Одиночество
Пройдет много лет, и полковник Аурелиано Грач, стоя на плацу в ожидании очередного микроинсульта, вспомнит тот далёкий вечер, когда он будучи курсантом военного училища пошел в самоволку, чтобы подсматривать через специально проделанную дыру в стене за голыми женщинами в городской бане.
Как же это было давно. А выколотый глаз, до сих пор ныл под повязкой. Хотя его сослуживцы искренне считали, что полковник получил боевое ранение от вражеского снайпера.
Мир вокруг плаца был таким знакомым, каждая казарма, каждый бокс, столовая, клуб, здание штаба и КПП. И таким ужасным. Полковник выдохнул через ноздри. На секунду его сердце остановилось. Подчинённые ждали приказа. Пересилив жгучую боль в груди, полковник произнес свои последние слова:
- Только в армии понимаешь, что зубная щетка реально предназначена для труднодоступных мест.
После этого он упал. Сердце его остановилось навсегда. Подоспевший старшина медицинский роты уже ничем не мог помочь.
Похоронили полковника как героя, со всеми воинскими почестями.
Принимая дела, и.о. командира батальона подполковник Бабилонов наткнулся на дневник. Начав читать, он понял лишь одно, что героев - не существует, а потерять глаз можно не только в бою, но и в менее вражеской среде. Поэтому мы все обречены на ложь и бесславную смерть.
Сериал «Сто лет одиночества» по книге Маркеса выйдет в этом году — смотрим тизер
Netflix взялся за экранизацию «Ста лет одиночества». Что у них получится и успеют ли в срок?
Нас ждёт сериал по роману «Сто лет одиночества» Маркеса! И ждёт уже скоро: Netflix обещают премьеру в 2024 году. Подробностей о том, когда именно она состоится, пока нет, зато воодушевлённым зрителям показали тизер.
Почему «Сто лет одиночества» до сих пор не экранизировали?
По воле создателя книги Габриэля Гарсии Маркеса, «Сто лет одиночества» не должны были экранизировать. Писатель волновался, что технические ограничения убьют всю магическую атмосферу его главного романа. Однако после смерти Маркеса его сыновья, Родриго Гарсиа и Гонсало Гарсиа Барча, по-своему распорядились наследием отца. Они не только издали последний роман классика «Увидимся в августе», который писатель запретил издавать, но и приняли решение продать права на экранизацию стриминговому сервису, рассудив, что современные возможности графики и спецэффектов позволят превратить текст в захватывающий сериал. Чему лично я очень рад. Воля писателя - одно, а читателя и зрителя - другое.
Маркес также протестовал против того, чтобы возможная адаптация «Ста лет одиночества» была на любом другом языке, кроме испанского, но тут его волю выполнили. Сериал снимался в Колумбии, на родине Маркеса, язык произведения испанский.
В главных ролях снимаются Клаудио Катаньо, Жеронимо Барон, Марко Гонзалез и другие. Смотрите трейлер, чтобы погрузиться в мир «Ста лет одиночества» и начать предвкушать премьеру.
Про что сериал «Сто лет одиночества»?
Напомним, что в книге рассказывается история членов семьи Буэндиа. Это смесь магического реализма с семейной сагой, где нашли место размышления о любви и одиночестве, низменности человеческой натуры и предательстве самых близких, о корнях и наследии. Действие происходит в вымышленном городке Макондо.
В момент написания романа Маркес едва сводил концы с концами и был даже вынужден заложить фен своей жены Мерседес, чтобы оплатить пересылку романа издателю. В итоге книге вышла тиражом 8000 экземпляров и завоевала популярность в Латинской Америке, а потом и во всём мире. Сегодня «Сто лет одиночества» считается одним из самых читаемых романов на испанском языке. Сам Габриэль Гарсиа Маркес стал первым колумбийцем, удостоившимся Нобелевской премии по литературе. Награда досталась ему за «романы и рассказы, в которых фантазия и реальность, совмещаясь, отражают жизнь и конфликты целого континента».
Роман действительно впервые экранизируют, однако его несколько раз ставили на сцене. Например, в 1994 году в Московском Молодёжном экспериментальном театре показывали одноимённый спектакль. Во время своего визита в Москву Габриэль Гарсиа Маркес посетил постановку. Говорят, она ему понравилась.
Дождались!нетфликс снимет «Сто лет одиночества»
Любимая моя книга. Зачитанная до дыр. Отчего не снимаю кино по такому богатому материалу, думалось всегда. Получится же круче, чем игра престолов(прошу прощения у фанатов, это мое мнение) . Оказывается ,семья Маркеса долгое время не продавала права на экранизацию.
Жду выхода сериала ! Оправдаются ли ожидания? Не знаю, ждем!
Габриэль Гарсиа Маркес. Увидимся в августе. Глава 1
Она вернулась на остров в пятницу, шестнадцатого августа, на трехчасовом пароме. Одета она была в джинсы, рубашку в шотландскую клетку, простые туфли на низком каблуке на босу ногу, в руках держала атласный зонтик и сумочку, а большая пляжная сумка составляла единственный багаж. Из всех такси на пристани сразу выбрала старую, изъеденную морской солью машину. Водитель поздоровался с ней, как со старой знакомой, и повез по ухабам через нищее селение, где стены домов были выстроены из смеси глины и тростника, кровлями служили пальмовые листья, а улицы, покрытые горячим песком, выходили к раскаленному морю. Ему пришлось проявить чудеса ловкости, огибая невозмутимых свиней и голых ребятишек, которые норовили кинуться под колеса, как тореро кидается к быку на корриде. У окраины селения он вывернул на проспект, окаймленный королевскими пальмами, покатил вдоль пляжей и отелей, между открытым морем и лагуной, по которой бродили голубые цапли, и наконец остановился у самого старого и захудалого отеля.
Служащий у стойки ждал ее с заполненной формой, где оставалось только расписаться, и ключами от единственного номера на втором этаже с видом на лагуну. Она быстро, перешагивая через несколько ступенек разом, поднялась по лестнице и вошла в бедно обставленный номер, где пахло недавно распыленным средством от насекомых, а почти все пространство занимала огромная двуспальная кровать. Достала из пляжной сумки лайковый несессер и книгу с не до конца разрезанными страницами, которую оставила на тумбочке, заложив на середине ножом из слоновой кости. Достала розовую шелковую сорочку и спрятала под подушку. Достала шелковый же платок с рисунком, изображавшим тропических птиц, белую рубашку с коротким рукавом, сильно поношенные кеды и отнесла все в ванную.
Собираясь привести себя в порядок, первым делом сняла обручальное кольцо и мужские часы с правой руки, оставила на туалетном столике, а потом быстро сполоснула лицо — смыла дорожную пыль и разогнала остатки сна после сиесты. Вытершись, оценила в зеркале грудь, округлую и горделивую, несмотря на двое родов. Ребром ладоней оттянула назад щеки, чтобы вспомнить, какой была в молодости. Не обратила внимания на морщины на шее, с которыми ничего уже нельзя было сделать, и оглядела великолепные зубы, недавно чищенные после обеда на пароме. Помазала шариковым дезодорантом тщательно выбритые подмышки и надела прохладную хлопковую рубашку с инициалами АМБ, вышитыми на кармане. Расчесала индейские волосы до плеч, платком с птицами завязала их в хвост. Напоследок смягчила губы самой простой гигиенической помадой, послюнила указательные пальцы и подровняла сросшиеся брови, чуть подушилась за ушами «Восточным деревом» и только тогда по-настоящему посмотрелась в зеркало и встретилась лицом к лицу с собственным лицом, материнским, осенним. Кожа без следа косметики цветом и текстурой напоминала патоку; под темными португальскими веками мерцали топазовые глаза. Она раздробилась на мелкие кусочки, осуждающе оценила каждый кусочек без всякой жалости и нашла, что выглядит почти так же прекрасно, как чувствует себя. Только надев обратно кольцо и часы, она поняла, что опаздывает: было без шести четыре, но она позволила себе задержаться еще на одну ностальгическую минуту и полюбоваться цаплями, неподвижно парящими над горячим маревом лагуны.
Такси ждало под банановыми деревьями у входа. Не дожидаясь указаний, водитель проехал по обсаженному пальмами проспекту до незастроенного участка между отелями, где обосновался стихийный рынок под открытым небом, и затормозил у торговки цветами. Крупная негритянка, дремавшая на пластиковом стуле, всполошилась от гудка, но, окончательно проснувшись, сразу же узнала женщину на заднем сиденье, разулыбалась, стала сыпать словами и вручила ей специально приготовленный букет гладиолусов. Через пару кварталов такси свернуло на едва заметную дорожку, шедшую резко вверх меж острых камней. В кристальном от жары воздухе привольно лежало Карибское море, увеселительные яхты выстроились вдоль туристического причала, четырехчасовой паром возвращался в город. На вершине холма приютилось самое что ни на есть бедное кладбище. Она без усилия толкнула ржавую калитку и пошла с букетом мимо заросших сорной травой могил. В центре росла раскидистая сейба, по которой легко было найти могилу матери. Острые камни больно впивались в ноги даже через прогретые зноем резиновые подошвы, а настырное солнце проникало под атласный зонтик. Из кустов выскочила игуана, резко остановилась прямо перед ней, встретилась с ней взглядом и кинулась прочь
Она вынула из сумочки и надела садовую перчатку. Пришлось расчистить три могильные плиты, прежде чем она узнала желтоватый мрамор, имя матери и дату смерти, восемь лет назад.
Каждый год шестнадцатого августа она приезжала в один и тот же час, на одной и той же машине, покупала цветы у одной и той же торговки и приносила на могилу матери букет свежих гладиолусов. С этой минуты у нее не оставалось никаких дел до девяти утра следующего дня, когда отплывал первый паром.
Ее звали Анна Магдалена Бах, ей было сорок шесть лет от роду, и двадцать семь из них она провела в отлично налаженном браке с мужчиной, которого любила, который любил ее и был первым ее ухажером — она вышла за него девственницей, не закончив искусствоведческий факультет. Ее мать была всеми уважаемой учительницей в монтессорианской начальной школе и, несмотря на многочисленные заслуги, до последнего вздоха отказывалась от всяческого повышения. Анна Магдалена унаследовала от нее ослепительные золотистые глаза, дельное немногословие и ум, чтобы верховенствовать над перепадами собственного характера.
В ее семье были одни музыканты. Отец преподавал фортепиано и сорок лет руководил местной консерваторией. Муж, дирижер, тоже происходивший из музыкальной династии, сменил его, своего учителя, на этом посту. Образцовый сын стал первой виолончелью в Национальном симфоническом оркестре в двадцать два, и сам Мстислав Леопольдович Ростропович рукоплескал ему на частном концерте. Дочка же, которой было восемнадцать, обладала почти гениальной способностью со слуха выучиваться игре на любом инструменте, но ценила в себе этот дар лишь как предлог не ночевать дома. Она крутила веселый роман с превосходным джазовым трубачом, но собиралась, вопреки воле родителей, принять постриг в ордене Босоногих кармелиток.
Мать изъявила желание быть похороненной на острове за три года до смерти. Анна Магдалена хотела поехать на похороны, но все посчитали это неразумным, да и ей самой казалось, что она не выдержит такой скорби. Отец отвез ее на остров в первую годовщину смерти, чтобы положить беломраморную плиту, которую они давно задолжали материнской могиле. Ее напугал путь на каноэ с подвесным мотором: они плыли почти четыре часа, и море за это время не успокоилось ни на единую секунду. Ее восхитили усыпанные золотистой мукой пляжи у самого края девственной сельвы, птичий гомон и призрачный полет цапель над заводями лагуны. Ее огорчила нищета деревни, где им пришлось заночевать под открытым небом, в гамаках, подвешенных между двумя кокосовыми пальмами, хотя это было родное селение знаменитого поэта, а также языкастого сенатора, чуть не ставшего президентом. Ее поразило количество темнокожих рыбаков, лишившихся руки вследствие неудачного подрыва динамитной шашки. Но самое главное — она поняла волю матери, увидев великолепие мира с вершины кладбищенского холма. Это было единственное уединенное место на свете, где ей не было одиноко. Тогда-то Анна Магдалена решила оставить ее там, где она лежала, и каждый год привозить на могилу букет гладиолусов.
Август — месяц зноя и безумных ливней, но она воспринимала это как обязательное условие покаянного паломничества, которое должна была свершать, не отлынивая и непременно в одиночестве. Она нарушила правило всего один раз, сломавшись под давлением детей, хотевших попасть на могилу к бабушке, и в ответ природа устроила им кошмарное плавание. Лодка вышла в море несмотря на дождь, чтобы ночь не застала их в дороге, и дети вконец измучились от страха и морской болезни. На сей раз им, к счастью, удалось поселиться в первом на острове отеле, который сенатор выстроил на государственные деньги и записал на свое имя.
Год за годом Анна Магдалена Бах наблюдала, как стеклянные утесы все растут и растут, а деревня все беднеет и беднеет. Моторки отправились на пенсию, их заменил паром. увеселительные яхты выстроились вдоль туристического причала, четырехчасовой паром возвращался в город. На вершине холма приютилось самое что ни на есть бедное кладбище. Она без усилия толкнула ржавую калитку и пошла с букетом мимо заросших сорной травой могил. В центре росла раскидистая сейба, по которой легко было найти могилу матери. Острые камни больно впивались в ноги даже через прогретые зноем резиновые подошвы, а настырное солнце проникало под атласный зонтик. Из кустов выскочила игуана, резко остановилась прямо перед ней, встретилась с ней взглядом и кинулась прочь
Она вынула из сумочки и надела садовую перчатку. Пришлось расчистить три могильные плиты, прежде чем она узнала желтоватый мрамор, имя матери и дату смерти, восемь лет назад.
Каждый год шестнадцатого августа она приезжала в один и тот же час, на одной и той же машине, покупала цветы у одной и той же торговки и приносила на могилу матери букет свежих гладиолусов. С этой минуты у нее не оставалось никаких дел до девяти утра следующего дня, когда отплывал первый паром.
Ее звали Анна Магдалена Бах, ей было сорок шесть лет от роду, и двадцать семь из них она провела в отлично налаженном браке с мужчиной, которого любила, который любил ее и был первым ее ухажером — она вышла за него девственницей, не закончив искусствоведческий факультет. Ее мать была всеми уважаемой учительницей в монтессорианской начальной школе и, несмотря на многочисленные заслуги, до последнего вздоха отказывалась от всяческого повышения. Анна Магдалена унаследовала от нее ослепительные золотистые глаза, дельное немногословие и ум, чтобы верховенствовать над перепадами собственного характера.
В ее семье были одни музыканты. Отец преподавал фортепиано и сорок лет руководил местной консерваторией. Муж, дирижер, тоже происходивший из музыкальной династии, сменил его, своего учителя, на этом посту. Образцовый сын стал первой виолончелью в Национальном симфоническом оркестре в двадцать два, и сам Мстислав Леопольдович Ростропович рукоплескал ему на частном концерте. Дочка же, которой было восемнадцать, обладала почти гениальной способностью со слуха выучиваться игре на любом инструменте, но ценила в себе этот дар лишь как предлог не ночевать дома. Она крутила веселый роман с превосходным джазовым трубачом, но собиралась, вопреки воле родителей, принять постриг в ордене Босоногих кармелиток.
Мать изъявила желание быть похороненной на острове за три года до смерти. Анна Магдалена хотела поехать на похороны, но все посчитали это неразумным, да и ей самой казалось, что она не выдержит такой скорби. Отец отвез ее на остров в первую годовщину смерти, чтобы положить беломраморную плиту, которую они давно задолжали материнской могиле. Ее напугал путь на каноэ с подвесным мотором: они плыли почти четыре часа, и море за это время не успокоилось ни на единую секунду. Ее восхитили усыпанные золотистой мукой пляжи у самого края девственной сельвы, птичий гомон и призрачный полет цапель над заводями лагуны. Ее огорчила нищета деревни, где им пришлось заночевать под открытым небом, в гамаках, подвешенных между двумя кокосовыми пальмами, хотя это было родное селение знаменитого поэта, а также языкастого сенатора, чуть не ставшего президентом. Ее поразило количество темнокожих рыбаков, лишившихся руки вследствие неудачного подрыва динамитной шашки. Но самое главное — она поняла волю матери, увидев великолепие мира с вершины кладбищенского холма. Это было единственное уединенное место на свете, где ей не было одиноко. Тогда-то Анна Магдалена решила оставить ее там, где она лежала, и каждый год привозить на могилу букет гладиолусов.
Август — месяц зноя и безумных ливней, но она воспринимала это как обязательное условие покаянного паломничества, которое должна была свершать, не отлынивая и непременно в одиночестве. Она нарушила правило всего один раз, сломавшись под давлением детей, хотевших попасть на могилу к бабушке, и в ответ природа устроила им кошмарное плавание. Лодка вышла в море несмотря на дождь, чтобы ночь не застала их в дороге, и дети вконец измучились от страха и морской болезни. На сей раз им, к счастью, удалось поселиться в первом на острове отеле, который сенатор выстроил на государственные деньги и записал на свое имя.
Год за годом Анна Магдалена Бах наблюдала, как стеклянные утесы все растут и растут, а деревня все беднеет и беднеет. Моторки отправились на пенсию, их заменил паром. Плавание по-прежнему занимало четыре часа, но с кондиционером, оркестром и девочками. Теперь только Анна Магдалена и заглядывала в деревню.
Она вернулась в отель, легла на кровать, сняв все, кроме кружевных трусиков, и стала читать книгу с заложенной ножом страницы, под лопастями потолочного вентилятора, едва взбалтывающими жару. Это был «Дракула» Брэма Стокера. Половину она прочла еще на пароме, прочла страстно, понимая, что ей попался шедевр. Теперь она уснула с книгой на груди и проснулась два часа спустя в темноте, в поту и страшно голодная.
Гостиничный бар работал до десяти вечера, и она спустилась перекусить перед сном. Заметила, что клиентов больше, чем обычно в это время, и официант вроде бы новый. Заказала для верности то же, что и в прежние годы: поджаренный сэндвич с ветчиной и сыром и кофе с молоком. Дожидаясь еды, она вдруг увидела, что окружена теми же престарелыми туристами, что приезжали сюда, когда отель был единственным на острове. Мулатка, совсем девочка, пела грустные болеро, и всегдашний Агустин Ромеро, только старый и слепой, ласково подыгрывал ей на дряхлом пианино, звучавшем еще на открытии.
Она быстро разделалась с сэндвичем, стараясь перебороть унизительное чувство от ужина в одиночестве, но от музыки, мягкой и убаюкивающей, ей стало хорошо, да и девочка умела петь. К тому времени, как Анна Магдалена доела, в зале осталось всего три парочки за разными столами и, прямо перед ней, мужчина, которого она раньше не замечала. Он был одет в белый льняной костюм, а его волосы отливали металлом. Перед ним стояла бутылка бренди и налитый до половины бокал, и казалось, этот мужчина совсем один в мире.
Зазвучал «Лунный свет» Дебюсси в рискованной аранжировке: пианист превратил его в болеро, а девочка-мулатка с любовью пропела. Анна Магдалена Бах растрогалась и заказала джин со льдом и содовой, единственное спиртное, которое хорошо переносила. Мир изменился с первого же глотка. Она почувствовала себя лукавой, веселой, способной на все и еще более прекрасной от священной смеси музыки и джина. Она думала, что мужчина за столиком напротив ее не замечает, но, взглянув второй раз, поймала его взгляд на себе. Он залился краской. Она не отвела взгляда, а он уставился на карманные часы. Смущенно убрал их, долил себе бренди, в смятении оглянулся на дверь, убедившись, что женщина напротив безжалостно его разглядывает. И поднял глаза на нее. Она улыбнулась, и он слегка кивнул в ответ.
— Можно вас угостить? — спросил он.
— С удовольствием с вами выпью, — сказала она.
Он подсел к ней за столик и очень элегантно наполнил ее бокал. «Ваше здоровье». Они чокнулись и выпили залпом. Он поперхнулся, закашлялся, сотрясаясь всем телом, и у него брызнули слезы. Оба долго молчали, пока он промокал глаза платком, от которого пахло лавандой, и ждал, пока вернется голос. Она осторожно спросила, не ждет ли он кого-то.
— Нет, — сказал он, — дело было важное, но не состоялось.
Она с хорошо разыгранным удивлением спросила: «Бизнес?» Он ответил: «Ни на что другое я уже не гожусь» — тем тоном, каким говорят мужчины, если не хотят, чтобы им поверили. Она подыграла ему, расчетливо представив, что сказала бы совсем не похожая на нее вульгарная дамочка:
— Разве что дома не годитесь, надо думать.
И так она подгоняла его, пока деликатно не завлекла в путы банальной болтовни. Попробовала угадать возраст и дала всего на год больше: сорок шесть. Попробовала определить страну по акценту, и получилось с третьего раза: гринго, но латиноамериканского происхождения. Вознамерилась узнать профессию, но на второй попытке он поспешил признаться, что он инженер-строитель, и она заподозрила, что это уловка, призванная увести ее от истины.
Когда речь зашла о том, как смело было превратить пьесу Дебюсси в болеро, выяснилось, что он этого даже не заметил. Ему понравилось, что собеседница разбирается в музыке, в то время как сам не мог узнать ни единой мелодии, кроме «Голубого Дуная». Она рассказала, что читает «Дракулу» Стокера. Он читал еще в школе, и ему навсегда запомнился эпизод, в котором граф прибывает в Лондон в облике собаки. На нее этот фрагмент тоже произвел впечатление, и она не могла понять, зачем Фрэнсис Форд Коппола в своем незабываемом фильме его изменил. На втором бокале она почувствовала, что где-то в глубинах ее сердца бренди встретилось с джином, и постаралась сосредоточиться, чтобы не потерять голову. В одиннадцать шоу закончилось, и оркестр дожидался только их ухода.
К тому времени она знала своего собеседника так, будто прожила с ним всю жизнь. Знала, что он опрятный, безупречно одевается, что руки у него немые и слегка испорченные естественным блеском ногтей, а сердце доброе и трусливое. Она поняла, что его смущают ее большие желтые глаза, и не сводила их с него, пока не почувствовала в себе достаточно силы сделать шаг, о котором никогда в жизни не помышляла, и не спросила напрямик:
— Поднимемся?
Он утратил самообладание.
— Я живу не здесь, — сказал он.
Но она даже не стала ждать, когда он договорит. «Зато я — здесь», — бросила она, встала и чуть тряхнула головой, чтобы не так кружилась. «Второй этаж, номер двести три, справа от лестницы. Не стучитесь, просто толкните дверь».
Она поднялась в номер, испытывая восхитительную оторопь, какой не чувствовала с первой брачной ночи. Включила вентилятор, но не свет, быстро разделась в темноте, оставляя вещи по всему полу от входной двери до ванной. Когда она зажгла лампочку над раковиной, ей пришлось зажмуриться и глубоко втянуть воздух, чтобы на задохнуться и унять дрожь в руках. Стремительно подмылась, ополоснула подмышки и пальцы ног, вспотевшие в резиновой обуви, — до последних событий она, несмотря на дневную жару, не собиралась принимать душ раньше утра. Времени почистить зубы не оставалось, и она просто выдавила капельку пасты на язык, а потом вернулась в комнату, едва освещенную диагональной полосой света из ванной.
Она не стала ждать, когда ее гость толкнет дверь, а сама открыла, услышав его шаги. Он испугался, но она не дала ему опомниться. Энергично стащила с него пиджак, галстук, рубашку и побросала на пол через его плечо. Воздух постепенно наполнялся легким запахом лаванды. Сначала гость пытался ей помогать, но ей было недосуг. Раздев его до пояса, она усадила его на кровать и опустилась на колени, чтобы снять ботинки и носки. Он тем временем расстегнул ремень и ширинку, так что ей осталось только дернуть брюки вниз. Ключи, банкноты, монеты и карманный нож рассыпались по полу, но этого никто не заметил. Наконец, она помогла ему стянуть трусы и поняла, что он не так богато одарен, как ее муж — единственный взрослый мужчина, которого она видела голым, — но спокоен и пребывает в боевой готовности.
Она не оставила ему никакой свободы действий. Оседлала его по самую душу и выедала без остатка в угоду себе одной, не думая о нем, пока оба, потрясенные и выжатые, не замерли в луже пота. Она оставалась сверху, перебарывая в удушливом шуме вентилятора первые приступы вины, но потом заметила, что ему, распластанному под ее телом, трудно дышать, и вытянулась на спине с ним рядом. Он лежал неподвижно и, едва восстановив дыхание, спросил:
— Почему я?
— На меня нашло вдохновение, — сказала она.
— Вдохновить такую женщину, как вы, — большая честь.
— Честь? Не радость? — шутливо переспросила она.
Он не ответил; оба лежали и прислушивались к собственным душам. Комната преобразилась в зеленом полумраке лагуны. Послышался шум крыльев. «Что это?» — спросил он. Она рассказала ему про ночные повадки цапель. Целый час они шепотом обменивались банальностями, а потом она принялась очень медленно изучать его на ощупь — от груди до низа живота. Пальцами ног пробежала по его ногам и убедилась, что весь он покрыт густой и нежной порослью, напоминающей апрельский мох. Добралась до спящего зверя и нашла его слабым, но живым. Он повернулся так, чтобы ей было удобнее трогать. Она подушечками оценила размер, форму, растревоженную уздечку, шелковистую головку со складкой, будто зашитой портновским шилом. На ощупь сосчитала швы, и он поспешил подтвердить ее догадку: «Мне сделали обрезание во взрослом возрасте». И добавил со вздохом:
— Та еще радость.
— Ну хоть не честь, — без всякого сострадания съязвила она.
Но тут же утешила, нежно целуя в ухо, в шею, а он тоже нашел ее губами, и они впервые поцеловались. Она снова проверила и застала его вздыбленным. Хотела опять напасть первой, но он вдруг предстал перед ней как искусный любовник и неторопливо довел ее до точки кипения. Она удивилась, что эти неуклюжие руки способны на такую нежность, и попыталась кокетливо улизнуть. Но он твердо пресек все попытки, обошелся с ней по своему вкусу и в своем духе и осчастливил.
После двух часов ночи гром сотряс основания дома, а ветер вырвал щеколду окна. Он встала закрыть и в мгновенном полуденном свете очередной молнии увидела покрывшуюся барашками лагуну, гигантскую луну на горизонте за дождем и голубых цапель, отчаянно бьющих крыльями в безвоздушном пространстве бури. Он спал.
Когда она шла обратно к постели, ноги у нее запутались в одежде на полу. Свою она трогать не стала, но повесила на стул его пиджак, а поверх — рубашку и галстук, осторожно сложила брюки, чтобы не нарушить сгибов, и оставила на сиденье вместе с ключами, ножом и деньгами. Воздух в комнате охладился от урагана, так что она надела розовую сорочку — шелк был такой чистый, что по коже побежали мурашки. Мужчина, спавший на боку с поджатыми ногами, выглядел огромным сиротой, и она не смогла подавить порыва жалости. Легла у него за спиной, обняла за талию, и он почувствовал зарево ее влажного тела. Резко засопел и отодвинулся во сне. Она тоже задремала и проснулась от того, что вентилятор умер: свет отключили, и номер погрузился в жаркий мрак. Он ровно храпел и присвистывал. Из чистого озорства она начала поглаживать его кончиками пальцев. Он резко перестал храпеть и, казалось, ожил. Она на миг оставила его и сбросила розовую сорочку. Но, вернувшись, поняла, что ее уловки не работают: он притворился спящим, чтобы не ублажать ее в третий раз. Так что она снова надела сорочку и уснула спиной к нему.
Проснулась по привычке в шесть. Полежала с минуту c закрытыми глазами, приходя в себя, отказываясь признавать пульсирующую боль в висках, ледяную тошноту, тревогу из-за чего-то неведомого, что, несомненно, ждало ее в реальной жизни. По шуму вентилятора она поняла, что комнату уже видно в голубом свете зари над лагуной. Вдруг ее, словно молния, испепелило жестокое осознание: впервые в жизни она занималась любовью и спала с не своим мужчиной. Она испуганно обернулась через плечо: его не было. В ванной тоже. Она зажгла свет и увидела, что одежды его тоже нет, а вот ее одежду, брошенную вчера как попало, подобрали и сложили на стул почти с любовью. И тогда она поняла, что ничего о нем не знает, даже имени, и единственное, что осталось ей от безумной ночи, — грустный запах лаванды в очищенном грозой воздухе. Только взяв с тумбочки книгу, чтобы упаковать в пляжную сумку, она заметила, что он оставил в леденящих душу страницах купюру в двадцать долларов.
Нет значит да — О последнем романе Габриэля Гарсиа Маркеса «Увидимся в августе»
Последнее произведение самого знаменитого латиноамериканского писателя ХХ века увидело свет против его воли.
Роман «Увидимся в августе» и его переводы на различные языки, включая русский, вышли в один день — 6 марта 2024 года. Налицо продуманная маркетинговая стратегия — но есть ли в этом тексте, помимо великого имени его автора, что-то такое, ради чего его стоит прочесть?
1
В 1999 году Габриэль Гарсиа Маркес объявил, что работает над циклом из четырех или пяти новелл. В 2000-е, судя по воспоминаниям близких, он долго и напряженно корпел над первой книгой цикла. Но участившиеся признаки деменции и провалы памяти вынудили его отложить рукопись.
«Эта книга никуда не годится, — сказал он своим детям. — Ее нужно уничтожить».
Поступок в духе Маркеса и его литературных героев: признать поражение, не потеряв достоинства. Тем более что он завершил работу над другой рукописью — повестью «Вспоминая моих грустных шлюх». В 2004 году она была опубликована, собрала хорошие отзывы, и спустя десять лет Маркес спокойно умер в статусе самого знаменитого латиноамериканского писателя ХХ века.
В 2022 году его дети перечитали рукопись «Увидимся в августе», посоветовались с редактором и решили, что «нет значит да». Критики, конечно же, обругали их за нарушение отцовской воли. «На то мы и дети», — ответили они. Ну и бизнес есть бизнес. 6 марта 2024 года, в день, когда Маркесу могло исполниться 97 лет, роман «Увидимся в августе» был опубликован. В одной только Латинской Америке было предзаказано не менее 250 тысяч копий.
А еще это первый роман Маркеса, в котором главная героиня — женщина. Западные маркетологи воспользовались этим, старательно подчеркивая, что это феминистский роман, в котором «женщина исследует свою сексуальность». Маркес, мол, превзошел наши ожидания, предсказав феминистскую революцию ХХI века. Тем не менее к западным маркетологам прислушались отнюдь не везде. В России книгу оформили в стилистике «любовного романа»: на обложке красуется стереотипная «знойная латиноамериканка», нарисованная ИИ (вот уж сюр: опубликовать роман великого Маркеса, сэкономив на художнике!), а в аннотации указали, что главная героиня, «стройная красивая брюнетка», отправляется на остров за «случайными любовниками». Но в романе Маркеса ни разу не упоминается, что главная героиня «стройная», или «красивая», или даже «брюнетка»; все это является выдумкой отечественного издателя.
Однако феминистская уловка не спасла книгу от ожидаемо серых откликов на Западе. Рецензенты El Pais, New York Times и The Guardian указали на слабые места в структуре книги, на ее непоследовательность и ошибки, которые, очевидно, были допущены писателем из-за участившихся случаев потери памяти. Понятное дело, их упреки были направлены не на великого Маркеса (тем более что он не хотел этой публикации), а на его детей, которые опубликовали откровенно слабую рукопись. К слову, вскоре выяснилось, что они не ограничились ее публикацией. Они умудрились продать Netflix права на экранизацию «Ста лет одиночества», продать вопреки строгой воле отца, при жизни запрещавшего любую экранизацию своего главного произведения. Но на то они и дети. Ну и бизнес есть бизнес.
2
Тем не менее роман опубликован, в том числе в России. Роман небольшой, его правильнее назвать повестью, учитывая скромный объем (120 страниц, набранных, правда, огромным шрифтом — словно читаешь под лупой) и простую нарративную структуру. В романе почти нет отклонений от линейного повествования, он написан от третьего лица, у него одна главная героиня.
Главная героиня — это 46-летняя Анна Магдалена Бах. В 19 лет она влюбилась в мужчину, который лишил ее девственности. Анна Магдалена вышла за него замуж, бросила университет и посвятила себя семье. Семья у нее музыкальная: муж — дирижер, сын — первая виолончель Национального оркестра, дочь же крутит роман с джазменом, но, несмотря на музыкальный талант, собирается постричься в монахини. Семья обеспеченная и буржуазная: они точно знают, что с ними произойдет завтра, послезавтра, даже через два или три года.
Но буржуазные будни рано или поздно приводят к экзистенциальному кризису. Анна Магдалена не исключение. Каждый год в середине августа она отправляется на карибский остров, чтобы навестить могилу матери, но в очередной приезд нарушает правила: выпивает в баре отеля чуть больше, чем следовало, и занимается сексом с незнакомцем. Память об этом отнимает ее покой; в следующий август она приезжает на остров и снова спит с очередным незнакомцем. То же самое происходит в третий, четвертый и пятый приезды. Ее муж, конечно же, ничего не знает.
Пять поездок на остров составляют пять глав романа, пять вариаций на одну и ту же тему. Но у каждой главы имеется своя музыкальная интонация. Первая глава — размеренная, неспешная, в которой только-только намечается роковой поступок Анны Магдалены; во второй главе мы видим рост ее нетерпения в поиске любовника; в третьей — отчаяние; в четвертой — надежду и наказание; в пятой — смирение. Таков был план Маркеса, и если бы он находился в хорошей писательской форме, то, несомненно, передал бы музыкальный характер каждой главы; но из-за упомянутых недомоганий он качественно проработал лишь первые две главы (особенно постельные сцены), а начиная с третьей уже не столь тщательно настраивал ритм своей прозы.
Музыка и религия, заложенные в имени Анны Магдалены Бах, организуют символическое измерение в романе. Измерение бинарное. Музыке (Искусству) противопоставляется Христианство (Любовь). А буржуазный Город, в котором занимаются Музыкой и медленно Умирают, противопоставляется дикому Острову, на котором занимаются Любовью и Воскресают. Так Маркес делится с нами нехитрой истиной: подлинное искусство (или самопознание) рождается не там, где все спокойно и кто-то всегда рядом, а там, где мы в одиночестве предаемся опасным страстям. Говоря иначе, не надо бояться бремени своего одиночества и вечно полагаться на других, надо идти на риск, отказываясь от иллюзорного порядка, и тогда истина откроется тебе. «Истина не печальная, а скорее бодрящая» — как написал сам Маркес об Анне Магдалене в последней главе.
3
В фильме «Призрачная нить» Пола Томаса Андерсона есть одна важная сцена: главный герой фильма, модельер Рейнольдс Вудкок, тяжело заболев, мучается в постели от лихорадки и внезапно видит в галлюцинациях свою мать. Это неслучайно: мужчины нередко видят образ женщины перед смертью, или находясь на грани смерти, или переживая околосмертный опыт. Дело не в том, что в мужском подсознании женщина отождествляется со смертью, нет, все ровно наоборот: образ женщины (или любого человека, которого мы искренне любим) отождествляется с надеждой. Надеждой (может быть, ложной), что там, по ту сторону, что-то еще будет.
Возможно, Габриэль Гарсиа Маркес, учитывая его солидный статус, взялся за написание романа о женщине, потому что в 1990-е Латинскую Америку накрыла чудовищная волна феминицида. Возможно, он чувствовал вину перед женой и вложил в образ Анны Магдалены Бах собственные чувства. Возможно, он хотел погрешить на старости лет, сочинив свою «Дневную красавицу». Но не менее возможно и то, что Маркес, как это произошло с Рейнольдсом Вудкоком, почувствовал, что смерть уже рядом.
Да, роман «Увидимся в августе» не встанет в один ряд даже с поздними произведениями колумбийца. Его слабые места бросаются в глаза слишком откровенно. И тем не менее, когда читаешь этот текст, не покидает впечатление, что он написан именно Маркесом. Я бы связал это впечатление даже не с привычными маркесовскими темами — одиночеством или повсеместностью смерти, — а с мистическим свойством: в этом романе можно расслышать загадочный щелчок.
В 2002 году умерла мать Маркеса, и после этого он написал «Вспоминая моих грустных шлюх» и работал над «Увидимся в августе». В 2003 году фрагменты романа публиковались в газетах. Маркес, без сомнений, собирался его дописать и полностью опубликовать. Но к концу 2004 года у него накопилось целых пять версий текста «Увидимся в августе», не считая ранних черновиков и одной версии, начатой еще в Лос-Анджелесе. Вместо того чтобы дописать роман, он вновь и вновь начинал его заново. И накопил, повторюсь, не менее пяти версий. В самом романе тоже пять глав. И в каждой главе мы читаем, по сути, об одном и том же событии: как Анна Магдалена Бах отправляется на остров в поисках новой любви, нового приключения, но всякий раз возвращается домой. И начинает заново. Точно так же, как Маркес не мог дописать свой роман и начинал его заново.
Вот в чем заключается гений Маркеса (или тот самый загадочный щелчок): он метафорически обратил невозможность дописать новый роман в невозможность для Анны Магдалены начать новую жизнь, обрести новую любовь. Это очень хрупкое, обнажающее душу признание, что смерть — то самое кладбище, на которое из года в год отправляется Анна (или сам Маркес), — где-то рядом, и потому новой книги уже не будет.
В этом трогательном признании, связанном не столько с текстом романа, сколько с повторением магистральных идей самого Маркеса и его героев, — поражение неизбежно, но надо сохранить достоинство, — можно испытать удовлетворение по прочтении «Увидимся в августе».
REMEDIOS
Нет тут смысла. Просто краска, вколотая в кожу за 3,5к.
Когда меня спрашивают "а нахера?", честно рассказываю историю про спизженную мечту-немечту одного "человека, который доставил". Вообще, всем мечтам, которые никогда не сбудутся, посвящается. Не всем мечтам дано, и это ни хорошо, ни плохо. Просто так бывает в жизни. Хорошо или плохо, что солнце встаёт, а потом садится опять? Ответ: по ситуации, да и в целом всем похуй. Так же, как и делает себе какой-нибудь чел татуху или нет.)
Сделала для себя. Чтобы помнить, как круто, сильно и красиво я могла когда-то любить. А может и щас люблю, хер поймешь. А может и никого я на самом деле и не люблю ужэ.)
Но история с Ремедиос была действительно красивой. Лично моя история, а не Маркеса с его "100 лет одиночества", которая теперь занимает место одной из самых отвратительных книг, которые я когда-либо прочла (кстати не дочитала). Но до Рю Мураками ему все равно далеко.
Кармическим образом мы с дочей опять разболелись. А нехер бить себе татуху с именем несбывшегося ребенка хрен пойми от кого. Ибо мир для моногамов. Шлюхам в нём места нет.
Интересно, как бы отреагировал А.И..Варианта всегда три: негатив, равнодушие, позитив.
Мне же мечталось в первую очередь хорошее(для меня): что чел увидит, на сколько мне на него не похуй, как он важен для меня, и, что не мало важно, его это вдруг порадует. Что моя первая тату (она же последняя) связана с ним, что она именно на шее, чтоб представить ту боль, что когда-то пережил он, хоть и не сравнить конечно. Да, мне было больно, но после родов и приключений в стоматологии и лапароскопии это хуйня, а не боль. Сжал руки покрепче и лежи себе терпи. Щас тоже щипит, но хуйня. Как-будто горчичник на шею налепили.
В общем, для себя, как и всё, что я делаю в жизни, включая рождение своей сбывшейся дочи..)
ПС: значение у имени всё таки очень нравится, но книга всё равно говно. Унылая беспросветность. Мне этого и в реале достаточно.