Taniwha (Get in the water)
Автор: Cam Art
Источник: YouTube
Кавер: Morgan Clae
Автор: Cam Art
Источник: YouTube
Кавер: Morgan Clae
Для всех поклонников футбола Hisense подготовил крутой конкурс в соцсетях. Попытайте удачу, чтобы получить классный мерч и технику от глобального партнера чемпионата.
А если не любите полагаться на случай и сразу отправляетесь за техникой Hisense, не прячьте далеко чек. Загрузите на сайт и получите подписку на Wink на 3 месяца в подарок.
Реклама ООО «Горенье БТ», ИНН: 7704722037
Свой человек в Анкоре.
3169 слов (15-20 мин)
Над Анкором нависла липкая, утренняя тишина, слышно было только как у берега мерно выстукивает завод по производству рыбной муки и жира. Тукомолка в этом месяце работала почти без остановки. Рыбы хватало, и конвеер едва поспевал, заставляя сейнеры и мелкие рыболовные шхуны простаивать по целому дню. Мешки с мукой и бочки с жиром шли с тукомолки непрерывным потоком.
Оставалось еще полчаса до пересменки и, грузчики, утомленные ночными работами и с ног до головы измазанные в костной муке, встречали очередной свой рассвет, на ногах
***
Шелест волны, плавящейся о причал, обещал хорошую рыбалку и алюминиевые лодки одна за одной неспешно выходили в бухту. Никто вперед не лез, каждый знал свое время выхода и свое место в общем потоке. Если бы рыбы могли разговаривать, они рассказали бы как каждое утро с берега в море выходит косяк в две сотни огромных сверкающих рыбин и, выпустив внутренности наружу, рыбины эти начинают охоту.
Выставить на место сорванные поплавки, обычно, не отнимало много времени, но сегодня мысли Немуса занимали вовсе не они и потому с четырьмя поплавками он провозился раза в два дольше, чем следовало бы. Если бы с ним был отец, он высказал бы ему много неласковых слов за нерасторопность. Но отца в лодке не было, не было его и на берегу, и вообще-то среди живых его тоже не было. Пески проглотили его когда Немусу не было и восьми. Проклятая пустыня за стеной откусывала от города маленькие человеческие жизни и Немус давно привык к мысли, что, может, однажды пустыня придет и за ним. Но пока он рыбачил и ночевал в порту ему нечего было бояться, пока еще не пришло его время стать пищей пустыни.
Последний перегрузчик уже как две недели ушел из Анкора а весь военный флот ушел и того раньше. Десятка два сейнеров выходили на ночной лов и возвращались ближе к обеду, когда приливное течение позволяло безопасно пройти все банки и отмели. Остальные суда стояли на верфях, так что причалы всегда пустовали. Что-то назревало, и Анкор полнился слухами, догадками и предположениями о надвигающихся бедах. С восточного побережья тоже не приходило хороших вестей. Весь флот стоял на рейде Катерпиллара, милях в двухста северо-восточнее и ждал отмашки Багрянорожденного.
Неспокойные слухи о предательстве Архипелага, множились, и Немус никак не мог взять в толк, с чего бы островитянам понадобилось к ним соваться. При жизни отец часто бывал на Архипелаге – в те времена они возили с маленькой группы необитаемых островов, железную руду, бревна и почву. По рассказам отца, люди на Архипелаге не выглядели нуждающимися – у них было все – и вода и рыба, рис с кукурузой и даже сладкие фрукты, которых самому Немусу никогда пробовать не доводилось. Отец говорил, что фрукты слишком быстро портились чтобы их брать с собой на переход, но однажды он привез с собой горсть семечек и сказал Немусу посадить их в землю и хотя бы из одного из них однажды обязательно проклюнется маленькое деревце, которое когда-нибудь вырастет и даст сладкие плоды.
Опуская в воду новенькую, еще не успевшую опробовать морской воды, сеть, Немус думал о маленьком деревце, оставленном дома в самодельной теплице. Двадцать восемь ростков, проклюнувшись почти сразу, погибли у него на глазах, и он никак не мог спасти их ни от тли, ни от мха, ни от удушающей горькой влажности морского воздуха. Все они бурно рвались в рост и вдруг, в какой-то момент истончались у основания, где выступал коричневый поясок. Не проходило и двух дней как крошечное деревце бессильно падало на почву с далекого необитаемого острова. Двадцать восемь бесплодных попыток. Двадцать девятая с самого начала казалась пустой, бесполезной тратой времени, и все же, Немус изредка поливал бледное, проклюнувшееся, казалось только для того, чтобы тут же увять, растение. С тлей и сухим летним воздухом он ничего не хотел делать, надеясь поскорее забыть этого бледно-зеленого уродца. Он даже посадил еще одно семечко, не дожидаясь пока слабый росток завянет окончательно. Но новая семечка даже не проросла, в то время как бледный уродец после сезона дождей, неожиданно пошел в рост и уже через неделю он был длиннее самого длинного пальца на Немусовой руке – среднего. Через месяц растение превратилось в молодое деревце и Немус, прикупив дорожающей на глазах, почвы, пересадил его в алюминиевое ведро. Он понятия не имел, когда дерево станет плодоносить, но готов был ждать столько, сколько потребуется.
Натянутая между грузилами и поплавками, сеть пришла в движение и Немус нахмурился. Течение здесь редко бывало сильным, но сегодня, похоже, был не самый удачный день для постановки сети в этом месте. Холодная вода облизывала огрубевшие руки и ее горький запах, которым молодой рыбак пропитывался на протяжении всей жизни, каждый день с самого рождения, показался ему, вдруг, незнакомым. В нем было что-то новое, и Немус никак не мог уловить, что именно. Подняв голову, он огляделся по сторонам и увидел, что остальные рыбаки, сменив сорванные прошлой ночью, поплавки, спешат проверить дальние сети, чтобы с удочками уйти подальше от берега в поисках удачи. Никто, кроме него, похоже, ничего не замечал.
- Что готовишь ты нам сегодня, океан? - пробубнил он себе под нос, вглядываясь в острую как бритвенное лезвие, полоску горизонта. Запах все еще чувствовался в воздухе, когда Немус вдруг заметил смятение спешивших от берега, рыбаков. Махая изо всех сил деревянными веслами, они расступались в стороны, хотя ничего, что могло бы их потревожить, Немус не видел. И все же, странная тревога других рыбаков передалась и ему, так что он, опустив снасти в воду, тоже взялся за весла.
- Эй, чего там? – крикнул он, но вряд ли его мог кто услышать за пол-мили и Немус, на всякий случай сделал пару гребков в сторону. Но ничего, ровным счетом, не произошло, только отчего-то на душе стало еще тревожнее, его словно что-то подгоняло поскорее убраться отсюда.
Вглядываясь в темную поверхность воды, он все пытался разглядеть там хоть что-нибудь. Да только что там можно было разглядеть в мутной прибрежной воде? Но откуда бы взяться тогда и дурному предчувствию? Предчувствие рыбака - это ведь, почти знание.
В тот самый момент, когда Немус уже хотел было поднять взгляд от воды и махнуть остальным, что-то скользнуло прямо под его лодкой. Он почувствовал это ледяное прикосновение словно бы собственной кожей и в тот же миг, безвольной куклой он повалился на дно лодки. Ударившись затылком о банку, он даже ничего не почувствовал, просто небо в его опустевших глазах дернулось. Холод через кожу заползал все глубже и глубже, проникая до самых костей, и пропитывая их. Он чувствовал как крошечные разряды электрического холода щекотят все его внутренности, и от этих прикосновений он кричал и смеялся, подставляя свое корчащееся, мокрое от слез, лицо бесстрастному холодному небу. Легкие были наполнены воздухом до отказа, но странным образом, Немус задыхался. Он не мог выдохнуть этот, забившийся и застывший воздух. Он ощущал как разум буквально ускользает от него сквозь пальцы, словно бы в насмешку, оставляя за собой жалкие, изорванные в клочья воспоминания. В этих воспоминаниях жизнь его обернулась печальной шуткой, пустой и злобной, которую никто не осмелился бы проговорить даже один на один с собой в гальюне. Пустая и бессмысленная.
- Но как же яблочки? – скрипя зубами, простонал Немус, и тут же захлебнулся слезами. – Как же они без меня?
И холод, словно сжалившись, начал понемногу отступать – медленно и нехотя. И когда Немус сумел сипло выдохнуть скопившийся воздух, он почувствовал, как ужас, терзавший его все эти несколько секунд, медленно испаряется. Закашлявшись, он вдохнул еще раз и, скрючившись, громко и протяжно завыл, выпуская из себя весь пережитый ужас. Алюминиевая лодка мерно покачивалась на волнах и несколько встревоженных рыбаков, споро работая веслами, возвращались, чтобы узнать, как непутевый Немус пережил прикосновение Лорелеи.
***
Знаменитый город-на-стене заявил о себе задолго до того, как показаться на горизонте. Марая чистое голубое небо, в воздух, с востока поднимались плотные клубы черного дыма. Рыбоперерабатывающие заводы на побережье не останавливались даже ночью. Анкор – грозная и грязная столица Остры, встречала любое входящее судно тысячами деревянных поплавков, обозначающих края скрытых от глаз ловушек и сетей. Едва ли не половина всего населения здесь занималась рыбалкой. А те кто не занимался, обычно имели свои морские фермы, где выращивали моллюсков.
И еще верфи. Раньше Баофенг часто бывал в Анкоре и он еще помнил что больше всего грязи и сажи исходит именно от них. Хочешь заработать – будь готов испачкать руки по самые уши; любимая поговорка на каждой верфи. Сколь грязны, столь и доходны были эти места. Заполучить в свои руки верфь – голубая мечта многих в Анкоре, но на сегодняшний день, всего четыре человека сумело ухватить удачу за хвост. Четыре человека, и каждый из них присягал на верность самому Багрянорожденному, трое из них состояло в Эдвейсе – верховном совете из двадцати четырех человек. И только один не пришелся ко двору, хотя его послужной список был не хуже, чем у прочих. Баофенг знал этого человека накоротке, и с некоторым сомнением мог бы, наверное, даже назвать его другом. Только его судов он не увидел на переходе - одиннадцать перегрузчиков, четыре боевых корабля и три крошечных, проворных танкера. Вся остальная флотилия Остры неспешно стягивалась у Катерпиллара на границе Архипелага, создавая нездоровую ситуацию, в которой островитяне не сказать, чтобы чувствовали себя спокойно. Это не было похоже на отработку маневров по поимке кенгам, не было это похоже и на дипломатический жест. Чем это пыталось казаться, Баофенг и собирался выяснить.
Крошечные юркие лодочки на веслах, сновали между поплавками подобно паукам, проверяя, не попала ли в сеть какая добыча. Их было так много, что в какой-то момент штурман на руле отчаялся пробраться через весь этот лабиринт из сетей и лодок, и начал было отворачивать, чтобы уйти севернее, но капитан спокойной рукой перехватил штурвал. Плавно возвращая судно на курс, он глянул на штурмана, который с сомнением во взгляде, рассматривал раскинувшиеся впереди, поля поплавков.
- Разбегутся, - лениво протянул капитан Ишань, и нависшие над глазами, тяжелые бровные дуги сошлись у переносицы. – Руль не дергай, иди курсом, который задаю. Сейчас держи промеж крайних левых поплавков, тех, что с зеленым флажком и не вздумай рыскать, если не хочешь по приходу вылететь на берег.
Гигантский город-урод вырастал на глазах и длинноносые ржавые лодочки ловко ускользали от режущей ленивую полутораметровую зыбь, каравеллы Увери. Кривая линия, из, нависающих друг над другом, коричневых от ржавчины, домов, тянулась вдоль всей бухты, полностью закрывая вид на материк. Металлические контейнеры, выставленные один на другой и забетонированные со стороны, выходящей в сторону суши – вот что это были за дома, и Баофенг знал это, видел обратную сторону города, эту сплошную стену, которую исправно реставрировали, подмазывали и вообще, следили за ней куда лучше, чем за самим городом. Если бы однажды люди покинули Катеррпиллар, эта стена простояла бы еще лет пятьдесят, пока морской воздух полностью не сгрыз бы металлические дома и не принялся за стену.
Чем ближе судно подходило к городу, тем все явственнее чувствовалась всепроникающая, въедливая рыбья вонь. Вечная, как сам океан, она исходила от двух небольших заводов, расположенных в северной оконечности города.Заводы эти останавливались один раз в день, всего лишь на каких-то полчаса, за которые десяток техников-инженеров должны были осмотреть все механизмы и что-то заменить, по необходимости. После этого, пыхтящее, скрежещущее чудовище снова запускали, и оно продолжало резать свежевать и толочь рыбу, которая бесконечным потоком поставлялась в Катерпиллар доброй полусотней рыболовных шхун и еще сотней-двумя вольнонаемными рыболовами. Город жил рыбой, и от двух пыхтящих заводов зависело, будет ли завтра на ужин что-нибудь, кроме морских водорослей.
Прикрыв нос рукой, Баофенг спустился с мостика. «Нежный носик» - услышал он пренебрежительный голос капитана. Но старого посла в последнюю очередь волновало мнение такого человека как Ишань. Сейчас его заботило совсем другое.
Придерживаясь за леера, он спустился на камбуз, где необъятная как сам океан, кок, неспеша сервировала стол для капитана. Бездумный взгляд ее скользнул по лицу Баофенга. Прожевывая листья дурмана, эта некрасивая, женщина когда-то бежала из Остры на архипелаг в поисках лучшей жизни, и теперь, спустя четыре десятка лет, влекомая странной судьбой-насмешницей, возвращалась в родную гавань. Рука ее механически выписывала в кастрюле восьмерку, а лицо оставалось бесстрастным.
- Хэй, мы уже рядом, а, ваше переговоршество? – спросила она, глядя куда-то сквозь посла. – Я эту вонь ни с чем не спутаю, как же. Дохлая рыба, нефть и железо, а? Люминий, хотя бы не пахнет. Вы когда-нибудь нюхали люминий, ваше переговоршество?
- Нет, - покачал Баофенг головой. – Мне больше по вкусу запах печёной наваги.
- В домне он воняет пердежом, - доверительно поведала кок, и рука ее замерла, так и не закончив очередную восьмерку в кастрюле. – Я то думала, что умру прямо там, с лопатой в руке. Просто ухну в эту раскаленную кастрюлю с расплавленным люминием и поминай как звали. Никогда уже не забуду этого. Знаете, уж лучше здесь, лучше кашеварить и вечером глазеть на закаты, чем свариться заживо в люминии.
- Кашеварить можно было и в Остре. – заметил старый посол.
- Можно, - согласилась женщина, снова зашевелив рукой и выписывая восьмерки поварешкой. – На архипелаге я видала вещи и пострашнее кипящего металла, видела, как люди превращаются в сомнамбул, как сжигают целую деревню, чтобы спасти соседнюю, как уходят на материк и возвращаются не в своем уме. Но знаете, что; на камбузе у меня вы никогда не найдете ни одного столового прибора из люминия. Вот так вот.
- Очень интересно, - покивал Баофенг и осторожно улыбнулся. – Но звучит не очень разумно.
- Неразумно и соваться в будку к рычащей собаке. -отмахнулась кок. – Ваше переговоршество, обед будет через полчаса. Обязательно приходите и хорошенько покушайте. А пока отдохните хоть немного. На вас ведь лица нет.
- Конечно, конечно, - замялся Баофенг. – Не буду вам мешать своим назойливым присутствием. Прошу меня простить.
Оставив кока с ее безжизненным взглядом одну на камбузе, посол поднялся по трапам и перебрался в пустующую кают-компанию. Провонявшее табаком, грязное помещение встретило его тишиной. В иллюминаторах, задраенных наглухо, плясали немые волны.
Растянувшись на широкой дубовой лавке, посол шумно выдохнул и попытался расслабиться. Непослушное тело страдало от двухнедельного перехода. Было время, когда он мог без особого неудобства целыми месяцами мотаться на таких корытах, в сравнении с которыми Уверь показалась бы личным императорским паромом. Щедрые капитаны поили его вином, угощали редкими деликатесами, которые не всякий мог добыть на архипелаге, и останавливаясь в порту они ухлестывали за дикими, но улыбчивыми островитянками. Жизнь тогда давалась как-то проще, и все что ни делалось, все было к лучшему. Даже набеги кенгов на северные острова не казались такой уж насущной проблемой, ведь им всегда можно было дать бой.
Но годы неумолимо выползали из будущего, на секунду останавливаясь в настоящем, и сразу же вслед за тем, соскальзывая в прошлое, которое маленькими грузиками оттягивало вниз щеки и уголки глаз. Крепкое, ладно сложенное тело спустя каких-то двадцать пять лет, уподобилось бесформенному мешку с тощими, торчащими из него, нелепыми, конечностями. Они вечно мерзли, особенно когда погода стояла влажная. А в море воздух был влажным всегда.
Правое плечо, выбитое когда-то в драке с неотесанным капитаном-пьяницей, ныло со вчерашнего дня, но даже эта ноющая боль не помешала старому послу, растянувшемуся на лавке, незаметно для себя самого, задремать. Во сне он видел своего отца, который учил его держать удочку одной рукой. Ветер играл разметавшейся отцовой бородой и старик улыбался маленькому Бао, когда тот снимал с крючков двух полупрозрачных кальмаров. Они прыскали в отца водой, и утирая соленую бороду, он хохотал так, что удочка скакала в его единственной руке, рискуя выскользнуть из пальцев и пойти ко дну. Но Бао знал, что отец бы никогда не упустил удочку за борт, даже если бы для этого пришлось потерять и вторую руку.
Разбудил посла капитан. Он просунул свою плешивую голову в кают-компанию и в свете косых лучей, заглядывающих в иллюминаторы, увидел старика.
- Господин посол! – бодро гаркнул он. – Вы эдак всю войну пропустите.
Вздрогнув, Баофенг приоткрыл один глаз и внимательно посмотрел на капитана.
- Не будет никакой войны, - ответил он тихо, и поднявшись, оправил смявшийся на груди, камзол. – Это было бы невыгодно обеим сторонам, дорогой капитан.
Скептически хмыкнув, Ушань покачал головой и закрыл за собой дверь. Баофенг поднялся и не задерживаясь, покинул, ставшую душной, кают-компанию.
На палубе заканчивали швартовку. Двое матросов в линялых парусиновых штанах укладывали последний швартов на кнехт. Береговой мальчишка, единственный, кто встречал судно и накидывал швартовые концы на киповые планки, махнул на прощание рукой и спешно скрылся за угол небольшого крытого жестью, строения, над которым возвышался город-стена. Катерпиллар нависал над головой, закрывая солнце беспорядочно навалившимися друг на друга домами-контейнерами, между которыми уныло свисали похожие на паутину, проволочные нити с вывешенным бельем.
На пирсе осталась только печальная псина, внимательно наблюдавшая умными глазами как палубная команда осторожно опускает на причал трап-сходню. Никто и не думал организовывать встречу – это было понятно еще по заходу в бухту, и все же неприятное чувство кольнуло Баофенга где-то под грудиной, и он беспокойно пошевелился. Несуразный капитан Ишань стоял рядом и, взглянув на посла, он переступил с ноги на ногу.
- Есть вообще какой-то смысл? – спросил он, разглядывая нависший над головой ржавый город. – Я имею в виду, может мы по-тихому свалим отсюда? Вы же не собираетесь тащиться через весь этот бедлам без сопровождения?
Босоногий мальчишка, наблюдавший за ними с крыши ржавого контейнера, торчавшего в общем массиве на высоте метров в десять, с интересом глазел на незнакомое судно у причала. Заметив его, Ишань нахмурился.
- Эй, дядька, вы с чего такой пузатый? Обрюхатил вас кто? – крикнул мальчишка и эхо пустеющей улицы раздвоило его голос. Капитан показал мальчишке кулак, а тот показал капитану язык.
Спускаясь по трапу, Баофенг никак не мог отделаться от неприятной мысли, терзавшей его весь путь от архипелага. Что, если все уже началось, что, если его присутствие здесь уже несколько дней как бессмысленно и единственное, что он сможет сделать, так это задорно посучить ножками, когда его голова покатится по грязным улицам Анкора. Сглотнув, вставший поперек горла ком, старик спустился на причал и не оглядываясь, побрел вперед, в зиявшую впереди, расщелину улицы.
«Что, Бао, страшно тебе» - спросил он сам себя и рассеянно улыбнулся «Остра приветствует тебя тыльной стороной ладони, и как бы от удара не слетела у тебя голова с плеч».
В воздухе стоял крепкий запах тухлятины и рыбьего жира, так что старого посла немного мутило. Узкие грязные улочки Катерпиллара не были ему в новинку. Город с полумиллионом жителей являл собой самый большой промышленный центр Остры, он же и был столицей, в которой вот уже почти два столетия размещалась резиденция Багрянорожденного – человека, благоразумностью которого Баофенг когда-то восхищался. Теперь он откровенно не понимал, что происходит и что хочет выиграть Остра из этого противостояния, кроме ослабших позиций и набегов кенгов, которые станут более активными.Все это отчего-то напоминало одну большую ошибку.
В одной руке посол держал трость, которой выискивал на узкой дорожке хоть что-нибудь тверже глинистой кочки, в другой – сверток папируса с посланием верховного Арха. Опираясь на крепкий, отполированный шершавой ладонью, набалдашник из черного дерева, старик непрестанно оглядывался, припоминая расположение дорог. Людей на улицах было мало, а те, кого Баофенг встречал, поспешно отводили взгляд от чужеземца, словно одними своими глазами он мог разносить смертельную заразу. Редкие любопытные взгляды провожали его, и старик не слышал за спиной даже шепота. Сжавшись плотной пружиной, город ждал чего-то недоброго и Баофенг был для них дурным знамением.
Резиденция Багрянорожденного показалась из-за угла деревянной, разваливающейся хибары, когда Баофенг почувствовал неладное. Кто-то преследовал его от самого причала, но ощутил он это только сейчас, и ощутил так, что седые волосы на затылке зашевелились.
Оглянувшись, старик увидел только кривые, изгрызенные временем и эррозией, ступеньки, спускающиеся в ржавые трущобы. Но Баофенг чувствовал неладное, а предчувствиям, старый посол, уже давным-давно приучил себя доверять. Нужно было пошевеливаться, и поскорее добраться до монаршей резиденции, только там он мог быть в безопасности.
Пролог
(1785 слов/ 10-15 мин.)
Ржавый, оплавленный металл на бортах "Профессора Черешева" тоже имел свою собственную историю. Этот плавучий завод был из тех немногих судов, кто, мало того что застал Лазурную ночь недалеко от берега, но при этом еще и уцелел. Излучение и температура каскадов взрывов, расщепили краску с левого борта и оплавили внешние швы. Вода у берега тогда закипела, облака тумана, поднявшись, закрыли вид на сушу, бомбардируемую из космоса. Тысячи остекленевших, неверящих глаз устремленных через илюминаторы в сторону берега, не могли оторваться от голубоватых вспышек в тумане. Те, кто успел увидеть первые удары, ослепленные, шарахались от каждого звука. Воздух гудел от взрывов. Никто не верил в происходящее, никто не думал что все может закончиться вот так.
Бомбардировка из космоса длилась почти десять минут, и когда шум взрывов утих, на смену ему пришел плач. Кто-то из палубной команды с отчаянным криком - "Пожар", прыгнул в море и разбился о воду, другие бросились к шлюпке. Офицеры поспешили к капитану на мостик. Безумие вело людей под руку в ту ночь. Каждый вспоминал лица тех, кто остался на берегу, и мысли, одна ужаснее другой, беспрерывным водопадом низвергались в опустошенные горем, головы. Толкаясь в узких коридорах, люди сами не знали куда спешили, и некоторые, обнимаясь с такими же, потерянными и сбитыми с толку, горемыками, опускались на палубу и рыдали.
Когда стальные тросы на шлюп-балках не выдержали и переполненная шлюпка упала на воду, свет на палубах надстройки вдруг разом пропал. Совершенно забытый всеми, электрический кабель оборвало, когда шлюпка пошла вниз и оголившиеся провода упали на палубу, где толпились те, кому так и не хватило мест.
Застывшие вдруг, словно музейные экспонаты, матросы, обработчицы из цеха, механики и штурмана, стали по одному падать на палубу. Без какого либо сопротивления, они встречались лицом или затылком с покрашенной в зеленый цвет, сталью.
Подоспевший через пару минут, электрик-практикант закричал от ужаса, увидев почти полсотни человек-манекенов, усеивающих шлюпочную палубу. Даже когда он обесточивал кабель палубой выше, он все еще не мог заставить себя перестать кричать. Едкий запах гари и чего-то еще, незнакомого, ласкающего обоняние, останется с ним до последних дней. Только ближе к концу жизни он вдруг поймет, что в ту ужасную ночь он впервые узнал как пахнет смерть.
Шлюпка же, опрокинувшаяся на воду, сразу накренилась, набрала воды и утонула. Никто не успел выбраться.
Паника пожирала плавучую фабрику. Во втором трюме, где хранились мешки с костной мукой начался пожар. Языки пламени осветили даже палубу мостика, где, уставившись в ночь, без движения лежал капитан. Старое сердце не выдержало развернувшегося на суше, зрелища. Датчики аварийной и пожарной тревоги заливались тонким рыданием, но некому было их успокоить. Старший помощник медленно переступил через холодеющий труп и уперся лбом в широкий иллюминатор. Облако тумана медленно наносило на агонизирующее судно. На палубу выбиралось все больше и больше людей. Держась за руки, они спешили куда-то.
Старший помощник заплакал и медленно сполз вниз, усевшись на палубу. На шестнадцатом канале кто-то цитировал малоизвестные строфы из библии а на двадцать один восемьдесят два - визглявый голос выкриквал одну лишь только фразу - "Я, наконец-то счастлив".
Когда обедня на шестнадцатом канале закончилась, старший помощник уже спал, привалившись к переборке. Динамик коротковолновой станции прохрипел, когда богослов уступил место, и, в эфир ворвался совсем уж поехавший малый. Изрыгая безумные вопли и хохот, он не переставал всхлипывать. Весь выживший мир тогда, казалось, рехнулся в одночасье.
**
Раска рассматривала высоченный рыжий борт плавучей базы уже несколько минут, но все еще не могла взять в толк, как некоторые могут жить здесь целыми поколениями. И что с ними со всеми будет, когда ржавая махина пойдет ко дну? Удивительно вообще, что это уже не случилось. Коррозия прогрызла металл почти насквозь и совсем скоро людей от ледяной забортной воды будет отделять лишь десятимиллиметровый слой из прозрачного диапластика. Это хороший пластик, но низкие температуры делают его чересчур ломким.
Пронизывающий ветер налетал порывами и кранцы между двумя судами, сжимаясь, скрипели о борта. Швартовы на баке и на корме то провисали чуть ли не касаясь палубы, то рывком натягивались как струны и трещали так, словно где-то совсем рядом раскалывался на части айсберг исполинских размеров.
- Еще пару часов и надо будет отходить. - приоткрыв дверь, крикнул с мостика ассистент. Ветер обжег его блестящую лысину и чертыхнувшись, он спешно скрылся обратно.
Снег все не прекращался. Он начал идти зарядами где-то на сорок шестой параллели, там же появились и первые блинчики льда. Они были похожи на белые кувшинки, которые Раска когда-то видела в пруду на Архипелаге, только немного больше, и здесь ими была выстлана вся поверхность воды до самого горизонта. Белизна северных вод ослепляля. Никогда еще Раске не доводилось видеть так много белого в одном месте, и кутаясь в меховой плащ, она старалась ухватить в памяти как можно больше образов за раз. Другого случая больше могло и не представиться.
Но внезапный щелчок по корме, заставил ее выйти из завороженного созерцания. Один из шести швартовых бессильно обвис на единственной, уцелевшей пряди. Красноречивый намек на отшвартовку? Пожалуй так оно и было. Огнеупорный и так простоял сколько мог под бортом у плавучей фабрики.
Ворвавшись на мостик, Раска скинула плащ на палубу. В надстройке стоял крепкий мороз но хотя бы ветра не было. Ассистент, сгорбившись у штурвала, задумчиво разглядывал картушку магнитного компаса.
- Палтус, давай ка команду в машину на запуск. Готовь людей к отшвартовке! - распорядилась капитан, выпуская изо рта густые клубы пара. Зуб едва попадал на зуб.
- Ну хоть согреемся, - взмахнул руками ассистент, похожий шириной спины и угрюмым выражением лица, на рыбину, от которой он и получил свое морское имя.
Через десять минут перегрузчик содрогнулся и, где-то там, ниже ватерлинии, пришел в движение остывший вакуумный двигатель.
Раска прослушивала входящие со спутника сообщения, когда ассистент доложил что к отшвартовке все готово.
- Пускай команда выходит, - сосредоточенно вслушиваясь в пожелтевший и потрескавшийся от времени, наушник, отмахнулась Раска. - Оставляй на баке и на корме по одному шпрингу.
Волна задирала и отводила нос перегрузчика. Последний швартов лопнул и чуть не прибыл шатающегося и оскальзывающегося на палубе боцмана. Едва Огнеупорный отошел, как волна тут же принялась заскакивать на грузовую палубу. Из темноты летели иглы-снежинки и единственный источник света на мостике - пузатый масляный фонарь провожал их обратно во тьму. Профессор Черешев почти сразу скрылся в снежном буране.
- Выходи на полный и держи на юг, - распорядилась капитан, нагнувшись за своим плащом. - Возьми плащ, укройся пока. Через пол часа тебя сменю. Моряк сейчас поднимется.
- Мы не будем ждать погоды? - удивился Палтус, поморщив не только свой лоб но даже и лысину.
- Новое распоряжение, - вздохнула Раска. - Заберем груз для акрона на сорок второй паралели.
- А мне такое наверное и знать то нельзя - осторожно улыбнулся ассистент.
- Порежу тебя когда будешь в шконке, - пожала капитан плечами, направляясь к трапу.
- Надеюсь хоть во сне. - хмыкнул Палтус всдед капитану.
Если не знать отношений между этими двумя, можно было бы подумать что оба терпеть не могут друг друга. Но ассистент как и капитан был самым натуральным выходцем из кенгов. Так называли когда то морской народ, отрекшшийся от сухопутной жизни. Кенги жили на воде, разводили морские фермы и промышляли набегами на прибрежные города. Самые обычные разбойники, только под парусом. Длилось это почти три столетия, пока альянс Архипелага и Остры раз и навсегла не покончил с ними. Отдельные банды остались и продолжили промышлять разбоем, но ядро кенгов было разбито и опасности для городов они больше не представляли.
***
Вакуумный двигатель рокотал под палубой, вытягивая ледяную воду из труб забортного охлаждения и мгновенно превращая ее в обжигающий пар. Горячая вода после этого пускалась по трубам надстройки словно по артериям огромного организма. Пышущие жаром радиаторы на мостике быстро наполнили помещение теплом. Палтусу даже пришлось распахнуть одну дверь на крыло, чтобы зной был терпимым.
- Не спать. - прохаживаясь по мостику, подбадривал себя ассистент. После кусачего мороза, тепло быстро разморило и веки смеживались сами собой. Приходилось спасать себя шатающейся прогулкой по мостику. Чтобы взбодриться, Палтус даже запел вполголоса.
Нам шквальный ветер нипочем
Мы повернем к нему плечо
На левый борт на правый борт
Идем мы в славный порт Анкор
Хэй
И бездна под килем молчит
Глубин кошмарный монолит
Благословляет нас проклятьем
Мореходов-братьев
Хэй...
- Ух, натопили. - закашлялась Раска, поднимаясь на мостик. - Матрос не поднимался? Ладно, пускай храпят, псы подзаборные. Открывай вторую дверь и иди спать. Разгунделся тут.
Палтус поспешно распахнул вторую дверь и ворвавшийся ветер, чуть не сбил его с ног. За бортом гулко рокотала волна. Ассистент повернулся к капитану как бы спрашивая не сильно ли сквозит.
- Сухого сна. - пожелала Раска. - Иди уже.
Уже оставшись одна на мостике, капитан выставила курс ровно на двести и поспешила в радиорубку, еще раз прослушать сообщение. Ошибки не было, заказ от самого Багрянорожденного и курировать ее будет кто-то из препарионов. Раска по прежнему оставалась под юрисдикцией верфи Ревенга и за нее ручался бывший глава этой самой верфи - Рэй н' Гэнси. Выглядело все неплохо, но проблема пряталась глубже. Груз придется получать с берега и швартовка должна произойти в тех местах, куда другие капитаны вряд ли бы сунулись.
Но ведь именно поэтому заказ получила я, подумала Раска, убирая от уха динамик. Потому что остальные струсят, не хватит пороху.
Самодовольная улыбка расцвела на изборожденном шрамами, лице капитана. Раска не могла ей противиться. Целые четыре верфи, целых тринадцать перегрузчиков, которые находились миль на триста ближе к точке передачи, но выбрали для этого ее, вырвали с приемки мороженой рыбы и направили на спецзаказ. Что это, если на заслуженный годами авторитет? Что это еще могло быть?
- Ну просто я богиня всех морей, - пожала плечами Раска и сделала ручкой. - Лорелея, вы свободны. Можете пожевать чаечьего помета, пока я на должности.
Хлопнув себя по колену, делано хохотнув, Раска, выскользнула из рубки и подошла к штурвалу. Стрелка указывала на двести тринадцать градусов. Одержав, Раска положила руль чуть влево, буквально на пару градусов и, прошествовав к навигационному столу, выудила из под него бутыль браги.
- Вздрогнем, - кивнула она воображаемым собутыльникам, то есть, всему верховному совету при акроне, и присосалась к горлышку.
Ветер свистел под надстройкой и, волны переваливаясь через скулу, заливали палубу. Но капитан ничего этого не видела и не слышала. Закрыв дверь на левом крыле, она опустилась в капитанское кресло с бутылкой браги в руке и уставилась в темноту.
Подумать только, поручение от самого акрона, а это ведь уже совершенно другой подход, верно? Если себя зарекомендовать, то это точно будет заявка в самую высшую прослойку Анкора.
Раска по чужому опыту знала что, стоит лишь раз примелькаться в высших кругах, и потом все пойдет как по маслу. Ближайший советник акрона, Ангвилла, так и пролез на свою должность. Не стоит слишком много думать о том, каково это - быть наверху. В конце то концов Раска никогда и не думала о том чтобы стать капитаном, все вышло как то само собой. Иногда достаточно бывает попасть нужному человеку в руки, и главное, не начать кобениться после этого. Нужно уметь благодарить. Даже стоя на коленях и выпрашивая жизнь, нужно уметь после этого сказать - спасибо.
У вас есть шанс улучшить свой результат! А еще получить награду в профиль на Пикабу. Правда, есть один нюанс: на это раз змейка будет танцевать!
50*60 холст, темпера. Автор Андрей Бóрис.
Посвящается Амелии Эрхарт, Американской лëтчице, пропавшей на своем самолёте в океане.
Мой Инстаграм - instagram.com/andrey_boris_art
Мой Фейсбук - facebook.com/profile.php?id=100008392892965
Мой ВКонтакте - vk.com/id74357366