Слова пожалуйста и спасибо считаются универсальными составляющими вежливого общения. Мы привыкли думать, что эти слова следует употреблять независимо от обстоятельств, просто потому, что так принято. Но исследователи из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе выяснили, что в практике употребления слова пожалуйста гораздо больше нюансов, чем может показаться на первый взгляд.

Авторы работы, опубликованной в журнале Social Psychology Quarterly, записали на видео семнадцать часов преимущественно неформального общения между членами семьи, соседями, коллегами и незнакомыми людьми. Камеры и микрофоны фиксировали самые разные моменты, которые подразумевали взаимодействие: приготовление еды, совместные трапезы, игры, сцены в парикмахерской и в технических помещениях магазина. Авторов интересовали ситуации, где один участник процесса коммуникации обращался с просьбой к другому.

Исследователей удивило, что только в 7% случаев (69 из примерно тысячи ситуаций) люди сопровождали просьбу словом пожалуйста (англ. please). Это происходило в основном тогда, когда им нужно было преодолеть некое предвиденное препятствие: просящий уже получил отказ, ожидал, что столкнется с отказом, вынужден был отвлекать другого от дела или доставлять какие-то другие неудобства. Употребление слова пожалуйста не было мотивировано субординацией, почтительным отношением, не зависело от различий в поле и возрасте и относительного размера просьбы.

Такой результат, по мнению авторов, показывает отсутствие однозначной связи между восприятием просьбы как вежливой и собственно языковыми формулами вежливости. Более того, иногда «вежливые слова» могут создать обратный эффект — представить просящего слишком настойчивым и, парадоксальным образом, даже грубым.

Многие встречали утверждение, что мозг якобы игнорирует частицу не. Есть и другой взгляд: частица не меняет смысл слова на противоположный (не очень чистый — грязный), даже если это противоречит замыслу говорящего.

Благодаря новой работе исследователей из Нью-Йоркского университета появились дополнительные данные о восприятии отрицания. В серии экспериментов участники должны были читать прилагательные с отрицанием и без него (например, хороший — нехороший, очень хороший — не очень хороший) и оценивать их значение по шкале от 1 (однозначно плохой) до 10 (однозначно хороший). Также исследователи записывали данные магнитоэнцефалографии (МЭГ), чтобы отследить реакцию нейронов мозга.

В результате они пришли к выводу, что для интерпретации фраз с отрицанием участникам требовалось больше времени, чем в случае утвердительных. Сначала сообщения с отрицанием считываются как утвердительные: не горячий воспринимается как более близкое к «горячему», чем к «холодному». Но позже реакция меняется на нечто среднее между «горячим» и «холодным».

«Отрицание — вроде бы простой механизм: можно к чему-нибудь приставить показатель отрицания и получить противоположное значение, — комментирует выводы исследования Елизавета Былинина, лингвист, PhD, доцент Гронингенского университета (Нидерланды). — Дьявол тут кроется в том, что такое „противоположное“. И в этом смысле ожидания авторов работы не соответствуют тому, что лингвисты знают о параметрических прилагательных, — то есть описывающих свойства, которые могут проявляться в большей или меньшей степени. Переведем отрицание не на логический язык („неверно, что“) и применим его к утверждению „Кофе горячий“. Получится „Неверно, что кофе горячий“. В такой формулировке сразу становится заметно, что кофе в этом случае необязательно холодный».

С другой стороны, иногда отрицание взаимодействует с параметрическим прилагательным более сложным образом. Так, не очень умный часто используется в значении ‘глупый’ (а не ‘неверно, что умный в высокой степени’). Ээто происходит в основном с теми прилагательными, которые описывают положительные свойства (как умный). В целом же конкретный смысл, который приобретет выражение с отрицанием, зависит от многих факторов. Это обстоятельство мешает не только людям, но и языковым моделям, считает лингвист. Например, нужно довольно тонкое понимание сразу многих аспектов языка, чтобы приписать одинаковое значение предложениям вроде чайник долго закипает и чайник долго не закипает.

Подавляющее большинство (96%) женщин, участвовавших в опросе книжного сервиса «Литрес» и платформы для знакомств Mamba, считают привлекательной грамотную речь. Среди участников-мужчин это мнение разделяют 76%. Результаты опроса публикует ТАСС.

63% женщин и 53% мужчин называют уровень грамотности решающим фактором при выборе партнера. Только для 3% женщин этот момент оказался незначимым (среди мужчин таких 23%).

Как можно объяснить разницу между мужчинами и женщинами в том, что касается грамотности потенциальных партнеров? «Женщины внимательнее относятся к правилам, к норме — и к языковым нормам в частности, — отмечает лингвист, эксперт Грамоты Мария Ровинская в комментарии каналу ОТР. — Если вы посмотрите на отличников в школе, девочек среди них больше, чем мальчиков. Другая причина состоит в том, что нынешний мир — это мир коммуникации, а женщины в среднем более одарены коммуникативно. Они обращают внимание на то, как общается другой человек: прислушиваются к звукам, деталям, отдельным словам. А язык — это отражение личности, он всегда скажет, кто перед вами. Мы все оцениваем других людей по тому, как они говорят или пишут, и женщины в этой оценке оказываются гораздо более наблюдательны и точны».

Меньшинство участников опроса (17% женщин и 25% мужчин) готово промолчать и не делать замечаний партнеру, который пишет или говорит с ошибками. Женщины с пониманием относятся к тем, кто поправляет других. Более трети признались, что и сами так делают. Столько же участниц опроса переживают, когда ошибки обнаруживают у них. Мужчины меньше склонны смущаться: около 40% признались, что их совершенно не заботит, когда им указывают на их грамматические ошибки.

Свои, чужие и просто люди

Как вообще у народа могла возникнуть необходимость обозначить себя как общность? Одна, довольно очевидная версия — в ответ на вопросы «Кто вы?», «Кто здесь живет?». Об этом могли спрашивать, например, завоеватели, переселенцы, миссионеры или исследователи. И часто они получали примерно одинаковый ответ: «Люди».

Такое название могло использоваться и для того, чтобы отделить себя от чужаков. Впрочем, такие базовые слова, как люди и человек, могли, вероятно, иметь и другие значения. Но в какой-то момент их стали использовать, чтобы отделить себя от других. Так возникли самоназвания многих народов — эндоэтнонимы (от греческого эндон, ‘внутренний’).

Например, в самоназвании удмуртов компонент -мурт как раз и означает ‘человек’ (хотя семантика первой части уд- не до конца ясна). Слова инуит и ыгит, которыми называют себя экимосы, на их языке значат ‘люди’. Готтентоты — народ, живущий в Южной Африке — используют самоназвание кой-коин, которое можно перевести как ‘человеческие люди’ (видимо, в значении «настоящие»).

Бывает и так, что общепринятое слово для обозначения народа не совпадает с его самоназванием.

Например, живущие в Сибири нганасаны получили свое имя от исследователей, по слову ӈана"са, ӈана"сан (‘человек’). А самоназвание нганасан — ня — означает ‘соплеменник, товарищ’. Негидальцы, живущие в Приамурье, называют себя илькан бэйенин, что значит ‘местный’. Можно упомянуть и другие названия народов со смыслом ‘свой’, ‘родной’, ‘здешний’. Так, по одной из самых популярных версий, к праиндоевропейскому корню *swe-, (‘свой’) восходит название шведы. Название чех, вероятно, образовано от праславянского *čel-, отраженного в словах *čelověkъ и *čelędь; внутренняя форма этого слова — ‘член рода’. Похожая история с сербами: ряд лингвистов связывает это слово с праславянскими формами *sьrbъ и *sъrbъ, которые восходят к индоевропейскому корню со значением ‘сеять, родить, производить’. Тем самым самоназвание сербы специалисты трактуют как ‘рожденные от одного корня’.

Наконец, имя народа может означать «те, кто говорит на нашем языке», «те, кто нас понимает». Это относится, например, к самоназванию басков, живущих на территории Испании, — euskaldunak. Дословно это ‘знающие баскский язык’; сам язык называется euskara, что можно перевести как ‘способ говорить’. Другими словами, своих людей баски обозначали как «тех, кто умеет говорить на том же языке, что и мы».

Можно вспомнить и обратные примеры: древние греки называли чужестранцев варварами, ‘невнятно говорящими людьми’, а русское слово немец происходит от немой — то есть тот, кто не говорит на нашем языке.

Легендарные предки и основатели рода

Еще одна традиция именования этносов связана с верованиями и историей рода. Современные нам народы сложились из множества более мелких сообществ, самые мелкие из которых состояли из членов одного рода. А у каждого рода мог быть свой священный покровитель. В дальнейшем какой-то один из родов мог стать сильным и влиятельным, а его обозначение — перейти на соседей. Есть версия (впрочем, не единственная), что именно так образовалось название буряты — от слов бури-ата, ‘волк-отец’ (многие древние бурятские роды почитали волка как своего прародителя).

Подобная традиция есть и у других народов, которые и сегодня придерживаются традиционных верований.

В Америке собственные имена многих индейских племен возникли из названий животных (змеи, медведи, черепахи).

Известно несколько десятков таких племен. У бечуанских племен Южной Африки названия связаны с крокодилом, обезьяной, антилопой. С тотемным животным связывают этноним нага в Бирме: в мифах история этого народа восходит к великой змее по имени Нага.

Иногда народы получают название по имени реального (или легендарного) прародителя. Скажем, тюркский народ ногай в Дагестане ведет свое название от одного из правителей Золотой Орды Ногая, праправнука Чингисхана. Ногай смог объединить под своим началом разрозненные группы кочевников в Ногайскую Орду, а позже название закрепилось уже за народом.

Другой пример — самоназвание китайцев хань, или ханьжэнь (‘люди хань’): оно происходит от имени древней императорской династии Хань. Прежде их самоназвание было циньжэнь, ‘люди цинь’, по названию династии Цинь. Наконец, к этому типу можно отнести древнее самоназвание евреев — бней-Исраэль, ‘сыновья Израиля’, и современное — йехудим, то есть ‘потомки (колена) Иуды’.

Некоторые версии о легендарных прародителях сегодня считаются устаревшими. Например, по преданию, изложенному в «Истории Армении» Мовсеса Хоренаци (V век), первые правители армянского царства происходили из династии Хайказуни, а основателем ее был некий Хайк. Якобы по его имени армяне называют себя hay, а свою страну — Hayastan. В свою очередь, название армяне, по Хоренаци, происходит от имени правителя Арама Хайкида. Но сегодня ученые относят эту историю к разряду преданий.

Похожая ситуация и с самоназванием чеченцев нохчи, которое иногда переводят как ‘народ Ноя’; более обоснованным считается происхождение от слова нах ‘люди’.

Народы холмов и жители пустыни

Бывает, что название оказывается очень точным и куда более говорящим, чем «люди» или «свои» — вот только дают его, опять же, чужаки. Например, этноним ламуты (устаревшее название эвенов) происходит от слова лам, которое означает ‘море’. Исследователи считают, что такое название эвены, живущие в тайге, дали своим приморским собратьям.

С норвежцами, вероятно, «поделились» своим прозвищем грозные норманны, которые впервые появились на страницах древнеанглийских источников IX века. В то время Англия подвергалась жесточайшим набегам норманнов, ‘людей, пришедших с севера’. А самоназвание норвежцев звучит почти так же — нордмены.

Название бедуины (хоть они и не считаются единым народом, это скорее собирательное название кочевых жителей арабского мира) произошло от арабского бадавийун, то есть ‘обитатель пустыни’.

Африканский народ суахили (как и одноименный язык) получил такое название из-за своего расселения — буквально оно значит ‘береговые люди’, ‘жители берега’. А самоназвание индейского народа сенека — oneniuteronron — означает ‘горные люди’.

Другой случай — когда название местности уже существовало (например, его дали прежние жители), но исторически закрепилось за народом, пришедшим на это место позже. Скажем, в VI веке славянский народ поселился на территории Македонии, исторической области на севере Греции. От нее представители этого народа получили имя македонцы, язык тоже стал македонским, при том что он не имеет ничего общего с языком македонян античной эпохи.

Пестрые, курчавые, неприкасаемые

Бывало, что за целым народом закреплялись прозвища, которые отражали самые узнаваемые и яркие черты его представителей. Например, название папуасы придумали индонезийцы от слова папува (‘курчавый’). Эфиопов — некогда союзников троянцев в Троянской войне — те прозвали ‘людьми с пылающими лицами’ (именно так переводится название народа).

Этноним бритты, который завоеватели дали жившим на Альбионе кельтам, по одной из версий означал ‘пестрые’: многие кельты наносили на тело боевой раскрас.

Сюда же можно отнести одну из распространенных этимологий названия русские. Русами в древних летописях, относящихся к самому раннему периоду нашей истории, называли первых правителей государства, а также их приближенных. Из истории мы знаем, что русь — это приглашенные (согласно летописи) варяги, давшие начало династии Рюриковичей.

Многие исследователи возводят происхождение этнонима русь к древнескандинавскому rōþr ‘гребец’ и ‘поход на гребных судах’. Позже оно трансформировалось в финское слово ruotsi (сегодня в Финляндии так называют шведов) и перешло в славянские языки. Впрочем, эту версию принимают не все.

Прозвища бывают и довольно обидными, и даже оскорбительными. Иноэтноним (имя народа, которое ему дают другие) пигмеи переводится с древнегреческого как ‘(человек) величиной с кулак’, и это имя, как мы знаем, стало нарицательным. Слово цыгане происходит от греческого атцинганос, ‘неприкасаемый’ — многие представители народа считают его оскорбительным, требуя называть их в соответствии с их самоназванием, рома.

Когда-то многие народы, в том числе и в России, были известны под совсем другими именами, сегодня ушедшими в прошлое или изменившими смысл. Возвращение имени народа, его популяризация, часто воспринимается как восстановление исторической справедливости.

Литература

1. Этнонимы : сборник статей / Институт этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая АН СССР // отв. ред. В. А. Никонов. М., 1970.

2. Народы и религии мира : энциклопедия / Институт этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая РАН // гл. ред. В. А. Тишков. М., 2007.

3. Энциклопедия коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации. М. : Российский учебный центр коренных народов, Центр содействия коренным малочисленным народам Севера, 2005.

Антон Солдатов, редактор Грамоты

Эвфемизмы, или слова-заместители, мы употребляем в тех случаях, когда слово, которое напрашивается в этом контексте, считается непристойным, оскорбительным или неуместным по каким-то другим причинам. И такие «мягкие» формулировки появляются не только на месте ругательств — эвфемизмами заменяют и многие другие лексические единицы. Для каких групп слов они используются чаще всего? Попробуем показать отдельные фрагменты этой большой картины.

Не думать об опасном

Слово эвфемизм происходит от др.-греч. εὐφημισμός, которое образовано от εὐ ‘хорошо’ и φημί ‘говорить’. В основе этого языкового явления лежит вера в магическую силу слов. С этой точки зрения слово — не просто набор звуков (говоря научным языком, означающее, которое лишь условно связано с означаемым). Это некое заклинание, способное призвать сверхъестественную силу или материализовать нежелательное событие (а в некоторых случаях и воплощение самого явления: имя Бога — сам Бог). 

В каких ситуациях нужно пользоваться словами особенно осторожно? Например, в ситуациях, связанных с болезнями и смертью. Древние римляне избегали слов mors ‘смерть’ и morbus ‘болезнь’. Из-за болезни по-латински valetudinis causa, букв. ‘из-за (состояния) здоровья’. Вместо он умер они могли сказать defunctus est, букв. ‘он перестал функционировать’, а смерть передать как decessus ‘уход (из жизни)’. Похожие эвфемизмы есть во многих языках, в том числе в русском: он ушел (от нас), усопший (букв. уснувший), покойный, он нас покинул, он в лучшем мире. Слово больной относится к числу стилистически нейтральных, но врачи предпочитают говорить о пациентах (от лат. patiens ‘страдающий’, ‘претерпевающий’).

Среди способов иносказательно выразиться о смерти есть как сниженные, так и книжные: дать дуба, отбросить коньки, склеить ласты, двинуть кони, сыграть в ящик, с одной стороны, и преставиться, скончаться, испустить последний вздох — с другой. Английский эвфемизм fallen ‘павший’ возвышает смерть на поле боя, а циничный expended ‘потраченный’, наоборот, показывает отношение к солдату как к расходному материалу. В речи военных для слов погибший, погибнуть используются эвфемизмы двухсотый и задвухсотиться (восходят к термину груз 200).

У владельцев домашних животных есть отдельный эвфемизм для смерти питомцев: уйти на радугу / за радугу / по радуге.

Страх перед магией слов смерти объясняет и противоречащее всем нормам и правилам употребление слова крайний в значении ‘последний’: крайний раз, мое крайнее выступление. Вдруг это ничем не примечательное событие действительно станет последним в жизни? Лучше не будить лихо.

Один из распространенных способов эвфемизации — называть не слово целиком, а только его первую букву. Так, по-английски cancer ‘рак’ иногда говорят Big C (‘большое Си’), имея в виду болезнь на букву С (похожим способом можно избежать произнесения неприемлемого названия африканцев — вместо него говорят N-word, слово на букву N).

Иногда нежелание говорить прямо связано не со страхом за свою или чью-то жизнь, а с опасением вызвать слишком сильную реакцию у адресатов.

Чтобы не пугать никого наводнением, пожаром или взрывом, медиа и чиновники любят заменять названия серьезных бедствий гораздо более «слабыми» и безобидными словами подтопление, задымление, хлопок (и этот ряд можно продолжить). Эта логика избегания неприятной правды максимально проявляется в таких выражениях, как окончательное решение еврейского вопроса (нем. Endlösung der Judenfrage). Не так явно, но этим же целям служат выражения вроде живая сила (противника) и ликвидировать, уничтожить (врага) вместо убить.

Не называть неприличное

Тут главное место занимают хорошо всем известные слова, замещающие ругательства, от почти детских блин и фиг до изощренных японский городовой и отправить в пешее эротическое путешествие. Помимо сексуальной сферы1, эвфемизмы широко применяют по отношению к физиологическим явлениям.

Особенно часто эвфемизация требуется в разговоре о женском теле. Не исключено, что так проявляется все тот же страх перед потусторонним — ведь женщина рождает новую жизнь, что в представлении древних окружало ее ореолом сакральности. Вместо она беременна часто говорят она в (интересном) положении (раньше были в ходу выражения брюхата и на сносях), а менструацию называют эти дни, красный день календаря и еще множеством разных способов.

Часто в состав этих выражений входит слово красный: например, в русском варианте приезжают гости из Краснодара/Красноярска, а в немецком — из Роттенбурга; в некоторых языках появляется красная тетя.

Среди эвфемизмов из области физиологии чемпионом по количеству, по-видимому, следует считать обозначения туалета. Выражение сходить в туалет и само можно отнести к категории эвфемизмов, но его заменяют на припудрить носик или реже сходить до ветру (крестьянское выражение, др.-греч. аналог — εἰς ἀγρόν ἀπιεναι ‘пойти в поле’). Вместо туалет в разное время говорили и продолжают говорить уборная, клозет, сортир, одно место или даже просто заведение (можно у вас тут посетить заведение?)

Не обидеть уязвимых

Другая категория эвфемизмов связана с желанием не обидеть человека, который так или иначе выделяется на общем фоне. В эту группу попадают очень разные выражения: и для людей с определенным фенотипом и цветом кожи, и для людей с особенностями здоровья и развития.

Хотя русское слово негр в словарях не имеет каких-либо помет (в отличие от слова жид, которое раньше тоже не имело отрицательных коннотаций), тем не менее под влиянием идей политкорректности в официальных документах, например в переписи населения, принято писать афророссияне. Да и в устной речи многие носители русского языка предпочитают говорить темнокожий, а «н-слово» воспринимается как проявление расизма.

На примере английского языка хорошо видно, как сами эвфемизмы зачастую становятся табуированными словами, и им требуется замена.

В 1920-х говорили Colored ‘цветные’, в 1960-х — Black ‘черные’, позже — Afro-American, African American ‘афроамериканцы’. При этом прежнее слово может снова стать нейтральным. поэтому сейчас снова актуально слово Black, а также People οf Color. Похожая история происходит и с русскими словами отхожее место — нужник — сортир — (ватер)клозет — уборная — туалет: каждое из них рано или поздно становилось неприличным и требовало замены. Это явление получило название «Карусель эвфемизмов» (Euphemism treadmill)2.

Слово инвалид (от лат. invalidus ‘нездоровый’) принято заменять на человек с ограниченными возможностями. Правда, и такое определение может казаться неподходящим. Отсюда словесная игра по отношению к паралимпийским чемпионам: люди с неограниченными возможностями. Про детей с врожденными заболеваниями говорят дети с особенностями развития, а в сфере услуг по аналогии со словом паралимпиец стали появляться другие термины с приставкой пара-3: параклиент, парапокупатель, парапассажир, параученик4.

Необходимость искать эвфемизмы для называния людей с ментальными заболеваниями объясняется еще и тем, что некоторые старые термины (идиот, дебил, слабоумный, кретин) широко используются как оскорбления и тем самым способствуют стигматизации этой группы.

Не потревожить могущественных

Желание заменить одно имя на другое может быть обусловлено смесью почтения и страха по отношению к его носителю: зверю, духу, божеству. Например, в русском языке слово медведь (‘поедатель меда’, ведать = отведать) заменило древний индоевропейский корень *r̥kþos (ср.: др.-инд. r̥kṣas, др.-греч. ἄρκτος, лат. ursus), то есть исторически было эвфемизмом. Одно из региональных обозначений медведя — хозяин. Хантам религиозные взгляды запрещают убивать медведя, а если это вышло случайно, то нужны сложные умилостивительные ритуалы. А древние греки почитали зайца: λαγώς ← *λαγοωυσός букв. ‘длинноухий’.

Но более серьезные страхи вызывал, конечно, потусторонний мир. Этим объясняется замена слова черт на эпитеты нечистый, рогатый, лукавый. Также Сатану называют князь мира сего, князь тьмы, враг рода человеческого.

По тем же мотивам происходило табуирование имен божеств. В древности на Ближнем Востоке было представление, что можно управлять богом, зная его истинное имя. Возможно, это была одна из причин, почему Бог ответил на вопрос Моисея о Его имени только Я есмь Сущий5 (др.-греч. ᾿Εγώ εἰμι ὁ ὤν, др.-евр. אֶהְיֶה אֲשֶׁר אֶהְיֶה), то есть букв. «Я Тот, Кто Я есть» — чтобы у Моисея не было искушения попробовать получить над Ним власть через имя.

Как мы видим, эвфемизмы так или иначе возникают из страха — будь то страх смерти, болезни или увечья, страх перед божествами, страх обидеть. Мы уже не можем верить в магическую силу слов, как верили в нее древние, но суеверия никуда не исчезли и продолжают определять нашу речь, а правила приличия и политкорректность расширяют сферу использования эвфемизмов, включая в нее новые группы лексических единиц.

Андрей Горшков, редактор Грамоты