей игрушки «Старкрафт» — в кадр лезут гибриды, мутанты, а герои напропалую используют пси-силы. На самом деле, конечно же, скорее авторы «Starcraft» черпали идеи из «Хроник», а не наоборот, но в ретроспективе мультик воспринимается именно таким образом.
С этого момента роман Хайнлайна окончательно потерял самостоятельное значение в культурном поле, все последующие обращения к теме опирались только на фильм, идеи и образы фильма, полностью игнорируя его основу. В основном это были компьютерные и настольные игры, которые продолжали разрабатывать, углублять и расширять «Вселенную Starship Troopers». На каком-то этапе этого пути от центрального ствола отпочковалось само понятие «Starship Troopers», породив самые причудливые миры, полные хаоса и сражений.
Из этого потока хочу отметить только безвременно почивший проект британской игровой компания «Moongoose», которая в 2005 году выпустила настольную игру «Starship Troopers: The Miniatures Game». Игра позаимствовала сюжеты как фильмов, так и мультсериала «Roughnecks». В ней были задействованы все три расы, Федерация терран, Империя арахнид и Гегемония тощих. Трехсантиметровые фигурки юнитов (примерно сотня разных видов плюс детали пейзажа) пришлись по душе поклонникам «Десанта», игра даже завоевала какие-то призы, но потом «Moongoose» внезапно свернула все работы над «Starship Troopers». Вместе с выпуском солдатиков был свернут и параллельный проект — ролевые игры. Жаль, для них «Moongoose» выпускала симпатичные мануалы с красивыми картинками.
Затем снова пришло время мультфильмов, на этот раз полнометражных. Первым было «Вторжение», работа над ним шла два года, релиз 2012 года. Режиссером стал Синдзи Арамаки («Яблочное зернышко I, II», «Легенды Halo»), и вообще, проект больше японский, чем американский. Фильм начинается с монолога Джонни Рико — прямой цитаты из романа Хайнлайна, однако дальше идет оригинальный сюжет, больше имеющий отношение к фильму Верховена. Снова на экране неразлучная троица, правда Джонни Рико стал генералом, а Карл Дженкинс министром, и только бедняжка Кармен так и тянет лямку капитана. Фильм мог бы стать хорошим подарком для фанатов «Звездного десанта», однако его губит недостаток финансирования и специфически игровой видеоряд. Из-за этого периодически накатывает ощущение, что ты попал в компьютерную игрушку с отрубившейся мышкой и не можешь управлять событиями. Рейтинги у фильма были, впрочем, не такие уж плохие, но Синдзи Арамаки несколько лет отказывался браться за продолжение. Его все уговаривали, а он все отказывался. И все надеялись и ждали, что уж на этот-то раз все получится как надо. В конце концов Синдзи уговорили, за сценарий взялся аж «сам» Ноймайер, и на этот раз в кадр вернули не только Рико, но и покойную Диззи Флорес (лицензии на лица и озвучка от Каспера ван Дина и Дины Мейер, красотка Карменсита по-прежнему с чужим лицом и чужим голосом). «Предатель с Марса» вышел на экраны в 2017 году и... не сказать чтобы «с треском провалился», но определенно недотянул даже до уровня «Вторжения» в рейтинге зрительских симпатий. Боюсь, что новый CGI-фильм из этой франшизы мы увидим теперь нескоро.
Думаю, следует указать на главную особенность мультимедийной ветви, выросшей из «Звездного десанта», — она сконцентрирована на противостоянии жуков и космодесантников, но при этом полностью игнорирует такую важную деталь, как тактический компьютеризированный боевой скафандр типа «мародер». Зато эту деталь очень внимательно изучили и взяли в разработку две категории благодарных последователей Хайнлайна: писатели и военные.
Боевой скафандр оставил в литературе более впечатляющий след, чем битвы с жуками в кино. Возможно, потому, что авторы не могли «выпилить» скафандр из хайнлайновского обрамления, им пришлось заимствовать вместе с ним и мобильную пехоту, а это тянуло за собой психологию, социологию и массу других вещей. Иначе говоря, нельзя было использовать скафандр, не используя его начинку, — литература не смогла обойтись без живых людей. Вы можете найти их у самых рьяных «заклепочников» — Джона Ринго, Йена Дугласа или Джона Скальци. Все это гимны звездным десантникам, и в первых тактах мы еще можем услышать голос Хайнлайна. Но это, конечно, капля в море вторичного или третичного продукта, где от исходных идей не осталось и тени следа.
Как и его прародитель «Космический кадет», «Звездный десант» породил в массовой культуре долгий незатухающий отклик. И вновь массовая культура смогла извлечь и сохранить в себе только внешнюю атрибутику произведения, а его содержание — увы! — так и не востребовала. И мысленный социальный эксперимент Хайнлайна так и останется причудой ума — человечество предпочитает проводить эксперименты на собственной шкуре, поднимаясь по зову неведомого громогласного сержанта:
Рассказывает С.В.Голд — переводчик и исследователь творчества американского фантаста.
Тринадцатый роман «ювенильной» серии, написанный Хайнлайном для издательства «Scribner’s», был рожден, что называется, под дурной звездой. К его написанию писателя подвигла одна катастрофа, а сам роман, будучи написан, повлек за собой другую.
1. Удар из космоса и шестая колонна
Утром 4 октября 1957 года в жизни Роберта Хайнлайна произошла катастрофа: коммунисты запустили в космос ракету и вывели на орбиту Sputnik. Вскоре в доме писателя зазвонил телефон. Местная газета Колорадо-Спрингс хотела, чтобы известный писатель-фантаст рассказал, что думает об этом событии. Писатель охотно поделился своими мыслями: голосом, полным яда и горечи, он объяснил репортеру, что «если русские сумели поднять этот груз на стабильную орбиту, то они, весьма вероятно, могут в любой момент ударить боеголовкой в любую точку на территории Соединенных Штатов». Советы отняли у Хайнлайна уверенность в завтрашнем дне и перечеркнули его Историю Будущего.
Жертвой маленького металлического шарика с четырьмя усами стало не только душевное спокойствие писателя. Погоны сыпались на пол, как сухие листья, все были в шоке, и мало кто в Америке считал спутник достижением человечества. Вы наверняка читали у Стивена Кинга драматическое описание дневного киносеанса, на который пришел маленький Стивен:
«...впервые я пережил ужас — подлинный ужас, а не встречу с демонами или призраками, живущими в моем воображении, — в один октябрьский день 1957 года...»
Забавное «бип-бип-бип» вдребезги разбило мечты Роберта Хайнлайна и заставило его пересмотреть приоритеты. В мировоззрении Хайнлайна 4 октября означало катастрофу. Его главная цель, ради которой он затеял альянс со «Scribner’s», — позвать молодежь в космос, подстегнуть Америку с тем, чтобы первая военная база на Луне принадлежала американцам, а не русским, — казалась потерянной. Америка проиграла космическую гонку, и смысла воспитывать будущих астронавтов уже не было. В 1958 году Хайнлайн начал постепенное движение прочь от научной фантастики. Он больше не хотел звать молодежь во втузы и смотрел на свои прежние наработки с изрядной долей скепсиса. Хайнлайн искренне верил, что атомная война, которая сокрушит Америку, уже не за горами. На этом фоне его романы для детей выглядели чем-то несвоевременным. Не во втузы надо было звать молодежь — а в армию.
Следующий удар писателю нанесли весной 1958 года. Недавно созданный Национальный комитет за разумную ядерную политику потребовал от президента США прекратить ядерные испытания и передать контроль над ядерными вооружениями ООН — иными словами, комитет повторил хайнлайновский рецепт мирного сосуществования, изложенный в «Космическом кадете». Пятого апреля петицию комитета напечатала местная газета Колорадо-Спрингс, и это обращение подписали многие соседи и знакомые Хайнлайнов. Однако писатель этому отнюдь не обрадовался. Напротив, он почувствовал себя больным и обманутым. Между 1948 и 1958 годом произошли сильные перемены в его мировоззрении, и старые рецепты его совсем не устраивали. Хайнлайн немедленно забросил «Чужака», над которым в это время работал, и на шесть недель погрузился в политику — он написал свою петицию, собирал под ней подписи и отправлял заказными письмами президенту Эйзенхауэру. Мероприятие было названо «Лигой Патрика Генри» [Патрик Генри (1736–1799) — борец за независимость американских колоний, один из отцов-основателей США, автор знаменитого изречения «Дайте мне свободу или дайте мне смерть!»].
Переход в политическую сферу отношений поляризовал круг знакомых писателя. Из-за «Патрика Генри» Хайнлайн потерял довольно много друзей. В его списке рассылки были сотни писателей и издателей, большинство просто проигнорировали присланную петицию, а некоторые категорически отказались ее подписывать. Давний редактор Хайнлайна в журнале «Astounding» Джон Кэмпбелл ответил письмом, в котором полностью согласился с мнением Боба, но подписывать петицию отказался, объяснив, что все это бесполезная трата времени: демократия неработоспособна в критической ситуации. Все это Джон, как обычно, изложил на нескольких страницах отменно длинного письма. Издательство «Scribner’s» тоже ничем не порадовало писателя. Его редактор Алиса Далглиш «написала мне мутное письмо, согласившись со мной по каждому пункту, но твердо отказалась подписаться, думаю, старушка жутко боится Третьей мировой войны и надеется, что если она закроет глаза, то страшилка пропадет сама собой...». Второй (более лояльный к писателю) редактор, Джинни Фаулер, вообще не ответила, глава издательства Чарльз Скрибнер также не снизошел до ответа, «может, он думает, что он — господь бог, но я думаю, что, будь я издателем и получи я письмо от одного из моих писателей, чьи книги принесли фирме прибыль свыше ста тысяч долларов, я, как минимум, проявил бы любезность и ответил. Да провались он ко всем чертям — мне досадно, что приходится иметь дело со „Scribner’s“...»
В июне кампания «Патрик Генри» была прекращена — Хайнлайны были ею истощены физически и финансово. В политической сфере она не принесла никаких результатов — президент Эйзенхауэр ввел мораторий на ядерные испытания, правда продлился он всего до 1961 года. В сфере профессиональной она обеспечила писателю несколько потерянных друзей и несколько недоброжелательно настроенных критиков.
2. Отвергнутая марсианка и рецепт античной эпохи
В октябре 1958 года Хайнлайн попытался сесть за очередной подростковый роман — его героиней была Фрис Подкейн, марсианка, которая никогда не была на Земле. Роман медленно подползал к сотой странице, однако легкомысленные приключения юной особы не совпадали с настроем писателя.
«Прямо сейчас для меня самое неподходящее время начинать новый роман. Мне все больше и больше не нравится то, что сейчас витает в воздухе, и от этого мне крайне тяжело писать популярную фантастику...»
То, что витало в воздухе, побудило Хайнлайна решиться на поездку в СССР — ему нужно было наконец-то увидеть врага своими собственными глазами. Он отправил Вирджинию на курсы русского языка (в их семье лингвистом была она), а сам отложил рукопись о юной марсианке в архив и начал думать совсем в ином направлении — свобода и ответственность, гражданский долг и тому подобные вещи. Джон Кэмпбелл, отказавшись участвовать в движении «Лига Патрика Генри», объясняя Хайнлайну бесперспективность стандартных демократических процедур, заявил, что в самой сути демократии «есть нечто, что не позволяет ее лидерам принимать правильные решения». По-видимому, нужно было менять что-то в базовых основах демократии. Политическая и гражданская незрелость его профессиональных коллег (а также полная безответственность республиканцев перед лицом красной угрозы) с неизбежностью привела его к мысли об избирательном цензе. Демократия крайне неэффективна, но у человечества нет ничего получше на замену, поэтому нужно было попытаться как-то ее модифицировать.
Собственно, готовую схему он позаимствовал у древнегреческих полисов, где избирательным правом пользовались только граждане, готовые в любой момент вступить в ополчение. Позднее он вспоминал, что эту мысль его отец Рекс Ивар Хайнлайн вложил в голову маленького Бобби еще в 1912 году: «Лишь те, кто воевал за свою страну, достойны ею управлять». Разумеется, схема была не более чем мысленным экспериментом, способом поставить вопрос, а не готовым рецептом:
«Я не утверждаю, что эта система приведет к более эффективному правительству, и не знаю ни одного способа, как обеспечить „осмысленные“ и „взвешенные“ выборы. Но я рискну предположить, что эта вымышленная система даст результаты не хуже, чем наша нынешняя. Я, конечно же, не думаю, что существует даже отдаленная вероятность, что мы когда-нибудь примем подобную систему...»
Приравняв в своей аксиоме социальную зрелость с готовностью сражаться, Хайнлайн с неизбежностью вынужден был исследовать вопрос о войне, насилии и противоборстве как таковых. Проблема соотнесения личной и общественной морали и насилия достаточно сложна, но Хайнлайн разрешил ее как чисто биологическую проблему, заняв позицию наивного материалиста. В этом он очень сильно напомнил мне Ефремова, который столь же лихо «разъяснил» красоту биологической целесообразностью. В своем письме Теодору Старджону от 5 марта 1962 года Хайнлайн обозначил ключевую тему романа таким образом:
«...этот роман — исследование, вопрос о том, почему люди сражаются, исследуется как моральная проблема... я попытался ее проанализировать как писатель. Почему люди сражаются? Какова природа силы и насилия, этично ли их применение, и если да, то при каких обстоятельствах?И я пытался выявить на основе наблюдений некую фундаментальную основу поведения человека, и я пришел к выводу, что единственная основа, которая не требует бездоказательных предположений, — это вопрос выживания как альтернатива невыживания в самом широком смысле этого слова. То есть я определил „моральное“ поведение как поведение, ведущее к выживанию... человека, семьи, племени, нации, расы.Истинный этот тезис или нет, но он стал главной темой книги... и каждая ее часть, каждый эпизод исследует некие выводы или следствия из основной теоремы.Морален ли призыв на военную службу? Нет, потому что моральные решения не могут быть определены законом. Вопрос о том, сражаться или нет, является личным моральным решением... И все прочее в этой книге основывается на этой единственной теореме...»
Роман был задуман в обычной скрибнеровской схеме бильдунгсромана, где герой: а) покидает привычную социальную среду; б) сталкивается с трудностями и узнает, как устроена жизнь, — не без помощи одного или двух наставников (людей Хайнлайна Третьего типа по классификации Паншина, таких как Джубал Хэршоу и другие); в) самостоятельно делает какой-нибудь нелегкий моральный выбор; г) в процессе становления приходит к осознанию предложенных писателем истин.
Как и «Скафандр», это был заход на второй круг, переосмысление прежнего материала. На этот раз пришла очередь «Космического кадета», поэтому пункты а) и б) были очевидны. С пунктом в) все было несколько сложнее. Если перед героем «Кадета» стоял нелегкий выбор — бомбить или нет родной город во имя мира на Земле, то перед героем нового романа стояла перспектива личного участия в полномасштабной галактической войне. Не столь драматично, как удар по совести, зато куда более материалистично, ведь на войне могут и убить. Чтобы подкрепить моральность выбора, оппонентами человечества, живущего, по выражению самого Хайнлайна, в «либертарианской, демократической, почти идиллической утопии», стали жукоглазые коллективисты с планеты Клендату.
3. «Обнимая небо крепкими руками»
Первым рабочим названием романа было «Shoulder the Sky» («Взвалить небо на плечи», «Подпирая плечом небо» или что-то в этом роде). Хайнлайн любил вставлять «Небо» в названия, у него есть «Фермер в небе», «Школа/Туннель в небе», «Сироты неба», «Лифт в небо» и тому подобное, а теперь в небе появилось «плечо». Само название происходит из стихотворения А. Э. Хаусмана:
The troubles of our proud and angry dustAre from eternity, and shall not fail.Bear them we can, and if we can we must.Shoulder the sky, my lad, and drink your ale.Мы вечностью на скорбь осуждены,А вечности все в мире нипочем.Терпите, праха гордые сыны.Пей, брат, и небо подпирай плечом.(Перев. Григория Кружкова)
Автор, конечно же, намекал на античного гиганта, удерживающего на плечах небесный свод. А для Хайнлайна это название дополнительно перекликалось с недавно вышедшей книгой... Нет-нет, это была не «Атланты держат небо», а «Атлант расправил плечи» Эйн Рэнд. «Shoulder» в названии естественным образом перерифмовалось в «Soldier», и аллегорическое «плечо» сменил вполне конкретный «солдат», потом слова поменялись местами: «Sky Soldier», затем «небо» сменило более пафосное «starside». «Звездный край/звездная сторона», однако, звучала как оппозиция «earthside» — земной стороне, и название несло противопоставление мира небесного миру земному. Так что позже Хайнлайн прикрутил пафос, сменив «starside» на «starship», звездолет. В редакцию роман пошел под названием «Starship Soldier» — «Солдат звездолета», или, если уж совсем по-русски, «Солдат войск космического базирования».
В отличие от всех предыдущих романов «Солдат» начинался с мощной экшен-сцены, где главный герой творит чудовищное насилие и разрушения. Тем самым писатель с ходу загонял читателя в шкуру героя, уже сделавшего свой моральный выбор, а не подводил к нему обычным методом последовательных итераций. Хайнлайн словно тестировал своих читателей, предпочитая отсеять убежденных пацифистов с первых же страниц. Возможно, в этом сказалось общее разочарование в людях после провала кампании «Патрик Генри». Как бы то ни было, здесь Хайнлайн впервые отошел от своей обычной линейной схемы сюжета, и это было отличное композиционное решение, заметно украсившее роман.
Подтверждение правильности выбора героя — и его зрелости, в конечном итоге, — неожиданно ложится на плечи его отца. Обычно Боб поддерживал противостояние главного героя родителям до самого конца произведения. На этот раз он заставил старшего пересмотреть свои взгляды, что также выбивалось из обычной схемы романов ювенильной серии. Видимо, разочаровавшись во взрослых, Боб рассчитывал на более здравый, незашоренный подход молодого поколения. Или на то, что сам ход событий лучше убедит его оппонентов, чем заявления и политические кампании. В финале романа отец и сын вместе уходят в бой, из которого, предположительно, не вернутся (Хайнлайн не написал этого в явном виде, но имел в виду, работая над романом). По признанию автора, он снова повторил эксперимент, проведенный, когда он работал над «Гражданином Галактики», — написал взрослый роман, слегка адаптированный для детей. «Это не подростковый, это „взрослый“ роман о восемнадцатилетнем парне. Я написал его, исключив всякую резню и постельные сцены, так что мисс Далглиш может предложить его в одном списке с другими моими книгами, но все же это не детская приключенческая история. На сей раз я следовал своей собственной теории, что интеллектуальная молодежь на самом деле интересуется серьезными вещами больше, чем их родители».
В «Солдате» он снова использует «расовую пасхалку» — его герой, как и прежде, обобщенный подросток неопределенной расовой и национальной принадлежности, замаскированный английским именем «Джонни» в окружении испаноязычных имен. Тот факт, что он филиппинец, читатель должен будет вычислить из мимолетного упоминания о том, что его родной язык тагальский.
Роман был начат вечером 8 ноября 1958 года и закончен в пять часов утра 22 ноября. Боб оставил рукопись на кухонном столе — для Джинни — и лег спать. Проснувшись днем, он нашел записку: «Дорогой, я прочла до конца, думаю, ты будешь рад услышать, что я в итоге разревелась — возможно, другие не будут, а я — да...»
4. Как рыба об лед
Джинни оказалась права — первые читатели романа были настроены менее сентиментально. Литературный агент писателя отозвался кратко и сдержанно:
21 января 1959 года. Лертон Блассингейм — Роберту Э. Хайнлайну:Наслаждался «Starship Soldier». За исключением тех мест, где действие останавливалось и автор принимался читать лекции.
Издательство «Scribner’s» категорически отклонило роман. В своем письме Алиса Далглиш заявила, что: а) это не приключенческий роман; б) это социальная критика; в) мальчикам это читать неинтересно.
Точку зрения редакции она подкрепила отменно длинным письмом с разбором по пунктам, которое, к сожалению, писатель уничтожил. Но можно с уверенностью предположить, что уровень насилия в первой главе превысил все лимиты, предусмотренные подростковой литературой 1959-го. Кроме того, Алиса посоветовала Хайнлайну дать рукописи отлежаться какое-то время, пока он не остынет и не сможет взглянуть на нее более хладнокровно. В качестве альтернативы редактор предложила: а) напечатать ее в журнале — но как взрослый роман; б) продать ее в другое издательство (на самом деле довольно любезное предложение, поскольку у «Scribner’s» на руках был подписанный договор на этот роман).
10 февраля Лертону Блассингейму поступила инсайдерская информация из редакционного совета издательства «Scribner’s»: рукопись «Солдата» отклонена большинством голосов, в том числе было озвучено мнение самого мистера Скрибнера: «Слабая история, слабый сюжет, слабый дидактический подход, высокие репутационные риски». Лертон предложил Роберту найти для романа нового издателя.
17 февраля 1959 года Хайнлайн пишет Алисе Далглиш длинное письмо, в котором подробно объясняет основную идею романа и причины выбора тех или иных сюжетных решений. Алиса согласилась повторно рассмотреть рукопись и наметить возможные пути ее исправления. После повторного чтения она повторила, что не видит возможности публикации рукописи в детской серии «Scribner’s».
Хайнлайн воспринял отказ крайне болезненно. Позднее он писал:
19 сентября 1960 года. Роберт Э. Хайнлайн — Лертону Блассингейму
...Я чувствую, что со мной обошлись очень подлым, низким способом, и считаю его [мистера Скрибнера. — С. В. Голд] частично ответственным за это, потому не желаю больше отдавать свои вещи в его фирму. В «Scribner’s» вышли двенадцать моих книг, на каждой из них издатель получил прибыль и продолжает делать на них деньги. Однажды мисс Далглиш сказала мне, что именно мои книги поддерживают ее отдел в плюсах.
И вот я предлагаю тринадцатую книгу... и ее отклоняют. Маленькой небрежной записочкой, уж лучше б тогда прислали формальный бланк с отказом, поскольку она была была столь же холодна, сколь информативна.
...
Судя по записям моих роялти, я подозреваю, что мои книги принесли м-ру Скрибнеру что-то около 50 000 — 100 000 $ (а «грязными» гораздо больше). Для его фирмы это были совершенно халявные бабки... и они все еще поступают. И несмотря на это, спустя годы и годы весьма выгодного сотрудничества м-р Скрибнер позволил меня «уволить» с меньшими церемониями, чем если бы он увольнял своего курьера... ни слова от него, ни даже намека, что ему не плевать, останусь я с ними или нет. Я утверждаю, что это — хамство, непростительное ввиду нашего долгого сотрудничества.
Писатели слышат много пустой болтовни о том, насколько рискован книготорговый бизнес, и о том, как престижные дома (типа «Scribner’s») издают книги, на которых могут потерять деньги, только чтобы поддержать автора? — в надежде компенсировать потери за счет остальной части списка своих авторов. Ну, я, похоже, оказался в «остальной части списка», в той части, которая компенсирует их потери? — поскольку я, конечно же, не тот автор, ради которого они готовы хоть чуточку рискнуть, когда пришло время. Меня просто вышвырнули.
Вообще-то, рукопись была не настолько плоха, чтобы оправдать то, что меня выкинули на свалку...
Мне кажется, если бы всякое ханжеское дерьмо, которое они отгружают, типа «дать шанс автору», что-то значило бы в реальности, то сам м-р Скрибнер сказал бы своему редакционному правлению: «Возможно, это не лучшая книга м-ра Хайнлайна, возможно, она даже провалится, и на сей раз мы потеряем на нем немного денег. Но его книги имели устойчивую продажу в прошлом, и мы должны рискнуть и дать ему шанс. Возможно, после небольшого количества исправлений эта книга станет более приемлемой; если вы не хотите писать ему о правках, позвольте мне просмотреть рукопись снова, и я сам напишу ему... но мы не можем просто выбросить эту книгу. М-р Хайнлайн — часть семьи „Scribner’s“ и был ей в течение многих лет».
Я полагаю, дьявол меня забери, что я слишком многого ожидал. Оказалось, что подобный способ решать проблемы, по меньшей мере, не в его стиле.
Лертон, мне кажется, что в случае с любым другим успешным автором из их списка «Scribner’s» издали бы ту книгу, возможно, с переделками и, возможно, не как подростковую — но они бы ее издали. Но если м-р Скрибнер чувствовал, что он просто не может ее издать, я думаю, что обстоятельства требовали от босса проявить внимание, написать письмо, вежливо обсудить проблему со мной... проявить минимум формальной вежливости.
Я не получил этого минимума. Я думаю, что м-р Скрибнер поступил со мной чрезвычайно по-хамски... и потому я больше не хочу работать для него.
Договор со «Scribner’s» был расторгнут, и больше Хайнлайн никогда не имел дела с этим издательством — несмотря на неоднократные попытки «Scribner’s» вернуть писателя обратно:
Лертон, я развил эту тему только потому, что в последних своих письмах Вы несколько раз упомянули, что новый редактор молодежки в «Scribner’s» страстно желает моего «возвращения». Поэтому я счел нужным объяснить, почему я туда не вернусь. Я ничего не имею против леди, которая теперь ведет тот отдел, но фирма — все еще м-ра Скрибнера. Если бы действие было предпринято одной мисс Далглиш... Но этого не было; когда меня вышвырнули, м-р Скрибнер лично вытолкал меня взашей, оставив даже без формального слова сожаления.
При этих обстоятельствах я перенесу мой бизнес дальше по улице. Или через улицу. Но никто не будет пинать меня дважды.
Однако после ухода из «Scribner’s» ему пришлось выдержать еще несколько пинков.
24 февраля 1959 года редактор издательства «Doubleday», в котором Хайнлайн печатал свои «взрослые» вещи, Уолтер Брэдбери вернул рукопись с резюме «технически безупречно, но слишком детское».
4 марта 1959 года редактор «Astounding» Джон Вуд Кэмпбелл-младший вернул рукопись «Солдата» Блассингейму с длинным пояснением, почему он не может напечатать ее в своем журнале, и подробным разбором ошибок автора:
«1. По сути это вещь подросткового типа — из серии „Космический кадет“ — и поэтому не совсем попадает в сферу интересов „Astounding“.
2. Я не могу полностью подписаться под принципами, объявленными Бобом в „Лиге Патрика Генри“. А еще я чувствую, что сам Боб отходит от принципов, которые он же и ввел в научную фантастику, — не рассказывать читателю о фоне, а заставить его самого достраивать фон по тому, что происходит. В этом же тексте мне попалось несколько многостраничных проповедей его [политических. — С. В. Голд] тезисов. С некоторыми из них я полностью согласен, однако они кажутся мне неэффективными из-за техники подачи „прямо в лоб“. Реальная мощь убеждения художественной литературы основана и всегда основывалась на...»
По мнению Джона, Боб перестал внедрять идеи косвенным образом, заставляя читателя самому приходить к нужным выводам, и скатился к скучному чтению лекций.
«И есть моменты, с которыми я не согласен очень сильно, в том числе с его фундаментальным утверждением, что войны того типа, в которых люди стреляют друг в друга, были, есть и будут всегда, аминь.
...
У меня есть основания полагать, что это ложь.
Боб основывает свое утверждение на том, что „живой организм, который не растет, умирает. Поэтому существование двух или более организмов во Вселенной неизбежно подразумевает физическую борьбу“.
Это не так. Это действительно подразумевает конкуренцию, но не обязательно физическую.
...
Франция не была уничтожена физически. Немцы, англичане и другие старались, но не достигли своих намерений.
Соединенные Штаты сделали больше для убийства Франции, чем любая другая нация... и при этом мы даже не старались! Мы уничтожили Францию экономически и интеллектуально.
...
То, что Боб упускает из виду, можно сформулировать следующим образом: ...когда вы находите оружие гораздо более эффективное, чем зубы, вы перестаете кусаться.
...
Люди перестали убивать врагов своего племени... когда узнали, как превратить их в рабов».
В общем, это была сильная и обоснованная критика, хотя в ней Кэмпбелл совершенно не затронул главные идеи Боба об избирательном цензе, социальной ответственности и тому подобном. Замечу, что он не стал обращаться к Хайнлайну напрямую, прислав отказ Блассингейму. Возможно, он считал, что спорить и увещевать писателя бессмысленно. Тем не менее Лертон переслал ответ редактора Хайнлайну, и тот назвал его «десятью страницами высокомерных оскорблений». Кэмпбелл был прав, они действительно находились в противофазе по отношению друг к другу, и Хайнлайн практически не воспринимал слова своего старого учителя, это было нечто бесконечно далекое и чуждое, как сигналы с Марса.
Возникла парадоксальная ситуация — «Scribner’s» отказался печать роман для детей, а взрослые издатели сочли его слишком детским. Но вот рукописью заинтересовался Роберт Майлз из журнала «Fantasy and Science Fiction». Это были хоть какие-то деньги, и Хайнлайн дал согласие на публикацию. Однако вслед за письмом Майлза пришло длинное письмо от Альфреда Бестера, который прочитал рукопись у Майлза. Бестер советовал Роберту «не впадать, подобно Киплингу, в ура-патриотизм, из-за чего его имя (как мыслителя, не как писателя) сегодня стало весьма одиозным», он сожалел, что Майлз собрался напечатать подобную вещь, считал, что ее нужно подавать не иначе как вместе с критическим или оппонирующим художественным текстом, и так далее и тому подобное. Хайнлайн тут же попросил Блассингейма забрать рукопись у Майлза и отозвать согласие на публикацию. По счастью, Лертон сумел пригасить едва не разразившийся скандал, и журнальная публикация была согласована. А затем появился издатель и для книги.
5. «Хватай его!»
Когда Питер Израэль, редактор издательства «Putnam’s», услышал, что Лертон Блассингейм выставил в свободную продажу рукопись очередной детской книги Хайнлайна, он тут же позвонил владельцу компании Уолтеру Минтону и сообщил новость. Ответ Минтона был краток: «Хватай его!» 4 апреля 1959 года контракт на «Starship Soldier» был подписан. Рукопись была куплена без ознакомления. Она попала в руки редактора детского отдела издательства Уильяма Макморриса, тот высказал несколько дельных замечаний по тексту, благодаря его рекомендациям появился эпизод, в котором Хайнлайн отправил своего героя в туннель арахнидов, в романе появилась новая глава, и в итоге объем текста вырос в полтора раза — 90 000 слов вместо прежних 60 000.
А помимо этого, редактор затеял с Бобом старую добрую игру «поменяй название». Весь август Хайнлайн с Макморрисом перебрасывались вариантами. Параллельно шло согласование рисунка на обложке. Честно говоря, рисунок был таков, что обсуждать его мне кажется напрасной тратой времени... Но вместо того, чтобы констатировать, что рисунок ужасен, и попытаться придумать что-то более достойное, двое взрослых мужчин азартно перебрасывались вариантами титульного листа. Одним из предложений Макморриса было «Capsule Troopers» («Капсульная пехота»), но Бобу это решительно не понравилось. По его мнению, слово «капсулы» ассоциируется с чем-то миниатюрным. В ответ он предложил «Sky Trooper» и еще несколько вариантов, там были «сержанты», цитаты из Горация и прежнее «плечо». «Плечо» редактор решительно отверг, и футбол продолжался. Буквально перед самым выходом романа стороны сошлись на двух взаимоприемлемых вариантах: «Soldier of the Star» («Звездный солдат» — Боб упорно продвигал в название существительное в единственном числе) и «Starship Troopers» («Звездолетные десантники» или «Звездный десант»). В самый последний момент отдел маркетинга «Putnam’s» утвердил «Starship Troopers» для печати обложки, и недели две спустя книга вышла под этим названием.
6. Долгое неприятное эхо...
Вирджиния Киркус была известным книжным обозревателем. Обзоры в ее журнале «Kirkus Reviews» заметно влияли на политику закупок библиотек и книжных магазинов — почти как «Библиотечный журнал». 1 октября 1959 года она напечатала в своей колонке вполне благожелательный отзыв на «Звездный десант», увидев в ней «странноватые приключения и сюжет, вращающийся вокруг философии и энтомологии», отметив «несколько претенциозный стиль» и констатировав, что роман «может быть немного непонятен для тех, кто не привык читать подобное...». В общем, очень напоминает высказывания отечественных литературных критиков, случайно забредших на делянку фантастики, ничего особенного. Однако через неделю Киркус выпустила повторный обзор — ни до, ни после она такого не делала. Вначале она туманно сослалась на некий «дополнительный материал», который она получила и который потребовал от нее полностью пересмотреть прежнюю точку зрения. Новая точка зрения обнаружила в романе «моральное оправдание войны, насилия и смертной казни», «ядовитые истерические нападки на исторические факты», попытку «промывки мозгов» и тому подобное.
Старый приятель Хайнлайна, участник созданного Бобом литературного сообщества «Mañana», Энтони Бучер написал разгромный обзор в «New York Herald Tribune», где назвал роман «яростной проповедью, в которую автор позабыл вставить хоть какой-нибудь сюжет». В «San Francisco Chronicle» Хайнлайна назвали «разносчиком опасной идеологии» и объявили, что «его жизненной философией является культ насилия». Друг Хайнлайна, Пол Андерсон, написал длинный комментарий в «профессиональный» писательский фэнзин, в котором пытался опровергнуть некоторые идеи романа. Редактор фэнзина, Теодор Когсуэлл, сам участник двух войн, написал Хайнлайну письмо, в котором назвал роман отличной книгой для взрослых, но возражал против «изображения войны как спортивного состязания, в котором побеждают лучшие (наши, конечно же). Я считаю, что это совершенно аморально».
В конце концов критики навесили на писателя ярлык «фашиста» и успокоились. Роман между тем завоевал премию «Хьюго» — вторую на счету писателя — и продолжал активно продаваться, собирать армию фанатов и обрастать фанфиками.
В мировой прокат вышел «Дюна: Часть вторая» Дени Вильнёва с Тимоти Шаламе и Зендеей в главных ролях. Обе части сняты по роману «Дюна» Фрэнка Герберта, но на нем история не заканчивается: книжная вселенная охватывает примерно 15 000 лет.
В нашем гиде помогаем разобраться, какие книги по «Дюне» существуют и в каком порядке их читать, а еще вспоминаем события вышедших фильмов и рассказываем, что случится с героями дальше.
Что происходит в экранизациях Дени Вильнёва
«Дюна» (2021)
Оба фильма Вильнёва основаны на романе Фрэнка Герберта «Дюна», и первая часть в целом следует сюжету книги. Действие разворачивается в далеком будущем нашей Вселенной, в котором человечество расселилось по всей галактике. Люди оказались под властью машин, однако сумели вернуть свою свободу. С тех пор искусственный интеллект и любые машины сложнее калькулятора находятся под запретом, а все сложные вычисления выполняют генетически развитые люди — ментаты.
Величайшей ценностью феодальной Империи, охватившей всю известную часть галактики, является Пряность (она же специя, приправа или меланж). Она продлевает жизнь, позволяет видеть будущее и помогает навигаторам прокладывать курс через межзвездное пространство. Единственным источником Пряности служит пустынная планета Арракис, та самая Дюна.
Долгое время добычей специи заправлял могущественный и жестокий дом Харконнен. В начале первой части правитель Империи, падишах-император Шаддам IV, отобрал у барона Владимира Харконнена право на добычу специи и передал его злейшим врагам Харконненов — дому Атрейдес. Герцог Лето, глава дома Атрейдес, обеспокоен. Он прибывает на Арракис вместе с соратниками и семьей — наложницей леди Джессикой, сестрой ордена Бене Гессерит, и сыном и наследником Полом. Пол постоянно видит во снах загадочную девушку и сцены из будущего, в которых он ведет «священную войну».
Герцог пытается наладить отношения с коренными жителями Арракиса — фременами. Но прежде чем это удается, барон, воспользовавшись помощью предателя в стане Атрейдесов, наносит удар. Возможно, солдаты Атрейдесов и смогли бы справиться с любыми силами Харконненов, вот только в форме последних сражались сардаукары — элитные воины императора. Большинство Атрейдесов, включая самого герцога, погибли, но Полу и Джессике удалось сбежать в пустыню. Там беглецы встречают фременов, среди которых оказывается Чани — та самая девушка из видений Пола. Вопреки воле матери, юноша решает присоединиться к фременам и восстановить мир на Арракисе.
«Дюна: Часть вторая» (2024)
Легенды фременов хранят пророчество о Махди — пришлом вожде из другого мира, который превратит жителей пустыни в главную силу в галактике. Когда Пол Атрейдес присоединился к фременам, многие кочевники увидели в нем Махди. Сам Пол постепенно перенимает образ жизни фременов — учится языку и обычаям, а его зрачки под воздействием Пряности окрашиваются в синий. Постепенно Пол и Чани сближаются и влюбляются друг в друга.
Пол и Джессика объединяют племена фременов. Пол смиряется со своей судьбой, провозглашает себя пророком из другого мира и бросает вызов Шаддаму. Император прибывает на Арракис в сопровождении ближайшего окружения и целого войска сардаукаров.
Оседлав песчаных червей, фремены наносят удар по сардаукарам и силам Харконненов. Пол убивает барона и захватывает в плен Шаддама со свитой. Угрожая уничтожить всю Пряность на Арракисе (а следовательно, и в галактике), Пол требует от императора отречься от престола в его пользу и отдать юному Атрейдесу руку дочери правителя — принцессы Ирулан.
И вот тут, уже в самом конце, сюжет фильма значительно отходит от первоисточника. По книге угроза Пола срабатывает. Он становится императором, а затем его верные фремены устраивают в галактике священный джихад, отправив на тот свет 60 миллиардов человек. В фильме Вильнёва же ультиматум действует наполовину: император отрекается от престола, Ирулан соглашается стать женой Пола, но вот Великие дома полностью игнорируют угрозу, отказываются признавать власть Атрейдеса и готовятся к бомбардировке Арракиса. Пол велит своей армии фременов атаковать орбитальный флот Великих домов, тем самым начиная священный джихад.
Причины подобного изменения лежат на поверхности: Дени Вильнёв неоднократно заявлял о своем желании превратить «Дюну» в трилогию, экранизировав заодно и второй роман цикла — «Мессию Дюны», который и ставит точку в истории Пола Атрейдеса. Оставив концовку второй части с прицелом на продолжение, Вильнёв выразил свое желание максимально наглядно.
Книжная вселенная «Дюны»: в каком порядке читать?
Воодушевленный успехом «Дюны», Фрэнк Герберт создал еще пять книг, которые сейчас составляют цикл «Хроники Дюны». Причем отдельные части двух следующих романов, «Мессии Дюны» и «Детей Дюны», автор написал еще до публикации первого. Изначально Герберт планировал остановиться как раз на «Детях», но под давлением агентов, издателей и читателей трилогия превратилась в гексалогию. Однако шестой (заключительный) роман цикла, «Капитул Дюны», заканчивается на клиффхэнгере — Герберт планировал завершить все сюжетные линии в седьмой книге, но умер, прежде чем успел закончить над ней работу.
Спустя пятнадцать лет после выхода «Капитула» — и тринадцать после смерти самого Герберта сын писателя, Брайан, при помощи литератора Кевина Андерсона приступил к расширению литературной вселенной своего отца. За 25 лет соавторы выпустили уже 17 книг, в том числе двухтомную «Дюну 7», основанную на черновиках Фрэнка; в какой-то момент Брайан обнаружил архив с наработками отца — подробным 20-страничным синопсисом и тысячами страниц заметок.
Среди фанатов нет единого отношения к творчеству Брайана Герберта и Кевина Андерсона: одни с восторгом хватаются за любую новинку с надписью «Дюна» на обложке, вторые же считают, что сыну далеко до отца и его поделки лишь опошляют наследие Фрэнка. Ну а третьи фанаты и вовсе считают, что даже в «Хрониках Дюны» стоит читать лишь три первые книги, потому что в последующих частях цикла автора слишком сильно увело в философию.
Так или иначе, рекомендуемый порядок чтения составить все-таки можно:
«Дюна»
«Мессия Дюны»
«Дети Дюны»
«Бог-император Дюны»
«Еретики Дюны»
«Капитул Дюны»
книги Брайана Герберта и Кевина Андерсона
Почему мы рекомендуем читать именно в таком порядке
Фрэнк Герберт развивал повествование в хронологическом порядке, действие каждой следующей книги разворачивается после событий предыдущей, поэтому и читать их следует исключительно в порядке написания. Своеобразным маркером послужит вторая половина цикла: если вы осилите «Бога», «Еретиков» и «Капитул», то можно приступать и к творчеству Герберта-сына. Если же начнете испытывать трудности, то «Дети Дюны» подводят логическую черту под большинством, если не под всеми сюжетными линиями первых трех книг.
Составить же рекомендованный порядок чтения книг Брайана Герберта и Кевина Андерсона сложно. Все их творчество можно поделить на три условные части: приквелы о далеком прошлом вселенной «Дюны» (за 10 000 лет до событий первой книги), приквелы и спин-оффы, построенные непосредственно вокруг сюжета первых трех книг «Хроник», а также «Дюна 7» — два романа, хронологически и логически завершающих всю сагу. Их действие также разворачивается спустя тысячи лет после событий первых книг. Таким образом, вся вселенная «Дюны» охватывает примерно 15 000 лет.
Что будет дальше
«Мессия Дюны»
Роман можно назвать прямым сиквелом первой книги. Его действие разворачивается спустя 12 лет после событий «Дюны». Пол Атрейдес оказался не в силах остановить священный джихад, унесший жизни 60 миллиардов человек в галактике. Неудивительно, что по всей Империи можно найти множество недовольных правлением нового императора. Среди них — орден Бене Гессерит (сестры которого не простили Джессике вмешательство в генетические эксперименты и считают Пола воплощением Мерзости), высшие имперские чиновники и члены других гильдий, даже некоторые фремены. К заговору против Пола присоединяется и его собственная жена Ирулан. Полу удается разделаться со всеми заговорщиками, но в финале романа ослепший мессия, следуя обычаям фременов, уходит в пустыню умирать.
«Дети Дюны»
Книга посвящена судьбе двух детей Пола, рожденных от Чани — близнецов Лето Атрейдеса II и Ганимы Атрейдес. Пока близнецы растут, их опекой занимаются бабушка леди Джессика и сестра Пола, Алия. Орден Бене Гессерит и представители свергнутой династии Коррино продолжают независимо друг от друга плести новые заговоры с целью убийства детей, а в Арракине, столице Арракиса и всей Империи, появляется слепой проповедник, обличающий правящий режим.
Лето способен предвидеть будущее даже в большей степени, чем его отец. Но картины будущего его совсем не радуют: он видит миллиарды различных версий, в которых человечество погибает, и только одно будущее, в котором ему удается выжить. Лето решает воплотить в жизнь этот вариант развития, он называет его «золотым путем», но для претворения планов в жизнь императору придется оставаться у власти тысячи лет. Вступив в симбиоз с песчаной форелью — личиночной формой великих песчаных червей Арракиса, — Лето обрел бессмертие, но утратил свою человечность.
«Бог-император Дюны»
Действие романа начинается спустя три с половиной тысячи лет после событий «Детей». Лето продолжает править галактикой, ведя человечество по «золотому пути» — единственной стратегии развития, позволяющей избежать полной гибели цивилизации. Император полностью трансформировался в песчаного червя с человеческими чертами лица. Арракис превратился в цветущий сад, а песчаные черви почти полностью исчезли. Но люди решены свободы воли и должны следовать указаниям Бога-императора. Далеко не всех устраивает подобное положение дел, и Сиена Атрейдес, далекий потомок сестры Лето, Ганимы, убивает императора, освобождая человечество от власти оракулов и пророков. Начинается великий исход: многие бывшие граждане Империи разлетелись по другим планетам и даже галактикам.
«Еретики Дюны»
Проходит еще полторы тысячи лет после смерти Лето. Потомки ушедших начинают возвращаться обратно на территорию бывшей Империи, и не все они настроены мирно. Досточтимые Матроны, жестокий женский орден, намеревается захватить всю известную часть галактики. Матроны уничтожают Арракис и истребляют всех песчаных червей.
«Капитул Дюны»
Прямое продолжение «Еретиков». Матроны намереваются завоевать всю бывшую Империю, но на пути у них стоит орден Бене Гессерит. Героям удается справиться с Матронами, но выясняется, что на самом деле Матроны бегут от еще более страшного врага, но что это за враг, Герберт рассказать не успел. Роман обрывается на клиффхэнгере: за сбежавшими героями наблюдают два представителя технологически более развитой расы.
Что написали Брайан Герберт и Кевин Андерсон
За одним исключением, Герберт-сын и Андерсон не писали одиночных романов. Все их книги по «Дюне» образуют циклы, по большей части трилогии. Вот все их циклы в хронологическом сюжетном порядке.
«Легенды Дюны»
Сюда входят: «Батлерианский джихад», «Крестовый поход машин» и «Битва за Коррин»
Трилогия описывает ключевые события, случившиеся за 10 000 лет до первой «Дюны» и определившие весь дальнейший ход развития вселенной. Люди поднимают восстание против машин и завоевывают свободу. Тогда же принимается один из основных законов империи — «Да не построишь машины, наделенные подобием разума людского». А еще трилогия рассказывает об истоках ненависти Атрейдесов и Харконненов (да, их вражда тянется 10 000 лет), о возвышении дома Коррино и о появлении первых фременов.
«Великие школы Дюны»
Сюда входят: «Орден сестер», «Ментаты Дюны», «Навигаторы Дюны»
Действие этой трилогии разворачивается спустя 80 лет после событий «Легенд» и повествует об образовании пяти Великих школ Дюны — ордена Бене Гессерит, Космической гильдии, ментатов, навигаторов и докторов Сукк.
«Прелюдия к Дюне»
Сюда входят: «Дом Атрейдесов», «Дом Харконненов» и «Дом Коррино»
Первые книги Брайана Герберта и Кевина Андерсона по «Дюне». Действие трилогии начинается за несколько десятилетий до событий первого романа. Из книг можно узнать о молодости герцога Лето, о его знакомстве с Джессикой, о первых столкновениях с Харконненами и о тех причинах, по которым император Шаддам IV так возненавидел благородного аристократа.
«Каладанская трилогия»
Сюда входят: «Герцог Каладана», «Леди Каладана», «Наследник Каладана»
Самый свежий цикл Герберта-сына и Кевина Андерсона, выход которого оказался приурочен к релизу первой «Дюны» Дени Вильнёва. Трилогия посвящена семье Атрейдес — Лето, Джессике и Полу — и является непосредственным приквелом первой книги Фрэнка Герберта.
«Герои Дюны»
Сюда входят: «Пол с Дюны», «Ветра Дюны», «Принцесса Дюны»
Цикл одиночных романов, события которых разворачиваются вокруг первых трех книг Фрэнка Герберта. Так, например, в «Поле» есть две временные линии: одна повествует о детстве Пола, а вторая — о временах джихада и попытках Шаддама IV вернуть утраченный трон. «Ветра Дюны» повествуют о том, как леди Джессика и Алия пытаются удержать Империю от развала после ухода ослепшего Пола в пустыню. А «Принцесса Дюны» — самый свежий роман соавторов, который вышел в оригинале только осенью 2023 года, а на русском языке в марте 2024-го — рассказывает историю жизни Ирулан и Чани, двух самых важных женщин в жизни Пола Атрейдеса.
«Дюна 7»
Сюда входят: «Охотники Дюны», «Песчаные черви Дюны»
Когда Брайан Герберт и Кевин Андерсон только приступали к «Дюне», они говорили, что их конечной целью, после которой они намереваются поставить точку в цикле, является именно седьмая и заключительная «Дюна». Роман оказался настолько объемным, что издатели разбили его на две части и выпустили с разницей в год. После этого Брайан и Кевин написали еще девять книг о «Дюне».
Роман посвящен событиям, ведущим непосредственно к Крализеку, предсказанной еще Лето великой битве конца времен, в которой сошлись возглавляемые Бене Гессерит и героями «Еретиков» и «Капитулов» силы человечества… и легионы роботов. Оказывается, искусственные интеллекты, командовавшие машинами во времена Батлерианского джихада, никуда не делись, они лишь затаились и десятки тысяч лет выжидали подходящего времени для удара. И именно к машинам относились загадочные наблюдатели из финала «Капитула».
Священная книга киберпанка, где есть практически все его знаковые приметы.
Блестяще показано высокотехнологичное близкое будущее, в котором правят хищные транснациональные корпорации и процветает киберпреступность. Гибсон выступил настоящим пророком цифровой эры: он не только предвидел проблемы развития информационных технологий, но и ввёл в широкий оборот специфический компьютерный жаргон.
Библия киберпанка
Почётное звание предтечи киберпанка по праву принадлежит Филипу Дику. Однако если есть писатель, который заложил каноны современного киберпанка и определил его развитие на многие десятилетия вперёд, то это канадец Уильям Гибсон. Его дебютный роман «Нейромант», вышедший в 1984 году, буквально взорвал англоязычную фантастику того времени и бросил вызов старому писательскому поколению. В те годы, когда прототипом интернета пользовались лишь военные и работавшие на них учёные, а большинство нынешних крутых хакеров в лучшем случае ходило пешком под стол, Гибсон придумал термин «киберпространство» и предсказал проникновение Всемирной паутины во все уголки нашей жизни.
Из «Нейроманта» проистекают основные черты и тематика киберпанка: противостояние системы и личности, компьютера и человека, технологии и культуры, духа и плоти. Новизна идей Гибсона и его последователей была не в том, что молодые и горячие в очередной раз обрисовали Систему и Человека, который ей противостоит. Эту тему так или иначе разрабатывали очень многие, и не только в рамках фантастики. Киберпанки же попробовали описать, что может получиться в результате сращивания железа и плоти, Человека и Технологии.
Научная фантастика долгое время ставила технологию во главу угла. В моральном аспекте технический прогресс был извечной вариацией на тему борьбы добра со злом. Благо это или зло? Классический ответ - всё зависит от человека, в руках которого находится техника.
Гибсон не спрашивает, хорошо это или плохо. Это есть. Человек в мире Гибсона обмотан проводами, залатан имплантатами, постоянно подкачивается наркотиками. Без них он не может есть, думать, двигаться... Человек сращён с технологией, сращён настолько, что отделение их друг от друга приводит к катастрофическим последствиям для личности. Сама природа человеческая изменяется от этого симбиоза белковых тканей, железа и кремния. Ключевые пункты человеческой жизни - смерть и рождение, связанные с ними моральные дилеммы, ответственность за судьбу ближнего и дальнего своего, ценность жизни как того, что даётся один раз, - всё это становится на другие места. Существование кибернетической матрицы, другого мира с совершенно иными законами, биологическое клонирование, имплантаты и наркотики обозначили систему ценностей, в которой Рождение и Смерть становятся не ключевыми пунктами, Началом и Концом, а лишь промежуточными станциями пересадки.
История в стиле кибернуар
Конечно, сюжетно Гибсон пороха не изобрёл. По большому счёту, «Нейромант» - обычная история о гангстере-неудачнике, пытающемся вернуться в высшую лигу. Но при всей сюжетной простоте «Нейромант» - это прихотливо изгибающийся непрерывный поток событий на фоне киберпанковских пейзажей. Уличные банды, торговцы наркотиками, экстремальный виртуальный секс, имплантаты, религиозные секты на орбитальных станциях, криогенные установки, в которых ждут своего часа пронумерованные клоны богатеев... С каждой новой главой появляются новые лица, детали, технические подробности, скрытые ранее факты. Читая книгу, словно несёшься на оглушительной скорости с горы. Куда тебя кинет на следующем вираже, чем закончится вся эта история, неясно до самого конца. Иногда приходится отлистывать книгу назад: подробности, которые по первому разу пропускаешь, могут в дальнейшем выйти на передний план. Гибсон умеет выстроить стремительный сюжет, но при этом он тонкий стилист. Детально выписанные образы, хрупкие и точные детали создают совершенно неповторимую ауру текста. Без преувеличения можно сказать, что с этой точки зрения Гибсон - классик современной англоязычной литературы.
Пространство свободы
Конечно, сейчас некоторые вещи, описанные в романе, нельзя читать без улыбки. Но стоит сделать поправку на то, что «Нейромант» вышел в середине 1980-х. Гибсон ошибся в отдельных мелочах, но он очень точно уловил основные тенденции, которые касались будущего информационных технологий.
«Нейромант» - это роман, с которого началось всемирное увлечение киберпанком. Это книга о нашем настоящем и о нашем будущем. Она подняла целый пласт проблем, связанных с технологией и её влиянием на культуру, мораль, философию нового времени. Идеи романа получили развитие в других произведениях Гибсона, «Графе Ноль» и «Моне Лизе Овердрайв». Это не прямые продолжения первой части - их действие разворачивается через семь и пятнадцать лет после «Нейроманта». Мелькают знакомые по предыдущим частям лица и места, вскользь упоминаются люди и события, с которым Гибсон сталкивал читателя в предыдущих произведениях. Сюжет всё так же причудлив и плохо предсказуем, стиль всё так же блестящ - вполне достойные продолжения для бестселлера.
Главный парадокс киберпанка - не сразу осознаваемое противоречие между предельно технологизированным антуражем и чисто человеческой генеральной темой. Гибсон никогда не был технарём и не испытывал влечения к технике как таковой. Его основная тема - анархия, индивидуализм, свобода отдельного человека. Обретаемая (осознанно или инстинктивно) в противостоянии «надчеловеческим» системам - компьютерным сетям, искусственному интеллекту, мегакорпорациям, навязчивым медиа, криминальным структурам, службам охраны закона и соблюдения формальностей...
Он проторчал здесь целый уж год, но о киберпростраистве только мечтал, — и надежда угасала с каждой ночью. Он глотал стимулянты горстями, облазил весь Ночной Город до последней его дыры — и по-прежнему видел во сне матрицу — её яркие логические решётки, развёртывавшиеся в бесцветной пустоте... Муравейник где-то там, за Тихим океаном, а он больше ни оператор, ни кибер-ковбой. Заурядный прохиндей, пытающийся выбраться из задницы. Переводчики М. Пчелинцев, Е. Летов
Если и есть у Гибсона «технологический» пафос, то он связан с противостоянием технологий порабощения и технологий освобождения. Виртуальное пространство предстаёт в ранних произведениях Гибсона настолько привлекательным не из-за восторженного отношения автора к «прогрессу», а лишь потому, что именно оно становится для его персонажей пространством свободы, пространством возможностей. Созданный корпорациями инструмент порабощения может быть хакнут, вывернут наизнанку, обращён против его создателей. «Улица найдёт ему собственное применение».
Именно из-за акцента на этом противостоянии мир киберпанка чаще всего определяется критиками как «технократическая антиутопия». Но реальность, в которой писались эти произведения, по сути не так уж сильно отличалась от реальности «Нейроманта». А за прошедшие с тех пор четверть века киберпанк стал ещё ближе к действительности...
Облик грядущего
Это приводит к парадоксальному выводу: киберпанк создавался как ответвление от фантастики в сторону реализма. Критикуя фэнтези и популярную НФ, один из главных идеологов киберпанка Брюс Стерлинг делал акцент на их нереалистичности - противопоставляя им киберпанк как фантастическую форму художественного реализма.
Киберпанк не был литературой ухода в фантастическое киберпространство. Наоборот - это была литература отключения читателя от воображаемой Сети и возвращения его к реальности. Все приёмы киберпанка - приёмы избавления наркомана от иллюзий. Изгнания эскаписта из мира его воображения. Укорачивание ушей заигравшимся эльфам.
Восприятие «Нейроманта» как «литературы идей» - скорее, следствие инерции мышления. На счету автора только новый удачный термин «киберпространство» - хотя и это, объяснят вам маркетологи и семантики, очень и очень немало. Гибсон порождал не столько технические идеи, сколько метафоры, которые в рамках его эстетической модели (по сути - реалистической) оказались настолько удачны, что сами по себе легли в основу целого класса новаторских технических решений и концепций.
Авторы текста: Борис Невский, Станислав Шульга, Василий Владимирский Источник: «116 главных фантастических книг»
Фирменный приём Герберта — соединять множество смыслов в один образ, несколько историй — в один миф, причём так, что этот миф станет невозможно истолковать однозначно. Автор как-то назвал «Дюну» «эшеровской литографией» — по художнику Маурицу Эшеру, создававшему картины-парадоксы, где всё (совсем по-дзен-буддийски) относительно: чёрное переходит в белое, рыбы — в птиц, лестница вверх — в лестницу вниз, и наоборот. Так и с «Дюной»: вроде можно выделить конкретные исторические и литературные параллели, но приглядишься — и они теряют чёткость.
«Дюна» явно больше суммы своих частей. И всё-таки: что, если попытаться разобрать её механизм?..
Работа Маурица Эшера
Потрясённые империи
Достоверно известно, что Герберт в процессе сбора материала прочёл мемуары британца Томаса Эдварда Лоуренса (1888–1935) — того самого Лоуренса Аравийского, который в 1916 году, во время Первой мировой войны, был послан на Аравийский полуостров и подбивал арабов восстать против турок (Османская Империя воевала с Великобританией). В «Семи столпах мудрости» Лоуренс пишет о том, как объединил племена и убедил их атаковать Хиджазскую железную дорогу, чтобы отвлечь турецкую армию, а также участвовал в штурме порта Акаба.
Лоуренс Аравийский, сыгранный в фильме 1962 года синеглазым Питером О’Тулом, стал одним из прототипов Пола Атрейдеса
Белый иноземец, представитель технически развитой цивилизации приходит в пустыню, живёт бок о бок с бедуинами, перенимает их культуру, превращает их в армию, дабы сбросить иго империи… Полковника Лоуренса роднит с Полом не только антураж, но и пронзительно голубые глаза. Столь же голубоглазый Питер О’Тул, сыгравший Лоуренса в культовом фильме, выглядит точь-в-точь как Муад’Диб. Правда, с кино это скорее совпало: картина вышла в декабре 1962 года, когда «Дюна» была почти написана.
Другой человек, биографию которого изучал Герберт, формируя образ Пола, — Махди Суданский (1841–1885). Людей, за историю ислама претендовавших на звание Махди, исламского мессии, было много, но на Западе этот Махди известнее всех. Когда суфийский богослов объединил суданцев и направил войско на Османскую империю, британцы прислали в Хартум на переговоры своего героя, генерала Чарльза Джорджа Гордона. Переговоры провалились, Гордон был убит, что потрясло Британскую империю. Правда, обошлось без хеппи-энда: Махди вскоре умер от тифа, а его страну уничтожил через десять лет другой британский генерал — Китченер.
Исламский фактор
Наконец, четыре года назад один поклонник «Дюны» доказал, что Герберт вдохновлялся историческим романом Лесли Бланч «Сабли рая» о борьбе имама Шамиля (1797–1871) против Российской империи. Северо-Кавказский имамат Шамиля продержался три десятка лет, потом империя его одолела, и Шамиль был пленён. Герберт позаимствовал из романа Бланч несколько поговорок («Лоск приходит из города, мудрость — с холмов» превратилось в «Дюне» в «Лоск приходит из городов, мудрость — из пустыни»), слова «кинжал» (kindjal), «чакобса», «канли», а ещё «падишах» и «сиридар» — так Шамиль у Бланч называет царя и губернатора.
Махди Суданский и имам Шамиль внесли свой вклад в образ Муад’Диба
Почему эти истории похожи, понятно: в исламском контексте «Дюну» напоминает история любого лидера, поднимающего восстание против империи или организующего джихад. В эту схему укладывается, скажем, Мухаммад ибн Абд аль-Ваххаб (1703–1792): он бежал от убийц в крошечный оазис Эд-Диръия, которым правил эмир Мухаммад ибн Сауд, они заключили союз, и ваххабиты стремительно завоевали Неджд, запад и восток Аравийского полуострова, а после смерти эмира и проповедника — Мекку, Медину и весь Хиджаз. Так появилась Саудовская Аравия, похожая на Арракис хотя бы тем, что располагает крупнейшими запасами нефти.
Можно предположить, что Герберт основывался и на самой главной исламской истории такого рода — истории самого Пророка. Мухаммед (570–632) ведь тоже объединил арабские племена, создал мощную армию и к концу жизни завоевал весь Аравийский полуостров. После его смерти халифат разросся и превратился в самую большую империю мира.
Все перечисленные сюжеты похожи на события жизни Муад’Диба, но не совсем. На этом уровне «Дюна» — совершенный сплав. Культурно-идеологический баланс, делающий узкие толкования «Дюны» невозможными, а исторические параллели ущербными, соблюдён с филигранной точностью.
Но есть ещё внутренняя логика самой «Дюны», и она загадочнее всего.
Иерусалим на Арракисе
Кто вмешался в планы Бене Гессерит — случай, бог или автор?
Тут мы ступаем в область предположений. Внутренняя логика не раскрыта явно, она, как исходное хокку, остаётся тайной, Герберт никогда никому о ней не говорил — однако оставил на самом видном месте нить, которая выводит читателя к самой сути. Эта нить — третье приложение к роману, «Отчёт о мотивах и целях Бене Гессерит», вкратце описывающий, как сёстры ордена, посвятившие тысячелетия выведению ментата под кодовым именем Квизац Хадерах («сокращающий путь», «тот, кто пребывает сразу во многих местах»), ни с того ни с сего допустили ряд грубых ошибок — и не распознали Квизац Хадераха в Поле Атрейдесе. Последние три абзаца заканчиваются удивительными фразами:
Это было явное указание на то, что вмешался некий фактор с измерениями высшего порядка!
Вывод был очевиден: некая сила высшего порядка берёт контроль над источником спайса, однако Бене Гессерит вообще этого не поняли!
В свете фактов можно прийти к неизбежному заключению: неэффективное поведение Бене Гессерит в этом деле — результат действия на более высоком плане бытия, о котором они не имели ни малейшего понятия!
То есть появился кто-то, кто манипулировал манипуляторами. Что это за сила высшего порядка и более высокий план бытия? В эпопее Герберта она не обозначена нигде и никак. Ясно, что речь не о людях; скорее уж о богах или боге. Кому ещё под силу ослепить Бене Гессерит и откровенно использовать их, чтобы на свет появился мессия?
Тут стоит вспомнить, что хотя понятие мессии/машиаха/махди есть во всех «пустынных» религиях, он пришёл пока только в христианстве, а ислам и иудаизм его только ждут. И ничто не может быть дальше от истории Иисуса, принявшего смерть ради спасения человечества, чем история Пола Атрейдеса, предпринявшего с той же целью джихад и ставшего палачом хуже Гитлера. Однако внутренняя логика «Дюны» строится вокруг истории с Иисусом. Только это как бы другой Иисус — тот, которого ждали иудеи; не проповедник, рассказывающий о любви к ближнему, но воитель и царь, что освобождает народ Израиля, делает Иерусалим центром мира и уничтожает нечестивых язычников.
Именно таков Пол Атрейдес — Богочеловек, но не из Нового Завета, а из Ветхого. Сын не плотника, но герцога — машиах должен происходить из рода царя Давида. Такое происхождение, впрочем, приписывали также историческому Иисусу: в Откровении Иоанна Богослова его называют «лев из рода Иудина, из колена Давидова». Случайно ли трон Падишаха-Императора, который занимает в итоге Муад’Диб, называется троном Золотого Льва?
Какой была бы жизнь такого ветхозаветного Иисуса? Примерно такой, как у Пола в «Дюне». В Иудее (на Арракисе) люди, живущие под гнётом Римской империи (Галактической, не зря ряду её планет Герберт дал римские имена — Салуза Секундус, Гьеди Прим), лелеют пророчества о Спасителе. И вот Мессия рождается — но его пытается убить правящий провинцией (планетой) Ирод Великий (барон Харконнен), устраивающий избиение младенцев (истребление Дома Атрейдес). Однако Богородица (леди Джессика) бежит с сыном в Египет (в пустыню); в Откровении Иоанна Богослова это описано так: «И даны были жене два крыла большого орла, чтобы она летела в пустыню в своё место от лица змия…» (Джессику и Пола везут в пустыню на орнитоптере).
Вдали от Иерусалима (Арракина) Мессия взрослеет и осознаёт себя. Он возглавляет армию иудейских зелотов (фременов) и чудесным образом (благодаря песчаным червям, ясновидению, ошибкам Бене Гессерит, обеспеченному Богом-автором сочетанию обстоятельств, которое делает спайс ключом к Империи, а Пола — ключом к спайсу) уничтожает Ирода (Харконнена), разбивает римскую армию (сардаукаров) и становится правителем не только Иудеи (Арракиса), но и Империи (всего обитаемого космоса).
Отражения героев
Эколог Льёт-Кайнз играет роль Иоанна Предтечи для Мессии — Муад’Диба
Сюжет «Дюны» не совпадает с исламскими историями, но в перевёрнутую с ног на голову евангельскую схему ложится хорошо. Здесь есть параллель с крещением водой — просветление достигается через Воду Жизни, которую фремены пьют во время спайсовых оргий. Есть Иоанн Креститель — Льёт-Кайнз, имперский эколог и секретный вождь фременов, организующий и сопротивление Империи, и терраформирование Арракиса. Он — предтеча Муад’Диба, оттого и погибает довольно рано. Есть предатель Иуда — доктор Веллингтон Юэ. Есть император Тиберий — Шаддам IV.
В книге есть даже аналог римского прокуратора Иудеи Понтия Пилата — самый, пожалуй, загадочный персонаж романа, граф Хасимир Фенринг, единственный друг Шаддама и его эмиссар-убийца. Фенринг, как и его жена, на сюжет особо не влияют, за исключением двух моментов: в начале леди Марго Фенринг запиской предупреждает Джессику об опасности (жена Пилата увидела сон об Иисусе и послала мужу записку с просьбой его не казнить), а в финале Фенринг, отказываясь выполнять приказ императора, не убивает Пола, хотя мог бы (Пилат отказывался предать Иисуса смерти и в итоге «умывает руки»).
Ещё одна параллель есть в черновике, но она не вошла в «Мессию Дюны». Навигатор Эдрик рассказывает о разговоре с Муад’Дибом: «Среди прочего я спросил, говорил ли с ним бог… Он сказал: все люди говорят с богом. И я спросил его, бог он или нет… Он сказал: некоторые так говорят… И я спросил его, говорил он об этом сам. И он сказал: очень мало богов жили среди людей на протяжении истории. Я упрекнул его в том, что он не отвечает на мой вопрос, и он сказал: “Я и не ответил… я и не ответил”». Сцена чуть напоминает допрос Иисуса Пилатом, но Эдрик скорее — первосвященник Каиафа, спросивший Иисуса, сын ли он Бога, на что тот ответил: «Ты сказал».
Доктору Юэ в истории Мессии досталась роль Иуды
Кроме того, «Мессию Дюны» автор сначала хотел назвать «C Oracle» — тут игра слов: oracle — оракул, coracle — вид рыбацкой лодки в Уэльсе и Ирландии; Герберта, пишет его сын, занимал образ такой лодки, плывущей в потоке времени. Но рыбацкая лодка отсылает и к апостолам-рыбакам, ставшим «ловцами человеков». Символ Иисуса — рыба; символ Пола — муад’диб, обитающая на Арракисе кенгуровая мышь. Впрочем, позже появятся и рыбы: в «Детях Дюны» сын Пола, Лето II, станет бессмертным песчаным червём после того, как буквально сольётся со стаей песчаной форели.
«Дюна» — очевидный перевёртыш Нового Завета, предлагающий вполне эшеровский переход белого в чёрное. Зачем это понадобилось Герберту? Например, чтобы показать, что любое воинствующее мессианство — тупик, не ведущий ни к чему, кроме массовых убийств. Надо думать, новозаветный мессия с его безразличием к власти у либертарианца Герберта протеста не вызывал — в отличие от Муад’Диба и многих других богов, пророков и вождей, этот бог предпочёл быть убитым, но не убивать. «Дюна» — негатив Евангелия; кем, получается, тогда считать Герберта, если не апостолом?
Победить Империю
Галактическая Империя с её солдатами-сардаукарами изображена по образу и подобию Римской
Урок «Дюны» может звучать и так: ты побеждаешь Империю, только если не создаёшь взамен собственную. «Дюна» — доказательство от противного. История бога, который, если бы пришёл, построил Империю и проиграл, оттеняет историю бога, который приходил, разрушил Империю и победил, но о котором автор по условиям собственной дзен-буддийской игры в противоположности молчит.
По крайней мере, так дела обстоят в первом романе. Но уже в «Мессии Дюны» Муад’Диб словно пытается вернуться в христианскую колею: осознаёт, что наломал дров в галактическом масштабе, и, ослепнув после покушения, удаляется в пустыню — то есть заканчивает тем, с чего Иисус начал. В «Детях Дюны» выясняется, что в пустыне Пол не покончил с собой, угодив в пасть шаи-хулуда. Отрёкшись от себя, он стал Проповедником — и пошёл на свою Голгофу. Отдал жизнь за то, чтобы Лето II вывел людей на таинственную Золотую тропу, ведь только она позволит человечеству избежать гибели в не менее таинственном Кразилеке, апокалиптическом сражении в конце времён.
С Лето II тоже всё непросто — он действует аналогично, от противного, причём не таясь: установив диктатуру на много тысяч лет, «преподносит человечеству урок, чтобы помнили кости», доводит людей до крайности и, как настоящий бог, планирует собственную гибель. Одновременно Лето II, манипулируя генами на манер Бене Гессерит, дарует людям способность быть невидимыми для тех, кто благодаря спайсу видит будущее. Всё это должно пригодиться, чтобы люди избежали Арафела, «облачной тьмы страшного суда»…
Лето II (Джеймс Макэвой) в начале своего пути
Сгущая краски, усложняя сюжет и доводя до предела концентрацию мистики и политики, Герберт выстраивал романы о Дюне в изящную, по-эшеровски симметричную композицию: трилогия Муад’Диба («Дюна», «Мессия Дюны», «Дети Дюны») — роман о Лето II («Бог-император Дюны») — трилогия Кразилека («Еретики Дюны», «Капитул Дюны» и третий, ненаписанный роман). «Бога-императора» отделяют от событий жизни Пола 3500 лет, трилогию Кразилека — 5000 лет. Масштаб огромен, но пейзаж, как ни странно, остаётся привычным: из-за технологий бессмертия — одни герои живут в чьей-то памяти, других воскрешают в виде клонов-гхол, а сознание Лето II живёт во всех песчаных червях Дюны — вероятность встретить в далёком будущем старых знакомых велика.
Но увы: в результате вмешательства некой силы высшего порядка Фрэнк Герберт умер, не дожив до 66 лет, не дописав седьмой роман и не доведя грандиозную эпопею до финала. Читатели не получили ответов на многие вопросы — и не получат их никогда (при всём уважении к трудам Брайана Герберта и Кевина Андерсона). Возможно, открытый финал — лучший финал для эпопеи о человечестве и боге.
* * *
Остаётся, правда, еще один вопрос. Что, если Фрэнк Герберт просто писал фантастику и не вкладывал в неё глубокие смыслы? Если «Дюна» — результат действия на более высоком плане бытия, о котором её автор не имел ни малейшего понятия?
«Дюна», великий роман Фрэнка Герберта. Как сказала бы принцесса Ирулэн, невозможно понять «Дюну», не узнав её автора. Чего он хотел? Чего добивался? И главное, почему жизнь Герберта складывалась ровно так, чтобы он однажды сочинил именно «Дюну»?
Строка первая. История Фрэнка Герберта и его книги
— Эй! Старый червь! Таков был твой замысел?
Ответа не было, но она ведь и не рассчитывала на ответ.
«Еретики Дюны». Здесь и далее пер. автора статьи
Принцесса Ирулэн — дочь падишаха-императора Шаддама IV и официальная жена Пола Атрейдеса, пророка Муад’Диба, — на муже, скажем прямо, паразитировала. Герберт даёт понять это сразу: «Дюна» открывается цитатой из труда Ирулэн «Справочник по Муад’Дибу». Ещё перу Ирулэн принадлежат сочинения «История Муад’Диба для детей», «Муад’Диб: семейные комментарии», «Песни Муад’Диба», «Словарь Муад’Диба», «Собрание высказываний Муад’Диба», «Жизнь Муад’Диба»… Если вспомнить о поступках Ирулэн, к её трудам неизбежно возникают вопросы.
Письменную историю, говорит нам Герберт, следует читать осторожно. О том, как закалялась «Дюна», написано немало слов, в том числе две биографии Герберта, одна из которых выпущена его сыном Брайаном. Жизнь автора «Дюны» в них — история хронического неудачника, что большими трудами добивается всемирного успеха. Внешне всё так и есть. Но кем был этот человек? И можно ли через жизнеописание заглянуть в душу Фрэнка Герберта?
Идеальный вестерн
Он родился 8 октября 1920 года в небогатой американской семье. С детства обожал придумывать страшилки и в свой восьмой день рождения, забравшись на стол, объявил: «Хочу стать автором!». В тот же день Фрэнк написал рассказ «Приключения в Самой Чёрной Африке» и сам его проиллюстрировал. Читал как заведённый: Герберта Уэллса, Жюля Верна, Эдгара Райса Берроуза (планету Дюна потом сравнивали с Барсумом); к 12 годам одолел Шекспира, открыл для себя поэзию Эзры Паунда, влюбился в Мопассана и Пруста, увлёкся Хемингуэем. Строчил триллеры в блокнотах, в 14 лет научился печатать, скопил денег на пишущую машинку «Ремингтон», отстучал на ней первые рассказы и стихи…
Молодой и бритый журналист Фрэнк. Бороду он отпустил, когда потребовалось сделать снимок для обложки немецкого перевода «Дракона в море» (фото: Джек Вэнс)
Но жилось ему несладко. Отец Фрэнка, до 1931 года ловивший бутлегеров за стабильную зарплату, ушёл со службы и стал нарушать «сухой закон» сам — с женой и друзьями открыл нелегальный бар «Испанский замок». Вскоре партнёры рассорились, Герберты вышли из бизнеса, а «Замок» процветал — и не терял популярности ещё 35 лет (когда Фрэнк писал «Дюну», там играл молодой Джими Хендрикс). Отец открыл автомастерскую, но дела не клеились — наступила Великая депрессия; родители с горя стали часто и много пить, а подросток Фрэнк при каждой возможности сбегал на природу. Охотился, рыбачил, жил в лесу — или на старой яхте, купленной за бесценок (она заваливалась набок, но Фрэнк её перестроил): спал на палубе, учил созвездия по небу. Думал о свете далёких звёзд.
Родители не выходили из запоев, отец находил и терял работу, семья переезжала. Фрэнк учился плохо — высшая отметка у него была только по мировой истории. В 16 лет он выбрал курс журналистики — хоть какое-то сочинительство! — и понял, что сможет сделать это занятие профессией. Он всё ещё мечтал стать писателем: в 17 лет накупил кучу вестернов, прочитал их все, вывел формулу идеального вестерна, написал его и продал издательству за 27,5 доллара. Сочинил по той же формуле ещё несколько, но не продал ни одного. Тот единственный вестерн был опубликован под псевдонимом, который Герберт унёс с собой в могилу.
Любовь писателей
В 19 лет он впервые устроился в газету. В целом Герберт проработал журналистом тридцать лет, в разных редакциях, в штате и вне штата, и везде и всегда ему платили сущие гроши. Вдобавок у него не задалась личная жизнь. В 1941 году Фрэнк женился, в феврале 1942-го у него родилась дочь, а в июле он пошёл добровольцем на войну. До фронта, правда, не добрался — служил военным фотографом на флоте в Виргинии. Зимой 1942 года он получил пришло письмо от жены: та писала, что полюбила другого. Фрэнк переживал, плакал, уволился из армии в марте 1943-го, вернулся домой — а жены и дочери след простыл. Первый брак будет аукаться Герберту ещё долго. Уже обзаведясь новой семьёй, он примется уклоняться от выплаты алиментов и бесконечно бегать от требующей денег бывшей.
Фрэнк и его верная муза Беверли (фото: Omni)
Его второй женой — и главной любовью всей жизни — стала Беверли Форбс. Ему было 25 лет, ей 19, встретились они в Сиэтле, в университете Вашингтона — единственные студенты на курсе писательского мастерства, которые продали по рассказу и хотели продолжать в том же духе. Бев писала романтические рассказы — Фрэнк называл их «истории греха, страдания и раскаяния»; через много лет она попытается продать два своих романа, но потерпит неудачу и пожертвует карьерой ради мужа.
Вскоре у них родились сыновья, Брайан и Брюс, — Герберт называл их Сын Номер Один и Сын Номер Два. Он то и дело менял работу, то трудился в газете, то нанимался спичрайтером и пиарщиком к республиканским политикам. Первая жена всё требовала алиментов, Герберты от неё прятались, часто переезжали (Брайан: «Мы сменили жильё двадцать три раза»). Жили почти в нищете: в некоторых домах не имелось кроватей, и дети спали на санках; на обед вечно были рис и овощи; отец сам стриг сыновей машинкой. Легко представить себе, в каком он пребывал состоянии.
Под давлением
Собственно, первый фантастический роман Герберт сочинил именно о людях, оказавшихся на грани нервного срыва, — об экипаже подлодки. Так и назвал книгу: «Под давлением» — с двойным смыслом, само собой так вышло. Точка была поставлена в апреле 1955 года. Герберту повезло: легендарный Джон Кэмпбелл, редактор журнала Astounding, купил рукопись, заплатив 4 цента за слово, так что на руки Герберт получил 2700 долларов.
Ещё 3600 долларов он получил от издательства Doubleday, которое выпустило роман, только под другим названием — «Дракон в море» (с аллюзией на Библию). На радостях Герберт купил за 300 долларов подержанный катафалк, и семья устремилась на нём в Мексику (где они уже бывали с Джеком Вэнсом, другом Фрэнка и прекрасным фантастом).
И вот уже Герберта называют самым многообещающим новым автором на конвенте World Science Fiction Convention 1956 года. Ему 36 лет, он полон надежд… но второй роман не находит издателя (позднее он войдёт в книгу «Небесные творцы»). И третий не находит. Справедливости ради, второй был фантастикой так себе, а третий — и не фантастикой вовсе. Но от этого Герберту не легче. Он хватается за любые соломинки. Вдруг получится хоть что-то заработать?
В 1957 году Фрэнк узнал о проекте министерства сельского хозяйства: в Орегоне учёные испытывали новаторский метод тормозить продвижение песчаных масс, высаживая на них растения. Герберт взял в аренду кукурузник с пилотом и полетел смотреть на дюны, чтобы написать статью (под броским заголовком: «Они остановили движущиеся пески»!). Сочинил набросок, показал литагенту, тот хмыкнул — и Герберт потерял к статье всякий интерес. Но не к дюнам.
Песчаные дюны Орегона стали темой неопубликованной статьи Фрэнка Герберта, из которой впоследствии выросла «Дюна»
Отец сверхчеловека
Следующие пять лет он продумывал и писал книгу о дюнах, связанную с экологией, а также с религией (иудаизм, христианство и ислам возникли в пустынных регионах), политикой и историей. Книга долго не желала складываться. Ещё в 1960 году Герберт хотел сделать местом действия Марс — но передумал. Написал пресный и простой вариант, без фременов, навигаторов и Бене Гессерит, где спайс был просто сильным наркотиком. Интрига вроде та же — злодей Вальдемар Хосканнер и Великий Император заманивают аристократа Джесси Линкама с его планеты Каталан в Дюнный мир, где пытаются убить вместе с сыном и наложницей, — только читать невозможно. В другой версии было очень много экологии и Льета-Кайнза, но Герберт опять передумал, вынес всю экологию в приложение и эпиграфы. Не об этом роман, не об этом… А о чём?
Текст заставлял Герберта переписывать себя, пока не вышел нужный результат. Книга разрослась до трилогии, и в начале 1963 года первый роман был наконец завершён. Герберта вновь ждала удача: «Мир Дюны» взял Кэмпбелл в Analog (новое название прежнего журнала). Правда, теперь он платил 3 цента за слово. «Поздравляю! — писал Кэмпбелл. — Вы стали отцом 15-летнего сверхчеловека!».
Вторую и третью книги Фрэнк закончил в ноябре 1963-го, накануне убийства Кеннеди. Верный литагент прочёл их, пришёл в восторг, но сказал, что публиковать текст в трёх частях нельзя: это по сути один роман. Фрэнк согласился.
Кэмпбелл обещал сериализовать вторую и третью часть, но журнальной публикацией сыт не будешь — следовало искать издателя. Герберт попытался. И ещё раз. И ещё. Три отказа. Тринадцать. Двадцать три. Полный провал. Никто не хотел рисковать. «Огромный объём — слишком дорогая продажная цена — фантастику за столько не покупают». Герберт был в отчаянии.
Но тут ему явился неожиданный ангел — и изменил жизнь Фрэнка Герберта, фантастику и историю мира заодно.
Рок «Дюны»
Обложка первого издания «Дюны» 1965 года
Ангела звали Стерлинг Ланье (да, тот самый Ланье, автор «Путешествия Иеро», одной из первых книг в незабвенной серии фэнтези издательства «Северо-Запад»), редактор издательства Chilton Book Company. Прочитав рукопись, он уговорил Chilton выпустить фантастический роман в твёрдой обложке. Как ему это удалось — Chilton издавало в основном книги о ремонте транспортных средств — остаётся загадкой. Герберт мрачно шутил: и назовут они мою книгу «Как починить ваш орнитоптер»…
Ланье предложил назвать коротко и мощно — Dune, чтобы слышался рокот слова «рок» — doom. Больше того, Ланье поработал над текстом — попросил Герберта дописать кое-что, чтобы исчезли лакуны; запросил карту Дюны; выбил автору гонорар в 7500 долларов. Предполагался тираж 3500 экземпляров, но 1300 вышли бракованными, и в продажу поступили всего 2200 «Дюн».
Раскупался роман так себе, что, кстати, стоило Ланье места работы: через год его уволили за провал «Дюны». Боссы Chilton не успели понять, как им повезло. Постепенно, но о «Дюне» стали говорить, особенно в среде хиппи и битников, — для многих книга о супергерое, в которой нашлось место религии, экстрасенсорике, наркотикам и оргиям, была как манна небесная. Вскоре издательство Ace Books предложило переиздать «Дюну» в мягкой обложке; пошли косяком премии; подоспели первые места в списках бестселлеров, слава и деньги. Дальнейшее общеизвестно.
Дальнейшее общеизвестно.
На сегодня в мире продано более 12 миллионов экземпляров «Дюны» в сотнях изданий на разных языках
* * *
Но это лишь поверхностная история «Дюны». Из каких личных историй Герберт собрал её, какие смыслы, вольно или невольно, хотел заложить?
Строка вторая. Фантастика на основе реальной жизни Герберта
Кроме книг о Дюне Герберт издал 16 романов (три в соавторстве), и в каждый вставлял личную историю. Скажем, «Белая чума» — книга об Ирландии; рыжеволосый Герберт был наполовину ирландцем, и «история дедушки Джека о семистах винтовках» — реальная. Более сложный случай — это «Муравейник Хеллстрома» о кошмарном подземном сообществе, где у каждого есть своя биологическая функция, точно как у муравьёв.
По убеждениям Герберт был либертарианцем и не терпел централизованной власти, но «Муравейник» имел конкретный прообраз — им выступала социалистическая колония Бёрли в штате Вашингтон (1898−1913). В этой колонии, где не было личного имущества и все говорили «мы» и «наше» вместо «я» и «моё», жил дед писателя с шестью детьми, третий из которых и стал отцом Фрэнка Герберта.
Но откуда личные истории в «Дюне»?..
Короли и иезуиты
Генрих VIII. Есть что-то общее с Фрэнком, не находите?
Начнём с космических феодалов. Пол Атрейдес — сын герцога, его семья стоит на ступеньку ниже императорской. У этого факта есть истоки: Фрэнк Герберт знал, что он потомок не одной, а двух королевских династий.
Его прадед по материнской линии был старшим сыном старшего сына из клана великих Маккарти, владык королевства Десмонд в Ирландии с родословной длиной в полторы тысячи лет. Прадед считал, что имеет права на средневековый замок Бларни в графстве Корк, и закономерно сделался борцом за независимость Ирландии (отчего и бежал от британцев в Канаду, а оттуда в США).
Бабушка с отцовской стороны, Мэри Эллен Герберт, не раз и не два показывала внуку старинный том в красной коже, доказывавший её происхождение от Генриха VIII, точнее, от его бастарда — отпрыска владелицы лондонской пивной Молл Голден (как раз для неё Генрих вроде бы сочинил песню «Зелёные рукава»).
Священные ордены, тайно правящие миром? У матери Фрэнка Герберта, ирландки Эйлин Маккарти, тоже рыжеволосой, было шесть братьев и десять сестёр. Дяди и тёти жили поблизости, и Фрэнк часто бывал у них в гостях. При этом его отец, агностик, воспитывал сына противником организованной религии, а вот десять сестёр матери, все как на подбор страшно набожные, строгие и педантичные, беспрерывно наставляли Фрэнка на путь истинной — католической — веры.
Вообразите теперь эту армию ирландско-католических тёток, вещающих о том, что лучшее образование даёт Общество Иисуса — то есть орден иезуитов… Если показать англоговорящему католику слово Gesserit, первой ассоциацией будет, поверьте, Jesuit, те самые иезуиты. Дело в фонетике: «джезрит» — «джезвит». Однако Герберту могла попасться на глаза и латинская формула quamdiu se bene gesserint: судья в Великобритании работает, «пока ведёт себя хорошо». Складывать разные материи в одно Герберт любил — к этому мы ещё вернёмся.
Замок Блэрни. Сразу вспоминается «каменная громада замка Каладан», пропитанная прохладой несмотря на тёплую ночь
Предсказавшие смерть
Суперспособности? У самого Герберта, по свидетельствам близких, была «асбестовая кожа» — он без всякого ущерба для себя прикасался к раскалённым утюгам и чайникам. Беверли считала себя не чуждой ясновидению: отыскивала потерянные вещи и предсказала, что её сын Брайан женится на блондинке, а сама она уйдёт из жизни на далёком острове. Бев умерла от рака в 1984 году на гавайском острове Мауи, где жили тогда супруги. (Уже через год 65-летний писатель женился в третий раз, на 28-летней Терезе Шэклфорд, ранее представлявшей его интересы в издательстве Putnam. Он выбрал её из трёх женщин, следуя последней воле покойной Бев, — среди прочего та взяла с него обещание жениться снова.)
Фрэнк Герберт предвидел, что умрёт за пишущей машинкой, и так оно и произошло — 11 февраля 1986 года
Впрочем, Герберт не относился к экстрасенсорике серьёзно — он оставался скептиком, хотя исправно читал книжки о паранормальных феноменах. Куда интереснее ему было изучать коллективное бессознательное, в частности теорию о том, что оно передаётся генетически. Отсюда рукой подать до памяти предков в сознании каждой сестры Бене Гессерит.
Ментаты, люди-компьютеры? Та самая бабка Мэри Эллен, будучи неграмотной, легко проворачивала в уме операции с любыми большими числами. Можно вообразить, какое впечатление это производило на маленького Фрэнка. Он и сам обожал строить из себя ментата — усвоив из психологии, что любой поступок чем-то мотивирован, толковал ошибки и просчёты детей с фрейдистской точки зрения — и горе тому, кто перечил выводам Фрэнка Герберта.
Гом Джаббар, испытание болью? Нет, Герберт не был садистом. Но на армейском детекторе лжи сыновей испытывал. И подмечал их эмоции по этому поводу. Всё шло в писательскую копилку.
Фрэнк с сыном Брайаном, который продолжит его книги
Слышать свет
Иногда пишут, что Герберт экспериментировал с ЛСД, но это городская легенда, как и то, что он употреблял галлюциногенные грибы. То есть грибы-то он разводил — выводы об их цикле развития оставили в «Дюне» след в виде цикла развития шаи-хулудов, гигантских червей Арракиса, — но не более того.
Наркотики Герберт принимал трижды, и лишь один раз по своей воле. В 1953 году во время путешествия по Мексике с Джеком Вэнсом его как-то угостили печеньем с гашишем, а потом своеобразным чаем из «семян». В третий раз, уже в США, он сам сделал себе чай с пейотом в надежде побороть творческий кризис… и увидел залив Пьюджет-Саунд (возле которого вырос): яркое солнце играло на гребнях волн, и каждый отблеск сопровождался ритмическим звуком — то есть Герберт понял, что слышит свет. Свой опыт он передал потом Полу Атрейдесу.
Что до червей, их надо искать в той же Мексике — на донышке бутылки мескаля можно обнаружить белёсого червячка, хуанито. Ходят слухи, что заспиртованное насекомое обладает галлюциногенными свойствами.
Экологический мессия
В Мексике же Герберт побывал в шкуре Льета-Кайнза — когда спас жизнь старому больному мексиканцу, всучив тому антибиотик. Местные жители зауважали белого мудреца, стали приходить к нему за советом, называли «дон Панчо», приглашали на вечеринки и пикники. Герберт принялся учить мексиканцев эффективному способу обрезать апельсиновые, лимонные и персиковые деревья; деревни в округе на этого экологического мессию едва не молились.
Фремены? Взросление Герберта пришлось на Великую депрессию, о бедности и экономии он знал не понаслышке. А ещё он восхищался индейцами и дружил с ними: с салишским индейцем Генри, учившим Фрэнка ловить рыбу руками и ходить в лесу особым шагом (как ходят в пустыне Арракиса фремены, чтобы не привлечь червя), с индейцем-килеутом Хоуи Хансеном, ставшим его товарищем на всю жизнь.
Дзен-буддийские коаны, которых в «Дюне» очень много? В юности у Фрэнка были друзья из числа «нисэй», второго поколения иммигрантов из Японии, в том числе и дзен-буддисты. Серьёзно он стал изучать дзэн только в начале 1960-х, когда познакомился с Аланом Уотсом, автором книги «Путь дзен», повлиявшей на культуру хиппи. Герберт как раз сочинял «Дюну» и увлекался Востоком: в его доме гадали на «Книге перемен», готовили китайские и японские блюда, Фрэнк изучал иероглифы и сочинял дзенские хокку и танка — на английском, конечно. Для него это была скорее писательская техника: если выразить в хокку скелет романа, нарастить на него плоть текста уже не так сложно. Как пишет Брайан Герберт, его отец сочинил хокку и для «Дюны», уложив в него смысл книги. Увы, текст стихотворения длиной в три строки и 17 слогов остаётся тайной.
Нефть и судьба
Сенатор Гай Кордон
Политика? У Герберта всегда была чёткая политическая позиция: республиканец, либертарианец, сторонник свободного ношения оружия, противник войны во Вьетнаме… В политику он пошёл весной 1954 года, став спичрайтером у Гая Кордона, республиканского сенатора от штата Орегон. Какое-то время Герберт даже работал в Вашингтоне, ходил на знаменитые слушания Конгресса «Армия против сенатора Маккарти», встречался с экс-президентом Труменом, обрастал связями. Ему посулили даже место губернатора Американского Самоа — но в последний момент всё сорвалось. Страшно расстроившись, Герберт сел писать роман о подводной лодке. А не сорвалось бы — кто бы написал «Дюну»?
Спайс как уникальный ресурс? Сенатор Кордон возглавлял Комитет по внутренним и островным делам Конгресса, и нефтяные компании паслись у его дверей, надеясь добиться льгот и уступок. Герберт узнал о нефти достаточно, чтобы понять: если отрезать мир от нефти, миру быстро станет нехорошо. Это предсказание, сбывшееся во время нефтяного кризиса 1973 года, лежит в основе сюжета «Под давлением». Перейти от нефти к воде в масштабах Дюны и спайсу в масштабах космоса логично — от фантаста нельзя ожидать меньшего.
«Дюна» закономерно видится грандиозной мозаикой, сложнейшей системой из множества удивительных элементов — но правда в том, что такой мозаикой был в первую очередь её автор. Более того, если приглядеться, окажется, что из этой системы нельзя вынуть ни одной детали. Скажем, из-за Батлерианского джихада, уничтожившего в далёком прошлом все разумные машины, для космических перелётов требовались навигаторы, а навигаторам нужен был спайс, чтобы предвидеть варианты будущего, а спайс добывали на единственной планете с уникальной экологией.
Только при таком раскладе мог появиться нужный Герберту текст. Только при таком раскладе вождь фременов способен, овладев планетой, овладеть и Империей — и пройтись по ней джихадом. Только при таком раскладе «Дюна» была книгой о настоящем мессии.
Или не совсем настоящем?
Космический ариец
Белый спаситель в чёрном мундире с орлами
Джону Кэмпбеллу, человеку правых взглядов, «Дюна» страшно понравилась. А вот сиквел «Мессия Дюны» печатать отказался: «Моим читателям нужны герои, которые совершают подвиги, а не скатываются в забвение». Чего Кэмпбелл не понял, так этого того, что зигзаги судьбы Муад’Диба — не баг, а фича.
«Дюна» вообще нравится правым — даже, несмотря на исламские мотивы, радикалам и неонацистам. Муад’Диб для них — идеальный белый Спаситель. В самом деле: Пол Атрейдес — аристократ, белая кость, голубая кровь, характер нордический, истинный ариец; сильный лидер, мессия для угнетаемого народа, он сражается с элитами — включая Бене Гессерит, воплощение мирового закулисья, — и твёрдой рукой ведёт космос к стальной мечте через очистительный джихад.
Герберт не был неонацистом, он был, как упоминалось, либертарианцем — и нацизм не любил так же, как коммунизм и любую власть, диктующую людям, как им жить. В США Пола Атрейдеса иногда сравнивают с Кеннеди, но штука в том, что Герберт считал Кеннеди опасным президентом, а Никсона, наоборот, полезным. Кеннеди верили из-за его харизмы — но это-то и плохо, верить власти нельзя; Никсон опозорился на всю страну — и это хорошо, он своим примером показал, что доверять элитам не следует. Довольно парадоксальные выводы, но если применить его к «Дюне», получится, что Муад’Диб — герой скорее отрицательный, верно?
Белое и чёрное
Так и есть. В «Дюне» Муад’Диб может очаровать: жертва, выживший, мститель, борец со злом, герой… Но в «Мессии Дюны» Пол характеризует себя с убийственной честностью:
«Был ещё император, о котором я упомяну вскользь, некто Гитлер. Он убил больше шести миллионов человек… По консервативным оценкам я убил шестьдесят один миллиард человек, истребил жизнь на девяноста планетах, деморализовал ещё пятьсот. Я уничтожил последователей сорока религий…».
Фремен Корба возражает: «Мой сеньор изволит шутить. Джихад принёс десяти тысячам миров сияющий свет его…» — «Принёс тьму, — перебивает его Пол. — Нам потребуется сотня поколений, чтобы оправиться от джихада Муад’Диба. Сложно представить, что кто-нибудь когда-нибудь превзойдёт этот джихад… Я внезапно понял: император Гитлер мог сказать что-то подобное. Он наверняка это говорил».
Кстати, джихад Муад’Диба длился 12 лет — как и Третий рейх.
Немудрено, что Муад’Диб любим неонацистами. Как пишет в эссе о фашизме и «Дюне» Джордан Кэрролл: «Тревожась о своём суровом предназначении, Пол напоминает нацистские айнзацгруппы, которым так жалко себя, — они должны трудиться, совершать массовые убийства, чтобы построить тысячелетний Рейх». Другое дело, что сводить всё к Гитлеру нельзя: Пол — амальгама множества исторических персонажей.
А в основе «Дюны» и вовсе лежит история, которой никогда не было.
* * *
В завершающей третьей строке «Тайного хокку» мы погрузимся в исторические и религиозные прототипы «Дюны». Вспомним про настоящего Махди, про исламские и библейские параллели — и попробуем понять, что хотел всем этим сказать Фрэнк Герберт. И хотел ли.
Для всех поклонников футбола Hisense подготовил крутой конкурс в соцсетях. Попытайте удачу, чтобы получить классный мерч и технику от глобального партнера чемпионата.
А если не любите полагаться на случай и сразу отправляетесь за техникой Hisense, не прячьте далеко чек. Загрузите на сайт и получите подписку на Wink на 3 месяца в подарок.
Звёздный десант это классика антинаучной фантастики и плохой литературы.
Сюжет книги простой как полено. Выпускник школы (на Земле будущего) записывается в армию. Там из хлипкого ботана, с помощью матюгов, издевательств и битья в морду, делают "настоящего мужика". После этого отправляют на войну, где герой (с помощью усвоенных навыков рукопашного боя, и других необходимых для межзвездных войн умений) устраивает кирдык коварным инопланетянам. В книге подробно описана лишь первая часть биографии героя, когда на зоне в армии из него выковывают "настоящего мужика". Война с жуканоидами описана очень бегло и фрагментарно. Фактически перед нами производственный роман: все что мы любим в научной фантастике полет фантазии, тайна, приключению - отсутствует.
Зато книга это квинтэссенция тупого надрачивания на кирзовый сапог. Отставной американский военный Хайнлайн, был глубоко огорчен недостаточной милитаризацией США. По этому написал роман, про идеальное (с точки зрения Хайнлайна) общество - где бесконечно идет война, и всем управляют военные. На идеальной Земле будущего, гражданские права имеют только те, кто отмотал срок в армии. А чтобы у армии была работа, Земля постоянно воюет со злобными и коварными инопланетянами.
Милитаристская Япония - общество наиболее близко подошедшее, к воплощению в жизнь идалов Хайнлайна
С точки зрения науки это бред. Древнейшие люди возникли несколько миллионов лет назад, человеческой цивилизации не менее 7 тысяч лет. А технический прогресс идет так быстро, что военная техника полностью меняется за десятилетия. Сравните например первую и вторую мировую войны - за двадцать лет между войнами, произошло полное перевооружение армий.
Для борьбы с инопланетянами обогнавшими нас в развитии армия бесполезна - инопланетяне разгромят (и уничтожат?) Землю за счет технического превосходства. Ну какие шансы будут у гренадер и гусар 18 века (даже самых храбрых) против танков и пулеметов? А разница в развитии с продвинутыми галактическими цивилизациями будет гораздо больше. Для войны с технически отсталыми инопланетянами армия не нужна - человечество справится с космическими дикарями силами пары разведывательных звездолетов. Для единой Земли будущего логично распустить армию (как бесполезную обузу) и сосредоточится на научно-техническом прогрессе. Но такое будущее не для вояки Хайнлайна.
Единственный вариант затяжной космической войны (как у Хайнлайна) это борьба с инопланетянами имеющими технический уровень как у землян - с точностью до 10 лет. Но вероятность встретить на просторах галактики такую цивилизацию равен нулю.Примерно с такой же вероятностью можно встретить инопланетянку модельной внешности, чтобы крутить с ней любовь. Даже если представить, что 7 тысяч назад некая сверхцивилизация создала точную копию Земли (со всем что на ней находилось), то альтернативная Земля пройдет другой путь развития, и либо обгонит нашу Землю, либо отстанет от нее. А уж инопланетяне независимо эволюционировавшие на других мирах... Но у Хайнлайна земляне воюют на равных сразу с двумя инопланетными цивилизациями (надо же как то оправдать существование огромной армии). Причем судя по военным-инвалидам (однорукий отставник, преподающий в школе гг) война с инопланетянами, это норма жизни в "утопии" Хайнлайна.
Идиотизм на этом не заканчивается. Межзвездная война это сражение космических флотов. "Звездная пехота" - нелепый нонсенс. Когда в советской космической опере "Люди как боги" земляне узнают о агрессивных инопланетянах - немедленно начинается строительство флота из линкоров-звездолетов. Про "настоящих мужиков" в форме (умеющих отжиматься на кулаках и метать саперные лопатки) никто и не вспоминает - в межзвездной войне они бесполезны как куклы Барби. Но у тупого вояки Хайнлайна иные представления. Война ведется силами пехтуры - противоборствующие стороны высаживают свои армии на ту или иную планету, и дальше пехота мочит друг друга в традициях мировых войн 20 века.
Весь этот нелепый антураж нужен для доказательства главной идеи Хайнлайна - вся власть должна быть у военных. Только военные и экс-военные (по Хайнлайну) являются ответственными гражданами. Это при том, что наемные армии везде вербуются из социальных низов. И готовят там вовсе не ответственных граждан, а винтики приученные к беспрекословному повиновению и выполнению любого приказа. Гражданские права распространяющиеся исключительно на таких людей, будут означать военную диктатуру, со всеми вытекающими. За примерами далеко ходить не надо - Адольф Гитлер пошел добровольцем на фронт в Первую Мировую, храбро сражался до конца, был ранен, получил ордена. Идеальный гражданин по Хайнлайну. Опирался на ветеранов ПМВ- например боевого летчика, и первого аса Германии - Германа Геринга. Итог правления таких "граждан" известен.