Неизвестный отрок Нил
Когда идешь по центральной аллее а потом у высокого склепа поворачиваешь направо в сторону малого проспекта, пройдя немного вперёд можно встретить расколотую могильную плиту. Совсем непонятно от чего умер, по дате можно увидеть было это весьма давно. Кто-то всё таки воткнул в трещину искуственных цветов.
Вроде бы ничего примечательного, и всё же, нет повести печальнее на свете, когда в столь юном возрасте умирают дети.
Рубил дерево на кладбище
Написал я тут посто про то как вёз топор метро и один человек в комментах меня спросил мол чего я там собрался рубить в Москве и тд.
Так вот , рассказываю.
Один мой знакомый занимается захоронениями, он не олигарх или похоронный магнат а вполне простой человек , но вот такое у него занятие. И как то он мне предложил привести в порядок могилку на одном из кладбищ не по мню Востряковское что ли. Показал фотки, могилка и правда была немного запущена. Нужно было почистить плиту, вырвать кусты , траву, срезать лопатой лишний грунт и перекинуть его туда где не хватает ну в общем небольшая планировка. Самое интересное и ответственное задание было это подкрасить буквы имени и фамилии. Для этого я купил специальную краску, посмотрел несколько роликов в ютубе об этой технологии и отправился в путь. Самым крупным по масштабу и приложению физических сил сулила задача по удалению дерева. Небольшое дерево диаметров с литровую бутылку из под газировки. Оно стояло прямо по центру могилы. вот и взял я с собой в дорогу топор довольно таки средних размеров , хорошо наточенный и полностью готовый к бою. В метро я поставил сумку с лежащим в ней топором на ленту и мне слово не сказали даже глазом никто не повел я просто пошел дальше. Об этом и был прошлый мой пост. А само дерево я благополучно срубил и сделал это максимально низко почти по корень но осталась небольшая торчащая часть длинной сантиметров пятнадцать. Когда в процессе этой и других видов работ я отправлял отчет моему знакомому то он сказал
-‘А что ты там оставил торчащий огрызок ствола посреди могилы похожий на хм…’
Знаете, правда с изголовья если смотреть то получается как раз посредине торчит такой как бы помягче сказать ну надеюсь вы поняли , пятнадцати сантиметровый с утолщением к низу и уходящий вширь уже к земле. В общем была проведена операция по полному удалению с дальнейшей присыпкой землей
Получилось в итоге более менее. Фотки я отправил. Тот родственник что просил прибрать живет сам за границей, поэтому сам не смог приехать ни работу принять ни вообще как либо физически поучаствовать. Но самое главное он того ствола который я сперва не допилил не увидел, а прислали ему уже готовую версию где уже все чисто и более менее ровно, хотя одна часть плиты немного вниз ушла за годы, но решили пока в конструкцию не лезть оставили так. Фото как было не буду прикладывать, но было всё заросшее в листве и плита во мхе вся с зеленым оттенком, листва , кусты, листья и даже просто мусор и дерево посредине. Заплатили мне десять тысяч. Вот.
Из личных наблюдений заметил что работать на кладбище спокойно, вокруг лес и тишина. Когда выходишь оттуда даже ощущение что в город с природы возвращаешься.
Еще знаете уже хотел немного порассуждать об ответственности качества работ не только перед заказчиком, а перед усопшим, перед тем кто тут зарыт. Может быть такая личная внутренняя ответственность? Я знаете в процессе работы смотрел даже на фото тех кто рядом лежит и как бы это по сути соседи этого товарища. То есть немного было ощущение что тут у них какое то свое комьюнити. Приятно ли лежать рядом с красивой женщиной ? Вроде нет, какая разница уже человек мертв. А смотришь со стороны сам и думаешь мол нормальные такие соседи и тд. Ладно , не буду уходить в эту философию всем добра и долгих лет 👋
А, да с топором в метро я как понял можно, но только в чехле👌
Вот, почему я люблю старые кладбища
Люблю смотреть старые могилы, будто посещая прошлое и через разные имеющиеся данные исследовать истории семей и делать предположения по их судьбам. А тут даже предполагать не пришлось.
Upd. История получила продолжение. Я решил поискать по ФИО и региону погребения (Вологодская область) информацию об упомянутых людях. И нашел информацию о Базанове Федоре Васильевиче, в чьих руках и произошло убийство. Оказывается, он участвовал в обороне Сталинграда и погиб при транспортировке в госпиталь после ранения в Одесской области. Это точно он - место его рождения в этой же местности, вплоть до сельсовета.
https://www.moypolk.ru/soldier/bazanov-fedor-vasilevich
Непосредственно убийца, возможно, тоже был мной найден подобным образом. ФИО совпадают. Однако, место рождения там - сам город Вологда, а не одна из местных деревень. Что тоже возможно, братья всё же они были двоюродные, а не родные.
Прогулка по Троекуровскому кладбищу
Этим летом, в тёплом и тихом июле, я решил отправиться на Троекуровское кладбище — не из мрачного любопытства, а из потребности вспомнить, прикоснуться к памяти, почувствовать, что всё было не зря. Ветер лениво шуршал листвой, будто листал страницы старого, толкового альбома. Воздух стоял густой, тёплый, насыщенный временем. Каждое имя здесь — как глава в книге жизни страны, которую больше никто не напишет.
Я начал свой путь у могилы Вальтера Запашного. Дрессировщик, артист, представитель великой цирковой династии, он был больше, чем просто укротитель зверей — он был символом преодоления страха, взаимодействия человека с дикой природой, доверия на грани риска.
Рядом — Юрий Шатунов. Его песни были гимнами детства девяностых, ностальгией по временам, когда всё было впервые. Его голос, хрупкий и искренний, остался в памяти миллионов.
Анастасия Заворотнюк — женщина с сильной душой и яркой судьбой. Её борьба с болезнью стала символом стойкости, её экранные роли — отражением красоты и боли.
Валентин Юдашкин — кутюрье, одевший эпоху в элегантность. Через ткань и крой он говорил о культуре и красоте, делал время чуть утончённее.
Вячеслав Добрынин — композитор, чей голос навсегда вписался в анналы российской эстрады. Его песни — это воспоминания о любви, юности и светлой грусти.
Борис Грачевский — отец "Ералаша", которого знали и любили миллионы детей. Он создавал мир доброты и смеха, где добро всегда побеждало.
Борис Клюев — актёр с внушительным голосом и благородной внешностью. Он был носителем традиции, культуры, силы.
Эдуард Успенский — создатель персонажей, ставших народными. Его фантазия воспитала не одно поколение детей.
Юрий Соломин — актёр редкой глубины. В его ролях всегда был нравственный выбор, честь, сила характера.
Светлана Светличная — женщина-загадка, символ эпохи, чья внешность и харизма были магией на экране.
Сергей Юрский — артист-мыслитель. Он не просто играл, он проживал философию своих героев.
Валентин Гафт — поэт среди актёров. Его эпиграммы кололи, как шпаги, но с тонким юмором и любовью.
Андрей Мягков — символ новогодней тоски и настоящей любви. Его герои были такими же неидеальными, как мы, и оттого родными.
Нина Русланова, земная, сильная, пронзительная. В её ролях — вся суть простой человеческой боли и радости.
Илья Рутберг — актёр с особым вкусом к роли, к слову, к настроению. Он знал, как сказать больше, чем прописано в тексте.
Алексей Булдаков — "генерал", народный любимец. Его герои были простыми, тёплыми, искренними.
Владимир Войнович — писатель, чей сарказм был оружием, а гуманизм — бронёй. Его голос не замолкает.
Роман Карцев — голос Одессы, смеха, глубокой печали за маской юмора.
Владимир Шаинский — композитор, написавший музыку детства. Его мелодии были ясны, как утреннее солнце.
Борис Моисеев — артист, разрывавший шаблоны. Он прожил свою жизнь в ритме яркого, сложного танца.
Ирина Мирошниченко — актриса с необычайной энергетикой. Её голос был нежным и властным одновременно.
Сергей Доренко — журналист, острый, неудобный, смелый. Он говорил то, что другие лишь думали.
Сергей Мавроди — фигура противоречий, символ эпохи алчности, риска и веры в чудо.
И вот, в конце прогулки, я подошёл к могиле Эдуарда Лимонова. Бунтарь, поэт, публицист — человек эпохи, который не хотел быть удобным. Его слово было оружием, его жизнь — вызовом.
Ветер шевелил верхушки деревьев. Где-то вдали скрипела калитка. Всё вокруг — как будто дышало. В этом дыхании — не скорбь, а память. Тоска была не о смерти, а о времени — как песок, ускользающем сквозь пальцы. В каждом надгробии — не конец, а суть. Как будто мрамор хранил след от прожитой страсти, боли, свершений.
И я подумал: смерть не имеет власти над теми, кто оставил свет. Их уже не нужно звать по имени — они в нас. В песнях, ролях, репликах, в детских книгах, воспоминаниях, привычках, в языке, в интонации. Мы живём — значит, они не ушли.