"Лечебная грязь"
В санатории в Куяльниках были удивительные результаты по лечению бесплодия.
Но никто не связывал этого с полком, расквартированным рядом, а исключительно с лечебной грязью.
В санатории в Куяльниках были удивительные результаты по лечению бесплодия.
Но никто не связывал этого с полком, расквартированным рядом, а исключительно с лечебной грязью.
В учебке Коля был объектом насмешек; худой, нескладный, неспортивный, он не имел ни малейшего шанса завоевать хоть какой-то авторитет в среде юных дебилов, которыми мы на тот момент являлись. Простой пример:
Старшина перед отцом заходил в спальное и нарочито хриплым голосом орал: " Кто мы???" - на что мы откликались: " ВОЛКИ!" и выли " У-у-у".
Почему-то в тот момент это нас страшно веселило и казалось очень брутальным. Ладно, вернёмся к Коле, а вернее к истории, как он приобрёл свой ник- нейм ( погоняло, позывной).
После подъёма и утренней прбежки ( 1-1,5 км.) Старшина командовал " Оправиться", что собственно означало разрешение посетить туалет, который располагался метрах в ста, на берегу озера и представлял из себя деревянное сооружение с дырками ( 6-8 уже точно не помню) Нас было человек 40 и сразу после команды мы оравой неслись в сторону данного чуда сантехнической мысли. Дело было зимой, дорога была узкая, скользкая и под горку. И вот в один из таких забегов Коля то-ли подскальзнулся , то-ли попал под подножку, но вдруг вылетел из бегущей оравы, перевернулся в воздухе, потом пара кувырков на дороге и распрямившись , как ни в чём не бывало, продолжил движение к вожделённой цели, намного опередив общую группу. Ванька Ливчик (здоровенный тамбовский парень) заорал : " Спецназ !" Всё заржали, однако за Колей с этого момента закрепилось имя "Коля Спецназ".
Нашему третьему горнострелковому батальону была поставлена задача по охране перевала Саланг. Это стратегически важный перевал в Афганистане в горах Гиндукуша. Высота 3 890 метров. Через перевал идет автодорога. Дорога жизни. Она связывает северный и южный Афганистан. По этой дороге доставлялись исключительно все грузы. И боеприпасы, и продовольствие, и обмундирование. На дороге, кроме четырехкилометрового тоннеля, построено 11 км железобетонных галерей, защищающих дорогу от лавин. На одном из постов северного Саланга наша минометная батарея сменила роту пехоты второго батальона. Это был 25-ый пост. В нескольких километрах вверх к Салангу располагалась стоянка Душак. Кишлак в этой местности и река, которая там протекала, именовались аналогично.
Душак находился под контролем дорожной комендантской бригады. Там же находились расположения царандоя (На языке пушту – «защитник»). Народная армия Афганистана, и какие-то строительные афганские части. А если ехать вниз от нашего 25 поста, следовал Терешковский поворот. Возле поворота тоже была Советская застава. На этой заставе было установлено несколько орудий артдивизиона 177 полка. Есть две версии названия этого поворота. Одна – когда-то проезжая Афганистан, на этом повороте останавливалась первая в мире женщина-космонавт Валентина Терешкова. Другая версия – дорога идет резко вверх под большим углом и поворот на 180 градусов. Справа скалы, слева пропасть. Дорога узкая, встречной технике не разъехаться. И уж если кто-то улетал с дороги, так улетал можно сказать прямо в «космос».
Душак был хорошим районом, относительно остальных точек моей афганской биографии. Место вполне спокойное. Народ поговаривал, что до нас здесь пехоту не один раз обстреливали и даже «утюжили» из минометов.
Но когда поставили на этот пост нашу минометную батарею, нам удалось нормализовать обстановку. По приезду на боевую задачу, на 25 пост, мы сразу оповестили кто здесь хозяин. В течении нескольких дней окружающие горы «стонали» от разрывов мин. Нами был пристрелян каждый камень, каждая вершина на расстоянии четырех километров и бодаться с нами было не просто. Все-таки миномет очень грозное оружие. На вооружении у нас кроме минометов 2Б14-1 «Поднос» были два миномета 2Б9 «Василек» советский возимо-буксировочный гладкоствольный автоматический миномет калибра 82мм. Огонь из него можно было вести как прямой наводкой, так и навесной. Еще очень важное преимущество «Василька» в том, что стрелять из него можно очередями, по две-четыре мины, с подачи мин из кассеты.
На 25 посту у нас даже и потерь не было. В одну из ночей был ранен часовой, Рустам Искандеров. Стреляли из гор через дорогу. Но как только мы открыли огонь из минометов в ответ, обстрел прекратился. Утром комбат конечно же загнал нас в горы. Надо было прочесать местность и разрушить возможные укрепления душманов или наблюдательные пункты. День ползали по горам, но безрезультатно, ничего не нашли. Только вымотались до предела.
На самом посту потерь не было, но при очередном выезде в Джабаль по каким-то делам, погиб наш старшина прапорщик Фомин. За мою службу в минометной батарее у нас погибли три прапорщика. Два под обстрелом на маршруте и один подрыв на мине, в секрете «Гвоздика»
Скорее всего из-за моего опыта службы в Джабальском секрете, здесь я тоже был отправлен командованием на боевое дежурство в секрет. Этот секрет находился в горах. Название секрета романтичное – «Пион». Подъём на него был не слишком трудным, гора пологая. По всему склону горы росли невысокие сосенки. А с другой стороны пропасть, отвесные скалы. Это было нам на руку, потому что со стороны пропасти душманам до нас добраться не просто. На «Пионе» было шесть человек, все одного призыва, уже почти «черпаки». Из вооружения – 82 миллиметровый миномет 2Б14-1 «поднос», пулемет Калашникова ПКМ-7,62 с лентой в коробке на 100 патронов, гранаты и автоматы АК74М-5,45 со складывающимся прикладом. Все как бы хорошо. И вооружение, и расположение секрета, и подъем не слишком тяжелый. Кто лазил по горам в полной разгрузке, тот поймет, о чем я. Но был один очень существенный недостаток. Полное отсутствие воды. Воду приходилось поднимать и поэтому расходовалась она только для приготовления пищи и питья. Да и «апартаменты» были уж очень сомнительного качества. В расщелине из скал свалены матрасы и еще какое-то тряпье, сверху крыша из брезента.
Фото на «Пионе». Я второй слева.
На «Пионе» я очень близко познакомился с бельевыми вшами. Этими противными насекомыми, похоже еще задолго до нас, была плотно заселена наша «спальня». И где-то недели через две, тело было расчесано до крови. Кормить эту живность на «Пионе» довелось мне ровно месяц. Дни проходили монотонно. Наблюдение за окрестностями, чистка оружия, приготовление пищи. И еще давили вшей. Снимаешь с себя всю одежду, вплоть до трусов, а во всех швах и особенно в трусах под резинкой этих тварей немерено. И щелкаешь их между ногтями больших пальцев. Они лопаются, обрызгивая тебя твоей же кровью. Все тело чесалось, а почесывание руками лишь вредило расцарапанной коже и причиняло боль.
Ночью было сложнее, приходилось стоять на посту через каждые два часа. Стоять на посту, выражение несколько образное. На пост выходили по два человека, один лежал на позиции у миномета, второй в нескольких метрах ниже, недалеко от входа в «апартаменты». Что бы не уснуть, минут через двадцать, менялись местами. Горы не были безжизненны. В течении всей ночи, не раз были слышны какие-то движения, шорохи, шумы. Огонь мы открывали без предупреждения из автоматов или пулемета. Мы настолько привыкли к стрельбе, что она совершенно не мешала отдыхающей смене спать. Но уснуть мешали вши, которые были очень активны в это время суток. Сколько бы мы их днем ни давили, ничего не помогало. Было такое впечатление, что по ночам эти твари размножались тысячами.
Слава богу, хоть со стороны душманов не было попыток захватить наш секрет и ночью нас не вырезали. Через месяц пришла долгожданная смена и мы спустились вниз на 25 пост. Внизу мы сначала выстирали форму, предварительно замочив ее в керосине. Сами вымылись в баньке. Как же приятно было, одеть трусы и форму без кишащих в ней насекомых. Вот только тело еще заживало в течении нескольких дней.
Была на 25-том посту хлебопекарня. Хлеб выпекался для нашего батальона. Но самое приятное, что лично у нас, недостатка в свежем ароматном хлебе не было. Можно было заскочить на пекарню в любое время дня и ночи. Пекарями были мужики моего призыва, но из другого батальона. До пекарни они уже успели повоевать. А здесь местечко теплое, сытное. Казалось бы, сиди себе до самого дембеля на хлебе и на дрожжах. Да и бражкой можно себя побаловать. Но не из того теста были слеплены пацаны. Эти ребята не собирались провести службу в «нычках». Они оборзели до такой степени, что за нарушения воинской дисциплины их перевели в нашу батарею по своим ВУС. По которым изначально отправляли в Афганистан. С одним из них, Юрой Дубовицким, я и познакомился на пекарне. Впредь между нами завязалась очень крепкая дружба. Но встречались мы не очень часто. Потому что были в разных минометных расчетах.
Как-то уже перед «дембелем» я с Юрой в колонне поехали в 177 полк. Зашли в полковой магазин, а там продавцы две женщины. Женщин то мы уже не видели очень давно.. Как мы в этом магазине то краснели, то бледнели, никак не могли выбрать товар. Мы вдруг осознали, что без матных слов даже объясниться не можем, ни одной фразы без этих слов паразитов произнести невозможно. Да и вообще было очень сильное ощущение робости и смущения перед противоположным полом. После этого случая мы решили учиться «гражданскому» языку. И мы на полном серьезе занялись своим «образованием». Несколько раз вели «светские беседы» друг с другом исключая маты. А матерные слова, я до сих пор не люблю и практически не применяю в своей речи.
Ну так вот, хлебушка хватало всегда, а хотелось еще чего-нибудь к свежему хлебу, кроме обычной солдатской пайки. Погода в этом районе была тоже вполне комфортная для Афгана. Не было изматывающей жары. И даже местами была зеленая трава. Поэтому откуда-то из более жарких мест, сюда на пастбища перегоняли скот целыми стадами. Пастухи, как кочевники, жили месяцами со скотом на пастбищах. И, естественно, старались держать свои стада максимально ближе к нашему посту-заставе. Это все-таки стопроцентная охрана от набегов охотников за дармовым мясом. Душманы могли запросто вырезать и пастухов, и овец.
У нас была стационарная проводная связь с Душаком. Когда проходили стада животных, они иногда повреждали провода. Один раз меня с Гришей Зыряновым отправили найти и исправить повреждение. Гриша связист, хороший связист. Он, кстати, до сих пор у себя в Тюмени, так со связью и не расстался, продолжает работать в этой сфере. Обрыв провода был тогда почти у самого Душака. Мы с Гришей нашли обрыв, восстановили связь, затем зашли в Душак. Там стояло советское подразделение, царандой и какие-то строительные афганские части. В общем, настоящая «цивилизация» и магазин. Вот только денег мы с собой не взяли. Патроны взяли, гранаты взяли, сигнальные огни взяли, а вот денег нет. Ну и что? Посмотрели на витрину, сглотнули слюну от разнообразия колбас, да печенья и потопали, понурив головы до своей заставы. Но ведь не может молодой солдатский организм – вот так вот просто отказаться такого изобилия жратвы. По пути мы разработали «коварный план». И сразу же на следующий день его исполнили. Недалеко от нашего поста был мост и связь проходила под мостом. Григорий, по утру незаметно перерезал провод. Естественно, мы предупредили об этом «доверенных» лиц. В случае нападения на пост или колонну, связь этими людьми была бы восстановлена моментально. Я с Григорием, собрали деньги и заказы от всех желающих, вооружились автоматами, гранатами и прямой наводкой потопали в Душак в магазин. Риск естественно был и немалый. Территория не полностью под контролем советских войск, кругом ущелья, горы. Но какие мы колбасы оттуда принесли, ух и вкуснотища. Пировали мы тогда славно.
Однажды весной разведка доложила о крупной банде в одном из ущелий. Командованием была организована боевая операция по уничтожению этой банды. К тому времени я уже был наводчиком миномета в расчете сержанта Мехедова. Естественно, на операцию я шел уже не с минометной плитой, а с трубой (ствол, вес 19 кг). Высадились мы недалеко от входа в ущелье. Далее надо было следовать пешком. В ущелье предстояло форсировать горную речку. Река была внизу, нам надо было преодолеть эту преграду по двум бревнам, проложенным от берега до берега. Бревна высоко над рекой, а внизу стремительно проносились бурлящие потоки воды. Как только я ступил на бревна, ствол своим весом начал стягивать меня на сторону. Я снял его со спины и попытался использовать в качестве балансира, держа перед собой на руках. У меня опять ничего не получилось, ведь кроме ствола, за спиной был еще автомат и вещмешок. Почему-то сильно дрожали ноги и соскальзывали с бревен, как только я пытался ступать на них. Сержант, молча взял у меня ствол и пошел с ним. А я без ствола уже вполне спокойно преодолел это препятствие. Как только мы оказались на другой стороне речки, практически сразу из гор душманы начали нас обстреливать. Впереди нас на некотором расстоянии шла пехота, она приняла огонь на себя. Бой был в ущелье. Стреляли хрен знает из чего. Эхо было еще страшнее и громче самой стрельбы. По команде «расчет к бою» мы установили миномет на позиции выбранной офицером. Позиция была защищена валунами, скалами. Расчет работал слаженно и четко. Но я хорошо помню, что был несколько ошалевший от грохота, раздававшегося вокруг. И когда последовала команда огонь, я на пару секунд растерялся. Мне, как наводчику, надо было установить и навести прицел. Я испытал сильный страх. Хотя это была не первая моя операция, и до этого я уже участвовал в боевых действиях. Но мне почему-то казалось, что сейчас весь огонь душманов ведется только по мне и они только и ждут, что бы я высунулся. Сержант, правда, быстро вывел меня из этого состояния. Довольно грубо, но твердо произнес что-то вроде: «Боец, ты что охренел? Почему команду не выполняешь? Работай!!!» У меня еще мысль мелькнула: «Ладно, я буду работать. Но, если меня убьют или ранят, это ты будешь виноват». Не знаю, как-то я зацепился за эту мысль и на самом деле просто работал. Все-так я уже был настоящим минометчиком. И тем более с каждой миной, выпущенной из миномета, огонь с гор становился все реже и уходил от нас дальше. Сколько длился бой по времени, я сказать не могу. Но мне казалось, что он длился целую вечность. Все наши бойцы, находящиеся в зоне моей видимости, остались целы и невредимы. Душманы затихли или отошли куда-то.
Какое-то время мы стояли в ущелье, а по кишлакам и горам впереди работала авиация. После авиаподготовки (авиационные удары по выявленным объектам противника, уничтожение укреплений и огневых точек противника) мы пошли на проческу этих кишлаков. Там было много разрушенных дувалов, но были и вполне целые. Хотя мне казалось, что после такой огневой обработки уже вообще ничего здесь не должно остаться. А там даже были люди, живые люди. Женщины какие-то и без паранджи. Они уже не прятались и не закутывались. А что-то выкрикивали нам с ненавистью. Хотя каждый раз перед авиаударами и артподготовкой командование оповещало кишлаки и давало время выйти всем мирным жителям из зоны боевых действий. Это был дополнительный риск для нас. Душманы ведь тоже знали об этом и это был шанс устроить засаду у нас на пути, которым они всегда старались воспользоваться. В общем что-то мы там прочесывали, что-то искали. Кое-где возникали кратковременные перестрелки. Мелкие группы или одиночки еще оказывали вялое сопротивление. Но до завершения этого дня, банда была разгромлена, боевая задача выполнена.
Выходя из ущелья, мы продолжали осматривать уцелевшие строения. Кое-где находили оружие. В одном из дувалов моим сержантом был обнаружен мешок с деньгами. Понятно было, что эти деньги не простого дехканина. Деньги были аккуратно упакованы в мешок, скорее всего они принадлежали местному главарю банды и были переданы с караваном из Пакистана. Душманы часто перевозили караванами из Пакистана и деньги, и оружие, и боеприпасы. Вот здесь конечно мы поступили вопреки приказу, но в пользу здравого смысла. Ну не отдавать же такое богатство командирам. Деньгами забили ствол миномета почти до верху, не придумали куда их еще можно спрятать. Личные вещи и вещмешки у нас при выходе обычно проверяли особисты.
Операция закончилась, к тому же закончилась успешно. Я и бойцы моего расчета живы и даже не ранены. А за моей спиной навьючена уже не такая уж и осточертевшая труба. Это целое вместилище «клада». Награда за пот, за страх. Вот что ни говори, а могут большие деньги поднять настроение, слегка снять усталость и сил добавить, даже на войне.
Но не тут-то было. Видно и так уж слишком много фарта свалилось на меня на этой операции. Живой солдат!!! Еще и богатства тебе? Оказывается, у пехоты оставалось несколько минометных мин. Что бы не мучать личный состав и так измотанный до предела на операции, комбат решил расстрелять оставшиеся мины. И вот скажите, какого черта, нашему расчету надо было в это время оказаться рядом аж с командиром БАТАЛЬОНА. Приказ миномет к бою, был отдан именно нашему расчету. Правда сориентировались мы быстро. Леня Радчук с двуногой метнулся за ближайшие развалины. Мехедов доложил, что не все номера расчета на месте. За что немедленно услышал от комбата «лестный отзыв» в свой адрес и приказ: «В течении пару минут, чтобы орудие было готово к бою!» Я и Мехедов пулей побежали за развалины. И с остервенением палкой начали выковыривать деньги из ствола. За несколько минут мы успели выковырять деньги, запихать немного в берцы, вернуться к комбату и привести миномет в боевое положение. Успешно отстрелялись, но вернуться за деньгами возможности не было. Вот так на одной из операций мне довелось почувствовать себя сказочно богатым, но всего-то, наверное, в течении получаса.
О военных буднях 25-го поста. В один прекрасный день нам сказали, что на КП батальона на самом перевале, приехал стоматолог и всех желающих с зубными проблемами будут лечить. Из нашего минбата было тоже несколько человек, в том числе и я, в коренном зубе образовалась дырка. Я с Гришкой по дороге совещались по поводу лечения. Он стоял на своем, что свой зуб будет только удалять. Ну а я решил, молод еще, вся жизнь впереди, уж лучше полечу, запломбирую, зубы нужны еще. Как сказал, так и сделал. Рассверлил мне этот эскулап (Ссука) дырку, да и залепил пломбой. Вернулись мы к себе на пост, у Гришки к вечеру, после удаления, уже вся боль прошла, улыбается довольный. А я места от боли себе не нахожу. Всю ночь водой ледяной из речки рот полоскал. Пока холод во рту, на минуты боль снимало. Под утро полный песец, башка раскалывается, челюсть выворачивает, глаза на лоб лезут. Ну и давай меня мужики выручать. Чем-то наподобие шила, пломбу мне доставать. А доктор видно опытный был, пломбу на совесть поставил. И все-таки, хоть и с огромным трудом, но мы победили, выковыряли ее. И все, боль моментально ушла. Не лечил я больше зубы в Афгане. А этот все же сразу на гражданке пришлось удалить, да и не один зуб что-то у меня был подпорчен за время войны.
Как-то в гости к нам на огонек, заглянула полковая разведка. Вечером я стоял на посту. На улицу вышел прапорщик и два лейтенанта. Они спрятались возле моего эспээса, присели и осторожно курили. Потом у них зашел спор о часах. Прапор очень хвастался своими часами фирмы Seiko, настоящие, были такие в Афгане. Он говорил, что они противоударные, водонепроницаемые и прочее. В общем они даже заспорили на что-то. Ну и зачем же дело стало-заспорили, проверили. Делов-то, речка в двух шагах. В воду опустили, подержали малехо, достали, все хорошо, тикают. Ну а на против ударность, решили мне доверить проверку. Зря конечно. А я и рад стараться, добросовестно и с душой, со всего маха и впечатал в скалу эти часы. В общем стекло себе, механизм себе, разлетелись часики. Прапорщик: «Ну что же ты, солдат, кто так часы кидает?» Я: «Виноват, товарищ прапорщик, старался как лучше, приучен выполнять приказы дословно». В общем поржали с него лейтенанты, а прапорщик сгреб часы в ладошку и пошли они в расположение.
Попробую рассказать о своем личном опыте употребления чарза. Тема очень непростая и поэтому изложить ее не легко. Возможно, кто постоянно служил в полку и после боевых возвращался в полк, меня может не понять. Я думаю полк – это есть регулярная Советская Армия с соответствующей дисциплиной, командирами и прочими атрибутами. Ну, а на операциях тут уж не до чарза, это и ослу понятно. А вот на заставах и на маршруте, как лично в моем случае, достать наркоту было очень легко. Опасность погибнуть была всегда, особенно в одурманенном состоянии. Боевое дежурство – это постоянное напряжение, риск боестолкновения в любую минуту. Так же у нас был беспрепятственный контакт с местным населением, с колоннами советскими и афганскими. И я почти уверен в том, что среди добродушных бачей, которые снабжали желающих наркотой, были обычные распространители, которые зарабатывали на этом деньги. Но были и душманы, подсовывающие эту дрянь, с определенной целью подсадить на наркотики бойцов, ведь потом так легко резать обдолбленных.
Попробовал я на 25 посту, уже после полугода службы. Молодым у нас это было совсем непозволительно, свои же и прибили бы за употребление. А вот потом уже можно было попробовать. Первый опыт был можно сказать почти безрезультатным. Курнули мы на пару человек один косяк, я практически ничего не почувствовал, кроме какой-то неопределенной тревожности и потом волчьего аппетита. Пошёл на пекарню за хлебом, на улице было темно, расстояние мне показалось втрое большим, чем было на самом деле до пекарни. Ничего хорошего, в целом никаких приятных эмоций. Кто-то сказал, это потому что первый раз и доза маленькая. Второй случай мне представился довольно быстро и нежданно-негаданно. На 25 посту мы даже баньку построили. Была настоящая парная, только очень тяжело было воду таскать из речки. Я был в наряде. С кем-то из своих, целый день таскал воду в баню. Вечером «деды» отдыхали после баньки , смеялись, шутили, балдели. Кому из них пришло в голову угостить меня, я даже не помню и цель их поступка я не знаю. Мне досталась одному целая сигарета с фильтром, забитая пластилином чистоганом (душманский чарз у нас называли) без табака. До развода было какое-то время. Я выкурил почти целую эту сигарету. И почему-то был уверен, что на вечернем построении мне не придется быть. Что и как там произошло, я толком не помню, но слегка соображать я начал уже в строю. До сих пор кажется помню, мне очень хотелось пить, кружилась голова и меня клонило в сторону на рядом стоящего товарища. Когда я пару раз своим плечом коснулся его плеча, он посмотрел на меня и шепнул: «Что-то ты очень бледный и на лице крупные капли пота». Я обратился к офицеру с разрешением выйти из строя, по причине плохого самочувствия. Мне разрешили. Я сделал пару шагов, колени у меня стали подгибаться, и я услышал слова офицера уже как будто из-под земли: «Держи его, лови!» Я еще подумал: «О ком это, кого я должен ловить?» Очнулся я на кровати, рядом встревоженные лица кого-то из офицеров и солдат. У меня под носом ватка с нашатырем и рядом на кровати один из моих благодетелей-угощателей. Он мне на ухо шепнул: «Расскажешь кому-нибудь – тебе песец». В общем быстро мужики сориентировались и разыграли перед командованием сцену угоревших в баньке. Баня новая, еще в обкатке, ну вот и результат. И тут выяснилось, что у нескольких человек внезапно закружилась голова, кого-то затошнило, кто-то принес памятку «Пострадавшему от угарного газа». А я лежал на кровати и боялся взлететь, на самом деле все плыло перед глазами, все кружилось. Через некоторое время конечно же отпустило и даже, наверное, слегка хорошо стало. Вот так «деды», не знаю умышленно или просто шутя, оказали мне «медвежью услугу». Не тянуло меня больше экспериментировать с этой хренью. Ну и слава богу.
Основной задачей постов-застав на маршруте была охрана трубопровода и проезжающих колонн, как советских, так и афганских.
Доставалось водителям колонн даже без обстрела. Как-то на подъеме на перевал Саланг с дороги сошли два КамАЗа. Обрывы, пропасти были там страшные. Подъем тяжелый, дорога узкая. Мне вообще со стороны казалось, как можно на таких дорогах управлять транспортным средством. А случай с этими КамАЗами запомнился по причине того, что они были с картошкой и мы ездили туда за картофаном. Колонна ушла дальше, а машины так и остались там лежать. Что с водителями, я не знаю, но нас это как-то не сильно тревожило. Обычное рядовое происшествие. А вот наличие картошки, настоящей картошки, радость в наш коллектив привнесло. На посту картошка у нас была только «клейстер» и иногда маринованная в банках. Но она была не вкусная и сколько ее не вари оставалась твердой. А тут богатство такое привалило. Я не кощунствую и никого не пытаюсь оскорбить, да пусть простят меня пацаны, которые вели эти КамАЗы.
Рассказывает Андрей Александрович Голубев Колона 1022, боеприпасы, ВЧ ПП 13354 с, 425 автобат, водитель, рядовой.
– Душак запомнился конкретно, там и цепи одевали, и патроны к изолирующим противогазам получали чтобы пройти тоннель и не задохнуться. «Путешествие» было очень романтичное. От этой романтики очко жалось, как в последний раз.
Четыре цепи, а КамАЗ не едет на перевал.
На Саланг мой КамАз затянут тракторами или БТРом, а спускаться - как хочешь, так и спускайся. «Жопа» редкостная. Втыкаешь скорость передачи пониже, а колеса начинает в обратку крутить. И всё … полетел как на коньках. Тормоза вообще эффекта ноль. Надо газу давать, а впереди чья-то «корма», справа пропасть, слева скалы отвесные и что хочешь, то и делай.
Ахмад Бекмирзоев, после «дембелей» получил в феврале «шаланду». И где-то после Душака, его КамАЗ улетает в пропасть. Улетел и лежит на боку, весь целенький, а уже когда вытаскивать стали, вот тогда ему и досталось. Автомат и бронежилет водителя утонули в реке. Так они с земляками до одури ныряли в реку... горную... зимой. Ствол нашли, а броник уплыл, площадь сопротивления большая, так и не нашли. В Кабуле на стоянке спёрли у водителей какой-то колоны, я им уже в гарнизоне у знакомого старшины обменял его, чтобы такой же был.
Диме Федяеву из Одессы в Хинжане мину магнитную подцепили. Перед Душаком сработала. КамАЗ в одну сторону, кузов с градовскими снарядами в другую. На «точку», то ли пехотную, толи «трубачей» затащили и оставили там, на обратном пути забрали.
И холодали, мерзли при подъёме на Саланг. От штанины отрезали гачину. Делали одну дырку и одевали на голову что бы не мерзла. Это когда нет лобового стекла. А дырка одна для того, чтобы, когда один глаз замерзнет, передвигаем на другой.
Так я помню Северный Саланг. Таким мне запомнился Душак. И мы, и комендачи, и трубачи, и водители колонн – каждое подразделение выполняло свои задачи. Но цель была одна - сохранить перевал Саланг и доставить стратегически важные грузы до места назначения. Все мы, хоть и в разной степени, испытали на себе сходы лавин, мины, обстрелы, резкие перепады температуры воздуха, высокогорный разреженный воздух, нехватку воды. Все хватанули тягот и лишений по полной программе, но боевую задачу выполнили.
Дело было в армии. Служил в нашей роте один товарищ, мой приятель. Тихий, спокойный парень, при этом не полный интроверт. Просто на своей волне. Но, бывало, как выдаст – хоть стой, хоть падай. Очень любил нелогичные, внезапные и острые поступки, которые бесили как товарищей, так и командиров. Стал врагом №2 для старшины (у нашего прапора это, считай, медленная смерть), а ротный в последние полгода службы нашего героя (служил он 18 месяцев) мечтал за ручку отвести его на гаупвахту, но сделать это было не так-то просто. Во-первых, на единственную в стране (речь о Беларуси) кичу нехилая очередь. Во-вторых, батальон наш был из разряда тех, кто по первому зову Родины и партии должен отправиться за речку, оттого во время учебного года не вылазил с полигонов и в ППД практически не бывал. Так что нашему старлею оставалось лишь видеть во снах записку об аресте «любимого» солдата и заочно называть его уголовником.
В марте мы экстренно (только по легенде) перевелись в состояние боеготовности и вновь убыли заниматься любимым занятием пехоты – месить грязь на полигоне. Занятия, конечно, там были не каждый день, но и без них скучать не приходилось: в полевом лагере работа всегда найдется. Как-то ротный решил чем-то озадачить своего «любимчика»: не из злопамятности – просто никого другого под рукой не было. Какой конкретно ратный подвиг надлежало совершить солдату, история умалчивает, но ответил он однозначно: «Товарищ старший лейтенант, выполнять ваш приказ не буду».
Командиру нашему такое поведение главного кандидата на гаупвахту уже порядком поднадоело. До этого боец однажды отказался выполнить его приказ с вопросом: «Зачем вы дедушек работать заставляете?» Причем дедовщины в роте фактически не было: работал и стар, и млад. Старлей решил достать из своего арсенала новый аргумент и повел бравого залетчика на КНП комбата.
Диалог комбата с нашим героем выглядел так:
– Ты охуел?
– Я просто пошутил. Хотел поздравить командира с 1 апреля!
– Долбоеб, сегодня 31 марта.
P.S. В этом месте должна быть история о том, что на следующий день пошутил уже комбат, вручив герою записку об аресте, но у нашего майора были сложные отношения с юмором.
12 лет назад я мечтал проспать всю службу в армии. Вторые полгода у меня даже начало получаться. Но жизнь как всегда оказалась хитрее. В тот самый день лейтенант Огурцов шел в штаб по своим делам, а точнее искал бесплатную рабочую силу. Ну а я как назло стоял в наряде, конечно же, по штабу.
Дверь штаба со скрипом открылась, и бравый офицер влетел внутрь, как лиса в курятник.
– О, товарищ солдат, мне нужна помощь, – сказал он, даже не взглянув на меня. – Сейчас найду еще пару бойцов и пойдем на пятый этаж, поможете сейф спустить.
Огурцов напоминал румяного гнома, что-то типа Торина Дубощита, но только с короткой стрижкой и без бороды. Не успел я сказать «так точно», как он упорхнул обратно на улицу, видимо за подмогой.
Спустя минуты три он привел группу праздных хоббитов, которые судя по всему шли из столовой без строя, за что и поплатились.
– Ну что, все за мной, – скомандовал Торин Огурцов, и мы в колонну по одному последовали за гномом на верхний этаж штаба. Лейтенант отпер одну из дверей и указал нам на большой железный ящик. Судя по всему это и был «сейф», но какой-то чересчур габаритный.
Он оказался тяжелым, однако главный трабл заключался в другом – сейф пролазил в дверные проемы буквально тютелька в тютельку как жопа блохи в игольное ушко. Чтобы развернуть его на лестничной площадке, приходилось включать режим терминатор т-1000 жидкий металл. Жаль, что терминаторов в нашей команде не было, поэтому включался только жидкий стул.
Хотелось сказать что-то в стиле «ой, извините товарищи, я в туалет, вы пока держите», а потом махнуть через забор, вызвать такси до вокзала и на двухэтажном поезде укатить домой, попивая холодное пивко с косичкой. Но спецназ своих не бросает.
Эта сволочь сейф спускался очень медленно.
У тех, кто тащил его спереди, стреляло в поясницу. У тех, кто сзади, отнимались кисти, будто у пьяных художников, решивших написать на стенах роддома «Настён, спасибо за сына». Вообще кисти рук в тот день напрягались так, что на следующее утро я думал они отвалятся. Мы пыжились, менялись местами, тащили как могли.
Лейтенант Дубощит созерцал эту картину с какой-то доброй грустью на лице. Он помогал нам морально и тантрически.
По моим подсчетам прошел час или целая вечность, но стрелка часов настаивала на семи минутах. Мы наконец-то спустили этот местами ржавый покрытый краской и отборными матами кусок железа.
Поставив сейф рядом со штабом, солдатики разбрелись кто куда. Можно сказать, мы вышли из под командования Огурцова не отрывая от ботвы.
По идее сейф должны были погрузить на урал и отвезти куда-то там на родину сейфов. Но урала пока не было видно. Я продолжил свой наряд по штабу, пытаясь стать невидимкой, чтобы меня не впрягли еще и на погрузку этой бандуры.
Огурцов куда-то испарился, а через двадцать минут на горизонте появился штабной майорчик, который дефилировал туда-обратно примерно каждый час-полтора.
Майор нахмурился, увидев сейф на улице. Начал спрашивать, кто посмел сдвинуть железяку с законного места.
И что вы думаете случилось после?
Да, вы догадались.
Я тащил долбаный ящик обратно на пятый этаж в составе новой боевой группы. Поднимать его оказалось еще сложнее. Майор ничего не хотел слышать ни про Огурцова, ни про урал. Верните сейф на место – и точка!
Когда мы закончили, я подумал: «если сейчас припрется этот обормот Огурцов и попросит помощи, придется выписать пендаля его гномьей жопе и отправиться на дисбат как на курорт подальше от проклятого сейфа». Но лейтенант не пришел, испугался наверное.
Мой наряд по штабу закончился и я вернулся в расположение.
Но не успел я протереть свою дизайнерскую обувь, как меня вызвал дневальный. После чего я подошел на тумбочку (так в армии называется ресепшн). Там меня ждали Огурцов и еще какой-то тип, чье сердце было под прицелом не из-за фамилии. Огурцов начал с вопроса:
– Ты сейф из штаба спускал?
– Спускал и потом поднимал обратно, – поправил я, – если надо опять его спустить, у меня рука болит, завтра пойду по врачам за зеленкой.
– Да не, мы его уже спустили еще раз, – сказал Огурцов. – Вот куда он потом делся, не знаем. Урал приехал, стоит ждет.
– Не могу знать дислокацию сейфа, товарищ лейтенант, – ответил я, жестом показывая как выворачиваю карманы – Я точно не брал.
– Понятно, кто еще с тобой его тащил не знаешь? – продолжал Огурцов.
– Понятия не имею, они все с других рот были, – на этом разговор закончился.
Огурцов ушел озадаченный. Не помню нашел ли он в итоге этот сейф, но надеюсь, что нет. Может его похитили марсиане для исследований или еще какой-нибудь полковник Плюшкин напряг солдат тащить жестянку до Новосибирска. История умалчивает.
Написал статью о том, как убрать такие «сейфы» из своей работы и жизни. Айда читать – Как вы теряете до 6 часов в день из-за MUDA: ищем и удаляем «задачи», которые тратят ваше время (если в конце я продаю курс, с меня 500 рублей)
Не выдержал, скопировал часть коммента @jksdfjk, Библия учит нас, что быть скромными и слушаться тех, кто помогает нам играть по правилам, это хорошо. Это помогает нам всех лучше играть в эту большую игру, которую мы называем жизнью.
В нашей казарме, на одном этаже размещались две роты. И как то новоиспечённый генерал, решил нас почтить своим присутствием, и сразу от входа начал дружелюбно грызть молодого ротного (командира соседней роты).
- Вы все говно!! Что за табуреты? Что за тумбочки? Что за кровати? Почему не покрашены?
- На складе краски нет, тыщ генерал! Кисточек нет! Времени нет!
- ВАША ФАМИЛИЯ - ДОЛДОЁБ!!!????!!! НЕТ У НЕГО!!! Лавров.жпг!
Тут его мудрый взгляд фокусируется на мне и спальном расположении моей роты:
- Старшина! Это что! Кровати? Кровати? Я тебя спрашиваю!!!
- Так точно, тыщщ генерал! Кровати!
- Почему не покрашены?
- Покрасим, тыщ генерал!
- Когда?
- Когда полевые учения будут!
- А почему до сих пор не покрасили?
- Полевых учений не было!
Винда у генерала чуть подвисла, он развернулся к комнате хранения оружия(КХО). Надо сказать, что казармы у нас были в несколько этажей, и наши соседи сверху вчера добросовестно залили нас и весь потолок в комнате хранения оружия был в симпатичных мокрых разводах.
- Смотри сюда старшина! Это что? КХО? КХО? Я тебя спрашиваю!
- Так точно, тыщ генерал! КХО!
- А почему в таком виде? Отвечай!!
- Не могу знать, тыщ генерал! Это не моё КХО!
- О, как! Начальничек, иди ка сюда! - глядя глазами мудрого Каа( удав из Маугли)- Ближе! Ближе! АААААААААААААААААААА!!!!!!!!!!
Выплеснув нереализованные ранее остатки любви на молодого ротного, тяжело дыша, как раненный бизон, наш вождь решил покинуть наш этаж. При этом попутно бурча, что мы негодяи и гандоны, с упором почему-то на гондонов.
Мы выдохнули. Поглядели с ротным друг на друга.
- Может выпьем? - даже не помню, кто из нас предложил, но факт, что сразу реализовали.
Июль! Жара! Понедельник! Визит генерала! Все факторы совпали, и возникло желание накатить тёплой водки. Антидепрессант опять же.
P.S. Я не родился этаким Швейком, который лихо отбривает отцов - командиров. К тому времени, у меня было почти двадцать лет выслуги, и несколько попыток доказать свою правоту. Как правило они заканчивались для меня выговорёшником, с лишением премии или гауптвахтой.
Просто опыт! Всем добра!!!
Танк т-80
Сдали последние экзамены и нам вручили дипломы.
Теперь я каменщик, монтажник, сварщик 4-го разряда, выпускник знатного ПТУ-113. После вручения дипломов, кореш Арсений, многозначительно вглядываясь в даль и выдыхая сигаретный дым, сказал - "Ну теперь точно можно в Лос Анджелес, с таким дипломом я там точняк "ракручусь"! Задумавшись на пару секунд и выбрасывая окурок он добавил:
- Лос Анджелес - по любому.
На этой многозначительной, закреплённой на всю жизнь фразе, мы выдвинулись каждый в сторону своего дома.
На следующий день в 06:00 утра, я уже был на территории районного военкомата города Руза. В небольшом проёме между плитами из которых сделан забор, я заметил отца. Встретившись взглядами мы помахали друг другу на последок, после чего я провалился в беспокойство, понимая желание отца взглянуть на меня вслед ещё раз. А ведь мне почти удалось, шагнув на территорию военкомата, переключиться на происходящее.
Военкомат, заведение конкретное и сбоя не даёт. По своей сути, это временная остановка, где выбритые до синевы мужчины в фуражках, принимают непосредственное участие в твоей судьбе на твои как минимум ближайшие пол года. И помогают им в этом представители разных дивизий, которые приезжают в такие военкоматы по всей стране за такими как я. Уже к обеду, кучкуясь сидя на асфальте, все, кого ещё не вызвали по судьбоносному громкоговорителю, доедали свою провизию. На улице стояла жара и завернутая в фольгу курица с картошкой требовала тотального употребления. Все жевали, матерились на жару, на очередь в туалет, на отсутствие возможности помыться и на попрошайку, который всё ходил и спрашивал у всех сигареты.
По громкоговорителю объявили несколько фамилий и в эти несколько попала и моя. Из всего ковра, образуемого сидячими и лежащими призывниками на асфальте, встали несколько человек. Переглянувшись и найдя друг в друге надежду на знакомство, мы побрели в сторону двери, из которой за время моего наблюдения за ней, редко кто возвращался.
Перешагнув порог двери, в нос ударил запах хлорки и резины. Через пару метров была ещё одна дверь, за которой был большой кабинет с одним столом, стулом и стоящим в углу металлическим шкафом. За столом сидел серьёзный, упитанный и усатый подполковник, и вглядываясь в такие же серьёзные документы сказал....
- Проходим, не тушуемся-ёп. Вдоль лавочки становись, сколько вас, восемь? Давай, кто там у нас?
Перекличка по фамилиям в исполнении полковника, подтвердила нашу причастность к папкам, лежащим на столе и позывным "Володя", в кабинет был приглашен офицер в звании майора. Окинув нас взглядом и присев рядом с подполковником, Володя приступил к магическому действию.
Открывая по очереди папки, он называл фамилию и приглашал хозяина оной к столу. Потом он спрашивал про школу, родственников, образование и зачем-то про симпатию к тому или иному роду войск. По какой-то причине, почти все предпочитали войска дяди Васи, то есть ВДВ и все верили, что именно туда его и возьмут. Меня привлекала парашютно-зубодробильная романтика и когда очередь отвечать на вопросы дошла и до меняя, ответ был однозначным - ВДВ. На мой ответ, майор перевернул одну из страниц папки и спросил:
- Чё там у тя за профессия-то? Каменщик, монтажник, сварщик....., сварщик-сварщик-сварщик...., та-а-а-ак! Будешь танкистом.
Так была решена моя судьба на следующие два года.
Привычный шум электрички убаюкивал. Все сидели и рассказывали друг другу истории про то, что когда наше путешествие достигнет нужной точки и нам предложат избавиться от гражданской одежды в замен на военную, скорее всего у нас отберут деньги, сигареты и всё самое ценное включая зубную щетку. Эта информация была пугающей и воображение никак не могло справиться с тем, чтобы визуализировать этого персонажа, который где-то там куда мы едем, ходит и отбирает у всех зубные щетки.
Кто-то доедал последнее яблоко, кто-то курил в окно, кто-то спал положив голову на свой старенький рюкзак, а кто-то распрашивал сопровождающего нас лейтенанта о будущем и как в этом будущем выжить тому, кто не хочет выживать как все. Не самому увлекательному диалогу в исполнении лейтенанта и любопытного призывника пришлось прерваться следствием сквозняка в вагоне, благодаря которому кто-то за моей спиной чихнул. Не оглядываясь, я отреагировал фразой "Будь здоров", на что моментально получил ответ "Сам не сдохни". Голос ответивший мне, был немного хриплым но спокойным, он был уверенным и нагловатым. Я обернулся чтобы посмотреть на хозяина ответа и он мне максимально не понравился. Я вернулся в исходное положение и решил, что скорее всего мне с ним не по пути и что вероятность того, что мы будем служить вместе равна нулю, так как ехали мы в сторону города Владимир, а это значит, что раскидают нас по разным местам.
В городе Владимире произошла пересадка на поезд до города Коврова и к позднему вечеру мы приехали на Ковровский вокзал. Построение, перекличка, несколько минут пешком и за нами закрылись ворота, второго в моей жизни КПП, имеющего отношение к людям в военной форме.
С первых минут после движения засова на воротах КПП стало понятно, что рассказы про зубные щетки все таки имели правдивый оттенок и это подтвердилось криком одного из солдат, несущих службу на том самом КПП. А кричал он следующее:
- Духи!!! Вешайтесь!!! Бабки можете не прятать, всё равно найду.
Да, всё сходилось. Стало понятно, что у людей действительно нет зубных щеток. Да и откуда им быть, если и денег у них тоже нет. Этот факт настраивал на осторожность в поведении с незнакомцами, живущими за этим забором и на грустные мысли о судьбе моего скромного имущества. Напрасно я переживал, спустя час я стоял полностью голый и мое имущество помещалось в моей левой руке. Это был военный билет, мыло, зубная паста и зубная щетка. Пока я наблюдал как мои брюки становятся частью огромной кучи гражданского тряпья, в моей правой руке оказался кусок коричневого казенного мыла размером как кубик сахара. Все мы стояли в очереди в баню. В этот вечер я узнал, что в армии, баней называется помещение, с невероятным количеством душевых леек, под которыми, за три минуты нужно помыться всем и не имеет значения, тридцать вас или двести человек.
После бани нам выдали портянки, трусы,сапоги, камуфлированную форму, кепку, подшивной белый материал, нитки с иголкой и кокарду. Комплект был собран, и образ уже скоро был найден. Сапоги конечно же мне выдали по размеру, спросив:
- Какой у тебя размер?
- Сорок третий!
И на мой 43-й мне выдали какой?....., правильно - 45-й. О-о-очень удобно. Ну-у, хорошо хоть спросили. Так бы могли и 40-й вручить. С формой произошла такая же магия, собственно как и с кепкой. Форма мне досталась знатного размера и позволяла мне при случае, пронести незаметно через любую границу мешок картошки. Так же она обладала завидной парусностью, что при чрезвычайном случае в момент падения с небоскрёба, коих в Коврове один единственный и тот гостиница - в теории работала как парашют. И все эти бонусы венчал мой новый головной убор, который конечно же был 60-го размера при моём 56-м. И вот в таком виде, нас всех решили поснимать на местный фотоаппарат, дабы отправит нашим родителям фотографии, в подтверждение того, что мы достигли конечной точки и вполне себе счастливы. Но как оказалось, она была не конечной и впереди была ночь, единственная ночь в этом полку и в этой роте.
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Всем привет. За последнее время произошло несколько событий, которые я бы хотел обсудить с вами. Ну, во-первых, хейтеры могут порадоваться. Шишига своё отбегала. Видимо, она просто устала работать и решила покончить с жизнью самосожжением. Полыхнула прямо у меня под задницей. Вывел с дороги на обочину, вытащил всё ценное и горючее, поднял кабину, пытался тушить. Но, тщетно. Сейчас это повлекло за собой массу разных проблем, но, à la guerre comme à la guerre, как говорится. Прорвёмся.
А вот предыдущие события меня совсем не порадовали.
Видимо, я не вполне внимательно читал правила пикабу и после фразы "все средства идут на нужды взвода" мне отрубили монетизацию. Неприятненько. Несмотря даже на неплохой рейтинг и резкое увеличение количества подписчиков.
Всвязи с этим возникли мысли прекратиться в тг, создав канал по примеру @SexFox, а также попытаться выйти на какую-нибудь англоязычную площадку. Языкового барьера у меня нет, а зарубежным читателям, думаю, было бы интересно узнать об СВО из первых рук, так сказать.
Уважаемые подписчики, жду ваших мнений, советов и предложений в комментариях.
.