"Путь Белой маски". Часть тринадцатая
Они сошлись молча, сжав зубы и смотря друг другу в глаза. Остальные рычали, кусались и царапались, но Эйден сражался с Кадиром молча.
©Гектор Шульц
Часть первая.
Часть вторая.
Часть третья.
Часть четвертая.
Часть пятая.
Часть шестая.
Часть седьмая.
Часть восьмая.
Часть девятая.
Часть десятая.
Часть одиннадцатая.
Часть двенадцатая.
Часть тринадцатая.
Кадир шумно сглотнул, наблюдая за тем, как Микел вспарывает горло Адану, с которым делил одну спальню восемь лет, после чего повернулся к Эйдену.
- Эйд… я не могу… - прошептал он, смотря на него. Зрачки расширены, губы трясутся, побелевшие пальцы сжимают стилет. – Не могу тебя…
- Заткнись, - рявкнул Эйден, перехватывая стилет и вставая в стойку. – Заткнись и дерись. Иначе, клянусь, я заколю тебя, как свинью!
- Не могу, - растерянно мотнул головой Кадир, машинально отражая не слишком резкий выпад Эйдена.
- Можешь! – прошипел тот, вновь нападая на него. Кадир вздохнул и дерганно кивнул. Как висельник, поправляющий веревку на шее.
- Ну, почему ты, а не матери Шарама? - вздохнул он, принимая защитную стойку. – Скальный кот тебя подери, Эйд.
Они сошлись молча, сжав зубы и смотря друг другу в глаза. Остальные рычали, кусались и царапались, но Эйден сражался с Кадиром молча. Гастанец держал стилет острием вниз. Алийская стойка. Хороша в обороне и контратаке. Эйден хмыкнул и встал в классическую стойку, расчитывая сбить Кадира с толку, но сам прекрасно понимал, что тот сразу же прочитает его замысел. Запела сталь и мужчины сшиблись. Стилет Эйдена устремился вниз, норовя пронзить ребра и тут же столкнулся со стилетом Кадира. Гастанец отвел смертельный удар в сторону, но Эйден в этом и не сомневался.
Он сделал сальто назад, чтобы увеличить дистанцию, и с удовлетворением заметил, что Кадир поступил точно так же. Метать клинок никто из них не решился, потому что знал, на что способен соперник. Потеря оружия равнозначна поражению. Каждый это понимал. К тому же Эйден ловил пущенные в него стилеты лучше всех остальных далтэ, а Кадир обладал кошачьей реакцией и на такой трюк точно бы не купился. Единственным выходом оставался классический бой. Кадир всхрапнул и резко пошел в атаку, держа стилет острием вниз.
В голове всплыл урок ножевого боя с Жакеном Торбулом, и тело само отреагировало на опасность. Эйден чуть сдвинул корпус, пропуская клинок гастанца в близости от своих ребер, резко ударил кулаком по его руке, потом сместился влево и ударил ногой с разворота, метя в голову. Удар достиг цели и Кадир отлетел к Ясану Меледи, тут же сделавшему шаг назад. На миг Эйдену показалось, что гастанец получил сотрясение, но Кадир покачал головой и шумно вздохнул. В глазах только суровая решимость. Схватка возобновилась. Продолжилась и тогда, когда остались только они вдвоем. Остальные, склонив головы, стояли у трона Владыки, но тот внимательно наблюдал за боем двух друзей.
Время перестало для них существовать. Однако Эйден чувствовал, что Кадир выдохся. Гастанец тяжело дышал, зрачки были расширены, а белок глаз покраснел. Лоб покрывала холодная испарина, да и ноги слабо подрагивали. Вчера Кадир перед сном выдул кувшин вина и сейчас расплачивался за это. Эйден же был холоден и собран. Разогретые мышцы приятно пульсируют, а голова ясна, как никогда. Он понял, что уже победил, подавив соперника морально, как учил Жакен Торбул.
Но убивать Кадира Эйден не спешил. Сплюнул на пол и пошел в очередную атаку. Пусть он и двигался слишком быстро, но понимал, что Кадиру хоть и будет тяжело отразить его удар, он его отразит. В этом Эйден не сомневался. Шаг левой ногой, потом правой, поворот, перенос веса на правую ногу, замах и тонкий стилет устремился к груди гастанца. Однако глаза Эйдена расширились от ужаса. Он видел, что Кадир не успевает блокировать его удар. А потом понял, что гастанец и не собирался этого делать. Стилет вошел под ребра. Мягко и элегантно пронзил сердце и тут же дернулся обратно. Ни одна капля крови не упала на пол, как и подобает, если используешь удар милосердия. Жакен Торбул мог бы гордиться учеником, но губы мессира Владыки были сурово сжаты, а в глазах плескалась боль. Атака заняла три удара сердца, но Эйдену показалось, что прошла вечность.
- Хороший удар, Эйд, - прохрипел Кадир. Он умирал. Умирал медленно и почти безболезненно. Этому удару их учили с первых дней на острове и Эйден частенько его практиковал, сам не осознавая, почему он ему так нравится. Понял он только теперь, спустя восемь лет, стоя на коленях рядом с умирающим другом. Удар милосердия не заставлял жертву корчиться от боли и сходить с ума. Сначала свинцовой тяжестью наливались конечности, потом затихало сердце, а в самом конце приходил черный сон.
- Ты же мог… - прошептал Эйден, кусая губы и смотря на бледного гастанца. – Мог закрыться от удара. Стилет был в нижней точке. Идеальный блок…
- Мог, конечно. Просто не захотел. Владыка был прав, когда сказал, что моя душа не свободна. Но это мой выбор, Эйд. Не суди меня… Эх, вина бы сейч…
Эйден сжал зубы, когда глаза Кадира подернулись мутной пленкой. Сердце, хоть и билось ровно, все равно дрогнуло. Всего один раз, после чего разбилось на тысячу окровавленных осколков, принеся с собой такую боль, какую он еще никогда не испытывал. А потом боль ушла, осталось лишь холодное равнодушие. Эйден вздохнул, разрезал штаны Кадира и лишил гастанца мужественности. Он точно так же, как и остальные положил плоть на жаровню и задумчиво посмотрел, как шипит на углях кровь. Затем подошел к трону Владыки и замер, склонив почтительно голову.
- На колени, - пророкотал темный бог. Четверо, стоящих перед ним, промолчали, но ни один из них на колени не опустился. – НА КОЛЕНИ ПРЕДО МНОЙ!
- Только тот, кто испытывает страх, преклонит колени, - хрипло произнес Эйден, смотря в холодные глаза темного бога. Он вытер стилет об штанину и сунул его в набедренные ножны, после чего добавил. – Моё сердце не испытывает страх, Владыка. Оно мертво.
Эйден не удивился, когда темный бог сухо улыбнулся и поманил его к себе длинным, когтистым пальцем. Мужчина поднялся по ступеням и бросил осторожный взгляд на маленькую жаровню, которая стояла у ног Владыки, не видимая до этого момента. На жаровне лежали четыре металлические маски, раскаленные добела.
Эйден остановился и, сложив руки за спиной, посмотрел на темного бога. Владыка наклонился и взял с жаровни одну из масок. Однако его пальцы не почернели и не сгорели, как только коснулись раскаленного металла. Эйден понял. Это был не огонь. Это было ледяное дыхание Владыки.
- Велика принесенная тобой жертва, майтэ, - тихо, так чтобы услышал только Эйден, произнес темный бог. – Ты убил собственное сердце и получил свободу, которая даже не снилась обычным смертным. Но ты по-прежнему человек. Когда-нибудь ты захочешь вернуться к обычной жизни, но этому не бывать, ибо ты сделал свой выбор. У тебя не будет семьи, не будет друзей, не будет дома. Твоя жизнь и душа отныне принадлежат Мне, и каждый будет знать об этом, - в руке Владыки блеснула сталь и Эйден сжал зубы, когда лезвие коснулось левой щеки. Вырезав кусок кровоточащего мяса, темный бог бросил его на жаровню и удовлетворенно вздохнул, услышав шипение, после чего резко прижал раскаленную маску к лицу Эйдена.
Дикая боль пронзила все тело, когда ледяной огонь коснулся лица. Мертвое сердце воскресло и начало усиленно качать кровь, наполняя голову шумом. И пусть всё внутри сходило с ума от боли, ни один звук так и не вырвался из плотно сжатых губ Эйдена.
- Ты не сможешь снять эту маску. Если снимешь – умрешь, - хрипло произнес темный бог, возложив тяжелую руку на голову мужчины. – Когда-то тебя звали Эйден Мордред, но Эйден Мордред умер, впервые ступив на Лабран. Теперь ты Мой слуга, и белая маска всегда будет тебе об этом напоминать…
Эйден спустился вниз, занял место рядом с Жакеном Торбулом и осторожно прикоснулся к маске. Она была тяжелой и все еще горячей. Боль слабо пульсировала где-то на закорках мозга, отдаваясь в висках. Но она уходила, как и тяжесть.
Не было злости, не было боли, медленно остывали все чувства, так же, как остывало тело Кадира, лежащее рядом с теми, кто оказался слаб. Исчезла ненависть к суровым наставникам и к мессиру Владыки, стоящему рядом. Жакен Торбул, словно прочел его мысли. Он положил свою руку на плечо Эйдена и понимающе вздохнул.
- Каждый из нас прошел через это, - сказал Жакен Торбул. – И эта боль всегда будет рядом. Будет напоминать тебе о жертве, которую ты принес.
- Он принадлежал ему? Вашему другу? – спросил Эйден, рассматривая собственный стилет. Мессир не ответил. Ответили его глаза и слабая улыбка на бледных губах.
Глава третья. Старые долги.
Непривычно было возвращаться в пустую спальню, зная, что эту ночь проведешь в одиночестве. Войдя в комнату, Эйден посмотрел на кровать Кадира и тяжело вздохнул. Покрывало, которым укрывался гастанец, валяется на полу. На самой кровати свиток, который Кадир читал перед тем, как уйти в святилище. На полке вырезанные из дерева фигурки. Рыцарь, скальный кот, человек в Белой маске… За украденную у Эогена Лурье белую краску Кадира высекли, но гастанцу на это было плевать. Вернувшись после порки в спальню, он сразу же засел за раскрашивание фигурки и, высунув язык, старательно проходился тонкой кисточкой по гладкому дереву, нанося все новые и новые мазки.
В окно запрыгнуло что-то большое и пушистое. Уселось в центре комнаты и протяжно заворчало, требуя обратить на себя внимание. Эйден повернулся и задумчиво посмотрел на спального кота, как обычно притащившего из подземелий обители гигантскую крысу. Мужчина мотнул головой и кот, словно все поняв без лишних слов, утащил крысу под кровать Кадира, чтобы расправиться с ней в одиночестве.
- Эйд… Ты не спишь? – в дверях стоял бледный Костис. Эйден снова мотнул головой. Алиец покосился на кровать Кадира, под которой жадно пожирал крысу скальный кот, и подошел к окну. – Я тоже не могу заснуть. Из святилища до спальни еле плелся, а стоило увидеть… Ну, сам знаешь.
- Знаю, - кивнул Эйден. Он указал рукой на кровать Кадира. – Можешь спать тут, если хочешь.
- Ты не против?
- Я – нет. А Кадиру уже плевать, кто будет лежать на его кровати, - улыбнулся Эйден. Костис тоже выдавил из себя улыбку.
- Ты так стремительно ушел… - помявшись, сказал он. – Мессир сказал, что через два дня «Черная чайка» отчалит от Лабрана. Наставники…
- Они уже не наставники, Костис. Они наши братья, - вздохнул Эйден, рассматривая ладони. Он все еще чувствовал запах крови, пусть и вымыл руки несколько раз после того, как вернулся из подземелий.
- Сложно привыкнуть, - кивнул Костис. – В общем, они сказали, что у нас есть восемь дней, чтобы собраться и предстать перед мессиром. Кто не хочет ждать, может отправиться через два дня.
- Я не буду ждать, - чуть подумав, ответил Эйден. – Пополню запасы трав и зелий, и уйду.
- Понимаю. А он? – из-под кровати донеслось недовольное ворчание.
- Он останется тут, - снова улыбнулся Эйден и поджал губы. – Белые маски странствуют в одиночестве.
- Понимаю, - повторил Костис. Он поднял с пола покрывало Кадира, свернул его и положил на полку рядом с резными фигурками. Затем лег на жесткое дерево, вздохнул и сразу же уснул. К Эйдену сон не шел, и он всю ночь простоял у окна, пока небо над дикой частью Лабрана не окрасилось в рассветные цвета.
- Проснулся? – спросил Эйден, услышав недовольное ворчание. Помятый кот выбрался из-под кровати. Его пасть была испачкана в запекшейся крысиной крови и оранжевые глаза внимательно смотрели на мужчину. Эйден кивнул и похлопал себя по бедру, после чего добавил. – Пошли прогуляемся.
В этот раз Эйдена никто не окликнул. Ни часовые на стене, ни редкие слуги, проснувшиеся с первыми лучами солнца и приступившие к работе. Белая маска давно остыла, намертво слившись с лицом. Когда Эйден прикасался к ней пальцами, он чувствовал легкую боль. Но эта боль ни в какое сравнение не шла с болью, от которой страдало сердце.
Эйден вышел за ворота обители и направился к дикой части острова, которая была видна из окна их с Кадиром спальни. Кот послушно следовал за ним, изредка порыкивая, если в траве шуршало что-то интересное. Воздух был свеж и приятно бодрил тело после жуткой ночи. Однако улыбаться этому утру Эйдену совершенно не хотелось.
Он дошел до подножия гор и остановился. Кот, усевшись рядом, вопросительно заворчал и тронул мощной лапой бедро Эйдена. Тот повернулся и задумчиво поджал губы.
- Пришла пора прощаться, - хрипло сказал Эйден. – Туда, куда я отправлюсь, скальным котам места нет. Да, знаю, что тебе это не нравится. Можешь приходить в спальню, если тебе хочется. Но скоро туда подселят новых детей. Не сожри их ненароком.
Кот недовольно рыкнул, словно понимая сказанное.
- Кадир часто спрашивал меня, почему я не дам тебе имя, а я не знал, что ответить. На островах Гастана верят, что духи после смерти бродят по земле, пытаясь найти покой и тепло. Поэтому гастанцы дают имена ушедших не только детям, но и живности. Лошадям, собакам или котам.
Кот заворчал, но человек в белой маске услышал в этом ворчании одобрение.
- Ты был грязным котенком, который ел плоть своей матери, чтобы выжить, когда я нашел тебя. Сейчас ты превратился в могучего зверя, способного лапой убить любого. Твой нрав колюч, но и тепло в твоем сердце тоже есть и его много. Да… Кадир? – улыбнулся Эйден. Кот шумно фыркнул и, подойдя ближе, потерся спиной об бедро. – Мессир часто повторял нам, что привязанности нет места в жизни Белой маски. И он прав. Я должен оставить свои страхи, свои сомнения и свою боль здесь. На Лабране. За соленым морем меня ждет иная жизнь, в которой прошлому нет места. И ты понимаешь это лучше, чем кто-либо другой. Ты хотел странствовать по тракту вдвоём, но жизнь Белой маски – это одиночество. Здесь наши пути расходятся.
Скальный кот резко сорвался с места и помчался вперед. Эйден прищурился и вздохнул, наблюдая, как могучий зверь взбирается на скалы. Мощные лапы подбрасывали мускулистое тело вверх, а огромные когти не давали соскользнуть и упасть вниз, на острые камни. Как только кот исчез из виду, тишину утра нарушил тоскливый вой, от которого свело судорогой мертвое сердце. Его услышал каждый на острове, но никто так и не понял, почему в этом вое столько боли.
- Прощай, Кадир, - тихо произнес Эйден и, развернувшись, направился по тропинке обратно к обители Белых масок. Его сердце билось ровно и спокойно.
- Нечасто бывшие далтэ приходят, чтобы попрощаться, - улыбнулся Эоген Лурье, когда дверь в его кабинет открылась.
- Чаще всего они пытаются прирезать бывшего наставника? – улыбкой на улыбку ответил Эйден. Мужчины рассмеялись, но в глазах Эогена блеснул интерес.
- Чутье подсказывает мне, что ты не просто так навестил старика, - сказал он.
- Чутье подвело вас, мэйстэ, - ответил Эйден. – Это всего лишь прощание. И моя благодарность за науку.
- Возьми это, - хмыкнул смущенный Эоген и, взяв со стола небольшую книгу, протянул её мужчине.
- «Дома империи Эренвальд. Большие и малые», - прочитал Эйден. – Благодарю, мэйстэ.
- Я так и не дописал её, но ты всегда отличался усердием на моих занятиях.
- Не так, как Костис, - усмехнулся мужчина.
- Ему я тоже дам экземпляр, - кивнул Эоген Лурье. – Возможно вы закончите труд моей жизни.
- Книга написана на лабратэнга, - удивился Эйден, пролистнув несколько желтых страниц.
- Да. Но для тебя не составит труда прочесть её и дополнить.
- Я помню первое занятие, мэйстэ, - чуть подумав, ответил мужчина и указал рукой на стену. – Та надпись…
- Помню. Её написал мой друг, Вейталий, - в глазах Эогена блеснула боль. – А идея была моей.
- «Если ты эта прачитал, значит, ты выучил лабратэнгу», - прочел Эйден и улыбнулся. – Написано с ошибками.
- Да. Мы не были прилежными учениками, - сварливо ответил Эоген. – И всегда любили хорошую шутку. Вейталия выпороли за порчу стены. Он взял вину на себя и теперь надпись постоянно напоминает мне о нём, о нашей дружбе, о нашем бое в святилище перед ликом Владыки.
- Разве не проще стереть её, мэйстэ, и забыть.
- Проще. Но я не хочу это забывать.
- Благодарю, мэйстэ, - тихо ответил Эйден и, поклонившись, покинул кабинет. Он знал, что старик еще долго будет сидеть на своем скрипучем стуле и смотреть на стену. На Лабране сложно сбежать от прошлого. Оно всегда рядом и всегда причиняет боль. Но свое прошлое Эйден твердо решил оставить позади.
Припасы он пополнил быстро. Большая часть необходимых трав и готовых зелий лежала в серебряной шкатулке. Недостающие игредиенты Эйден взял из вещей Кадира и у Маррада с Ясаном. За день до отплытия портной из поселения на берегу принес дорожный костюм из лабранской ткани. В таком облачении ходили все Белые маски и совсем скоро Эйден понял, почему.
- Эта ткань уникальна, мэйстэ Эйден, - сказал портной. Усатый, грузный мужчина, откликающийся на имя Вэйн. – Она многослойна и необычна. В холод она сохраняет тепло, в жару охлаждает тело. Цвет, как вы видите, черный.
- Он меняется, если взглянуть под углом.
- Так и есть. При разном освещении она выглядит иначе. К тому же она прочнее всего, что производится в империи, - пояснил Вэйн. – На груди три тайных кармана для зелий. Стандартные бутылочки влезают без проблем. Капюшон, как вы успели заметить, съемный. Он не стесняет движений и не ограничивает слух. Так… Штаны плотные, в области колен ткань более жесткая. Набедренные ножны для стилета крепятся легко и быстро. Их так же можно снять, если потребуется, не потратив много времени. Здесь так же присутствуют тайные карманы… Сапоги из оленей кожи, обшиты тканью. Подошва плотная, но гибкая.
- Благодарю, - кивнул Эйден, рассматривая костюм.
- Заплечный мешок, мэйстэ. Внутри отделения для зелий, отдельное место для шкатулки…
- А это? – спросил мужчина, беря в руки небольшой бархатный мешочек.
- Для отсеченной плоти, - ответил Вэйн. – Ткань не пропускает жидкость. Любую жидкость. Для этой детали на костюме есть отдельное место. На правом бедре, мэйстэ. Крючок. Движений не стесняет, никоим образом не мешает.
- Благодарю, - снова кивнул Эйден. – Сколько я должен? Видите ли, пока контракта…
- Не извольте беспокоиться, мэйстэ, - улыбнулся портной. – За это платит обитель. У вас остались вопросы?
- Нет.
Портной собрал свои вещи и вышел из комнаты, оставив Эйдена наедине с новым костюмом и новыми мыслями.
После бессонной ночи, проведенной, как обычно, у окна, Эйден дождался рассвета, вздохнул и, закинув мешок за спину, обвел взглядом спальню, в которой жил восемь лет. Его полка и кровать были пусты, как и в первый день. Но стоило перевести взгляд на кровать Кадира, как сердце снова сдавила ледяная лапа. Покрывало бережно свернуто и лежит на подушке. На полках резные фигурки, которые Эйден решил оставить на Лабране, поняв, что прошлое будет только мешать. Свитки, книга про острова Гастана, которую Кадир любил листать, и его тренировочная рубашка, так же бережно свернутая, как и одеяло.
Скоро сюда поселят двух маленьких, напуганных мальчуганов и восемь лет они проведут бок о бок. Они подружатся, вместе сотворят какую-нибудь глупость, а потом один из них разобьет другому сердце. И тот, кто выжил, покинет Лабран, уступив место очередным напуганным далтэ.
Эйден спустился к «Черной чайке» последним. Он шел легко и уверенно, но сердце все равно дрогнуло, когда он увидел, что Костис, Микел и Фран уже стоят на пристани. Никто из них не стал ждать восемь дней. Боль прошлого гнала их с Лабрана прочь.
Рядом с ними стоял и Жакен Торбул. Как и всегда, молчаливый, строгий, с поджатыми губами и блестящими черными глазами. В руке мессир Владыки держал небольшой мешочек, чем-то похожий на тот, в который надлежало складывать жертвенную плоть.
- Сегодня вы покинете Лабран, - сухо произнес Жакен Торбул. – Покинете не напуганными детьми, а Белыми масками – верными слугами Владыки. Однако прошлое все еще беспокоит вас. Я вижу это. Прошлое гонит вас с Лабрана, а боль мертвого сердца ничем невозможно унять. Но прошлое ждет вас и там. За морем.
Мессир запустил руку в мешочек и вытащил оттуда блестящую серебряную монету с ликом Владыки на ней. Метка Тоса. Метка, обрекающая человека на смерть. Жакен Торбул задумчиво повертел монету в пальцах и резко метнул её в Микела. Обычный человек не увидел бы никакого движения. Ему бы показалось, что Микел лишь слабо пошевелился. Но Эйден видел, как тот поймал монету.
- Я даю вам первый контракт, - продолжил Жакен Торбул, бросая монеты остальным. Эйден взглянул на свою лишь раз и молча убрал её в один из потайных карманов.
- Что мы должны сделать, мессир? – спросил за всех Микел.
- Убейте свое прошлое, - скупо улыбнувшись, ответил Жакен Торбул. Он вытащил из набедренных ножен свой стилет и поднес лезвие к глазам. – Помните, что написано на ваших стилетах?
- «Сталью мы пишем историю, а чернилами нам служит кровь», - ответил Эйден.
- Прежде, чем менять историю… Убейте прошлое, пока оно не убило вас. Сердце Белой маски должно умереть окончательно. В нем нет места старым обидам, ненависти и жалости. Убив прошлое, оставьте знак. Знак, говорящий тем, кто его увидит, что сердце Белой маски, совершившей это, мертво.
- Да будет так, мессир, - тихо ответил Костис, пряча свою монету в карман. Его глубоко запавшие, ореховые глаза мрачно блеснули.
- И помните, - глухо произнес Жакен Торбул. – Вы не можете отказаться от контракта. Он должен быть исполнен.
Эйден промолчал, но ответа и не предполагалось. Каждый из мужчин это понимал. Предостережение, сказанное мессиром Владыки, было приказом, нарушить который никто не смел.
«Черная чайка» постепенно отдалялась от острова, оставляя Лабран и часть прошлого позади. Мрачный корабль Белых масок, как обычно, сам скользил по холодным водам северного моря, с каждой лигой приближаясь к Эрении, откуда брали начало все дороги.
Эйден, чуть подумав, занял место у канатов на носу, где когда-то произошла схватка с кошмарами. Остальные тоже разбрелись по кораблю, предпочитая одиночество шумной компании. Кадир бы наверняка полез в трюм, чтобы найти тех, кто приводит в движение «Черную чайку», однако Эйдену было плевать на это. Он уселся на канат, развязал мешок и принялся сортировать запасы так, чтобы не пришлось долго искать что-то нужное.
Часть осела в нагрудных и тайных карманах. «Черные глаза Тоса» Эйден спрятал ближе к сердцу, как и «Мягкий сон». Несколько пузырьков с ядом, он положил в карманы штанов и, вздохнув, добавил к ним лабранского масла, отбивающего любые запахи и делавшие Белую маску невидимым для собак и других животных.
- Не против, я присяду? – спросил Костис, подходя ближе. Эйден равнодушно пожал плечами. – Благодарю.
- Почему не к остальным? – спросил он, рассматривая на свет содержимое пузырька с ядом щитовика. Запаса хватит примерно на один год, потом придется искать замену.
- Микел слишком много болтает. А мне нужна тишина, - ответил Костис, доставая книгу Эогена Лурье. Эйден улыбнулся, увидев знакомую обложку, и, кивнув, вернулся к мешку. Однако остальные тоже со временем подтянулись к ним. Микел уселся напротив, используя в качестве стула перевернутый ящик из черного просоленного дерева. Фран, улегшись на канаты, сразу же засопел. До полуночи никто из мужчин не произнес ни слова, предпочитая им собственные мысли. Только Микел, увидев в лунном свете, четыре дрожащие фигуры в истлевших мантиях, поморщился и рявкнул:
- Пошли прочь!
Кошмары с тихим воем растворились в воздухе и больше никому не докучали.
Утром «Черная чайка» вошла в порт Лараха. Вошла гордо и величаво, не обращая внимания на людей, смотрящих на корабль с суеверным ужасом. Первым на пирс ступил Эйден. Он закинул мешок за спину и мрачно посмотрел на плешивого старика, у которого на груди висела полинялая синяя сумка. Сборщик податей пробормотал под нос охранную молитву Хитрой четверке и поспешил отойти в сторону. Но это не избавило Эйдена от косых взглядов. На четырех мужчин в белых масках сейчас смотрел каждый в порту.
Мужчины прошли вперед и обернулись лишь раз. Чтобы бросить прощальный взгляд на «Черную чайку». Корабль, как только Белые маски покинули борт, сразу же отчалил.
Эйден и остальные, не сговариваясь, двинулись в сторону центра города, где на площади, носящей имя императора Монтона, располагался банк империи. Идти им пришлось недолго. Несмотря на утро, город давно проснулся и погрузился в привычную шумную суету. Однако люди, увидев Белых масок, тут же уходили в сторону, освобождая им дорогу.
- Сушеные обезьяни мошонки из самого Гастана!
- Сладости, от которых слипнется жопа у самых отъявленных сладкоежек.
- Сыграй в три скорлупки и озолотись!
- Шелка и ткани. Шелка и ткани.
- Мечи, арбалеты, стрелы. Мастер Шоловий гарантирует качество!
Площадь бурлила и кричала. Сотни различных диалектов сплелись в один жуткий и неритмичный гул. В воздухе воняло бобовой кашей, ослиной мочой, дорогими винами и редкими специями. От запахов кружилась голова и чесался нос. Но мужчины в белых масках быстро пересекли площадь и подошли к трехэтажному каменному зданию, в котором находился имперский банк.
Здесь, в отличие от улиц, на них никто не смотрел косо. Тонкий в кости молодой юноша с лисьим лицом молча принял у мужчин метки Тоса и через несколько мгновений положил перед каждым звенящий мешочек. Эйден открыл свой и удовлетворенно хмыкнул, увидев внутри серебрянные и золотые монеты.
- Все по курсу, - улыбнулся юноша, ничуть не смущаясь посетителей в белых масках. Он изучил их лица и тихо добавил. – Вы впервые в нашем банке, господа?
- Впервые, - ответил Микел.
- В таком случае, рад вам сообщить, что представительства нашего банка с удовольствием помогут вам обменять метки на наличность почти в любой точке империи. За скромную комиссию вы так же сможете пополнить припасы и заказать особые инструменты, потребные для вашего дела.
- И как найти ваши представительства? – ехидно спросил Фран.
- На главной площади самого крупного города провинции. Ищите знак в виде зеленого клевера, точно такой же, как над входом в это здание.
- Благодарю, - кивнул Эйден, ответив за всех. Он засунул полученные деньги в мешок и, закинув его за спину, направился к выходу.
После банка четверка мужчин в белых масках вновь пересекла площадь и вошла в первый попавшийся трактир. Хозяин, краснолицый эмпеец с густой рыжей бородой, открыл рот, увидев, кто вошел и, гаркнув на служанку, велел ей освободить стол в эркере.
- Что уважаемые желают? Есть тушеная рыба и вареная оленина. Бобовая каша и картоха с грибами…
- Мы не есть пришли. Четыре кружки эля, - перебил его Эйден. Хозяин кивнул и, поклонившись, укатился за требуемым. Когда на столе появились четыре глиняных кружки с элем, мужчины подняли их, пролив немного на занозистый стол.
- За Адана, - глухо сказал Микел.
- За Тарама, - кивнул Костис.
- За Клеча, - добавил Фран.
- За Кадира, - вздохнул Эйден и сделал глоток. Эль был кисловатым и теплым, но на это никто не обратил внимания. Осушив кружки, мужчины синхронно вздохнули.
- Двину в Эмпею, - нарушил молчание Фран. – Нужно вернуть пару долгов.
- Как и каждому из нас, - улыбнулся Микел, но улыбка вышла неживой и натужной. Он задумчиво провел пальцем по ободку кружки. – Меня ждут дела здесь, в Эрении. А потом отправлюсь в Алию, если не будет подходящего контракта.
- Я тоже поеду в Алию. Мать будет рада увидеть меня, - кивнул Костис и в его глазах блеснула злоба. Он повернулся к молчащему Эйдену и спросил. – А ты, Эйд?
- Мне хочется посетить цирк, - коротко ответил тот. – Но сначала надо в Ларахе задержаться, и кое-что узнать.
- Кто знает, увидимся мы еще раз или нет, - задумчиво протянул Микел и поднялся из-за стола. Остальные тоже встали. – Пусть Владыка сбережет вас.
Мужчины допили эль, обменялись рукопожатиями и вышли на площадь. Торговая площадь в Ларахе давно была известна, как центр империи. Сюда стекались все дороги и здесь вершились великие дела. Именно здесь разошлись дороги четырех Белых масок. Фран направился к северным воротам, Микел и Костис к западным, а Эйден, проводив их взглядом, поправил заплечный мешок и медленно зашагал в сторону Ублюдочной улицы. Он понимал, что только там может найти ответы на свои вопросы.