Попросил меня недавно @L4rever написать пост о кофе.
Повествование моё будет состоять из четырёх частей: этимология и история кофе, его проблемы с родом, а также рассказов о том, что такое престиж и норма (с большими упрощениями, конечно).
Появилось это слово в русском языке в середине XVII века. Первая дошедшая до нас фиксация – 1653 год:
И яствы снесли и паки пили кофе съ сахаромъ. Потомъ руки и ротъ помывали, потом кадили и тако вставъ пошли со двора [Проскинитарий Арсения Суханова].
Кадили – это курили, конечно. В современном словенском «курить» так и будет – kaditi. А вот в чешском, что интересно, kadit значит «испражняться» (угадайте, что значит kadibudka).
Непосредственно в русский язык слово кофе попало из английского или голландского, поскольку там оно произносится через –o–: coffee /кофи/ и koffie /кофи/. В других «больших» западноевропейских языках там –а–: Kaffee /кáфе/ в немецком, café /кафé/ во французском, caffè /кафэ/ в итальянском и так далее. Причём цепочка здесь, скорее всего, выстраивается следующим образом: итальянский > французский > немецкий. Источник итальянского слова – турецкое kahve /кахвэ/. Непосредственно из турецкого заимствованы названия кофе в некоторых славянских языках – польская kawa, чешская káva, словенская kava и другие.
Но и самое турецкое слово – тоже заимствование, из арабского قَهْوَة /қахўа/. В арабском же эта кахва первоначально обозначала какой-то вид вина, и в письменных памятниках появляется довольно рано, оно уже встречается в поэзии Ибрахима ибн аль-Махди (779-839). Затем, когда арабы познакомились с кофе, они перенесли на него название этого вина. Определить дальнейшее происхождение я, не будучи арабистом, затрудняюсь. Есть две версии, но обе, мягко говоря, сомнительны. Первая появляется в словаре арабского языка, составленного в середине XVI века в Османской империи, и производит слово qahwa от глагольного корня q-h-y «не быть голодным», таким образом, кофе получил своё название якобы потому, что подавляет аппетит. Но помимо того, что этой версии есть серьёзные формальные проблемы, напомню, что кахва изначально обозначала вино, которое на аппетит отрицательно не влияет. Другой вариант предполагает, что арабы назвали кофе по месту его происхождения, королевству Каффа (на территории современной Эфиопии).
Klein E. A Comprehensive Etymological Dictionary of the English Language, том I, стр. 309:
Но эта версия ещё хуже. Во-первых, звук ф в арабском есть, поэтому с чего бы им при заимствовании заменять ф на хв? Во-вторых, королевство Каффа существовало в XIV-XIX веках, что куда позже первых фиксаций арабского слова.
Но вернёмся к русскому языку. Этимологический словарь Н. М. Шанского (том 8, стр. 361) приводится весьма любопытное распределение названий кофе по векам:
XVII: кофий, кефа, кофа, кафе, кафей, кофь, кофей, кава, кохий, кохвий, кохвей
XVIII: кофе, кафе, кафей, кофь
XIX: кофе, кофей, кофий
XX: кофе и кофий (просторечное или устаревшее)
Как видно, когда слово только осваивалось в языке, вариативность была большой, но постепенно в конкурентной борьбе победил современный вариант.
Что касается рода, то там тоже с самого начала наблюдалась вариативность. Вот два примера XVIII века:
Я спросил кофе, который мне тотчас и подали. [Д. И. Фонвизин. Письма родным (1784-1785)]
Но обыкновенное крепкое кофе, употребляемое взрослыми людьми, гораздо опаснейшие для детей имеет действия.[неизвестный. О воспитании и наставлении детей [перевод] (1783)]
В литературе можно встретить мысль, что форма кофе приобрела мужской род под влиянием кофия, который однозначно был мужского рода. Возможно, в этом что-то и есть, но, как мне кажется, основная причина была в ином – в том, что немецкое Kaffee и французское café мужского рода. Почему я так думаю? Дело в том, что XIX веке название другого напитка также употреблялось в мужском роде:
Действительно, когда Карачунский пил свой утренний какао, к господскому дому подкатила новенькая кошевка. [Д. Н. Мамин-Сибиряк. Золото (1892)]
Посмотрим, как вы будете существовать в пустоте, в безвоздушном пространстве; а теперь позвони-ка, пожалуйста, брат Николай Петрович, мне пора пить мой какао. [И. С. Тургенев. Отцы и дети (1862)]
Тут уже на кофий не спишешь. А вот то, что по-французски и немецки какао мужского рода, вероятно, было решающим.
В XX веке какао и кофе совсем освоились в русском языке и вполне закономерно их стало затягивать в средний род, поскольку слова на -о и -е в русском обычно среднего рода (как окно и море). И большинство заимствований на -о и -е среднего рода, закономерным исключением являются одушевлённые (маэстро, сомелье, шимпанзе, динго, фламинго), хотя есть и исключения (торнадо, например).
Реклама зоопарка в Остраве: Всего 2% и на смену я бы вставал вместе с вами. С шимпанзе нас объединяет 98% ДНК.
Но если для какао смена рода прошла довольно безболезненно, то за «моё кофе» некоторые люди готовы убивать. Почему? Чтобы понять это, надо разобраться в том, что такое престиж и норма.
Небольшое отступление: если вы ожидали увидеть здесь рекомендацию типа «все, кто говорит «моё кофе», уничтожают наш великий и могучий русский язык, таких надо сажать на длительные сроки» или «на кол всех граммар-наци», можете закрывать и дальше пост не читать.
Начну с того, что единого русского языка, который бы всем нам копировали в голову, не существует. У каждого носителя он немножечко свой. Думаю, очевидно, что русский язык старообрядца из Аргентины и русский язык современного московского школьника довольно сильно отличаются друг от друга. Более того, у каждого школьника (и даже у взрослого) он тоже имеет свои особенности. Такой «личный» русский (или не русский) язык называют идиолектом. Но даже если игнорировать такие «атомарные» различия, наш язык всё равно не однороден. Он раскладывается на множество диалектов и социолектов, стилей, жаргонов, сленгов и т.д.
При этом одни формы расцениваются как «красивые» и «правильные», а другие наоборот. Зачастую это увязано с тем, кто эти формы употребляет. Формы из речи высших слоёв общества в среднем будут более престижными. Говоры и диалекты также не равны между собой. Вот что в своё время писал Ломоносов:
«Московское наречие не токмо для важности столичного города, но и для своей отменной красоты прочим справедливо предпочитается, а особливо выговор буквы о без ударения, как а, много приятнее…».
То есть, великий учёный нам сообщает, что говорить малако лучше, чем молоко, не потому, что так произносят москвичи, а потому что это красиво. С точки зрения современной лингвистики, это, конечно, нонсенс, и дела обстоят ровно наоборот. В плане фонетики между молоком и малаком нет разницы по «красоте», не бывает красивых или некрасивых звуков, а уж тем более редукция гласных (аканье) не может быть приятнее отсутствия редукции (оканья). Дело в другом: Ломоносов, кстати, носитель окающего диалекта, неосознанно наделял речь москвичей бóльшим престижем, чем свой собственный говор, и, возможно, сам старался ей подражать, чтобы не звучать как «деревенщина».
Зачастую тех, кто говорит на менее престижных диалектах, всячески дразнят. Приведу очень характерный пример из книги Л. Блумфилда «Язык»:
В своей работе Винтелер приводит стихотворение, в котором жители Гларуса высмеиваются за то, что они используют глагольные формы настоящего времени множественного числа [hajd] «(мы, вы, они) имеют» и [wajd] «(мы, вы, они) хотят» — формы, казавшиеся оскорбительно грубыми для соседей, которые использовали более обычные швейцарские местные формы [hand, wand]. Сорок лет спустя Штрайф приводит аналогичное стихотворение, в котором жители центральной части кантона (включая крупнейшую общину и резиденцию правительства — город Гларус) высмеивают жителей отдаленных долин за то, что они используют эти же самые формы [hajd], [wajd].
То есть, сначала жителей Гларуса дразнили за формы хайд и вайд, но спустя сорок лет они сами уже находились в лагере дразнящих, перейдя на более «правильные» формы.
У нас, конечно, работают те же механизмы. Так, москвичи высмеивают южан за фрикативное ɣ и другие черты. Вспомним классический анекдот:
- Девушка, вы москвичка?
- Пусть это будет моей заɣадкой.
Или:
- Девушка, вы москвичка?
- Да. А шо?
Конечно, в обратную сторону это тоже работает, и москвичей за некоторые вещи дразнят, но престиж – зачастую штука двусторонняя и зависит от многих факторов. Развивая тему ɣ, расскажу о двух людях из одного и того же города. Одна барышня как-то рассказывала мне, что ɣ - звук гадкий, мерзкий, некрасивый и и.д. Соответственно, она, даже проживая на юге страны, старательно выговаривала взрывной г. Контрпример – преподаватель университета, локальный патриот, которая произносила ɣ вполне сознательно, считая это местной чертой, которую нужно холить и поддерживать. Для барышни местный говор – низкий и не престижный, его нужно стыдиться и избегать. Для преподавателя это престижный показатель идентичности, его нужно поддерживать, им следует гордиться.
Или из другой корзины: для кого-то уголовная феня – это гадость и фу, а для кого-то владеть ею в совершенстве и постоянно демонстрировать окружающим это владение – здóрово и статусно.
Престижным/непрестижным может быть не только диалект или социолект, но и язык в целом. Так, ввернуть в разговоре фразу «как говорят французы, c'est la vie» - круто и показатель образованности. А вот «как говорят чукчи, ӄэчыгыльын, лелюльын, нылывээръоӄэн, нытипъэйӈэӄин» звучит уже не так модно, не правда ли?
В ситуации двуязычного общества, если язык А намного престижнее языка Б, обычно это заканчивается переходом носителей языка Б на язык А. Скажем, какой-нибудь селькупский язык вымирает стремительными темпами, поскольку его носители не считают нужным передавать детям такой непрестижный язык. Они полагают, что пусть для детей сразу родным будет русский – престижный язык образования, администрации, высокой культуры и т.д.
Конечно, в этом посте я не могу полноценно раскрыть тему языкового престижа. Штука это многогранная, сложно устроенная, и говорить о ней можно очень долго. Но, надеюсь, главный посыл понятен: социолекты, диалекты и языки могут обладать разным престижем, в зависимости от статуса того, кто на них говорит.
На данный момент самая престижная форма языка в нашем обществе – стандартизированный литературный русский. И тут мы переходим к последней героине моего сегодняшнего рассказа.
Норма – это как раз то, что прописано в грамматиках и словарях, то, как говорить «правильно». Я беру слово правильно в кавычки, поскольку с точки зрения описательной лингвистики носитель языка в целом не может говорить неправильно (с поправкой на оговорки, языковую игру и так далее). То есть, если носители русского языка говорят «ихний», это тоже часть русского языка. Поэтому меня всегда коробит, когда диванные граммар-наци пишут кому-либо «ты не знаешь русского языка». На самом деле следует писать так: «ты не знаешь нормы» или «ты идёшь против нормы».
Коротко о норме:
1. В русском языке жёсткая норма – штука относительно недавняя, до XIX века вообще сложно говорить о чём-то подобном. А многие языки и сейчас существуют безо всякой писаной нормы.
2. В разных обществах и странах дистанция между нормой и разговорным языком тоже разные. Где-то между ними пропасть, а где-то расстояние крайне мало. Соответственно и отношение к норме везде своё. Где-то на норму молятся, а где-то поголовно забивают.
3. Бывают полицентрические языки с несколькими вариантами нормы. Например, английский, испанский, португальский и т.д.
4. Жёсткая норма имеет свои плюсы и минусы. Самый большой плюс - это то, что если вы поедете хоть в Сочи, хоть в Мурманск, хоть во Владивосток, везде услышите более или менее один и тот же литературный русский язык с незначительными вариациями. А вот, скажем, в маленькой Словении (20 тысяч квадратных километров), где диалекты ещё вполне живы, жители разных концов страны без помощи литературного языка вообще друг друга довольно плохо понимают.
5. Минус нормы – обратная сторона плюса из предыдущего пункта: она уничтожает все различия, убивает диалекты и заставляет всех ходить в ногу.
Норма консервативна по своей сути и в идеале должна оставаться вечно неизменной. Но на практике, конечно, остановить языковые изменения невозможно, и когда различия между разговорным языком и писаной нормой становятся совсем вопиющими, иногда её всё же корректируют. Как это произошло, например, с кофе.
Случай с кофе, кстати, вообще показателен. Я не думаю, что можно найти хоть одного человека, который всегда следует всему, что прописано в норме. Все мы её в той или иной степени нарушаем. Но одни нарушения просительнее, чем другие. Например, за «большое торнадо» на вас точно ополчится меньше народу, чем за «моё кофе». Почему? Дело в том, что некоторым формам (кофе, ложить, ихний, звóнит и так далее) не повезло стать низкопрестижными маркерами «неграмотной» речи. Иногда довольно сложно понять, почему именно это, а не какое-либо другое слово становится таким маркером. Так, как я уже писал выше, смена пола рода слова какао прошла безболезненно. Десятки, если не сотни глаголов на -ить подверглись переакцентовке, причём процесс этот идёт уже свыше четырёхсот лет. Но граммар-наци раздражает только звóнит.
Тем не менее, даже понимая всё вышеописанное, я лично максимально прогибаюсь под норму, хотя многие мои коллеги относятся к этому значительно проще. Почему? Вот, что как-то рассказал один из моих преподавателей:
Гулял я вчера с сыном, и в разговоре он использовал форму X. Я автоматически поправил её на «правильную» форму Y. Потом задумался, а зачем я вообще его поправляю, ведь форма X теоретически ничем не хуже литературной. Но с другой стороны, если его сейчас не поправлю я, то потом это обязательно сделает воспитательница в детском саду, а затем и учительница в школе. Да ещё и замечание могут сделать, мол, сын лингвиста, а родного языка не знает.
Так же и мне, допустим, стоит в каком-нибудь посте написать «моё кофе», как обязательно найдутся люди, которые заявят, что я пишу неграмотно, следовательно, я плохой лингвист, следовательно, моим постам веры нет. Лучше уж не давать им повода.
Немного повторюсь: по формам типа «мой кофе» в обществе определяется, кто «грамотный» и «культурный», а кто нет. Это как снимать шапку в помещении или не ложитькласть локти на стол. Вроде и глупость, но если хочешь сойти за приличного человека, изволь следовать. Если же такой потребности нет (и в этом нет ничего плохого), то можно, конечно, всё это смело игнорировать. Выбор за вами.