На войне жизнь и смерть идут рука об руку. Идут настолько близко, что жизнь теряет ценность, а смерть становится явлением обыденным и привычным - сегодня утром ты общался с человеком, а вечером его уже нет.
В штурмовых подразделениях есть присущая только этим подразделениям особенность - никто никого толком не знает.
Нет времени у отдельно взятого бойца съесть "пуд соли" со своими товарищами.
Иной раз и позывные друг друга не успевают запомнить.
Так и я, к сожалению помню далеко не всё и не всех, даже тех, с кем в одной группе уходил штурмовать укрепы в посадках. Кого то помню в лицо, но не помню позывного, а кого-то помню по позывному, но без лица.
Но пост не об этом и не обо мне.
Этот пост о бойце с позывным Тито.
Его я знал еще с полигона. Это ноябрь 23-го.
Совсем ещё молодой мальчишка. Скромный, немного даже застенчивый.
В те 10 дней полигона я особо с ним не общался. Просто знал в лицо и позывной.
Снова мы встретились в марте 24-го.
Знаете, приятно увидеть знакомое лицо и знать, что есть что то общее. Так, чуть по чуть и сдружились.
За плечами у Тито уже были два штурма, ранение и поданный рапорт на офицерские курсы.
Но это был по прежнему скромный и застенчивый мальчишка.
День рождения у Тито в октябре, на тот момент ему была 22 (с половиной) года.
В один из вечеров, в ПВД, я записал наш разговор.

Обсуждали один из боевых выходов Тито - о том как его группа была обнаружена и попала под обстрел.
В тот раз всушники использовали два дрона с прожекторами - освещали открытку, что бы обстреливать прицельно.
Потом я ушёл на штурм, получил лёгкое ранение, вернувшись с медроты через неделю, Тито уже не было - уехал учиться на офицера.
Снова наши пути пересеклись в мае 24-го. В телеге.
Я тогда лежал ГВВ-2 в Москве, а он где то неподалёку учился на офицера.
Увы, в тот раз встретиться с ним не удалось.
Увиделись мы только в августе. В Персиановке.
Я вернулся с госпиталя, а он, тоже после ранения, временно числился в резбате, как офицер - в группе розыска.
Что могу сказать...
За эти полгода Тито возмужал и окреп. Повзрослел.
Появилась уверенность и в голосе и в движениях.
Рассказал, что сразу после окончания курсов, его назначили взводным в штурмовой роте, а ещё через неделю - ротным.
Месяц провёл на ЛБС в должности ротного, прилетела мина и расхерачила ему правую руку. Эвакуация, госпиталя, все как обычно.
Рука высохла и висела плетью. Ходил он с аппаратом Илизарова, всякие физо и прочее, почти год ушёл на восстановление - мы общались периодически в телеге.
Летом, в июле 25-го, его признают годным и отправляют командовать разведротой (правая рука кстати, так и осталась усохшей) .
С этого момента отвечать мне он перестал. Но что и как я знал.
Служба на тот момент у него скажем так, была относительно безопасной.
В первую очередь по причине недоукомплетованности роты - всего то 30 человек.
Свободный личный состав каждый день тренировался на "полигоне", водилы обеспечивали роту БК и провизией, а бплашники и дозорные на ЛБС вели наблюдение за всушниками, собственно и все.
Никаких выходов за "языками" и прочего на тот момент не было (на самом деле обычные штурма, без задачи закрепиться и удержать) .
С должностью ротного вполне справлялся, бойцы относились к нему с уважением, это знаю из первых рук, потому как самый близкий, самый дорогой мне товарищ, мой брат, также после ранения и выздоровления был назначен замкомвзвода в эту же роту.
Тито даже обеспечил роту интернетом, купив на свои деньги старлинк, был весел и жизнерадостен. В общем ничто не предвещало.
В первых числах октября (даты не знаю), у него был день рождения - 24 года.
Бойцы с утра поздравили его, вручили подарок (скидывались всей ротой), ну и все по своим делам - согласно распорядку.
И тут произошло то, чего никто не ожидал.
На полдень было назначено совещание, на котором должен был быть и Тито. Но его не было.
За ним посылают ВПшника. Тот заходит в блиндаж Тито и видит его лежащим в луже крови с простреленной головой. Тут же лежит его табельный ствол.
Вот так, в свой 24-й день рождения, пройдя путь от рядового до командира роты, с двумя ранениями, одно из которых тяжёлое, Тито зачем то решил покончить с жизнью.
Девушки у него не было, жил он с мамой, которой отправлял большую часть зарплаты, не алкаш, не наркоман, в подразделении ни с кем не конфликтовал, с обязанностями справлялся.
О произошедшем ЧП доложили на самый верх, в Москву, бойцов допрашивали и ФСБшники, исследователи прокуратуры, но никаких криминальных следов не обнаружили.
Дело закрыли по причине самоубийства.
Конечно я не был прям близок с Тито, душевными переживаниями не делились, но в моментах нашего общения, ничто в нём не говорило о склонности к суициду.
И товарищ мой говорит, что быть такого не может, что б он сам застрелился.
Когда позвонили матери и сообщили о случившемся, она увы, сразу спросила, будут ли выплаты. Означает ли это, что у Тито были проблемы с матерью - не знаю.
Жаль, очень жаль, слишком молодой, слишком рано.
Земля ему пухом.