Салут, дорогие читатели! Не салют, а именно салут - так звучит приветствие по-румынски. О Румынии мы в этот раз вспомнили, потому что именно туда пытался бежать с добытым миллионом обаятельный авантюрист Остап Бендер.

Правда, это было описано в конце "Золотого теленка", а мы сегодня вспоминаем первую часть этой дилогии - "Двенадцать стульев".

Литературных дуэтов в истории не так уж много. Причем большей частью их представители связаны между собой семейные узы. Это либо братья, как Стругацкие, Гонкуры, Вайнеры. Либо супруги, как Анн и Серж Голон.

А вот две замечательные повести о приключениях Остапа Бендера написали Ильф и Петров, которые друг другу не приходятся никем. Просто друзья и коллеги. Хотя есть мнение, что даже и не друзья особо, а просто к Ильфу был приставлен Петров (он же Евгений Катаев, брат Валентина Катаева), чтобы, так сказать, присматривать за молодым и беспечным талантом.

Во всю эту литературоведческую тематику мы вдаваться не будем. Главное, что "Двенадцать стульев" появились на свет, а значит, теперь всегда есть прекрасная возможность отвлечься от будничных тревог, нырнув в эту искрящуюся жизнью и юмором книгу.

Кстати, как вы думаете, можно ли "Двенадцать стульев" перевести на другие языки, так чтобы все шутки остались понятными, весь юмор сохранился? Не слишком ли специфическое это произведение? Тем более, что даже отечественной молодежи многое в нем кажется непонятным и не особо смешным - попадались и такие мнения.

Мы почитали на Goodreads.com отзывы, которые оставляли на эту книгу иностранные читатели. И знаете что? Опасения отчасти оправдались. Далеко не все вникают в тот юмор, которым пропитана каждая страница. Но есть все-таки и те, кто называют "Двенадцать стульев" самой смешной в мире книгой. Читайте сами!

Элджернон:

Она кажется немного устаревшей, но это может быть связано с тем, что я румын и читал английский перевод 1960 года русского текста 1927 года, попутно теряя часть оригинальной атмосферы. Тем не менее, легко понять, почему "Двенадцать стульев" считаются классикой как внутри постсоветского пространства, так и за его пределами.

На первый взгляд, это чрезвычайно острая сатира того времени. На второй взгляд, сюжет и персонажи приобретают вневременное качество, которое выходит за пределы культурных границ, поскольку речь идет о жадности, коррупции, эгоизме, тщеславии, зависти, страхе...

Сюжет, я думаю, известен: больная теща главного героя (Ипполит Матвеевич Воробьянинов, он же Киса) признается на смертном одре, что спрятала сокровище внутри одного орехового стула - одного из двенадцати, которые позже были присвоены коммунистическими властями. Воробьянинов плохо приспособлен к тому, чтобы справляться с тяготами квеста, и вскоре попадает под влияние ловкача - Остапа Бендера - молодого повесы, знакомого со всеми ухищрениями и ложью преступной жизни.

Вскоре Бендер перетягивает на себя все лучшие сцены в книге. Он устраивает одну сомнительную сделку за другой. Вступает в брак только для того, чтобы сбежать на следующий день. Называет себя шахматным гроссмейстером, художником, пожарным инспектором, белым контрреволюционером, туристическим гидом и так далее. Трудно себе представить более извращенное альтер-эго типичного героя-коммуниста, продвигаемого партийной пропагандистской машиной. Но он удивительно правдоподобен в контексте того периода (более либеральное досталинское общество с поощрением свободного предпринимательства и частной инициативы).

Гарри Кейн:

Это самая смешная книга, которую я читал за всю мою жизнь. Раз в год или два я возвращаюсь к ней и тут же сгибаюсь в беспомощном веселье. Благодаря этой книге, я могу точно определить год, когда повзрослел. Это был год, когда я перечитал книгу и понял, что, несмотря на ее игривое остроумие, она описывает сокрушительно депрессивное видение человечества. Когда я в последний раз ее перечитывал, то ни разу не рассмеялся, а лишь съежился и застонал. Текст все такой же блестящий, но вдруг он показался мне совсем не таким беззаботным...

Андреа

Верный признак великого романа - его способность увлекать и развлекать читателя снова и снова, выдерживая многократные перечитывания на протяжении многих лет. "Двенадцать стульев" Ильфа и Петрова - вот такой роман для меня. Я, наверное, могу перевернуть последнюю страницу и тут же снова открыть книгу с самого начала, навсегда погрузившись в приключения бывшего буржуя Кисы Воробьянинова и легендарного афериста Остапа Бендера, бросающихся в головокружительную охоту за заветным стулом с фамильными бриллиантами, вшитыми в сиденье. Я читала его так много раз, что почти уверена, что могу процитировать отдельные отрывки по памяти. Это трагикомедическая жемчужина от литературных гигантов постреволюционной Советской России, которая отражает культурную и экономическую атмосферу того времени с остроумием и легкостью настоящего виртуоза. Браво!

Дэвид:

Я попробовал. Я действительно старался. Но, прочитав половину из этого, я должен признать свое поражение. Я не могу этого вынести. Возможно, если бы мне было за шестьдесят и я родился и вырос в незнакомом городе Советского Союза, все было бы по-другому. Возможно, если бы перевод был лучше. Возможно, если бы солнце было алым, а небо коричневым. Возможно, если бы мы пили мясо и нарезанное вино. Возможно, если бы мы ходили на руках и собирали фрукты пальцами ног. Увы...

Элизабет (Аляска)

Не так уж часто приходится болеть за мошенников. Это заставило меня вспомнить о Поле Ньюмане и Роберте Редфорде в "Афере".

Думаю, что большая часть юмора - это "внутренний бейсбол". Вы должны знать обстоятельства, чтобы понять шутку. Например, было много имен, которые, как мне кажется, имели специфическое для времени или культуры значение. Я был уверена, что там есть какие-то шутки, но не поняла их. Зато поняла высмеивание коррупции и некомпетентности государственных служащих.

Что скажете? Согласны с этими отзывами?

Источник: Иностранцы о России

Если пешеходу иной раз удается выпорхнуть из-под серебряного носа машины живым, - его штрафует милиция за нарушение правил уличного катехизиса.

И вообще авторитет пешеходов сильно пошатнулся. Они, давшие миру таких замечательных людей, как Гораций, Бойль-Мариотт, Лобачевский и Гутенберг, они, выделившие из своей среды таких завзятых пешеходов, как Пушкин, Вольтер, Мейерхольд и Анатоль Франс, - принуждены теперь кривляться самым пошлым образом, чтобы только напомнить о своем существовании. Боже, боже, которого, в сущности, нет! До чего ты, которого на самом деле-то и нет, довел пешехода!

Вот идет он из Владивостока в Москву по сибирскому тракту, держа в одной руке знамя с надписью: "Перестроим быт текстильщиков" и перекинув через плечо палку, на конце которой болтаются резервные сандалии "Дядя Ваня" и жестяной чайник без крышки. Это советский пешеход-физкультурник, который вышел из Владивостока юношей и на склоне лет у самых ворот Москвы будет задавлен тяжелым автокаром, номер которого так и не успеют заметить.

Или другой, европейский могикан пешеходного движения. Он идет пешком вокруг света, катя перед собой бочку. Он пошел бы просто так, без бочки, но тогда никто не заметит, что он действительно пешеход дальнего следования и про него ничего не напишут в газетах. Приходится всю жизнь толкать перед собой проклятую тару, на которой к тому же (позор, позор!) выведена большая желтая надпись, восхваляющая непревзойденные качества автомобильного масла "Грезы шофера".

Так деградировал пешеход.

И только в маленьких русских городах пешехода еще уважают и любят. Там он еще является хозяином улиц, беззаботно бродит по мостовой и пересекает ее самым замысловатым образом в любом направлении.

(с) Илья Ильф, Евгений Петров.

PS. Чет навеяло следующим высе.. криком души одного пешехода.

30 мая 1899 года в славном малороссийском городе Никополь купцу Вениамину Шору, жена Екатерина Бергер родила второго сына, мальчика назвали Осипом.

Через год Шоры перебрались в Одессу и поселились в 78 доме на улице Полтавской победы.

В 1901 году купец Шор скоропостижно скончался и братья Натан, и Осип остались безотцовщинами, правда ненадолго, через три года их мать вышла замуж за состоятельного столичного предпринимателя Давида Раппопорта. Вскоре у братьев появилась сестра Эльза, ставшая впоследствии маститой художницей.

В 1906 году Осип поступил в «Гимназию Илиади». Через 21 год писатели Ильф и Петров определят сюда на учебу «великого комбинатора» Остапа-Сулеймана-Берту-Марию-Бендера-бея.

Осип хорошо учился, но преподаватели часто говорили его матери, что у гимназиста Шора особое рвение к изучению законоведения.

Двухметровый Осип занимался классической борьбой, гиревым спортом, играл в футбол. В команде он познакомился с будущим классиком советской литературы Юркой Олешей.

Успехи юного спортсмена заметил прославленный авиатор Сергей Уточкин, о котором тогда говорили: «Если есть в Одессе два популярных имени, то это имена бронзового Дюка, стоящего над бульварной лестницей, и Сергея Уточкина».

Гимназист Шор как и его сверстники бредил Южной Америкой. По ночам ему снилась Аргентина и Бразилия. Он даже начал одеваться как рио-де-жанейрский денди: белый костюм, капитанская фуражка и шарф нежно-розового цвета.

После завершения гимназии Осип поступил в санкт-петербургский «Технологический университет». Все планы Шору спутала революция, к тому же в начале 1918 года он переболел бронхитом. Серое уныние Петербурга, болезнь и голод погнали Осипа из Северной Пальмиры в Одессу.

Чтобы добыть пропитание, или получить место в транспорте Шор прикидывался самым молодым в мире гроссмейстером, устраивался художником на агитационный пароход.

В качестве пожарного инспектора «из Центра» проверял различные заведения в маленьких провинциальных городках. Женился на тучной владелице мясной лавки, ставшей позже прообразом неподражаемой мадам Грицацуевой.

Не отойдя от дорожных впечатлений, Осип решил по-быстрому срубить денег в падкой на аферистов Одессе. Под маской столичного профессора Шор открыл фирму однодневку «Идеальная курица».

Местные СМИ раструбили сенсационную новость, столичный профессор птицеводства вывел идеальную курицу без перьев. Отныне хозяйкам, шеф-поварам и любителям отдыха на пленэре не придется ощипывать птицу перед приготовлением.

В Одессу с Юга, того что раньше именовалось Российской империей пошли предоплатные деньги от мясопромышленников за передачу им «без перьевой» технологи производства курицы. Собрав денег, контора «Идеальная курица» растворилась в одесских сумерках. Пострадавшие нашли «у профессорском кабинете» язвительную записку:

«Я уехал в столичную лабораторию работать над выведением курицы без костей и головы».

В то время деньги быстро обесценивались, и Шору приходилось крутиться. Он помогал советами сахарозаводчикам, бандитам и даже местному раввину. Рабби Берштейну он посоветовал продавать прихожанам места в раю. Осип лично нарисовал схему «Сада блаженства» (Ган-Эден) и посоветовал Берштейну повесить ее на видном месте в синагоге. На деньги от продажи «райских местечек» раввин отремонтировал не только синагогу, но и свой дом.

Однако с каждым днем в Одессе становилось все неспокойней, поэтому Осип сначала вступил в народную дружину самообороны, а потом согласился на предложение стать опером в «Одесском уголовном розыске».

После того как в кафешантане на Ланжероновской улице Осип застрелил четверых бандитов Мишки Япончика, главарь одесских налетчиков приказал покончить с «художествами» Шора.

Бандиты застрелили Натана, старшего брата Осипа, человека вошедшего в русскую литературу под именем одесского поэта Анатолия Фиолетова, просто перепутали его с братом.

Осип узнал адрес «малины» где собирались налетчики повинные в смерти брата, и пришел туда один с самозарядным Маузером С96. Поставленными ударами он как щенков отмолотил убийц Натана, достал из деревянной кобуры пистолет, но так и не смог выстрелить в отхаркивающихся кровью убийц Натана. До утра вместе с налетчиками он поминал спиртом брата и захлебываясь пьяными слезами, читал стихи поэта, Анатолия Фиолетова.

На следующее утро Осип уволился из «УГРО, и уехал в Петроград. В 1922 году он попал в «Кресты» за то, что избил человека оскорбившего его девушку.

Дальше жизнь Осипа Шора можно проследить, опираясь на мифы и слухи. После освобождения из 2-го «Лагеря принудительных работ особого назначения» (так тогда называли Кресты), Осип поступил на службу в Петроградский Уголовный розыск.

Историю своей нескучной жизни Осип рассказал старому Одесскому другу Юрию Олеше, а тот, приукрасив некоторые моменты, пересказал ее Валентину Катаеву и Ильфу с Петровым.

В 1934 году Осип уехал работать на первый советский тракторный завод в Челябинске. Там он познакомился с его директором Василием Ильичевым, уроженцем Одессы.

В 1937 году, когда директора пришли арестовывать сотрудники НКВД, Осип вступил с ними в рукопашный бой. Дальнейшие события покрыты мраком.

Согласно одной версии за помощь врагу Советской власти Шор получил пять лет лагерей. А во второй легенде он бежал из-под стражи и тайно жил в Москве под покровительством Юрия Олеши.

Одни говорили, что Шора посадили за драку с сотрудниками НКВД, а другие за то, что снабженец Шор занимался на тракторном заводе хитрыми махинациями. Волею судеб во время войны Осип оказался в Ташкенте.

После Победы работал проводником поезда Ташкент-Москва. Пятнадцать дней туда, столько же обратно и месяц отдыха, что еще нужно потрепанному жизнью человеку.

Осип Вениаминович Шор скончался в 79 лет и был похоронен в 1978 году на Востряковском кладбище.