Счастье не за горами
Сегодня поехали погулять в лес, дойти до гор. Самый лучший отдых- это прогулка. Очень люблю свой город, нашу природу!
Гора Кульсугадыташ или Синие скалы. Высота 948м от уровня моря.
Сегодня поехали погулять в лес, дойти до гор. Самый лучший отдых- это прогулка. Очень люблю свой город, нашу природу!
Гора Кульсугадыташ или Синие скалы. Высота 948м от уровня моря.
Спонтанная поездка обернулась лучшим отпуском в моей жизни.
Я смотрела на эти горы и плакала от их красоты.
Пила вино, ела хачапури - и рыдала над своей фигурой.
Очень хочу вернуться сюда снова.
Я очень счастлива, и просто хотела поделится с вами этой красотой.
Исследуйте этот мир: познавайте его через ощущения, смотрите, слушайте, прикасайтесь, пробуйте, чувствуйте его запах! Границы условны, весь мир - необъятная карта путешествий. Пришло время собрать рюкзак и расширить свои горизонты.
- Димка, хорош ночевать, приехали – Михалыч тронул меня за плечо. – Здоров ты спать, братец. А ночью чего делать будешь?
- На звезды смотреть – зевая, ответил я. – У вас тут звезды такие, каких нигде больше нету.
- Это точно. Привет, Ирыс! Кто это с тобой?
Я недоуменно посмотрел на Михалыча, потом перевел взгляд на берег и подавил зевок. На берегу стояли двое, очень старый с виду дед и мальчишка, мой ровесник. Черноволосые, с раскосыми глазами… алтайцы. Чуть поодаль стояли два низкорослых коня. Они лениво пощипывали траву, обмахиваясь хвостами. Я во все глаза смотрел на гостей, а мальчишка с таким же интересом изучал нас с Михалычем. Каюр спрыгнул на берег, подбежал к гостям, обнюхал их и улегся неподалеку.
- Здравствуй, Серегей – немного странно растягивая слова, ответил дед на удивление молодым голосом. – Внук мой, Аржан. Решил ему твой кордон показать.
Михалыч выбрался на берег, облапил деда, протянул руку мальчишке. Тот, немного смущаясь, пожал ее и отошел в сторонку, чтобы не мешать взрослым разговаривать.
- А кто у тебя в лодке, Серегей? Тоже внук?
Я вылез из лодки, сказал «Здравствуйте» и тоже отошел в сторонку.
- Нет, это сын товарища.
- Того, который по тайге ходит?
- Видели их?
- Горы всех видят – философски сказал дед. – Пойдем чай пить.
Аржан подошел ко мне, прямо глядя в глаза черными как угли глазами, и сказал, коверкая слова:
- Зовут как?
- Димка.
- Я Аржан – он стукнул себя кулаком в грудь. – Ты чай хочешь?
- Не, я есть хочу.
Аржан повернулся и что-то прокричал по-алтайски своему деду. Тот что-то ответил, и Аржан пошел к лежащим на земле рядом с конями большим сумкам. Оглянулся на меня, поманил с собой.
- Арчимак – сказал он, показывая на сумку.
- Арчимак – повторил я.
Он открыл сумку и достал оттуда большой кусок свежего мяса.
- Бун – ткнул пальцем в мясо.
- Бун?
- Бун – утвердительно кивнул Аржан. Видя, что я не понимаю, он положил мясо и изобразил рога на голове. – Бун. Рога.
- Аааа, это горный баран?
- Козел. Большой.
Подхватил мясо и понес к костру. Его дед уже подвесил над огнем большой котел. Куда и сунул мясо.
- Скоро – Аржан погладил себя по животу. – Вкусно.
- Аржан, а откуда вы приехали?
- Балыкча – ответил он, как-то рвано произнеся это слово.
- Это деревня такая?
Аржан кивнул и пошел к воде. Я поплелся за нм, едва переставляя ноги.
- Устал?
- Под водопадом покупался, и что-то…
- Корбу? – Аржан смотрел на меня с интересом.
- Ага. Красиво там.
- Сильный водопад.
- Почему сильный?
- Он начинается в горах, всю их силу в себя берет. Дед так говорит.
- Аржан, а что вы у себя в деревне делаете?
- Живем – он удивленно на меня посмотрел.
- Ну…чем вы там занимаетесь?
- Рыбу ловим, скот от волков охраняем, охотимся…
- Интересно как. Не страшно?
- Чего? – Аржан, похоже, совсем перестал меня понимать.
- Ну, на охоту там…
- Интересно.
Я представил, как Аржан на коне едет по горам, как выслеживает зверя, ночует у костра под огромными звездами, и ощутил острую зависть.
- А ты с детства на коне?
- Да.
- А я никогда не ездил на коне.
- Хочешь? Пошли.
Мне вдруг стало немного страшно, но я не подал виду и пошел следом за Аржаном. Он подошел к черному как смоль коню, погладил его по щеке, поцеловал в нос и сказал мне:
- Возьми хлеб, посоли хорошо.
Я сбегал в дом, отломил горбушку хлеба и крепко ее присолил, выскочил во двор и, робея, подошел к Аржану и его коню.
- Положи хлеб на ладонь и протяни ему. Его зовут Салкын, это значит ветер.
Я сделал, как сказал Аржан, и протянул ладонь с хлебом коню, приговаривая «Салкын хороший, здравствуй, Салкын». Конь протянул морду и осторожно губами взял горбушку.
- Принял. Теперь можешь погладить.
Я подошел вплотную, ощутил живое тепло и особенный конский запах, осторожно погладил Салкына по шее. Он дожевал хлеб и легонько прихватил меня губами за рукав.
- Давай помогу забраться на него. Надо сразу, пока он к тебе хорошо относится.
Аржан сцепил ладони. Я поставил в них ногу, т он легко подбросил меня вверх. Миг, и я уже на спине коня. Салкын переступил с ноги на ногу и шагнул вперед. Я едва не завалился на спину от неожиданности, держаться-то не за что.
- Ты его за гриву держи, вот здесь – показал Аржан. А потом прошептал что-то по-алтайски на ухо коню, и тот медленно зашагал к воде, словно старался меня не уронить. Я катался на Салкыне уже полчаса. Он зашел в воду и медленно брел вдоль берега, а я едва не орал от охватившего меня счастья. Я! На коне! Это лучшее лето в моей жизни, самое лучшее!
Когда мясо сварилось, дед Ирыс достал его из котла на большую тарелку и быстро разобрал на части при помощи двух вилок. Михалыч в это время почистил пару луковиц, разлил по кружкам горячий бульон. Я нащипал в огороде зелени и принес хлеб и соль. Уселись ужинать. Солнце легло на гору и заливало Озеро красноватым светом, который отражался в черных алтайских глазах немного зловещими отсветами, отчего все происходящее казалось мне чем-то нереальным.
Мясо буна вприкуску с луком и хлебом оказалось таким вкусным, что я ел и никак не мог остановиться. Горячий бульон из кружки обжигал губы и взрывался в желудке раскаленным вулканом, заставляя кровь бежать быстрее. Михалыч с Ирысом о чем-то говорили, я не вслушивался. Сегодняшний день был настолько необычным и интересным, что я просто валился с ног. Уже сквозь полудрему я услышал:
- Димка, Ирыс завтра зовет тебя с собой на рыбалку. тайменя хотят ловить. Поедешь?
Все дремота слетела с меня моментально.
- На тайменя? Конечно, поеду!
- Тогда готовь свои снасти и ложись спать, выходите рано утром…
Аржан и дед Ирыс ночевали костра, завернувшись в одеяла из козьих шкур, которые Аржан назвал дюрханами. Я очень хотел переночевать с ними, но дюрханов было всего два, а спать в спальнике то еще удовольствие. Утром я вскочил раньше всех, солнце едва позолотило верхушки гор, и над Озером повисла густая, как чернила, фиолетовая мгла, в которой легкая рябь едва заметно серебрилась, отражая угасающий свет звезд. Я неслышно поднялся, стараясь не разбудить мерно сопящего Михалыча, подхватил одежду и вышел на крыльцо. Зябко! От Озера тянуло сырым холодом, легкий ветерок заставлял ежиться. Под ноги выкатился щенок. Бешено виляя хвостиком, он принялся прыгать вокруг меня, пытаясь прихватить зубами за пальцы. Я быстро умылся и, пытаясь быть бесшумным, подложил в костер сушняка. Пламя занялось тут же, легонько потрескивая, и Аржан открыл глаза. Посмотрел на небо, поднялся и ушел к Озеру. Умывшись, он взялся седлать коней. Я подвесил над огнем котелок и пошел к Аржану.
- Аржан, а как мы втроем на двух конях поедем?
- Увидишь.
Когда мы вернулись к костру, дед Ирыс уже завтракал. Над поляной витали вкусные запахи мяса, горячий бульон уже был разлит по кружкам. Я редко завтракаю, а уж чтобы так плотно, мясом… Думал, не смогу поесть, обойдусь бульоном, но мясо было таким вкусным, что сдержаться я не смог и наелся от пуза. Развиднелось, и дед Ирыс засобирался. Легко поднялся, легко взобрался в седло, показал мне на коня Аржана:
- С Аржаном поедешь, на вьюках.
Аржан вскочил в седло, не касаясь стремени, похлопал по мягкому вьюку у себя за спиной:
- Сюда садись. Высоко сидеть будешь – и белозубо улыбнулся.
Я быстро заскочил в дом, прихватил свой рюкзак и приготовленную с вечера удочку и побежал к полянке, где уже нетерпеливо приплясывали кони. Кое-как взгромоздился на коня и закрутил головой, думая, куда бы пристроить удочку. Хорошо еще, что она телескопическая, много места не занимает.
- В руках будешь удочку держать – Аржан заметил мое затруднение. – Конь за ней следить не будет.
В руках так в руках. Конь неспешно зашагал по тропе, уводящей в сторону от кордона.
- Аржан, а куда мы едем?
- Вверх по реке.
- А почему туда?
- Там ямы хорошие, таймень живет.
Я понял, что Аржан сосредоточен на тропе, и замолчал. Конь шагал не спеша, иногда оскальзываясь на камнях и выпирающих корнях, и пару раз я едва не упал. Мы забирались все выше, и передо мной разворачивались все новые панорамы, от которых захватывало дух.
- Аржан, гляди, какая красота! – не утерпел я, когда мы вышли на небольшой прогал, и я вдруг увидел уходящие вдаль складками горы и ярко-синее Озеро.
- Где?
- Ну вот же! Горы!
- Горы как горы, в Улагане красивее.
Вот и весь сказ. В общем, понятно, он здесь живет и просто не замечает всей этой красоты. А для меня эти пейзажи словно какое-то чудо. Интересно, как там папка? Они уже неделю в тайге, наверное, много прошли. Я вдруг осознал, что через три дня отец придет на Кордон, и мы поедем домой. Как быстро пролетело время! Я было загрустил, но тут мы выбрались на безлесную вершину. Аржан крикнул «Держись!» и стегнул коня коротким, плетеным из множества кожаных ленточек кнутом. В тот е миг я понял, почему Аржан дал своем коню имя «Салкын». Конь сорвался с места со скоростью пущенной стрелы, и я едва успел схватиться за плечи склонившегося к самой гриве Аржана! Мы неслись по вершине горы, справа и слева разворачивались невероятные пейзажи, оценить которые я был просто не в состоянии. Моих сил хватало только на то, чтобы вцепиться в Аржана и как можно сильнее сжать ногами тюк на котором я сидел. А тюк этот елозил по спине коня из стороны в сторону, норовя сбросить меня на полном скаку. Аржан вдруг испустил пронзительный вопль, живо напомнив мне апачей из фильма про индейцев, и конь помчался еще быстрее. Тут уже и я не удержался и тоже заорал во все горло от страха и накрывшего меня с головой восторга.
Мы домчались до начала уходящей в тайгу тропы, и Аржан остановил Салкына. Соскочил на землю, я последовал за ним. И тут Аржан вдруг крепко меня обнял, начал хлопать по спине, смеясь и что-то горячо объясняя по-алтайски. Я ни слова не понимал, но тоже обнимал его и говорил, говорил, говорил… Пока не увидел деда Ирыса, который с улыбкой наблюдал за нами, сидя на своем коне.
Аржан тоже увидел деда, отстранил меня от себя, крепко держа за плечи, и сказал уже по-русски:
- Мы летели, да? Понимаешь? Как птицы!
- Летели.
- Это…это…счастье! Вот оно, вот такое, понимаешь?
- Понимаю! – мне вспомнилось ощущение восторга, когда я несся на братовом «Урале» под гору, и не было никого на свете быстрее меня.
- Поехали – меланхолично окликнул нас дед Ирыс и скрылся в тайге. Мы забрались на Салкына и тронулись следом.
К реке мы выбрались примерно через час. Противоположный берег был обрывистым, отвесно скалой вздымаясь на высоту пятиэтажного дома. Наш берег был пологим, но был весь усыпан огромными булыжниками. Река здесь не была такой бурной и даже казалась спокойной. Ее прозрачная зеленоватая вода текла здесь вроде бы неспешно и лишь метров через сто врывалась в большой порог.
- Яма, большая. Здесь речной хозяин живет – Аржан поудобнее перехватил свой карабин и поманил меня за собой. – Пойдем, белку бить будем.
- Зачем?
- Таймень белку любит.
Я никогда до этого не был на охоте, и чуть ли не вприпрыжку устремился за Аржаном. Поиски белки много времени не заняли, любопытная зверушка сама пришла посмотреть, кто это бродит по ее владениям. Аржан вскинул карабин к плечу, сухо щелкнул выстрел, и белка упала вниз.
- Вот теперь можно ловить – Аржан поднял белку и направился к воде.
Интересно, а как он будет ловить? Никаких снастей я не видел ни у него, ни у деда Ирыса.
Я быстро собрал удочку и осторожно достал из рюкзака заветного мыша. Аржан, увидев необычную снасть, подошел поближе.
- Что это у тебя?
- Это мышь, специально на тайменя с отцом делали.
Он взял мыша в руки, покрутил, осмотрел со всех сторон, попробовал пальцем тройники:
- Хороший мышь, как живой. Может, и обманешь.
- А как ты будешь ловить? Где твоя удочка?
- Увидишь – он хитро подмигнул.
Я привязал мыша, с сомнением поглядел на леску – она вдруг показалась мне очень ненадежной.
- А где лучше ловить?
- Вместе будем пробовать. Поглядим, у кого снасть лучше.
Дед Ирыс тем временем развел небольшой костерок, расстелил под деревьями дюрхан и удобно на нем устроился, наблюдая за нами.
- А твой дедушка рыбачить не будет?
Аржан очень серьезно посмотрел на меня и сказал:
- Он сегодня смотрит, как я научился. Смогу тайменя обхитрить – дальше учить будет. Не смогу – еще на год в детях ходить буду.
Ух ты! Как в кино!
- А меня тогда зачем с собой позвали?
- Чтобы я лучше старался. Пойдем, пора.
Мы двинулись к воде. Аржан достал из кармана моток толстой лески, намотанной на рогульку, большой тройник и быстро его привязал. Затем ножом надрезал беличью шкурку на спине, надежно зацепил тройник, загнав его под позвоночник, раскрутил белку над головой и ловко забросил к противоположному берегу. Дождавшись, пока леска натянется, Аржан принялся осторожно ее выбирать. Белка как живая задвигалась поперек реки, сносимая течением. Я как завороженный смотрел на Аржана, на его сосредоточенное лицо и закушенную от волнения губу, на плывущую белку, и почему-то чувствовал себя так, будто переместился лет на двести назад или на тысячу. Ведь и тогда точно такой же алтайский мальчишка проходил испытание, пытаясь поймать могучего тайменя на добытую им самим белку…
После нескольких бесплодных попыток Аржана я подхватил свою удочку и поднялся чуть выше по течению. Выбрав место, где между камней на берегу была более менее ровная площадка, я как следует размахнулся и послал мыша к противоположному берегу. Река в этом месте была чуть уже, и мыш упал между камней. Стараясь не оборвать леску, я аккуратно потащил приманку по берегу, молясь про себя, чтобы тройники не зацепились за какой-нибудь камень. Обошлось. Мышь упал в воду, и я принялся вращать катушку, подматывая леску. Первый заброс ничего не дал, как и пятый, и десятый. Я присел на камни передохнуть, руки и спина отчаянно гудели. Аржан продолжал бросать как заведенный, и я с интересом смотрел на его старания. Он перемещался все ближе ко мне, продолжая полосовать реку. Такое усердие не может не принести результат. Отец говорит, что если долго мучиться, что-нибудь получится. Поэтому я поднялся и снова взялся за спиннинг. Мы хлестали реку во всех направлениях, солнце калило голову и плечи, пот лился ручьями, но все было тщетно. Дед Ирыс молча поднялся, взял дюрхан и пошел вверх по реке, даже не взглянув в нашу сторону. Мы с Аржаном переглянулись и поспешили следом. Минут через пять неспешной ходьбы мы вышли к еще одной яме. Она была меньше, река здесь была не такой широкой, зато вдоль самого берега стояли разлапистые лиственницы, и в их тени нам было гораздо легче. В этот раз к выбору места Аржан подошел тщательно. Он долго присматривался к реке, глядел на солнце, вслушивался во что-то. Наконец, он отошел от устроившегося в тени деда вниз по течению, к самому выходу из ямы, удовлетворенно кивнул сам себе и взялся за многострадальную белку. Белка улетела на другой берег, и Аржан рывком сбросил ее в воду. И в ту же секунду вода под самым берегом вскипела, раздался пушечный удар хвостом по воде, и Аржана рвануло к воде. Он весь натянулся, как струна, и рванул леску на себя. Я вскочил и бросился к нему на помощь, понимая, что второго тайменя из этой ямы достать вряд ли получится, и упускать этого точно никак нельзя.
Дед Ирыс сначала уселся, а затем совсем по-молодому вскочил и побежал к Аржану вслед за мной, неся в руках большущие кожаные рукавицы.
- Надень! – он протянул внуку сначала одну, затем вторую. Аржан растерянно посмотрел на рукавицы, на свои руки, занятые леской…
- Давай! – я протянул руку. – Давай я подержу.
Аржан тут же сунул мне в руки рогульку с намотанной на нее леской, и я почти сразу оказался по щиколотку в воде. Вот это силища! Таймень давил так, что удержать его не было никакой возможности. Леска почти отвесно уходила в глубину и терялась в прозрачной зелени, и я держался изо всех сил, стараясь не отпустить рыбину. Внезапно леска рванулась вверх по течению.
- Сматывай! Сматывай! – в один голос закричали дед и внук. Как сматывать-то? Я уставился на рогульку. Аржан, не говоря ни слова, выхватил ее у меня и слегка наклонил, давая леске возможность свободно соскальзывать. Наконец, леска остановилась, и Аржан тут же принялся ее быстро выбирать, чтобы не давать слабины. Таймень скатился вниз и вновь принялся давить. Аржан уперся ногами в булыжники, но было видно, что ему очень сложно. Я подскочил к нему со спины и вцепился в плечи, стараясь хоть немного облегчить его противостояние. Сколько раз таймень принимался биться, я сказать не возьмусь, но в конце концов он просто всплыл на поверхность. Из изумрудной глубины поднялась вдруг огромная тень, в которой мы с Аржаном с великим изумлением узнали рыбу. Черная спина, белесые бока, огромная лобастая голова, малиновый широченный хвост. Поднявшись на поверхность, таймень дал подвести себя к камням, и сейчас отдыхал, уткнувшись мордой в камни и едва заметно шевеля плавниками размером побольше моей ладони каждый.
- Аржан! Вот это рыбина! Ты гляди, какой огромный! Ух ты! – я никак не ог успокоиться, глядя на этого речного великана. - А как его вытаскивать?
Дед Ирыс проворно шагнул к воде и схватил тайменя под жабры. Таймень изогнулся всем телом, силясь освободиться, но поздно! Дед Ирыс выволок огромную рыбину на камни подальше от воды и осел рядом, тяжело дыша. Аржан бросился к деду, но тот отмахнулся, и мой товарищ присел рядом со своим трофеем. Огромный, просто огромный таймень тяжело ворочался в камнях, шевеля жаберными крышками и хлопая могучим хвостом. Аржан при помощи ножа в ножнах широко раскрыл рыбью пасть и, повозившись, извлек тройник с измочаленной белкой.
- Два пуда, не меньше – отдышавшись, сказал дед Ирыс.
Аржан гладил тайменя по голове и спине, поливал водой жабры. Я присел рядом и прикоснулся к своей мечте. Таймень заворочался еще сильнее, и дед Ирыс сказал:
- Давай в воду его.
- Как в воду?! – возмутился я. – Столько боролись!
Аржан, ни слова ни говоря, уперся в таймений бок, стараясь столкнуть его в воду. Поняв, что ответа не дождусь, я молча принялся помогать товарищу, и в итоге таймень оказался в воде. Однако уплывать он не спешил, стоял на месте, шевеля жабрами и приходя в себя.
- Жалко как-то – все же сказал я.
- Никогда не бери больше, чем тебе нужно – строго сказал дед Ирыс. – Мы его не довезем. Да и куда столько рыбы? Пусть живет, он здесь хозяин.
А ведь и правда, об этом я не подумал. По такой жаре мы бы его даже до кордона не довезли, не говоря уже о Балыкче. Мудрый народ алтайцы.
Аржан погладил тайменя напоследок, и тот, словно очнувшись, одним могучим рывком исчез в глубине. Аржан устало уселся на камни, глядя на реку. Он свое испытание прошел. А мне, похоже, не судьба в этот раз поймать своего тайменя. Значит, будет повод сюда вернуться в следующем году! Эта мысль меня так ободрила, что я вмиг забыл все свои расстройства. Хлопнул Аржана по плечу и искренне сказал:
- Поздравляю!
Он молча улыбнулся, обернулся к деду и что-то сказал ему по-алтайски. Дед Ирыс ответил по-русски, обращаясь уже ко мне:
- Аржан спрашивает разрешения пригласить тебя к нам в гости. Осенью, на охоту. Приезжай.
- Я осенью никак, школа – с сожалением ответил я.
- Каникулы есть, как раз в октябре – это уже Аржан.
- Точно! Я спрошу у отца…
Мы рыбачили, пока солнце не покатилось вниз. Таймень мне так и не попался, зато я поймал несколько рыбин, которых Аржан назвал «ускуч». Красивые, бронзовато-зеленые, в разноцветных пятнышках, ускучи оказались на удивление упорными соперниками. Так что на кордон я ехал героем, и обратная дорога пролетела незаметно…
До кордона мы добрались, когда Озеро привычно укуталось в багряно-фиолетовые сумерки и затихло в ожидании ночного свидания со звездами. Мы постояли немного на пригорке, любуясь открывшейся картиной. Дед Ирыс что-то неслышно шептал, неотрывно глядя на Озеро, Аржан просто молча смотрел вперед, и в этом мрачноватом закатном свете его лицо казалось загадочным и каким-то очень древним.
- Знаешь, почему такое разное Озеро на закате? – спросил вдруг Аржан.
- Почему?
- Кадын смотрится в него и примеряет разные наряды, хочет порадовать Тенгри.
- Красиво…
Аржан молча ткнул коня пятками в бока, и тот неспешно зашагал вниз по тропе. Кордон встретил нас тишиной. Михалыча не было, и только Муська широко зевнула нам навстречу и отвернулась. Она тоже смотрела на Озеро.
Мы с Аржаном быстро почистили рыбу и пристроили ее на рожнах над огнем. Дед Ирыс снова расстелил дюрхан и устроился у костра, глядя в пляшущее пламя своими непроницаемыми черными глазами. О чем он думал? Кто знает. Но мне казалось, что он вспоминает что-то очень давнее. Над кордоном повисла оглушительная тишина, нарушаемая только потрескиванием костра и редким плеском набегающих на берег волн. Засопел котелок, скоро будет чай. От жарящейся рыбы над кордоном поплыл такой запах, что рот моментально наполнился слюной.
- А вы не знаете, куда Михалыч ушел? – спросил я у деда Ирыса. Дед посмотрел на меня и молча покачал головой. Он, в отличие от меня, берег хрупкую тишину. Солнце садилось все ниже. Озеро погрузилось в темноту, и в небе как-то сразу вспыхнули мириады ярких звезд. Млечный Путь растянул свою спираль, над самым горизонтом вспыхнул Сириус, отражаясь в черной воде. Озеро вобрало в себя бездонное небо со всеми его звездами, слилось с ним и стало единым целым.
- Мы как будто летаем там, со звездами – негромко сказал Аржан. Он словно подслушал мои мысли, я тоже поймал себя на том, что теряю землю под ногами и парю там, среди звезд. – Ты знаешь, что каждая звезда – это душа умершего человека? И чем достойнее был человек, тем ярче его звезда. Вон там, над самой водой, яркая звезда, видишь? Это душа принцессы Кадын. Когда она ушла к Тенгри, небо плакало целый месяц.
- Откуда ты знаешь?
- Так говорят кайчи.
- Кайчи?
- Они помнят историю нашего народа, от самого первого дня.
- Но это же невозможно.
- Старый кайчи передает молодому все, что видел в жизни. И тот тоже запоминает вою жизнь и жизнь прежнего кайчи. И так из поколения в поколение. Поэтому мы знаем свои корни и чтим духов.
Я промолчал. Слишком невероятным казалось мне то, что рассказывал Аржан, и в то же время здесь и сейчас я не мог ему не поверить.
- Рыба готова – скрипучим голосом сказал дед Ирыс. – Давайте ужинать.
Ах какими вкусными оказались жареные на огне ускучи! Я ел не спеша, смакуя каждый кусочек, стараясь запомнить этот вкус и горько сожалея, что рядом нет мамы, отца и брата. Поужинали, оставив одну рыбину для Михалыча. Муська, отбросив все свои царские замашки, терлась у костра, выпрашивая кусочек аппетитно пахнущей рыбы. А куда же делся щенок? Я только сейчас обратил внимание на то, что его нет. Наверное, увязался следом за Михалычем и Каюром.
Я, обжигаясь, пил чай и смотрел на плавающие в Озере звезды, думая о том, что сказал Аржан.
- Когда горы были совсем молодыми – неожиданно заговорил дед Ирыс – наши боги ходили среди людей, смотрели на нас, советом и делом помогали. А мы смотрели на них и удивлялись тому, что они так похожи на нас.
Он помолчал немного и вдруг запел, странно, гортанно. И это его пение, костер и огромное небо разом перенесли меня в те времена, когда алтайские боги ходили по этим горам и купались в водах Озера. От пения деда Ирыса меня невольно пробрала дрожь, было одновременно жутко и прекрасно. Через пару минут я всем своим существом ощутил, что именно такая музыка должна жить в этих горах, на берегах великого Озера. Древнее пение, плоть от плоти Алтая. Этой ночью я спал у костра, устроившись вместе с Аржаном в его дюрхане. Теплый запах козьих шкур и шорох прогорающих в костре дров быстро меня убаюкали, и мне снилась прекрасная принцесса Кадын на берегу Озера…
Я проснулся от холода, тонкой струйкой пробравшегося под дюрхан. Сел, поежился, подбросил в костер сушняка, повернулся к Озеру и замер. На берегу, совсем недалеко от костра, стояли косули. Две из них пили, немного зайдя в воду, а третья настороженно смотрела по сторонам, готовая в любой момент сорваться с места, увлекая товарок за собой. Я смотрел на них и не верил своим глазам. Озеро преподнесло мне еще один подарок.
За спиной закряхтел спросонья дед Ирыс, и косули мгновенно сорвались с места и растворились в прибрежных зарослях.
- С добрым утром! – поприветствовал я деда Ирыса и пошел умываться. Водные процедуры много времени не заняли, и вот мы уже пьем горячий чай у исходящего вкусным синим дымком костра.
- В Балыкчу поедем – сказал Аржан, ни к кому не обращаясь. – Отцу буду помогать.
Дед Ирыс согласно кивнул, задумчиво пыхнув папироской. За эти три дня я впервые увидел его курящим.
- А ты что будешь делать, Димка? – Аржан посмотрел на меня.
- Михалыча дождусь, а там решим.
- А чего его дожидаться, он пришел уже.
Я повернулся и увидел щенка, который пушистым метеором летел ко мне, не замечая никого вокруг. Подбежал, ткнулся лбом в колени, бешено вращая хвостом, упал на спину, счастливо улыбаясь и подставляя пузо.
- Ты бы ему имя уже дал что ли – добродушно пробасил Михалыч. – А то вроде как друг, а имени нет. Нехорошо получается.
- Кай – сорвалось с языка.
- Кай? – удивился дед Ирыс. – Почему Кай?
- Красиво и коротко, просто звать.
- Кай – это алтайское горловое пение, поэтому и кайчи – пояснил мне Михалыч.
- Да, дедушка Ирыс пел вчера.
- Пел? – Михалыч снова удивился.
- Вчера был хороший вечер для кая – сказал дед Ирыс.
- Да, вечер был хорош – согласился Михалыч. – Ну что, пусть будет Кай, доброе имя.
Я потрепал Кая за ухом:
- Теперь ты Кай… Кай хороший…
Продолжение следует
Фото Сергей Усик
То лето выдалось особенным. Не знаю почему, но происходило множество удивительных событий, одним из которых стало незапланированное путешествие в Горный Алтай. К тому моменту я бывал на Алтае, но так далеко никогда не забирался, ограничиваясь обычным туристическим Чемалом. А тут сразу 900 км от Новосибирска, Усть-Кокса, неведомая и манящая.
Сейчас она уже тоже очень туристическая и отчасти попсовая, но в 2008-м все было совсем не так...
Сборы были недолгими, походный набор всегда наготове. Большую часть пути описывать не стану, многие бывали. Да и нечего там особенно описывать, трасса и есть трасса. Самые чудеса начались для меня сразу после Семинского перевала. Сам первал стал для меня открытием (напомню. до того момента я сюда не забирался). Заросший кедром, высокий, продуваемый всеми ветрами, с дикой торговлей на смотровой площадке, Семин стал для меня отправной точкой в Приключение. Я стоял на его вершине и смотрел вдаль, на простирающееся передо мной взволнованное зеленое море гор, на едва угадывающиеся вдали снежные пики, и чувствовал себя самое малое гороем романа Джека Лондона.
Но долго стоять было некогда, впереди еще без малого три сотни километров, и хотелось добраться до конца светового дня. В горах сумерек почти не бывает, день сразу переходит в ночь, как только солнце садится за гору, и ехать в темное по незнакомой горной дороге нам не улыбалось, как и становиться на ночь не пойми где. В общем, в машину и в путь. Я крутил головой по сторонам, пытаясь впитать каждой клеточкой тела красивейшие пейзажи, вдохнуть в себя весь напитанный запахом трав и хвои воздух, услышать журчание всех речек и ручейков. Асфальт закончился почти сразу, как мы свернули с Чуйского тракта в сторону Усть-Коксы, и мы познали все прелести дороги, которую прокладывали гусеничным бульдозером. На всем протяжении и по всей ширине дорожного полотна через равные промежутки наблюдались небольшие углубления, и наша езда напоминала езду по стиральной доске. на протяжении примерно 130 километров с редкими перерывами на заасфальтированные участки длиной метров по двести. Но виды вокруг компенсировали, поэтому мы не роптали.
Усть-Канская степь (алтайцы долины называют степями) открылась перед нами сразу вся, и мы остановились, прижав машину к обочине. Вышли размять косточки и надолго замерли в восхищении, глядя на окруженную горами ровную как стол долину, в которой тут и там поднимались к небу невысокие островерхие холмы. Какой-то древней мощью веяло от этого места.
Солнце еще стояло высоко, когда мы проскочили Усть-Кан и устремились к вожделенной Усть-Коксе. Последний рывок, и мы, наконец, увидим овеянную легендами Уймонскую степь. Ту самую, где Рерих нашел Шамбалу где царит над всем Алтаем Уч Сумер. Усталость брала свое, виды уже не сглаживали впечатлений от тяжелой дороги, хотелось вытянуться во весь рост, дать отдых спине. Скоро...
Мимо еще одного места мы просто не смогли проехать. Дорога здесь проходит по самому краю высокого, метров в восемьсот обрыва, под дну которого бежит река Кокса (от алтайского "кок суу" - голубая вода). Красота неимоверная, захватывающая, манящая. Хочется раскинуть руки и прыгнуть вниз, пролететь над действительно голубой водой Коксы, ловя встречный ветер. Мы любовались молча, говорить не хотелось, хотелось полнее ощутить масштаб.
Перевал Громотуха с бегущим в самом низу источником с серебряной водой, и вот она, Уймонская долина. Я ждал, что нам откроется вид на всю долину сразу, но не тут-то было. Уймон не собирался открываться вот так, с кондачка. Время катилось к вечеру, и нужно было искать место для ночлега. Мы быстро проскочили Усть-Коксу и поехали на берег Катуни в поисках удобного места для стоянки. Нашли довольно быстро, быстро поставили палатку, натаскали сушняка и запалили поинерский костер. Через короткое время мы наслаждались макаронами с тушенкой и ароматным чаем, глядя на удивительный сине-розовый закат и чернеющие со всех сторон горы. Когда солнце село окончательно, мы окончаельно потеряли дар речи. Мириады крупных ярких звезд усыпали черный бархат неба, и если лечь на спину, казалось, будто ты летишь там, в этой космической бездне. Шум Катуни, на ночь будто бы немного пртихшей, треск костра и абсолютное безмолвие гор. Да, Рерих был прав, волшебная страна где-то здесь.
Мы почти погрузились в сон, когда к нашему костру вышли двое парней. В шортах и футболках, крососвках, с рюкзаками. Один нес гитару
- Можно к вам?
- Конечно, проходите.
Скинув рюкзаки, парни ушли в темноту и вскоре вернулись с парой добрых охапок сушняка. С понятием ребята, не новички.
Мы радушно поделились с ними ужином, они выставили пару банок сгущенки и печенье. Один из них, назвавшийся Андреем, тихонько перебирал гитарные струны, пробуя на вкус какую-то незнакомую мелодию, удивительным образом вплетавшуюся в ночные звуки.
- Чо за песня?
- Не знаю - он пожал плечами. - Играю как чувствую.
Выяснилось, что парни идут с какого-то музыкального фестиваля под Онгудаем, в Питер. так и сказали: "Идем в Питер". Автостопщики.
Я заснул у костра, растянув спальник на теплой траве, слушая неспешные разговоры...
Утро началось с пронзительно громкого пения, донесшегося откуда-то неподалеку. Я вскочил, завертел головой, пытаясь определить источник звука. Определил. Мягко сказать, удивился. Наши знакомцы абсолютно голые сидели на небольшом возвышении лицом к восходящему солнцу и во весь голос горланили какую-то околесицу, высоко воздев руки к светлеющему небу.
- Дэн, щелкни им, а? - донеслось из палатки.
- Да ладно, все равно подниматься пора...
Ладно, чего сидеть, пора умываться и чай варить. Сказано - сделано. Я разделся и с разбегу ворвался в реку. Ух е! Вода ледяная! Течение сбило меня с ног и тут же потащило куда-то в неизведанные дали, но я не таков, меня так просто не возьмешь. Я ухватился руками за торчащую над водой поваленную березку и пару минут полоскался на течении мокрой тряпкой. Наконец, мне удалось упереться ногами в дно, и я выбрался на берег. Странное дело, но холодно мне не было. Наверное, потому, что температуры воды и воздуха были примерно одинаковыми. Я докрасна растерся полотенцем, оделся в сухое и уселся к уже разгоревшемуся костру. Красота!
Сегодняшний день обещал стать насыщенным, мы планировали подняться на Мультинские озера, а для этого нужно было найти проводника и решить еще кучу мелких вопросов.
Скорый завтрак, прощание с ночными гостями, и мы устремляемся в Усть-Коксу. Главный организатор той нашей поездки мой товарищ Саша заранее подсуетился и выяснил, кто может нам помочь в реализации наших планов, поэтому ехали мы целенаправленно. Цель нашего утреннего вояжа - база отдыха "Уймонский ковчег", как выяснилось позже, основная тренировочная база сборной страны по рафтингу. там мы быстро нашли проводника, загрузились в старенький "УАЗ" и поехали покорять Мультинские озера. Дорога в горы на "УАЗе" достойна пера писца апокалипсиса. Размытая, с глубоченными колеями и лужами размером со Средиземное море, с выпирающими из земли могучими корневищами и камнями в половину "УАЗика", она пару раз укладывала наш пепелац на бок, два раза ставила на-попа и однажды заставила фыркать из-под воды рассерженным бегемотом. Но в итоге мы справились и добрались до Нижнего Мультинского озера, где все тяготы нашего пути позабылись сразу и насовсем. Потому что более величественной красоты я тогда не знал и не мог даже предполагать. Перед нами раскинулась безмятежная гладь озера, в которой отражались окрестные горы, густо заросшие непроходимой тайгой и синее небо с редкими облаками.
- Спящая принцесса - негромко сказал подошедший со спины проводник. - Видишь?
- Нет. Где?
- Прямо перед тобой, смотри. Будто бы жнщина лежит, вот профиль, шея и грудь. Увидел?
Увидел. Гора и вправду похожа на спящую принцессу.
- У алтайцев есть легенда, которая гласит, что когда людям будет грозить страшная опасность и Эрлик будет готов утащить всех в свое страшное подземное царство, принцесса проснется и спасет всех нас. Но пока люди творят зло, принцесса будет спать, что бы ни случилось.
- Красиво.
- И мудро.
В ту поездку у нас было еще много приключений, и я о них обязательно расскажу в следующих постах
Михалыч выбрался из лодки, одним рывком затянул ее на гальку, с усилием воткнул привязанный к причальной веревке штырь в землю и полез в носовую банку. Покопался там пару минут повернул ко мне улыбающееся лицо:
- Спальники сухие. Живем!
Сил у нас хватило только на то, чтобы выбрать место посуше под огромными елками, расстелить на земле дождевики, бросить на них толстые ватные спальники и развести едко дымящий костер. Мы сняли с себя промокшую насквозь одежду и развесили вокруг костра. Мой рюкзак лежал в носовой банке, и лежавшие в нем мои вещи не вымокли. Я с огромным удовольствием переоделся в сухое и залез в спальник. Михалычу повезло меньше, и ему пришлось лезть в свой мешок в чем мать родила. Надеюсь, он не замерзнет. Больше я ни о чем подумать не успел…
Проснулся я от жары. Открыл глаза и тут же зажмурился – солнце сияло с ярко-синего неба так, словно хотело иссушить Озеро. Спальник накалился, и внутри было примерно как в духовке. Я спешно выбрался на воздух, скинул с себя одежду и с наслаждением подставил кожу легкому ветерку. Михалыч уже вовсю возился с мотором, над почти прогоревшим костром висел котелок, от которого шел умопомрачительный запах тушенки. Я приподнял крышку и невольно сглотнул набежавшую слюну. Макароны по-флотски, вкуснятина небывалая!
- Сначала умываться! – донеслось от лодки. – Ты ведь грязный как поросенок.
Что есть, то есть. Вчера мы рухнули спать как подкошенные, едва добравшись до берега. Я даже предположить не мог, что Озеро может быть таким яростным, безжалостным, мрачным и страшным. Оказалось, может. Я подошел к воде, присел на корточки, всмотрелся в золотистую глубину. Среди золотого на солнце песка тут и там выпирали разноцветные камешки, превращая дно Озера в сундук с сокровищами. Я опустил ладони в воду. Теплая!
- Здесь не глубоко, вода прогревается, я уже искупался – донеслось от лодки. Я мигом скинул с себя остатки одежды и, зажмурившись, бросился в Озеро. Прохладная вода в первый миг будто обдала разгоряченную кожу кипятком, у меня перехватило дыхание и захотелось немедленно выбраться на берег. Но уже через пару мгновений я привык к воде, которая показалась мне шелковой и очень мягкой. Я лег на спину, расслабился и принялся бездумно смотреть в небо. Мне казалось, что я не плыву, а лечу там, в вышине, глядя сверху на Озеро и покрытые лесом горы, бурливые речки и безмолвные валуны…
- Долго не купайся, махом простынешь – крикнул Михалыч, и я поплыл к берегу. Вылез из воды и моментально замерз, бывает же! Стуча зубами, добежал до костра, подбросил сушняка, вытянул к огню руки:
- Дядь Сереж, а вы ели?
- Да, обедай.
Пообедал я быстро, почти моментально, запил все остатками теплого еще чая и помчался на берег, к Михалычу.
- Дядь Сереж, а что с мотором?
- Воды нахлебался, видишь, сушу?
Он и правда разобрал двигатель и разложил его на остро пахнущей бензином тряпице.
- Сейчас обсохнет, соберем и попробуем завести.
- А если не заведется?
- Варианта два – абсолютно серьезно ответил Михалыч. – На веслах или вплавь.
Я посмотрел на другой берег и задумчиво почесал в затылке.
- Надо бы, чтоб завелся, а?
Отвечать Михалыч не стал. Он брал каждую мелкую деталь и насухо протирал ее тряпкой, после чего выкладывал к уже протертым.
- А зачем мы сюда вообще приплыли?
Михалыч помолчал немного, видимо, обдумывая, как мне ответить, потом заговорил:
- Обычно я часто ухожу в дальние обходы по территории заповедника, по нескольку дней ночую в тайге, обхожу свой участок, наблюдаю за животными, слежу, чтобы не появлялись нарушители, и делаю еще много всякой работы. С тобой так не получится, тяжело. Вот и придумываю варианты, как и работу сделать, и тебя одного на кордоне не бросать…
Двигатель не завелся. Михалыч еще дважды разбирал и собирал его, но все было тщетно. Я ходил кругами, то и дело порываясь спросить, как там дела, но не решался. Потому что Михалыч с каждой минутой становился все мрачнее. Я хотел было пойти на реку, которая шумела метрах в ста от нас, но егерь настрого запретил мне отходить.
- Здесь берег дикий, зверья много. Медведи здесь у себя дома и ходят там, где им заблагорассудится. Так что будь рядом, чтобы я тебя видел.
В результате через пару часов я готов был взвыть в голос от безделья. Я уже и блинчики попускал, трижды побив свой собственный рекорд, и еще раз искупался, и построил из гальки настоящую крепость…
Наконец Михалыч выбрался из лодки на берег, тщательно вытер руки пропитанной бензином тряпицей, зло бросил ее на дно лодки, уселся на борт и сказал:
- Похоже, наш «Вихрь» приказал долго жить.
- И что делать?
- Пойдем пешком в сторону Корбу. Туда ежедневно по нескольку раз приходят лодки и даже целый теплоход. Возьмем лодку, утянем свою на кордон и починим.
- А далеко до этого… Корбу?
- По берегу километров двадцать.
- Ого!
- Вот тебе и «ого». Мы с тобой за пару дней дойдем. Пойдем налегке, так что не робей! – Михалыч подмигнул и принялся собирать инструменты…
Все свои пожитки мы убрали в носовую банку, оставив только рюкзаки, да Михалыч взял карабин, патроны, бинокль и флягу с водой.
- Иди за мной след в след, не отставай. Если что-то не так – сразу зови. Быстро идти не будем, но и прогуливаться тоже времени нет. Переход получится тяжелый, но ты справишься, ты парень крепкий и упертый. Считай, что в егеря тебя посвящаем – Михалыч подмигнул, поправил лямку своего рюкзака и зашагал в сторону тайги, которая вдруг показалась мне недружелюбной и мрачной. Но стоило только зайти в прибрежный лес, как все мои переживания показались мне смешными.
Яркое солнце пронизывало лес насквозь, выхватывая красноватые сосновые стволы, пятна цветов на полянах, крепко стоящие тут и там валуны. И пахло так, что хотелось ложками есть этот воздух. Михалыч шагал размеренно, поглядывая по сторонам и каким-то только ему ведомым образом выбирая направление. Тропинок здесь не было, и шли мы, как мне казалось, наугад. Мы забирались вверх и спускались вниз, обходили глубокие овраги и вброд перебирались через ручьи. Тайга в полуденной жаре стояла тихая и торжественная, лишь звонко тенькали какие-то птахи и дробно стучал дятел. Легкий ветерок еле слышно шелестел где-то над головой. В этой тишине особенно пронзительно звенели в тени комары и гудели над полянами шмели.
Запыхался я быстро, но вида старался не подавать. Нам еще идти и идти, и если я в самом начале пути сдамся, то до конца точно не дойду. Не нести же меня Михалычу на закорках, так что сцепим зубы и будем делать вид, что именно ради этого я сюда и приехал. А с другой стороны, как я собирался с отцом и его друзьями идти в тайгу на две недели? Так что нечего жаловаться.
Михалыч иногда оглядывался на меня, и после особенно долгого подъема первым присел в траву:
- Надо передохнуть немного, что-то я запыхался.
Я-то видел, что он ничуть не устал, и был ему очень благодарен за эту маленькую хитрость. Я упал рядом с ним, облокотился на рюкзак и вытянул ноги. Михалыч посмотрел на меня с хитрецой, протянул флягу:
- Много не пей, просто прополощи рот, иначе идти не сможешь.
Oх, как тяжело было мне удержаться от того, чтобы не сделать пару хороших глотков! Но я все-таки сдержал себя. Стало намного легче, и следующие пять минут я просто блаженствовал. Каюр сидел чуть в стороне, чутко прислушиваясь к таежным шорохам.
- Ничего, Димка, сейчас полегче будет.
- Да я нормально…
- Я вижу. Но даже мне тяжеловато вот так марш-броском идти. К вечеру придем в хорошее место, там заночуем, а с утра уже до Корбу побежим, там не очень далеко останется. Если все пойдет нормально, то уже к ночи будем на кордоне.
- А Корбу это что?
- Корбу это водопад.
- Ух ты! Водопад! А он большой?
- Да нет, здесь нет очень уж больших водопадов. Вот на Чулышмане есть водопад Учар, вот он большой и очень мощный.
- А где этот Чулышман? И что это вообще?
- Чулышман это вторая после Катуни река Алтая, впадает в наше Озеро в южной его части. Очень красивая река, протекает в большом ущелье с водопадами.
Я даже зажмурился, представляя себе эту красоту. Вот бы там побывать!
- Ладно, сидеть можно долго, пора идти – Михалыч легко поднялся и подал мне руку. Идти после небольшого отдыха стало легче, и я даже начал насвистывать какую-то мелодию, но вскоре мне стало не до этого. Все-таки ходьба по горам это вам не легкая прогулка по парку. Я шел за Михалычем, крутя головой во все стороны. Слева в прогалах отсвечивало голубым Озеро, вокруг раскинулась бескрайняя дремучая тайга, над головой бездонно синело небо и калило воздух ясное солнце. И везде, везде сновала разнообразная живность. Туда-сюда сновали птички, названия которых я не знал, в одном месте дорогу нам важно перешел большой сердитый еж, изредка удавалось заметить бурундука или белку. Все-таки тайга это целый мир, как будто другая планета. Я поневоле чувствовал себя героем какого-то приключенческого романа , заброшенного в самую глушь, где звери и человека-то не видели, а потому не боятся и дают себя рассмотреть.
Я так увлекся своими размышлениями, что не заметил, как Михалыч вдруг остановился, и врезался в его спину.
- Тихо – одними губами прошептал егерь и показал куда-то вниз по склону. Каюр лежал у его ног и тоже смотрел вниз. Я посмотрел в ту сторону и замер, забыв то, что хотел сказать. На залитой солнцем поляне метрах в пятидесяти от нас в густой траве лежала маралуха, а вокруг нее скакал пятнистый ушастый олененок. Он смешно наскакивал на мать, пригибая голову и взбрыкивая, отпрыгивал в сторону, заходил с другой стороны и снова наскакивал.
- Ишь ты, ребенок он и есть ребенок – тепло прошептал Михалыч. – Видал?
- Ага – зашептал и я. – Красивый.
- Маленькие все красивые. И пугать не охота, а придется…
Михалыч гулко откашлялся. Маралуха испуганно повернула голову в нашу сторону, вмиг вскочила и в три прыжка скрылась в подлеске, увлекая за собой детеныша.
- А зачем вы их напугали?
- Так и так бы она нас услышала, но мы бы крались, мучились. А так свободно пойдем.
Он снял с пояса флягу, сделал глоток и протянул мне:
- Пару глотков, не больше.
Я и не знал, что вода бывает такой вкусной! Два глотка превратились в три, и я огромным усилием воли заставил себя оторваться и вернуть флягу Михалычу. Он молча вернул ее на пояс и зашагал дальше. Я пожал плечами и пошел следом.
Часа через два я понял, что не могу сделать больше ни шага, ноги просто отказывались подниматься, как будто в каждый сапог насыпали по ведру мокрого песка. Михалыч молча снял с меня рюкзак, повесил себе на плечо:
- Держись, Димка, совсем чуть-чуть осталось. Сейчас поднимемся, потом спустимся, еще немного пройдем, и на месте. День уже к закату клонится, ты оголодал небось, а?
- Да не, нормально – соврал я, хотя желудок уже давно пытался переварить сам себя. Но это мелочи по сравнению с усталостью. Укатали Сивку крутые горки…
Я из последних сил забрался-таки на самую вершину очередного угорья и без сил рухнул на хвою. Прислонился спиной к теплому кедровому стволу и бездумно уставился на Озеро. Солнце светило из-за спины, заливая его закатным розоватым светом, и сверху Озеро показалось мне огромным драгоценным камнем. Солнечные лучи проникали в глубину и волнующе играли в толще воды. Как же красиво! Какое оно разное, наше Озеро. Я почувствовал, что начинаю засыпать, растер уши ладонями и с трудом поднялся. Нельзя долго сидеть, потом вообще не встану. Михалыч все это время сидел на пеньке, с улыбкой глядя на Озеро.
- Красиво, а, Дим?
- Очень. Я такого никогда не видел.
- Это ты еще Катунь в августе или сентябре не видел. Она становится изумрудно-бирюзовой. Эх…
Он поднялся, хлопнул меня по плечу:
- Зато спать ты сегодня будешь без задних ног.
Спуск дался очень нелегко. Натруженные гудящие ноги то и дело норовили подломиться в коленях, пот заливал глаза и щипал кожу, хотя солнце уже так и не пекло. Но я напоминал себе, что вот сейчас мы спустимся и еще немного пройдем, и можно будет снять опостылевшие сапоги и вытянуть ноги. Михалыч все чаще оглядывался на меня, а Каюр так и вовсе пристроился у меня за спиной и, похоже, следил за тем, чтобы я не остался где-нибудь под елочкой. Спустились в распадок, и тут Каюр с яростным лаем бросился вперед и исчез в густом кустарнике. Михалыч тут же остановился и потянул с плеча карабин.
- Дядь Серёж, что там? – спросил я севшим голосом.
- Медведь рядом где-то, так Каюр только с хозяином здоровается.
- А он не нападет?
- Не должен. Мишки от Каюра бегают только пятки сверкают.
Говорил Михалыч спокойно, но карабин не убирал, что не добавляло мне спокойствия. Я на всякий случай подошел поближе к егерю и теперь крутил головой во все стороны, мигом забыв про усталость. Уверен, что если Михалыч сейчас скомандует бежать, я пару мировых рекордов точно побью. А может даже и один олимпийский. Если медведя увижу. Но медведя мы не увидели. Довольный Каюр вернулся к нам, ткнулся Михалычу носом в ладонь и занял свое место у меня за спиной.
- Пошли, все нормально, ушел косолапый.
Теперь я шагал воодушевленный и полный задора, порываясь иногда забежать вперед егеря. Он только усмехался в усы и ничего не говорил. На место ночевки мы вышли уже почти в полной темноте. Солнце село за гору, и ночь тут же опустила на Озеро свое усыпанное крупными сочными звездами покрывало. Небольшая поляна с давным-давно обустроенным кострищем и запасом дров показалась мне райским уголком. Михалыч быстро развел костер, достал из рюкзака два котелка и ушел куда-то в темноту. Вскоре он вернулся и пристроил оба котелка над огнем.
- Тут родничок неподалеку – пояснил он мне. – Пойдем пока сушняка соберем.
- Так ведь есть же – мне совершенно не хотелось двигаться.
- Ну так мы с тобой за ночь спалим запас. А представь, кто-то такой же уставший, как ты, сюда выйдет, а дров нет? Нет, Димка, в тайге так не принято. Здесь к костру всегда со своими дровами приходят. Но если не хочешь, посиди, я один схожу.
Ну нет, это уже будет свинство. Я поднялся и пошел за Михалычем…
Минут через тридцать, когда в большом котелке доходила похлебка из перловки с тушенкой, а в маленьком запаривался чай, я сидел, вытянув босые ноги к огню, и наслаждался покоем. Спина сладко ныла, ноги просто гудели, но мне было очень хорошо.
- Сейчас поужинаем и спать будем. Ты за кашей следи, а я сейчас – Михалыч поднялся, прихватил топор и исчез в темноте. Минут через десять он вернулся, неся большую охапку лапника.
- На-ка, сооружай себе лежак, а я сейчас еще принесу.
Минут через двадцать у нас уже были готовы два самых настоящих царских ложа из лапника, накрытых сверху дождевиками. Я попробовал лечь на свой лежак – мягко! Класс! Вот пацаны обзавидуются, когда я им все это буду рассказывать.
Плотно поужинав, мы устроились на лежаках. Я уставился в бездонное звездное небо над головой.
- Дядь Серёж, а что еще интересного есть на Алтае?
Михалыч ответил не сразу:
- Тут очень много всего интересного. Алтай ведь древняя земля, здесь кого только не было. Недалеко отсюда нашли скифские захоронения, целого царя нашли. Есть самая высокая в Сибири гора, Белуха называется, 4500 метров высотой. От нее одинаковое расстояние до всех океанов, представляешь?...
Он говорил что-то еще, но я уже провалился в сон, и снились мне огромные водопады…
Мое пробуждение назвал бы приятным только человек с очень испорченным воображением. Бешеный лай Каюра подбросил меня на лежаке. Я уселся, ошалело закрутил головой, но вокруг стояла кромешная тьма. Костер прогорел и еле тлел, рдея багровыми углями под слоем золы. Каюр крутился вокруг костра, но далеко не отходил.
- Дядь Серёж! – свистящим шепотом позвал я. – Дядь Серёж!
- Щас, погоди – он повозился в темноте и подбросил в костер лапник. Он занялся тут же, ярким трескучим пламенем.
- Подкинь сушняка, я тут пока разберусь – Михалыч подхватил карабин и шагнул к Каюру. – Ну, что ты ругаешься? Хозяин пришел?
В темноте вспыхнул тусклый луч фонарика и зашарил по окрестным кустам и деревьям. Каюр сорвался с места, и луч фонаря тут же метнулся вслед за ним. Страх затопил меня с головой, внезапный и огромный. Я сжался в комок на своем лежаке, придвинувшись поближе к огню, подбросил побольше сушняка, чтобы пламя разгорелось поярче, и вслушался в темноту. Михалыч держал карабин наготове, слушая, как где-то в темноте заливается яростным лаем Каюр. Так продолжалось долго, я даже задремать успел, потому что Каюр уходил все дальше и дальше. Михалыч вернулся к костру, вылил воду из фляжки в котелок и принялся варить чай.
- Ты, Димка, спи давай, завтра день тоже непростой. Хотя идти нам в полтора раза меньше, чем сегодня, но все равно трудно. А я покараулю, Каюра подожду.
Я согласно кивнул. Страх вроде бы отступил, глаза слипались так, что я просто не мог их открыть, поэтому я просто повалился на свой лежак и уснул. Следующее мое пробуждение было не в пример приятнее. Я проснулся от того, что прямо над головой устроилась какая-то птичка-невеличка и принялась громко щебетать на все лады. Я открыл глаза и тут же зажмурился – солнце светило прямо в лицо. Я уселся на лежаке, осмотрелся. Михалыч дремал, привалившись спиной к кедру, Каюр охранял его сон, устроившись у самых ног. Костер едва дымил тонким синим дымком. Я поднялся, подбросил в костер несколько веток, прихватил пустую флягу и отправился искать родник в ту сторону, куда ходил вчера Михалыч. Он говорил, родник неподалеку, так что сложностей быть не должно. Родник бил из-под здоровенной серой глыбы. Я долго и с наслаждением умывался, потом наполнил флягу и уже собрался уходить, когда меня пронзило ощущение взгляда, направленного в спину. Не знаю. как это объяснить, но чувство было такое, будто кто-то два пальца упер ы затылок. Я похолодел, медленно повернул голову и чуть не заорал. Прямо на меня смотрел медведь. Он наполовину вышел из кустов и сейчас внимательно меня изучал. Я хотел заорать, но язык присох к небу. Я думал броситься бежать, но ноги отказывались слушаться. Я слышал громкое дыхание зверя, который показался мне огромным, и в голове билась только одна мысль: «Каюр…Каюр…Каюр».
Не знаю, сколько мы так простояли, глядя друг на друга, но от костра сначала раздался крик Михалыча «Диииимааааа!», а затем появился Каюр. Он без раздумий бросился на медведя, заливаясь жутким лаем вперемешку с каким-то нутряным рыком. Медведь рявкнул и бросился наутек. От его рыка я сел на землю. Таким меня и застал Михалыч.
- Я тебе говорил от меня не отходить?! – он навис надо мной.
- Угу.
- Ладно, обошлось, и хорошо. Пойдем.
Я кое-как поднялся и на неверных ногах доковылял до костра.
- Напугался? – спросил Михалыч, когда я доел свою порцию завтрака.
- Угу.
- Немудрено. Я первый раз когда медведя вживую увидел, тоже напугался. Сила в нем огромная. Глянет, и ноги в землю врастают. Но это ничего, через некоторое время привыкаешь. Готов?
Я кивнул.
- Ну, тогда моем посуду и в путь…
До Корбу мы добрались в полной темноте. На подходе к водопаду было много тропинок, и идти было не сложно. Михалыч освещал путь своим тусклым фонариком, иногда спотыкаясь и ругаясь вполголоса. Шум водопада я услышал задолго до того, как мы пришли. Его мощный ровный гул произвел на меня очень большое впечатление. За ним чувствовалась такая неодолимая силища, древняя и чистая, что я невольно замедлил шаг.
- Пойдем, пойдем, не останавливайся – Михалыч внимательно за мной следил, не давая мне отставать.
На ночевку мы встали на крохотной обустроенной полянке у самой воды. Здесь стоял стол с лавками, было хорошее костровище, на дереве висел умывальник и даже обнаружился гамак.
- Здесь туристы часто останавливаются – объяснил Михалыч, видя мое удивление. – Места нахоженные, так что завтра утром уже на лодке будем. А пока давай поужинаем и спать будем.
Я и не думал возражать, устал за сегодняшний день изрядно. Ужина я не дождался, так и уснул, свернувшись калачиком в гамаке. Пробуждение было громогласным. Когда утреннюю тишину над безмятежно дремлющим Озером разорвал теплоходный гудок, я вывалился из гамака и пару минут сидел на земле, ошалело крутя головой. Над водой висел густой молочно белый туман, и в его глубине к берегу двигался большой темный силуэт.
- А вот и «Пионер Алтая» пожаловал – раздался голос Михалыча. – Пойдем встречать.
Вдоль берега по камням мы пробрались к месту, куда причалил теплоход.
- Каменный залив – пояснил Михалыч.
Небольшой залив, уходящие вертикально вверх каменные стены, бурная речка.
С носа теплохода на берег перебросили деревянный трап, по которому тут же начали спускаться люди. Проходя мимо нас, они весело здоровались, называя нас Робинзоном и Пятницей. На нос вышелмужик в капитанской фуражке и весело закричал:
- Здоров, Михалыч! А ты как здесь? Лодки я что-то не наблюдаю.
- Здоров, Петрович! Лодка в пятнадцати верстах южнее на берегу лежит. Не дашь мне свою лодочку на полдня?
- Бери.
Михалыч ловко взбежал по трапу и скрылся где-то на корме. Через пять минут оттуда донесся звук лодочного мотора, и вскоре такая же, как у Михалыча лодка ткнулась носом в берег.
- Димка, давай пожитки сюда, ехать пора.
Солнце поднялось над горами, разогнало туман, и по Озеру побежала легкая рябь. Лодка на скорости с гулким стуком била дном в мелкие волны, но я уже привык, и вывалиться из лодки не боялся. Мы неслись по Озеру, встречный ветер пах хвоей и водой, брызги воды из-под бортов дробились на мириады сверкающих драгоценных камней. Я встал, держась за ветровик, и закрыл глаза, отдаваясь этому чувству полета над самой водой. Лодка заложила крутой вираж и пошла к берегу. Прибыли.
На стоянке за время нашего отсутствия ничего не изменилось, только в небольшой лужице появился отпечаток медвежьей лапы. Приходил хозяин проверить, кто это на его земле появился. Каюр обнюхал нашу лодку, молча оскалился и уселся спиной к воде, внимательно наблюдая за окружающей тайгой. Все верно, а вдруг косолапый рядом и захочет с нами лично познакомиться. А мне вчерашней встречи за глаза, до сих пор при одном воспоминании коленки слабнут.
Михалыч быстро вытащил из галечника причальный кол с привязанной к нему веревкой, кол отвязал и бросил на дно лодки. Затем столкнул лодку на воду и за веревку завел к корме нашей лодки. Быстро и надежно привязал веревку к ножке сиденья, дернул шнур стартера раз, другой. Наконец, мотор завелся, и мы начали отходить от берега. Я смотрел, как мы понемногу отходим от берега, толка нашу лодку бортом. Развернулись, и Михалыч прибавил газу. Сначала немного, вревка постепенно натянулась, и лодка пошла за нами, вихляясь на ряби в разные стороны.
- Ну все, теперь только мотор подшаманить, и можно на Корбу идти – Михалыч был доволен и даже песенку какую-то напевал. День стоял погожий, яркий, солнечный, и настроение волей-неволей стремилось ему соответствовать. Так что мы оба непонятно чему улыбались всю дорогу до кордона. Щенок встретил нас такой бурной радостью, что чуть было не свалил меня с ног. Кошка нас вниманием не удостоила.
Михалыч расстелил на траве давешнюю тряпку, вытащил и уложил на нее двигатель. Потом сбегал в дом и вернулся оттуда с коробкой, в каких обычно посылки доставляют. В ящичке оказалось великое множество различных деталей и запчастей к лодочным моторам. На меня внимания Михалыч больше не обращал, погрузившись в дело восстановления нахлебавшегося воды мотора.
Через час он прицепил двигатель к транцу, опустив винт в воду, и дернул за шнур. Двигатель завелся сразу, заурчал на холостых.
- Уррра! Заработало! – заорал я голосом кота Матроскина.
- Со мной поедешь или останешься?
- Поеду, конечно. Водопад я так и не увидел.
- Ну тогда кончай ночевать, время идет.
Когда мы добрались до Корбу, теплоход уже готовился к отплытию. Увидев нас, капитан быстро спустился на нос.
- Михалыч, ну ты молодец, конечно. Я уж думал без лодки уходить.
- Спешил как мог. Возвращаю в лучшем виде, бак под завязку.
- Цепляй давай, пора нам.
Михалыч быстро привязал лодку и соскочил на берег.
- Спасибо!
- Бывай – капитан вернулся в рубку, подал пронзительный басовитый гудок, и теплоход не спеша отошел от берега.
- Ну что, Димка победитель лещей, пойдем к водопаду?
- Ура!
Михалыч подхватил карабин и направился к началу нахоженной тропы, убегавшей в густую прибрежную растительность. Идти оказалось недалеко. Буквально пять минут прыжков по камням, и мы вышли к водопаду. Я остановился, восхищенно глядя на это чудо природы. Водопад показался мне огромным! Белоснежные потоки воды с гулом падали на камни, образуя небольшое озерцо, из которого начиналась говорливая речка, стремительно несущаяся вниз между огромными булыжниками. Слева и справа от водопада поднимались отвесные каменные стены, заросшие можжевельником. Сверху тянулись к небу березки, сосны, черемухи… В воздухе висела водяная пыль, и на солнце тут и там вспыхивали радуги. Я промок почти сразу, но не обращал на это внимания. Сердце сладко ныло от восторга, такой красоты я еще не видел.
- Купаться пойдем? – Михалыч уже скидывал одежду.
- Купаться?
- Конечно. Побывать на Корбу и не искупаться это, братец, полнейшая глупость. Да и когда ты еще в водопаде искупаешься, а? Давай быстрей, пока новые туристы не набежали.
Михалыч с веселым криком заторопился к водопаду по камням, смешно раскидывая руки и балансируя. Я разделся еще быстрее и поспешил следом, стараясь не упасть, мокрые камни были скользкими.
- Дядь Сереж! – я попробовал перекричать рев водопада. – А вода холодная?
- Неее! Хорошая вода, отличная!
Мы выбрались на берег озерца, и Михалыч, хитро глядя на меня, сказал:
- Ну что, на счет «три»?
Я с сомнением глядел на озерцо. Но солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь кроны растущих по верху скалы деревьев, так красиво освещали камни на дне, так ласково гладили плечи, что я кивнул.
- Раз... Два… Три!
Я зажмурился и сиганул в воду. Аааааа! Она же ледяная! Я отчаянно забарахтался, стремясь как можно скорее выбраться на камни, а Михалыч покатывался со смеху, стоя на берегу. На берегу! Он не прыгнул!
Я забрался на нагретый солнцем камень и уселся, подтянув колени к подбородку и отчаянно стуча зубами.
- Об…ммма..нывать нех…ххх…хорошо.
- Зато теперь ты под водопад спокойно зайдешь. Пойдем. Лучший способ согреться – движение.
Я кое-как поднялся и заковылял к водопаду. Чем ближе мы подходили, тем мощнее становился его шум, тем приятнее холодила кожу мелкая водяная взвесь. А из того места, куда падала с высоты вода, поднималась яркая, сочная радуга!
- Смотри, как тебе повезло! – прокричал Михалыч. – Будешь купаться в радуге! Кому расскажешь, и не поверят.
Я подошел к самой воде и заворожено смотрел на эту красоту, но Михалыч долго стоять не дал.
- Пойдем – и первым шагнул под водопад.
Я несколько раз глубоко вздохнул, решаясь, и шагнул следом. Падающая сверху ледяная вода едва не сбила меня с ног, но Михалыч подхватил и не дал упасть. Я едва не задохнулся от всего сразу. И от восторга, и от воды, которая была со всех сторон, и от осознания того, что я стою под водопадом, самым настоящим! Странно, но я совсем не мерз.
- Давай за мной! – прокричал Михалыч и нырнул в озерцо.
Я прыгнул следом, вынырнул и поплыл к противоположному берегу. Выбрался на камни и блаженно подставил тело солнечным лучам. В голове не было ни единой мысли, только ощущение полного безоговорочного счастья. Михалыч устроился рядом.
- Алтайцы верят, что водопады смывают все болезни и плохие мысли. Я им верю.
Я ничего не ответил, да Михалыч ответа и не ждал. Мы просидели так минут пятнадцать, пока солнце не спряталось за деревьями.
- Поехали, на кордоне дел много – егерь легко поднялся, подобрал одежду и пошел в сторону Озера. Я заторопился следом…
На берегу мы разожгли костер, Михалыч быстро заварил нам по кружке крепкого сладкого чая.
- Пей, согреться надо. Водопад штука коварная. Вроде ты и не замерз, а на самом деле это от того, что ты остыл, и тело холода не чувствует. Очень легко так простудиться можно.
Я с наслаждением пил чай, зажав кружку затянутыми в рукава ладонями, и смотрел на Озеро. Скоро вечер, и Озеро словно готовилось. Разгладило все морщинки, успокоило легкий ветерок, разогнало редкие облачка и предстало перед нами во всей своей красе. Вроде бы я уже не один раз это видел, и все равно не мог оторваться от созерцания.
- Один старый алтаец из здешних, из рода Лебедя, рассказывал мне, что алтайская принцесса Кадын любит в тихую погоду глядеться в Озеро как в зеркало и сильно гневается, если озорник-ветер начинает ей мешать.
- У алтайцев так много красивых легенд.
- Потому что они живут среди красоты, у них и души красивые, и легенды от этого такие.
Наверное, прав Михалыч. Живут люди в красивых местах, и мысли у них красивые.
Мы шли по Озеру, оставив прекрасный Корбу далеко за спиной. Силы оставили меня, и я в полном умиротворении глазел по сторонам…
фото Сергей Усик
Мы молча пили чай, глядя на едва заметно покачивающуюся на воде лунную дорожку.
- Дядь Сереж, а у вас есть сын?
Михалыч ответил не сразу, словно решал, стоит ли вообще отвечать. Подбросил в костер пару крупных сучьев, от чего к небу взметнулись яркие искры, налил себе еще чаю и заговорил:
- Он уже совсем взрослый. Уехал в город, семьей обзавелся, внучка мне родили, Ваньку – Михалыч улыбнулся в темноте. – Уже которое лето обещает привезти.
- А он к вам не приезжает?
- Некогда, работа у него – невесело сказал Михалыч. – Ладно, пойдем, мясо уж сварилось, ужинать пора.
Тщательно залив костер, мы пошли к дому. Мясо и впрямь сварилось, распространяя по всему кордону умопомрачительный запах. Ужинали в доме. Михалыч разлил густой бульон по кружкам, парящее мясо при помощи двух вилок разобрал на куски, порезал луковицу и наломал хлеба. Вот и весь ужин. Обжигающий бульон моментально согрел, да так, что меня бросило в пот.
- Вкусно?
- Очень!
- Ну и хорошо. Я завтра с утра по делам, остаешься на хозяйстве. Каюра с тобой оставлю. Если соболек придет, не обижай его.
- Конечно. А кроме соболька никто не придет?
- Не придет – Михалыч улыбнулся. – Каюр кого хочешь прогонит, он пес зверовой, таежный.
Не очень он меня этим успокоил, если честно.
- А как я узнаю, что это соболек?
- А у него мордочка наглая ушастая. И Муська на него всегда одинаково реагирует, воет да рычит. Нет у них дружбы. Ладно, спать пора, ночь уже.
Как ни странно, спорить мне с этим совсем не хотелось, хотя дома в это время загнать меня в постель всегда было непросто. Сегодняшний день оказался таким же замечательным, как и вчерашний. Что же будет завтра?
Я проснулся на удивление хорошо отдохнувшим. Уселся на скрипучем диване, потянулся до хруста, выглянул в окно. Вот это я поспал! Солнце поднялось над горами и заливало яркими лучами все вокруг, заставляя Озеро серебриться мелкой рябью и делая тайгу на склонах гор оглушительно зеленой. Я вскочил и увидел на столе записку, прижатую коробком спичек:
- Удочки на стене, там и поплавочка есть, рыба в Озере, соль и спички в правом ящике. Далеко не ходи, рыбы и здесь полно.
Я пожал плечами и пошел умываться. Щенок встретил меня радостным тявканьем, попытался цапнуть за ногу, но передумал и лизнул. Муська, сидевшая на полянке перед домом спиной ко мне, обернуться не соизволила. Она задумчиво смотрела на Озеро и о чем-то размышляла. Каюра нигде видно не было.
Наскоро умывшись, я взялся за костер, очень хотелось чаю. Когда над кострищем потянулся тонкий синий дымок, Муська вдруг сорвалась с места и с утробным воем кинулась к стоящей рядом с домом сосне. Соболек! Позабыв про чай, я в пару прыжков оказался под сосной и принялся судорожно выглядывать гостя. Да вот же он! Все, как и говорил Михалыч. Хитрая и немного наглая симпатичная мордашка с небольшими круглыми ушками, толстенные лапы с заметными белыми когтями, коричневая блестящая шерстка. Соболек сидел на нижней ветке и с любопытством смотрел на меня. На жутко завывающую Муську он внимания не обращал, новичок на кордоне заинтересовал его куда сильнее. Я смотрел на соболька и не верил своим глазам. Ведь это же настоящий соболь, тот самый, о котором я столько читал в охотничьих журналах у деда, про которого мне дед так много рассказывал! Неуловимый, отчаянно смелый хищник, добыть которого всегда было большой удачей. И вот он, передо мной, только руку протяни… Протягивать к зверьку руку я передумал, как только он широко зевнул, и я увидел в его пасти длинные острые клыки. Вдруг соболек заволновался, насторожился, а потом с быстротой молнии рванул вверх по стволу и исчез в кроне. Я оглянулся и увидел Курая, который неслышно подошел и уселся за моей спиной.
- Ну вот, прогнал гостя – я потрепал Курая по голове, за что был немедленно покусан щенком, требовавшим своей порции ласки. Пришлось повозиться с ним немного. В итоге костерок успел прогореть, и пришлось разжигать его заново. Наконец котелок занял свое место над огнем, и я направился на берег, поздороваться с Озером. Озеро было безмятежно. Огромное голубое зеркало не портила ни единая морщинка, Голубое небо где-то у самых гор плавно перетекало в Озеро, и даже сами дальние горы были голубыми. Не вытерпев, я моментально разделся и, заорав для смелости во все горло, бросился в воду… и тут же с еще более громкими криками ринулся обратно на берег. Такая ласковая и теплая с виду вода оказалась ледяной! Схватив одежду в охапку, я в несколько прыжков оказался возле дома, схватил висящее возле умывальника вафельное полотенце, растерся докрасна. Срочно одеваться! Только натянув поверх футболки штормовку и усевшись у костра, я перестал стучать зубами. Удачно я искупался, ничего не скажешь. Ну ничего, сейчас чайком согреюсь, заодно и решу, что буду делать. Можно и правда попробовать поймать какую-нибудь рыбу, уж с поплавочной-то снастью я справлюсь. Главное, место хорошее найти, подходящее. А как его тут искать? У себя-то на исхоженных речках я только на воду гляну и уже чувствую, будет рыба или нет. А тут… Озеро для меня – одна большая загадка. Вот и попробую ее разгадать. Но для начала нужно накопать червей, и огород подходил для этой цели как нельзя лучше. Окончательно согревшись и напившись чаю, я взялся за поиски банки под червей, и очень быстро нашел подходящую у крылечка. Взяв банку и лопату, я направился в огород. Поиски я решил начать с большой кучи перегноя, сваленной в углу огорода, и не ошибся. Через десять минут я с удочкой, плетеной корзинкой и банкой червей спешил на берег, сопровождаемый жизнерадостным щенком и философски настроенным Каюром. Муська осталась на охране и обороне кордона, так что за его сохранность я был спокоен. Теперь предстояло выбрать рыбное место, а то приедет Михалыч, а мне его и накормить нечем будет. Я вышел на берег, еще раз подивился величию и красоте Озера и побрел вдоль уреза воды в поисках подходящего местечка. Шагать пришлось долго. Так долго, что щенок пару раз останавливался, с недоумением глядя на меня и с сожалением в сторону кордона. Когда в голове моей все настойчивее зазвучал вопрос «А туда ли я иду?», я вышел к небольшому заливу, в который впадал говорливый ручей. Глубина здесь начиналась сразу, берег обрывом уходил в кристально прозрачную воду. Здесь и попробую ловить. Помню, как отец рассказывал, что рыба любит держаться в таких местах, где впадающие ручьи несут разных насекомых.
Я быстро размотал удочку, насадил червя, поплевал на него от души и забросил в воду, поближе к ручью. Поплавок медленно поплыл в озеро. Я напряженно следил за ним, но все равно вздрогнул, когда он внезапно ушел под воду. Я подсек, но безрезультатно, пустой крючок вылетел из воды. Таааак, это кто же такой хитрый? Я быстро насадил нового червя и вновь отправил снасть в воду. И снова поклевка и пустой крючок. Так повторялось раз за разом, я никак не мог обхитрить неизвестную рыбину и уже готов был впасть в отчаяние. Надо успокоиться. Я положил удочку на камни и уселся рядом. Щенок тут же улегся у ног, положив голову на лапы и с сочувствием глядя на меня. Каюр за моей спиной уселся мордой к тайге и настороженно нюхал воздух, иногда глухо ворча. Кого он там учуял, интересно? Мне стало неуютно. А вдруг медведь? И что делать? Бежать бесполезно, а защититься от хозяина гор я точно не смогу… Каюр перестал ворчать и улегся, но глаз от тайги не отводил. Я, глядя на него, тоже успокоился, но был настороже. Страшно все же.
Озеро лежало передо мной, огромное и прекрасное, отражая в себе горы и небо. Я был сейчас с ним один на один, и хотел охватить его, вобрать в себя, но не мог. Я чувствовал, что Озеро растворяет меня в себе, становится частью меня. В школе нам говорили, что человек по большей части состоит из воды, и сейчас я подумал, что чем дольше я живу на берегу Озера, любуюсь им, пью его воду, тем больше оно замещает собой во мне ту, другую воду. И я уже точно не буду тем, каким был до знакомства с ним. И, наверное, это хорошо. Потому что Озеро потрясает меня своей красотой, своим спокойствием и величием, своим многообразием и мощным живым дыханием. Оно совсем как человек. Может быть спокойным и радостным, а может биться в ярости, может быть выспавшимся и умытым, а может недовольным и ворчливым, может улыбаться радугами без причины или застыть равнодушно. Огромное живое Озеро.
Щенок вскочил, припал на передние ноги и жизнерадостно затявкал, приглашая меня поиграть. Я попытался его схватить, но он ловко увернулся и помчался по берегу в сторону кордона. Вот же шемела. Я вернулся к удочке, чуть поднял поплавок, увеличивая глубину, выбрал в банке самого аппетитного червя и аккуратно его насадил, как следует прицелился и забросил снасть в небольшой затишок за лежащим в воде валуном размером с наш «Рафик». Поплавок застыл на неподвижной глади, выделяясь ярким пятном. Ну вот, совсем другое дело. Я настроился на долгое ожидание поклевки, но поплавок вдруг слегка качнулся, еще раз, а затем заскользил в сторону. Я подсек и почувствовал упругое сопротивление рыбы. Ну наконец-то! Я пытался поднять рыбину, удочка хрустела, леска звенела от напряжения, но ничего не выходило. Рыба уверенно тянула меня в воду. Вот это силища! Кто же там сидит? Я так упорно боролся и так громко сопел, что Каюр не выдержал и подошел поближе. Он готов был броситься в воду, поскуливал и всем своим видом выражал искреннее сопереживание. Вернувшийся щенок яростно тявкал на воду, носился вдоль берега, глядя то на меня, то на разрезающую воду леску. У меня от напряжения гудели руки и ныла спина, но сдаваться я не собирался. «А вдруг таймень?!» - обожгла меня мысль, и руки затряслись еще сильнее. Но вот неведомый подводный обитатель начал уставать, рывки стали слабее, леска стала подаваться наверх. Миг, и на поверхность вывернулся широченный бронзовый бок, размером никак не меньше разноса, на каком в школьной столовой тетя Маня разносила нам компот. Ух ты! Лещ! Сердце готово было выскочить из груди, руки закаменели, ноги дрожат… Лещ глотнул воздуха и устало лег на воду, подтянуть его к берегу было не сложно. Но как взять его из воды? Недолго думая, я уселся на самом краешке, свесив ноги в воду, подтащил леща к самым ногам, схватил его за жабры и выбросил на берег. Победа! Я вскочил и запрыгал вокруг тяжело ворочавшегося на земле бронзово-медного леща. Я что-то кричал, щенок скакал вместе со мной, а Каюр с недоумением наблюдал за нами, помахивая кончиком хвоста. Наконец, я упал рядом с огромной рыбиной без сил. Меня переполняло такое бесконечное счастье, что я мог только лежать на берегу и блаженно улыбаться, глядя в бездонное небо. Больше рыбачить сегодня я не буду, этого улова с лихвой хватит и на обед, и на ужин.
Обратная дорога до кордона показалась мне долгой. Тяжеленный лещ оттягивал руку, и я думал о том, как же я так далеко ушел? Муська встретила нас недовольным мявом. И то верно, ушли и оставили ее в полном одиночестве. Но когда она разглядела мой трофей, гнев мгновенно сменился на милость. Она спрыгнула с воротного столба и принялась тереться об мои ноги. Курай, видя такую разительную перемену, презрительно фыркнул и улегся в тени, вывалив розовый язык. Солнце грело вовсю, и я опасался, что рыба испортится, поэтому решил ее почистить. Ох и намучался я с плотной чешуей, засыпал ей все вокруг, но очистил. С потрохами справился гораздо быстрее, прополоскал рыбину в озере, набил мокрой травой и уложил в найденный в баньке тазик. Сверху тоже переложил мокрой травой и прибрал в тенек. Все, теперь точно Михалыча дождется. Я очень хотел похвастать уловом, такого леща я никогда в жизни не видел, не говоря уже о том, чтобы ловить.
Жутко хотелось есть, и я сгрыз кусок хлеба, запив его остатками чая. Мда, не густо, прямо скажем. Но я скорее себя за спину покусаю, чем начну готовить леща, не показав его Михалычу. Надо придумать, чем себя отвлечь. Я посмотрел на костровище, и решение пришло тут же. Дрова! Сушняк у костра почти закончился, нужно принести побольше. Сказано – сделано. Прихватив топор, я направился в лес. Каюр проводил меня взглядом, явно не собираясь идти со мной. Но потом все же решил, что такого несамостоятельного балбеса как я опасно отправлять в лес одного, и поспешил следом. В поисках сушняка я забрался довольно далеко. Перебрался через довольно высокий поросший прозрачным сосняком пригорок, форсировал небольшой ручеек и начал взбираться на следующий склон. И тут же забыл о дровах. Весь залитый солнцем склон был усыпан маслятами! Молоденькими, крепенькими, еще мокрыми, с налипшими хвоинками. Я развернулся и бегом бросился на кордон, за ведром. Почему бегом, я и сам не знал, но спешил так, будто маслята сейчас разбегутся или кто-нибудь их вместо меня срежет. Кто срежет-то, если я тут вообще один? Каюр легко бежал следом за мной, иногда обгоняя и вопросительно заглядывая мне в лицо. Куда, мол, бежим, парень? Нет, если надо, то я за, но интересно же.
- Щас…ведро…возьмем – запыхавшись, на ходу принялся объяснять я ему. – Грибов наберем…картошки нажарим…вкуснотища!
Каюр моего энтузиазма не разделял, ему жареха с грибами была глубоко безразлична. Но не бросать же меня теперь, хоть и странный я для него. То ли дело Михалыч, этот никогда за грибами не бегает, да и вообще в склонности к такому спорту не замечен. У него все вдумчиво, основательно, всегда правильно и спокойно. Ну да что с человечьего щенка возьмешь?
Примерно так должен был рассуждать Каюр, но мне до его рассуждений дела не было, меня ждали маслята! А при одной только мысли о картошке с грибочками и луком рот наполнялся слюной и желудок принимался жизнерадостно напевать что-то бравурное. С размаху воткнув топор в колоду, я быстро проверил рыбу на предмет ее температуры, схватил ведро, стиснул в кулаке свой складешок и рванул обратно, к заветному местечку. Складешок, кстати, у меня был замечательный, с черными накладками на рукоятке. На одной стороне накладка с белкой на ветке, на другой лиса. Отточен он был до бритвенной остроты, это у нас считалось особенным шиком. Сколько грибов им было срезано, не перечесть!
Маслята меня, конечно же, дождались, и стало их еще больше. Я опустился на мягкий мох и принялся бережно срезать их один за одним. Ах какой же запах здесь стоял! Пахло маслятами, нагретой солнцем хвоей и смолой, мхом и еще чем-то необыкновенным. Я очень жалел, что нельзя увезти хотя бы немного этого запаха с собой, маме и брату, то-то бы они обрадовались. Я ползал по этой волшебной полянке, наверное, целый час. Каюр сначала наблюдал за мной, а потом сладко так задремал на солнышке, что даже начал храпеть. Посмотреть на этакую невидаль пришла сначала белка, потом бурундук, потом какая-то птаха. Они принялись живо обсуждать удивительного зверя. Я отставил в сторонку ведро и улегся на спину, сквозь полуприкрытые веки наблюдая за их беседой и представляя, что они говорят друг дружке.
- Нет, вы видали этого нахала? – раздраженно цокнула белка.
- Да правильно делает, чем еще тут можно заниматься? – бурундук юркнул поближе к Каюру.
- А храпит-то, храпит-то как! У меня птенцы перепугались и сидят молча – птичка склонила голову набок. – Недопустимо!
На нижнюю ветку вспорхнула прилетевшая на храп сорока. Она сидела, взмахивая своим длинным хвостом и озорно поглядывая на остальных. Затем слетела на землю, осторожно подошла к Каюру и принялась его разглядывать.
- Кажется, это собака – высказала она предположение.
- Барсук – сказал, как отрезал бурундук. – Просто странный.
- Сам ты странный – цокнула белка. – Обычный невоспитанный барсук.
- А, может быть, это маленький волк? – испуганно предположила птичка и на всякий случай перелетела повыше.
- Волки не храпят – авторитетно заявила сорока.
- Все храпят – тут же ответил бурундук. – У меня братец так храпит, что я его на улицу спать выгоняю.
- Этого попробуй выгони – раздался голос из-под куста, и на полянку выполз ежик.- Вмиг слопает.
- Тебя не больно-то и слопаешь – сорока стояла уже возле самой морды Каюра. – У тебя иголки вон какие.
- Дайте же ему поспать! – раздался сверху крик коршуна. – Иначе он вас всех съест.
- Да он пока проснется, нас уже и след простыл! – крикнул ему бурундук.
- Потом не жалуйтесь.
В этот момент Каюр сладко зевнул, широко раскрыв пасть. Сорока испуганно отскочила, птичка громко охнула, белка вмиг взлетела по стволу повыше.
- Ого! Вот это зубищи! – восхищенно выдохнул бурундук. – Мне бы такие!
- И что бы с ними делал, глупый? – расхохоталась сорока.
- На сорок бы охотился – бурундук показал ей язык.
Ежик вздохнул и побрел прочь с полянки, что-то ворча себе под нос.
- Ой, мне пора, птенчики мои голодные сидят – прочирикала птичка и улетела.
- Я тоже пойду – заявила белка. – Неохота на такого храпуна время тратить.
- Храпит себе и храпит, подумаешь – бурундук спрыгнул на землю и направился в мою сторону. – Посмотрите лучше, сколько маленький человек грибов набрал! Вот это да. А куда ему столько? Поди, и не заметит, если я парочку возьму.
- Имей совесть, вон их еще сколько – сорока фыркнула.
- Собирать не так интересно.
Я открыл глаза и уселся. Никого рядом не было, ни бурундука, ни сороки. Надо же, чего только не приснится в тайге! На всякий случай проверил, не убавилось ли грибов в ведре. Нет, вроде все на месте. Я поднялся, пора возвращаться. Грибов вокруг еще много, но куда мне столько? Да и бурундуку надо оставить, а то ведь обидится.
Приготовление жарехи заняло целый час. Сначала перебрал и отмыл маслята, забросил их в кипящее масло в большой сковороде и взялся за лук и картошку, не забывая помешивать грибы. Когда они обжарились, добавил лук и хорошенько перемешал. От поплывшего над поляной запаха я чуть не захлебнулся слюной, и, чтобы отвлечься, сбежал на берег чистить и резать картошку. Нарезал помельче, соломкой, чтобы быстрее пожарилась. Есть хотелось уже просто зверски! Когда нужно добавлять картошку, я не знал, поэтому на всякий случай подождал еще несколько минут, давая грибам дожариться. Все, пора. Высыпал, посолил, тщательно перемешал и накрыл крышкой. Теперь только ждать. Это были самые долги двадцать минут в моей жизни. Все население кордона в составе Муськи, Каюра и щенка бессовестно дрыхло в теньке, не обращая на мои мучения ровным счетом никакого внимания. Равнодушные, черствые звери.
Наконец, я не вытерпел, снял сковороду с огня, открыл крышку… Опомнился я только тогда, когда услышал приближающийся звук моторки. Михалыч! У него просто талант поспевать к столу.
Звери как один проснулись и бросились на берег, встречать хозяина. Ну и я не стал отставать, но сначала подкинул дров в костер и подвесил на огнем котелок.
- Здорово ночевали – приветливо поздоровался Михалыч. – Не скучали тут?
- Здрасьте! Никак нет, не скучали. Я леща огромного поймал! Вооот такого – я широко развел пуки.
- Лещаааа? Откуда в нашем углу лещи, они все ближе к Артыбашу живут.
- Не знаю, но я поймал, чесслово! Щас покажу!
Михалыч зашагал к дому, мы все следом за ним.
- А еще я маслят набрал и картошки нажарил, вот! – продолжал я хвастаться.
Увидев леща, Михалыч помолчал некоторое время, а потом торжественно произнес:
- Нарекаю тебя Димкой Грозой лещей. Отныне ты самый что ни на есть рыбак – и с широкой улыбкой хлопнул меня по плечу. – Давай-ка его на ледник уберем, иначе испортится. А мы его твоему батьке предъявить должны, пусть гордится…
За обедом Михалыч сказал:
- Ты вот что, Гроза лещей, готовься, сегодня в ночное пойдем.
- В ночное?! – сердце замерло в груди. Ночевать в горах будем! Да это же…это же… Я вскочил и принялся собирать рюкзак. Впереди – Приключение!
Но перед тем, как оставить кордон, нам пришлось поработать в огороде, натаскать воды, сушняка и сделать еще тысячу разных дел, какие всегда бывают в доме. Когда все, наконец, было переделано, мы уселись полдничать. Михалыч на скорую руку накрошил салата, и с остатками жарехи да под родниковую воду получилось очень даже вкусно. Михалыч ел не спеша, вдумчиво, глядя на Озеро и иногда на небо. Я все порывался расспросить его о предстоящей ночевке, но не мог решиться нарушить молчание, слишком уж сосредоточен был егерь. Я-то со своей порцией расправился быстро и теперь нетерпеливо бросал взгляды на лодку. Хватит уже есть, пора выдвигаться, вечер на носу, вон солнце уже к горе примеряется, того и гляди спать уляжется. Но Михалыч словно специально тянул время, не спеша швыркал чаем вприкуску с вкуснющими вялеными ягодами в меду. Он называл это лакомство заедками и сам готовил в печи.
- Дядь Сереж, вечереет… - робко заикнулся я.
Михалыч глянул на меня с усмешкой и как ни в чем не бывало продолжил чаепитие. Вот же…
В конце концов, он поднялся, залил огонь остатками чая и зашагал к дому, бросив по пути:
- Все собрал?
Я энергично кивнул и похлопал по стоящему у ног рюкзаку.
- А спать как будешь?
Я задумчиво почесал в затылке и пожал плечами.
- Вот и я говорю, разгильдяй – он скрылся в доме и через пару минут появился оттуда с двумя большими рулонами. Мне показалось, что это толстые ватные одеяла. Но почему они черные? Ни разу черных одеял не видел. Ладно, на месте разберемся. Я взял один из рулонов и потащил к лодке, про себя удивившись его немалому весу. Оба рулона и мой рюкзак Михалыч упихал в носовую банку, свой рюкзак и карабин пристроил на заднем сиденье, затем притащил большую канистру с бензином и два брезентовых дождевика.
- Ты в кедах собрался?
Я поглядел на свои ноги. Да, надо бы переобуться. Немного помучился с портянками, но справился, запихнул ноги в сапоги, попрыгал, потопал… Нормально.
Михалыч одобрительно кивнул:
- Другое дело.
Я запрыгнул в лодку вслед за Каюром, Михалыч с силой оттолкнул лодку от берега и заскочил на нос, заставив лодку накрениться. Лодка беззвучно плыла по абсолютно неподвижной глади Озера, оставляя за собой медленно расходящиеся волны. Солнце все-таки свалилось на гору и залило Озеро жидким золотом, превратив его в огромное золотое море. Вот потому, наверное, алтайцы его назвали Алтын Кёль, или Золотое озеро. Неимоверная, непредставимая красота. Отражавшиеся в Озере горы вдруг изменились, стали совсем не такими большими и темными, над водой словно поднялась золотая пыльца, и она скрадывала очертания всего вокруг. Ах, как мне не хотелось, чтобы Михалыч заводил мотор. Чуть-чуть еще, пожалуйста! Михалыч и не спешил. Он сидел на корме, положив руку на мотор, и заворожено смотрел на свое волшебное Озеро. Лодка все так же медленно плыла по неподвижной воде, вокруг повисла оглушительная тишина, которую не нарушало вообще ничего, даже вечно кружащий в небе коршун куда-то делся, оставив нас один на один со всем этим великолепием. Мы словно парили в золотом тумане, и я, кажется, даже дышать перестал, боясь спугнуть этот момент. Но вот Михалыч встряхнул головой, словно прогоняя морок, пару раз дернул стартер, и мотор заурчал, затарахтел и плюнул в воздух синим облачком дыма. Михалыч перебрался на свое место, передвинул рычаг газа вперед и вывернул руль. Лодка заложила вираж и понеслась по жидкому золоту. Михалыч временами озабоченно поглядывал на небо и хмурился. Я тоже смотрел, но не видел ничего особенного. Обычное бездонное синее небо. Но Михалычу виднее. Я перестал пялиться в небо и просто смотрел на далекий противоположный берег, к которому мы неслись на всех парах. По-прежнему было непривычно тихо, только мотор надсадно орал. Как-то незаметно стемнело, дальний край Озера погрузился в темноту, которая постепенно подкрадывалась и к нам. Небо над нами стало лиловым, и Озеро вмиг приобрело такой же удивительный оттенок. Красота! Михалыч теперь не смотрел по сторонам, все его внимание было приковано к берегу, до которого еще было очень далеко.
В какой-то момент стало еще темнее, я поднял голову и вздрогнул. Из-за гор прямо на нас надвигалась огромная клочковатая черная туча.
- Дядь Серёж – сдавленно позвал я егеря. Он повернулся ко мне, проследил за моим взглядом, помрачнел, стиснул зубы и покрепче взялся за руль.
- Димка, погляди под ногами у себя веревку, с карабином.
Веревка нашлась быстро. Я поднял ее и показал Михалычу.
- Привяжись к сиденью.
- Зачем? – с холодеющим сердцем спросил я.
- Привяжи веревку вот здесь, затем пропусти ее под сиденьем по диагонали, вот так – он показал. – Затем перекинь через свои ноги, снова пропусти под сиденьем крест-накрест и так же через ноги, понял?
Я все сделал в точности так, как он сказал. Он взял конец веревки с карабином и пристегнул его к ножке своего сиденья.
- Вот так надежно будет – пробормотал он себе под нос, но я все равно услышал.
Вокруг начинался шторм. Озеро раскачивалось все сразу, вода потемнела, на волнах заиграли буруны, поднялся злой ветер. Туча над нами глухо ворчала, как большой злой пес, внутри ее огромного одутловатого брюха с пугающей частотой сверкали молнии. Михалыч протянул руку назад, схватил карабин и рюкзак и сунул их под ноги.
- Каюр! К ноге! – рявкнул егерь, и пес послушно перебрался мне в ноги.
- Держись! – перекрикивая ветер и гром, прокричал мне Михалыч. –Сейчас начнется!
Начнется?! А разве еще не началось? Лодка неслась по волнам, которые с зубодробительным звуком били в днище. Молнии били уже беспрерывно, оглушительный гром заставлял меня вжимать голову в плечи. Я смотрел на творящееся вокруг буйство, и мне было очень-очень страшно. Вспышки молний выхватывали из темноты оскаленное в злой усмешке лицо Михалыча, его всклокоченную бороду и бешеные глаза. Лодка то взлетала к самому небу, то ухала вниз, вода захлестывала ветровое стекло. В дополнение ко всему хлынул ливень, да такой, что нельзя было различить свою вытянутую руку.
- Ну как, Димка Гроза лещей, страшно? – Михалыч посмотрел на меня. – А ты не боись! Нельзя бояться, когда страшно. Страх обессиливает.
Я слушал Михалыча, до побелевших костяшек вцепившись в борт и пытаясь разглядеть берег.
- Дядь Серёж! А где берег?!
- Там! – он махнул рукой вперед.
- Откуда вы знаете? Не видно же ничего?
- Чувствую! Не бойся, Димка!
- А мы не потонем?
- Эта лодочка и не такие шторма видела!
Мы оба насквозь промокли, но я не чувствовал холода, только страх и какой-то непонятный восторг от этой огромной бури, в которую мы угодили. Это же надо, какая силища! И каким страшным может быть Озеро.
- Озеро, когда злится, становится как разъяренный медведь! Не удержишь и не убежишь, можно только смотреть и сопротивляться до последнего. Я видел, как медведи дерутся. Страшная у них сила! Они друг друга рвут не жалея, не раздумывая. А вот у маралов совсем по-другому. Они благородно сражаются, не добивают противника. Ну, оно и понятно, медведь хищник, ярость у него в крови. А маралы травоядные, нет у них жажды крови.
- А Озеро какое? Хищное?
- Нет, Димка – захохотал Михалыч, и в этот момент молния ударила в гору впереди, и там тут же занялся пожар. Раскат грома ударил прямо над нами, все внутри меня вздрогнуло от этого удара, сердце забилось с бешеной скоростью. Михалыч и внимания не обратил, прокричал радостно:
- Вон он, берег! Видишь? Теперь у нас и маяк есть!
Мы вошли в залив, здесь волны были поменьше, вся ярость Озера осталась за спиной, и мне стало не так страшно. Я даже обрадовался про себя, но, как оказалось, рано. Что-то изменилось вокруг, и я не сразу понял, что именно. А когда понял, сердце ухнуло в пятки. Мотор. Его больше не было слышно. Михалыч бросился назад, принялся дергать веревку, но все было бесполезно – мотор молчал. Михалыч покопался в кармане, достал гаечный ключ и принялся быстро скручивать гайки. Волна в заливе хоть и была поменьше, чем в Озере, но лодку болтало так, что я боялся, как бы Михалыч не выпал за борт.
Сняв крышку, Михалыч посветил внутрь двигателя тусклым фонариком, зло сплюнул и принялся прикручивать крышку на место.
- В темноте ничего не сделаю. Утром на берегу разберем, просушим и заведем.
- А как мы теперь до берега?
- На веслах, Димка. Теперь уже не так далеко, километр, наверное.
Михалыч покопался возле борта и достал два больших весла, ловко прикрутил их к уключинам, поплевал на ладони, уселся спиной к носу лодки и принялся грести. Он считал про себя «Р-раз…два…р-раз….два», раскачиваясь как маятник вперед-назад. Я не знал, чем ему помочь, и принялся распевать.
- Правильно, Димка! – весело крикнул Михалыч. – Нам песня и строить, и жить помогает.
- А что лучше петь?
- Все, что знаешь, пой! Где-то и я подпою, а где-то и штормяга подтянет.
Буря и не думала успокаиваться. Вокруг сверкало, гремело, завывало и лило как из ведра, волны словно бы стали злее, но Михалыч не унывал. Как заведенный работал он веслами и во все горло пел то «Арлекино», то «Вальс Бостон», то «Мороз, мороз». Странное это было зрелище. Ночь, буря, двое в лодке изо всех сил горланят песни, пытаясь вырваться из злых объятий шторма. Но нам было все равно. Тем более что нас никто не видел, а мне песни помогали заглушить страх, который уже вовсю гладил меня ледяными пальцами по спине. Михалыч все греб и греб, а берег оставался все таким же далеким.
- Дядь Сереж, может, я погребу?
- Может. Потом. Пой лучше погромче – сказал он с расстановкой…
Я не знаю, сколько прошло времени, я сорвал горло и спел все известные мне песни дважды, а Михалыч все греб. Какая невероятная сила у него, а с виду и не скажешь. Вдруг меня осенило, что как раз поэтому он и живет на Озере так долго. Он такой же сильный, как и оно! Я хотел сказать Михалычу о своей догадке, но в этот миг лодка заскрипела дном по прибрежной гальке. Михалыч обессилено отпустил весла, посмотрел на меня и сказал бесцветным голосом:
- А ты сомневался.
- Я не сомневался, не сомневался! – зачастил я, спешно отвязываясь. – Просто было очень страшно.
- Зато теперь ты настоящий юнга, такой шторм пройти не шутка.
- Да я-то чего? Я же ничем не помог даже.
- Помог, Димка.
Я, наконец, отвязался, выскочил на берег и потянул лодку за веревку, силясь втянуть ее подальше, а бьющиеся в берег волны мне в этом помогали. Каюр тоже выскочил на берег и теперь радостно прыгал вокруг меня. Какое же счастье стоять на твердом надежном берегу!
Продолжение следует
Фото Сергей Усик
Снова в горы, наконец-то посчастливилось собраться и собрать все для того, чтобы отправиться туда, где мне легко, туда где нет места сожалениям и негативу, далеко от больших городов, к чистым рекам, вкусной воде и к воздуху, которы можно резать и вкушать!
В действительности очень трудно сформулировать все правильно, и все то, что у тебя на душе и в чувствах, не возможно отразить в простые буквы и предложения...мысли разбегаются словно стадо туров...мысли все ещё с теми, с кем я делил кров и еду...шагал рядом...смеялся и «плакал». Эльбрус. Турклуб Пик @turclubpik. Инструктор Александр Врублевский (батя похода, строгий и переживающий за каждого, как за родного), инструктор Даниль Багаутдинов (старший брат о котором мечтает каждый, плечом к плечу)...как будто бы сижу я у костра и снова лица, чувства - города, веселые улыбки, и у кого-то борода искрится в отблесках костра...мысли опять далеко...там - 5642, для меня магические числа навсегда! Я как то сказал ребятам - я не люблю горы и это правда, я люблю движение вперёд рядом с настоящими людьми, живыми...А горы? Что горы? Я их уважаю. Забравшись на вершину Эльбруса, я поклонился ему и покорил...покорил себя, не его, познал себя с другой стороны...МЧСник, шедший с нами правильно сказал: - я грит, уважаю его(Эльбрус) и побаиваюсь, как отца словно!
Тем, кто вслед пойдёт в путешествие к облакам по моим стопам - будет трудно, действительно трудно...готовьтесь ко всему и ни к чему одновременно.
Для тех, кто спросит, что нужно, чтобы пойти? Желание! И конечно лучше взять время с запасом для хорошей акклиматизации, хорошей - это неделе 2 просто ходить по мечтам Приэльбрусья и 1,5 недели на заход на гору.
Готовьтесь стать совершенно другим человеком, ведь никто не возвращается из похода, тем человеком, который начал поход. Мысли, как галки, полёт в высоте рваный и непонятный, для тех, кто на земле. Я смотрю в себя и вижу лица тех, с кем я шёл к этой вершине, это то, что формирует меня, как личность, как человека - это Я!
Смотрите, восхищайтесь, проклинайте, завидуйте, станьте мною - двигайтесь вперёд! Смотрите на мир и будьте миром для рядом идущих и нуждающихся в Вас! С любовью к Вам @fedortimosh
P.s. Спрашивайте что кому интересно, постараюсь ответить!