Украинский телеканал "Новости.Live" со ссылкой на украинского политического и общественного деятеля Олеся Дония 23 августа сообщал, что в стране в этом году зафиксировано 37 тысяч случаев дезертирства и самовольного оставления части, что в четыре раза больше, чем в 2022 году. Депутат Рады Руслан Горбенко сообщал, что на Украине за самовольное оставление части или отказ участвовать в боях возбуждено более 80 тысяч уголовных дел.

На Украине с 24 февраля 2022 года ввели режим военного положения, а на следующий день Зеленский подписал указ о всеобщей мобилизации. В частности, ограничили выезд из страны мужчин в возрасте от 18 до 60 лет".

Тут я решил поинтересоваться, а что там на Ютубе говорят про дезертирство в нашей армии, учитывая, что именно контент про проблемы российской армии остаётся относительно популярным , пока идёт война.

Как видите, самые популярные результаты в основном сроком окологодовой давности:

Но я решил пойти дальше и посмотреть видео любителя посылать мобилизованных украинцев на фронт и говорить откровенную жесть - Майкла Наки . Кстати, на уб#йства наших мобилизованных он призывал даже донатить - https://t.me/svtvnews/36746

И в его ролике я увидел такие цифры из списка запрещённой организации "Идите лесом":

По данным на февраль 2024 всего 2086 случаев. Если приплюсовать подобные случаи из прошлых месяцев, то можно будет накинуть ещё несколько тысяч, но учитывая, численность российской армии в зоне СВО , и , что все эти несколько тысяч случаев нельзя полностью проверить, то всё с дезертирством в российской армии не столь критично, как могло бы показаться на первый взгляд! Тем более учитывая успехи ВС РФ в ещё незакончившимся 2024.

А возвращаясь к теме дезертирства на Украине хочется задать вопрос : " Насколько серьёзной может стать проблема дезертирства на Украине , если война , не дай Бог, продлится ещё год другой?"

РИА Новости: https://ria.ru/20241029/rada-1980807378.html

Марк Калашников . Цикл Трансформа

весь стишок - не влез

кому интересно - найдёт в Автор Тудей

Три года из блокнота в блокнот я переписывал пометку: «В деревне Каробатово Пермской области живет лесник-охотник. На втором году войны убил в лесу сына-дезертира. Повидать непременно».

Оказавшись в Пермской области, я стал разыскивать Каробатово. Надо было лететь самолетом, потом идти маленьким речным пароходом, ехать попутным лесовозным грузовиком и потом километра четыре пешком по топкому лесу.

Я увидел деревню осенним вечером. Пять огней светилось в лесу. Оказалось потом: пять домов всего-то в деревне. Постучался в крайний домишко, окруженный высокими черными елями. Забрехала в темноте собака. Покашливая, кто-то стал спускаться скрипучей лестницей с верхней пристройки.

— Федор Васильевич Орлов тут проживает?

— Тут не тут — заходи. Гостю рады будем.

Керосиновая лампа осветила бревенчатые стены с пучками травы, связками лука и сушеных грибов. На низких окнах — цветы в березовых туесах. Четыре кошки играют на полу со старым валенком. Из-за дощатой крашеной перегородки вышла благообразная старушка, сказала «здравствуйте» и опять принялась греметь ухватами около печки.

Хозяин гостю не удивился. Достал с печи пару теплых портянок из войлока. Пока я менял обувку, хозяин принес на стол чугунок горячей картошки и тарелку с грибами. Голова у хозяина, когда ходит, почти упирается в потолок. А когда сел на низкую лавку — горбатая тень заняла почти всю стену, где висят рамки, по-деревенски набитые фотографиями.

— Дети?

— Дети… — вздыхает старик и начинает закуривать.

Решаю о сыне разговора не заводить. Скажет сам — хорошо. Не скажет — поговорим о лесных делах, охоте.

— Дети… Жизня — как колесо с горы. Кажется, и сам вчера молодой был. А вот уже вялость в ногах получается. Да уж и дети начали стареть… За вечер я понемногу узнаю стариковскую жизнь. Она начиналась тут, в пермских лесах. И закончится тоже, наверное, тут — в деревне с пятью дворами, стогами сена и кладбищем за другой крайней избой.

— Я ровесник этому лесу. Ему, по кольцам считать, — за семьдесят. И меня вывезло на половину восьмого десятка. Все думаю, думаю… Лес будет стоять, а человек уходить должен. Бога, я тоже определил, нету. А что же есть?..

В Первую мировую войну старик был разведчиком. Имеет «Георгия». В последнюю войну делал для фронта лыжи. Вся жизнь — в лесу. Менялись только избы кордонов, а должность была постоянная — лесной обходчик. И потому лес во все стороны хожен и перехожен и знаком, «все равно что эта изба». Старик еще исправно стреляет. Поговорив о рябчиках и о глухарях, решаем утром пойти на охоту. Отбираем патроны, выкладываем на видное место все, что следует не забыть, и тушим лампу. В окне проступают черные ветки, около печки ложатся синие пятна лунного света. Глухо брешет за стеной собака.

— Зверь, что ли?

— Может, и зверь. А может, от дури разгавкалась… Медведь, случается, близко подходит…

Долго не засыпаю. Лунный квадрат переходит на печку, потом на стену, где висят застекленные рамки. Смутно различаю лица. Девочка. Парень с велосипедом. Парень в морском картузе. Семья: мать с отцом посредине на табуретках, а сзади стоят пятеро босых ребятишек.

Туманное утро. Стожки за околицей еле-еле угадываются. И деревня у нас за спиной сейчас же исчезает в тумане. Гулко чавкает под сапогами болото. Все продрогло в ожидании зимы. Кое-где на березах еще остались листья. Но чуть заденешь плечом — листья падают и плашмя ложатся на воду, повисают на жухлой болотной траве. Даже на высоких местах под ногами — влажная мякоть листьев. Собака возбуждена. Метнется вперед, опять прибежит, прыгает, пытаясь лизнуть хозяина в щеку.

— Ну, понимаю, понимаю. Рада, что взяли. Беги ищи, ищи…

Собака должна разыскать глухаря и держать лаем на месте, пока охотники подойдут. Нам не везет. Собака надолго пропадет, и лая не слышно. Раза два, кажется, был голос, но пока продираемся зарослями рябины, хвощей и лабазника, собака выбегает навстречу и виновато крутит хвостом. Мало-помалу интерес к глухарям стал пропадать. Вымокшие и усталые, решаем зажечь костер, обсушиться.

Старик, однако, не стал раздеваться. Покурив и подержав над огнем морщинистые ладони, сказал:

— Я маленько тут похожу…

Полтора часа его не было. Я начал думать: не случилось ли чего? Уже приготовился подать сигнал выстрелом, как подбежала, отряхиваясь, собака. Следом за ней вышел старик.

— А где же добыча, Федор Василич?

С минуту старик отогревал руки. Прислушался к стуку дятла.

— У меня тут сын похоронен… Старший.

Дятел садится почти над самым костром. Мелкие крошки из-под его клюва падают в дым.

— Старший сын… могила в первый же год в траве потерялась. А березы там, в гущине, я помнил. Теперь и березы что-то не разыскал. Туман в глазах, память как решето…

Я сказал, что знаю историю с сыном от человека из Каробатово, который теперь в Москве.

— А, это Егор, значит… Да, мы с ним много тут походили… И до Москвы, значит, дошло… Двадцать три года хожу с этой ношей. С кем повздорил чуть-чуть, сразу: «А ты сына убил». Глотаю комок. Убил… Да. С собакой иногда говорю. Ходим, ходим вдвоем, начну ей рассказывать… Умная тварь, все понимает… Двадцать три года камень вот тут…

Сына в сорок втором из деревни проводили вместе с пятью ровесниками. Деревня была поболее, чем теперь, — восемнадцать дворов. Ребята уходили не очень грустные. Плакали матери. Из мужиков один Федор Орлов провожал новобранцев. Большого разговора в дороге не было. Федор сказал тогда ребятам-охотникам: «Глядите там. Живем один раз, но какая жизнь, если немец до Камы пройдет. Держитесь!»

Ребята, видно, сразу попали в бой. На двух летом пришли похоронные. Двое прислали письма из госпиталя. От Ивана почему-то не было слухов. В войну, когда человек «без вести», у семьи всегда имелась надежда. Федор Орлов любил сына и успокаивал мать: «Иван не пропадет без вести…»

И вести пришли. Пришли с такой стороны, откуда отец никак ожидать не мог. Сначала бабенки возле колодца, а потом и напарник, столяр из соседней деревни, сказал в открытую: «Иван в лесу скрывается, дезертир». Федор Орлов сначала стал на дыбы: «Пристрелю, кто будет такую позорную сплетню пущать! Не было такого в роду у нас!» Оказалось — не сплетня. Стали пропадать в деревнях куры, ульи, коза пропала, корова не вернулась из леса. И все это — вдовье. Баба, у которой козу увели, пришла к Федору с дитем на руках: «Чем кормить буду? Твой увел. Видели его в лесу!» Видели, будто Иван приходил даже домой к матери, когда отец был в обходе. Мать плакала, божилась: «Не приходил, не видела». Отец каждое утро открывал глаза и вздрагивал от первой и постоянной мысли: «Дезертир, трус». Поседевший за полгода лесник Федор Орлов положил однажды в котомку хлеб, взял ружье и ушел в лес.

Раз в пять дней он возвращался в деревню, чтобы взять хлеба, и опять уходил. От простуды или от напряжения сил он захворал. «Ноги еле носили. Оброс. Худой стал, как мощи». На пятнадцатый день на кладке через ручей к болотному острову лесник увидел следы. Увидел бересту, ободранную с берез для костра. Посреди острова нашел покрытый корой балаган. Обошел кругом. Тихо. В балагане стояла железная печка. У печки лежали лопата, связка ключей. В углу стояло ведерко с мукой. Отец вышел из балагана, затаился в кустах. Ночью никто не пришел. А утром увидел: между деревьями к балагану идет человек, несет мешок за спиной. «Я б его из тыщи узнал. Высокий, красивый. Крикнул ему: «Иван!.. Что же это такое, Иван?! Видишь, на кого я похожий из-за тебя? Вернись, люди простят. Пойдешь на фронт — люди простят!» Старик сейчас не помнит уже, каким доподлинно был разговор. Помнит: сын бросил мешок и побежал. И тогда отец, не делавший промаха на охоте, поднял ружье…

Он вернулся в деревню на другой день. «Я убил сына». Милиция не поверила, а мать поверила сразу. Упала и начала скрести половицы ногтями: «Убил, убил сына!..» Мать умерла недавно. Три года как умерла. «Я на коленях стоял у постели. Говорила: «Федя, все прощаю тебе». А я по глазам видел — не простила».

Стучит дятел. То на осине стучит, то опять садится над самым костром. Старик гладит рукой задремавшую возле огня собаку.

— Схоронили его в лесу, вот в той стороне. Из района приезжали доктор и следователь с милиционером. Я их по одному переносил через топкое место. Сын лежал лицом книзу. Ножик у него был, два сухаря в кармане и письмо от какой-то девчонки. Докторша плакала. А милиционер сказал: «Ты, Федор Василич, поступил как Тарас Бульба». Вот и живу Бульбой двадцать три года. Первое время дорогу перед собой не видел. Все хорошо да просто в книжках бывает. А тут живешь и думаешь, думаешь…

— А как остальные ребята?

— Всех вырастил. Поразъехались. В Перми, на Дальнем Востоке… Клава, младшая, пишет и погостить приезжает. А так — один. Старушку приютил в доме. Вместе доживать будем… За двадцать годов вот первый раз душу излил. Да еще с собакой иногда говорим, говорим… Разве объяснишь собаке, какое это время было и как мне трудно.

Мы потушили костер. Небо расчистилось. Морозило. Мокрые листья на открытых местах взялись ледяной коркой. Даже от собачьего бега в лесу похрустывало.

— Ну что, Майка, зима? Зима, зима на пороге…

Впереди меня тяжело шел высокий, слегка сгорбленный человек. До Каробатова было километров десять по топкому лесу.
1967г.
Василий Михайлович Песков, «Война и люди», 2010г.

На Украине растет недовольство из-за больших потерь ВСУ, вызванных некомпетентным командованием. Этим особенно отличается 59-я бригада в Красноголовке, которую неоднократно критиковали в самой армии, Раде и СМИ. Ее командиры врут о занимаемых позициях и отправляют солдат на самоубийственные задания. На фоне роста числа дезертиров в бригаде «назревает бунт».

«Потери увеличиваются каждые сутки»

Среди украинских солдат в городе Красноголовка «назревает бунт» , сообщил Telegram-канал «Военная хроника».

Речь идет о 59-й отдельной мотопехотной бригаде (ОМПБр). Согласно публикации, она теряет в боях много человек, а командование скрывает это от вышестоящего руководства.

«Потери формирования внутри города увеличиваются практически каждые сутки. Из-за нежелания командиров среднего звена докладывать комбригу о сдаче одной позиции за другой личный состав... находится на грани бунта, поскольку и нормальная ротация, и обеспечение 59-й бригады ВСУ боекомплектом и всем необходимым больше невозможны», — говорится в посте.

Telegram-канал добавил, что обман командиров ставит под удар и офицеров бригады: они едут на передовую, чтобы проверить ситуацию, но вместо позиций, якобы занятых ВСУ, попадают в «серую зону», где по целям работают российские FPV-дроны.

В комментариях отмечается, что реальные боевые позиции часто могут не совпадать с официальными докладами. Обычно это случается из-за потери среднего и младшего командного состава, когда никто из командиров не присутствует лично на линии соприкосновения.

«Если не принять меры— будет плохо»

Это не первый случай, когда именно это подразделение попадает в СМИ как проблемное. Ранее на происходящее там жаловалась парамедик Екатерина Полищук (позывной Пташка), больше года прослужившая в подразделении. Девушка рассказала в соцсетях, что в апреле бригаду благодаря семейным связям возглавил Богдан Шевчук и начал губить солдат:

«Из-за бесчеловечного и непрофессионального отношения Шевчука я вынуждена прекратить сотрудничество с этой печально известной бригадой, но не у всех есть возможность противостоять преступным приказам, которые направлены только на то, чтобы этот человек получил лишние «звездочки».

По ее словам, бригаде отдают «преступные приказы», ведь командующих не волнуют жизни личного состава, в итоге умирает много бойцов, в том числе на руководящих должностях. Несогласных с таким положением дел командиров устраняют.

Парамедик адресовала свою жалобу лично Владимиру Зеленскому и попросила провести проверку. На следующий день, 15 июля, главком ВСУ Александр Сырский отправил в 59-ю бригаду рабочую группу во главе с начальником Военной службы правопорядка «в целях проверки ситуации и выяснения обстоятельств недавних потерь среди личного состава».

Среди тех, кто говорит о проблемах с бригадой, был и главред украинского сайта «Цензор.нет» Юрий Бутусов. Он обращал внимание на опасную для Красноголовки ситуацию. Журналист отмечал, что в районе вроде бы достаточно сил ВСУ, есть «единый центр управления напрямую», однако Шевченко не справляется со своими обязанностями.

«Бои идут в городе, враг продвигается, и стала реальной угроза потеря Красноголовки... Обстановка критическая, у противника преимущество», — сообщил Бутусов.

По его описанию, Шевченко не по плечу такая высокая должность, как комбриг, он пытается все контролировать лично, «сидя перед картой в штабе» и не зная реальной ситуации. Большую ответственность журналист возложил на Сырского и другое высшее командование, которое потворствует некомпетентным назначениям и большим потерям.

«Держать любой ценой»

На бездарное использование солдат и потери на Украине последнее время жалуются все чаще. Так, украинский военный психолог Андрей Козинчук 18 июля заявил журналистам, что жизни бойцов важны для руководства ВСУ только на бумаге. Он рассказал, что комбригам часто велят удерживать позиции любой ценой и наказывают за отступление.

«Если ты сохранил позицию, но при этом 200 человек были ранены или погибли — тебе за это ничего... «Сохранить каждую жизнь солдата», — это в Фейсбуке (компания-владелец Meta признана экстремистской организацией) и Ютубе говорили. А лично говорили: «Держать любой ценой, мне по барабану, сколько ты людей положишь», — рассказал Козинчук.

На этом фоне растет число украинских дезертиров, написало украинское издание «Страна» 17 июля. Некоторые прячутся у родственников, многие пытаются сбежать за границу.Последнюю стратегию называют «рывком в одну сторону», так как обратный путь для дезертиров заказан из-за риска уголовного преследования. Причины схожие — кому-то при заключении контракта обещали службу не на передовой, но обманули, других силой мобилизовали, несмотря на проблемы со здоровьем, третьи не смогли смириться с ужасами фронта.

«Если честно — не хотел, что-бы меня убило, насмотрелся на двухсотых, пока воевал. Но еще больше боялся, что оторвет ноги или руки, такое было на фронте каждый день», — признался изданию один из бывших военных, бежавший в Румынию.

https://www.gazeta.ru/social/2024/07/18/19423645.shtml?utm_s...

Шесть батальонов ВСУ на фронте отказались выполнять боевую задачу. «Один батальон устоял. Таял на глазах, но стоял. Самое страшное случилось: шесть других батальонов наблюдали, как один батальон стоит и не пошли на помощь товарищам», – рассказал беглый бывший внештатный советник офиса просроченного президента Украины Алексей Арестович (лицо, внесенное Росфинмониторингом в перечень террористов и экстремистов) в беседе с украинским журналистом Василием Головановым.

Бывший внештатный советник связал бунт батальонов с потерей лояльности. «Я далеко не склонен… записывать их в трусы, уклонисты, негодяи и так далее. Люди просто теряют лояльность», – сказал он.

«И это не единичная ситуация, это просто та, про которую я конкретно знаю», – добавил экс-советник.

Он не назвал точную дату неповиновения батальонов, а также участок фронта, где происходили описанные события.

Не исключено, что речь идет о Торецком направлении, где по оценке киевских политиков, российские войска совершили тактический прорыв.

https://www.mk.ru/politics/2024/06/27/shest-batalonov-vsu-ot...