Берлин тонет в мусоре: Неужели мы просто свиньи?
Город засоряется, город захламляется. Но, в конечном счёте, разве не мы сами виноваты в том, что Берлин становится всё менее приятным?
Каждое утро одна и та же картина. Когда я, как добропорядочный налогоплательщик, выхожу из дома в семь утра, мне открывается следующий вид: на обочине стоят мешки с мусором, часть из которых порвана. Рядом — похищенная тележка из популярного дисконтного магазина, также доверху наполненная отходами. Стаканчики из-под кофе, остатки дёнера, подгузники, баллончики от веселящего газа. Ансамбль дополняет множество бутылок, за которые дают залог, — их выстроили в ряд здешние альтруисты, дабы принести ежедневную жертву лумпен-пролетариату. Большинство из них разбито.
Другая сторона (улицы) ещё хуже
Я иду дальше, мимо контейнера для старой одежды. В радиусе пятнадцати метров по тротуару разбросаны ботинки и пёстрые тряпки. Похоже, тут кто-то опять всласть оторвался. Всё-таки это город-фронт. Холодная война открыла нам серые зоны, которые до сих пор оказывают влияние и которые следует использовать на полную, до самого конца. В конце концов, разграбить благотворительный контейнер — это тоже всего лишь одна из форм самореализации.
Продолжим! Мы, кстати, находимся в Веддинге, рядом с Гезундбрунненом. Так, для антропологической ориентировки. Когда я перехожу через «зебру» и добираюсь до огороженных кустов, что тянутся вдоль путей кольцевой железной дороги, происходит мой первый социальный контакт за день. А именно — я встречаю крыс.
До сих пор их всегда было три штуки, но в последнее время они выходят целым семейством вместе с потомством. Милые маленькие создания! Поначалу они, из приличия, отскакивали назад в чащу, когда я приближался. Но уже несколько недель они даже этого не делают. Мы привыкаем друг к другу. Взгляд по сторонам проясняет, почему милые зверушки так прекрасно процветают. Остатки еды из McDonald’s и KFC. Собачьи экскременты, период полураспада которых по неясным причинам был продлён до столетий с помощью чёрных пластиковых пакетов. И мне не хочется этого говорить, но сторона, где крысы, — это всё та сторона, по которой я провожу неискушённых гостей Берлина к Нордкройц. Потому что другая сторона ещё гораздо хуже.
Я всё снова и снова поражаюсь, сколько заботы крошечный парк на Блохплатце получает от управления зелёных насаждений. Они косят газон, подрезают кусты, время от времени даже высаживают цветы. К сожалению, с одной стороны парк обрамлён рядом отелей, а с другой — широкой полосой для аварийной остановки. Каждый день там паркуется множество туристических автобусов, водители которых совершенно непринуждённо облегчаются в кустах.
«Утренний кал непременно случится, даже если уже давно девять часов». Как-то так это однажды сказал Адорно. Когда упомянутые кусты чистят два раза в год, это делают специалисты в полных защитных костюмах, которые, согласно рекламному баннеру на своём фирменном автомобиле, также предлагают и чистку мест преступлений. Летом людям с чувствительным обонянием в любом случае не стоит проходить мимо этого биотопа. Если только они не ищут обонятельных экстремальных ситуаций.
Это выглядит как в мозгу социопатического экспрессиониста
Таковы собранные впечатления с пути длиной примерно в двести метров. Люди, которые не живут в Берлине и поэтому хотя бы ещё обладают зачаточным моральным компасом, возможно, не считают усиление запустения возможным. Бедные, наивные дьяволы! Потому что после этих двухсот метров день только по-настоящему начинается. А именно — я спускаюсь на линию U8.
Я знаю эту ветку (метро) двадцать лет. Ещё в 2005-м, когда преисподняя ещё была в порядке и пользователи не натыкались каждые несколько метров на фентаниловых наркоманов и сторонников Хамаса, использование U8 было сродни испытанию на смелость. Были, конечно, попытки со стороны BVG очистить станции с помощью специальных операций, но только на нойкёльнском конце линии. У нас же, на севере, всё оставлено в естественном состоянии. Это выглядит как в мозгу социопатического экспрессиониста.
К счастью, мне ехать всего две станции до метро «Ослоер Штрассе». Я дотошно слежу за тем, чтобы ничего не трогать в поезде и не садиться. Мои ботинки издают сочное чавканье, пока я пробираюсь через высохшие лужи из пива, кофе и неопределимых телесных жидкостей. Берлин подобен экзистенциальному опыту, по сравнению с которым «Лагерь в джунглях» — воскресная прогулка.
После этих мучений я почти добрался до своего рабочего места. Осталось лишь преодолеть странную местность за зданием налогового управления. Между магазином «Поко Домэйн» и мечетью салафитов окончательно чувствуешь себя как в трущобах — так высоко громоздятся груды мусора. Вороны и голуби роются в этих кучах, которые, словно снежные сугробы, громоздятся у стен домов.
Что я во всём этом нахожу столь примечательным, так это тот факт, что уборка-то идёт постоянно. BSR ежедневно отправляет на улицы свои батальоны сотрудников и подметальных машин. Метро тоже чистят. И тем не менее, город выглядит так, будто тут только что была уличная битва. Что приводит меня к неудобному, но уже неоспоримому выводу: мы, берлинцы, попросту — грязные свиньи. Не может быть другого объяснения этому запустению. Ведь даже если бы туристов приезжало в десять раз больше, чем сейчас, они бы не справились с мамонтовой задачей так последовательно и повсеместно замусорить город.
Почти перед каждым домом стоят коробки с отсортированным хламом, валяются обписанные матрасы, на которые находчивые шутники прикрепили таблички «Отдать даром». Любая поверхность, достаточно большая, чтобы на ней можно было стоять, усыпана выплюнутой шелухой от семечек. Всё, что больше не нужно, попросту бросают на месте. Если у гостей Берлина создаётся впечатление, что мы проводим здесь социологический эксперимент, не стоит удивляться. Мы бедны, но не сексуальны. И до дна ещё очень и очень далеко.
Автор Клинт Лукас
Перевод с немецкого языка. Весь текст из источника:
