Продолжаем знакомиться с книгой Криса Миллера "Микросхемная война. Битва за самую критичную технологию мира".
Ссылка на всю серию
Хоть полупроводниковая индустрия – детище Кремниевой долины, в других частях света тоже не обошлось без событий. Советские студенты в рамках обмена знакомились с прорывными новшествами. Преимуществами полупроводников заинтересовались оборонщики и, как следствие, КГБ. С начала пятидесятых в стране заложили основы микроэлектронной промышленности. На рижском заводе полупроводниковых приборов получил свою первую должность Юрий Осокин, который был третьим в мире после Килби и Нойса, кто разработал интегральную схему. Главный электронщик страны Шокин вложил в голову Хрущёва мысль, что догонять и перегонять Америку надо и в микроэлектронике.
Догонять помогали двое вовремя сбежавших из Штатов советских агентов: Иосиф Берг и Филипп Старос. Вдвоём они создали первую советскую ЭВМ УМ-1. На их успехи обратил внимание Шокин, который скооперировался с ними, чтобы убедить Хрущёва построить целый город для производства полупроводников. Так Зеленоград стал центром не текстильной, а электронной промышленности Союза. Заводские корпуса в новом городе соседствовали с аудиториями МИЭТ, библиотеками, детскими садами и поликлиникой.Всё, что душа пожелает.
Примерно в одно время с принятием решения о специализации Зеленограда Шокину принесли свежевывезенную из Штатов микросхему SN-51. Начальник приказал скопировать её безо всяких отклонений. Так и советская электронная программа развивалась по сценарию копирования западных микросхем, несмотря на то, что знаний и умений у советских инженеров хватало. Стратегия была заведомо проигрышная.
Во-первых, несмотря на весь объём этих знаний и умений, чего-то всегда не хватало, и это что-то американцы могли поискать в других западных странах, а также других индустриях. Советская промышленность явно была послабее в этом плане, а торговые ограничения Коком вынуждали заниматься промышленным шпионажем. Во-вторых, даже шпионаж не позволял достать всё необходимое ноухау, которое даже не всегда было записано на бумаге. В-третьих, в условиях столь стремительного технического прогресса копирование было малоэффективно. Только срисовали прошлогодний дизайн – а проклятые буржуины уже следующее поколение в серию ставят. СССР стартовал, таким образом, с несколькими годами опоздания и никогда не смог догнать Америку в полупроводниках. Как результат, прогрессивный Зеленоград стал по сути хромым филиалом Кремниевой долины.
Там, где обмен информацией был налажен, прогресс был более ощутим. Сеть микроэлектроники со Штатами в центре включала в себя очень успешный японский узел. Экономика Японии с момента поражения в войне оказалась прочно привязана к экономике США. Американцы рассудили, что безопаснее иметь дело с сильной, чем со слабой Японией, которая могла бы попасть под влияние коммунистов. Они обеспечивали японцев научно-технической литературой, учили у себя их студентов, отправляли туда своих учёных делиться опытом. В апреле 1946 года, когда страна всё ещё лежала в руинах, молодой инженер Акио Морита скооперировался с коллегой Масару Ибукой, чтобы организовать электротехнический бизнес.
Их первым творением была рисоварка, которая получилась не очень. А вот магнитофоны продавались хорошо. Пару лет спустя Морита прочитал об изобретении транзистора и сразу понял потенциал новой технологии. Он отправился в Штаты за лицензией на производство и получил её. Страна поразила его широкими пространствами и исключительным богатством. Целью стало не то, что ему предложили управляющие AT&T (слуховой аппарат), а завоевание рынка потребительской электроники не только в Японии, но и в самих США. Стратегия лицензирования оказалась успешнее советского копирования. Японцы взяли дешёвым трудом, жёсткой производственной дисциплиной и безжалостной эффективностью производства. Компания Мориты, которую назвали по латинскому слову sonus и американской кличке sonny, набила руку не только в проектировании микросхем, но и во всевозможной бытовой технике, приспосабливая при этом электронику по месту применения. Маркетологи Texas Instruments (TI) не захотели делать электронный калькулятор с неясными перспективами сбыта. Японский Sharp Electronics взял калифорнийские чипы и смастерил из них непобиваемое по простоте и цене устройство, которое принесло мировой успех.
Между обеими странами сформировался полупроводниковый симбиоз. Каждая опиралась на поставщиков и клиентуру из другой. В середине шестидесятых японцы обогнали Штаты в производстве цифровых транзисторов. В то же время американцы делали наиболее продвинутые микросхемы. Они же делали непревзойдённые компьютеры, но в бытовой электронике побить Sony и Sharp было невозможно. Конечно, не обошлось без опасений, что японцы выйдут когда-нибудь из-под контроля. Но американцы знали, что если японцам не дать того, что они хотят, те могут обратиться к ненавистным коммунистам. Прошли годы – и TI стали делать свои микросхемы не где-нибудь, а на заводах Sony.
Осуществить закон Мура – непростое занятие. Оно подразумевает снижение издержек на труд. Калифорния – не лучшее место для поиска дешёвой рабочей силы. Даже в беднейших углах США на зарплаты уходило непозволительно много. Роберт Нойс вложился в радиозавод в Гонконге – там за одну американскую зарплату можно было нанять десяток рабочих. Более того, эти рабочие были и проворнее, и более мотивированы на монотонный труд. И вот уже в 1963 году Fairchild строит завод в Гонконге, где собирает 120 миллионов устройств. Качество было превосходным: инженеры тоже стоили недорого, и потому их можно было нанять больше. Другие фирмы, такие как TI и Motorola, недолго оставались в стороне. Менеджеры стали смотреть и в другие страны Юго-Восточной Азии: да, 25 центов в час в Гонконге – немного, но на Тайване брали 19, в Малайзии – 15, в Сингапуре – 11, а в Южной Корее – 10. Безжалостная логика капитализма: рыба ищет, где глубже, а буржуин – где дешевше. Немного спустя, заводы Fairchild заработали в Сингапуре и в Малайзии, а TI зашёл на Тайвань. Моррис Чанг заехал на родину в Китай, хоть и не на материк. Тамошнее руководство вряд ли надеялось, что американцы станут защищать их остров сам по себе. Но они справедливо рассудили, что те могут вступиться за свои фирмы, построившие там заводы. Вокруг этих заводов нарастёт новая мощная индустрия, а сам Тайвань добьётся глубокой экономической интеграции со Штатами. Так в конце концов и вышло. TI работает на острове до сих пор, а Тайвань остаётся незаменимым партнёром Кремниевой долины.
Малайзийская сборка на заводе Intel в 1972 году.
К концу семидесятых американская индустрия микроэлектроники обеспечила занятостью десятки тысяч работников в Юго-Восточной Азии. Эти локации стали мечтой капиталиста. Чарли Спорк, съевший собаку на трудовых отношениях в американских полупроводниках, выразился ёмко и понятно:
У нас были проблемы с профсоюзами в Кремниевой долине. У нас никогда не было малейших проблем с профсоюзами на Востоке.
Шестидесятые – это годы войны во Вьетнаме. Американцы, несмотря на всё преимущество, поимели там ряд технических проблем. Ракеты «воздух-воздух» часто выходили из строя по причине ламповой техники в системах их управления. Самой большой проблемой была невысокая точность бомбометания, которая измерялась в километрах. С имеющейся техникой было легче попасть в Москву из Монтаны, чем в грузовик с летящего над ним бомбардировщика. Американцы сбросили свыше восьмиста бомб на мост Пасть Дракона, а тот всё ещё стоял. Здесь на помощь пришли инженеры TI, которые предложили приделать крылышки и добавить лазерную наводку для существующих бомб. 13 мая 1972 года американцы сбросили 24 бомбы, и цель была поражена.
Хамжонг после поражения авиабомбами.
Хотя обратить на свою сторону удачу во вьетнамской войне это не помогло, это стало поворотной вехой в ведении военных действий. Именно тогда началась современная война.
1968 год вошёл в историю не только студенческими бунтами, но и бунтом инженеров и менеджеров Fairchild, которые ушли в своё время от Шокли и которым стало напряжно работать на хозяина, не желающего делиться долями предприятия. Роберт Нойс, Гордон Мур и другие сподвижники ушли и организовали своё дело под названием Integrated Electronics или Intel. Новая фирма стала делать новую продукцию: емкостные карты памяти DRAM.
Распространённая в те годы ферритовая память упиралась в механические ограничения и не позволяла дальнейшей минитюаризации. То ли дело транзистор в паре с конденсатором, которые составили ячейку новой памяти. Кондиор заряжен – единица, разряжен – нолик. Всё просто и всё уменьшается до микроскопических размеров. Неспроста новая фирма решила вложиться в этот сегмент рынка: память нужна всюду, в любом устройстве. Большой рынок давал шанс воспользоваться эффектом масштаба и снизить себестоимость.
Этот же рынок дал идею ещё одной ключевой специализации новой компании. Японцы попросили Нойса сконструировать комплект из двенадцати сложных микросхем для своего новейшего калькулятора. Это показалось довольно сложным для нашего стартапа. А не дешевле ли сконструировать универсальную схему и дать ей памяти, куда можно было бы прописывать программу для специализации? В конце концов никто не мог делать память лучше Интела. Так родилась идея для первого микропроцессора Intel 4004, который на самом деле не был первым: похожее устройство был уже в секретной начинке истребителя F-14.
Intel 4004
Связка процессора с памятью совершила революцию. Это поняли менеджеры Интел и это же пророчил компьютерный гуру Карвер Мид в 1972 году:
В следующие десять лет каждый аспект нашего общества будет в той или иной степени автоматизирован... Реальное преимущество в том, что мы можем иметь крошечный компьютер глубоко внутри нашего телефона, нашей стиральной машины, нашего авто... Мы так привязаны к идее большой вычислительной машины, что до сих пор не видим реальной силы новой техники – усиленной в 10000 раз способности справляться с логикой. Компьютерная мощность прёт у нас из ушей.
Гордон Мур был прав: реальные революционерами были они, а не патлатые студенты, ломавшие мебель в аудиториях несколько лет до того.
Первым воспользоваться плодами революции поспешил, конечно же, Пентагон. Его аналитики пришли к выводу, что тягаться с Советским Союзом становится трудно. Военное преимущество оказалось потеряно после десятилетия бесцельных войн в Юго-Восточной Азии. К началу семидесятых Союз накопил достаточно ракет, чтобы обеспечить взаимное гарантированное уничтожение. Танков и самолётов у него было больше, и это добро было в непосредственной близости от вероятного театра военных действий в Европе. Единственным ответом на это количественное превосходство должно было быть превосходство качественное. Превосходство, которое неизбежно должно базироваться на компьютерах. Они должны обеспечить быстрый сбор информации, продвинутое управление войсками и наведение ракет. Если будущее войны станет соревнованием в точности, Советы останутся далеко позади. Перспектива нападения тысяч управляемых ракет не только делала СССР уязвимым, но и втягивала его в разорительную гонку вооружений по их отражению.
Для этого на тот момент футуристического видения новые процессоры и память пришлись как нельзя кстати. Микропроцессорные, а не ламповые ракеты, спутниковая группировка для обеспечения позиционирования и, главное, новое поколение микросхем – стали приоритетами американского военного ведомства. Пентагон вложился в высокоточное оружие разного рода, сенсоры, связь. Без этого всего, например, была невозможна эффективная противолодочная борьба. Специальная программа под эгидой оборонного агенства DARPA была направлена на интеграцию новой техники в единые системы. Радар обнаруживал цель и передавал информацию в вычислительный центр, который собирал данные и от других систем и целеуказание ракетам наземного базирования. Снижаясь, ракеты выпускали боеголовки, каждая со своим наведением. Это давало возможность обсуждать уже автоматизированные военные действия с вычислительными мощностями, распределёнными между индивидуальными системами на невиданном доселе уровне.
И всё это должен был обеспечить Закон Мура. Однако чтобы он заработал, нужны были капиталовложения, обеспечить которые Пентагон всё же не был не в состоянии. Эти деньги можно было заработать только на глобальных потребительских рынках. Пентагон проиграл войну во Вьетнаме, но электронная промышленность выиграла мир, привязав остальную Юго-Восточную Азию путём инвестиций и производственных цепочек.
----------------------------------------
Были ли шансы у Советского Союза в этой гонке? Вряд ли. Я думаю, что здесь решила масса. Ресурсы. Первый транзистор мог придумать Абрам Фёдорович Иоффе, но ему пришлось «отвлечься» на атомную бомбу. Смогли бы мы делать свои микросхемы, не копируя один в один? Смогли бы. Я бы не стал валить на Шокина его решение скопировать украденную с Запада микросхему. В конце концов, Королёв начал тоже с копирования немецкого оружия возмездия V-2. Но отставил её в сторону и стал заниматься своими разработками. В микроэлектронике же решение зарубить собственные линейки ЭВМ был принято решением Совета Министров в конце шестидесятых. Вот и пошли серии ЕС, содранные у IBM и СМ - у Digital.
Но была бы наша техника на том же уровне, что и американская? Опять вряд ли. И автор об этом писал. Не хватало умов, рук, и главное – мирового рынка, который бы купил всё разработанное, а также снабдил идеями, патентами и технологиями. До появления IBM PC можно было бы вполне себе тягаться на уровне с другими, а потом дуба дала не только советская электроника, но и программы других капиталистических стран типа Франции или Бразилии, которые тоже строили себе компьютеры. И не имели при этом торговых ограничений.
Дело решила концентрация производства в условиях глобального рынка. Микроэлектроника - эта отрасль с высокоспециализированными продуктами. Купив и внедрив изделие, потом трудно перейти на другого производителя. Потому и войны стандартов. Кто их определяет, тот забирает себе весь рынок. The winner takes it all. В таких обстоятельствах решает технологическое лидерство, пусть даже в пределах ограниченного времени. Или даже просто случай. Вряд ли процессор 8088, и уж тем более MS-DOS, которую Гейтс купил у третьей фирмы, были лучше изделий конкурентов. Тем не менее, решение IBM открыть свою архитектуру обанкротило конкурентов Intel и Microsoft. Так и советская микроэлектроника, имевшая шансы до появления персонального компьютера, совсем не имела их после. Но я бы не стал бы писать, вслед за Голдманом, что отставание в компьютерах погубило Союз. Союз развалился раньше, чем это отставание начало серьёзно мешать. Впрочем, это уже совсем другая история...
