Довольно опасная...
Глава 16 Визит к больному
(Доклад наблюдателя Хикаморе обер-камергеру ЦК Штюрму)
Результат проведения аукциона непонятен. После упоминания товарищем Семаргом о своём праве на взрыв все начали активно раскупать акции "Волшебного Пегаса". На улицах наблюдается оживление, многие отправились в Замок, чтобы отпраздновать покупку. Однако, люди высказывают противоположные мнения: одни бояться гнева империи, другие радуются освобождению от страха за свои жизни. Председатель домкома Мара публично заявила, что мнение хранителя ключа теперь ничтожно. Ходят слухи о попытке взорвать высотку, но это только слухи. Непонятна роль вивисекторов во всей этой истории, во всяком случае, именно благодаря их помощи у ВТС появились неплохие шансы избавиться от влияния ЦУП. На данный момент товарищ Семарг не появляется на публике, что указывает косвенным образом на правдивость неудачного взрыва.
События развивались столь стремительно, что Мара слегка растерялась: привычный мир вдруг изменился до неузнаваемости, позабыв спросить у неё разрешения, а она к этому не привыкла. Оно, конечно, любовь и всё такое. Кавалер хоть куда – с фантазией. Это ведь надо такое состряпать на раз-два. Тут тебе и аукцион, и унижение Семарга. Здесь она была особенно благодарна Грише.
«Молодец! Просто огромный молодчина! Сколько позабытых волнений разбудил к жизни. Редкой энергии мужчина», – мысленно похвалила Мара своего протеже.
Конечно, чувства теперь у неё были не той свежести, что в далёкой молодости, но именно поэтому новые переживания она оценивала по самой высокой шкале. Шутка сказать, за пятьсот лет она успела переспать с целой дивизией любовников, и после всего этого возбудиться от удовлетворения – это дорогого стоило. Великий космос, только не подумайте, что в результате ночной гимнастики. Этот фикус, к сожалению, давно сдох от чрезмерного полива. Они, собственно, с товарищем Семаргом и переспали-то всего пару раз для соблюдения приличий. Всё-таки в его руках находились красная кнопка, от которой зависела жизнь всей высотки. Других мотивов не было.
Тело хоть и многажды обновлённое, но память о прошлых подвигах отменить нельзя. Как же гормоны? – спросит читатель. Какие там в чёрные дыры гормоны! Ну, встрепенулись по дурости, однако циничный мозг немедленно их успокоил: "Было, было, и многажды, и тоска смертная, и не тратьте моё время на эту пошлость. Или как там это называется – точно, трение"
Совсем другой маршрут, это месть – вот где живёт настоящее чувство! Чувство торжества над противником никогда не может надоесть, оттого что оно ни на чуточку не зависит от пошлой физкультуры. Здесь действуют куда более изощрённые механизмы. Здесь надо ещё постараться, чтобы получить удовольствие. Здесь вариаций намного больше, чем в любовных играх. Там работает мускулатура, а здесь тонкая игра ума. Здесь наслаждение достигается не органами чувств, о них глупо говорить: восторг душитивника – вот что ценно.
Выпив стакан чёрного чая с лимоном и захрустев печенюшкой от фабрики "Большевичка", Мара Филипповна отправилась к лишённому жала скорпиону с визитом скорби. А как не скорби, когда товарищ Семарг изволил запереться в своём бункере после неудачного взрыва. Конечно, скорби.
У бронированной двери женщина посмотрелась в крохотное зеркальце от пудреницы, поправила указательным пальцем помаду на губах, вытерла о влажную салфетку и поднесла к сенсорной панели.
– Это кто? – раздалось из плазменного динамика в углублении рядом с дверью.
– Товарищ Семарг, у меня крайне важное дело к вам.
Пламя несколько раз дёрнулось, тщетно пытаясь передать недовольный скрип зубов хозяина бункера, наконец, произведя необходимые математические вычисления, издало:
– З-зачем?
– Послушайте, не дурите. Я соскучилась. А вы такие петли вьёте. Ни тебе звоночка, ни записочки? Открывайте уже. Я вам ваших любимых оливок принесла, испанских, из Андалусии.
– Из Андалусии? Врёте.
– Ну вот, слава космосу, хоть что-то членораздельное. А то не знала, что и думать. Водку купила "Столичную". Не откроете, прямо здесь и вылью на коврик, а в центре ваши маслины поставлю.
Внутри двери повернулись шестерни, выводя из гнёзд калёные стержни. Под ноги пыхнул холодный конденсат от пневматических цилиндров.
– Ну вот, сразу бы так, то я уже злиться начала. Зря, что ли, тащилась? Я со всем сердцем. Можно сказать, что и вся собралась. А здесь такой приём. Нет, я, конечно, понимаю: переживания и всё такое. Мне Гришенька рассказал.
При слове "Гришенька" Семарг со вселенской печалью в голосе переспросил:
– Гришенька?
– Да кто же ещё, он – Григорий Меркулов, – с подчёркнутым уважением в голосе пояснила Мара.
– Этот проходимец?
– Ну что вы, право, так переживаете? Он о вас, напротив, самого высокого мнения. Вон какой Замок отгрохали, аж завидно.
– Замок? – подозрительно прищурился Семарг.
– Вот что, так нельзя. Идёмте за стол. Зовите свою Глашу, пусть приборы расставит. Впрочем, не надо. Я всё сделаю сами. Можете не беспокоиться. Идёмте, идёмте уже.
После двух рюмок водки и четырёх крупных оливок глаза Семарга приобрели менее печальное выражение. Мара, чтобы совсем отогреть товарища, сделала горячий бутерброд с сыром, сардинками и солёными огурцами. Налила себе, и вооружившись крохотным корнишоном, произнесла тост:
– За тебя, мой дорогой. Чтоб все бомбы рвались в твоих руках по первому требованию.
– Я техника вызвал.
– И что?
– Говорит, что без твоей заявки не прилетит.
– А зачем мне это нужно? – с удовольствием хрустя огурцом, спросила Мара.
– Ну как же, я взорвать хотел.
– Я вот что хотела спросить, что у нас с концертом. Ты впервые пропустил. Ну тебе клавесина, ни сопрано, ни Брамса.
– Нет, ну понимаешь, жму, жму, а там ничего! Полнейшая тишина… Я к окну, а там без изменений. И чё делать? Чё делать-то теперь? Я что, мальчик, чтобы вот так вот на глазах какого-то шалопая промахнуться?
– Поэтому концерт отменил? Все ждали между прочим. Ты, как главный начальник, должен держать марку, а ты в раковину забился, словно мангуст.
– Мангусты живут в норах, – сморщившись поправил Семарг.
– Вот видишь, разум на месте. Норы вспомнил. В чём дело?
– Мара, дорогая, я понимаю, что ты на меня обиделась, но зачем так-то?!
– Ой-ё-ёй, вспомнил. Вот серёжки – это да! Там хоть марсианский генерал резвился. А здесь что? Подумаешь – воскресная пьянка. Скажешь тоже.
– Значит, всё же обиделась, по глазам вижу.
– Ну если и обиделась, так что с того? Зато какие замечательные концерты: сопрано, арии. Скажи, крылья не мешают ей так голосить?
– Сама посуди, у меня почки начали отказывать.
– Бедненький, и ещё бомбочка не взорвалась. Здесь у кого хочешь всё отвалиться.
– Вот скажи, ты для этого пришла?
– Оставь, тут посерьёзней дела образовались. Но ты виноват – признаёшь?
– Не томи.
– Я тут подумала, и что будем делать с перенаселением?
– А я что? Теперь техник твоя забота. За мной дело не станет. Нажму с тобой вместе. Можешь, не беспокоиться.
– Семарг, ты почему допустил этот проклятый аукцион?
– Что-о?!
– Не "что", а полнейшее безобразие. Сначала лишил меня законного выходного. Ты только представь себе безрадостные воскресенья одинокой женщины. А потом и любимого мужчины. Ты что, ты это от ревности? Я права? Только знаешь, что, – она помолчала, придумывая хлёсткое выражение, но ничего путного не пришло в голову, тогда продолжила без фантазии: – и сам не ам, и другим не дам!
– Очень надо. Персефона – очень покладистая женщина. А с тобой просто невозможно, куда ни пойди везде штырь из стенки.
– Мстишь?
– Вот ещё – сменил вектор. Я, может, очень люблю классическую музыку. И не забывай, Персефона была моей любовницей до тебя, пока не стала музой.
– Тогда и петь научилась от жизни с мухомором.
– Ты теперь академика решила проткнуть?
– Семарг, ну, пожалей несчастную женщину. У меня, может быть. последняя любовь, а он сейчас бегает как угорелый. То ему конденсаторы, то аукцион, то бомба. Разве это жизнь?
– Не повезло, – с плохо скрываемым удовольствием констатировал Семарг.
– Издеваешься? Зачем ты его принял на работу?
– Ничего себе. Ты же сама попросила?
– И костюм этот подарил. Я сразу всё поняла – это чтобы я увлеклась им? Но ты пойми слабую женщину, у которой по дому ходит марсианский грызохвост, а из динамиков твоя любовница голосит.
– Наоборот, хотел способствовать, так сказать.
– И чё теперь? Чем закончилось твоё "способствование"? Его теперь и дома нет. Он после твоего "взрыва" подался к вивисекторам. Ты вообще нормальный? Ты хоть понимаешь, чем всё закончиться?
– Дела…
– Вот именно! Он такой возбуждённый вернулся. И сразу в Де Борха полетел.
– А там, что забыл?
– Тебя надо спросить. Ты зачем хотел нас взорвать?
– А вот когда выбирали, как будто не знали, что у меня слабые нервы. Я воевал, между прочим.
– Что он тебе сказал?
– Предложил Зыбина в компаньоны.
– Зачем?
– А я почём знаю! Там ты позвонила, и понеслось, – слукавил Семарг, не желавший, чтобы Мара узнала о планах её любимого Гришеньки.
– Ты теперь меня обвиняешь?
– В чём?
– Теперь тебе можно нервничать? Бомбы-то нет!
– Ёрничаешь? Над больным человеком издеваешься? Я теперь, что пчела без жала. Бей, кто захочешь. Так ведь?
– Гришу верни.
– Это как? Ты его породила, вот и нянькайся. Я его на работу принял, аукцион разрешил. В чём дело?
– И теперь сидишь в обнимку с бутылкой. Ничтожество!
– Ну вот, опять. Даже взрывать тебя расхотелось.
– Это почему же?
– Вы, товарищ Мара, действительно несчастная женщина. Все виноваты, только не вы.
– Давай рассуждать, как разумные люди: если не вернёшь Гришу, то он съест на раз два твой драгоценный Замок и не поперхнётся.
– Опять снова-здорово. Редкостный по беспринципности шантаж. Мне что теперь, опять Зыбину звонить?
– Звони, коль сам ничего не можешь!
– И позвоню. Сейчас выпровожу тебя с твоей водкой и адьос. На, держи, – он протянул распечатанную бутылку.
– Ага, пять в небо, – выкрикнула Мара, бросая бутылку на пол.
Когда дверь закрылась за нервной женщиной, горничная Глаша, ворча пневматическими цилиндрами, притащила пылесос. Блестящий раструб со звоном втянул осколки стекла и начал сушить пол горячим феном. В воздухе распространился резкий запах спирта.
В кабине лифта Мара счастливо улыбалась. За стеклом полосили ажурными фермами этажи.
"Как здорово! Теперь люди вздохнут свободно. Никто никого не будет взрывать. А с перенаселением Гриша что-нибудь придумает. Обязательно придумает. Вон, даже Зыбин не решается объявиться. А наверняка всё уже обо всё знает, но молчит. Значит, есть резон, значит, нет у него власти на свободную и независимую высотку"– думала новый президент "Волшебного Пегаса".
_______________________________________________
Готовы к Евро-2024? А ну-ка, проверим!
Для всех поклонников футбола Hisense подготовил крутой конкурс в соцсетях. Попытайте удачу, чтобы получить классный мерч и технику от глобального партнера чемпионата.
А если не любите полагаться на случай и сразу отправляетесь за техникой Hisense, не прячьте далеко чек. Загрузите на сайт и получите подписку на Wink на 3 месяца в подарок.
Реклама ООО «Горенье БТ», ИНН: 7704722037
Глава 19 Азиатская логика (Ъ)
Засунув руку за спину якудзы, Дик потянул вверх наручники, одновременно удерживая локтем плечи задержанного. Не зная, что у азиатов очень эластичные связки, он ожидал вскрика или по крайней мере сдавленного мычания, но вместо этого получил удар затылком в подбородок. Якудза развернулся, и не обращая внимания на боль в руках, продолжил бить головой в лицо молодого человека. Прикушенный язык, железистый вкус крови во рту, разбитые губы, сломанный нос – всё это вместе с холодной волей, исходящей от бесстрастного лица японца, ошеломили Дика. Он растерялся. С кресла на него прыгнул разъярённой пантерой японец. Напор не ослабевал. Якудза откусил ухо, когда жертва запрокинула в отчаянии голову, желая избавиться от боли, вцепился в открывшийся кадык, одновременно обвив крепкими мускулистыми ногами туловище недавнего тюремщика. Как не пытался Дик сбросить с себя якудзу при помощи бесполезных рук, у него ничего не получилось, настолько плотно прижался к нему нападавший. Вскоре он прекратил борьбу, захлебнувшись в горячем фонтане собственной крови. Хикаморе без труда протиснул гибкое тело сквозь скованные за спиной руки, отыскал ключи от наручников в жилете агента, скинул испачканную одежду на пол и выбежал в коридор.
Увидев распахнутую дверь, Сэм сразу почувствовал неладное. Внутри, рядом с опрокинутым креслом, в луже дымящейся крови мелко вздрагивал ногой его молодой напарник. Он кинулся закрывать разодранное зубами горло носовым платком, но через несколько секунд несчастный скончался.
– Да у вас здесь Ватерлоо! – раздался из-за спины голос Савина.
– Заткнитесь, ради бога!
– Я? Увольте. Надобно скорую вызвать и перекрыть выходы на всякий случай.
Не дожидаясь ответа, Савин подошёл к переговорной трубе и дунул в раструб. Откуда-то издалека донёсся сонный голос портье:
– Ресепшен.
– Вызови скорую в номер к филёрам.
– Кому?
– Чёрт, ну эти, которые следят!
– ФБР, что ли?
– Тут горло перегрызли одному из них.
– А вы кто?
– Сейчас узнаешь. Спущусь и в морду дам, если не поторопишься!
– Уже вызвал. У нас здесь специальную кнопку установили.
– Часто дохнут?
– Ага, недавно двоих увезли. Тоже смотреть нельзя было. Одному и вовсе шею вывернули. Вы там никуда не уходите. Как только приедут, – из трубки раздался чмокающий зевок, – так сразу к вам отправлю.
– Двоих? У меня номер напротив, а я ничего не знаю?
– Ну так, запретили сообщать. А вам-то что? Боитесь?
– С чего бы? А вы осторожней там. Убийца ещё в отеле.
– Это Нью-Йорк! Здесь в каждом доме по преступнику. Только наши постояльцы с деньгами.
Тем временем Сэм обнаружил у выхода из номера размазанную каплю крови, указывающую направление, в котором скрылся якудза. Не раздумывая, он помчался в конец коридора к служебной двери. Ранним утром, когда жильцы изволили почивать в тёплых и не очень постелях, звуки отлично распространялись в пустом лестничном колодце. Снизу доносились торопливые шаги. Сэм вернулся в номер, оттолкнул Савина от переговорного устройства.
– Портье, к вам бежит убийца, закройте дверь и спрячьтесь.
– У нас их несколько?
– К чертям собачьим! Закройте все! Я спускаюсь.
Он повернулся к Савину:
– Идите в номер и ждите полицию.
– Милейший, вам нужна помощь.
– Вы же в неглиже?
– Плевать! Щас штиблеты накину и готов. Идёмте. Что стоите?
Действительно, Савин через мгновение бежал к лифтовой шахте в халате и лакированных туфлях итальянской работы.
«Чудные эти русские. Ему-то это зачем? Впрочем, к чертям правила. Мне помощник не помешает», – мелькнуло в голове у Сэма.
В кабине лифта он достал из кобуры на ноге запасной пистолет и протянул добровольцу:
– Держите.
– Кого ловим? Вкратце, – деловито спросил бывший гвардии-корнет, имевший за плечами сражение с турками под Плевной.
– Якудза. Мелкий такой, но шустрый. Вы ведь из Японии приехали, – чуть ли не с упрёком ответил Сэм.
– Ага, значит, смертник. Весело.
«Что в этом весёлого, напрочь не понимаю», – мысленно чертыхнулся старый агент, но с уважением посмотрел на русского в гостиничном халате, готового рисковать жизнью неизвестно зачем.
Понимая, что у парадного выхода его будет поджидать полиция, пока он идёт пешком с двадцатого этажа, Хикаморе пробежал несколько этажей вниз, затем спустился на лифте до второго этажа.
В подсобке для уборщиков умылся, одел чужую куртку и в таком виде вышел в вестибюль.
На ресепшене никого не было, но якудза заглянул под стойку и обнаружил там дрожащего от страха портье.
– Ты чего здесь прячешься?
– У ФБР опять Вьетнам.
– Какой Вьетнам?
– Да я, откуда знаю! – истерично выкрикнул портье. – Сюда бежит убийца, а я жить хочу.
– А чё ждёшь? Пошли.
– Куда?
– Запрёмся в комнате.
– А как же номера? – портье показал на орган из переговорных труб и ключницу.
– Какие номера? Ты идиот?! Как хочешь, а я тоже жить хочу.
– Точно! – согласился портье, выбираясь из-за стойки.
– Давай ключ от парадного, – неожиданно предложил Хикаморе.
– Зачем? – удивился портье.
– Слушай, не тормози. Сейчас там безопаснее всего. Дождёмся полицию на лестнице у входа.
Слова «безопасность» и «полиция» подействовали умиротворяюще на испуганного портье. Схватив брелок с ключом, он припустил к вращающейся двери.
На улице Хикаморе внезапно спросил:
– Чёрный вход проверил?
– Конечно. Я его запер.
– Нет, нужно проверить. Вдруг открыто, – не дожидаясь ответа, Хикаморе побежал за угол здания.
– Я закрыл, – неслось в спину, но японец даже не оглянулся.
Ситуация чрезвычайно осложнилась, как не пытался Хикаморе незаметно выкрасть мандат, ничего не получалось. Оставался один проверенный жизнью способ. Собственно, другими он и не владел. А именно, – пытка! А что делать, если клиент оказался фатально бестолковым? Нет бы, взять, да отдать якудзе непонятный листок от непонятной двери, но нет, брыкаться вздумал. Русский, что тут скажешь! Чужое взял и бегает с ним, как с писаной торбой. Но ведь как посмотреть, под каким углом, так сказать. Со своей стороны Савин провёл блестящую операцию по обнаружению тайной двери в потусторонний мир. Чудо! Истинное чудо свершилось. Она существует! Мало того, благосклонная судьба посчитала нужный передать в его руки весьма полезную вещь: документ на управление этой дверью. И чё, теперь отказываться от столь щедрого подарка? Да дураком нужно быть! А таковым Савин себя никогда не считал, даже что наоборот, видел в себе очень способного человека.
«А как не способного, когда вот он документик в кармане халата греется, – мысленно согласился Савин с рассуждениями автора и продолжил: – Странный китаёза прилип, будто банный лист в парилке. Тьфу ты, япошка! А какая разница? Ну нет, есть здесь разница. Всё-таки якудза. Знатный документик достался. С накладками – да. А как без них? Без них не бывает. Без них только кошки родятся, да и то безродными в подворотнях».
Сказать, что этот непонятный японец как-то повлиял на планы Савина, было нельзя. Так, мелочь пузатая болтается под ногами. Другой человек бы испугался: кровь, смерть, шокирующая Азия, но только не Савин, приученный жизнью к её безалаберности. А как не безалаберности, когда всяких там японцев подсылает? Дичь, полнейшая. Увлечённый очередным проектом, Савин никогда не видел преград, только досадные камешки под ногами. Он, можно сказать, жил в очередной мечте. Савин свято верил, что желания материальны. Стоит только захотеть, так обязательным образом всё и будет. А как иначе-то! Стоит только засомневаться, так, и крах всему, так, и всё. Исключительно поэтому он никогда не строил планов, не просчитывал всяких там ходов и возможных неудач, чтобы не призывать их. Ведь желания материальны! А значит, важна только чистая, не испорченная страхом наказания, мечта. Только она и способна, и возможна воплотиться в жизнь.
48. Филёр — сыщик, агент Охранного отделения или уголовно-сыскной полиции в России конца XIX — начала XX века.
–––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––
Внимание! Знак Ер (Ъ) со всей очевидностью указывает на вторую часть главы.
Глава 20 – пишу, рисую...
Глава 19 Азиатская логика
Когда Сэм надавил на грудь, чтобы расстегнуть форменный пиджак отеля и рубашку, якудза ожидал, что запястья пронзит боль от наручников, но на удивление ничего не почувствовал, абсолютно ничего. Это открытие показалось ему дурным знаком. Он умел причинять страдания другим и не показывать свои, но полное отсутствие боли его напугало. Практичным умом Хикаморе сообразил, что может не заметить, когда руки начнут затекать от прерванного кровообращения. А это совсем плохое дело, вот совсем плохое. Он недовольно поморщился.
– Больно? – с деланным сочувствием поинтересовался Сэм.
– Не мне.
– Интересный пассаж. Тогда кому же?
– Девице.
– Дик, ты дозвонишься наконец!
– Всё, всё. Чё сразу не сказал. Вот, уже набираю.
Вынув затычку из переговорной трубы, молодой человек дунул. От перепада давления из свистка на ресепшене раздался мелодичный звук валторны.
– Ресепшен, – ответил заспанный голос ночного портье.
– Там девица сейчас проходила из лифта.
– Извините, кто интересуется?
– А то не знаешь. Читай номер на трубе.
– Так бы сразу и сказали, что ФБР. Пробежала Бетти. Испуганная вся такая. А что случилось?
– С нашего этажа? – решил уточнить Дик.
– А я почём знаю?
– Платье в блёстках?
– У неё других не бывает. Говорит, клиентам нравится.
Повернувшись к своему патрону, Дик рапортовал:
– Спустилась.
– Слышал, – проворчал Сэм и взглянул на якудзу. – Ну, что хотел?
– Будем ждать… – загадочно ответил Хикаморе.
– Ты мне тут цирк не устраивай! Чего ждать? – с этими словами Сэм ткнул костяшками пальцев в солнечное сплетение якудзы. На что тот с недоумением посмотрел на дознавателя.
– Калёный, – с уважением констатировал Дик и добавил – Ничего, в конторе быстро отпустят.
– Их это не пугает. В Японии это нормально.
– Да ну!
– Фильм “Мадам Баттерфляй” смотрел?
– Где моряк бросил японку с ребёнком? И чё?
– Мужиком была та японка, шпионом. Вот тебе и чё!
– Думаешь и этот?
– Хикаморе, что ждать-то? Будешь молчать, позвоню твоему папаше. Вот обрадуется.
– Зачем?
– Ну как же, про трансгулярный, чёрт его дери, переход расскажу и про мандат. Вот обрадуется за сыночка!
– Сэм, а ему что?
– Они, твари узкоглазые, страсть как не любят лицо терять. А здесь полный чемодан говна. Ему пальцев не хватит, чтобы оправдаться.
– Убьют её. Я ей пять баксов дал.
– Да что за утро такое! В час по чайной ложке цедишь. Рассказывай, кто, где, во сколько?
– Ваш Савин и убьёт.
– Это зачем?
– Дик, клиент на месте?
– Только что смотрели. В ванной он полощется.
– Давно?
– Да какая разница? У нас последний этаж. Он что, птица?
– И где, дорогуша?
– Вы действительно ничего не понимаете?
Без предупреждения Сэм сел прямо в кресло всем своим весом на колени японца, отчего у того налились кровью глаза. Обняв за шею, выдохнул в лицо застоялым ветром старого курильщика:
– А должен?
С бесстрастным лицом Хикаморе ответил вопросом на вопрос:
– Вы знаете, зачем Савин собирает деньги на ремонт статуи «Свободы»?
– То убийство, то ремонт, тебя, дружочек, не поймёшь. Отправим в контору. А там, сам понимаешь, из тебя суши под маринадом сделают. Не тяни. Сейчас напущу на тебя Дика, и сразу перестанешь брыкаться. Он у меня молодой, резвый, ему выслужиться надо. Правда, Дик?
– Угу, – нахмурился Дик, зачем-то посмотрев на монитор с пустой гостиной.
– Я её отправил с мандатом на Гудзон.
– Мифическим?
– Вам решать. Будет смешно, когда она постучится в дверь с чужим мандатом. Откуда? Спросят. А она: прямиком из отеля «Плаза». Агенты попросили. Пять баксов, а вони будет до небес.
Надо было видеть, как исказилось лицо старшего агента. Но он быстро справился.
– И зачем же?
– Хозяева будут крайне недовольны работой ФБР. А виноваты будете вы. Прошляпили нелегала с чужим мандатом.
– Дик, срочно шифровку в контору:
Объект 5.01 под угрозой. Немедленно удвоить охрану.
– Ты зачем всё это рассказываешь?
– Хотел увидеть реакцию. Не понимал, зачем Бетти обыскивали. Значит, знаете, зачем она приходила в номер к Савину. Тогда непонятно ваше кривляние. Слезьте с меня, пожалуйста. От вас помойкой несёт.
Встав напротив невозмутимого японца, Сэм упёр руки в бока и начал сверлить его взглядом. Дик за спиной торопливо отбивал радиограмму.
– Играть вздумал, китаёза?
– Я японец. И нечего мне тыкать. Скоро нечем будет тыкать, пальцы обломают.
– Сэм, – встревоженно позвал Дик, – Савин что-то долго заседает в туалете. Говорил, камеру туда надо поставить. Вот, результат.
– Смотри за этим прыщом. Я проверю.
Достав из стола ключ с брелоком от номера 216, Сэм вышел в коридор и постучался к Савину. Не дождавшись ответа, открыл замок и пробежал в ванную. Пусто, из распахнутого окна тянуло свежим ещё влажным воздухом, раскачивалась шторка в душевой кабине, на стене играли яркие лучи восхода, из мусорной корзины торчало полотенце с разбитой бутылкой шампанского. Агент взял один осколок за края и понюхал.
«Странно, почему нет запаха?» – подумал он и потрогал стекло изнутри. Палец не прилипал. Выходило, что бутылку помыли, прежде чем разбить.
Он привычным жестом сдвинул шляпу на затылок.
«Вопрос, зачем? Всё чудеснее и чудеснее становиться. Ещё этот японец шарады крутит. Нужно срочно отловить Бэтти. Как ловко он нас провёл. Получается, что Савин каким-то образом успел передать мандат японцу, чтобы вынести из отеля? Ерунда получается. Может японец успел раньше выкрасть. Но зачем тогда нам сдаваться? Их логику невозможно понять. То, что у нас дважды два – четыре, у них, вполне может быть, и тридцать пять. Чёрт!»
Внезапно его тронули за плечо.
– Вы что здесь делаете? Мы, кажется, договорились, что вы здесь не показываетесь.
За спиной стоял в халате босой Савин.
– Вы обязаны докладывать о контактах. А я от проститутки узнаю, что встречались с полковником Хаусом.
– Неправда! Не было ни разу!
– Как так, опять врёте?
– Честен как никогда. Мы с ней делом занимались. Некогда было, знаете ли, политику обсуждать. Это неприлично, в конце концов, с дамой о подобных вещах рассуждать. Если это вам что-то говорит.
– Ясно. Вы где прятались?
– За дверью. Интересно было, через сколько минут прибежите с инспекцией.
– Да вы шутник, как я погляжу. Что случилось? – агент кивнул на разбитую бутылку.
– Не стыдно? Ещё в трусы загляните. Показать? – с этими словами Савин распахнул халат, под которым ничего не было, кроме сморщенного мужского достоинства.
– Закройтесь. У вас странные представления о приличиях.
– У меня?! Вламываетесь утром в номер и говорите о приличиях? Или я должен сидеть в костюме и ждать агентов ФБР? Вы в своём уме?
– Что с мандатом? – перебил Сэм возмущённого русского.
– Каким мандатом?
– Который отдали японцу.
– Что?! Японцу? Это что за персонаж такой?
– Идёмте, идёмте со мной.
– Так? – Савин развёл руками, указывая на непристойный вид.
– Можете надеть тапочки, – предложил Сэм, не желая надолго оставлять своего напарника один на один с матёрым преступником.
–––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––
Внимание! Знак Ер (Ъ) со всей очевидностью указывает на вторую часть главы.
Глава 19 Азиатская логика (Ъ) – пишу, рисую...
Авантюрист
Телеграм - Три мема внутривенно
Друг познается в чате
«Чат на чат» — новое развлекательное шоу RUTUBE. В нем два известных гостя соревнуются, у кого смешнее друзья. Звезды создают групповые чаты с близкими людьми и в каждом раунде присылают им забавные челленджи и задания. Команда, которая окажется креативнее, побеждает.
Реклама ООО «РУФОРМ», ИНН: 7714886605
Мы потеряли дух авантюризма
И это, как по мне печально. На работе уже как год выдали индивидуальные газоанализаторы. Работаю с коксовым газом. С ними теперь обязаны ходить все, кто имеет доступ газоопасным местам. Игрушки дорогие, заморские, и уже наверное санкционные. Прибор проводит мгновенный анализ воздуха на наличие окиси углерода, довольно неприятная для здоровья вещь, показывает цифру, подаёт звуковую, световую и вибро сигналы в случае превышения. Но это предыстория.
Как только мне его выдали, под гордым номером 125. Я сразу начал свои эксперименты, обход всех маршрутов и помещений. Затем под анализ попадало всё. Горящая бумага, сигареты, вейп, айкос итд. Но самое моё большое удивление было, когда я узнал, что никто из моих коллег ни разу не пердел в газоанализатор...
Как сказал один классик:
Не пукаем в дорогой газоанализатор, потому что можем и нам интересно.
Пысы: прибор зашкалил написав превышение, но сразу вернулся в нормальное состояние.