Я тоже постоянно дерусь на улицах нашей столицы, и часто выхожу победителем, но только по очкам, технически, а не по нокаутам. Могу запугать своего соперника, залить перцовкой, но перед опытным бойцом не устою, из-за чего фингалы под глазом на моём лице не редкость, а то и зашиваться приходится после обработки кастетом.

Но все эти схватки в большинстве своём происходят по национальным мотивам, последствия службы в советской армии. Из-за политических разногласий конфликтую редко. Был случай в электричке, схлестнулся с подмосковными маргиналами из-за «крымнаша» в 2014 году, а больше вспомнить и нечего.

На память приходит только случай с героем фильма «Зелёный фургон», одесским интеллигентом. Однажды он в 1918 году, покидая деникинскую зону в городе, занес ногу над шпагатом, чтобы перешагнуть через него. Но, будучи человеком немолодым и неловким, он зацепился за веревочку каблуком и оборвал государственную границу. Стоявший поблизости молодой безусый офицер с тонким интеллигентным лицом не сказал ни слова, но, сунув папироску в зубы, размахнулся и ударил Володиного отца по лицу. Это была первая оплеуха, полученная доцентом медицинского факультета Новороссийского университета за всю его пятидесятилетнюю жизнь.

Почти ослепленный, прижимая ладонь к горящей щеке, держась другой рукой за стену, он побрел, согнувшись, к Дерибасовской и здесь, наткнувшись на другую веревочку, оборвал и ее. Молодой безусый петлюровский офицер с довольно интеллигентным лицом развернулся и ударил нарушителя по лицу. Это была уже вторая затрещина, полученная доцентом на исходе этой несчастной минуты его жизни. Когда-то он считал себя левым октябристом, почти кадетом; он заметно полевел после того, как познакомился с четырнадцатью или восемнадцатью властями, побывавшими в Одессе; но, получив эти две оплеухи, он качнулся влево так сильно, что оказался как раз на позициях большевиков-коммунистов.

Но тогда была гражданская война, что вполне всё объясняет. Впрочем, эти войны никогда и не заканчивались, идут и идут до сих пор.

Продолжение следует….

Анна родилась еще до брака Хуммелей. Сначала девочку отдали на воспитание Кристине Хуммель, жене брата Йозефа. После Йозеф и Анна решили пожениться, и у них родился сын Макс. Видимо для того, чтобы вся счастливая семья была в сборе, Хуммели забрали и Анну, хотя Кристина не хотела ее отдавать. Как она впоследствии описывала на суде, из счастливого и веселого ребенка Анна тут же превратилась в заморыша. И неудивительно, ведь родители фактически не кормили ее, ежедневно избивали, причем иногда раскаленной кочергой, и засовывали ее пальцы в кипяток! При этом с сыном они обращались хорошо, даже покупали ему подарки. По словам свидетелей, даже когда тело замученной девочки уже лежало в гробу, Йозеф ударил ее труп, выкрикнув: "Выпрямись, дрянь!" А мать после ее смерти сказала, что наконец-то мы избавились от этой вороватой гадины.

Как и всегда в таких случаях, в первую очередь задаешься вопросом: а куда же глядели соседи? Но хотя квартал, в котором проживали Хуммели, и был крайне неблагополучным, соседи подобную жестокость тоже терпеть не собирались. Узнав, что девочка голодает, они стали засовывать ей еду под дверь. Тогда родители заколотили щель досками - как объясняла Юлианна на суде, она не хотела, чтобы чужие люди угощали ее дочь конфетами. Поскольку договориться с Хуммелями не получалось, соседи неоднократно обращались в полицию, требуя принять меры. В июне 1898 года, за год до смерти девочки, ее родители получили официальное предупреждение "за превышение домашней дисциплины". Ни штрафа, ни каких-либо других последствий это предупреждение за собой не влекло. Юлианна тогда сказала Кристине, что теперь они будут бить девочку так, чтобы не оставалось синяков. Сердобольная женщина сразу же заявила об этом в полицию, но там лишь плечами пожали: кому нужно тратить время на ребенка бедняков, тем более что он жив-здоров. Вот убьют, тогда приходите.

Когда ребенка в конце-концов убили, власти развели буйную деятельность. Произведена была эксгумация, а убийцы отправились в тюрьму. Поначалу прокурор опасался, что насильственную смерть будет трудно доказать. Мало ли от чего мрут дети бедняков? Тем более, что родители в унисон утверждали, что перед смертью девочка болела, а на доктора денег у них не было. Возможно, побои лишь ослабили ее здоровье, но не стали непосредственной причиной смерти. В таком случае, это уже другая статья, которая не тянет на смертную казнь.

Тем не менее, заключение экспертов, подкрепленное показаниями свидетелей, подтвердило вину Хуммелей. Во время суда Йозеф обвинял во всем жену, оправдываясь, что его самого почти не было дома, возвращался он только вечерами, но тогда девочка уже была вся в синяках и ожогах. По словам Юлианны, девочка постоянно спотыкалась, таким образом набивая шишки, или подходила слишком близко к печке, а били они девочку лишь когда она "плохо себя вела", и вообще, избивал Анну именно Йозеф, причем спьяну. Когда же соседки и в особенности Кристина Хуммель давали показания против нее, она вскакивала с места и обвиняла их во лжи.

В отличии от Йозефа, крупного мужчины с белокурой бородкой, Юлианна была бледной и хрупкой, а голос у нее был таким тихим, что судье неоднократно приходилось ее переспрашивать. Она и правда мало походила на детоубийцу. Но даже сентиментальных жителей Вены не подкупила ее кроткая внешность. В ноябре 1899 года супруги Хуммель были приговорены к смертной казни через повешение, которая вскоре была приведена в исполнение к вящей радости публики.

**

Дело Хуммелей всколыхнуло общественность и хотя бы на время привлекло внимание к проблеме насилия над детьми. По крайней мере, в полиции стали прислушиваться к жалобам возмущенных соседей. Так, 21 ноября перед судом предстала Виктория Кайль, по обвинению в преступной халатности, повлекшей смерть ребенка. По ее словам, она оставила свою двухлетнюю дочку, тоже Анну, без присмотра в колыбели буквально на пару минут, но девочка выпала и разбилась насмерть. Хотя смерть в этом случае и казалась подозрительной, мать приговорили к одному месяцу тюрьмы: по заключению врачей, Виктория была нервной, склонной к припадкам особой, так что длительное заключение могло отрицательно сказаться на ее здоровье.

Но стоило отгреметь этому делу, как пришло новое, причем в конце все того же ноября 1899 года. Марию Кучеру, жену почтового работника, обвиняли в убийстве 11-летней падчерицы Анны - опять это имя! Девочка умерла 10 декабря 1889 года, но следствие по делу тянулось почти год. Родной отец девочки, Рудольф Кучера, проходил как пособник Марии, но в отличии от жены, которой грозила виселица, максимальный срок в его случае равнялся 20 годам тюремного заключения.

Мария Кучера была родом из Чехии, а ее первый муж служил тюремным надзирателем. Это обстоятельство не раз всплывало в газетах - кто-то утверждал, будто Мария сама сидела в тюрьме, кто-то - будто в тюрьме она и научилась жестоким истязаниям. Овдовев, она вышла замуж за Рудольфа Кучеру. У него уже было 7 детей, у нее - один сын. Первая жена Рудольфа скончалась в 1895 году, после ее смерти детей помогала воспитывать некая Фельцманн, которая проживала в семье на положении экономки и любовницы хозяина. К детям она относилась хорошо, и они платили ей той же монетой. Жалования почтового работника едва хватало, чтобы обеспечивать такую большую семью, так что жили они впроголодь. Тем не менее, на жизнь не жаловались.

Но в 1897 году Рудольф рассорился с любовницей, а его новая "экономка," ставшая впоследствии фрау Кучера, вдобавок объявила Жозефину Фельцманн проституткой. После ее прихода жизнь детей превратилась в кошмар. Мария беспрестанно избивала их, могла привязать в стулу и оставить на весь день, а одному из пасынков распорола ножницами кожу на лбу. Как и в случае с Хуммелями, соседи раз за разом обращались в полицию, причем полицейские даже посещали "нехорошую квартиру" целых 23 раза за 1898 год! Тем не менее, никаких мер не было принято, и дети продолжали жить с мачехой-садисткой. До той самой ночи, когда при загадочных обстоятельствах погибла Анна Кучера.

В отличии от бледной худышки Юлианны Хуммель, Мария Кучера, которой исполнилось 39, была невысокой и крепко сбитой, с жесткими чертами лица. Ее голос раскатывался по залу суда, и она без колебаний спорила и с прокурором, и с судьей. Как утверждала Мария, ее падчерицы и пасынки были просто неуправляемыми, а старшая девочка, 14-летняя Людовика, так и вовсе якобы торговала собой, подначивала младших на разные пакости и приучила их пить спиртное. Вот и 11-летняя Анна в ночь смерти была пьяна в стельку.

По словам обвиняемой, когда она вернулась домой тем вечером, Анна носилась по комнате и бормотала бессмыслицу. Утихомирить ее было невозможно, и соседи уже начали возмущаться по поводу шума. Тогда Мария якобы попросила Эмиля, родного брата Анны, зажать ей рот, а когда через некоторое время сама вошла в спальню, девочка была уже мертва. То ли Эмиль задушил ее ненароком, то ли она скончалась от болезни, но сама Мария тут не причем. Уж она-то была хорошей мачехой и никогда не наказывала детей без повода. Наоборот, это они над ней издевались! Рудольф Кучера поддакивал жене, соглашаясь, что дети действительно распустились, пока жили с Фельцманн. А что касается издевательств, он ничего подобного не замечал. В ночь смерти Анны отец отлучился из дома, но перед тем как уехать, выкупал ее в лохани. Он сказал, что не заметил на ее теле следов побоев (при том, что тело девочки было сплошь покрыто синяками).

Зато теперь обеспокоилась сторона обвинения. Хотя закон и запрещал забивать детей до смерти, но просто бить их, а уж тем более таких распущенных, было в порядке вещей. Кроме того, Мария Кучера намекнула, что дети занимались онанизмом, причем именно Анна их этому научила. Онанизм был извечным кошмаром респектабельного общества Прекрасной эпохи, ибо противоречил образу ангелоподобного ребенка, абсолютно невинного и безыскусного. Ну а если он занимается онанизмом - то это уже маленькое чудовище.

Таким образом, прокурору нужно было не только доказать, что мачеха убила Анну, но и спасти репутацию девочки, хоть и посмертно. Поэтому в суд пригласили монахинь, работавших в больнице, где некоторое время проходила лечение Анна - вероятно, от туберкулеза. Вместе с сестрами в суд явилась и графиня Фрици Маршалл, курировавшая больницу. После выздоровления девочки она приглашала ее погостить в своем имении. Эти свидетельницы должны были описать характер Анны. Монахини показали, что Анна была девочкой умной, но непослушной. Графиня Фрици Маршалл тоже нелестно отзывалась о ее поведении, но добавила, что хотя девочка не реагировала на строгие наказания, лаской и терпением от нее можно было всего добиться. По словам свидетельницы, девочка очень любила свою мачеху и не могла дождаться, когда же ее выпишут из больницы, чтобы они могли вновь увидеться. К ужасу обвинения, графиня подтвердила, что девочка употребляла непристойные выражения и вообще "была развита не по годам". Защита ликовала - ведь слово аристократки дорого стоит.

Тогда прокурор пригласил в суд учителей Анны, которые сообщили, что в школе она вела себя примерно, причем получала отличные оценки не только по поведению, но и по урокам Закона Божьего, и уж точно не производила впечатление пьяной проститутки. Появилась в суде и Жозефина Фельцманн, которая отрицала, что когда либо развращала детей или поила их алкоголем. На третий и последний день судебных разбирательств решено было пригласить в зал суда самих детей - на этом настояли присяжные. Стороне обвинения их присутствие тоже было на руку. К этому моменту стало ясно, что посадить Рудольфа Кучеру уже не удастся, слишком мало против него улик, поэтому прокурор сосредоточился на том, чтобы повесить Марию. По его расчету, дети дали бы показания в пользу отца, тем самым приговорив мачеху.

Дети пришли в суд в сопровождении опекуна, который подтвердил их честность и порядочность. Он даже устраивал им проверки, доверяя небольшие суммы денег, но дети ничего не украли и вообще вели себя идеально. Мальчики заявили, что отец бил их лишь тогда, когда на них жаловалась мачеха, но издевалась над ними именно она. А когда рассказ дошел до той ночи, когда погибла Анна, по словам Рихарда Кучеры, все произошло иначе. В ту ночь Мария Кучера сама влила в рот девочки алкоголь, потом засунула ее в ледяную ванну, а после велела Эмилю зажать ей рот, чтобы та поскорее умерла. Его слова подтвердил и сам Эмиль. Разумеется, Мария отрицала это обвинение, но именно упоминание о ледяной ванне и стало ключевой уликой. Если Рудольф Кучера уже выкупал Анну тем вечером, зачем было купать ее вторично? Врачи сошлись во мнении, что именно ледяная вода, вкупе с побоями, и подорвала и без того слабое здоровье девочки.

Марию Кучеру приговорили к смертной казни, в то время как ее муж был полностью оправдан. Приговор был зачитан под ликование присяжных.

Катя Коути по Larry Wolff, "Postcards from the End of the World"

P.s. Самое поганое в драке это не синяк, а последстаия в виде разборок широкого круга лиц, которым с этом конфликте делать нечего. Повторяюсь: учителя, не делайте так, смените алгоритм поведения!!!

Обновлено: если в школьном коридоре идет нешуточная борьба, кто-то кого-то душит, то учителя скажут, что это все лишь игра, а если решили побороться ради шутки и смеха, то учителя влезут разнимать эту "жуткую драку"!