К счастью, мы с Андрю относились к категории сессионных посетителей детского онкологического отделения.
160 км за рулем.
Оформились (конечно, в другом здании, как же ещё).
Побегали за врачом или подождали его с операции.
Показали анализ крови. В лаборатории два дня назад нас снова снова заставили сдавать его дважды, т.к. с первого раза не поверили, что у 3-летнего ребенка могут быть такие низкие лейкоциты. Но врач сказал: "Ну нормально в вашей ситуации, вот если меньше двух, тогда плохо, а почти четыре - вполне ничего!"
А потом он здоровается с Андрю персонально, пожав его маленькую ладошку своей огромной лапищей и говорит:
- Ну, дядько, что-то ты мне сегодня не нравишься! (это значит, что глаз выглядит хуже, чем прошлый раз)
Или, допустим:
- Как дела, дядько?
- Холосо, - пикснет Андрю в ответ.
Почти всё: остаётся словить медсестру, поставить катетер. В первый раз меня (выпавшего из розового мирка без болезней) сильно удивил тот странный способ, которым детям ставят катетеры в запястье. А потом привык - и я, и Андрю, - и десятки детей, разгуливающих по отделению с катетерами в запястьях уже стали казаться совершенно привычными. Однажды, выписываясь после очередного сеанса "химии", мы даже забыли снять катетер - настолько обыденным он стал. Пришлось возвращаться.
Дальше - размещаемся в палате, если по протоколу сегодня у нас карбоплатин. Ждем, когда в коридоре издалека - откуда-то со стороны манипуляционной, - задребезжит стойка с системой. А вот если только винкристин, так и размещаться нигде не надо. Получил укол, подождал 15 минут, снял катетер - и свободен.
Так или иначе, в детском онкологическом мы были гостями, и оставались там на ночь лишь однажды. Во всех остальных случаях мы радостно вываливались во двор областной больницы в тот же день и тут же стартовали обратно в свой город, за те же 160 км.
Очевидно, что далеко не всем везло так же, как нам. Очевидно, что многие пациенты жили и живут там постоянно, лишь с небольшими перерывами. И, приезжая раз в неделю, я уже узнавал и здоровался с некоторыми из тех, кто всю эту неделю находится ТУТ безвылазно.
- О, Андрюша приехал! - встречала нас мама 10-12-летнего мальчика с саркомой, чрезвычайно худого и безволосого.
С ними мы по какой-то причине чаще других оказывались в одной палате, а потому - познакомились поближе. Мама этого мальчика, его бабушка и какой-то мужик дежурили с ним по очереди, а сам мальчик постоянно играл в телефон. Во время капельниц куда-то в грудь или живот (извините, не приглядывался) он, в общем, держался стойко, только иногда жаловался на то, что "жжет".
- Ты уже всё знаешь, что надо, врачом будешь, как вырастешь, да? Онкологом! - бодро спрашивала его медсестра.
- Ага, - вяло отзывался парень.
Надо отметить, что здесь каждому второму пациенту обещают будущее врача. Но далеко не у каждого это будущее вообще есть.
А потом, когда мы уезжали, мальчик и его мама были предельно доброжелательны, но в их словах и взглядах была зависть. И мне сложно представить, как сильно они завидовали тому, что прямо сейчас мы выйдем на улицу и весело зашагаем к машине. А потом ещё неделю (!) будем жить почти совершенно обычной жизнью.
- Пошли пробздимся в коридор что ли! - громко говорила его мама.
- Ну мааам... Я не хочу.
- Давай-давай, залазь в коляску, надо гулять! - командовала она.
И они гуляли. По коридору детского онкологического, туда-сюда.
Это - просто один из эпизодов, одни случайные знакомые, а были и многие другие. И, когда я проходил мимо приоткрытых палат в отделении, я часто ловил себя на мысли, что мне хочется и интересно заглянуть туда, в проем двери, но, вместе с тем, страшно заглядывать. И как часто бывало, что, заглянув, ты вдруг сталкиваешься со взглядом ещё одного худого и безволосого подростка, обвешанного капельницами. Здесь неуместна художественность, здесь нельзя сказать, что в его взгляде я что-то увидел. Всё очень прозаично, ты просто идешь к выходу из отделения, в одной руке - ладонь Андрю, в другой - сумка, и проходя мимо очередной приоткрытой палаты, не удерживаешься, заглядываешь внутрь - и на долю секунды сталкиваешься взглядом с ребенком, который никуда не уходит и вряд ли уйдет в ближайшее время. Или видишь на кровати неподвижного малыша, такого же, как Андрю, обвешанного капельницами, и он здесь - серьезно и надолго.
И сейчас, спустя 1,5 года, мне сложно предположить, как они.
К чему это я всё.
Медсестра в лаборатории делает страшные глаза и говорит: "Лейкоциты меньше 4! Надо пересдать, возможно, какая-то ошибка...". А врач-онколог отвечает: "Лейкоциты нормальные, идем дальше".
Когда я рассказываю давней подруге про нашу историю, она может расплакаться, ведь самый большой родительский стресс в её жизни - это прививка в местной детской поликлинике. В её глазах - ужас, она говорит, что это пи#дец. Здесь же в комментариях пишут: "Да что вы жалуетесь, это вам ещё повезло, синяя химия, а не красная", а в детском онкологическом завидовали тому, как легко и быстро мы уходили после капельницы в обычную жизнь.
В самом начале этого пути, после первого МРТ, я думал, что это абсолютный и бесповоротный пи#дец, а теперь думаю о том, как же нам страшно повезло. Повезло, что образования не растут, что мы можем позволить себе отложить повторные химии на неопределенный срок или даже навсегда, что можно жить обычнейшей жизнью, водить ребенка в садик и только иногда рассказывать ему о том, почему его глаз выглядит пока что немного иначе, чем у остальных детей.
Повезло же!
Цените везение, но не стесняйтесь иногда заглядывать в приоткрытые палаты. В них есть те, которым очень сильно нужна помощь)