Первую оперу об Иване Сусанине представил русскому слушателю вовсе не Глинка. А кто же?

Впервые опера «Иван Сусанин» была поставлена 19 октября 1815 года в Петербургском Большом Каменном театре. Либретто написал князь Александр Шаховской. Музыку – итальянский (впоследствии обрусевший) композитор и дирижёр Катерино Кавос. Что самое интересное – произведение Кавоса относилось к стилю французской «опера́ коми́к», то есть комической оперы.

Это то, из чего позже, в середине XIX века, развилась оперетта. И – разумеется! – Сусанин в финале пребывал живым и здоровым, распевая весёлые куплеты:

Пусть злодей страшится и грустит весь век,
Должен веселиться добрый человек

Звучало это так:

Будущему великому русскому композитору Михваилу Глинке в то время было всего 11 лет...

А в 1832 году, как вспоминали друзья композитора, у Глинки уже был продуманный замысел пятиактной патриотической оперы и определённый набор мелодий будущих арий. Не было только сюжета для либретто. Его подсказал поэт Василий Жуковский, поведав Глинке историю подвига костромского крестьянина. И...

«…Как бы по волшебному действию вдруг создался план целой оперы, и мысль противопоставить русской музыке – польскую; наконец, многие темы и даже подробности разработки – всё это разом вспыхнуло в голове моей».

Либретто сочинял в основном барон Егор фон Розен. По ходу дела руки прикладывали Нестор Кукольник, Владимир Соллогуб, тот же Жуковский.

Перу последнего, в частности, принадлежит патриотическая песня «Славься» из заключительной сцены оперы. Начиналась она так:

Славься, славься, нашъ русскій Царь!
Господомъ данный намъ Царь-Государь!

Нам же она более знакома по таким начальным строкам:

Славься, славься, ты Русь моя,
Славься, ты русская наша земля!

Естественно, опера Глинки уже не могла называться «Иван Сусанин», поскольку опера «Иван Сусанин» Катарино Кавоса продолжала благополучно идти на сцене. Глинка решил назвать своё творение «Смерть за царя». С самого высокого верха название рекомендовали заменить на более оптимистичное: «Жизнь за царя».

Премьера состоялась 27 ноября (9 декабря) 1836 года в петербургском Большом театре. Дирижировал… Катарино Кавос!

Обе оперы доброжелательно соседствовали на одной сцене, порой являя одних и тех же певцов в одинаковых партиях.

Глинка вспоминал: «Успех оперы был совершенный, я был в чаду и теперь решительно не помню, что происходило, когда опустили занавес. Меня сейчас же после того позвали в боковую императорскую ложу…» Не обошлось без замечаний государя Николая I: «…нехорошо, что Сусанина убивают на сцене». Но и не без подарка царского – перстня в четыре тысячи рублей.

Но уже тогда, да и впоследствии в царской России отношение интеллигенции к насквозь монархической опере оставалось весьма неоднозначным.

Ныне желающие ознакомиться с кратким содержанием оперы к большому недоумению своему сталкиваются с двумя вариантами. В одном поляки заставляют Сусанина показать им дорогу к месту обитания будущего царя Михаила Фёдоровича. В другом враг ищет отряд Минина и Пожарского и жаждет захватить Москву.

Дело в том, что после революции 1917 года проникнутая верноподданническими мотивами опера идти никак не могла. Но патриотическое масштабное действо новой стране требовалось. Имевшиеся в распоряжении композиторы с поставленной задачей не справлялись. Возникла идея переделки оперы Глинки. Замысел одобрил Сталин.

В Большом театре в конце 1930-х сформировали творческую переделочную команду. В неё вошли дирижёр Самуил Самосуд, режиссёр Борис Мордвинов и поэт Сергей Городецкий. Активное участие принял и Михаил Булгаков как штатный либреттист театра. И в 1939 году опера Глинки под названием «Иван Сусанин» с триумфом возвратилась на сцену Большого, став заглавной государственной оперой.

А в 1988-м тот же Большой вернулся к оригинальному либретто и первоначальным декорациям.

Так «Иван Сусанин» и шагает разными тропами либретто в разных оперных театрах. Лишь музыка Глинки в «первой российской опере» неизменна и гениальна.

Читайте также:

Почему надо слушать классическую музыку? И с чего начать, если не хочется. Расписываем «тренировку»

Как звучала музыка в глубокой древности?

С чего начиналась классическая музыка?

Журнал "Лучик" – современный русский детский журнал об искусстве, музыке, литературе, философии и науке

• Полистать журналы можно здесь

• Подписаться с доставкой в почтовый ящик – на сайте Почты России

• Купить – на Wldberries

• Скачать бесплатно – здесь

Было это 30 марта 1613 года, когда простой крестьянин из села Домино Костромской области - Иван Сусанин нашел свою геройскую погибель в глубокой чаще леса от рук польских военных…
Но это повествование не о герое, что не выдал Царя. Это повествование о том, как польские солдаты Пытались выйти обратно из темной-глубокой лесной чащи, но безграничная стена деревьев, будто бы , нарочно путала их. Вскоре темнело, стало холодать, пенье птиц стало меняться глухим, и в то же время, грубым уханием сов…
Вояки были не из робкого десятка, ходить по лезвию бритвы им уже приходилось ни раз - не впервой бороться за жизнь, они развели костры. И вот, в какой то миг, к ним направилась тень огромного человека, он шел вразвалочку - неуверенной раскачивающейся походкой - у многих солдат в голове возникла мысль: «Może to ktoś, kto zna okolicę?»
Надежда на спасение в сердцах бойцов начинала возрастать, кто то уже грезил встречами с родными, кто то мечтал о теплой постели около камина…
И вот, он показался - это был бобер, он стоял на задних лапах - принюхиваясь к запахам костра.
Вмиг, вся надежда на спасение испарилась, со стороны польских солдат начало слышаться, усиливающееся эхом: «Bober kurwa!»
Слова повторялись и повторялись и только эхо их разносило…
Наутро не всем удалось пережить эту ночь…
Снова развели костер… Надежда угасла навечно, но вот, послышался шорох - измученные голодом и холодом военные начали вертеть по сторонам в поисках спасительного проводника - кто то же должен был их искать. Но, вновь, вышел бобер. 🦫
И снова измученные войны начали, во весь голос, кричать: «Bober kurwa! Bober kurwa!».
И только один, еле живой польский разведчик, который уже много раз бывал на фронте и невредимым возвращался с самых кровавых передряг воскликнул: «Jeśli jest bober, to musi być rzeka!».
Все мужчины, несмотря на усталость и измотанность, тут же ринулись по следам бобра.
И вновь плутали они по лесу, казалось, что безжизненные кроны деревьев нарочно мешают солнцу пройти сквозь них, казалось, что Моисей меньше бродил по пустыне - их дорога была бесконечной, что уже начало вечереть, но они вышли к воде. Не всем это удалось, только самые сильные и мужественные смогли не замерзнуть и дойти до конца.
А по речке спускалась ладья с польским стягом, «Jesteśmy tutaj! Pomóżcie!» - дружно взвыли войны. Их подобрали товарищи и отвезли в теплый лагерь в ближайшем хуторе.
Но с тех пор появилась традиция называть всякого, случайно встреченного бобра «Kurwa».