Жду новый пост
Серия «Путь Белой маски»

Показать полностью

Писатель. Победитель "Электронной буквы". Выдумыватель удивительных миров головой

4 месяца назад

"Путь Белой маски". Часть девятнадцатая⁠⁠

- Ты вырос, - от холодного голоса Бронвен заныли зубы. – Похорошел.

Закрыв за Гвоздем дверь, Эйден вернулся к окну, но от размышлений его отвлек тихий кашель Рамины. Девушка, откинув одеяло, встала с кровати, наощупь добралась до стола и села на стул.
- Вы убьете её, господин? – спросила она.
- Да, - коротко ответил Эйден. Вздохнув, он поднял с пола свой заплечный мешок и положил его на стол. – Ты останешься здесь.
- От слепой вам мало помощи, - улыбнулась Рамина.
- От зрячего тоже, - буркнул он. Затем, посмотрев на неё, нехотя добавил. – Это контракт, который я заключил еще на Лабране. И я обязан выполнить его.
- Этот контракт был заключен задолго до Лабрана, господин, но тревожит меня другое. Я видела во сне кровь.
- Там, где я, всегда кровь, - съязвил Эйден, однако девушка не улыбнулась.
- Вашу кровь, господин. Видела распоротый живот и скользкие внутренности. Слышала крик. Ваш крик.
- Рано или поздно все мы отправимся к Владыке. Но сначала я выполню контракт, - жестко ответил он и впервые обратился к ней по имени. – Ты останешься здесь, Рамина. И если мне не суждено вернуться утром, есть лишь одно место, где ты будешь в безопасности.
- Разве есть такое место? – тихо спросила Рамина. Она вздрогнула, когда Эйден вложил нечто в её руки. Нечто ломкое, сухое и холодное. – Что это, господин?
- Лабранская роза, - в его голосе послышалась улыбка. – Знак Эйдена Мордреда, который ты покажешь тому, кто встретит тебя на «Черной чайке». Ардо доставит тебя на пристань и Владыка не заставит себя долго ждать. Корабль отвезет тебя на Лабран.
- Я стану… - она задохнулась от ужаса, не смея поверить собственным мыслям. Эйден в ответ рассмеялся. Громко, искренне и… грустно.
- Нет. Белой маской тебе никогда не стать. Но жить на острове ты сможешь. Люди, населяющие его, суровы и честны. Они никогда не возьмут женщину силой и не навредят ей так, как здесь. Лабран другой, Рамина.
- Пусть будет так, господин. Но я дождусь вас. Как дожидалась всегда.
- Моя душа в руках Владыки. Ему решать, - скупо ответил Эйден.

Дождавшись, когда Рамина вернется в кровать, он приступил к подготовке. Первым делом Эйден вытащил кошелек и, подумав, сунул его в заплечный мешок гастанки, не забыв перед этим делом приберечь одну золотую монету – плату для Ардо де Арна, чтобы он доставил девушку на пристань. Остальное было делом техники и выполнялось им не раз.
По внутренним карманам костюма разложены яды, вытяжки из трав и зелья. Стилет в ножнах ждет момента, чтобы напитаться дыханием Тоса и вволю испить крови. Несколько капель лабранского масла отбили посторонние запахи. На руки Эйден надел перчатки из кожи скальных котов. Кожа эта была мягкой и одновременно обладала шершавой текстурой. Стоили такие перчатки дорого, но для Белых масок не было ничего важнее контракта.
Эйден напитал стилет дыханием Тоса лишь перед тем, как покинуть постоялый двор. Он не обращал внимания на перепуганную Рамину, которая чувствовала чудовищный холод даже на другом конце комнаты. Закончив, он убрал в мешок жаровню и серебряную коробочку, после чего поставил мешок рядом с мешком Рамины.
- Да пребудет с тобой милость богов, - тихо сказала девушка, услышав, как он направляется к окну.
- У меня свой бог и на его милость я надеюсь, - хрипло ответил Эйден и, взобравшись на подоконник, перелез на крышу, после чего исчез во тьме.

Путь до императорских садов, где жила элита империи, оказался неблизким и долгим. Эйдену часто приходилось прятаться в тени и ждать, когда мимо проедет ночная стража или гуляки, заполонившие улицы города. Но он медленно приближался к цели.
Сами сады представляли собой огромный, огороженный высокой стеной участок. Внутри, утопая в зелени деревьев, стояли дворцы приближенных к императору. Здесь было тихо, чисто и пахло цветами. Ни бродяг, ни уличных девок. Только молчаливая стража, готовая убить любого, кому запрещено здесь находиться.
Добравшись до стены, Эйден нашел самый темный участок и придирчиво его осмотрел. В глаза тут же бросились крохотные впадинки и трещины. Простой человек ни за что бы не взобрался на эти стены, но Белые маски людьми не были. Поэтому стену Эйден преодолел быстро и, оказавшись в садах, нырнул в ближайшие кусты, так и не потревожив ночную тишину.

Патрули он предпочитал обходить стороной, снова прячась в темноте и пробираясь до цели окольными путями. Изредка взбирался на дерево, если не находилось более подходящего укрытия и, дождавшись, когда патруль пройдет мимо, спрыгивал и возобновлял путь. Гвоздь не зря именовался в криминальной структуре Лараха «знающим». Эти люди знали все и подмечали то, что могли пропустить другие. Гвоздь составил подробную карту, которую Эйден внимательно изучил, а потом сжег в камине. Но и без карты было понятно, где находится дом Бронвен. Его охраняла Черная десятка – жестокие и готовые на все воины, телохранители и верные псы императора. Гвоздь не соврал. Если император выделил Бронвен такую охрану, значит она и правда достигла высокого положения в империи.
Черные десятки стояли на страже только у одного поместья, которому больше подходило звание дворца, настолько величественным и красивым было главное здание. Мраморные колонны, увитые виноградными лозами. Изящные масляные лампы и дорогое цветное стекло из Алии. Фонтан со статуей льва у входа и благоухающие кусты эренских роз, чей запах заставляет голову кружиться. И на фоне всего этого великолепия – мрачные мужчины в черных доспехах. Предельно собраны, молчаливы и готовы к любой неожиданности.

Никем не видимый, Эйден сидел на высоком дереве напротив поместья и внимательно осматривал территорию, ища лишь одному ему видимые детали. Этому учили на Лабране каждый день и, если далтэ что-нибудь упускал, сразу же следовало наказание.
- «Два у главных ворот, два по углам», - Эйден хмыкнул, увидев у фонтана очертания еще одного стражника. – «Один у фонтана. Стережет вход в дом».
- Смена задержится, - негромко произнес один из них, стоящий у ворот. – К Его милости прибыл эмпейский лорд.
- Принял, - зевнул тот, что стоял у фонтана.
- «Стража уставшая», - подметил Эйден. – «Но рисковать не стоит. Неизвестно, кто охраняет Бронвен внутри».
Но была еще одна деталь, которую он чуть не упустил. Черные десятки плохо ориентировались в поместье и заняли не совсем удачные места для наблюдения. Это говорило только об одном. Их приставили охранять Бронвен недавно.
- «Она следила за поместьем отца», - понял он. – «И ей тут же донесли о том, что поместье сгорело. Гвоздь не мог об этом знать. Он думал, что её охраняют так постоянно».
- Двое следят за задним двором, милорд, - доложил дежуревшему у фонтана рослый здоровяк, вышедший из-за угла дома.
- «Еще двое», - мысленно сделал пометку Эйден. – «А это, видимо, старший».
- Принял, - ответил мужчина у фонтана. Эйден присмотрелся к нему повнимательнее. На левом рукаве нашивка в виде серебристой лисы. Волосы тронуты сединой, но взгляд цепкий, внимательный. Судя по обращению, знатного рода.
- Какие будут приказы, милорд Сердар?
- Внимательно следить за темными участками. Быть на виду у других. Не ходить поодиночке, - резко ответил старший десятки. – Есть вероятность, что госпоже де Лаллен выпала метка Тоса.
- «Она знает», - подумал Эйден. – «Знает, что я приду. И боится».
- Двоих в дом, - приказал старший. – Пусть находятся при госпоже неотлучно.
- С ней же…
- Я знаю о её эмпейском кастрате. И мне насрать, что о нем говорят. Двое наших должны быть рядом. До прибытия смены других приказов не будет.
- «Пора», - вздохнул Эйден и бесшумно спустился с дерева. Затем натянул до носа черный платок и, пригнувшись, юркнул в кусты.

Он обошел дом по периметру, оставаясь в тени. Стража не могла его видеть и слышать, но Эйден все равно старался передвигаться максимально осторожно, не забывая посматривать по сторонам. Мимо него прошел человек в черных доспехах, ведущий на поводке эмпейского волкодава, но Эйден не пошевелился. Он знал, что лабранское масло отбивает все запахи и даже обостренный нюх ищеек неспособен хоть что-то учуять. Когда страж скрылся за углом, убийца покинул укрытие и, оттолкнувшись от камня, резво взобрался на пристройку. Судя по запахам и еле слышимому шуму, здесь была кухня. Вздохнув, Эйден вжался спиной в стену, успокоил дыхание и двинулся дальше.
Все окна ожидаемо были закрыты, но для него это не стало большой проблемой. Эйден выбрал окно, в котором не горел свет, и заглянул внутрь. Удовлетворившись увиденным, он вытащил из кармана отмычку и аккуратно вскрыл замок, после чего чуть потянул створку на себя и обрезал еле видимую белую нить, к которой были привязаны колокольчики. И лишь после этого он решился проникнуть в дом. Осталось только найти Бронвен.

Комната, в которой Эйден очутился, оказалась гостевой спальней. Кровать убрана, у изголовья на резной полке свежие цветы, в камине сложены дрова и ни единого намека на то, что комнатой пользуются.
- «Возможно это гостевое крыло», - подумал Эйден и, услышав тяжелые шаги и позвякивание за дверью, спрятался за портьеру. Шаги постепенно затихли, но он выждал еще немного прежде, чем покинуть укрытие. Сомнений больше не оставалось. За дверью один из Черной десятки, а значит пришла пора лабранской стали испить крови. Стражник патрулирует коридор и незаметно прошмыгнуть вряд ли удасться. Но Эйден понимал и то, что после убийства действовать придется быстро. Если убитого хватятся, весь дом встанет на уши.

Он дождался, когда снова послышатся шаги и отмерил промежуток, в который стражника слышно лучше всего. Затем взялся за ручку двери и проверил, что дверь не заперта. Слегка приоткрыл её и выхватил из набедренных ножен стилет.
Рослый стражник с колючей черной бородой умер мгновенно, так и не поняв, что случилось. Эйден распахнул дверь, втащил стражника внутрь и всадил стилет под ребра, после чего прокрутил его по часовой стрелке, расширяя рану и приближая смерть. Как только стражник обмяк, Эйден перетащил его тело вглубь комнаты и спрятал под кроватью. Произошедшее привычно заняло пару мгновений. Мертвое сердце Белой маски даже не дрогнуло и не сбилось с ритма, пока рука безжалостно лишала убитого мужественности.

В коридоре было тихо. Ни слуг, ни голосов. Только сладкий запах роз – любимых цветов Бронвен. Эйден вытер стилет об рукав куртки и, взяв его поудобнее, двинулся по коридору. Он ненадолго останавливался рядом с дверями, прислушивался и лишь потом двигался дальше. Проверять гостевое крыло не было надобности. Если какие-то знатные вельможи и гостили у Бронвен, она наверняка отослала их, как только стало известно о пожаре в родном поместье. Но и рисковать Эйден не собирался, предпочитая убедиться, что за дверями тихо и не слышно никаких голосов.
Порой ему попадались слуги. Тихие, но напуганные. Они сновали по дому бесплотными тенями, стараясь побыстрее покинуть коридор и запереться в комнате. Эйден заранее прятался, не рискуя тратить время на них. Однако убил бы любого без колебаний, если потребуется.

Время таяло, но Эйден собрал волю в кулак и осторожно пробирался вперед. Убитого стражника скоро хватятся, да и смена может заявиться в любой момент. «Лишние переживания приведут к поражению», вспомнились ему слова Жакена Торбула. «Сначала дрогнет решимость, а потом дрогнет стилет в руке».
Эйден тихо выдохнул, услышав впереди шаги, и понял, что не успеет спрятаться. Он быстро перебежал к ближайшей двери, рванул её на себя и влетел в комнату. Однако комната была не пустой. На Эйдена, широко распахнув глаза и открыв рот, смотрела миловидная девушка в сером платьице. В руках она сжимала влажную тряпку, а у ног стояло ведро с мыльной водой. Служанка.

Она не успела закричать, потому что незнакомец в черном, только что стоявший возле двери, неожиданно очутился рядом и зажал ей рот. Шеи коснулось что-то ледяное, отчего сердце девушки забилось словно птица, желавшая покинуть клетку.
- Дернешься – умрешь, - тихо шепнул Эйден. Но смотрел он не на служанку, а на дверь, за которой раздались тяжелые шаги. Второй стражник. К счастью шаги скоро утихли. Но надолго ли? Эйден подумал и медленно убрал руку, закрывавшую рот девушки. Он приложил палец к губам и покачал головой. Девушка дерганно кивнула, её губы затряслись, а в глазах набухли слезы. – Отвечай коротко и тихо. Это гостевое крыло?
- Да, госпо…
- Коротко. Покои госпожи расположены в соседнем крыле?
- Да.
- Охрана есть?
- Только Груздь.
- Евнух?
- Да, - кивнула она. Эйден одобрительно хмыкнул, после чего задумчиво изогнул бровь, увидев, что руки служанки покрывает сеточка шрамов и незажившие синяки. Девушка, заметив его взгляд, покраснела и сбивчиво добавила. – Маленький господин. Он учится.
- Чему?
- Владеть оружием… - Эйден кивнул, услышав ответ, после чего незаметно нажал на точку забвения. Как только служанка обмякла, он отнес её на кровать и вернулся к двери, за которой снова послышались шаги. Но этот стражник не дал себя застать врасплох.

Когда его втащили в комнату, он успел поставить блок, не давая стилету вонзиться в ребра. Эйден знал, что в Черных десятках служат только лучшие бойцы, поэтому был готов к любой неожиданности. Однако стражник не стал кричать и звать подмогу. Вместо этого он скрипнул зубами, выхватил собственный нож, понимая, что мечом орудовать в комнате неудобно, и бросился в атаку на убийцу в белой маске.
Эйден с легкостью ушел в сторону от двух размашистых ударов и, пригнувшись, резанул по незащищенной ноге. Яд, которым был смазан стилет, начал действовать моментально. Нога подогнулась, и стражник рухнул на пол. Он удивленно открыл рот и всхлипнул, когда стилет убийцы вонзился в грудь. Боли не было. Удар милосердия был нанесен безупречно.

Убрав отсеченную плоть в мешочек, Эйден спрятал тело под кроватью и задумчиво посмотрел на спящую служанку. Нет, убивать её он точно бы не стал, но после глубокого сна девицу ждет неприятное пробуждение. Вздохнув, он вытер лезвие стилета, убрал его в ножны и покинул комнату. Вспоминать совершенные ошибки он будет позже. Сейчас необходимо сосредоточиться на главной цели.

Путь до покоев Бронвен прошел без лишних происшествий. Эйден ловко прятался, услышав шаги слуг, и покидал укрытие, как только слуги удалялись. Дважды ему пришлось взобраться под потолок и лишь чудом его никто не увидел. Видимо в этом доме слугам запрещенно было поднимать глаза.
Служанка не солгала. Покои хозяйки дворца охраняли и как только Эйден увидел стража, то сразу понял, что пробраться по-тихому не получится. У резных дверей из черного дуба стоял огромный эмпеец. Высокий, с длинными мускулистыми руками и мощной грудью. Ноги в обхвате, как средней толщины деревце. В ножнах два внушительных гастанских серпа – изогнутые, с кольцом для указательного пальца. Рожа убийцы и взгляд убийцы. Впрочем, если Гвоздь не соврал и Бронвен действительно выкупила эмпейца с ям Боли, то иного ожидать не стоило. В ямах Боли выжить могли только звери. Однако Эйден не спешил нападать.
Сначала он привычно изучил ситуацию со всех сторон. «Черные глаза Тоса» здесь бессильны. Открытой жаровни нет. Только масляные лампы под стеклянными колпаками. Отравить гиганта тоже не получится. У Эйдена не было времени, чтобы ждать, пока стражу принесут еду. Оставался только честный бой, но и тут радости было мало. Шум наверняка услышит и Бронвен, и Черные десятки, а значит придется залить поместье кровью. Эйден поморщился, когда понял, что ему нравится этот вариант. Он не мог ему противиться и понимал, что это единственный выход. Либо умрет он, либо сдохнут все, кто попытается встать у него на пути. Других вариантов не было. Стилет покинул ножны и укусил ладонь холодком, словно подталкивая. Но в этом не было нужды. Эйден понимал, что ему предстоит сделать и сделал это. Покинул укрытие и вышел в коридор.

Эмпеец среагировал, как и должен реагировать боец. Он выхватил серпы, согнул ноги в коленях и глухо зарычал, увидев перед собой человека в белой маске. Эйден усмехнулся и склонил голову, отдавая должное реакции стража. При его габаритах двигался эмпеец очень плавно и быстро. Опасный противник, но в ямах Боли слабые не выживают.
Они сошлись молча. Эйден вспорол воздух первым и ответом был звон стали. Эмпеец ожидаемо блокировал удар и, не мешкая, нанес ответный. Двигался он быстро и умело, чем напомнил Кадира. Тот тоже в спарингах предпочитал не кувырки и увороты, а силу и напор. Но эмпеец вдобавок понимал, кто перед ним, и предпочитал держаться в стороне, полагаясь на длину рук и остроту серпов.
- «Один порез, и он обмякнет», - подумал Эйден, принимая защитную стойку и отражая удар. Но добраться до стража еще надо суметь. Снизу послышались крики и лязг. Черные десятки спешили на подмогу. Однако Эйден не волновался на этот счет. Коридор узкий и им не удастся задавить его числом.
- Удавлю, - прорычал эмпеец, замахиваясь серпом. В глазах не ярость, а сосредоточенность. Но есть и нетерпение. Лишь с холодной головой ты можешь победить, как любил повторять Келеб Мортур. Эмпеец же попусту растрачивал силы и за это поплатился.

Эйден сделал шаг вперед, сократив дистанцию. Позади уже слышался тяжелый топот, а значит с охранником Бронвен надо расправиться быстро. Эмпеец обрадованно ухнул и выбросил вперед один из серпов, второй он держал у колена. Эйден понял, что будет и решил подыграть, но беспечность сыграла с ним злую шутку. Серп вспорол ткань на груди и острое лезвие секануло по коже, оставляя уродливую багровую полосу. Эйден пошатнулся и тут же снизу вылетел второй серп, целясь острым концом под ребра с левой стороны. Будь здесь обычный человек, серп пронзил бы ребра и пробил сердце, но Эйден ухитрился в последний момент отклонить корпус и резко выбросил вперед стилет. Лезвие вошло эмпейцу в глаз, после чего раздался нечеловеческий рев. Гигант, зажав рану, сделал неуверенный шаг назад и удивленно вскрикнул, когда стилет вонзился в грудь. На этот раз Эйден прибег к излюбленному приему и выполнил удар милосердия. Огромная туша эмпейца, сделавшего пару шагов назад, рухнула на пол, заливая его кровью. Как раз вовремя, потому что позади появились стражники из Черной десятки. Эйден криво улыбнулся, перехватил стилет и встал в атакующую стойку, но в ответ увидел не страх, а ненависть и острую сталь.
- Стилет покрыт ядом, - предупредил остальных стражников старший. Он стоял позади, держа в руках тяжелый арбалет и выискивая момент для выстрела. Эйден пригнулся, заставив старшего десятки ругнуться, после чего неожиданно атаковал.

Первому стражнику он перерезал горло и уклонился от тяжелого меча, вонзившегося в стену. Второй продержался чуть дольше. Попытался заблокировать удар и осел на пол с дырой в виске. Мимо уха пролетел арбалетный болт, разбив окно в конце коридора. Эйден снова улыбнулся, услышав ругань старшего десятки, и поднырнул под руку очередного стражника. Перезарядка арбалета займет время и этим надо воспользоваться.
Здоровяк был облачен в плотные латы, даже горло закрывала черная металлическая пластина, но Эйден нашел зазор между плитами и всадил стилет по самую рукоять. Стражник забулькал, схватился за шею и завалился на бок, окрашивая белый мрамор красным. Стоящий рядом с ним взмахнул мечом и лезвие снова вспороло ткань куртки. Настал черед убийцы отступать, зажимая рану. Левый глаз, принявший на себя удар тяжелой перчатки заплыл, нос разбит, а во рту вкус крови.
- Он почти готов! – рявкнул старший. – Добейте его.
- Рискните, - коротко и хрипло ответил Эйден, прижимая одну руку к ране на груди. Во второй он держал стилет и таинственные символы на лезвии горели ярче обычного. Но старший вдруг побледнел и посмотрел поверх головы Эйдена. Этого жеста хватило, чтобы убийца резко развернулся и выбросил руку со стилетом в сторону предполагаемого врага. Лезвие вонзилось в худую, впалую грудь, не защищенную ни латами, ни даже тяжелой кожей. В холодных голубых глазах, смотрящих на Эйдена сначала появилось недоумение, а потом блеснула боль. Короткий эмпейский меч выпал из побелевших пальцев на пол, а следом упало тело. Тело мальчишки, глупо зашедшего за спину в самый разгар боя.
- Ты убил маленького господина, выедок, - прошептал старший десятки, взводя арбалет. Эйден растерянно повернулся в сторону стражников и неловко отлетел назад, после щелчка и сухого свиста. Короткий болт из болотного ясеня попал в плечо и застрял в кости, но Эйден не чувствовал боли. Он опустился на одно колено и дрожащим пальцем дотронулся до шеи мальчишки, хоть прекрасно понимал, что тот мертв. Затем выпрямился, задумчиво посмотрел на торчащий болт и переложил стилет в левую руку. Старший побледнел еще сильнее и отбросил арбалет, после чего выхватил собственный меч. – Убить его!
- Тебе это не поможет, - скупо ответил Эйден и медленно двинулся в сторону уцелевших.

Ему потребовалось восемь ударов сердца, чтобы закончить бой. Восемь ударов стилетом и гора трупов в коридоре, залитом кровью. Тишина. Звенящая и давящая на виски. Холодный ночной воздух, проникающий через разбитое окно.
Эйден, шатаясь, прошел вперед и оперся плечом на мраморную стену. Но прохлада не принесла облегчения. Она жгла льдом, как жег ладонь стилет, требуя другой крови. Левый глаз заплыл окончательно, вместо губ кровавое месиво. Из плеча торчит арбалетный болт, но останавливаться нельзя. Прошлое еще не убито, а значит и он не может умереть, пока Владыка не получит обещанную дань.

Двери, ведущие в покои Бронвен, подались легко. Замок был простым и взломать его удалось быстро. И как только двери открылись, Эйден сразу же увидел её. Сестру. Сестру, самолично надевшую ему на лицо белую маску.
Черные глаза Бронвен внимательно смотрели на вошедшего. На миг взгляд скользнул в сторону и в нем тоже блеснула боль. Она увидела белокурую голову, лежащую на залитом кровью полу. Но боль исчезла сразу и ей на смену пришло холодное равнодушие. Бронвен сидела на мягком диване, держа в руках эренский меч тонкой работы. Рядом с ней, на другой стороне дивана, застыл красивый мужчина с холодными голубыми глазами и тонкими чертами лица. Он держал на руках маленькую светловолосую девочку, которая прятала лицо на его груди. Мужчина, увидев вошедшего, открыл от удивления рот и крепче прижал ребенка к себе. Он попытался встать, но Эйден покачал головой и жестом велел ему вернуться на диван.
- Ты вырос, - от холодного голоса Бронвен заныли зубы. – Похорошел.
- Благодаря тебе у меня была насыщенная жизнь, - тихо ответил Эйден, закрывая за собой дверь. Он повернулся к мужчине и добавил. – Встанешь с дивана – умрешь. И не факт, что безболезненно.
- У тебя есть вопросы ко мне. Они ни в чем не виноваты, - перебила его Бронвен. – Как не был виноват и мой сын, лежащий сейчас в коридоре среди вонючих трупов.
- Как и моя мать. Как и я, Бронвен, - процедил Эйден. – Они уйдут, если я так захочу.
- Кто это, Бронна? – испуганно спросил мужчина. Бледные губы сестры изогнулись в подобии улыбки.
- Мой брат. Эйден.
- Он – Белая маска! – возмутился мужчина, но наткнувшись на ледяной взгляд Бронвен неожиданно стушевался и замолчал.
- Хорошо, что я поверила росказням старого циркача и подготовилась. Но ты все равно стоишь здесь. Потрепанный, но жаждущий мести, - продолжила она и откинулась на спинку дивана. – Тебя не остановила ни Черная десятка, ни императорские сады, закрытые для простых смертных.
- Мертвеца может остановить только другой мертвец, - криво улыбнулся Эйден, не сводя глаз с сестры. Но та, казалось, ничего не боялась. В её взгляде презрение, а сердце бьется размеренно и спокойно. – Ты ошиблась. У меня нет вопросов. Есть только контракт.
- Тебе не хватило смелости явиться сюда без контракта? – рассмеялась она. Девочка, услышав её смех, вздрогнула. Эйден не ответил. Он скрестил на груди руки и немного расслабил колени. Плечо, из которого все еще торчал арбалетный болт, дико болело, но тело распирало от адреналина, и эта боль была приятной. – Отвечаешь на вопросы молча? Признаюсь, ты действительно вырос, братец. И похорошел. Тебе к лицу белый цвет.
- «Она тебя провоцирует. Ждет, что ты отключишь голову и бросишься на нее», - ответил сам себе Эйден. Он внимательно посмотрел на Бронвен. Левая нога поджата и напряжена. Правая рука сжимает рукоять меча. Даже костяшки побелели. – «Она играет с тобой. Ждет, что ты совершишь ошибку».
- Глупышка Эйден. Даже если я умру, император этого так не оставит. Многое изменилось с момента нашего последнего разговора. Я не Бронвен, которую ты знал…
- Мне плевать, - равнодушно буркнул Эйден. – Для меня ты все та же безжалостная сука. Не сдавливай рукоять так сильно. Ладонь онемеет и тебе будет сложнее управляться с мечом.
- В самом деле, - хмыкнула она. – Благодарю за совет. Лишним не будет. Мало кому удавалось убить Белую маску.
- Еще меньше тех, кто может об этом рассказать.
- Довольно болтовни, - резко ответила Бронвен, поднимаясь с дивана. Двигалась она мягко, но каждое движение было осторожным и взвешенным. Эйден покачал головой и снова повернулся в сторону мужчины с ребенком.
- Уходи, - велел он. – И уведи с собой ребенка, пока Владыка не решил его забрать себе.
- Ты не посмеешь! – прошипела Бронвен.
- Хочешь проверить? – удивленно поднял бровь Эйден и поудобнее перехватил стилет. Сестра стушевалась и тяжело вздохнула.
- Отпусти их. Прошу.
- Иди, - коротко приказал Эйден. Мужчина послушно кивнул и, прижав девочку к груди, выскочил из комнаты.
- Он будет мстить, - ответила сестра, выписывая мечом восьмерку. – Он будет мстить, если ты убьешь меня.
- Довольно болтовни, Бронна, - усмехнулся Эйден, вставая в атакующую позу.
- Ты так и не научился почтению, но время учебы прошло, - улыбка вышла неживой, а в глазах Бронвен полыхнула ненависть. Она резко и без предупреждений нанесла первый удар.

Эйден сразу понял, что сестра времени зря не теряла. Она умело обращалась с мечом и по уровню владения запросто могла посоперничать с Черными десятками императора. Ложные замахи и увороты, смена стоек и смена рук – Бронвен использовала все, понимая, что если сделает ошибку, то тут же умрет. Это понимал и Эйден, предпочитая держаться на расстоянии и ждать той самой ошибки.
Он попытался дважды достать её стилетом, но в ответ Бронвен чуть не отрубила ему руку. Её меч успел попробовать крови. Об этом говорила колотая рана на боку. Двигался Эйден с трудом, но старался поддерживать темп, не обращая внимания на кровь, льющуюся на пол, и на арбалетный болт, торчащий из плеча. Бронвен снова ударила и снова удачно. Удар пришелся по левой ноге Эйдена. Крови на полу прибавилось. На губах сестры появилась знакомая снисходительная усмешка. Она упивалась собой и Эйден понял, что вот она – долгожданная ошибка. Бронвен снова ударила, Эйден чудом ушел в сторону от падающего меча. Еще удар. Кувырок. Дикая боль в спине, где острие меча вспороло кожу и задело лопатку. Еще удар. Блок. Удар. Боль.
С каждым ударом Бронвен все больше и больше теряла самообладание. В глазах разгорелась ярость, белые хлопья слюны вылетали из её рта после каждого замаха, а руки дрожали от нетерпения. Ей хотелось всадить меч в грудь брата. Пробить его сердце и насладиться тем, как оно затихает навсегда.
Эйден резко ушел в сторону, пропуская мимо себя меч и Бронвен. Он увидел недоумение в глазах Бронвен, а потом сильно ударил локтем ей в висок и вонзил стилет в бедро. Сестра вскрикнула. Но не от боли, а от удивления, что он каким-то образом сумел её коснуться. Яд начал действовать моментально. Правая нога Бронвен подогнулась, и она упала на залитый кровью пол. Меч выпал из ослабевших рук и Эйден ногой отбросил его в сторону. Пальцы Бронвен лишь цапнули воздух, а зрачки расширись, когда она увидела занесенный над своей грудью стилет. Таинственные символы светились так ярко, что от них болели глаза. Но Бронвен не отвела взгляд. Она с ненавистью посмотрела на брата. Бледного, израненного и грязного. Но удара милосердия не последовало. Эйден медленно убрал стилет и отполз в сторону, пытаясь восстановить дыхание.

[моё] Гектор Шульц Проза Авторский рассказ Темное фэнтези Фэнтези Длиннопост

Показать полностью

Писатель. Победитель "Электронной буквы". Выдумыватель удивительных миров головой

[моё] Гектор Шульц Проза Авторский рассказ Фэнтези Темное фэнтези Длиннопост

4 месяца назад

"Путь Белой маски". Часть восемнадцатая⁠⁠

Огонь быстро уничтожил и дом, и маленький огородик рядом с ним. Жадно пожрал покосившиеся курятники и остатки от конюшни. А потом утих и от него остались только рдеющие угли, медленно тлеющие в черных глазах Белой маски.

©Гектор Шульц

Часть первая.
Часть вторая.
Часть третья.
Часть четвертая.
Часть пятая.
Часть шестая.
Часть седьмая.
Часть восьмая.
Часть девятая.
Часть десятая.
Часть одиннадцатая.
Часть двенадцатая.
Часть тринадцатая.
Часть четырнадцатая.
Часть пятнадцатая.
Часть шестнадцатая.
Часть семнадцатая.
Часть восемнадцатая.

- В тот раз, ну… когда ты сказала то, что сказала, - неуверенно начал Эйден. Рамина понимающе кивнула и повернулась к нему. – Ты правда не контролируешь свои видения?
- Нет, господин. Поэтому меня…
- Я помню, за что тебя изгнали из племени, - перебил он. – Просто ответь на вопросы. Как так получилось, что ты увидела лица тех, кого никогда не видела?
- Шарам показывает то, что хочет, господин. Лишь матери Шарама могут контролировать свои видения. Я не могу, потому что моя душа слаба.
- Чушь, - фыркнул Эйден. – Душу можно закалить, как сталь. На Лабране с этим успешно справляются.
- Вы закаляли душу долго. У меня не было такой возможности… - улыбнулась девушка, присаживаясь на кровать. Эйден тут же почувствовал, что что-то не так. Как во время первого приступа. Рамина побледнела и ухватилась рукой за грязную спинку кровати, сдавив её пальцами. Эйден знал, что последует дальше. Из горла гастанки вырвался сиплый рык, непохожий на её привычный голос, а воздух в комнате загустел, став тяжелым и плотным. – Боль причинившим, болью воздалось! Черные души отправились в пекло и кровь залила шатер. Белое лицо будет вечность в их кошмарах, а черный клинок снова причинит боль. Бронвен! Ты знаешь это имя, Белый. Ты боишься его, ты ненавидишь его… Родная кровь прольется и не принесет покоя. Это пламя нельзя потушить, а угли, питающие его, золой осядут в твоем мертвом сердце.
- Бронвен, - тихо повторил Эйден, когда Рамина замолчала и без сил рухнула на кровать. От этого имени в груди задрожало сердце. Не от страха, а от ненависти, переполнявшей его.
- Я видела её, господин… - дрожа, ответила Рамина. Эйден кивнул и, подойдя к кровати, накинул на девушку одеяло. Затем присел рядом и сплел на груди руки.
- Говори, - приказал он.
- Я видела девушку в дорогом костюме. Видела лавки, которые ломились от золота. Видела её руки, когда она прижала к шее нож…
- Нож? – нахмурившись, переспросил Эйден. – К чьей шее был прижат нож?
- Женщина. Изможденная, красивая женщина. С тонкими чертами лица, острым носом. В её глазах была боль, а потом боль погасла.
- Довольно.
- Стон…
- Хватит, я сказал, - рявкнул он, ударив кулаком по спинке кровати. Дерево сухо треснуло. Рамина испуганно вжалась в стену и закрылась, словно удар пришелся по ней. Эйден поднялся и прошелся по комнате. В груди клокотал гнев и ему стоило немалых трудов себя успокоить. – Мы покинем город этой ночью.
- Ваши раны еще свежи, господин.
- Плевать.
- Та женщина, которую я видела. Кто она? – осторожно спросила Рамина, боясь снова разгневать своего спутника. Но Эйден уже успокоился. Он хмуро посмотрел на неё и вздохнул, прежде, чем ответить.
- Моя мать.

Очистив костюм от крови циркачей, Эйден снова оделся и, велев Рамине ждать, вышел из комнаты. Затем спустился на первый этаж и направился к столику, за которым сидела хозяйка постоялого двора. Рядом с ней на стуле сидел знакомый Эйдену мальчишка. В руках у него была потрепанная книжка и мальчик сосредоточенно водил пальцем по странице, вдобавок шевеля губами.
- Господарь… - старуха попыталась встать, но Эйден поднял руку и она, благодарно улыбнувшись, уселась обратно.
- Ночью мы покинем город, - ответил он и повернулся к мальчишке. – Подготовь лошадей к полуночи. Мне нужна будет еда на два дня и вода.
- Сделаем, господин, - весело улыбнулся мальчик, когда перед ним на стол легли две медные монеты. – Только это… стража не пускает никого из города ночью. Приказ.
- Срал я на приказы, - грубо ответил Эйден. Мальчишка снова улыбнулся. На этот раз понимающе. – Подготовь лошадей. Остальное – не ваша забота.
Развернувшись, Эйден пошел к выходу. В городе еще остались дела, а время стремительно таяло.

Вернулся он на постоялый двор ночью. Усталый, хмурый и молчаливый, как и всегда. Кивнул внучку старухи, который возился в конюшне, обтирая лошадей влажной тряпкой, после чего вошел в дом. Сама матушка Эрдо тоже была занята делом. Она укладывала нехитрую еду в мешок и бормотала себе под нос, перечисляя, что кладет внутрь. Увидев Эйдена, старуха задрожала и смиренно склонила голову.
- Благодарю за помощь, - буркнул Эйден, протягивая ей серебряную монету. В глазах старухи вспыхнул страх, но она уняла дрожь и резко схватила монету, словно боясь, что человек в белой маске передумает. Эйден чуть подумал и добавил. – Да будет Владыка к тебе милостив.

Рамина уже ждала его и, как только дверь в комнату открылась, поднялась с кровати. В одной руке девушка держала заплечный мешок Эйдена, а в другой узелок с собственными нехитрыми пожитками. В закрытых мутной пленкой глазах гастанки тревога, но губы сурово поджаты.
- Снова думала, что я тебя бросил? – съязвил Эйден, подходя к бадье с чистой водой, чтобы ополоснуть лицо.
- Нет, господин.
- Врешь, - ответил он. – У тебя голос дрожит и твое поведение говорит о том, что ты врешь. Мне нужно было кое-что разузнать перед отъездом. И, нет. Я никого не убил.
- Знаю. От вас пахнет пылью, книгами и улицами, господин. Куда мы отправимся?
- Домой, - коротко ответил Эйден, забирая у девушки свой мешок. – А теперь оставь меня в покое. Нас ждет дорога, если ты будешь доставать меня болтовней, я брошу тебя в ближайшем лесу.
- Я буду молчать, господин.
- Ага, как же... Пошли.

Стража у ворот пропустила их без лишних слов, стоило Эйдену откинуть капюшон и показать лицо. Страх перед Белыми масками был сильнее приказов герцога. В этом Эйден давно уже убедился, поэтому не стеснялся вести себя вызывающе, если требовалось. Пересекая ров по опущенному мосту, он услышал обрывки молитв, которыми пытались себя успокоить стражники, и криво улыбнулся. Молитвы не помогут, если стилет убийцы покинет ножны. Они это знали. Это знал и он.
Выехав из города, Эйден пришпорил коня и пустил его по северной дороге. Лошадь Рамины послушно помчалась следом и девушке оставалось только крепко держаться за рожок на передней луке седла, чтобы не упасть. И пусть на душе было неспокойно, ночной холодный воздух бодрил. На дороге не воняло прокисшей капустой, чужим дерьмом или мочой. Пахло лесом, прелыми листьями и дождем. Скоро дороги укроет снег, и природа уснет до следующей весны.

Первый привал случился утром, после бессонной ночи и утомительной скачки. Эйден свернул в сторону опушки леса и, найдя подходящее место, спрыгнул с лошади. На Рамину он не обратил внимания, рассудив, что если девушка увязалась за ним, то сама должна о себе заботиться.
Своего коня Эйден бережно обтер сухой тряпкой и, покопавшись в кармане, вытащил кусочек сахара, которому умное животное очень обрадовалось. Затем, привязав коня у покосившейся березы, он отправился к Рамине, неловко переминавшейся с ноги на ногу.

Костер удалось развести быстро, несмотря на сырость, и скоро путники уселись возле жаркого огня и молча принялись завтракать тем, что им сложила в мешок матушка Эрдо. Еда была нехитрой, но сытной: вареный картофель, жареный лук, тонкие полоски вяленого мяса с тушеными бобами. Десерт им заменили пожухлые яблоки, еще хранящие тепло и сладость лета. Рамина чувствовала, что Эйден напряжен, и поэтому молчала, а он был ей благодарен за это.
- К закату мы доберемся до поместья моего отца, - нарушил тишину Эйден.
- Мне нужно будет вас где-то ждать, господин? – осторожно спросила Рамина.
- Нет. Прятаться не нужно, - буркнул он и чуть погодя добавил. – Пока не нужно.
Рамина промолчала, почувствовав в голосе угрозу. Но было еще кое-что, очень ей знакомое. Боль. И боль эта жгла душу сильнее огня.

Как Эйден и обещал, до поместья они добрались поздним вечером. Рамина не могла видеть то, что видел её спутник, но могла чувствовать и слышать. И чувства подсказывали ей, что Эйден еле сдерживает ярость.
Перед ними раскинулось безжизненное, рассыпающееся поместье. Эйден придержал коня и, спрыгнув, дальше пошел пешком, ведя скакуна под уздцы. Рамина ехала следом, вжимая голову в плечи от каждого шороха.
- Что вы видите, господин?
- Запустение и тлен, - ответил он и голос его звучал глухо. – Старый сарай, где я любил валяться в сене летом, развалился. Загон для скотины порос рогтерой, а ворота лежат на земле, изъеденные жуками.
- Вы не удивлены, господин, - с горечью сказала Рамина. Ответом ей был тихий, шелестящий смешок.
- Нет. Я знал, что увижу здесь. Поэтому и сказал, что тебе нет нужды прятаться, - ответил Эйден. – Когда-то здесь был мой дом. Теперь это призрак старых воспоминаний. Дряхлый и уродливый…

Эйден осекся, увидев, что одно окно в главном доме светится желтым, и направился в ту сторону. Каждый шаг давался ему с трудом, словно в сапоги свинца налили, но он упрямо шел вперед, наклонив голову. Однако острый глаз убийцы сразу же увидел то, на что простой человек бы не обратил внимания.
Земля рядом с домом была ухоженной. Слева, где раньше находилась баня, был разбит небольшой огород, сейчас убранный и приготовленный к зиме. Там же нашлись два стога сена и криво сколоченный сарай, закрытый на ржавый замок. Повсюду царила тишина, нарушаемая лишь звуком копыт и храпами лошадей. Ни собак, ни домашней птицы, ни людей.
В окне, где горел желтый свет, показался силуэт человека, а через несколько мгновений заскрипела входная дверь. Эйден криво улыбнулся, услышав этот звук. Он остановился недалеко от крыльца и ободряюще похлопал коня по шее, дожидаясь, когда хозяева выйдут во двор.

- Внутри только две старухи и разрушенный дом без былых богатств, - раздался сварливый женский голос. Эйден кивнул и подошел ближе к прищурившейся седой женщине, кутающейся в старый тулуп и держащей в руке старую масляную лампу. Губы тронула грустная усмешка. – Если поживиться надумал, то тебя уже опередили.
- Ты изменилась, Кати, - тихо ответил он, заставив женщину запнуться. – Но голос все тот же, пусть его и тронуло время.
- Нет… Быть не может, - пробормотала женщина, поднимая лампу выше. Эйден откинул капюшон, давая ей рассмотреть свое лицо. – Быть не может… Господин Эйден? Или ты тварь ночная, что меня одурачить хочет? Лас меня огради от выедков Тоса!
Эйден промолчал, дав ей самой сделать выбор. Женщина переборола страх и спустилась с крыльца. Настороженно посмотрела на Рамину, сидящую в седле, затем снова перевела взгляд на Эйдена. Кати побледнела, а затем бросилась к нему и схватила его за руку.
- Господин… но как?! Все думали, что вы мертвы.
- Предчувствие тебя не обмануло, Кати. Я действительно мертв, - тихо ответил Эйден, прикоснувшись к белой маске.

Внутри Эйдена ждало печальное зрелище. Некогда богатый дом, где он жил, превратился в разрушенный и продуваемый всеми ветрами склеп. Со стен исчезли дорогие ковры, не было картин из Лараха и Кагры, пахло пылью и старостью. Эйден шел за Кати, а следом за ним, держась рукой за стену, следовала Рамина. Ноздри девушки широко раздувались, словно она пыталась понять, где находится. Кати, идя впереди, негромко говорила. Эйден молчал, слушая её.

- Давно уже, господин Эйден… Кого Лас прибрал, кого Тос, - она покосилась на белую маску и, осенив себя защитным знаком, вздохнула. – Когда вы пропали, все, как с ума посходили. Отец ваш, Доввен, сам не свой был. В комнатке вашей-то погром…
Эйден молча кивнул, догадываясь о последующих словах Кати.
- А госпожа Элама… Госпожу хворь одолела. Не ела, не пила, все вещи ваши в комнатке перебирала. Ставт тогда у сарая старого кровь нашел и следы. Да и госпожа Бронна, - Эйден напрягся и сжал кулаки, но женщина этого не заметила, - говорила, что ночью слышала, как собаки у сарая брехали. Мы ж думали, что украли вас, господин. Господин Доввен всех поднял, из Лараха сама десятка императора приехала, да так ничего и не нашла. Сказали только, что не крал никто никого. Мол, вы, господин, сами сбежали, потому как в город с отцом переезжать отказались…
- Моя мать, Кати, - перебил её Эйден. Женщина, почувствовав лед в голосе, поежилась.
- Тут она, господин Эйден. Только мы с ней и остались…

Эйден отодвинул Кати в сторону и вошел в комнатку, которую освещала еще одна масляная лампа. Внутри было прохладно, в углу стояла знакомая кровать, аккуратно застеленная. Рядом с кроватью на резном, пусть и подпорченном временем и сыростью тяжелом стуле сидела маленькая, сморщенная старушка. Она не пошевелилась, когда Эйден вошел в комнатку. Не пошевелилась, когда он подошел вплотную и опустился перед ней на одно колено. Не пошевелилась, когда он прикоснулся пальцами к её иссохшей руке – маленькой и хрупкой. Но Эйден все равно увидел боль во взгляде. Страшную боль, сбежавшую в виде двух маленьких слезинок по морщинистой щеке старушки.
- Она давно не двигается, господин, - виновато протянула Кати. Но Эйден и так это понял. Он увидел то, что не видели другие. Его мать, Элама, была полностью парализована. Он осторожно прикоснулся к болевой точке на руке и легонько надавил на неё указательным пальцем. Зрачки матери на миг расширились, заставив его грустно улыбнуться. – Ничего не…
- Она все чувствует, - снова перебил он Кати. – Чувствует холод, голод, вонь и боль. Чувствует… Расскажи мне, Кати. Расскажи мне всё. И постарайся ничего не упустить.

Кати говорила долго. Иногда прерывалась, чтобы поплакать, но Эйден не торопил её. Понимал, что она давно уже не веселая, вечно смеющаяся девушка, а уставшая и изможденная женщина, чьи лучшие годы остались позади и вместо них одна лишь боль и одиночество. Рамина тоже не вмешивалась. Она сидела возле окна, задумчиво покусывая губы и теребя бусины своего браслета на левой руке. Иногда вздрагивала, услышав сухой и скупой вопрос Эйдена, и вздыхала, когда Кати начинала говорить.

- Проклятье пало на этот дом, господин Эйден. Когда вы пропали, все к Тосу в задницу покатилось, - всхлипнула она и, поняв, что сказала, хлопнула себя по губам.
- Тебе нет нужды меня бояться, Кати, - мягко ответил Эйден, взяв её за руку. – Я знаю, кто я. Ты знаешь, кто я. Говори. Я хочу знать все, иначе я отправлюсь добывать ответы так, как умею.
- Да, господин. Так… Это. Господин Доввен первым к Ласу отправился. Все с госпожой Бронной ругался, порой кидать тарелки начинал, а однажды за сердце схватился, упал и так и не поднялся. Проводили его, как полагается. Костер возвели, вещи положили… Госпожа Элама и так сама не своя была, а тут и вовсе ей худо стало.
- И тогда дело отца в свои руки взяла Бронвен, - закончил за Кати Эйден.
- Да. С размахом взялась она за дело-то, господин. Не успел костер господина Доввена остыть, а она уже в Ларах уехала. Когда вернулась, то все отсюда забрала. Лютовала шибко, господин Эйден. Ставта, конюха нашего, до смерти исхлестала, когда он слово поперек сказал. Илана вступилась было за старика-то, да госпожа Бронна её милости лишила, платье порвала и своим слугам отдала. Утром Илану на воротах нашли, господин Эйден. Не выдержала позора… Зиму госпожа Бронна в поместье провела. Да, как сказать, провела… Все из дома убирала, скотину продала, а деньги все в Ларах отправила. В ночь перед отъездом, она с госпожой Эламой говорила. О чем не знаю, да только утром госпоже совсем худо стало. Мы с Ани в её комнату зашли, а она, бедная, на полу лежит. Бледная и не шевелится. Ани сказала, что прокляли её, как и все поместье.
- Проще поверить в проклятье, чем увидеть правду, - буркнул Эйден, сидя в ногах матери. Он поднялся и, склонившись, внимательно изучил лицо Эламы. В её глазах все еще была боль, но Эйден видел и мольбу. Обойдя её, он так же внимательно изучил и шею. – Вот оно что…
- Что? – испуганно спросила Кати, сжимая руки. Рамина обеспокоенно вертела головой, не понимая, что происходит. Но девушка понимала, что сейчас не лучшее время, чтобы задавать вопросы.
- «Житие великого Парра», - горько усмехнулся Эйден. – Любимая книга Бронвен. Страница тридцать шесть. Великий Парра владел особым умением и особым инструментом. Длинной и острой спицей, тонкой, как волос, и твердой, как закаленная сталь. Ей он пробивал кожу и доставал до нерва. На Лабране мы зовем это место узлом вечной неподвижности. Поврежденный нерв превращает жертву в овощ. Жертва все видит, все слышит, все чувствует, но не может ничего сделать. Ни прознести слово, ни шевельнуть пальцем, ни моргнуть.
- Я увлажняю ей глаза, господин Эйден. Так часто, как могу, - словно извиняясь воскликнула Кати. Эйден поднял руку, и она замолчала.
- Бронвен тоже знала об этом узле. Прочла в любимой книге. Раздобыла спицу… и оставила еле заметный шрам на шее. Точку. Между вторым и третьим позвонком. Если правильно задеть нерв, жертва со временем вернет подвижность. В ином случае изменения необратимы. Но здесь все изначально сделали неправильно, - продолжил он. Его пальцы коснулись пальцев матери и задержались на простеньком колечке. – Не то кольцо, Кати. Отец дарил ей другое кольцо.
- Золотое. С изумрудом, - робко улыбнулась женщина. – Я помню тот день, когда он посватался к госпоже. Помню, как играл на солнце камень. Госпожа Бронна забрала это кольцо и многое, что было в доме.
- Где она сейчас? – коротко спросил Эйден.
- В Ларахе, господин. Где ж еще? Дом её там, дело. Только мы вот с госпожой тут остались, - всхлипнула Кати. В её глазах блеснули слезы, когда она посмотрела на Эламу. – Вижу, что недолго ей осталось. Да и как бросить госпожу-то?
- Я благодарен тебе, Кати, - тихо ответил Эйден. Голос его звучал глухо и отстраненно. Он тоже посмотрел на мать и поджал губы. – Утром ты уедешь.
- Нет, господин, - улыбнулась Кати. – Вы знаете. Мое место рядом с ней. В жизни. И в смерти тоже.
- Это твой выбор, - кивнул он, когда Кати гордо задрала голову и с вызовом посмотрела на него. – Пусть мне и горько, я не осуждаю его.
- Благодарю, господин Эйден, - с достоинством ответила Кати. – У меня будет только одна просьба.
- Говори…

Когда Кати замолчала, он задумчиво потер рукой подбородок и, поднявшись с пола, вытащил из ножен стилет. Лабранская сталь привычно обожгла руку холодком, но не сильным и еле заметным. Рамина, почувствовав его боль, поднялась со стула, но Эйден рявкнул, велев ей сесть.
- Так нельзя, господин, - сделала еще одну попытку гастанка.
- Ты не видишь её боль. Но чувствуешь, - ответил ей Эйден. Вот только смотрел он не на Рамину, а на мать.
- Да, господин, - согласилась Рамина.
- Значит, заткнись и не мешай. Моя мать всегда была гордой женщиной. Истинной дочерью Кагры, откуда её увез отец. И она не хотела бы такого бесславного и беспомощного конца, - жестко произнес он, смотря в почти угасшие глаза матери. И в них Эйден увидел не просьбу, а приказ, отдать который могла только мать, и противиться которому не мог даже он.

Вздохнув, Эйден успокоил стучащее сердце и резко вонзил клинок в грудь матери. Лезвие прошило сморщенную кожу и увядшие мышцы легко и без сопротивления. Удар милосердия был исполнен безупречно, как и всегда. В глазах старушки снова блеснули слезы и… счастье. Она обмякла и Эйден бережно придержал её, после чего осторожно опустил на пол. Дождавшись, когда блеск в глазах матери погаснет, он подошел к Кати, которая тихонько плакала, и без лишних предупреждений нанес еще один удар милосердия. Верная служанка скривила бледные губы и с лаской посмотрела на ту, которой служила всю свою жизнь. Затем сделала несколько неловких шагов и опустилась на колени рядом с телом Эламы. Эйден слышал, как затихает её сердце, и, когда оно остановилось окончательно, убрал стилет в ножны.
- Слева от тебя кровать, - глухо произнес он, обращаясь к Рамине. – Спи. А мне нужно проводить их.
- Да, господин, - тихо ответила девушка. Она чувствовала его боль, слышала, как неровно бьется его сердце, но молчала, понимая, что слова сейчас не нужны.

Когда в небо взвились языки пламени от погребального костра, Эйден поднялся с колен и, развернувшись, отправился обратно в дом. Он молча вошел внутрь, стянул сапоги и снял костюм. Затем лег в холодную кровать, где раньше спала его мать, и задумчиво посмотрел на спящую Рамину. Он знал, что она притворяется, но не стал кричать и ругаться. Вместо этого он глубоко вздохнул и закрыл глаза. Сон пришел почти сразу же. Навалился большой и плотной черной массой, в которой не было места сновидениям. Только глубокая бездна, такая же мертвая, как его сердце.

Утром он разбудил Рамину и отправился готовить лошадей. Эйден не притронулся к еде и меланхолично смотрел за тем, как ест Рамина. Как только она поела, он отвел её к лошадям и помог усесться в седло. Девушка молчала и за это он был ей благодарен. Но прежде, чем покинуть обветшалое поместье, Эйден отвел своего коня и лошадь Рамины в сторону, затем вытащил из мешка бутылочку с голубой жидкостью и, размахнувшись, швырнул её в дом. Рамина вжала голову в плечи, услышав, как разбилось стекло, а потом вздрогнула, почувствовав запах гари, удушающий и вонючий.
Огонь быстро уничтожил и дом, и маленький огородик рядом с ним. Жадно пожрал покосившиеся курятники и остатки от конюшни. А потом утих и от него остались только рдеющие угли, медленно тлеющие в черных глазах Белой маски. Эйден вздохнул, ловко вскочил в седло и вывел коня на дорогу. Кобыла Рамины послушно затрусила следом и только тогда гастанка решилась нарушить тишину.
- Мы едем в Ларах, господин? – спросила она и покраснела, поняв, насколько глупым был вопрос. Эйден не ответил. Он обернулся назад, посмотрел на сгоревшее поместье и пришпорил своего скакуна.

В этот раз в столицу империи Эйден въехал открыто, не пряча лицо под капюшоном. Ему было плевать на удивленные возгласы и косые взгляды, которыми его награждали прохожие. Рамина чувствовала напряжение, но молчала и лишь крепче стискивала поводья своей лошади. Ларах встретил их, как и всегда. Шумом, тысячами различных ароматов и яркими красками. Но улыбка так и не коснулась плотно сжатых губ, как и ни одно слово не сорвалось с них.
Миновав восточные ворота, Эйден направил коня в сторону Солнечной улицы, именуемую простым людом Ублюдочной. Он медленно ехал по неровной и грязной брусчатке, задумчиво наблюдая, как бросаются в сторону уличные девки, карманники и попрошайки, только увидев его лицо. Но на них ему было плевать. Он искал особый знак. И нашел его в самом конце Ублюдочной улицы. Над старым, ветхим домом была приколочена грубая облупившаяся вывеска с размашистой надписью «Бордель». В углу вывески виднелся таинственный символ, нарисованный серебристой краской. Простой человек увидел бы красивый узор, но не Белая маска.

- «Безопасно. Знающий», - прочитал Эйден и, хмыкнув, спрыгнул с коня. К нему тут же бросилась грязная девица с оголенной грудью, отвисшей и потерявшей былую свежесть.
- Своих полно, - громко рявкнула она, указав пальцем в сторону Рамины. – Вали в другой борд…
- Пшла вон, сука, - перебил её грузный мужчина с выпирающим животом. Подойдя ближе, он отпихнул её в сторону и, виновато пожав плечами, посмотрел на Эйдена. – Прости, друг. Новенькая. Не знает порядков.
- Мне нужна комната, - ответил Эйден, впервые нарушив молчание, как покинул родное поместье. Осмотрев девицу, которая злобно на него пялилась, он добавил. – Чистая и тихая.
- Для вашего брата всегда одну комнату держим, - кивнул мужчина и протянул руку. Эйден равнодушно посмотрел на протянутую ладонь. – Меня зовут Ардо де Арн. «Танцующая лошадка» - это мой бордель.
- Знаю, - буркнул Эйден и, вытащив одну золотую монетку, вложил ее в руку хозяина. Глаза мужчины голодно блеснули и тут же погасли. Только самоубийца рискнул бы попытаться ограбить Белую маску. Ардо же безумцем никогда не был и очень этим гордился. – Принеси чистой воды и еды. Еще мне нужен знающий…
- Есть такой на примете, - почесал прыщавый нос Ардо. Он повернулся к уличной девке и зло улыбнулся. – Найди Гвоздя. Быстро!
- Хорошо, хозяин, - послушно кивнула девица и, смерив Рамину презрительным взглядом, исчезла в шумящей толпе.
- За лошадей ваших не беспокойтесь. Все в лучшем виде сделаем.

Рамина не успела доесть принесенный Ардо обед, как в дверь постучали. Эйден отошел от окна, у которого все это время стоял молча, и впустил в комнату хозяина борделя и согнутого невзрачного человечка, чья кожа отдавала неприятной желтизной.
- Это Гвоздь. Он знает всё и обо всех в Ларахе, - представил человечка Ардо. Эйден кивнул и указал рукой на стул. Гвоздь, действительно похожий на тонкий, ржавый гвоздь, вырванный и погнутый, послушно плюхнулся на стул и жеманно улыбнулся Рамине. Однако улыбка исчезла, когда человечек понял, что девушка слепа. Тогда он переключил все свое внимание на Эйдена, молча наблюдавшего за ним. Ардо виновато кашлянул и закрыл дверь, предоставив Гвоздю самостоятельно разбираться с Белой маской.
- Что потребно? – спросил Гвоздь. Голос у него был под стать внешности. Влажный и неприятный. К тому же он нервничал и постоянно косился на окно, словно гадая, успеет ли выпрыгнуть, если потребуется. Эйден это понял и ответил грубо, но честно.
- Ты умрешь мгновенно, не успев оторвать жопу от стула, - буркнул он, заставив Гвоздя побледнеть. – Но твоя смерть мне не нужна. Нужны профессиональные услуги.
- Что надо узнать? – вздохнул Гвоздь.
- Её зовут Бронвен, - тихо ответил Эйден, и человечек поежился, услышав в его голосе яд. – Бронвен Мордред. Высокая, черные волосы, эренка.
- Известно, чем занимается? – спросил Гвоздь, деловито выуживая из кармана грязный лист бумаги и самописное перо, заботливо уложенное в костяной футляр.
- Торговлей. Должна состоять в купеческой гильдии Лараха.
- Понял, господин. Что потребно узнать?
- Все, - жестко ответил Эйден. – Где живет, что ест, с кем спит, чего боится. Информация нужна к утру.
- Сложно, - поморщился человечек и вздрогнул, когда Эйден швырнул на стол золотую монету, припечатав её ладонью.
- К утру, - повторил он, убирая руку. Гвоздь нервно хихикнул, облизнул сухие, обветренные губы и схватил монету.
- Будет сделано, Тос мне свидетель.
- Ступай, - велел Эйден, отходя в сторону. Гвоздь убрал писчие принадлежности в карман, дерганно поклонился и выкатился из комнаты, оставив после себя мокрый стул и вонь немытого тела.

Вернулся он с первыми лучами солнца. Взмокший, но довольный. Эйден впустил его в комнату и привычно указал рукой на стул. Гвоздь снова жадно посмотрел на спящую Рамину, но, услышав гневное сопение Эйдена, побледнел и выдавил из себя улыбку.
- Красивая у вас рабыня, - подобострастно прошептал он. – Может…
- Она не рабыня. Говори, что узнал, - перебил его Эйден. Он подошел к окну и скрестил на груди руки.
- Я нашел её, - вздохнул Гвоздь, поняв, что мечты о красивой гастанке останутся одними мечтами. – Нашел эту вашу Бронвен. В Ларахе и других городах она известна под другим именем. Брона де Лаллен. У нее с десяток лавок в Ларахе и еще столько же в каждом крупном городе. Ювелирные изделия, пряности, ткани. Поставщик императорского двора и особа, приближенная к Его милости, да совьют мухи гнезда в черепе старого ублюдка.
- Не отвлекайся.
- Простите, господин. Но это и так всем известно. Я раскопал кое-что повеселее. Эта ваша Брона оказывается та еще дрянь.
- Поясни, - хмыкнул Эйден, повернувшись к Гвоздю.
- Калмас Ютони, что владеет «Рябой курицей» на въезде в Ублюдочную улицу, сбрехнул, что поставлял одному барону рабов для утех. Наверняка вы знаете его. Сдох недавно, вся империя на ушах стояла.
- Барон Одит, - кивнул Эйден. Краем глаза он заметил, как Рамина, лежащая в кровати, дернулась.
- Посредником выступала Брона, господин. И частенько сама отдыхала у барона, - довольно ответил Гвоздь, обнажая в улыбке коричневые зубы. – Калмас к её служанке в кроватку вхож, вот та и растрепала о своей госпоже все, что знала.
- Дальше, - приказал Эйден, беря со стола стакан с водой.
- Мужа у Броны де Лаллен нет, господин. Но есть фаворит. Говорят, к ней сам герцог Немур сватался, да она ему отказала. Только одного в свою кровать впустила. Он ей и двух детишек заделал. Да только не простой это человек, господин.
- Что о нем известно?
- Он из дома Адерним, - снова улыбнулся Гвоздь, увидев, что сказанное удивило Эйдена.
- Претендент на трон?
- Его брат, - поправил человечек. – Неудивительно, что дела госпожи де Лаллен идут в гору, да? Так, ладно. Что еще… А! Дом их в императорских садах находится. Охрана серьезная. Черные десятки на входе. Слуга, которого я упоил в сопли, сказал, что покои госпожи охраняет эмпейский евнух, которого она выкупила из гастанских ям Боли и он теперь предан ей, как верный пес. Еду госпоже готовит один повар и всегда наготове едок, чтобы проверить, нет ли яда. Так что охраняют Брону де Лаллен хорошо.

Моя страница на ЛитРес.

Показать полностью

Писатель. Победитель "Электронной буквы". Выдумыватель удивительных миров головой

4 месяца назад

"Путь Белой маски". Часть семнадцатая⁠⁠

Перед её глазами все еще стояла черная фигура, сжимавшая в руке окровавленный стилет, а в ушах звучал тихий, мрачный голос, повторявший одно и то же.

Через лес Эйден пробрался никем незамеченный. Ему попадались другие группы циркачей, расставленные для встреч гостей, но место лагеря было известно, поэтому приближаться к ним не требовалось. Но в лесу Эйден все-таки задержался.
Он нашел укромное местечко, вытащил из мешка жаровню и пузырек с черным порошком. Затем, удостоверившись, что убежище никто не увидит, напитал стилет дыханием Тоса. Клинок жаждал крови и больно ужалил морозом ладонь, однако Эйден не обратил внимания на эту боль. В том, что сегодня стилет напьется крови, не было никаких сомнений.
Убрав жаровню, Эйден принялся готовиться к вылазке. В этот раз ошибок не будет и умрут лишь те, кому суждено. Лабранское масло отбило все посторонние запахи, пять горошин «Черных глаз Тоса» спрятаны в нагрудном кармашке, как и «Сонное зелье». Две горошины с ядом, предусмотрительно заготовленные на Лабране. От одной человек умрет быстро, от двух сначала сойдет с ума и сдерет с себя кожу. Этот яд Эйден не хотел брать, но чутье подсказало обратное и он нехотя сунул горошину в свободный кармашек. Мешок с вещами он спрятал в корнях плакучей ивы, после чего установил на подходе к дереву пару растяжек, как учил его Ясан Меледи. И лишь после этого, собрав волосы в хвост, Эйден покинул лес. Бесшумный и невидимый.

В лагере циркачей царило оживление. Среди пестрых шатров сновали люди в разноцветных одеждах, слышался громкий смех и пение. Вдали виднелся освещенный помост. Представление уже началось и в ночном небе распустились огненные лилии фейерверков.
Несмотря на яркий свет факелов, Эйден находил лазейки и затененные участки. Память услужливо подкинула нужные воспоминания, поэтому шатры циркачей удалось обойти без происшествий. На миг Эйден остановился, увидев знакомый, грязно-красный шатер, в котором обычно спали рабы, еще не допущенные в семью циркачей. Он мотнул головой, сжал зубы и скрылся в тени, услышав громкие голоса неподалеку. Пусть ему и хотелось залить цирк кровью, но разум Белой маски всегда холоден, а сердце спокойно. Так было и так будет всегда. Есть только цель. Остального не существует, пока нет нужды.

Фургон мадам Анже, как и всегда, охраняли двое циркачей. Не важно, была она внутри или находилась на представлении. Этих двоих знал каждый в цирке и Эйден сразу же вспомнил их имена – Гаспар и Лотье. Рослый каград и похожий на хорька алиец. Они редко принимали участие в представлениях и чаще всего охраняли саму мадам Анже. Или её фургон, если хозяйку цирка сопровождал Калле. Циркачи стояли на страже, внимательно смотря по сторонам. Ладони на рукоятях мечей, предельно собраны и молчаливы. Лёфор как-то обмолвился, что Гаспар и Лотье получают лучшие куски со стола самой мадам. Поэтому их преданность и собранность были объяснимы.
Эйден не стал их трогать. Отсутствие циркачей непременно заметят, поэтому долгожданный разговор с мадам Анже будет отложен, а лагерь утонет в крови. И виноватых, и невинных. Поэтому Эйден осторожно обошел фургон и, приблизившись к окну, потянул на себя украшенное мозайкой стекло. Сделал он это тоже медленно и, как оказалось, не зря. В темноте он увидел тонкую нить, натянутую вдоль окна. Так пытались защититься от воров многие знатные жители империи, натягивая нить у окна и привязывая к ней колокольчики. Впрочем, с этой ловушкой Эйден разобрался быстро и бесшумно, после чего влез внутрь фургона и затаился в темноте, ожидая хозяйку.

Она пришла, как и ожидалось, после того как закончилось представление. Эйден услышал легкие шаги и тихий, шелестящий голос мадам Анже, отдающей приказы Гаспару и Лотье. Заворочался в замке резной ключ, еле слышно скрипнула дверь и в воздухе разлился сладковатый запах духов хозяйки.
Мадам Анже, казалось, не удивилась, увидев в своем фургоне Белую маску. Но её выдала бледность, покрывшая щеки, и расширившиеся зрачки. Впрочем, с удивлением она справилась быстро и спокойно прошествовала к своему столу. Затем налила из серебряного кувшина вина в хрустальный бокал и, сделав глоток, повернулась к гостю. Эйден слышал, как неровно и тревожно бьется её сердце. Она понимала, что он чувствует её нервозность, но не сделала даже слабой попытки закричать. Понимала, что умрет до того, как крик сорвется с губ. Понимала и молчала, ожидая, что скажет убийца, ждущий её в фургоне.

- Стало быть, моей душе выпала метка Тоса, - тихо сказала она, нарушив молчание. Эйден криво улыбнулся, услышав в голосе легкую дрожь. Он насладился еще мгновение её страхом и только тогда ответил. Странно, но злость на хозяйку цирка, бурлившая в груди до этого, неожиданно исчезла.
- Все зависит от ваших ответов, мадам, - так же тихо ответил Эйден, стоя у окна. Он стоял расслабленно, но мадам Анже не обманула эта поза. Она нервно улыбнулась и посмотрела на бедро, где в ножнах мрачно поблескивала рукоять стилета.
- Ваше лицо мне знакомо. Пусть его и укрывает частично белая маска.
- Память вас не подвела, мадам.
- Итак. Чем я могу быть вам полезна? Неужели герцог Адерним…
- Нет. Мои цели иные, - перебил её Эйден, делая шаг вперед. Мадам Анже побледнела и дернулась, заставив его усмехнуться. – Мне нужны ответы. Ответы, лишенные воды и лжи, мадам.
- Я вас слушаю.
- Первый вопрос. Вильям Волосатый. Он в лагере?
- Да, - растерянно кивнула она. Не этого вопроса ожидала хозяйка цирка.
- Хорошо, - кивнул Эйден, ощутив, как бедро кольнуло холодом. – Второй вопрос. Эрик из Локли. Он в лагере?
- Да. Завтра с рассветом я отсылаю его в Ларах с прошением к императору…
- Неважно. Третий вопрос. Циркач, известный вам, как Лёфор. Он в лагере?
- Да, - нахмурилась она, не понимая, почему Белую маску интересуют простые циркачи. – Он присутствовал на представлении. Я пожаловала ему кувшин вина…
- Мне плевать, что вы ему пожаловали. Четвертый вопрос. Бут… Бут Камайн из Алии…
- Он в лагере, как и всегда, - поспешила ответить мадам Анже.
- Хорошо, - кивнул Эйден и добавил в голос льда. – Теперь речь пойдет о вас, мадам Катарина де Анже. О вашем распоряжении, отданном так давно, что вы, возможно, его и не вспомните. О мальчике, с поломанными руками и ногами, которого вы велели отвезти в лес и оставить там на милость диких зверей.
- Эйден. Вас зовут Эйден, - снова побледнела хозяйка цирка.
- Память не подвела вас, мадам, - он подошел ближе и скрестил руки на груди.
- Вы явились, чтобы убить меня?
- Было такое желание, - честно ответил Эйден. Мадам Анже скривила рот в странном подобии улыбки и кивнула.
- Справедливо. Но вы сами были циркачом и вам известен мой девиз.
- «В цирке нет места слабым». Удивительное сходство с лабранским. Подозреваю, что в вашей жизни уже были Белые маски.
- Были, - коротко ответила она, теребя в руках свои янтарные четки, с которыми никогда не расставалась. – Вы сказали, что у вас было желание убить меня. Значит, вы меня не убьете?
- Этой ночью Владыка заберет минимум одного, - жестко перебил мадам Анже Эйден. Она вздрогнула и опустила глаза. Сейчас перед ним сидела не властная хозяйка цирка, а напуганная старая женщина. – Что касается вас… У судьбы на вас другие планы, о чем мне поведала дочь Шарама, которую предали, как и меня, близкие ей люди. Вы не захотели обагрить свои руки моей кровью и поручили это Буту. Ваши слова послужили началом того, что вы в итоге видите перед собой. Вы встретите рассвет, мадам. Но жертвенную плоть Владыка все же получит.
Мадам Анже снова побледнела, когда Эйден вытащил из ножен стилет и подошел к ней вплотную.

Когда он ушел, Катарина де Анже, дочь опального герцога из дома Анже, задрожала и скривила губы. Одинокая слезинка застыла в уголке правого глаза, а потом медленно стекла по белой, как мел, щеке, смешиваясь с кровью. Женщина осторожно прикоснулась к месту, где когда-то было ухо и залпом осушила бокал с вином. Но вино не принесло облегчения. Только холод, изгнать который не могли даже тлеющие угли жаровни.

Эрик сразу узнал Эйдена, когда вошел в конюшню, ведя под уздцы ослика. Он криво усмехнулся, поправил повязку, закрывавшую нос, и, привязав ослика, повернулся в сторону молчащего гостя. Пусть между ними было не меньше десяти шагов, Эрик понимал, что стоит сделать шаг в сторону выхода, как сердце пронзит острый клинок.
- Ты хорошенько подрос со времени нашей последней встречи, малец, - произнес он, присаживаясь на бревно и доставая из кармана любимую просмоленную трубку.
- Время меняет лица, но ты узнал, - тихо ответил Эйден. Эрик кивнул и выпустил в воздух струйку густого дыма.
- У меня хорошая память на лица, малец. Я помню всех, кого привозил в лагерь.
- Мэлли тоже помнишь?
- Помню. Остроносая, худенькая. Улыбалась, пока мы ехали. Жаль, что на неё упал взгляд Волосатого.
- Жалеть нужно живых. Мертвым плевать на жалость.
- И то верно, - вздохнул он. Эрик постарел, погрузнел и сильнее раздался вширь. В коротких волосах поблескивала седина, но взгляд был все так же настороженно прищурен. – Зачем ты навестил меня, малец? Уж явно не для того, чтобы просто повидаться?
- Где шатер Волосатого? – спросил Эйден и Эрик вздрогнул, услышав вопрос.
- Рядом с шатром Калле, как и всегда, - вздохнул он. – Говорил дураку, что его жестокость до добра не доведет, да толку от этого.
- А Бут?
- Рабами заведует. Гэймилл давно уже к Шараму своему отправился, а Бут умом тронулся, когда начал рассказывать остальным про «Черную чайку» и голос Тоса, звавший его на пристань. Кто знал, что он правду говорит? Теперь за детишками следит, да ветры жопой пускает… - Эрик тяжело вздохнул, когда Эйден приблизился и вытащил из ножен стилет. – Стало быть вот оно.
- Ты встретишь рассвет, Эрик, - ответил Эйден, задумчиво рассматривая стилет. Надпись на лабратэнга тускло сияла во тьме конюшни, отбрасывая жутковатые тени на лицо убийцы.
- Знаю, малец. Мой конец еще не скоро, и он мне известен, - улыбнулся старик. Он чуть подумал и протянул Эйдену руку, растопырив пальцы. – Но плоть твой Тос должен получить, да?
- Да, - коротко кивнул Эйден и взмахнул стилетом. Эрик сжал зубы и с трудом проглотил стон. Затем наклонился и поднял с грязной соломы, устилавшей землю в конюшне отсеченный мизинец, который протянул Эйдену. Тот убрал палец в бархатный мешочек и повернулся к Эрику. – Лишь твоя грубая доброта и отсутствие воли сохранили тебе жизнь. Ты прав, Эрик. Твой конец будет другим. Прощай.
- Прощай, малец, - тихо ответил старый циркач, прижимая к груди кровоточащую руку. Он задумчиво посмотрел в темноту, в которой растворился убийца и, мотнув головой, отправился к ослику. Руки старика дрожали, а лоб покрывала холодная испарина. Однако он сумел найти силы улыбнуться и погладить испуганного ослика, почуявшего кровь. – Тише, тише. Нам с тобой повезло, дружок. А вот другим… Время покажет.

Бут, как и говорил Эрик, нашелся рядом с шатром рабов. Ему, как и Гэймиллу, выделили крохотный одиночный шатер, расположенный неподалеку от стены колючих кустов, но как только Эйден увидел Бута, злость, горевшая в сердце, исчезла. Перед ним, у небольшого костерка, сидел усталый, измученный мужчина, почти старик. Некогда черные волосы побелели, как снег, руки подрагивают, помешивая пригоревшую кашу в погнутом котелке, а глаза подслеповато щурятся. От могучего здоровяка, вселявшего в рабов страх, осталась одна лишь бледная тень – высохшая и бесцветная.
Бут не дрогнул, когда рядом раздалось вкрадчивое покашливание. Он повернулся в сторону выхода и, вздохнув, тяжело выпрямился, хрустнув спиной. Но Эйден не сомневался, перед ним в самом деле находился Бут.
- Я знал, что ты придешь. Рано или поздно, но обязательно придешь, - хрипло прошептал он и кивнул на полинялый коврик напротив. Эйден молча принял приглашение и опустился на колени перед костром. – Мне не верили, малец. Надо мной смеялись, тыкали пальцем, говорили, что вина перебрал. Но я верил.
- Люди начинают верить в сказки, когда сказки становятся реальностью, - ответил Эйден, изучая усталое лицо Бута.
- Верно, малец. Как видишь, Тос не пощадил меня. Услышавший его голос теряет треть жизни. По мне можно сказать, что я потерял половину. Мои кости хрупки, руки дрожат, а глаза почти не видят. Но ты здесь, и ты мне поможешь, как я помог тебе. Помнишь?
- Ты не помог мне. Ты устрашился гласа Владыки, - поправил его Эйден. – В противном случае, ты отвез бы меня в лес и оставил умирать. Я слышу твое сердце. Оно скажет правду, в отличие от твоего языка.
- Мне нет причин врать, малец. Но я знал, что ты найдешь меня. Ты всегда был живучим. Отчаянно цеплялся за жизнь, когда остальные погибали. Ты пришел сюда не говорить, ты пришел мстить. Не так ли?
- Верно. Мне нужно убить прошлое, но это воспоминание, - Эйден кивнул в сторону Бута и криво улыбнулся. – Оно почти мертво.
- Ты не оставишь меня тут, - в бесцветных глазах Бута на миг мелькнул страх, и он с надеждой посмотрел на рукоять стилета. – Я был милостив к тебе.
- Владыка был милостив ко мне, заставив тебя свернуть на пристань. Но я слышу твое сердце. Оно не врет и в нем действительно была жалость, - Эйден вздохнул и поднялся с коврика. Затем вытащил из нагрудного кармана изумрудную горошину и протянул Буту. Старик взял её дрожащей рукой и благодарно улыбнулся. – Боли не будет. Только сон.
- Благодарю, малец, - хрипло ответил циркач и проглотил горошину. Его лицо скривилось, а на губах появилась улыбка. – Кислое.
Эйден не ответил. Он стоял в стороне и смотрел, как Бут умирает. Умирал циркач медленно, но без боли, как ему и было обещано. Сначала отяжелели веки и пульс замедлился, затем похолодели руки и ноги. Черный сон медленно, но верно обволакивал старое сердце. Вздохнув, Бут закрыл глаза и лег на почти истлевшую подстилку. Подтянул к груди колени, снова вздохнул и, выдохнув, обмяк. Эйден подошел ближе и равнодушно посмотрел на тело. Затем вытащил стилет, вспорол ткань штанов и отсек мужественность. Кровоточащая плоть отправилась в бархатный мешочек, где уже лежало ухо мадам Анже и мизинец Эрика. Три момента из прошлого мертвы, осталось еще два.

В шатре акробатов было тихо. Большинство из них напились дешевого вина, отмечая удачное представление, и теперь спали. В темноте слышались томные вздохи, и кто-то вяло елозил на женщине, не обращая внимания на храп и вонь. Эйден, приоткрыв сальный полог, заглянул внутрь и, вздохнув, покачал головой. В отличие от остальных людей, он видел в темноте, как дикий зверь. Он видел не только спящих акробатов, но и Лёфора, чья задница ритмично поднималась и опускалась, под аккомпанемент женских стонов. Чуть подумав, Эйден вернулся на свежий воздух и, спрятавшись в тени шатра, принялся ждать.
Ждать пришлось недолго. Послышался приглушенный радостный вопль, чья-то ругань, затем звук шагов и наконец шорох отдернутого полога. Лёфор, пьяно шатаясь, выбрался из шатра и громко испортил воздух, после чего, рассмеявшись, приспустил штаны и принялся облегчаться. К чести акробата он даже не дернулся, когда шеи коснулась холодная сталь, укусившая кожу морозом. Но стоило Лёфору услышать тихий, шелестящий голос, как храбрость вылетела из него с последней желтой каплей и разбилась об потрескавшуюся землю.
- Не ори, - приказал Эйден. – Надень штаны.
- Эйд?! – изумился циркач и, не обращая внимания на стилет, повернул голову влево. Увидев белую маску, Лёфор пьяно икнул и в его глазах вспыхнул страх. Однако голос, хоть и дрожал, был по-прежнему язвительным. – Какого ляда ты так нарядился?
- Решил явиться эффектно, - буркнул Эйден, опуская руку. Таинственные символы на лезвии полыхнули голубым и сталь обожгла ладонь морозом. Стилет хоть свежей крови, и хотел немедленно. – Ты меня узнал. Как и остальные.
- На память никогда не жаловался. А голос… Голос твой хоть и поменялся, но остался тем же, - ответил Лёфор, почесывая шею. – Я думал, что ты мертв.
- Так и есть. Я мертв.
- А Буту никто не верил, когда он явился ночью, обоссавшийся от страха, - хмыкнул циркач, внимательно смотря на убийцу. – Ты его…
- Бут мертв, - равнодушно перебил его Эйден. Лёфор поджал губы и кивнул. – Такова воля Владыки.
- А насчет меня его воля какова? – усмехнулся Лёфор, но смешок вышел нервным и дрожащим. – Меня ты тоже убьешь?
- Нет. Я убью наше прошлое.
- Что? – нахмурился он. Хмель все еще дурманил голову, заставляя язык заплетаться. Однако в голосе циркача слышался страх. – Убьешь?
- Да, - кивнул Эйден, задумчиво рассматривая стилет. Он увидел, что Лёфор напряг ноги, криво улыбнулся и покачал головой. – Не стоит бежать. Однажды ты уже сбежал. Иначе вместо прошлого я убью тебя.
- Ты изменился, - скупо обронил Лёфор, осознавая, что ночной гость прав. Он шага сделать не успеет, как сердце пробьет клинок.
- Многое изменилось, - ответил Эйден, делая шаг вперед. Лёфор затрясся и выставил вперед руку, после чего ойкнул и оторопело уставился на отсеченный указательный палец, упавший на землю. Эйден поднял отсеченную плоть и, не обращая внимания на Лёфора, убрал палец в мешочек. – Я помню твою доброту, пусть она и была небескорыстной. Помню добрые слова… Помню слова лживые.
- Я испугался, - ответил Лёфор, нянча руку. Несмотря на хмель в голове, он сумел оторвать от рубашки кусок ткани и перевязал палец. – Там были все, Эйд. Мадам Анже, герцог, герцогиня… Я испугался. Я не вру тебе!
- И поэтому ты жив, - кивнул Эйден. Он посмотрел на руку циркача и добавил. – Указательный палец не помешает твой цирковой карьере. И напомнит о том, что за сказанные слова рано или поздно придется отвечать.
- Ты мог меня убить, но не убил, - нахмурившись, сказал Лёфор.
- Мог. Но у Владыки на тебя свои планы, - тихо ответил Эйден и отступил во тьму, оставив циркача обдумывать сказанное.

Шатер силачей, как и всегда, стоял по центру лагеря. Схема расположения шатров не менялась, что было Эйдену на руку. Он ловко прятался в тенях, заслышав шаги охранников, и так же ловко перебегал к другому укрытию, когда они стихали. Рукоять стилета уже без стеснений жгла кожу ладони льдом, заставляя Эйдена стискивать от боли зубы. Отсеченная плоть лишь раззадорила клинок, ему по-прежнему хотелось крови.
Дойдя до шатра, где спали силачи, Эйден на миг остановился. Успокоил дыхание, очистил мысли и лишь после этого одернул грязный полог и вошел внутрь. Вошел и остановился, как вкопанный.

Среди пьяного смеха, вони и жирных голых тел, Эйден увидел испуганные детские лица, искаженные страхом и болью. Рабы, как и всегда, молча терпели насилие, творимое над ними. Стискивали зубы, чтобы не вырвался ни один стон. Безропотно терпели чужой пот, стекавший по спинам, и чужие руки, оставлявшие синяки. Лишь они обратили внимание на странного гостя в черном, который застыл у входа и смотрел на чудовищную оргию. Остальные циркачи, не отвлекаясь, терзали рабов и пьяно хохотали, когда кто-нибудь из них не выдерживал и начинал стонать от боли.

Первым Белую маску увидел тучный мужчина с редкими рыжими волосами. Он отпихнул худенькую девочку, лежащую рядом с ним, в сторону и поднялся на ноги. Затем, переступив через извивающихся циркачей, направился ко входу. На его лице застыла злобная маска, однако она тут же слетела, как только стилет полоснул по горлу. Мужчина захрипел и, сдавив пальцами рану, завалился на бок. Теперь незванного гостя увидели и остальные. Увидели не только его бледную улыбку и горящие ненавистью глаза, но и тонкий длинный стилет из лабранской стали, с которого на пол шатра стекала кровь. Застывшая картина, наполненная удивленными лицами, резко пришла в движение и шатер потонул в крови.

Эйден шел вперед и равнодушно убивал каждого из циркачей, попадавшегося ему на пути. Рабов он мягко отодвигал в сторону и, чувствуя, как дрожат дети, ярость начинала сильнее бурлить в его груди. Поначалу Эйден убивал циркачей быстро, но, чем глубже продвигался, тем более жестокими становились убийства. Одному он вырвал кадык и швырнул его во второго, которому стилет вспорол брюхо. Третий упал на залитый кровью пол со сломанной шеей, но он был еще жив, когда его соседу Эйден вскрыл грудную клетку и вогнал стилет в висок. Циркачам казалось, что Белая маска убивает бездумно, но это было не так.
Вильям Волосатый спрятался под кроватью, на которой, хрипло воя от боли, умирал один из силачей - мускулистый здоровяк, чью спину покрывали гнойные чирии. Эйден пробил ему голову серебряным кувшином, в котором когда-то было вино. Но сейчас внимание убийцы переключилось на того, кто прятался под кроватью. Вильям не пикнул, когда сильные руки вытащили его из укрытия. Лишь тихо вздохнул, когда острый стилет мягко вонзился между спинными позвонками…

*****
- Предупреждаю, мадам, зрелище крайне омерзительное, - вздохнул Калле. Он вернулся в лагерь циркачей утром и сейчас не скрывал радости, что сумел избежать ночной бойни в шатре силачей. Мадам Анже, бледная чуть больше, чем обычно, дерганно кивнула и, поморщившись, прикоснулась к белой тряпке, прикрывавшей отрезанное ухо.
- Сколько? – хрипло спросила она, невидяще смотря вперед.
- Десять человек, мадам.
- А рабы?
- Их он не тронул, - поджал губы Калле. – Один мальчишка сказал, что мужчина в белой маске разрешил им выйти, а потом раздались первые крики. Остальные, видевшие то, что произошло, пока молчат.
- Неудивительно, - буркнул Лёфор, пряча искалеченную руку в кармане трико. Мадам Анже рассеянно на него посмотрела и промолчала. Калле, вздохнув, пожал плечами и одернул полог шатра в сторону. Затем придержал его, чтобы хозяйка цирка могла пройти, и последовал за ней следом.

Внутри шатра пахло кровью и смертью. Искалеченные тела циркачей валялись на полу, на своих кроватях, один уткнулся лицом в потухший костер и рядом с ним воздух вонял паленым мясом. Но мадам Анже смотрела вперед и цвет её лица из серого и бледного медленно наливался зеленым.
В центре шатра на закопченном крюке, на котором обычно висел фонарь, болталось тело. Изуродованное и обезображенное тело Вильяма Волосатого. Кожу покрывали порезы, а остекленевший взгляд до сих пор сочился ужасом. У трупа не было кистей и ступней, да и вместо мошонки зияла окровавленная дыра, словно кто-то решил вырезать мужественность циркача с корнем. Страшнее этой картины была лишь надпись, коряво выведенная на белом полотнище позади тела.
- «Боль причинившим, болью воздалось», - прочитала мадам Анже и осенила себя знаком Попрошайки. Каждый в шатре, кто мог дышать, взмолился своим богам, и хозяйка цирка не стала исключением. – Значит, мы потеряли всех силачей, Калле?
- Да, мадам. И Бут… Он тоже не пережил ночь, - добавил циркач. Мадам Анже скупо поджала губы и кивнула.
- Калле, я хочу… хочу, чтобы всех убогих убивали сразу. На месте, - тихо ответила она. Затем перевела взгляд на висящее тело Вильяма Волосатого и вздохнула. – Рабов запрещено трогать. Только добровольное согласие. Кто нарушит мой приказ, должен умереть. Это понятно?
- Более чем, мадам, - поклонился Калле, переглянувшись с Лёфором. – Я увеличил количество стражи вдвое.
- Благодарю, - кивнула мадам Анже и сплела на груди руки. – Позаботьтесь о том, чтобы здесь прибрались. И скажи Эрику, что нам нужны еще рабы. Пусть ищет сильных и выносливых. Без силачей и цирк не цирк.
- Да, мадам, - ответил Калле.
Мадам Анже сразу потеряла к нему интерес. Перед её глазами все еще стояла черная фигура, сжимавшая в руке окровавленный стилет, а в ушах звучал тихий, мрачный голос, повторявший одно и то же.
- «Вы встретите рассвет. Но у судьбы на вас другие планы», - тихо произнесла она и, зябко поежившись, закуталась в теплые меха.

*****
- От вас пахнет смертью, господин, - тихо сказала Рамина, услышав, что скрипнула дверь. Сквозняк взъерошил её белые, как снег, волосы, заставив девушку поежиться. – И кровью.
- Где смерть, там и кровь, - буркнул Эйден. Он тяжело вздохнул и, усевшись на стул, стянул сапоги. Затем сжал зубы и осторожно расстегнул куртку. Несколько капель крови упали на грязный пол.
- Вы ранены.
- Царапина, - ответил Эйден, освобождаясь от рубашки. На левом плече виднелся порез от ножа, а на ребрах наливались обширные гематомы. В пылу сражения он пропустил несколько ударов и сейчас, когда адреналин отпустил, пришла тупая, ноющая боль. Рамина не ответила, но откинула одеяло и осторожно приблизилась к Эйдену. Затем опустилась на колени и аккуратно пробежала пальцами по липкой, холодной коже Белой маски. На миг Эйден почувствовал приятное возбуждение. Рамина тоже это почуствовала и робко улыбнулась.
- Согреть вам постель, господин?
- Меня скорее согреет лабранский бальзам и кружка эля, - ворчливо буркнул Эйден, перехватывая руку гастанки. – Ты говорила, что можешь врачевать.
- Да, господин… - она запнулась, наткнувшись рукой на порез. – У вас рана на руке.
- И на спине. Я не могу дотянуться, но можешь ты, - перебил он девушку. Затем взял вещевой мешок и, развязав тесемки, вытащил небольшой пузырек с черной, маслянистой жидкостью и чистые тряпки. – Смочи этим тряпки и обработай рану на спине.
- Пахнет лесом, - тихо ответила Рамина, когда Эйден откупорил пробку и протянул пузырек ей.
- Не вздумай это пить. И после того, как закончишь, вымой руки несколько раз.
- Да, господин, - кивнула она и, взяв влажную тряпку, нашла рану на спине, после чего принялась осторожно протирать её. Эйден сжал зубы, когда в порез словно жидкого огня плеснули. Побелевшие пальцы стиснули край стула, а из горла донесся сиплый, еле слышимый стон. Но Рамина услышала. – Вам больно?
- Нет. Продолжай. Обильно пропитай рану бальзамом и кожу вокруг неё.
- Хорошо. Вы… вы убили всех?
- Нет.
- Я рада это слышать, - робко улыбнулась девушка.
- Надеешься образумить меня? – ехидно спросил Эйден. Рамина покраснела и нажала на рану чуть сильнее, однако стона не услышала. – Мое сердце давно мертво. Лишь прошлое не оставляет попыток его оживить.
- В прошлом много хорошего, - задумчиво ответила она. – Зачем убивать все?
- Так легче, - честно признался Эйден. – Довольно. Рану на руке я обработаю сам.
- Нужно зашить, господин…
- Не нужно. Бальзам убил заразу и прижег рану. Через пару недель останется только шрам. Иди и вымой руки. Несколько раз. И не жалей мыла.

Рамина наощупь добралась до деревянной лохани с водой и принялась тщательно намыливать руки куском серого мыла. Эйден задумчиво на нее посмотрел и, поморщившись, прикоснулся к ребрам, где находился прощальный подарок одного из циркачей – внушительный синяк. Но первое обследование обнадежило. Ребра хоть и болели, но ни одно не было сломано. Значит, через несколько дней все придет в норму, если не забывать обрабатывать раны лабранским бальзамом – хитрого концентрата из сотни лекарственных трав, спирта и других таинственных ингредиентов, о которых знают только Белые маски.

[моё] Гектор Шульц Проза Авторский рассказ Темное фэнтези Фэнтези Длиннопост

Показать полностью

Писатель. Победитель "Электронной буквы". Выдумыватель удивительных миров головой

4 месяца назад

"Путь Белой маски". Часть шестнадцатая⁠⁠

У каждой пешки своя роль, покуда не слетит она с доски на землю. Фарз падет от руки дурака, башню свергнет топор, а старый воин и шут получат прощенье. Лишь пешки в сей раз захлебнутся от крови. Нет им спасенья.

Отдалившись от монастыря на достаточное расстояние, Эйден нашел укромное местечко вдали от дороги, рядом с живописной березовой рощей. Осень отцветала и теплые оттенки понемногу исчезали, уступая место серым и черным краскам. В воздухе пахло прелыми листьями, сыростью и дождем. Под одним низеньким деревцем росли грибы и Эйден не стал отказываться от неожиданного подарка.
Грибы он почистил и вымыл в небольшом ручейке, как и вялый лук с картофелем. Покидав все в котелок, Эйден развел костер и уселся рядом. В землях барона Болдана можно было не прятаться, но осторожность еще никому не мешала. Вспомнив, как он наследил в замке барона Одита, Эйден поморщился. Затем достал из мешка две полоски сушеного мяса и бросил их в начавший кипеть котелок. Надо поскорее забыть об этом контракте и сосредоточиться на поисках циркачей.
Подкрепившись, Эйден достал флягу с водой и смочил горло. После сытного ужина привычно потянуло на размышления.

Не такой представлялась жизнь за пределами Лабрана. Кадир мечтал о том, чтобы они вместе странствовали, вместе выполняли контракты, вместе сражались, прикрывая друг другу спину. О них бы сочинили легенды и сказания, а в трактирах, долгими зимними вечерами частенько бы рассказывали о паре Белых масок.
Реальность оказалась другой и боль прошлого иногда напоминала о себе, пусть и прошло не так уж и много времени. Но хотя бы от хвоста в лице слепой гастанки удалось избавиться. Эйден вздохнул, представив лица наставников, узнавших об этом. Но резня в замке скоро забудется, императорские ловчие для виду прочешут пару деревенек неподалеку и вернутся к привычной поимке душегубов и разбойников, поняв, что барона убил Белая маска, а с Белой маской никто из них дел иметь не захочет. Возможно и лорда Леверина навестят…

Однако от сытых размышлений Эйдена отвлек еле заметный шум. Вдали негромко хрустнула ветка, а через несколько мгновений еще одна. Кто-то, стараясь не привлекать много внимания, крался в его сторону. И это определенно был не зверь. Эйден быстро научился отличать лесные звуки от звуков, издаваемых человеком.
Вытащив стилет, он быстро оценил обстановку. Деревья редкие, но на многих еще есть листва. Нужно спрятаться и подождать, когда крадущийся доберется до костра, а затем уже принять решение. И кто знает, может это будет заблудившийся селянин, выбравшийся в рощицу, чтобы набрать грибов, или императорский ловчий, решивший углубиться в другие земли и поискать убийцу барона Одита там.
На дерево удалось взобраться быстро, сказалась выучка и сотни упражнений под присмотром Ясана Меледи. Эйден спрятался в пожелтевших листьях и замер, стараясь успокоить сердце, чтобы ни один звук не выдал его убежища. Ладонь слегка покусывал холодом стилет, еле ощутимо и приятно, придавая уверенности.

Кусты рядом с костром зашуршали, снова послышался треск сухих веток. Крадущийся определенно не был ловчим императора. Те столько шума не производят. Однако расслабляться Эйден не стал. Он перенес вес на правую ногу, готовясь в нужный момент спрыгнуть и застать незваного гостя врасплох. Однако, увидев, кто выползает из кустов, Эйден покачал головой и мысленно пробормотал ругательство.
Крадущимся оказался не ловчий и не заблудившийся селянин, а Рамина. Слепая гастанка, ощупывая землю руками, медленно выползла из кустов и потянула носом. Когда рядом встревоженно заржал конь, на её лице мелькнула слабая улыбка. Вздохнув, Эйден убрал стилет в ножны и незаметно спрыгнул с дерева так, что даже осторожный лис не заметил бы. Он неслышно подошел к Рамине со спины и задумчиво поджал губы.
- Я думаю, свернуть тебе шею или сначала спросить, что ты тут делаешь? – недовольно проворчал он, заставив девушку вздрогнуть и откатиться в сторону. – Хотя, тебе вполне по силам закатиться в костер и избавить меня от лишних хлопот.
- Простите, господин, - виновато ответила она, поднимаясь с колен и отряхивая серое платье послушницы Фатума. Эйден почесал подбородок и снова вздохнул.
- Как ты меня нашла? – спросил он.
- Слепец тоже видит, господин. Не так, как зрячий, но видит.
- И разговаривает загадками, - хмыкнул Эйден и, подойдя к костру, уселся на мягкую траву. Рамина уловила движение и повернула голову в его сторону. Однако подойти не рискнула, чувствуя раздражение в голосе.
- От вас пахнет кровью, - тихо ответила она.
- «Человек, лишенный одного из чувств, усиливает оставшиеся», - процитировал мессира Владыки Эйден. – Зачем ты покинула монастырь?
- Мое место рядом с вами, господин, - Рамина гордо задрала подбородок, однако в голосе послышалась дрожь.
- Путь Белой маски – одиночество.
- Я буду бледной тенью.
- Ну а я могу отвезти тебя обратно и сказать, чтобы добрые монахини посадили тебя под замок, - перебил её Эйден.
- Тогда я снова сбегу.
- Проще тебе горло перерезать, - вздохнул он и покачал головой.
- Только в этом случае вы меня остановите, - тихо ответила девушка и, чуть подумав, добавила. – Господин.
Эйден не ответил. Он выкатил из рдеющих углей три черных шарика и подтолкнул два из них к Рамине. Девушка потянула носом и осторожно подползла к костру, после чего, дуя себе на пальцы, с жадностью расправилась с печеным картофелем. Глядя на нее, перемазанную в золе, Эйден невольно улыбнулся.
- Ладно, - буркнул он. – Будешь бледной тенью. В одном дне пути отсюда есть деревня. Купим тебе лошадь.
- Я не могу ехать с вами? – обиженно спросила Рамина.
- Нет, не можешь, - отрезал Эйден. – Бледная тень едет на собственной лошади. Бледная тень молчит, пока её не спросят. Бледная тень остается ждать, когда я говорю, и ждет, не пытаясь сбежать.
- Я могу греть вашу постель, господин, - напомнила девушка и потупилась, услышав скрежет зубов.
- Нет, я тебя точно прирежу... Грей свою постель, а мою оставь в покое.
- Дозволено ли мне готовить вам еду, господин?
- Дозволено, если перестанешь звать меня господином, - ответил Эйден. Рамина тут же кивнула. – Когда купим тебе лошадь, я отправлюсь к границе с Кагрой. У меня есть несколько незаконченных дел…
- Скоморохи…
- Что? – переспросил он, повернувшись к Рамине. Девушка испуганно попятилась. – Повтори!
- Скоморохи.
- Откуда ты знаешь, что я ищу скоморохов? Я тебе об этом не говорил.
- Не вы, господин… Простите. Не вы, но ваши мысли. Они такие яркие, что я вижу их.
- Ты была жрицей Шарама? – тихо спросил Эйден. Рамина снова вздрогнула и кивнула. – Нбия.
- Да. Но откуда вам известно это… слово.
- Мой друг, - Эйден кашлянул и криво улыбнулся. – Моим другом был гастанец. Он рассказывал мне о жизни на островах. Как вышло, что жрицу продали в рабство?
- Мой дар… Он слабый, господин. Простите, - виновато пожала она плечами, услышав привычный тяжелый вздох. – Я не прошла испытание и Шарам отверг меня. Матери Шарама видят прошлое и будущее, когда захотят. А я…
- Не контролируешь это, - закончил за неё Эйден. – Что же, твой дар не подвел тебя. Я и правда ищу скоморохов. Цирк мадам Анже. Сейчас он стоит лагерем где-то на границах с Кагрой и туда я держу путь.
- Я последую за вами безмолвной тенью.
- Это я уже слышал. Сначала мне надо выяснить, где находится лагерь, а затем… я нанесу визит мадам Анже.
- Вы убьете её? – тихо спросила Рамина.
Эйден не ответил и, задумчиво хмыкнув, помешал обструганной веточкой угли, заставив их разгореться ярче.

Как только солнце скрылось за горизонтом, Эйден затушил костер и замаскировал все следы своего присутствия. Затем поднял Рамину и посадил девушку в седло. Конь было недовольно всхрапнул, но почувствовав на шее пальцы хозяина, смирился. Рамина же не переставала улыбаться и на язвительный вопрос о причинах улыбки ничего не ответила.
Ночь пролетела незаметно. Дорога была свободна и за все время им попался только бродячий торговец, у которого Эйден купил несколько кусков каградского сахара. Один кусочек он тут же скормил коню, а второй, чуть поколебавшись, дал Рамине. Оставшиеся сладости Эйден убрал в мешок и повернулся к торговцу, который складывал свои товары обратно в телегу.
- Не попадались тебе на пути циркачи? – спросил Эйден, не надеясь на положительный ответ.
- Нет, господарь, - мотнул головой торговец.
- А безносый с двумя алийскими шавками?
- Этого видал, - вздохнул мужчина. Эйден вытащил из кармана медяк и бросил торговцу. Тот ловко поймал монету и расплылся в улыбке.
- Говори.
- В Костане его видал, господарь. Два дитенка с ним и девица. А, и собаки еще.
- Давно?
- Луна уж сменилась, - Эйден вытащил из нагрудного кармана дощечку с календарем и привычно отсчитал нужный день. Если Эрик и правда был в Костане, то лагерь циркачей где-то рядом. Город стоял на границе с Кагрой и от острова его отделял лишь узкий пролив, через который курсировал паром.
- Благодарю, - кивнул Эйден и добавил. – Прибыльной тебе дороги.
- Благодарствуем ответно, господарь, - снова улыбнулся торговец.

Утром они добрались до деревеньки Кладовье. Эйден, оставив Рамину в трактире, отправился к ближайшей конюшне, откуда вернулся, держа под уздцы смирную пегую кобылу. С кобылой он поступил, как и с собственным конем: вытащил пузырек с лабранским маслом и втер пару капель в гриву. Теперь на запах лошади не реагировали другие животные, но зато кобыла чуяла запах масла от коня Эйдена и могла самостоятельно следовать за ним.
Рамина собственной лошади тоже порадовалась. Она ласково почмокала кобыле на ухо и тихо рассмеялась, почувствовав горячий язык на своей щеке. Эйден, наблюдая за ней, похлопал кобылу по шее и помог Рамине взобраться в седло. Он посмотрел, как девушка держится в седле, и удовлетворенно хмыкнул.
- Лошадь будет следовать за мной, - предупредил он Рамину. – Не тяни вожжи на себя. Просто держись в седле крепче.
- Да, господин, - она так и продолжала звать его господином, несмотря на тяжелые вздохи Эйдена. – Куда мы отправимся?
- В Костану. Там я тебя оставлю.
- Нет, я…
- Да. Ты останешься в Костане на постоялом дворе и будешь ждать, пока я не вернусь, - перебил он. – Сама за мной увязалась. А значит, делай так, как я говорю.
- Да, господин, - тихо ответила Рамина.
- Безмолвная тень, - съязвил Эйден, заставив девушку покраснеть.

Эйден помнил дорогу в Костану. Еще мальчишкой он несколько раз ездил туда с отцом и его караваном. Помнил и сам город. Не такой большой, как Ларах, но такой же шумный. Помнил рынок, заваленный всевозможной рыбой и самыми необычными товарами, привезенными из разных уголков империи. Помнил лавки со сладостями, где продавались волшебные яблоки в сахарной карамели. Помнил и пестрое многоголосье города, его яркие цвета и бурлящие жизнью улицы.
Недалеко от Костаны находился и его родной дом. Отец. Мать. Сестра. Эйден скрежетнул зубами, вспомнив Бронвен. Конечно, был соблазн свернуть перед Костаной на северную дорогу, но наставники учили их тому, что разбираться со всем нужно последовательно. Если торговец не соврал и Эрик действительно был в городе, то там подскажут, где искать лагерь циркачей. Главное, чтобы не обременили новым контрактом.

Костана встретила путников длинной вереницей телег и орущих животных. Купцы и мелкие торговцы, спешащие на рынок, должны были не только отстоять очередь у ворот, но и получить разрешение на торговлю. Эйден помнил, что они с отцом тоже стояли в такой очереди. Но сейчас он ехал в Костану не для того, чтобы торговать.
- Имя? – недовольно спросил толстый стражник, облаченный в вареную кожу и стальной панцирь. На правом рукаве пришита полоска розовой с зеленым ткани: цвета барона Болдана, на чьих землях стоял город.
- Эйден Годолфи.
- Лицо покажи, – Эйден ехидно улыбнулся и скинул капюшон. Стражник побледнел и сделал шаг назад. – Тос меня подери!
- Верно.
- Эм… Э… Цель визита, господин?
- Пополнить припасы и отдохнуть, - Эйден кивнул на Рамину, которая держалась позади него. – Девушка со мной.
- Не смею задерживать, господин, - стражник подобострастно улыбнулся и отошел в сторону. Его губы подрагивали, а глаза, широко распахнутые, смотрели на Эйдена, как на диковинку. – Следующий!

- Почему люди так реагируют на вас, господин? – спросила Рамина, когда они въехали в город.
- Слуг Владыки не особо любят, - нехотя ответил Эйден, посматривая по сторонам и ища постоялый двор. – Ты и сама назвала меня ночным аспидом.
- Матери Шарама говорят, что Белые маски пропитаны ядом. Их слова, их одежда, их оружие.
- Толика истины в этом утверждении есть, - скупо ответил он, сворачивая на другую улицу. Здесь народу было поменьше, но пахло едой и теплом. Эйден окликнул грязного мальчонку и, когда тот повернулся, спросил: - Эй, малец. Где здесь приличный постоялый двор?
- Через три дома, господарь, - улыбнулся мальчик. У него недоставало во рту зубов, а глаза сочились ехидцей. – «У матушки Эрдо» называется.
- Благодарю, - кивнул Эйден и метнул мальчонке монетку. Тот ловко поймал медяк и, снова улыбнувшись, помчался вверх по улице.
- Он не испугался, - хмыкнула Рамина и чуть погодя добавила. – Вы прячете лицо, господин?
- Да. Но внимательный человек все равно поймет, кто перед ним, даже если лицо скрыто. По костюму, по повадкам, или по стилету.
- Но вы прячете лицо не потому, что не хотите пугать людей, - задумчиво ответила девушка. – Вы не хотите, чтобы вас отвлекали от истинной цели.
- Верно. Для слепой ты довольно наблюдательна… А вот и хибара матушки Эрдо.

Постоялым двором оказалось небольшое, двухэтажное здание. Над входной дверью висела потускневшая металлическая табличка, на которой красной краской кто-то вывел «Еда и постель». Сбоку нашлось место для маленькой конюшни. Рядом с конюшней на трухлявом бревне дремал рослый мальчишка. У его ног лежала толстая дубинка, обитая железом.
Услышав цокот копыт, мальчишка моментально проснулся, схватил дубинку и злобно посмотрел на Эйдена. Но, увидев, как тот спешивается, а потом помогает своей спутнице, расслабился и даже сподобился на улыбку.
- Корм и воды, - бросил ему Эйден.
- Сделаем, - весело ответил он.

Войдя внутрь, Эйден потянул носом и поморщился, почувствовав запах кислой капусты, которую подавали в каждом трактире вплоть до эмпейских гор и соленого южного моря. Эту капусту сейчас жадно поглощал старик, покрытый пигментными пятнами и не обращавший на вошедших внимания. В остальном это был обычный постоялый двор, не хватавший звезд с неба.
- Добро пожаловать, - прошамкала беззубая старуха, сидящая за небольшим столиком, рядом с единственным окном, сквозь которое с трудом проникал солнечный свет, настолько грязным оно было. – Ночь – медяк. Суп и бобовая каша – медяк. Вино…
- Медяк. Годится, - перебил её Эйден и положил на стол несколько гнутых медных монет. Глаза старухи расширились и в сморщенной груди послышался птичий клекот. – Мне нужна дальняя комната. В конюшне две лошади. Для них корм и вода каждый день.
- Да, господарь, - ответила старуха, прижимая к себе монету трясущимися руками. Она охнула и, выудив из карманов мышиного цвета платья большой ключ, протянула его Эйдену. Её глаза жадно блеснули, услышав звон монет в заплечном мешке, но тут же погасли, когда Эйден развернулся бедром и стала видна рукоять стилета. – О! Слуга Владыки... Не изволь беспокоиться. Эрдо все сделает. Эрдо за всем присмотрит.

- Эта женщина, - сказала Рамина, когда Эйден пропустил её в комнату и закрыл дверь. – Она назвала вас слугой Владыки.
- Да.
- Обычно вас называют Белой маской.
- Или ночным аспидом, - буркнул Эйден. Он проверил комнату и вздохнул. – Старуха тоже служит Владыке. На её правой руке вытатуирована надпись. Выцветшая и корявая, однако заметная для тех, кто знает, что она обозначает. Это лабратэнга – язык Белых масок.
- И что за смысл сокрыт в этой надписи.
- О, очень важный. Там написано «Дешевая еда», - Эйден насладился вытянувшимся лицом Рамины и рассмеялся.
- Вы шутите?
- Нет. Но наверняка пошутил кто-то из моих братьев. Видишь ли, в империи многие верят и чтут не только Ласа, но и его брата Тоса. Темного Владыку. Многие из них носят отличительные символы. Кто-то медальоны, кто-то кольца, а кто-то делает себе татуировки. Для непосвященных это просто красивый узор. Шутка это или нет, но можно не беспокоиться, что лошадей украдут или ночью к тебе в постель заберется внучок старухи.

В дверь осторожно постучали и, после разрешения, в комнату вошел тот самый мальчишка, что посоветовал им постоялый двор. Только на этот раз он не улыбался, а с почтением и страхом смотрел на Эйдена.
- Лошади накормлены, господин. Бабушка спрашивает, когда подавать еду и нет ли у господина особых пожеланий, как у других, что останавливались тут раньше.
- Где в городе самый людный трактир? – спросил Эйден. Мальчик задумчиво хмыкнул в ответ.
- На площади, господин. «Хмельной гуляка». Купцы его очень любят. А еду…
- Еду будешь носить утром и вечером. Она, - Эйден кивнул в сторону Рамины, - много не ест, в отличие от моего коня. Если не уморишь её и лошадей голодом, за старания получишь монету, когда я вернусь. Понял?
- Понял, господин, - выпалил мальчишка и его глаза снова хитро блеснули. Не иначе готовился придумать, как выклянчить больше. Но Эйдену было плевать. Он выпроводил мальчишку из комнаты и повернулся к молчащей Рамине. Девушка слабо улыбалась, но затем её лицо неожиданно исказилось и из горла вырвался сиплый крик. Нахмурившись, Эйден подошел ближе и увидел, что кожа гастанки блестит от пота, а дыхание жаркое и прерывистое. Пальцы девушки нервно сжимали серую ткань платья.
- Кровь прольется и преданный вернется, - это не был голос Рамины. Хриплый, вибрирующий, он звучал громко и мощно. – Он хочет утопить свою ненависть в крови, но у судьбы на все другие планы. У каждой пешки своя роль, покуда не слетит она с доски на землю. Фарз падет от руки дурака, башню свергнет топор, а старый воин и шут получат прощенье. Лишь пешки в сей раз захлебнутся от крови. Нет им спасенья. Нет им спасенья…
- Загадки, - пробормотал Эйден и мотнул головой. – Сраные загадки.
- Господин! – воскликнула Рамина. Мягко, испуганно. Она задрожала и обхватила худые колени руками. – Я видела их, господин. Белая женщина, дряхлый старик, услышавший зов...
- Я тоже это слышал, но решать, кого прощать, а кого нет, мне. Два дня, - сказал он, беря с кровати свой мешок. Рамина не ответила. Лишь робко кивнула. В подернутых пленкой глазах гастанки плескался страх. Страх, что сказанное окажется ложью.

До трактира он добрался пешком, справедливо посудив, что конь будет только мешать. Если чутье не подводило, то лагерь циркачей находится неподалеку от города, нужно только выяснить, где именно. Мадам Анже частенько устраивала представления для влиятельных персон. Эйден вспомнил герцога Вотерфи и его холодную жену. Вспомнил и нахмурился, когда в мыслях снова засвистели камни, принесшие боль. «Убейте прошлое, пока оно не убило вас», сказал им однажды мессир Владыки. Пришла пора выполнить контракт, полученный от Жакена Торбула. Главное, не повторять ошибок.

Посетить людный трактир оказалось хорошей идеей. «Хмельной гуляка» всегда был полон и, когда Эйден переступил порог, на него сразу обрушился веселый гомон посетителей. Между столами то и дело сновали фигуристые девушки, которые не отказывали себе в удовольствии врезать привязанной к поясу палкой по слишком уж наглым пальцам. В трактире было тепло и уютно, пахло вином, элем и горячим мясным супом. В уголке играли в кости два толстых каграда и, смеясь, стукались большими кружками после каждого броска.
Эйден занял свободный стол, предварительно спихнув с него спящего эрена, и кивнул подошедшей девушке в темно-зеленом платье. Он бросил на стол монету и, чуть подумав, сказал:
- Эля. И сыра.
- Не желаешь горячего супцу, голуба? – улыбнулась девушка, опершись двумя руками об крышку стола. Красивая грудь, слегка стесненная платьем, призывно колыхнулась.
- Возможно позже. Только эль и сыр, - мотнул головой Эйден, проигнорировав её заигрывания. Девушка надула губы и резко смела со стола монету, после чего отправилась за заказом, виляя бедрами. Когда она ушла, Эйден вытянул длинные ноги и, сплетя на груди руки, обратился в слух. Чутье подсказывало, что ответы на свои вопросы он получит в любом случае, даже не открывая рта.

- Корбен давал годную цену. За четыре камня всего одну рабыню.
- Что? Сходил он в ту помойку, а потом хер у него почернел и отвалился. Ага. Когда он на бабе-то был.
- Шелка нынче дорогие. В Кагре, говорят, цены взлетели. Только модницы и могут себе позволить.
- Ох, годное-то винцо. Давай и суп попробуем.
- Все вытащили! Все, что нажито непосильным трудом. И как тут не напиться с горя?
- Говорю тебе, Ала. Сегодня в ночь как раз представление дают.
Эйден повернулся в сторону богато одетого эрена, который сидел за столом с хмурой эмпейкой. Девушка капризно сморщила носик и смотрела на него, как на шелудивого пса.
- Я насмотрелась достаточно в Ларахе. Там акробатами и фиглярами никого не удивишь.
- Это не простые акробаты, - тонко улыбнулся эрен. – Это цирк мадам Анже.
- И что в нем такого? – буркнула девушка, вертя в руках бокал с вином. – Жонглеры, силачи… Скука.
- Нет, милая. В этом цирке выступают лучшие, - вздохнул мужчина. Он пригладил торчащую бороду и понизил голос, однако Эйден все слышал. – Говорят, что все трюки там делаются без страховки. На одном из представлений метатель ножей промахнулся и вместо яблока вбил свой нож в лоб своему партнеру. Скоро зима, а значит цирк отправится в Кагру или Гастан. Последний шанс увидеть его и лично познакомиться с мадам Анже.
- Ладно, - нехотя ответила эмпейка, делая глоток вина. Черты лица у нее были грубыми, как у всех северян. – Ты не отстанешь. Сходим в твой цирк, а утром поедем обратно в Ларах. От этой грязи я вся чешусь. И рыбой провоняла.
- Конечно, милая, - кивнул эрен и вздрогнул от неожиданности, когда рядом с ним выросла фигура в черном. – Э… чем могу помочь?
- Я услышал, что вы говорили о представлении, - хрипло ответил Эйден. В его пальцах блеснула серебряная монетка. – Неужели это и правда цирк мадам Анже?
- Сам удивился, когда узнал, - кивнул купец. Он немного расслабился и посмотрел на Эйдена более благожелательно. – А вы знаток циркового искусства?
- Скорее ценитель. Я видел множество представлений, но о цирке мадам Анже ходят легенды.
- А я тебе говорил, - перебил его эрен, обращаясь к эмпейке. Та вздохнула и театрально закатила глаза. – Планируете посетить?
- Определенно, - ответил Эйден.
- О, в таком случае можем составить компанию, - широко улыбнулся мужчина.
- К сожалению, меня в городе еще ждут дела. Если вы соизволите сообщить мне место, где случится представление, благодарность моя не будет знать границ, - пусть подобный пафос и был Эйдену чужд, он все-таки знал, что такие, как этот эренский купец, обязательно на это клюнут.
- Конечно, конечно, - спохватился тот и снова понизил голос до шепота. – Все случится у Белого озера.
- «В полночь. Как и всегда», - мысленно буркнул Эйден и, улыбнувшись, кивнул эрену и его спутнице. – Благодарю.
- Эх, искусство. Как ловко ты дурманишь головы, - вздохнул купец и с интересом посмотрел на Эйдена. – Простите, я не расслышал вашего имени.
- Я его и не сообщал, - мужчины рассмеялись, после чего эрен протянул руку. Эйден осторожно её пожал. Ладонь была влажной и вялой. На Лабране ценили крепкие рукопожатия.
- Где мои манеры. Уго Кирианд. Торгую шелками и драгоценными камнями.
- Кадир, - соврал Эйден. Фамилия его отца была слишком известна, чтобы разбрасываться ей, пока контракт не выполнен. – Кадир Ноэффинн.
- А! Вы с островов Гастана? – обрадованно спросил купец. – Пряностями торгуете?
- Пряностями, сладостями, изделиями из железа. Прошу простить, достопочтимый Уго, но меня ждут дела, - ответил Эйден, когда эрен попытался заглянуть под капюшон, чтобы рассмотреть его лицо.
- Что же, увидимся на представлении, Кадир.
- «Молись, чтобы этого не случилось», - мысленно ответил Эйден. Затем коротко поклонился купцу и, бросив еще одну медную монету на свой стол, направился к выходу из трактира. Пока судьба благоволит ему, но природа её довольно капризна.

Белое озеро находилось недалеко от Костани и было излюбленным местом встреч влюбленных парочек и паразитов города, любящих за этими парочками наблюдать. Осенью берега озера становились обителью для палаточных городков: паломники, проезжие купцы, бродяги. Приют находили все. Поэтому Эйден не особо удивился тому, что место для лагеря циркачей мадам Анже выбрала именно у Белого озера.
С представлениями в полночь тоже все было понятно. Мадам Анже подогревала интерес к своему цирку разными способами. Нанятые скоморохи распускали слухи, в тавернах шептались, как на одном представлении кого-то убили, а возбужденные румяные селянки тут и там восторгались силой и статью циркачей. Рос престиж цирка, росли и цены на представления. Поначалу Эйдену тоже казалось, что цирк мадам Анже – это что-то уникальное. Но на деле это был обычный бродячий цирк, наполненный как людьми, так и зверями в человечьем обличье. И кое-кого из них Эйдену очень уж не терпелось увидеть.

Он дождался темноты и, пристроив за спиной заплечный мешок, отправился к восточным воротам. Стража, зябко ежащаяся у костров, не заметила, как неясная тень ловко взобралась по стене неподалеку и исчезла за кривыми каменными зубцами. Только старый пес, лежащий у ноги одного из стражников дернул ушами и снова задремал.
Очутившись за стеной, Эйден вдохнул холодный воздух и улыбнулся. Предстоящая встреча с циркачами заставляла сердце биться быстрее, а в голове витали кровавые фантазии, которые очень тяжело было сдерживать. Мотнув головой, Эйден нырнул в пожелтевшую траву и через мгновение углубился в лес.
С первым дозором проблем не возникло. Трех циркачей он увидел раньше, чем они его. Один из них сидел на дереве и Эйден заметил металлический блеск арбалетного болта. Двое других расположились по двум сторонам неширокой дороги. В руках дубинки, обитые железом. На поясах острые кривые ножи в кожаных ножнах. Пахнет землей и еле уловимо потом.
- Когда уже в Кагру двинем? – недовольно спросил высокий, одетый в черно-белое обтягивающее трико и свободную черную рубаху. Эйден вспомнил, что эти цвета носил Калле и его приближенные.
- Жопа замерзла? – лениво зевнул второй, чуть ниже ростом, но шире в плечах. Он, в отличие от высокого, без устали вертел головой и, прищуриваясь, всматривался в тишину леса.
- Молчали бы уж, - сварливо ответил третий, чей голос раздался сверху. Эйден сидел в кустах, рядом с деревом, и видел его силуэт. – Не вы сраную птицу изображаете.
- Пожалуйся Калле, - снова зевнул второй и зябко дернул плечами. – Завтра уже двинем в Кагру, а там…
- Жарко, вино и…
- Сиськи, - радостно воскликнул высокий, за что удостоился недовольного шипения от второго. Видимо он был у дозора за главного.
- Будешь так орать, не сиськи получишь, а наряд на кухню, - буркнул он, постукивая дубиной по бедру. Высокий согласно вздохнул, понимая, что циркач прав. – Тихо! Едет кто-то…

Циркачей отвлекла парочка на породистых скакунах. Они вынырнули из темноты и послушно остановились, увидев людей. Эйден отметил, что одеты всадники в добротные плащи, отороченные белым мехом, на груди у каждого золотая цепь. Мадам Анже, как обычно, приглашала на особые представления только знать и тех, кто ей был особенно интересен. Тренированный взгляд Белой маски сразу же увидел и цвета дома Адерним, и бляху на груди с символом дома, украшенную драгоценными камнями. В этот раз цирк посещал не простой аристократ из крохотного городишки, а один из будущих претендентов на трон.

[моё] Гектор Шульц Проза Авторский рассказ Темное фэнтези Фэнтези Длиннопост

Показать полностью

Писатель. Победитель "Электронной буквы". Выдумыватель удивительных миров головой

4 месяца назад

"Путь Белой маски". Часть пятнадцатая⁠⁠

Светлые волосы грязны и спутаны. На лице запекшаяся кровь, губы разбиты. Но куда страшнее выглядели её глаза: кожа вокруг них была бледной, покрытой сеточкой морщин, а сами глаза подернуты белой пленкой.

Они столкнулись молча, разбавив стоны похоти звоном клинков. Эйден сделал шаг вперед, перехватил руку с саблей и, надавив на болевую точку, заставил каграда выронить оружие. Однако тот сильно пнул мужчину ногой в живот и, подхватив саблю другой рукой, снова бросился в атаку.
Бронзовые сабли считались лучшими бойцами империи. Об их умении владеть оружием ходили легенды, но Эйден, быстро изучив соперника, нашел его слабость. Левая рука, держащая саблю, была слабее правой. Об этом говорили побелевшие пальцы, сжимавшие рукоять, но каград пока не собирался менять руку. Он оскалился, обнажив крупные желтые зубы, и взмахнул саблей. Эйден ушел в сторону, перехватил стилет так, чтобы лезвие смотрело вниз, и, пригнувшись, резко ударил клинком каграда по ноге. Ткань, а следом и кожа подались и на мрамор упали первые капли крови. Сразу же начал действовать парализующий яд, но каград, сунув руку в карман, вытащил сушеный листок, засунул его в рот и заработал челюстями. Его лицо перекосило, а кожа раскраснелась, словно он съел острый перец, однако в глазах полыхнула ярость. Сабля вспорола воздух, а следом лезвие полоснуло Эйдена по кисти. Кожу обожгло болью, но стилет мужчина не выронил. Перехватил поудобнее и сменил стойку.
Шаг. Еще один. Связать руку. Удар локтем в подбородок. Яблоком стилета в кадык. И лезвием по горлу…

Каград, держась за распоротое горло, пошатнулся, с ужасом посмотрел на Эйдена и завалился на бок. Под ним расплывалась лужа черной крови, приковавшая внимание участников оргии. Они радостно заверещали и бросились на труп каграда, как гастанские шакалы. Эйден, ужаснувшись, отошел в сторону, увидев, как один из голых мужчин пальцами вырывает глаз и с наслаждением его поедает. Уродливая старуха в грязно-сером одеянии вцепилась костлявой лапой в член и потянула его на себя. Кто-то помог ей и протянул нож. Лезвие секануло по яйцам и старуха, засмеявшись, прижала к груди отсеченную мужественность. Эйден сжал зубы и повернулся к двери, пока за его спиной обезумевшие люди рвали на части труп каграда.

С замком, ведущим в покои барона, Эйден справился быстро и, открыв дверь, осторожно скользнул внутрь. К счастью, еще одной Бронзовой сабли в помещении не было, и мужчина смог осмотреться.
В покоях барона тоже пахло вином, похотью и кровью. На полу валялись подушки из дорогого шелка и раздавленные ногами фрукты. Стены украшали прекрасные картины древних времен и повсюду стояли мраморные статуи, украшенные золотом. Но помимо роскоши в покоях были и трупы.
Труп молоденькой девочки с дырой в груди Эйден увидел первым. Мотнул головой и переступил через бледное тело. Рядом с ней, уставившись стеклянным взглядом в потолок, лежал рыжеволосый алиец, бледной рукой зажимавший рану на шее…
- «Что за чудовище сотворило это», - ужаснулся Эйден, крадясь вперед. Трупов было так много, что он скоро сбился со счета. Молодые и старые, мужчины и женщины, дети… На их лицах застыли маски ужаса, а сведенные судорогой пальцы прикрывали жуткие раны. Эйден мотнул головой и, убрав пальцем прядь волос за ухо, вздохнул. – Несчастные…
- Раб! Мне нужно вино, - послышался в ответ влажный голос. Ленивый и усталый. Эйден, выглянув из-за угла, распахнул глаза и прижал ладонь ко рту, сдерживая крик.

В центре покоев стояла большая бронзовая ванна и в ней плескался тучный мужчина с короткими, седыми волосами. Рядом с ванной лежали истерзанные трупы других несчастных и скоро Эйдену стало понятно, почему в покоях барона столько трупов. Вместо воды в ванне была кровь. Барон купался в крови убитых и улыбался, смотря на молчаливого каграда с бронзовой саблей, стоящего напротив.
В этот раз Эйден не стал церемониться. В три шага он долетел до Бронзовой сабли и вонзил стилет под ребра, пробивая не только ткань и кожу, но и сердце. Затем отступил в сторону и, нахмурившись, посмотрел на барона. Однако тот, не испытывая страха, с гневом смотрел на незваного гостя.
- За это ты заплатишь, - лениво обронил он, набирая в широкие ладони кровь и умывая лицо. – Остывает. Вели привести еще рабов.
Эйден промолчал.
- Ты глухой? – недовольно спросил барон и, не дождавшись, ответа, поднялся. Он вытер огромный живот и увядший член грязной мантией, затем обнажил в улыбке маленькие зубки. Но улыбка сползла с его уродливого лица, когда Эйден скинул капюшон и открыл лицо. – Белая маска?!
Эйден не ответил. Он медленно подошел к стоящему барону и склонил голову, наслаждаясь страхом в его глазах.
- Кто? Кто дал тебе метку? Я… Я заплачу больше. У меня тоже есть метка, - забормотал он, пятясь назад. Эйден шел за ним, сжимая в ладони стилет. Рукоять привычно обожгла кожу холодом. Владыка требовал жертву и клинок жаждал крови. – Погоди… Император не позволит… Кто дал метку?
- Лорд Леверин, - коротко ответил Эйден и тремя элегантными взмахами раскроил барону сначала живот, а потом и горло. Глухо булькая, тот мешком осел на пол и с ужасом посмотрел на молчащего убийцу. Барон был еще жив, когда Эйден склонился над ним и отсек мужественность. Барон был жив, когда убийца достал из нагрудного кармана засушенный белый цветок и аккуратно воткнул его коротким стебельком в рану на животе. Барон умер, наблюдая, как цветок оживает и багрянцем наливаются ломкие, сухие лепестки. Лабранская роза тоже испила крови и сейчас оживала, пока труп барона медленно остывал, отдавая ей тепло своего сердца.
- Ваша милость… - растерянно произнесла бледная девушка, стоящая в дверях. Не успел Эйден среагировать, как она вылетела из баронских покоев, а чуть позже раздался истошный крик. – Стража! Стража!
- Что же, - проворчал Эйден, цепляя мешочек с отсеченной плотью на пояс и вынимая из ножен стилет. – Пора клинку выпить еще крови.

Стража замка ничего не могла противопоставить разозленной Белой маске. Они умирали от ударов тонкого стилета, пронзающего их сердца и вспарывающего горло. Одурманенные гости барона истерично смеялись и набрасывались на трупы, как стая голодных шакалов, не обращая внимания, что происходит вокруг. Эйден молча шел вперед, изредка взмахивая рукой и после каждого взмаха на мраморный пол падало тело. Дважды его достали мечи стражников, но убийца равнодушно вытирал кровоточащие руки об черную ткань и шел дальше. Стилет погружался в плоть, отсекал мужественность, лишал женственности и пил кровь. Много крови…

Выдохнул Эйден только в подземельях, когда остался один. Прохладная сырость немного отрезвила и привела мысли в порядок. Мужчина остановился, вытер стилет и убрал его в ножны. Скольких он убил сегодня? Двадцать? Тридцать человек?
- Это были не люди, - сам себе сказал Эйден. – Это звери. Звери, недостойные жить.
- Господин! – он обернулся и увидел, как на него из-за решетки смотрят несколько пар глаз. – Господин.
- Рабы? – коротко спросил Эйден. Сидящий ближе всех к ржавой решетке мужчина с разбитыми губами кивнул.
- Мы чуем кровь, господин. Мы слышали крики. Его милость…
- Его милость мертв, - мрачно ответил Эйден. Среди рабов пробежала волна встревоженных шепотков.
- Выпустите нас! Если вы не выпустите, господин, то нас повесят. Все рабы последуют за его милостью, господин, - ответила ему избитая женщина, в мольбе сложив руки. Вздохнув, Эйден подошел к клетке и отпер её связкой ключей, которую снял с пояса убитого им стражника.
- Идите, - буркнул он. Рабов долго упрашивать не пришлось. Они рассыпались по подземелью, как крысы. Однако Эйден задержался. Он, нахмурившись, вошел в клетку и увидел, что возле стены, закованная в кандалы, сидит темнокожая девушка. Светлые волосы грязны и спутаны. На лице запекшаяся кровь, губы разбиты. Но куда страшнее выглядели её глаза: кожа вокруг них была бледной, покрытой сеточкой морщин, а сами глаза подернуты белой пленкой.
- Почему ты закована в цепи? – спросил он. Девушка испуганно дернулась и вжалась спиной в стену.
- Я сделала его милости больно. И болью мне воздалось, - тихо ответила она. Голос мягкий, дрожащий, как пламя свечи на ветру. Эйден хмыкнул, нашел подходящий ключ и, стараясь не прикасаться к девушке, снял оковы.
- Можешь идти, - сказал он и вышел из клетки. Затем запустил пятерню в слипшиеся от крови волосы и ругнулся. Позади послышался шорох и тихий стон. Развернувшись, Эйден увидел, что девушка, как слепой котенок, ползет по полу, шаря рукой впереди. Она ткнулась головой в прутья клетки, потрогала их дрожащей рукой и осторожно двинулась дальше. – Выход слева. Там лестница на стену.
- Благодарю, господин, - кивнула девушка. Эйден развернулся и направился в сторону темного прохода, ведущего к лестнице. Перед тем, как покинуть подземелье, он обернулся и увидел, что пленница барона медленно ползет за ним следом, вытянув вперед руку. Она не обращала внимание на скользкий от крови пол и на тела, лежащие на пути. Лишь изредка вздрагивала, когда рука натыкалась на склизкие внутренности стражников или отсеченные пальцы.
- Не слишком ты тороплива, - криво улыбнулся Эйден. Девушка поджала губы и кивнула, соглашаясь с ним. Мужчина подошел ближе и снова ругнулся себе под нос. Затем взял девушку на руки и зашагал к выходу из подземелья.

Выбравшись на воздух, Эйден снова вздохнул, услышав крики, доносящиеся из глубин замка. Оставшиеся стражники прочесывали замок и громко переругивались, не обращая внимания на бегущих слуг и рабов. Они искали Белую маску, но никто из них не догадался проверить стену.
- Нам придется спускаться по стене, - произнес он, смотря по сторонам. – Ворота закрыты и мост поднят.
- Я не смогу, господин, - тихо ответила девушка, снова заставив его улыбнуться.
- Знаю. Залезай ко мне на спину, - отмахнулся Эйден и повернулся к ней спиной. Затем дождался, когда она взберется, и вздохнул. – Не дави на горло.
- Простите, господин.
Эйден не ответил. Он перелез через шершавые камни и повис на руках. К счастью, девушка была настолько худой, что лишний вес был попросту незаметен. Однако спустился Эйден все равно быстрее. Он запомнил нужные выемки и выщерблины стены, поэтому спуск занял ровно вполовину меньше времени, чем подъем.
Очутившись на земле, Эйден задрал голову и убедился, что лучники на стене не появились. Затем перехватил ноги девушки поудобнее и побежал в сторону рощицы, где его дожидался конь. Небо начало алеть и окрасилось в малиновые и розовые цвета. Обычный человек сказал бы, что день выйдет холодным. Знающий бы понял, что этой ночью Тос получил очередную жертву.

Дойдя до рощицы, Эйден дал встревоженному коню морковку, дождался, когда тот поест, и лишь потом посадил на переднюю луку седла пленницу барона. Затем пристроил за спиной вещевой мешок и, запрыгнув в седло, сдавил бока коня пятками. Умное животное сразу же рвануло вперед, оставив за спиной замок барона, утонувший этой ночью в крови.
К счастью дорога до леса, который местные называли Ведьмовым, была свободна. Лишь раз им попалась телега, ведомая меланхоличным осликом, но хозяин телеги скользнул по летящим всадникам ленивым взглядом и снова погрузился в раздумья.
Углубившись в лес, Эйден спрыгнул и повел коня под уздцы, изредка посматривая на молчащую девушку. «Жакен Торбул бы этого не одобрил», - подумал он, бесшумно ступая по мягкой траве и огибая сухие ветки деревьев, способные выдать его местоположение. Но мессира Владыки здесь не было. Только густой лес, наполненный привычным шелестом листвы и звуками птиц, да ручейки, попадающиеся им на пути. Однако Эйден не спешил устраивать привал, хоть ему сильно этого хотелось. Сначала нужно зайти глубже в лес, найти неприметный уголок и только тогда можно дать отдых себе и коню.

Такой уголок нашелся нескоро. Только к полудню Эйден набрел на подходящее местечко: старая ива, в гнездах которой, по поверьям ведьмы прятали свои метла, бегущий рядом с ней ручеек с чистой водой и колючие заросли, скрывающие любого путника от любопытного взгляда.
- Остановимся здесь, - буркнул Эйден, снимая девушку с седла. Он отнес её к корням дерева, а сам отправился к ручью, где долго и с наслаждением приводил себя в порядок ледяной водой, фыркая и отплевываясь. Сначала он избавил одежду от засохшей крови и, расстелив её на траве, оставил сушиться. Затем вымыл голову, шипя и проклиная барона и его стражников. Израненные пальцы ныли, но боль не сильно докучала Эйдену. Он набрал в котелок воды и вернулся к дереву. Девушка, услышав его шаги вздрогнула, но потянув воздух носом, успокоилась и выдавила робкую улыбку.

Эйден набрал сухих веток рядом с деревом и развел костер. Затем, отойдя в сторонку, достал из мешка небольшую жаровню. Подкинув в неё углей, он вытащил из серебряной шкатулки щепоть темного порошка и бросил на угли. В воздух тут же взвилось холодное синее пламя, обдавшее лицо и пальцы морозом. Эйден достал из бархатного мешочка отсеченную плоть барона Одита и аккуратно положил на жаровню. Завоняло паленым, но мужчина сдержался. То, что нравится Владыке, нравится и его слугам.
Дождавшись, когда жертвенная плоть сгорит, Эйден оставил жаровню остывать, а сам вернулся к костру. Девушка, протягивая руки к жаркому пламени, поджала губы, услышав, как он опустился на колени рядом с костром.

- Я чувствовала зло, господин, - тихо сказала она, повернувшись в его сторону.
- Я тебе не господин, - ответил Эйден.
- Простите.
- Напрасно извиняешься, - вздохнул он, подвешивая над костром котелок с чистой водой. Девушка снова потянула воздух носом и поморщилась.
- Вы ранены.
- А ты прикидываешься слепой, - усмехнулся он. Девушка тоже улыбнулась. Но робко и осторожно, словно боясь рассердить его.
- Я… чувствую, - ответила она. Затем, пошарив рукой по траве, подползла к нему и осторожно прикоснулась к ранам на руке. Мечи стражников оставили порезы на предплечьях, да и сбитые костяшки ныли, как в первый день на Лабране. Однако девушку это не смутило. – В котелке вода горячая?
- Да, - кивнул Эйден, с интересом наблюдая за девушкой. Она переместилась ближе к костру, оторвала от своего рубища кусок и опустила его в котелок, обжигая пальцы. – Вообще-то я хотел заварить травы, но бульон из твоей рубахи тоже сгодится.
- Простите, господин.
- Я тебе не господин, - резко ответил он, заставив девушку вжать голову в плечи.
- Если ваши раны не обмыть, они загноятся, - тихонько ответила она.
- Тоже верно, - нехотя признал Эйден, развязывая мешок. Он достал пузырек с черной жидкостью и капнул пару капель в котелок. – Это убьет заразу.
- Пахнет приятно, - ответила девушка. – Что это, господин?
- Лабранское масло. Оно убивает запахи и убивает заразу, - Эйден очередного «господина» пропустил мимо ушей.
- Лабранское? – девушка ойкнула и отползла от костра. – Белая маска! Ночной аспид!
- Да. Если ты еще раз назовешь меня господином, я отрежу тебе язык. Поняла?
- Да, господин, - кивнула девушка и улыбнулась, услышав сухой смех Эйдена. Отсмеявшись, мужчина достал мокрую тряпку и принялся обтирать душистой водой порезы.
- Ты из Гастана, - это не был вопрос. Но девушка ответила.
- Да, - снова кивнула она, подбираясь поближе к нему. Затем, перехватив его руку, взяла тряпку, и сама начала протирать раны. – Будет щипать, господин.
- Во имя богов, в которых ты веришь, - фыркнул он, - перестань называть меня господином.
- Как мне называть вас, господин?
- Эйден.
- Хорошо… Эйден.
- Тебя-то как зовут? – проворчал он. – Заноза?
- Рамина.
- Хорошо, Рамина, - вздохнул Эйден. – В трех днях пути отсюда есть деревня. Остролисье. Она стоит на землях барона Болдана. Люди Одита тебя там не найдут.
- Нельзя ли мне…
- Нет, нельзя, - резко ответил он. Девушка грустно улыбнулась, поджала губы и продолжила обтирать душистой водой его руки.

Однако в итоге Эйден решил задержаться в лесу на ночь. На закате он оставил Рамину у костра, а сам отправился на охоту, откуда вернулся с двумя зайцами, болтающимися на поясе. Навыки, полученные на занятиях у Ясана Меледи, пригодились и тут. Эйден освежевал зайцев, накопал рядом с ручьем глины и обмазал ей тушки, предварительно натерев их пряными травами и смесью соли с перцем. Затем разгреб угли и положил комки глины в самый жар. Рамина, задумчиво «наблюдала» за его приготовлениями и шумно втягивала воздух носом, словно стараясь понять, что делает её молчаливый сопровождающий.
- Пахнет вкусно, господин, - нарушила она молчание, когда глина лопнула и от костра потянуло печеной зайчатиной. Эйден скрежетнул зубами, заставив девушку улыбнуться. – Простите. Сложно так быстро привыкнуть...
- Сколько ты сидела в клетке? – спросил он, разгребая угли обструганной палочкой и давая глине немного остыть.
- Я не помню, - пожала она плечами. Между тонкими бровями пролегла морщинка. – Меня привезли в замок, когда снег еще не сошел и почки еще не набухли.
- Весна, - хмыкнул Эйден. – А в клетку когда посадили?
- Той же ночью, господин, - ответила Рамина, прикоснувшись пальцами к глазам. Она поежилась, услышав тяжелый вздох.
- Больше полугода, - тихо буркнул мужчина, сверяясь с календарем. Он посмотрел на девушку и прищурился. – А глаза? Как это произошло?
- Я сделала его милости больно. И болью мне воздалось…
- Это я уже слышал, - перебил её Эйден. Рамина вздрогнула и подвинулась ближе к костру, словно пламя могло защитить её от неприятных вопросов. – След от ожога. Но это не кипяток.
- Его милость позволил мне поцеловать его, - вздохнув, ответила она. – Но я никогда так никого не целовала, господин. Я не умею… мои зубы сделали его милости больно. Его милость очень громко кричал, а потом ударил меня. Он схватил чашу со странной водой, стоящую на столе, и плеснул мне в лицо. Я помню, как глаза обожгло огнем, а потом все покрылось туманом.
- То есть, ты видишь?
- Не совсем, господин. Вижу свет, колышущиеся пятна… - Рамина вздрогнула, когда Эйден подсел ближе и прикоснулся пальцами к её лицу.
- Тихо. Я не сделаю больно. Только посмотрю, - поспешил объяснить он. – Байнэ в обители рассказывали нам о воде, которая разъедает и металл, и плоть. Жидкий огонь. Смертельный и безжалостный.
- Я не знаю, что это было, господин, но я все еще чувствую боль, - Рамина деликатно отодвинулась и робко улыбнулась.
- Ладно. Есть это тебе не помешает? – спросил Эйден, возвращаясь к костру. Он выкатил из углей затвердевшие глиняные комки и, разбив их, довольно улыбнулся, когда лицо обдало вкусным, горячим паром. Одного печеного зайца мужчина пронзил толстой палкой и протянул её Рамине. – Бери. Осторожно, горячий.
- Благодарю, господин.
- Опять «господин»… Ешь.
- Благодарю, - улыбнулась девушка, осторожно откусывая небольшой кусочек. – Вкусно. Что это?
- Заяц, - с набитым ртом ответил Эйден.
- Зайцы красивые.
- И вкусные. Ешь.

Покончив с ужином, они легли спать. И если Рамина уснула моментально, то Эйден еще долго ворочался на мягкой траве, смотря на холодные звезды в вышине. Первый контракт, а он умудрился сделать столько ошибок, что будь рядом наставник, Эйдена попросту бы прирезали.
- «Ворвался во владения барона, не разведав, что внутри. Залил замок кровью и поубивал кучу людей. Эту вон притащил с собой», - мысленно проворчал он, смотря на спящую Рамину. Девушка, свернувшись калачиком, изредка улыбалась во сне, а на её губах поблескивал жир от съеденного зайца. Она уснула сразу, словно и не было страшных криков, луж крови, по которым она ползла за ним. А может ей просто не хватало тепла, как детенышу скального кота, которого Эйден подобрал на Лабране. Они с Раминой чем-то были похожи. Грязные, напуганные, беспомощные. С этими мыслями Эйден наконец-то уснул, сжимая в правой руке стилет. Рукоять больше не жгла ладонь холодом. Клинок вволю напился крови, и темный бог был доволен.

Утром Эйден разбудил Рамину. Он улыбнулся, увидев, как она ползет к ручью, чтобы умыться, и, мотнув головой, вытащил из еще теплой золы половину зайца. Отряхнув тушку от золы, он поделил мясо и, пока девушка умывалась, быстро расправился со своей порцией.
Рамина свое мясо ела медленно и задумчиво. Она промолчала, когда Эйден взял её на руки и посадил в седло, да и всю дорогу до Остролисья молчала, рассеянно поглаживая шею коня дрожащими пальцами.
Попадавшиеся им навстречу всадники удивленно посматривали на странную пару, но наткнувшись на ледяной взгляд Белой маски, пришпоривали лошадей и, подняв облака пыли, скрывались за горизонтом. Когда показались крыши домов Остролисья, Эйден накинул капюшон, скрывая лицо. Косые взгляды ему порядком надоели еще в Ларахе.

Трактир «Гусье гузно» в то утро был пуст, если не считать дремлющего мужчину в пыльной одежде, который занял место рядом с камином и на вошедших внимания не обратил. Хозяин трактира, могучий косматый эрен, настороженно посмотрел на Эйдена и Рамину, однако расслабился, когда на стол легли монеты.
- Вина и хлеба с сыром, - буркнул Эйден. Хозяин прищурился и кивнул худенькой девочке в засаленном фартуке. Та улыбнулась и умчалась на кухню.
- Куда путь держите? – поинтересовался трактирщик.
- Туда, - неопределенно махнул рукой Эйден.
- А откуда будете?
- Оттуда.
- Не слишком вы многословны, - вздохнул хозяин. Эйден дал девочке, принесшей заказ, медную монетку, после чего налил немного вина в глиняную кружку и поставил перед Раминой. Девушка принюхалась, нашла кружку наощупь и, улыбнувшись, сделала глоток. – Земли Одитов проезжали?
- Проезжали, - ответил Эйден. – Шумно там.
- Так не мудрено же, господарь. Барона-то местного, говорят, выпотрошили, как гуся.
- Его убили Белые маски, - сонно протянул мужчина, дремлющий рядом с камином. Рамина вздрогнула, услышав его голос, и вжала голову в плечи, что не укрылось от внимания хозяина. – И не выпотрошили, а зарезали.
- Арэн ночью прибыл. Везет вести остальным баронам, - пояснил трактирщик. Мужчина у камина с хрустом потянулся и негромко рассмеялся.
- Теперь запрутся в своих замках и за жопы боятся будут, - хохотнул он, протягивая руки к огню в камине. – Да и по их души выблядок Тоса придет. Я видел его. Здоровый, на роже маска белая. На меня кинулся, а я в него кубок с вином бросил. Морду ему разбил, а он бежать. И хорошо, что сбежал. Потому как всем известно, что, если он тебя коснется, так запаршивеешь сразу.
- Храбрости тебе не занимать. Немногие могут похвастаться тем, что выжили после встречи с Белой маской, - тихо ответил Эйден. Капюшон скрывал его лицо, оставляя видимым только заросший щетиной подбородок. Арэн развернулся и весело посмотрел на него и Рамину.
- А ты, получается, знаток?
- В некотором роде, - кивнул Эйден. – Вот только я не слышал, чтобы Белые маски бежали. Тем более от таких, как ты.
- Язык у тебя… - мужчина не договорил, потому что Эйден медленно откинул капюшон и паскудно улыбнулся. Трактирщик тут же пробормотал охранную молитву Ласу и сделал шаг назад. Арэн захлопал ртом, как рыба, а изо рта у него вырвался сиплый клекот. – Белая маска.
- Проницательности тебе не занимать, - съязвил Эйден. Рамина слабо улыбнулась, уловив в его голосе яд.
- Я не знал, господин…
- Я тебе не господин. Выдохни, а то обгадишься, - поморщился Эйден и, чуть подумав, добавил. – Гроза Белых масок.
- Получается, вы барона-то? – трактирщик сделал характерный жест, проведя пальцем по шее.
- Ты не похож на заказчика, чтобы я тебе отчитывался.
- Простите, господарь. Может еще вина девочке вашей? Или хлеба с сыром? Скоро похлебка готова будет.
- Нет, - мотнул головой Эйден. – Скажи лучше, есть у вас тут неподалеку дома милосердия?
- А как же. Как из деревни выйдете, так держитесь левее. За полями монастырь Фатума, - ответил трактирщик. Эйден прищурился и, вытащив еще одну монету, бросил её на стол. – Благодарю, господарь.
- Пойдем, - обронил он Рамине. Девушка молча кивнула и взяла его под локоть.

- Куда мы едем, господин? – спросила она, как только деревня осталась позади. Эйден заворчал, снова вызвав у Рамины улыбку.
- Туда, где ты перестанешь называть меня господином, - ответил он. Затем вздохнул и добавил. – В доме милосердия за тобой присмотрят.
- Могу я…
- Нет, не можешь, - отрезал он. – Некогда мне с тобой возиться.
- Я могу готовить, господин.
- Готовить и я могу.
- Могу раны ваши врачевать. Матери Шарама называли меня способной.
- Я не настолько беспомощный, - Рамина задрожала. Эйден увидел, как побелели пальцы, стискивающие гриву коня.
- Я могу греть вам постель, господин, - вздохнув, рискнула она еще раз.
- Обойдусь.
- Я научусь, господин. Чтобы зубы не мешали. Обещаю.
- Еще слово и пойдешь пешком, держась за хвост коня, - предупредил он. Девушка поджала губы и кивнула. Эйден чувствовал, как она дрожит. Чувствовал, что она сдерживает слезы, понимая, что ничего этим не добьется.
- Меня снова отдадут барону, - тихо сказала она и сжалась, словно ожидая удара. – Другому барону, господин. Я красивая, даже сейчас, а бароны любят красивых.
- Монастырь Фатума разграбить решиться только самоубийца. Этот дом под протекцией императора. Никто тебя никуда не отдаст.
- Это уже не вам решать, господин, - грустно улыбнулась Рамина и замолчала.

Как трактирщик и говорил, монастырь обнаружился недалеко от деревни. Крепкий, каменный замок с высокими стенами, больше подходящий какому-нибудь лорду, чем группке смиренных женщин. Эйден, подъехав к воротам, спешился и накинул на голову капюшон. Он понимал, что слуги Фатума, проповедующие добро и смирение, слуге Тоса точно не обрадуются. А так хотя бы есть шанс, что они его выслушают.
На массивной деревянной двери висело не менее массивное медное кольцо. Стукнув три раза кольцом по дереву, Эйден отошел в сторону и сплел на груди руки, пока не открылось небольшое смотровое окошко, в котором показалась багровая физиономия седого мужчины с обвислым носом.
- Чего надо? – сварливо спросил он.
- Хочу видеть мать-настоятельницу, - ответил Эйден.
- Мать Иво занята и до всяких бродяг ей нет дела, - буркнул привратник, закрывая окошко. Эйден гневно засопел и сжал кулаки.
- Давно Фатум отказывает в помощи тем, кому она нужна? – громко произнес он. Окошко снова открылось.
- Нечего так орать, - проворчал седой. – Стой тут. Сейчас приведу кого-нибудь.

Вернулся он не с матерью-настоятельницей, а с молоденькой сестрой дома. Девушка выглядела моложе Рамины и постоянно краснела, чувствуя на себе взгляд Эйдена. Одета она была в светло-серое монашеское одеяние, голова покрыта, а на груди вышит вензель дома, причем, судя по золотым ниткам, говорить вышла сестра, приближенная к настоятельнице.
- Меня зовут сестра Морисабела, - представилась она, держась на почтительном расстоянии. Эйден помнил, что сестрам Фатума запрещено стоять близко к простым людям, пока настоятельница не разрешит им выйти в мир.
- Это Рамина и ей нужна ваша помощь, - ответил Эйден, указав рукой на Рамину, сидящую в седле.
- Подойди, - улыбнулась монахиня, протянув руку к девушке. Эйден хрипло рассмеялся.
- Она незрячая. Для неё вы просто говорящее серое пятно, - хмыкнул он. Сестра Морисабела кивнула и, поджав губы, обошла его по дуге, после чего приблизилась к коню и прикоснулась к руке Рамины.
- Тебе нужна помощь? – спросила она. Рамина отрицательно помотала головой, заставив монахиню нахмуриться.
- Я нашел её в землях барона Одита, - вздохнул Эйден, поняв, что говорить придется ему.
- Мы слышали скорбную весть, - кивнула монахиня.
- Скорбную? Впрочем, неважно. Девица одна и дня не протянет. Либо её затопчут, не заметив в пыли дороги, либо снова продадут в рабство.
- Мы позаботимся о ней, - сестра Морисабела повернулась к воротам и крикнула. – Эдвард. Помоги ей.

[моё] Гектор Шульц Проза Авторский рассказ Темное фэнтези Фэнтези Мат Длиннопост

Показать полностью

Писатель. Победитель "Электронной буквы". Выдумыватель удивительных миров головой

4 месяца назад

"Путь Белой маски". Часть четырнадцатая⁠⁠

- Эта безделушка обрекает человека на смерть, - мрачно ответил Эйден, беря монету в руки. Серебро тут же обожгло ладонь холодком. Метка была настоящей

Несмотря на середину дня, улица оказалась заполненна народом. В веселой толпе нашлось место и пьяницам, которых вышибли из трактиров, и они были вынуждены трезветь в ближайшей мусорной куче. Острый взгляд Белой маски замечал и карманников, которые ловко выуживали у зазевавшихся простаков кошельки из карманов, снимали кольца и растворялись в толпе, словно безликие тени. Были тут и шлюхи всех сортов и комплекций; грязные и плешивые из бедных борделей и красивые, напомаженные, что работали в богатых домах. Некоторые из них без стеснения ходили обнаженными до пояса, рекламируя публике обвислые груди с темными сосками, впалые или толстые животы, покрытые шрамами и засохшими соками. Они смеялись, ластились к прохожим и зазывали их в бордели, чье название висело у них на шее, словно таблички с именем хозяина у рабов.
- Эй, красотуля, - хохотнула одна из них, подходя ближе. Потрепанная, грудь в шрамах, одного соска нет и на его месте уродливый шрам. – Не хочешь сладкую щелочку на завтрак?
- Отвали, дура! – зашипел рябой доходяга, у которого за поясом торчал мясницкий нож. – Не видишь, он из этих… Простите, господарь. Новенькая она, не обучена еще, вот и лезет к кому не попадя.
- Бывает, - буркнул Эйден. Рябой влепил девице пощечину и пинком отправил обратно в бордель, после чего повернулся к мужчине и натянул на лицо подобострастную улыбочку.
- Что господарь ищет на нашей славной улице? Неужели кому-то метка выпала?
- Я ищу цирк, - ответил Эйден и криво улыбнулся, увидев, как вытянулось лицо сутенера. – Цирк мадам Анже. Слышал о таком?
- Кто ж не слышал, господарь. Да только слухи, знаете, из головы выветриваются, - гнусно улыбнулся рябой. – Вдруг монета-другая пробудит воспоминания.
- Ладно, - вздохнул мужчина и, вытащив из кармана мелкую медную монетку, протянул её сутенеру.
- Ох, господарь. Щедры вы, да что на эту мелочь купишь…
- Всегда можно пробудить воспоминания этим, - перебил его Эйден, похлопав себя по набедренным ножнам. Рябой увидел черную рукоять стилета и побледнел еще сильнее.
- И в самом деле. Чего это я, господарь? – попятился он, заставив мужчину вздохнуть.
- Если надумаешь бежать, я тебя догоню и прирежу, - предупредил он. – А потом найду того, кто за монету не только мне все расскажет, но и кружку эля принесет.
- Был тут один из них недавно, - перестал кривляться рябой. Он почесал шею и добавил. – Эрик. Детей искал для цирка. Наших бл… то есть, девиц частенько обрюхачивают. Кто-то к бабкам за отваром бегает, а кто-то вынашивает, а потом за горсть медяков продает. Жрать всем хочется, господарь.
- Он сказал, куда отправится?
- Туманно, господарь. Сказал, что лагерь их где-то на границах, а оттуда они на острова, зиму пережидать, значит. Невжель мадаме ихней метка-то выпала?
- По какой дороге поехал Эрик? – проигнорировал вопрос Эйден.
- Так на восток же, господарь. Троих купил. Одну девчонку у Ажелки и двух пацанов у Пирта, что кабак для моряков держит.
- Монету ты отработал. Исчезни, - равнодушно обронил мужчина. Рябой улыбнулся и, развернувшись, скрылся в толпе. Эйден вздохнул и покачал головой. – Может и наврал все с три ведра, но проверить стоит.

Неподалеку от Ублюдочной улицы он купил коня. Крепкого и выносливого гастанского вороного, за которого пришлось отвалить два серебряника, но конь того стоил. Ясан Меледи частенько повторял, что не стоит жалеть денег на еду, лошадей и бордели. И Эйден решил последовать его совету. На рынке удалось купить вяленого мяса, лука, хлеба и сыра. Еды хватит на несколько дней, а там и пополнить мешок можно будет. Коню Эйден взял пучок моркови и сверток с медовыми кубиками, помня слова Кадира, что гастанские лошади любят сладкое и так их проще приручить. В остальном лошади с островов были самыми неприхотливыми животными, идеально подходящими долгой дороге.
Со стражей у ворот проблем не возникло. Эйдена пропустили без лишних слов и обязательного досмотра. Стоило ему откинуть капюшон и показать лицо, как стражник, пробормотав молитву, отступил в сторону. Но Эйден помнил слова наставников. В Ларахе к Белым маскам относились с опаской и почтением, но были места, где их попросту ненавидели и презирали.

За воротами тоже кипела жизнь. Ларах окружали небольшие поселения, тянущиеся вдоль восточного тракта до самого леса. Эйден, не желая привлекать лишнего внимания, накинул на голову капюшон, однако черный конь и всадник в черном все равно приковывали взгляды.
До леса Эйден доехал только к вечеру и, подумав, решил остановиться на постоялом дворе. У коновязи стояли только две лошади, что говорило об отсутствии посетителей, а значит, можно спокойно поужинать и дать отдых коню.

- Чего господин желает? – угрюмо спросил седой старик, чье лицо покрывали пигментные пятна, когда Эйден вошел внутрь и подошел к стойке, рядом с которой расположились бочонки с вином и элем. Мужчина положил на стойку десять медяков и криво улыбнулся, увидев, как глаза хозяина вспыхнули от жадности.
- Ужин, корм для коня, комнату на ночь, - хрипло ответил он. Однако монеты придержал ладонью, когда хозяин к ним потянулся. – И ответы.
- Миклоф, обслужи коня господина, - гаркнул старик. Щуплый паренек тут же подскочил с низенького табурета и умчался на улицу. Старик забрал деньги и нацедил кружку эля, которую поставил перед Эйденом. Затем старательно все пересчитал и ссыпал монеты в кошелек. – Чем могу служить, господин?
- Мимо твоего двора не проезжал недавно безносый человек? – спросил Эйден. Старик потемнел лицом и сплюнул на пол.
- Был такой. Ежели на него пала метка Тоса, то и поделом ублюдку. С ним трое было. Девчонка вшивая и двое мальчишек. Кабанью ногу печеную сожрал, а за ужин не заплатил. Зато старшему моему голову разбил кружкой. Мол, смотрел тот на него неуважительно, - Эйден слабо улыбнулся, вспомнив, как чувствительно Эрик относился к своему недостатку. – Еще грозился, что мадама его какая-то двор мой спалит.
- Он не говорил, куда отправился?
- Нет, господин. Хотя… - старик повернулся к эркеру, перед которым сидел рослый парень с замотанной грязной тряпкой головой. – Шунчик. Ты этого лиходея обслуживал. Не трепал он языком часом?
- Трепал, да немного, - ворчливо ответил Шунчик. – Мальцу одному оплеуху отвесил за то, что тот жрет шумно, а потом сказал, что в лагере его уму-то научат.
- Где лагерь?
- Не сказал, господин, - уважительно ответил паренек. – Да только дорога через лес одна. За лесом уже баронские земли.
- Барона Одита? – уточнил Эйден, вспомнив занятия у Эогена Лурье.
- Его. Людоеда проклятого, - снова сплюнул старик. – Уж не по его ли вы душу, господин?
- Нет, - помотал головой мужчина. Он сделал глоток эля и поморщился. – Вода есть?
- Миклоф, притащи воды из колодца, - приказал хозяин младшенькому, который вздохнул и умчался за требуемым. – Еще чего надо, господин?
- Ужин и комнату, - напомнил Эйден. Старик хлопнул себя ладонью по лбу и, вытерев руки об засаленный фартук, ушел на кухню.
- Бобовая каша сегодня. И суп из барашка, господин, - сказал Миклоф, ставя перед мужчиной ведерко с ледяной водой и железным ковшом. Эйден сделал глоток и улыбнулся. Затем бросил мальчишке мелкую монетку и пересел за стол, рядом с камином.

Закончив с супом, Эйден придвинул к себе тарелку с бобовой кашей и запустил в ароматную гущу деревянную ложку. Однако насладиться ужином ему не дали. Тяжелая дверь открылась, пропуская в общую залу двух крепких здоровяков в кожаных куртках. За ними в корчму вошел худощавый человек в темно-коричневой мантии, но Эйден увидел, как блеснула золотом тяжелая пряжка на поясе.
- «Пахнет пудрой и духами. Кто-то важный», - подумал он, искоса наблюдая за странной троицей. И если здоровяки заняли места у входной двери, то тот, кого они сопровождали, обвел немногочисленных посетителей задумчивым взглядом, остановился на Эйдене и, тонко улыбнувшись, направился к нему.
- Вы позволите? – тихо спросил он, остановившись в паре шагов от стола. Эйден молча кивнул. – Значит, слуги не врали, когда сказали, что видели Белую маску у восточных ворот. Позвольте представиться…
- Нет нужды, милорд Леверин, - перебил его Эйден и сдержал улыбку, заметив, что мужчина дернулся, как от пощечины.
- Как вы узнали? – хрипло спросил он.
- Темно-коричневый. Цвет дома Леверин, милорд, - пояснил Эйден, указав на мантию мужчины. – И вышитый герб с золотым соболем, который старательно прикрыт цветком зимнего тюльпана, может носить на мантии только милорд Роман Леверин.
- Однако с вашего позволения капюшон я снимать не буду. Мой визит должен остаться втайне, - проворчал лорд Леверин. Эйден же лишний раз поблагодарил Эогена Лурье, заставившего далтэ учить его книгу о домах империи.
- Как угодно, милорд, - кивнул он, отодвигая в сторону тарелку с бобовой кашей. Лорд Леверин хмыкнул и, покопавшись во внутреннем кармане, положил на стол серебряную монету с ликом Тоса, заставив Эйдена удивиться. Конечно, он догадывался, что рано или поздно ему предложат контракт, но не думал, что это случится так скоро.
- Эту метку передавали в моей семье из поколения в поколение, - задумчиво обронил лорд Леверин, почесывая пальцами рыжую бородку. – В какой-то момент и относится к ней стали, как к занятной безделушке.
- Эта безделушка обрекает человека на смерть, - мрачно ответил Эйден, беря монету в руки. Серебро тут же обожгло ладонь холодком. Метка была настоящей.
- Не человека, а животное, - поморщился лорд Леверин. Он нервно постучал пальцами по столу и снова вздохнул, пытаясь подобрать подходящие слова. – Император на последнем приеме был необычайно щедр на подарки. На подарки, которыми он, увы, не владеет и не имеет права распоряжаться.
- Ближе к делу, милорд, - вздохнул Эйден. – Меня ждет дорога и другие дела.
- Вы не можете отказаться от контракта, - вспылил мужчина, однако стушевался, наткнувшись на ледяной взгляд Белой маски.
- Я чту принесенную клятву, - от металла в голосе Эйдена лорд Леверин вздрогнул.
- Прошу извинить мою вспыльчивость. Речь об очень дорогом для меня человеке. Моя дочь… Она только расцвела. Как нежный, прекрасный цветок, а её пообещали этому… этому… борову! Я планировал заключить союз с лордом Шейердом, одним из семи лордов Эмпеи, а прием императора перечеркнул все мои планы. Я знаю, что Белым маскам по силам убить любого, милорд…
- Эйден. И я не милорд.
- Чувство такта так просто не изгонишь, милорд Эйден. Я знаю, что вам по силам убить любого, а от смерти этого зверя выиграют все.
- О ком речь? – спросил Эйден, рассматривая метку Тоса. Для простых жителей империи эта серебряная монетка стоила целое состояние.
- Барон Одит, - тихо сказал лорд Леверин. – Его владения начинаются за лесом.
- Контракт заключен, - кивнул мужчина, убирая метку в нагрудный карман. – Барон будет убит в течение восьми дней. Такова воля Владыки.
- Благодарю, милорд. Принимаются ли особые пожелания?
- Если у вас есть еще одна метка.
- Я буду безмерно счастлив, если перед смертью вы скажете этой свинье, кто обрек его на смерть. Моя благодарность будет безграничной, - ответил он.
- Думаю, небольшую скидку сделать можно, - паскудно улыбнулся Эйден, внимательно смотря на эмпейского лорда. – Есть ли что-то, что я должен знать?
- Эта свинья… Простите, простите. Барон редко покидает фамильный замок. Рабов для утех ему привозят раз в полнолуние, еда и питье прибывает каждодневно. Насколько я знаю, он питает страсть к театральным представлениям.
- Охрана? – коротко спросил Эйден.
- Барон не пользуется особой любовью, - чуть подумав, ответил лорд Леверин. – В последнее время его повсюду сопровождает один или два каграда. Бронзовые сабли, милорд, если вам это о чем-то говорит.
- Говорит, - кивнул мужчина. Он откинулся на стуле и взял в руки кружку с водой. Сделал глоток и задумчиво прищурился, вспоминая карту Эренвальда, заученную на занятиях у Эогена Лурье. – В трех днях пути от замка барона есть деревенька. Островилье. Там находится трактир «Гусье гузно». Вы или ваш слуга будете ожидать меня там…
- Прошу меня извинить, милорд, - лукаво улыбнулся лорд Леверин. – Но я всецело доверяю слугам Тоса. Как только барон умрет, весть об этом долетит и до гор Эмпеи, уж поверьте. Мне будет достаточно, если вы оставите отличительный знак.
- Как вам будет угодно, - ответил Эйден. Лорд поднялся со стула и, коротко поклонившись, отправился к выходу.

Упавший на плечи контракт не расстроил Эйдена. Ему все равно нужно было пересечь лес, чтобы найти Эрика и лагерь циркачей, да и задержка будет минимальной. Конечно, можно вернуться в Ларах, найти поверенного Белых масок и запросить у него чертежи замка барона Одита. Но это лишняя трата времени. Вздохнув, Эйден повернулся к стоящему у эркера Миклофу и поднял руку, подзывая мальчишку к себе.
- Подготовь коня и скажи отцу, что комната не нужна.
- Да, господин, - кивнул Миклоф и умчался выполнять приказания. Эйден задумчиво поковырял ложкой в остывшей бобовой каше, отодвинул тарелку в сторону и встал из-за стола. Контракт получен и нет смысла откладывать его исполнение. Барон должен умереть. И чем быстрее, тем лучше.

Через лес пришлось ехать всю ночь и часть утра. К счастью дорога была широкой и удобной. Видно, что трактом часто пользовались, но за ночь Эйден встретил только одного всадника. Он промчался мимо на бешеной скорости и скрылся во тьме. То ли гонец, то ли обычный человек, спешащий домой к теплому очагу и горячему женскому боку. Путник не заметил стоящего в кустах черного коня и черного всадника. Наставники давно вбили мудрую мысль в головы далтэ, что лишнее внимание никогда не стоит привлекать. Эйден дождался, когда стихнет шум копыт, и только тогда отправился дальше.
Из леса он выбрался утром. Помятый и уставший с непривычки. Остановился на опушке и, достав из мешка кусок вяленого мяса, сунул его в рот. Затем смочил губы холодной водой из фляги и протянул морковку коню, который бессонной ночи даже не заметил. Впереди раскинулись бескрайние поля с пожелтевшей травой, а на горизонте Эйден увидел крохотный замок. Жилище барона Одита.

Рядом с замком нашлась только одна деревушка, но когда Эйден въехал через главные ворота и медленно двинулся по узкой улочке, то невольно удивился. В деревне не звучал детский смех, не слышалось мычания коров или кудахтанья куриц. Да и жители ему тоже не попадались. Лишь раз он увидел древнего старика, сидящего на пеньке рядом с покосившимся домиком.
- Где все люди? – спросил Эйден, поравнявшись с пеньком. Старик вздрогнул и поднял голову. Одного глаза у него недоставало, а второй закрывала мутная белая пленка. Слепой.
- Известно где. В замке твари энтой, - сварливо ответил слепец. – Один я тут остался, а они все на полях его спины гнут, а ночами от похоти спасаются.
- Благодарю, - хмыкнул Эйден и задумчиво посмотрел на видневшийся вдали замок.
- А ты кто таков? Не пахнешь ничем, а холодом от тебя могильным веет.
- Не бойся, старик. Не по твою душу, - криво улыбнулся мужчина.
- Да я и не надеюсь, - вздохнул тот и поджал губы. – Не к барону ли нашему путь держишь?
- Мимо еду. На восток, - соврал Эйден.
- Так езжай быстрее, пока тебя с башен-то не увидели. Ежели нет у тебя печати ампараторской, то как все и закончишь. В подвалах барона, чтоб его Тос побрал. А если смазливый ты, то…
- Благодарю, - перебил его Эйден и, чуть подумав, вытащил из кармана медную монетку, которую бросил на землю перед стариком. Но старик не пошевелился. Только поджал губы и покачал головой.
- Езжай, езжай. Езжай подальше и забудь земли эти, - проворчал он, вжимая голову в плечи. – Когда-то цвели тут луга, а теперь одна кровь плещется, да стоны из-под земли доносятся…

Но покидать деревню Эйден не спешил. Рядом с замком не было других поселений, а в голых полях особо не спрячешься. Возвращаться в лес не хотелось. Слишком далеко располагался замок барона. Поэтому Эйден, мысленно изучив все варианты, решил занять один из пустующих домов. И такой дом нашелся на отшибе, вдалеке от главной дороги.
Двор зарос колючей травой в человеческий рост, в которой удобно было спрятать коня. К тому же дом с трех сторон закрывали другие дома, делая его невидимым для случайных путников, решивших ехать через деревню. Вздохнув, Эйден спешился, завел коня во двор и привязал к коновязи. Затем, осмотревшись, вошел в дом.

Внутри пахло старостью и пылью, слои которой покрывали не только пол, но и нехитрую утварь, оставленную прежними хозяевами. У холодной погасшей печи стояла кровать, рядом к потолку подвешена пыльная люлька. Эйден поджал губы, увидев рядом с люлькой бурые пятна. Кровь, пролитая здесь, давно впиталась в дерево, но её дух все еще витал в старом доме.
Найдя большое корыто, Эйден вышел во двор и направился к колодцу. К счастью тот еще не пересох и воды было в избытке. Наполнив корыто, мужчина сначала напоил коня, а потом уже утолил жажду и умылся сам. Вода была холодной и на вкус отдавала землей, но крохотный шарик из высушенных цветов агоры, брошенный в корыто, моментально убивал любую заразу, делая воду безопасной для питья.
Перекусив луком и сыром, Эйден взобрался на крышу и внимательно осмотрел окрестности. До замка недалеко, холмы и высокая трава надежно укроют в ночи любого, кто достаточно осторожен, но сам замок, судя по всему, укреплен хорошо. Пять сторожевых башен, подъемный мост, а значит и ров есть, справа какие-то камни. Сплюнув, Эйден ругнулся. Придется импровизировать, а импровизацию Белые маски не любили, предпочитая планировать все заранее и наверняка. Но хотя бы с путями отхода все было в порядке. Замок барона огибали две дороги. Одна уходила на восток, вторая на запад. У восточной дороги виднелась небольшая рощица, в которой можно спрятать коня и, покончив с контрактом, не тратить время, возвращаясь за ним в деревню.
- «Спешка недопустима», - вспомнились Эйдену слова Жакена Торбула. – «Прежде, чем подбираться к жертве, изучите территорию. Будь это замок, город или деревня. За любой непримечательной дверью может оказаться комната охраны, которая не преминет осложнить вам путь отхода или вовсе сорвет все планы. Не забывайте о тайных знаках. Древние замки хранят много тайн, но наши братья, стоящие ныне рядом с Владыкой, оставили нам послания, облегчающие путь. Импровизируйте только в том случае, если другого выхода нет».
- Сегодня барон умрет, - мрачно буркнул себе под нос Эйден. – И Владыка получит первую жертву.

Когда закат отгорел, Эйден достал из мешка небольшую жаровню и провел ритуал, напитав стилет дыханием Тоса. Затем рассовал по карманам необходимые зелья, обвязал коню копыта тканью и покинул укрытие. До рощицы он добрался без происшествий, привязал коня рядом с небольшим деревцем, под которым росло достаточно травы, и, спрятав в ветвях мешок, отправился к замку.
Темнота скрывала его передвижения, но Эйден все равно осторожничал. Заметив на стенах движение, он нырял в траву и ждал, пока стражники не отвернутся. Лишь после этого он покидал укрытие и следовал дальше. Стилет жег холодом кожу, требуя крови, и это лишь подстегивало Эйдена.
На стену он взбирался долго. Пальцы ощупывали шершавый камень, выискивая выщерблины и неприметные на первый взгляд дырочки. Дважды он потревожил паучьи коконы и чудом избежал укуса, еще один раз пришлось повисеть на руках, пока два болтающих стражника не закончат разговор. Поэтому, когда Эйден проник через небольшое окошко в сторожевую башню, он снова вспомнил слова мессира Владыки о том, что к вылазкам следует готовиться тщательно.

В башне пахло сыростью, потом и железом. Снизу доносились лязгающие звуки и чей-то громкий голос, а сверху слышались шаги прохаживающихся по стене стражников. Эйден, вжавшись в стену, подождал, пока восстановится дыхание, после чего решил пойти по ступеням вниз. На стенах стражников было больше, к тому же подземелья казались ему более удобным вариантом, чтобы проникнуть в обитель барона Одита.
- Мило за вином пошел, - произнес чей-то грубый голос. Эйден спрятался в темноте и снова вжался в стену. Он видел, как по стенам прыгают тени стражников, греющихся возле жаркого камина. – Надеюсь, что успеет прежде, чем весь песок вытечет.
- Снаружи ветрено, - ответил ему другой, более молодой и звонкий. Голоса слышались очень близко, но Эйден пока выжидал. – Повезло Тамонну, он барона охраняет. В тепле, да и пожрать может…
- Молодой ты еще, - ехидно ответил первый. – Утром мы спать пойдем, а Тамонн будет трупы в телегу грузить. А потом еще и закапывать повезет.
- Говорят, что третья яма уже почти заполнилась, - тоскливо откликнулся второй.
- У барона грусть, - грубый смех в ответ. – Да где этот Мило? Скоро на стену идти!
- Тут я, Олф, - послышался еще один голос. Сиплый, усталый. – Все вино в погребе, а там этот стоит… Мориэл. Баронов подлиза.
- Сколько? – перебил его грубый голос Олфа.
- Пять медяков. Наглый сукин сын. За эту мочу и медяка жалко.
- Плевать, - лязгнул чем-то тяжелым Олф. Запахло вином и до Эйдена донеслись булькающие звуки. – Ох… хорошо.
- «Три стражника. Двое пьяны», - подумал Эйден, переместившись ближе. Теперь он их видел. Двое крупных, грузных, в изъеденных потом и солью кожаных панцирях. Третий молоденький, с жидкими усиками и беспокойным взглядом. Рукоять ужалила ладонь холодком, когда Эйден вытащил стилет из набедренных ножен. – «Первым будет молодой. Затем второй, с шрамом на щеке. Третий, с кувшином, последний».

Эйден мягко отделился от стены и в два шага добрался до молодого стражника. Тот не успел охнуть, как стилет вошел под ребра и пронзил сердце. Когда тело с глухим лязгом упало на каменный пол, двое других стражников повернулись на источник шума. Мило, вытаращив глаза, рухнул на колени, зажимая рукой горло, из которого толчками вытекала кровь. Олфа Эйден ударил ребром ладони по гортани, после чего потянул на себя и легким движением свернул шею. Три коротких выдоха, три трупа.
Голова слегка кружилась, но в сердце обдало приятным теплом. Рукоять стилета пусть и жгла все еще кожу ладони морозцем, но холод был легким, почти незаметным. Отточенные на тренировках удары Эйден выполнил безукоризненно, но радость быстро прошла, уступив место сожалению.
Он увидел, что рядом с тем местом, где находился укромный уголок, был расположен небольшой лаз. Можно было обойти стражников так, что они бы не заметили. Можно подлить в вино сонного зелья или незаметно швырнуть в огонь пару «Черных глаз Тоса». Но Эйден понимал, что сам хотел этого. Хотел вонзить стилет в сердце, хотел сломать шею, хотел убить и лишить убитых мужественности, чтобы принести её в дар темному богу. Понимал и корил себя за то, что сделал.

Однако сожаление тоже исчезло. Барон был все еще жив и стилет снова напомнил о себе морозцем. Кровь стражников была жидкой, а клинку хотелось крови благородной и густой. Вздохнув, Эйден перетащил трупы стражников в темный угол и мрачно посмотрел на лужу крови. Ошибка, за которую любой наставник не только высек бы его, но и прочел лекцию о недопустимости подобного.
- «Эмоции», - мысленно проворчал он, углубляясь в лабиринт подземелий, и остановился, как вкопанный, увидев рядом с маленькой дверкой знакомые символы, выцарапанные на шершавом камне. Это был лабратэнга. Язык Белых масок. И одновременно то, о чем говорил Эоген Лурье на занятиях. Белые маски уже были в этом замке, но Эйден не знал, сколько лет прошло с момента появления этого символа. «К жилым помещениям сверни направо», - гласила надпись. Приоткрыв дверку, Эйден увидел коридор, заканчивающийся тремя дверями. Одна прямо, и еще по одной слева и справа. Хмыкнув, он подошел к двери в правой стене и осторожно заглянул в следующий коридор. До носа донеслись вкусные запахи, да и сам воздух был теплым.

Передвигаться пришлось короткими перебежками до ближайшего темного угла. Но со временем Эйден к этому приноровился и, слившись со стеной, пропускал мимо себя стражников и редких слуг с изможденными лицами, а они и не догадывались, что совсем рядом притаился убийца, держа наготове острый стилет.
Однако эти встречи принесли и хорошие новости. Эйден узнал, что барон Одит сейчас находится в главном зале на приеме, а коридор, по которому он пробирался вперед, был связан с этим залом напрямую. Оставалось лишь дойти до конца, открыть дверь и найти укромный уголок, чтобы обдумать дальнейший план. Но все же убийца совершил еще одну ошибку. Он пропустил мимо ушей тихий скрип впереди и через несколько мгновений столкнулся нос к носу со стражником в тяжелой броне, который держал в руке короткий эмпейский меч.
- Заблудились, господин? – участливо спросил он. Эйден растерянно кивнул. – Вам вперед и направо. В этих подземельях сам Тос ногу сломит.
- Благодарю, - чуть понизив голос, ответил Эйден. Он скользнул мимо стража и услышал, как тот ворчит себе под нос.
- Дожили. Уже тосовыми выблядками на оргии свои наряжаются…
Эйден мотнул головой и еле слышно выругался. Еще одна ошибка. Следующая запросто может стоит ему жизни. Но стоило дойти до массивной двери и увидеть, что за ней находится, как убийца довольно улыбнулся.

В главном зале было светло, жарко и шумно. Горели тысячи огней, пахло вином и похотью, и, куда не кинь взгляд, голые люди. Эйден перешагнул через толстого мужчину в маске оленя, на котором извивалась красивая меднокожая каградка, аккуратно оттеснил в сторону, облитую вином и семенем, сморщенную старуху в пурпурной мантии, после чего нырнул за ближайшую тяжелую портьеру и затаился, надеясь, что на его появление никто не обратил внимания.
- «Животные», - поморщился он, увидев, как две пожухлые женщины с безумным смехом тащат куда-то тощего мальчонку. Тот пытался вяло от них отбрыкиваться, но получив кулаком по скуле, обмяк. Неподалеку от них на стене корчилась распятая девушка. Её живот был разрезан и сизые кишки выпали на пол, но несчастная все еще была жива. Её страдания никак не беспокоили трех голых юношей, сидящих рядом. Они потягивали вино из серебряных кубков и, улыбаясь, о чем-то говорили. На миг Эйдена замутило. От жары, пряных запахов и жутких криков. Ему хотелось достать стилет и искупать лабранскую сталь в крови каждого, кто попадется ему на глаза. И лишь выдержка не позволила ему претворить эту фантазию в жизнь. Сжав зубы, мужчина заставил себя вернуться к главной цели отчаянной вылазки. Нужно убить барона Одита.

Благодаря книгам в библиотеке обители Белых масок, Эйден знал, как выглядят многие аристократы империи. Помнил он и портрет барона, найденный им в книге о древнейших родах. Но под описание никто пока не подходил, к тому же поиск осложнялся и тем, что большинство присутствующих в главном зале носили маски.
Сплюнув себе под ноги, Эйден решил покинуть укрытие и, как оказалось, не зря. К нему немедленно подплыл пьяный обрюзгший старик с кожей, покрытой пигментными пятнами. Он дурашливо улыбнулся и протянул Эйдену кубок с вином.
- Я не припомню тебя на наших сборищах, - с трудом ворочая языком, сказал он.
- И не должны, милорд, - ответил Эйден.
- Вот как? – деланно удивился старик. Он улыбнулся и попытался ущипнуть мужчину за руку, но тут же оказался на полу с разбитыми губами.
- Дерьмоед, - ругнулся Эйден и мотнул головой. Длинные волосы лезли в лицо и настроение стремительно портилось. Еще секунда и фантазия о кровавом кошмаре станет реальностью. Вздохнув, Эйден поймал за руку изможденного слугу, чья спина была обезображена шрамами и спросил. – Где барон Одит? У меня к нему срочное дело.
- Барон принимает ванну, господин, - поклонился слуга, ничуть не удивившись тому, что видит перед собой Белую маску. – Прекрасный выбор костюма, господин. Не желает ли господин вина и личного раба? Возможно рабыню?
- Несомненно. После того, как увижу барона.
- Его милость в личных покоях, но боюсь, он не сможет вас принять. Его милость очень расслаблен после целительных ванн… - не дав ему договорить, Эйден кивнул и, переступив через стонущих людей, направился к широкой лестнице, ведущей на второй этаж. И снова на него никто не обратил внимания.

[моё] Гектор Шульц Проза Авторский рассказ Темное фэнтези Фэнтези Мат Длиннопост

Показать полностью

Партнёрский материал

specials

Поиграем в бизнесменов?⁠⁠

Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? ~~И так пять раз.~~

СДЕЛАТЬ ВЫБОР

Бизнес Игры Предпринимательство Работа Текст

Писатель. Победитель "Электронной буквы". Выдумыватель удивительных миров головой

4 месяца назад

"Путь Белой маски". Часть тринадцатая⁠⁠

Они сошлись молча, сжав зубы и смотря друг другу в глаза. Остальные рычали, кусались и царапались, но Эйден сражался с Кадиром молча.

Они сошлись молча, сжав зубы и смотря друг другу в глаза. Остальные рычали, кусались и царапались, но Эйден сражался с Кадиром молча. Гастанец держал стилет острием вниз. Алийская стойка. Хороша в обороне и контратаке. Эйден хмыкнул и встал в классическую стойку, расчитывая сбить Кадира с толку, но сам прекрасно понимал, что тот сразу же прочитает его замысел. Запела сталь и мужчины сшиблись. Стилет Эйдена устремился вниз, норовя пронзить ребра и тут же столкнулся со стилетом Кадира. Гастанец отвел смертельный удар в сторону, но Эйден в этом и не сомневался.
Он сделал сальто назад, чтобы увеличить дистанцию, и с удовлетворением заметил, что Кадир поступил точно так же. Метать клинок никто из них не решился, потому что знал, на что способен соперник. Потеря оружия равнозначна поражению. Каждый это понимал. К тому же Эйден ловил пущенные в него стилеты лучше всех остальных далтэ, а Кадир обладал кошачьей реакцией и на такой трюк точно бы не купился. Единственным выходом оставался классический бой. Кадир всхрапнул и резко пошел в атаку, держа стилет острием вниз.

В голове всплыл урок ножевого боя с Жакеном Торбулом, и тело само отреагировало на опасность. Эйден чуть сдвинул корпус, пропуская клинок гастанца в близости от своих ребер, резко ударил кулаком по его руке, потом сместился влево и ударил ногой с разворота, метя в голову. Удар достиг цели и Кадир отлетел к Ясану Меледи, тут же сделавшему шаг назад. На миг Эйдену показалось, что гастанец получил сотрясение, но Кадир покачал головой и шумно вздохнул. В глазах только суровая решимость. Схватка возобновилась. Продолжилась и тогда, когда остались только они вдвоем. Остальные, склонив головы, стояли у трона Владыки, но тот внимательно наблюдал за боем двух друзей.

Время перестало для них существовать. Однако Эйден чувствовал, что Кадир выдохся. Гастанец тяжело дышал, зрачки были расширены, а белок глаз покраснел. Лоб покрывала холодная испарина, да и ноги слабо подрагивали. Вчера Кадир перед сном выдул кувшин вина и сейчас расплачивался за это. Эйден же был холоден и собран. Разогретые мышцы приятно пульсируют, а голова ясна, как никогда. Он понял, что уже победил, подавив соперника морально, как учил Жакен Торбул.
Но убивать Кадира Эйден не спешил. Сплюнул на пол и пошел в очередную атаку. Пусть он и двигался слишком быстро, но понимал, что Кадиру хоть и будет тяжело отразить его удар, он его отразит. В этом Эйден не сомневался. Шаг левой ногой, потом правой, поворот, перенос веса на правую ногу, замах и тонкий стилет устремился к груди гастанца. Однако глаза Эйдена расширились от ужаса. Он видел, что Кадир не успевает блокировать его удар. А потом понял, что гастанец и не собирался этого делать. Стилет вошел под ребра. Мягко и элегантно пронзил сердце и тут же дернулся обратно. Ни одна капля крови не упала на пол, как и подобает, если используешь удар милосердия. Жакен Торбул мог бы гордиться учеником, но губы мессира Владыки были сурово сжаты, а в глазах плескалась боль. Атака заняла три удара сердца, но Эйдену показалось, что прошла вечность.

- Хороший удар, Эйд, - прохрипел Кадир. Он умирал. Умирал медленно и почти безболезненно. Этому удару их учили с первых дней на острове и Эйден частенько его практиковал, сам не осознавая, почему он ему так нравится. Понял он только теперь, спустя восемь лет, стоя на коленях рядом с умирающим другом. Удар милосердия не заставлял жертву корчиться от боли и сходить с ума. Сначала свинцовой тяжестью наливались конечности, потом затихало сердце, а в самом конце приходил черный сон.
- Ты же мог… - прошептал Эйден, кусая губы и смотря на бледного гастанца. – Мог закрыться от удара. Стилет был в нижней точке. Идеальный блок…
- Мог, конечно. Просто не захотел. Владыка был прав, когда сказал, что моя душа не свободна. Но это мой выбор, Эйд. Не суди меня… Эх, вина бы сейч…
Эйден сжал зубы, когда глаза Кадира подернулись мутной пленкой. Сердце, хоть и билось ровно, все равно дрогнуло. Всего один раз, после чего разбилось на тысячу окровавленных осколков, принеся с собой такую боль, какую он еще никогда не испытывал. А потом боль ушла, осталось лишь холодное равнодушие. Эйден вздохнул, разрезал штаны Кадира и лишил гастанца мужественности. Он точно так же, как и остальные положил плоть на жаровню и задумчиво посмотрел, как шипит на углях кровь. Затем подошел к трону Владыки и замер, склонив почтительно голову.
- На колени, - пророкотал темный бог. Четверо, стоящих перед ним, промолчали, но ни один из них на колени не опустился. – НА КОЛЕНИ ПРЕДО МНОЙ!
- Только тот, кто испытывает страх, преклонит колени, - хрипло произнес Эйден, смотря в холодные глаза темного бога. Он вытер стилет об штанину и сунул его в набедренные ножны, после чего добавил. – Моё сердце не испытывает страх, Владыка. Оно мертво.
Эйден не удивился, когда темный бог сухо улыбнулся и поманил его к себе длинным, когтистым пальцем. Мужчина поднялся по ступеням и бросил осторожный взгляд на маленькую жаровню, которая стояла у ног Владыки, не видимая до этого момента. На жаровне лежали четыре металлические маски, раскаленные добела.
Эйден остановился и, сложив руки за спиной, посмотрел на темного бога. Владыка наклонился и взял с жаровни одну из масок. Однако его пальцы не почернели и не сгорели, как только коснулись раскаленного металла. Эйден понял. Это был не огонь. Это было ледяное дыхание Владыки.

- Велика принесенная тобой жертва, майтэ, - тихо, так чтобы услышал только Эйден, произнес темный бог. – Ты убил собственное сердце и получил свободу, которая даже не снилась обычным смертным. Но ты по-прежнему человек. Когда-нибудь ты захочешь вернуться к обычной жизни, но этому не бывать, ибо ты сделал свой выбор. У тебя не будет семьи, не будет друзей, не будет дома. Твоя жизнь и душа отныне принадлежат Мне, и каждый будет знать об этом, - в руке Владыки блеснула сталь и Эйден сжал зубы, когда лезвие коснулось левой щеки. Вырезав кусок кровоточащего мяса, темный бог бросил его на жаровню и удовлетворенно вздохнул, услышав шипение, после чего резко прижал раскаленную маску к лицу Эйдена.
Дикая боль пронзила все тело, когда ледяной огонь коснулся лица. Мертвое сердце воскресло и начало усиленно качать кровь, наполняя голову шумом. И пусть всё внутри сходило с ума от боли, ни один звук так и не вырвался из плотно сжатых губ Эйдена.
- Ты не сможешь снять эту маску. Если снимешь – умрешь, - хрипло произнес темный бог, возложив тяжелую руку на голову мужчины. – Когда-то тебя звали Эйден Мордред, но Эйден Мордред умер, впервые ступив на Лабран. Теперь ты Мой слуга, и белая маска всегда будет тебе об этом напоминать…

Эйден спустился вниз, занял место рядом с Жакеном Торбулом и осторожно прикоснулся к маске. Она была тяжелой и все еще горячей. Боль слабо пульсировала где-то на закорках мозга, отдаваясь в висках. Но она уходила, как и тяжесть.
Не было злости, не было боли, медленно остывали все чувства, так же, как остывало тело Кадира, лежащее рядом с теми, кто оказался слаб. Исчезла ненависть к суровым наставникам и к мессиру Владыки, стоящему рядом. Жакен Торбул, словно прочел его мысли. Он положил свою руку на плечо Эйдена и понимающе вздохнул.
- Каждый из нас прошел через это, - сказал Жакен Торбул. – И эта боль всегда будет рядом. Будет напоминать тебе о жертве, которую ты принес.
- Он принадлежал ему? Вашему другу? – спросил Эйден, рассматривая собственный стилет. Мессир не ответил. Ответили его глаза и слабая улыбка на бледных губах.

Глава третья. Старые долги.

Непривычно было возвращаться в пустую спальню, зная, что эту ночь проведешь в одиночестве. Войдя в комнату, Эйден посмотрел на кровать Кадира и тяжело вздохнул. Покрывало, которым укрывался гастанец, валяется на полу. На самой кровати свиток, который Кадир читал перед тем, как уйти в святилище. На полке вырезанные из дерева фигурки. Рыцарь, скальный кот, человек в Белой маске… За украденную у Эогена Лурье белую краску Кадира высекли, но гастанцу на это было плевать. Вернувшись после порки в спальню, он сразу же засел за раскрашивание фигурки и, высунув язык, старательно проходился тонкой кисточкой по гладкому дереву, нанося все новые и новые мазки.

В окно запрыгнуло что-то большое и пушистое. Уселось в центре комнаты и протяжно заворчало, требуя обратить на себя внимание. Эйден повернулся и задумчиво посмотрел на спального кота, как обычно притащившего из подземелий обители гигантскую крысу. Мужчина мотнул головой и кот, словно все поняв без лишних слов, утащил крысу под кровать Кадира, чтобы расправиться с ней в одиночестве.
- Эйд… Ты не спишь? – в дверях стоял бледный Костис. Эйден снова мотнул головой. Алиец покосился на кровать Кадира, под которой жадно пожирал крысу скальный кот, и подошел к окну. – Я тоже не могу заснуть. Из святилища до спальни еле плелся, а стоило увидеть… Ну, сам знаешь.
- Знаю, - кивнул Эйден. Он указал рукой на кровать Кадира. – Можешь спать тут, если хочешь.
- Ты не против?
- Я – нет. А Кадиру уже плевать, кто будет лежать на его кровати, - улыбнулся Эйден. Костис тоже выдавил из себя улыбку.
- Ты так стремительно ушел… - помявшись, сказал он. – Мессир сказал, что через два дня «Черная чайка» отчалит от Лабрана. Наставники…
- Они уже не наставники, Костис. Они наши братья, - вздохнул Эйден, рассматривая ладони. Он все еще чувствовал запах крови, пусть и вымыл руки несколько раз после того, как вернулся из подземелий.
- Сложно привыкнуть, - кивнул Костис. – В общем, они сказали, что у нас есть восемь дней, чтобы собраться и предстать перед мессиром. Кто не хочет ждать, может отправиться через два дня.
- Я не буду ждать, - чуть подумав, ответил Эйден. – Пополню запасы трав и зелий, и уйду.
- Понимаю. А он? – из-под кровати донеслось недовольное ворчание.
- Он останется тут, - снова улыбнулся Эйден и поджал губы. – Белые маски странствуют в одиночестве.
- Понимаю, - повторил Костис. Он поднял с пола покрывало Кадира, свернул его и положил на полку рядом с резными фигурками. Затем лег на жесткое дерево, вздохнул и сразу же уснул. К Эйдену сон не шел, и он всю ночь простоял у окна, пока небо над дикой частью Лабрана не окрасилось в рассветные цвета.
- Проснулся? – спросил Эйден, услышав недовольное ворчание. Помятый кот выбрался из-под кровати. Его пасть была испачкана в запекшейся крысиной крови и оранжевые глаза внимательно смотрели на мужчину. Эйден кивнул и похлопал себя по бедру, после чего добавил. – Пошли прогуляемся.

В этот раз Эйдена никто не окликнул. Ни часовые на стене, ни редкие слуги, проснувшиеся с первыми лучами солнца и приступившие к работе. Белая маска давно остыла, намертво слившись с лицом. Когда Эйден прикасался к ней пальцами, он чувствовал легкую боль. Но эта боль ни в какое сравнение не шла с болью, от которой страдало сердце.
Эйден вышел за ворота обители и направился к дикой части острова, которая была видна из окна их с Кадиром спальни. Кот послушно следовал за ним, изредка порыкивая, если в траве шуршало что-то интересное. Воздух был свеж и приятно бодрил тело после жуткой ночи. Однако улыбаться этому утру Эйдену совершенно не хотелось.
Он дошел до подножия гор и остановился. Кот, усевшись рядом, вопросительно заворчал и тронул мощной лапой бедро Эйдена. Тот повернулся и задумчиво поджал губы.

- Пришла пора прощаться, - хрипло сказал Эйден. – Туда, куда я отправлюсь, скальным котам места нет. Да, знаю, что тебе это не нравится. Можешь приходить в спальню, если тебе хочется. Но скоро туда подселят новых детей. Не сожри их ненароком.
Кот недовольно рыкнул, словно понимая сказанное.
- Кадир часто спрашивал меня, почему я не дам тебе имя, а я не знал, что ответить. На островах Гастана верят, что духи после смерти бродят по земле, пытаясь найти покой и тепло. Поэтому гастанцы дают имена ушедших не только детям, но и живности. Лошадям, собакам или котам.
Кот заворчал, но человек в белой маске услышал в этом ворчании одобрение.
- Ты был грязным котенком, который ел плоть своей матери, чтобы выжить, когда я нашел тебя. Сейчас ты превратился в могучего зверя, способного лапой убить любого. Твой нрав колюч, но и тепло в твоем сердце тоже есть и его много. Да… Кадир? – улыбнулся Эйден. Кот шумно фыркнул и, подойдя ближе, потерся спиной об бедро. – Мессир часто повторял нам, что привязанности нет места в жизни Белой маски. И он прав. Я должен оставить свои страхи, свои сомнения и свою боль здесь. На Лабране. За соленым морем меня ждет иная жизнь, в которой прошлому нет места. И ты понимаешь это лучше, чем кто-либо другой. Ты хотел странствовать по тракту вдвоём, но жизнь Белой маски – это одиночество. Здесь наши пути расходятся.
Скальный кот резко сорвался с места и помчался вперед. Эйден прищурился и вздохнул, наблюдая, как могучий зверь взбирается на скалы. Мощные лапы подбрасывали мускулистое тело вверх, а огромные когти не давали соскользнуть и упасть вниз, на острые камни. Как только кот исчез из виду, тишину утра нарушил тоскливый вой, от которого свело судорогой мертвое сердце. Его услышал каждый на острове, но никто так и не понял, почему в этом вое столько боли.
- Прощай, Кадир, - тихо произнес Эйден и, развернувшись, направился по тропинке обратно к обители Белых масок. Его сердце билось ровно и спокойно.

- Нечасто бывшие далтэ приходят, чтобы попрощаться, - улыбнулся Эоген Лурье, когда дверь в его кабинет открылась.
- Чаще всего они пытаются прирезать бывшего наставника? – улыбкой на улыбку ответил Эйден. Мужчины рассмеялись, но в глазах Эогена блеснул интерес.
- Чутье подсказывает мне, что ты не просто так навестил старика, - сказал он.
- Чутье подвело вас, мэйстэ, - ответил Эйден. – Это всего лишь прощание. И моя благодарность за науку.
- Возьми это, - хмыкнул смущенный Эоген и, взяв со стола небольшую книгу, протянул её мужчине.
- «Дома империи Эренвальд. Большие и малые», - прочитал Эйден. – Благодарю, мэйстэ.
- Я так и не дописал её, но ты всегда отличался усердием на моих занятиях.
- Не так, как Костис, - усмехнулся мужчина.
- Ему я тоже дам экземпляр, - кивнул Эоген Лурье. – Возможно вы закончите труд моей жизни.
- Книга написана на лабратэнга, - удивился Эйден, пролистнув несколько желтых страниц.
- Да. Но для тебя не составит труда прочесть её и дополнить.
- Я помню первое занятие, мэйстэ, - чуть подумав, ответил мужчина и указал рукой на стену. – Та надпись…
- Помню. Её написал мой друг, Вейталий, - в глазах Эогена блеснула боль. – А идея была моей.
- «Если ты эта прачитал, значит, ты выучил лабратэнгу», - прочел Эйден и улыбнулся. – Написано с ошибками.
- Да. Мы не были прилежными учениками, - сварливо ответил Эоген. – И всегда любили хорошую шутку. Вейталия выпороли за порчу стены. Он взял вину на себя и теперь надпись постоянно напоминает мне о нём, о нашей дружбе, о нашем бое в святилище перед ликом Владыки.
- Разве не проще стереть её, мэйстэ, и забыть.
- Проще. Но я не хочу это забывать.
- Благодарю, мэйстэ, - тихо ответил Эйден и, поклонившись, покинул кабинет. Он знал, что старик еще долго будет сидеть на своем скрипучем стуле и смотреть на стену. На Лабране сложно сбежать от прошлого. Оно всегда рядом и всегда причиняет боль. Но свое прошлое Эйден твердо решил оставить позади.

Припасы он пополнил быстро. Большая часть необходимых трав и готовых зелий лежала в серебряной шкатулке. Недостающие игредиенты Эйден взял из вещей Кадира и у Маррада с Ясаном. За день до отплытия портной из поселения на берегу принес дорожный костюм из лабранской ткани. В таком облачении ходили все Белые маски и совсем скоро Эйден понял, почему.
- Эта ткань уникальна, мэйстэ Эйден, - сказал портной. Усатый, грузный мужчина, откликающийся на имя Вэйн. – Она многослойна и необычна. В холод она сохраняет тепло, в жару охлаждает тело. Цвет, как вы видите, черный.
- Он меняется, если взглянуть под углом.
- Так и есть. При разном освещении она выглядит иначе. К тому же она прочнее всего, что производится в империи, - пояснил Вэйн. – На груди три тайных кармана для зелий. Стандартные бутылочки влезают без проблем. Капюшон, как вы успели заметить, съемный. Он не стесняет движений и не ограничивает слух. Так… Штаны плотные, в области колен ткань более жесткая. Набедренные ножны для стилета крепятся легко и быстро. Их так же можно снять, если потребуется, не потратив много времени. Здесь так же присутствуют тайные карманы… Сапоги из оленей кожи, обшиты тканью. Подошва плотная, но гибкая.
- Благодарю, - кивнул Эйден, рассматривая костюм.
- Заплечный мешок, мэйстэ. Внутри отделения для зелий, отдельное место для шкатулки…
- А это? – спросил мужчина, беря в руки небольшой бархатный мешочек.
- Для отсеченной плоти, - ответил Вэйн. – Ткань не пропускает жидкость. Любую жидкость. Для этой детали на костюме есть отдельное место. На правом бедре, мэйстэ. Крючок. Движений не стесняет, никоим образом не мешает.
- Благодарю, - снова кивнул Эйден. – Сколько я должен? Видите ли, пока контракта…
- Не извольте беспокоиться, мэйстэ, - улыбнулся портной. – За это платит обитель. У вас остались вопросы?
- Нет.
Портной собрал свои вещи и вышел из комнаты, оставив Эйдена наедине с новым костюмом и новыми мыслями.

После бессонной ночи, проведенной, как обычно, у окна, Эйден дождался рассвета, вздохнул и, закинув мешок за спину, обвел взглядом спальню, в которой жил восемь лет. Его полка и кровать были пусты, как и в первый день. Но стоило перевести взгляд на кровать Кадира, как сердце снова сдавила ледяная лапа. Покрывало бережно свернуто и лежит на подушке. На полках резные фигурки, которые Эйден решил оставить на Лабране, поняв, что прошлое будет только мешать. Свитки, книга про острова Гастана, которую Кадир любил листать, и его тренировочная рубашка, так же бережно свернутая, как и одеяло.
Скоро сюда поселят двух маленьких, напуганных мальчуганов и восемь лет они проведут бок о бок. Они подружатся, вместе сотворят какую-нибудь глупость, а потом один из них разобьет другому сердце. И тот, кто выжил, покинет Лабран, уступив место очередным напуганным далтэ.

Эйден спустился к «Черной чайке» последним. Он шел легко и уверенно, но сердце все равно дрогнуло, когда он увидел, что Костис, Микел и Фран уже стоят на пристани. Никто из них не стал ждать восемь дней. Боль прошлого гнала их с Лабрана прочь.
Рядом с ними стоял и Жакен Торбул. Как и всегда, молчаливый, строгий, с поджатыми губами и блестящими черными глазами. В руке мессир Владыки держал небольшой мешочек, чем-то похожий на тот, в который надлежало складывать жертвенную плоть.
- Сегодня вы покинете Лабран, - сухо произнес Жакен Торбул. – Покинете не напуганными детьми, а Белыми масками – верными слугами Владыки. Однако прошлое все еще беспокоит вас. Я вижу это. Прошлое гонит вас с Лабрана, а боль мертвого сердца ничем невозможно унять. Но прошлое ждет вас и там. За морем.

Мессир запустил руку в мешочек и вытащил оттуда блестящую серебряную монету с ликом Владыки на ней. Метка Тоса. Метка, обрекающая человека на смерть. Жакен Торбул задумчиво повертел монету в пальцах и резко метнул её в Микела. Обычный человек не увидел бы никакого движения. Ему бы показалось, что Микел лишь слабо пошевелился. Но Эйден видел, как тот поймал монету.
- Я даю вам первый контракт, - продолжил Жакен Торбул, бросая монеты остальным. Эйден взглянул на свою лишь раз и молча убрал её в один из потайных карманов.
- Что мы должны сделать, мессир? – спросил за всех Микел.
- Убейте свое прошлое, - скупо улыбнувшись, ответил Жакен Торбул. Он вытащил из набедренных ножен свой стилет и поднес лезвие к глазам. – Помните, что написано на ваших стилетах?
- «Сталью мы пишем историю, а чернилами нам служит кровь», - ответил Эйден.
- Прежде, чем менять историю… Убейте прошлое, пока оно не убило вас. Сердце Белой маски должно умереть окончательно. В нем нет места старым обидам, ненависти и жалости. Убив прошлое, оставьте знак. Знак, говорящий тем, кто его увидит, что сердце Белой маски, совершившей это, мертво.
- Да будет так, мессир, - тихо ответил Костис, пряча свою монету в карман. Его глубоко запавшие, ореховые глаза мрачно блеснули.
- И помните, - глухо произнес Жакен Торбул. – Вы не можете отказаться от контракта. Он должен быть исполнен.
Эйден промолчал, но ответа и не предполагалось. Каждый из мужчин это понимал. Предостережение, сказанное мессиром Владыки, было приказом, нарушить который никто не смел.

«Черная чайка» постепенно отдалялась от острова, оставляя Лабран и часть прошлого позади. Мрачный корабль Белых масок, как обычно, сам скользил по холодным водам северного моря, с каждой лигой приближаясь к Эрении, откуда брали начало все дороги.
Эйден, чуть подумав, занял место у канатов на носу, где когда-то произошла схватка с кошмарами. Остальные тоже разбрелись по кораблю, предпочитая одиночество шумной компании. Кадир бы наверняка полез в трюм, чтобы найти тех, кто приводит в движение «Черную чайку», однако Эйдену было плевать на это. Он уселся на канат, развязал мешок и принялся сортировать запасы так, чтобы не пришлось долго искать что-то нужное.
Часть осела в нагрудных и тайных карманах. «Черные глаза Тоса» Эйден спрятал ближе к сердцу, как и «Мягкий сон». Несколько пузырьков с ядом, он положил в карманы штанов и, вздохнув, добавил к ним лабранского масла, отбивающего любые запахи и делавшие Белую маску невидимым для собак и других животных.
- Не против, я присяду? – спросил Костис, подходя ближе. Эйден равнодушно пожал плечами. – Благодарю.
- Почему не к остальным? – спросил он, рассматривая на свет содержимое пузырька с ядом щитовика. Запаса хватит примерно на один год, потом придется искать замену.
- Микел слишком много болтает. А мне нужна тишина, - ответил Костис, доставая книгу Эогена Лурье. Эйден улыбнулся, увидев знакомую обложку, и, кивнув, вернулся к мешку. Однако остальные тоже со временем подтянулись к ним. Микел уселся напротив, используя в качестве стула перевернутый ящик из черного просоленного дерева. Фран, улегшись на канаты, сразу же засопел. До полуночи никто из мужчин не произнес ни слова, предпочитая им собственные мысли. Только Микел, увидев в лунном свете, четыре дрожащие фигуры в истлевших мантиях, поморщился и рявкнул:
- Пошли прочь!
Кошмары с тихим воем растворились в воздухе и больше никому не докучали.

Утром «Черная чайка» вошла в порт Лараха. Вошла гордо и величаво, не обращая внимания на людей, смотрящих на корабль с суеверным ужасом. Первым на пирс ступил Эйден. Он закинул мешок за спину и мрачно посмотрел на плешивого старика, у которого на груди висела полинялая синяя сумка. Сборщик податей пробормотал под нос охранную молитву Хитрой четверке и поспешил отойти в сторону. Но это не избавило Эйдена от косых взглядов. На четырех мужчин в белых масках сейчас смотрел каждый в порту.
Мужчины прошли вперед и обернулись лишь раз. Чтобы бросить прощальный взгляд на «Черную чайку». Корабль, как только Белые маски покинули борт, сразу же отчалил.

Эйден и остальные, не сговариваясь, двинулись в сторону центра города, где на площади, носящей имя императора Монтона, располагался банк империи. Идти им пришлось недолго. Несмотря на утро, город давно проснулся и погрузился в привычную шумную суету. Однако люди, увидев Белых масок, тут же уходили в сторону, освобождая им дорогу.
- Сушеные обезьяни мошонки из самого Гастана!
- Сладости, от которых слипнется жопа у самых отъявленных сладкоежек.
- Сыграй в три скорлупки и озолотись!
- Шелка и ткани. Шелка и ткани.
- Мечи, арбалеты, стрелы. Мастер Шоловий гарантирует качество!

Площадь бурлила и кричала. Сотни различных диалектов сплелись в один жуткий и неритмичный гул. В воздухе воняло бобовой кашей, ослиной мочой, дорогими винами и редкими специями. От запахов кружилась голова и чесался нос. Но мужчины в белых масках быстро пересекли площадь и подошли к трехэтажному каменному зданию, в котором находился имперский банк.
Здесь, в отличие от улиц, на них никто не смотрел косо. Тонкий в кости молодой юноша с лисьим лицом молча принял у мужчин метки Тоса и через несколько мгновений положил перед каждым звенящий мешочек. Эйден открыл свой и удовлетворенно хмыкнул, увидев внутри серебрянные и золотые монеты.
- Все по курсу, - улыбнулся юноша, ничуть не смущаясь посетителей в белых масках. Он изучил их лица и тихо добавил. – Вы впервые в нашем банке, господа?
- Впервые, - ответил Микел.
- В таком случае, рад вам сообщить, что представительства нашего банка с удовольствием помогут вам обменять метки на наличность почти в любой точке империи. За скромную комиссию вы так же сможете пополнить припасы и заказать особые инструменты, потребные для вашего дела.
- И как найти ваши представительства? – ехидно спросил Фран.
- На главной площади самого крупного города провинции. Ищите знак в виде зеленого клевера, точно такой же, как над входом в это здание.
- Благодарю, - кивнул Эйден, ответив за всех. Он засунул полученные деньги в мешок и, закинув его за спину, направился к выходу.

После банка четверка мужчин в белых масках вновь пересекла площадь и вошла в первый попавшийся трактир. Хозяин, краснолицый эмпеец с густой рыжей бородой, открыл рот, увидев, кто вошел и, гаркнув на служанку, велел ей освободить стол в эркере.
- Что уважаемые желают? Есть тушеная рыба и вареная оленина. Бобовая каша и картоха с грибами…
- Мы не есть пришли. Четыре кружки эля, - перебил его Эйден. Хозяин кивнул и, поклонившись, укатился за требуемым. Когда на столе появились четыре глиняных кружки с элем, мужчины подняли их, пролив немного на занозистый стол.
- За Адана, - глухо сказал Микел.
- За Тарама, - кивнул Костис.
- За Клеча, - добавил Фран.
- За Кадира, - вздохнул Эйден и сделал глоток. Эль был кисловатым и теплым, но на это никто не обратил внимания. Осушив кружки, мужчины синхронно вздохнули.
- Двину в Эмпею, - нарушил молчание Фран. – Нужно вернуть пару долгов.
- Как и каждому из нас, - улыбнулся Микел, но улыбка вышла неживой и натужной. Он задумчиво провел пальцем по ободку кружки. – Меня ждут дела здесь, в Эрении. А потом отправлюсь в Алию, если не будет подходящего контракта.
- Я тоже поеду в Алию. Мать будет рада увидеть меня, - кивнул Костис и в его глазах блеснула злоба. Он повернулся к молчащему Эйдену и спросил. – А ты, Эйд?
- Мне хочется посетить цирк, - коротко ответил тот. – Но сначала надо в Ларахе задержаться, и кое-что узнать.
- Кто знает, увидимся мы еще раз или нет, - задумчиво протянул Микел и поднялся из-за стола. Остальные тоже встали. – Пусть Владыка сбережет вас.

Мужчины допили эль, обменялись рукопожатиями и вышли на площадь. Торговая площадь в Ларахе давно была известна, как центр империи. Сюда стекались все дороги и здесь вершились великие дела. Именно здесь разошлись дороги четырех Белых масок. Фран направился к северным воротам, Микел и Костис к западным, а Эйден, проводив их взглядом, поправил заплечный мешок и медленно зашагал в сторону Ублюдочной улицы. Он понимал, что только там может найти ответы на свои вопросы.