Один из последних оставшихся в живых ветеранов войны за независимость США
Один из последних оставшихся в живых ветеранов войны за независимость США, Лемюэль Кук, сфотографирован в 1864 году.
Он служил во 2-м Континентальном легком драгунском полку Континентальной армии с 16 лет в 1775 году до своей демобилизации в 1784 году. Кук был неоднократно ранен в боях. Он умер в возрасте 106 лет 20 мая 1866 года.
Телеграм — История Веков
Если вы профи в своем деле — покажите!
Такую задачу поставил Little.Bit пикабушникам. И на его призыв откликнулись PILOTMISHA, MorGott и Lei Radna. Поэтому теперь вы знаете, как сделать игру, скрафтить косплей, написать историю и посадить самолет. А если еще не знаете, то смотрите и учитесь.
У каждого времени – свои герои
Михаил Алексеевич Вершинин - полный кавалер ордена Славы, автоматчик взвода разведки роты управления 219-й танковой бригады, гвардеец, после демобилизации - участковый, майор милиции.
Герой этого рассказа - Михаил Вершинин - родился в семье простого крестьянина в голодном 1924 году в селе Большие Ключищи, что в 22 км от Ульяновска. В 9 лет остался круглой сиротой, некоторое время воспитывался в детском доме, пока в конце 1930-х годов его родная тётя не забрала его оттуда и не увезла к себе на Дальний Восток, в село Мариинское (ныне – Ульчского района Хабаровского края). Здесь он окончил 7 классов, работал учеником водолаза Мариинского рыбзавода.
В июне 1942 года был призван в Красную Армию и направлен во Владивостокское военное пехотное училище. Учебу окончить не довелось, все курсанты были срочно отправлены на фронт маршевым пополнением - рядовыми. Боевое крещение получил в боях на Курской дуге. 7 августа 1943 года получил ранения в бедро, плечо и кисть руки.
После выписки из госпиталя был зачислен в 219-ю танковую бригаду, где вызвался добровольцем во взвод разведки. В составе этой части прошёл дорогами войны до Победы, участвовал в освобождении Украины, Белоруссии, Польши и Германии.
Уже осенью 1943 года, в наступательных боях на подступах к городу Кременчуг, заслужил первую боевую награду – медаль «За отвагу». За то, что в ходе наступления с 17 сентября по 10 октября не раз участвовал в разведпоисках, в ходе которых взял в плен трёх гитлеровцев, сделал проход в минном поле лично сняв 20 противотанковых мин, а также гранатами уничтожил пулемётную точку противника, чем способствовал выполнению задачи подразделением.
26 июня 1944 года во время разведки переправы для танков через реку Оресса красноармеец Вершинин в столкновении с группой немецких автоматчиков уничтожил несколько гитлеровцев. 27 июня в районе станции Уречье (Любанский район Минской области) разведал для танков бригады проход для выполнения обходного манёвра. При взятии города Слуцк (Минская область, Белоруссия) при отражении контратак огнём из автомата истребил несколько гитлеровцев.
Приказом по частям 1-го механизированного корпуса от 8 августа 1944 года красноармеец Вершинин Михаил Алексеевич был награждён орденом Славы 3-й степени.
27 января 1945 года в предместье города Кюстрин (Польша) красноармеец Вершинин участвовал в разведке и, действуя из засады, огнём из автомата уничтожил больше 10 гитлеровцев. 31 января, выполняя разведывательное задание в городе Кюстрин у переправы через Одер, огнем из автомата уничтожил 2 немецких солдат. Командиром роты за это он был представлен к награждению орденом Красной Звезды, но командиром бригады статус награды был изменён.
Приказом по войскам 2-й гвардейской танковой армии от 27 апреля 1945 года красноармеец Вершинин Михаил Алексеевич был награждён орденом Славы 2-й степени.
В период с 22 по 30 апреля 1945 года на подступах в городу Берлину и в уличных боях в самой немецкой столице в составе отделения разведчиков совершил ряд рейдов в тыл врага, нанеся ему урон в живой силе и технике. 21-22 апреля уничтожил из автомата несколько гитлеровцев и двух взял в плен. 25 апреля, действуя в разведке со своим отделением в тылу противника, атаковал колону пехоты. Разведчики огнём из автоматов уничтожили до 20 гитлеровцев и 40 взяли в плен. 27 апреля разведал переправу через канал и под огнём противника вернулся на свой берег, доставив ценные сведения.
За эти бои командиром роты был представлен к награждению орденом Красного Знамени, но командиром бригады награда была вновь изменена на орден Славы 3-й (хотя в наградном листе уже был указан такой орден). Командир 1-го механизированного корпуса вновь изменил статус награды. В результате, приказом по войскам 2-й гвардейской танковой армии от 6 июня 1945 года красноармеец Вершинин Михаил Алексеевич награждён вторым орденом Славы 2-й степени (так как резолюции на предыдущий орден еще не было, командование корпуса просто не знало, что это для него уже третий орден Славы).
В последних боях в Берлине гранатами он уничтожил более 10 гитлеровцев и зенитное орудие. Захватил в подвале одного из домов в плен 7 гитлеровцев, а после их допроса был пленено ещё более 200 вражеских солдат. За это, уже после окончания войны, был награждён орденом Красной Звезды.
После войны рассказывал, что был одним из тех, кто расписался на стенах Рейхстага.
После Победы продолжал службу в армии, был направлен на службу в 78-ю отдельную роту контрразведки, расквартированной на территории Германии. В 1947 году уволен в запас в звании гвардии старшины.
Вернулся на родину, в село Большие Ключищи. Фронтовик-орденоносец был приглашен на работу секретарём в Прокуратуру Ульяновского района, но уже в 1950 году он перешёл на работу делопроизводителем в управление Министерства государственной безопасности по Ульяновскому району (помог опыт службы в частях контрразведки в послевоенной Германии).
Фронтовик, награжденный за подвиги в боях тремя орденами Славы, но не имевший статус полного кавалера ордена (равный по статусу и льготам с Героем Советского Союза) не раз обращался с ходатайством об изменении награды. И вот (после проверок по его ходатайствам)
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 20 декабря 1951 года приказ о награждении вторым орденом Славы 2-й степени был отменён, и Вершинин Михаил Алексеевич награжден орденом Славы 1-й степени, таким образом став полным кавалером ордена Славы.
Вскоре его отдел был расформирован и он перевелся в органы внутренних дел, став участковым инспектором милиции в своем родном селе. Там за короткое время он навёл практически идеальный порядок, благодаря систематический профилактической работе уровень преступности значительно снизился. На его территории не было ни одного нераскрытого преступления, участок стал образцовым, а сам участковый стал известен на всю страну.
С 1976 года - майор милиции. За безупречную службу в милиции и блестящие результаты в работе по борьбе с преступностью и правонарушениями был награждён орденами Ленина и Красного Знамени (простой участковый, в мирное время!).
В 1986 году перевёлся в отдел по работе с несовершеннолетними в управление внутренних дел города Ульяновска. В 1987 году вышел на пенсию, но ещё три года оставался на своем посту. Проработал в органах внутренних дел без малого 40 лет.
Жил в родном селе Большие Ключищи. В последние годы тяжело болел. Скончался от рака в сентябре 1993 года. Похоронен на кладбище в родном селе.
Ветераны Гражданской войны в США
В 50-летний юбилей битвы при Геттисберге, ветеран Конфедерации (слева) и ветеран Союза пожимают друг другу руки. 1913 г.
- Встретимся в аду, янки.
- Встретимся в аду, мятежник.
Помогите найти информацию
Не можем найти информацию про прадеда. Он умер в 1971гг, к сожалению нет никого, кто мог бы рассказать его историю(только мой папа, но ему было 5лет) дед про войну не рассказывал, единственное, что папа помнит-его форму с большим количеством наград и значек НКВД. Награды утеряны. Это фотография была сделана в апреле 1945 во Франции. Есть ещё фото, где стоит подпись июль 1945 г. Риза в Германии. Тахтагулов Михаил Ширипович 1918-1971гг
Скопас Шалом Лейбович, дивизионный разведчик
Я родился в июле 1925 года в городе Паневежис в Литве. Нас было в семье четыре брата. Отец в 1928 году уехал в Америку на заработки и не вернулся в Литву. Наша семья снимала полторы комнаты, все мое детство мы бедствовали и страшно голодали. Всего четыре года успел проучиться в школе-хедере. Родной брат моей матери Тевель Айбиндер был профессиональным революционером, коммунистом - подпольщиком, просидевший в царских, польских и литовских тюрьмах свыше двадцати лет за революционную деятельность. Под его влиянием я свято поверил в коммунистические идеалы и в 13 лет присоединился к коммунистическому движению и вступил в подпольный комсомол Литвы. Агитировал, вывешивал по ночам листовки с призывом бороться против буржуазного правительства. Когда в 1940 году Красная Армия пришла в Литву, я был счастлив.
Я видел своими глазами как происходила депортация так называемых «буржуазных и националистически настроенных элементов». Поверьте, мне было больно это видеть, даже слезы накатывались на глаза, но я был убежден, что вершится правое дело, ради идеалов свободы, равенства, братства и интернационализма, и выселение «буржуев» - это справедливое наказание за страдания и лишения простых трудовых людей . Я не торжествовал в душе, когда смотрел как депортируемых сажают в грузовики перед отправкой на станцию, но и не осуждал.
Все свое детство я голодал, хлеба досыта не ел, кусок сахара в семье был праздником. Начиная с двенадцати лет, ложился спать с топором под изголовьем, чтобы в любую минуту быть готовым к схватке с антисемитскими бандами, которые в то время бесчинствовали в городе. Так, что вы хотите, моя реакция на происходящее была соответствующей моим убеждениям в тот период. Что было, то было.
Я не чувствовал приближения войны. 22/06/1941 нас, пять человек комсомольцев, вызвали в горком комсомола, вручили винтовку и десять патронов и отправили на охрану сахарного завода. Два дня подряд все небо над нами было забито немецкими самолетами летящими на восток. Непрерывный гул моторов. 24 июня утром сдал пост охраны на заводе товарищу и пришел домой. В городе царила жуткая, дикая паника. Все работники советских и партийных учреждений бежали. Никакой организованной эвакуации не было. Немцы стремительно продвигались от границы к городу. Через город проносились на бешеной скорости машины набитые красноармейцами. Никто не собирался защищать Паневежис. И вообще, вся Литва была отдана немцам фактически без боя… Сосед сказал моей матери -« Пусть Шалом уходит на восток. Он комсомолец, и немцы его не пожалеют. А нас они не тронут!». Мать быстро собрала мне котомку в дорогу, дала мне единственную ценную вещь хранившуюся в нашей семье - дамские золотые часики, и впервые в жизни мне рассказала, что у моего отца есть две родные сестры в России, в Куйбышеве. Дала старый конверт с куйбышевским адресом. Русского языка я тогда совсем не знал и не мог прочесть написанное на конверте. Мать сказала - «Забери с собой старшего брата и спасайтесь! Благославляю тебя , сынок!».
Я шел на восток два месяца. Из Прибалтики уходил в основном партактив. Мало кто из евреев успел убежать, многие не верили, что немцы поголовно уничтожают евреев… В Латвии наша колонна беженцев попала под страшную бомбежку и больше половины людей из колонны погибла. Дальше шли лесами. Без еды, не зная и слова по-русски, с единственным документом в руках, и то с написанным по-литовски текстом. Меня определили в колхоз «Большое село», в глубинке Ярославской области. В колхозе уже было много семей эвакуированных из Ленинграда. Определили на постой в семью Сорокиных. Сорокины были из староверов, отнеслись ко мне с любовью. Мне многое было в диковинку -самовар, традиционная одежда… Показал Сорокиным «куйбышевский» конверт. Они написали письмо по указанному адресу, и вскоре пришел ответ от сестер отца. Они ждали меня. Тепло простился с Сорокиными, сел на пароход « Академик Бах» и поплыл по Волге. Обе тетки приняли меня с радостью. Их мужья уже были на фронте. В начале зимы сорок первого года случайно встретил кого-то из «литовских» беженцев, и услышал о создании 16-й Литовской Стрелковой Дивизии. Пришел в военкомат, попросился добровольцем. В Куйбышеве находилось представительство правительства Советской Литвы. Пришел туда. Меня принял 1-й заместитель председателя Совнаркома Литвы Кучинскас. Он хорошо знал моего дядю-подпольщика. Спросил его -«Почему меня не берут Хочу на фронт добровольцем!». Кучинскас написал на правительственном бланке следующее письмо военкому - «Комсомолец-подпольщик Скопас направляется добровольцем в 16-ую СД». Вернулся в военкомат, передал письмо военкому. Он посмотрел на меня с интересом и изрек - «Жди повестки». Через две недели, в дом тетки находившийся на улице Галактионовской №71 постучал посыльный из военкомата и передал мне повестку о призыве.
Боевой путь 16-й Литовской СД
На мандатной комиссии меня сразу спросили - «Хочешь служить в Жвальгибе?». «Жвальгиба» - по -литовски это означает -разведка. Я с радостью согласился. В разведку дивизии отбирали самых лучших и подготовленных, только бывших подпольщиков, коммунистов и комсомольцев, но также была большая группа из бывших кадровых солдат 29-го стрелкового корпуса ЛА. В моем взводе «кадровиков» была почти половина. Евреев в разведку брать не хотели, желая сохранить элитарное подразделение дивизии мононациональным и составленным только из представителей титульной нации. Хотя у нас была часть ребят - русские, уроженцы Литвы. Но я имел «подпольное» прошлое и меня взяли в роту без проблем.
Я попал во взвод лейтенанта Гедрайтиса, бывшего сержанта ЛА, удостоенного за бои под Москвой в составе Латышской дивизии медали «За Отвагу», и получившего за боевые отличия командирское звание. Его измена в 1943 годку потрясла меня, я не ожидал от него такого поступка. Со мной служили в роте бывший секретарь ЦК Комсомола Литвы наш ротный комсорг Антонас Жалис, прекрасный человек и верный товарищ, мой друг еврей Брянскис, парторг Бакас, и много еще хороших ребят и смелых разведчиков Бурокас, Витаутас Скобас. Многих еще можно назвать. Сразу после прибытия в роту мне вручили финку в ножнах, отличительный признак разведчика. Я был самым молодым разведчиком в роте А потом началась боевая учеба. На полевых занятиях все выглядело таким простым и легко достижимым. Учения по тактике разведчиков, ночные переходы, преодоления препятствий, ножевой бой, стрелковый бой, действия по захвату «языка», азы маскировки - все казалось «семечками»… Это потом, в первых боях мы быстро разобрались «почем фунт изюма» в разведке. На своей крови учились…
18 февраля 1943 года, после очередного неимоверно тяжелого марша мы продолжили движение в район деревни Алексеевка. Там дивизия приняла свое первое боевое крещение и по сути дела, деревня Алексеевка является сплошной братской могилой для солдат нашей дивизии. В февральских и мартовских боях сорок третьего года дивизия потеряла больше 80 % личного состава. Это колоссальные потери. Погибли самые лучшие люди дивизии, самые преданные Советской власти коммунисты и комсомольцы.
Я был тогда рядовым солдатом-разведчиком, и откуда мне знать, что там решали в штабах, когда гробили нашу дивизию. Но одну деталь я знаю достоверно. Когда 16-ая дивизия дошла до Алексеевки и был получен приказ наступать на Змеевку, командир нашей дивизии генерал Жемайтис вяло попросил по телефону у командарма несколько суток на отдых и на подтягивание артиллерии и тылов. Комиссар дивизии Мацияускас вырвал трубку из рук комдива и бодро отрапортовал, что дивизия к атаке готова и рвется в бой!.... Решил видно сволочь на день Красной Армии начальству подарок сделать и сам выслужиться. Командарм рявкнул -«Молодцы!», и так началось истребление нашей дивизии. 22/02/1943 дивизия пошла в атаку без артподготовки, фактически вслепую. По пояс в снегу в сорокаградусный мороз солдаты вышли на исходные позиции для атаки. А у немцев так каждый метр был пристрелян заранее. Еще до того как полки поднялись в атаку нас несколько раз нещадно пробомбили, а потом начался непрерывный артиллерийский и минометный обстрел.
Первый поиск мы провели в ночь на 22-е февраля. Пошли группой в 12 человек. Немцы заметили нас на нейтралке и расстреляли из пулеметов. Тогда погибли Брянскис, Жалис, Бурокас, и еще три разведчика были ранены. Начальник разведки дивизии сказал нам, что мы еще «зеленые» и настоящей войны не знаем … и лично повел нас в поиск на следующую ночь. Нас снова расстреляли на подходе к немецким позициям. Потом нас кинули в бой как стрелковый резерв, а далее, послали в разведку боем, со всеми вытекающими отсюда для разведроты печальными последствиями. Ничего хорошего в моей памяти февральские и мартовские бои не оставили.
У всех автоматы, гранаты, кинжалы. Ручных пулеметов или снайперских винтовок у нас не было. Со временем многие ходили в поиск с немецкими автоматами. Наши ППШ мы не любили, они часто заедали и давали осечки, а немецкие автоматы были легче и надежней. Трофейные пистолеты к сорок четвертому году появились у всех разведчиков. Бинокли были у многих, а ракетницы только у командиров групп.
Весной сорок третьего под Орлом мы жутко голодали. Разведроту посылали через леса, за тридцать километров на армейские склады и мы несли в своих вещмешках сухари для штаба. Один раз в таком «походе» мы по дороге назад съели несколько десятков сухарей, так нас за это чуть не расстреляли. Весь взвод уже выстроили «у стенки», но приказа на расстрел комдив все же не дал, пожалел разведчиков. Без опытной разведки тяжело воевать… Я сейчас говорю серьезно… Но в основном питание разведчиков было хорошим. «Ленд-лизовские» продукты нас выручали. Обмундирование было у нас добротным, разведчики ходили в пуховых куртках, кстати отечественного производства. Сапоги в начале были только у комсостава, но со временем все разведчики поменяли обмотки на кирзачи. В бытовом плане нам было намного легче, чем пехотинцам. Разведрота в обороне обычно дислоцировалась рядом со штабом дивизии и организовать помывку в бане или стрижку для разведчиков было делом простым. В окопах мы мерзли только во время подготовки к поискам. «Аристократы» ….
Переход группы командира моего взвода лейтенанта Гедрайтиса к немцам в начале марта 1943 года был для меня ударом. Мы все были в шоке. Я был должен идти с этой группой в поиск, но слег с высочайшей температурой и они пошли в немецкий тыл без меня. В группе было шесть человек, все бывшие солдаты и унтер-офицеры из 29-го территориального СК, кадровики ЛА, включая помкомвзвода Яздаускаса. Группа не вернулась. Через день линию фронта под немецким огнем перешел какой-то паренек в прострелянной телогрейке. Он рассказал, что группа Гедрайтиса, прячется от немцев в подвале дома, в селе расположенном от передовой в 11 километрах. В группе несколько раненых и они ждут от нас помощи. Передал ремень Гедрайтиса, как знак того, что ему можно верить. Сразу в роте организовали отряд из 25-ти разведчиков. Несколько дней мы наблюдали за немецкой передовой, пытаясь нащупать место для удачного перехода линии фронта. И когда уже вроде все было готово к операции, к нам пришел «особист» и сказал -«Отбой!». Заметили в Особом отделе, что на телогрейке у парня все дырки от пуль свежие, а следов крови нет, и взяли этого хлопца в оборот. Тот сознался, что сам он служит у немцев полицаем,и что послан немцами для того, чтобы заманить разведроту в засаду. А сам Гедрайтис добровольно, без боя, сдался со своей группой врагу в плен и предвкушал, как нас перебьют во время операции «по спасению разведгруппы». Этого парня привели к нам в роту и он все нам рассказал. Потом спросил - «Кто здесь Ленька Скопас?». Я поднялся. Парень мне и говорит, что его Гедрайтис лично попросил удавить «Леньку -жиденка» … А ведь Гедрайтис ко мне на формировке относился очень хорошо…
В 16-й Литовской СД была железная дисциплина, дух и даже традиции старой Литовской Армии (ЛА) в дивизии сохранялись. Никаких дисциплинарных послаблений или «эксклюзивных» привилегий разведрота не имела. С разведчиками не церемонились. У нас если кого в дивизии «к стенке ставили», то не смотрели, кто разведчик, а кто нет. Закон был один для всех. Из нашей разведроты только Гегжнас мог себе позволить почти все, поскольку был любимцем штаба дивизии и поставщиком трофеев №1. Конечно, и я мог при желании послать подальше какого-нибудь лейтенанта, возомнившего себя полководцем … Всякие были случаи… Но, в основном, дивизионные разведчики вели себя корректно, особо не зарывались и, как бы это повернее выразиться, - чрезмерной заносчивостью не отличались .
Поймите, разведчики и диверсанты - это единственные люди в армейских рядах, которые всю войну провели, как говорится, лицом к лицу с врагом и со смертью. В буквальном смысле… И любой фильм ужасов покажется вам лирической комедией, после честного рассказа войскового разведчика о том, что ему пришлось увидеть и испытать в разведке. Нам ведь очень и очень часто приходилось немцев не из автомата убивать, а резать ножами и душить руками…Сами вдумайтесь, что стоит за фразой - «я снял часового», или, «мы бесшумно обезвредили охрану»… Спросите разведчиков, какие кошмары им снятся до сих пор по ночам.
Друцкой Георгий Николаевич
«Исторический документ» — это серия интервью с ветеранами Великой Отечественной войны, жителями блокадного Ленинграда, и свидетелями того времени.
Друцкой Георгий Николаевич, в звании сержанта сражался на Невском пятачке, вступил в партию в августе 1942 года. За подвиги награжден тремя медалями За отвагу и Орденом Славы III степени.