"Путь Белой маски". Часть одиннадцатая⁠⁠

©Гектор Шульц

Часть первая.
Часть вторая.
Часть третья.
Часть четвертая.
Часть пятая.
Часть шестая.
Часть седьмая.
Часть восьмая.
Часть девятая.
Часть десятая.
Часть одиннадцатая.

- Почему ты не дашь ему имя? – спросил однажды Кадир, когда кот вернулся в спальню ближе к ночи и бросил у кровати хозяина задушенную крысу. Когда та очухивалась, зверь бил её лапой по голове, снова отправляя в глубокий сон, и недовольным урчанием пытался обратить на добычу внимание мальчишек.
- Не хочу привязываться, - вздохнул Эйден и улыбнулся, увидев, что кот, которому надоело ждать, пока его подарком воспользуются по назначению, утащил крысу под кровать, чтобы сожрать её в одиночестве. – К тому же я не его хозяин. Он может уйти в любой момент и не вернуться.
- Поэтому он почти каждую ночь возвращается, - Кадир принюхался и скривился. – Хотя бы мочой его больше не воняет. Ладно, дело твое, Эйд. Ты его притащил в спальню, тебе и решать.
- Ты сегодня особенно колючий. Нервничаешь из-за слов мессира Торбула? – спросил Эйден. Кадир вздрогнул и покраснел. Вопрос попал точно в цель. На последнем занятии Жакен Торбул велел мальчишкам отказаться от еды на три дня, сказав, что их ждет особое испытание.
- Так заметно? – хмыкнул гастанец и сам себе ответил. – Заметно. Чего это я? Знаешь, Эйд. Ты только не смейся, но я боюсь мессира Торбула.
- Его многие боятся. Удивил, - рассмеялся Эйден, но Кадир мотнул головой и серьезно посмотрел на друга.
- Нет. Я ничего не боюсь. Даже твоего кота. А мессир… Я изучил каждого наставника. Байнэ Эйк язвителен. Когда он прищуривает глаза, то сразу понятно, что сейчас будет ругаться. Байнэ Келла рассеян и ворчлив. Байнэ Меледи терпелив. А мессир Торбул… Он всегда разный. Понимаешь?
- Да, - кивнул Эйден, поняв, куда клонит Кадир.
- Стоит ему подойти ко мне слишком близко, как я теряюсь. Потому что не знаю, чего от него ожидать. Доброго слова? Ворчания? Стилета в сердце?
- Думаешь, обычного человека сделали бы мессиром Владыки? – спросил Эйден. Кадир пожал плечами и закусил губу. – Он лучший в обители. Во всем, Кадир. Помнишь, я рассказывал, что сорвался на него?
- Да. Когда тебе показалось, что он коту твоему шею сломал.
- Он легко мог меня убить. За дерзость. За слова, которые я сказал. За то, что я поднял на него руку. Но он не сделал этого. Он танцевал в нашей спальне, словно это не спальня, а тренировочный зал рядом со святилищем. Я долго думал, почему мессир меня не убил той ночью. И так и не нашел ответа. Вот и ты не думай. Никто не знает, что на уме у Жакена Торбула. И никогда не узнает.
- Обнадежил, - фыркнул Кадир и поежился, когда холодный ветерок, влетевший в окно, взъерошил его волосы. – Но доля правды в твоих словах все же есть. Надумал себе всякого, вот и волнуюсь.
Эйден не ответил. Он никогда бы не признался Кадиру, но слова Жакена Торбула задели и его. Легкостью занятия с мессиром Владыки никогда не отличались, поэтому мальчик не ждал от них ничего хорошего.

Придя к назначенному времени в тренировочный зал, мальчишки увидели, что рядом с Жакеном Торбулом стоят и другие наставники. Однако теперь они были одеты по-другому. Черные мантии, в которых Белые маски перемещались по обители, исчезли и их заменили костюмы из необычной черной ткани. Цвет словно подстраивался под окружение, и не будь лица открыты, вряд ли кто бы догадался, что наставники стоят во тьме.
Жакен Торбул тоже был одет в похожий костюм. На ногах высокие сапоги из темно-коричневой кожи, руки закрыты черными перчатками, а голову покрывает капюшон из все той же необычной ткани. Эйден понял, что видит настоящее облачение Белых масок, да и на остальных мальчишек костюмы произвели должное впечатление.

- Сегодня не будет изнуряющих тренировок, - без лишних предисловий начал Жакен Торбул. – Вы на острове больше полугода и познали многое, но вы все еще рабы. Рабы своей ненависти, своих желаний, своих кошмаров. И пока вы не избавитесь от этих цепей, служить Владыке вы не сможете. Начинайте.
- Далтэ Клеч и Фран. Ко мне, - откликнулся Маррад Эйк. Названные переглянулись и подбежали к нему, послушно встав по разные стороны от наставника.
- Далтэ Микел и Адан. Ко мне, - вышел вперед Федельмид Келла. Мальчишки встали рядом с ним, озадаченно смотря на оставшихся и не понимая, что происходит.
- Далтэ Эйден и Кадир. Ко мне, - негромко произнес Ясан Меледи.
- Далтэ Костис и Тарам. Ко мне, - закончил Келеб Мортур. Эоген Лурье меж тем что-то сосредоточенно записывал в свиток, не обращая внимания на происходящее. Жакен Торбул дождался, когда каждый займет место рядом со своим наставником и кивнул. На бескровных губах на миг появилась легкая улыбка и тут же исчезла, а понять, что плещется в черных глазах мессира Владыки не мог никто. Оставалось только гадать…

- Пошли, - велел мальчишкам Ясан, положив руки им на плечи. Эйден кивнул, а вот Кадир вздрогнул. Однако гастанец тут же скорчил суровую мину и, мотнув головой, пошел следом за наставником на негнущихся ногах. И только Эйден видел, что Кадир отчаянно трусит, хоть и пытается это скрыть.
Идти мальчишкам пришлось долго. В святилище и так-то недоставало света, но с каждым шагом его становилось все меньше и меньше. Сначала исчезли масляные лампы, уступив места обычным факелам, а затем и факелы стали попадаться так редко, что идти приходилось буквально на ощупь. Воздух похолодел. Но не так, как за пределами обители в зимний день. Словно в глубинах подземелий вздохнул кто-то большой и сильный, обдав не только кожу, но и сердца морозцем.
Мальчишки шли молча, да и словоохотливый обычно Ясан Меледи тоже молчал, сосредоточенно смотря вперед. Постепенно отсутствие света, холод и тишина начали гипнотизировать Эйдена, а в голове заворочались не слишком уж приятные мысли. Мальчик снова вспомнил про родной дом и сердце сдавила тоска. В висках зашумело, сердце кольнуло ледяной иглой, но Эйден сумел собраться с силами и продолжил идти, смотря себе под ноги.
- Байнэ, куда мы идем? – рискнул он нарушить молчание, но ответа не получил. Подняв глаза, Эйден побледнел, увидев, что идущий впереди наставник исчез. Обернувшись, мальчик ойкнул. Кадир, который до этого шел за ним следом, тоже куда-то испарился. Эйден остался один в неизвестной ему части подземелья. – Байнэ Меледи! Кадир! – но ответом ему была тишина. Мрачная и холодная. А потом появились они…

Эйден попятился, увидев, как по мраморному полу стелется густой туман. Но туман лишь обдал ноги прохладой и пополз дальше. Мальчик вздохнул и, чуть подумав, вытащил из нагрудного кармана рубахи промасленную тряпку, в которую был завернут стилет. Он еще не обзавелся собственными ножнами, поэтому оружие хранилось за пазухой, рядом с сердцем.
Прикосновение ледяного металла к коже, против обыкновения принесло не боль, а надежду. Эйден понял, что у него есть оружие, а значит любой, кто спрятался во тьме подземелий так просто его сердце и мужественность не получит. В лицо снова подул холодный ветерок и впереди появился свет. Но свет не яркий, а тусклый. Серый, безжизненный и скучный. И в этом свете Эйден увидел три знакомые фигуры в истлевших мантиях. Ночные кошмары с «Черной чайки» нашли его. Пришли забрать стилет и его жизнь.

- «Это сон», - подумал Эйден, пятясь назад. В ответ фигуры лающе рассмеялись, а самая крупная из них неожиданно скинула капюшон. Мальчик побледнел и закусил губу до крови, чтобы не закричать. На него смотрел Вильям Волосатый, но выглядел он иначе, чем раньше.
Обрюзгшее и раздувшееся мертвенно-синее тело покрывали язвы и порезы, а живот был разворочен так, что на пол с неприятным звуком падали кишки, напоминая Эйдену сизых дохлых змей. На губах Вильяма застыла жуткая улыбка, а белые глаза без зрачков, не мигая, смотрели на мальчика.
- Ты! Быстро ко мне! – это был не голос Вильяма Волосатого. Вильям говорил громко и хрипло, а этот голос был шелестящим, холодным и страшным. От него ныли зубы и замерзало сердце.
- Нет, - прошептал Эйден, смотря на уродливого циркача круглыми от страха глазами.
- Если я говорю «ко мне», ты идешь ко мне, сучка! – зло рассмеялся Вильям. Он распахнул мантию и Эйден с трудом сдержал крик. Из бедра Вильяма торчал ржавый крюк, на котором висела знакомая мальчику детская головка. Стеклянные глаза с болью смотрят на Эйдена, а рот изогнут в безмолвном крике. Мэлли. Так её звали. – Она ждет, малец. Ждет тебя.
- Нет, - снова мотнул головой Эйден. Стилет ужалил его ладонь холодом, заставив мальчика вскрикнуть. Ноги тряслись от ужаса, но Эйден заставил себя сделать несколько шагов вперед. Он сжал зубы, увидев, как довольно дернулся уродливый рот Вильяма Волосатого.
- Верни то, что тебе не принадлежит, - прошелестел Вильям. Его волосатая рука вытянулась и стала как будто больше. Стилет вновь кольнул кожу холодком.
- «Отдай им стилет. Отдай. И будешь жить», - трусливо кричал внутренний голос, но его тут же перебил другой – холодный и безразличный. – «И сдохнешь. Без шансов. Стилет – твой единственный шанс. Их трое. Ты один».
- Нет, - тихо ответил Эйден, смотря на Вильяма. Уродливую улыбку будто стерли с лица ночной твари и тишину нарушил низкий сиплый рык, а потом послышался топот массивных ног. Вильям Волосатый бежал на Эйдена, сжимая могучие кулаки и роняя хлопья пены из перекошенного рта на пол.

Страх резко отступил. В висках снова зашумело, но Эйден улыбнулся, поняв, что способен контролировать свое тело. Он дождался, когда Вильям приблизится, перенес вес на левую ногу и, пропустив уродливую тушу мимо, всадил стилет между вторым и третьим позвонком.
- Этот удар способен быстро нейтрализовать врага», - всплыли в голове слова Келеба Мортура, когда он посетил занятия у Федельмида Калле, объяснявшего мальчишкам отделы позвоночника. – «Между вторым и третьим позвонком находится узел, перерезав который вы парализуете жертву и спокойно добьете, если будет нужно. Если же решите сохранить жертве жизнь, то жизнь эта будет пострашнее смерти, далтэ. Человек будет видеть, слышать, чувствовать, но… говорить и шевелиться он не сможет».
Эйден сам не успел удивиться тому, что произошло. Только что Вильям рычал и жаждал разорвать его на части, и вот он лежит на мраморном полу, неподвижный и беспомощный. Мальчик поджал губы, опустился на колени и мягким движением перерезал уродливому циркачу горло.

- Маленький, глупый Эйд, - прошелестела вторая фигура в мантии и волосы у Эйдена встали дыбом. Он узнал этот голос и узнал бы в любом случае.
- Бронна, - тихо ответил он, поднимаясь на ноги и вытирая лезвие стилета о бедро. Послышался шелестящий смех. Холодный и обжигающий.
- Как ты должен обращаться ко мне? – в голосе послышался металл и Эйден вжал голову в плечи, снова превратившись в напуганного мальчишку, бывшего когда-то купеческим сыном.
- Прости, Бронвен, - его голос задрожал. Снова послышался тихий смех. Фигура скинула капюшон и Эйден отвернулся. Да, это была его сестра. Бронвен. Холодная, бледнокожая, страшная.
- Трусишка Эйд, - её смех ранил больнее стали. Эйден шумно сглотнул липкую слюну и, повернувшись, взглянул на сестру. – Даже сейчас ты меня боишься.
- Ты всего лишь призрак, - ответил он и ойкнул, когда щеку обожгло льдом и послышалось шипение. На мраморный пол упали капли крови. Его крови.
- Ты забрал то, что принадлежит мне, - злобно обронила Бронвен, протягивая руку. Мальчик удивленно посмотрел на сестру и увидел, что второй руки нет. На её месте только уродливая культя. – И если бы не твой защитник, я выпила бы твою душу. Обсосала кости. Слизала бы весь жир. Трусишка… Таким ты был всегда, Эйд. Жалким нытиком, прячущимся за юбку матери и спину отца. Но сейчас ты один и тебя никто не спасет.
- Никто, - добавила третья фигура, подходя к ним. Она тоже скинула капюшон, и мальчик отступил назад. – Что? Одна Бронвен вызывала у тебя страх, а две вселили в сердце ужас?
- Это колдовство, - прошептал Эйден, переводя взгляд с одной Бронвен на другую. И пусть они на первый взгляд выглядели одинаково, различия он все же нашел. Вторая Бронвен походила на Вильяма Волосатого. Кожа в язвах, сгнившие зубы, жуткие раны, в которых шевелятся жирные белые черви, а глаза… Глаза не черные, как у его сестры, а белые, словно затянутые туманом.
- Это твой самый великий кошмар, братец, - рассмеялась первая Бронвен. Губы изогнулись в жуткой улыбке и в голосе мелькнула угроза. – Верни то, что мое по праву. Верни, и будешь жить, глупышка Эйд.
- Нет, - тихо, но твердо ответил Эйден, почувствовав, как стилет кольнул ладонь холодком и прогнал мерзкое оцепенение и страх.
- Что? – синхронно прошипели две Бронвен.
- Я добыл его в бою. Он мой, - ответил мальчик и, вздохнув, добавил. – По праву.

Две Бронвен бросились на него без предупреждения. В нос ударил могильный запах. Сладкий, мерзкий и липкий, как и рука, попытавшаяся схватить Эйдена за запястье. Но мальчик связал руку замком и, надавив на сустав, зло улыбнулся, услышав громкий хруст кости. Прокрутив стилет на ладони, он перехватил его и вбил по самую рукоять в жуткий, затянутый молочным туманом глаз. Две Бронвен снова закричали. Снова синхронно. И тоскливо.
Мальчик рванул лезвие на себя и отскочил в сторону. Тело уродливой Бронвен глухо упало на пол, но Эйден смотрел на вторую. В её глазах блеснул голубой огонь, а рот изогнулся в улыбке. Зубы у Бронвен были белыми, мелкими и острыми. Они никак не могли принадлежать человеку и это открытие не напугало Эйдена. Наоборот, он вдохнул холодный воздух полной грудью, поджал губы и, пригнувшись, бросился в атаку.

Это был не бой, а танец. Красивый, быстрый и смертельный. Третий призрак оказался сильнее и умнее прочих, но и Эйден не уступал. Блестел во тьме стилет, вспарывая тонкую, сухую кожу ночной твари. Хрустели кости и трещали от напряжения суставы. Ни единого звука не вырывалось из плотно сжатых губ. Танец. Красивый, смертельный танец. Жакен Торбул мог бы гордиться своим учеником, но его здесь не было. Был лишь Эйден и его самые страшные кошмары, два из которых уже лежали бездыханными в черных и зловонных лужах.
Эйден перехватил руку с острыми когтями, нацелившуюся ему в горло, сплел в замок и, надавив на сустав, сломал. Однако тварь не закричала. Не закричала и тогда, когда шею располосовал стилет, а потом вонзился в висок, пригвождая голову к мраморному полу. Ни единого звука не вырвалось из плотно сжатых губ. Эйден скривился и, опустившись на колени, еще раз вонзил стилет в грудь Бронвен. Та улыбнулась и, приоткрыв рот, насмешливо рассмеялась. Еще один удар и смех стал громче. Еще удар. Громче. Еще. Громче…
- Довольно, далтэ, - тихо сказал Ясан Меледи, кладя руку на плечо Эйдену. Тот, шумно дыша, кивнул и поднялся с пола. Разжал побелевшие от напряжения пальцы и стилет, звеня, заплясал на мраморных плитах. Рядом с наставником стоял Кадир, непривычно тихий и задумчивый. Эйдену хватило взгляда, чтобы понять, что гастанца тоже потрепали. Разорвана щека, обнажающая крупные желтоватые зубы, да и рука висит плетью. Но здоровая рука сжимает стилет. Точно такой же, как у Эйдена, только с другой рукоятью. Из темного, просоленного гастанского ясеня.
- Байнэ. Что это…
- Кошмары. Твои кошмары, - ответил наставник, перебивая мальчика. Он кивнул в сторону молчащего Кадира, чьи глаза бессмысленно смотрели в пустоту. – У каждого свои кошмары, далтэ. Идем.

Обратный путь в тренировочный зал проходил в молчании. Кадир молчал и, потупившись, брел за наставником. Молчал и Эйден, замыкая процессию. Однако он облегченно выдохнул, когда воздух потеплел и света прибавилось. Вдалеке послышались приглушенные голоса других наставников. Мальчик услышал резкий и холодный голос Жакена Торбула, хриплый и ворчливый Маррада Эйка. Но голосов мальчишек он так и не услышал. Справился ли кто-то еще со своими кошмарами или все же проиграл?

- Последняя пара закончила испытание, - сказал Жакен Торбул, как только Эйден и Кадир вступили в круг света, где уже стояли остальные. Вид у мальчишек был потрепанный, а в глазах все еще плескался ужас от пережитого. Но каждый держал в руке по стилету, крепко сжимая рукоять побелевшими пальцами.
- Мессир, - поклонился ему Ясан Меледи и отошел в сторону к другим Белым маскам.
- Отрадно видеть, что каждый из вас смог победить свои кошмары и они сегодня остались без сладкого мяса, - Жакен Торбул внимательно всматривался в лица каждого, но лишь Эйден смотрел ему в глаза. Остальные, потупившись, смотрели на большую горящую жаровню. Жакен Торбул подошел ближе к Эйдену и скупо улыбнулся. – Что ты почувствовал, далтэ? Что ты почувствовал, когда пронзил их стилетом?
- Ничего, мессир, - тихо ответил мальчик. И это была чистая правда. Эйден понимал, что в подземельях на него напал не Вильям Волосатый, и не его сестра. Поэтому облегчения не было. Была только ноющая, тупая боль в натруженных мышцах.
- Почему? – холодно спросил мужчина, задумчиво прикасаясь к белой маске, закрывавшей часть его лица.
- Это были призраки, мессир. Не люди. Их кровь холодна и воняет. Я убил страх, но ненависть стала лишь сильнее.
- Оковы, далтэ. Оковы, которые тебе, как и остальным, еще предстоит сбросить, - усмехнулся Жакен Торбул и повернулся к остальным. – Каждый из вас получил в испытании нечто ценное. А именно личное оружие, которое теперь будет с вами до конца. Каждый из этих стилетов когда-то принадлежал моим братьям… Каждым писалась история, а чернилами была кровь. Но вы все еще слабы и главная слабость – живое сердце. Оно бьется, когда вы устали. Оно бьется, когда волнуетесь. Оно бьется, когда вам страшно. Лишь мертвое сердце лишит вас слабостей.
- Да, мессир! – хором протянули мальчишки, словно догадываясь, что именно этого ждет от них Жакен Торбул.
- Завтра начнется новый день, - задумчиво ответил мужчина. – Новый день принесет новые страхи, новые вызовы и новую боль. Сегодня часть вашей души умерла во славу Владыки. Завтра умрет другая часть. Ступайте.

*****
- Каким он был? – спросил Кадир, когда мальчишки добрались до спальни из подземелий. По пути они зашли к Федельмиду Калле, который ловко зашил щеку гастанца, и о страшной ране сейчас напоминал только вздувшийся, лиловый шрам. – Каким был твой кошмар, Эйд?
- Сестра, - чуть подумав, тихо ответил Эйден. – И один циркач.
- Повезло, - вздохнул Кадир, рассматривая свой стилет.
- Твоим кошмаром был гоэгно? – криво улыбнувшись, спросил мальчик. Но гастанец шутку не поддержал. Он поджал губы и отрицательно мотнул головой.
- Матери Шарама, - хрипло ответил Кадир. – Их было так много, Эйд. Они хотели силой взять мое семя. А когда я отказался, начался бой. Одна из них отрастила когти и вырвала кусок мяса из моей щеки.
- А стилет? Как ты добыл его?
- Отобрал, - гастанец коснулся пальцем искалеченной щеки и поморщился. – А потом зарезал их. Всех до единой.
- Руку тоже сломали они? – сломанную руку Кадиру тоже перевязали и напоили гастанца знакомыми Эйдену зельями.
- Руку сломал отец, - мотнул головой гастанец. – Сказал, что он меня породил. Он меня и убьет. Но я и его убил. Я резал его до тех пор, пока байнэ Меледи меня не оттащил. Но смешное в том, Эйд, что я не получил удовольствия.
- Как и все мы, - кивнул Эйден. – Зато получили нечто более ценное.
- Стилет?
- Решимость, - тихо ответил мальчик. Он вздохнул и забрался на кровать. Усталость накатила внезапно. Закружилась голова и в глаза словно песка насыпали. Эйден зевнул, заставив зевнуть и Кадира. Гастанец положил свой стилет под подушку, привычно свернулся калачиком и заснул. Спустя пару мгновений, к нему присоединился и Эйден. Снов не было. Лишь плотная тьма, в которой так приятно тонуть…

Утром начался новый день, и он принес с собой новые испытания. Первое ждало мальчишек на занятии у Федельмида Келла в глубинах подземелий обители. Когда Эйден, Кадир и остальные добрались до кабинета, то с удивлением обнаружили, что все видимое пространство занимали девять столов, на каждом из которых лежал голый человек. Можно было бы подумать, что это трупы, но их груди мерно вздымались в такт дыханию.
- Далтэ Клеч, каким зельем они поражены? – сухо спросил наставник. Клеч вздрогнул, услышав свое имя, но тут же нахмурился и ответил.
- «Черный сон», байнэ.
- Верно. Далтэ Кадир, в чем особенность зелья «Черный сон»?
- Человек парализован, байнэ. Он видит, слышит, чувствует, но не может говорить и шевелиться, - ответил Кадир. Эйден поморщился, вспомнив, как ударил одного из кошмаров стилетом между позвонков. В отличие от зелья, последствия удара были необратимы.
- Верно. Далтэ Эйден, сколько длится действие зелья?
- Зависит от дозировки, байнэ, - ответил Эйден. Он подошел к одному из лежащих и осторожно прикоснулся к коже. Кожа была теплой, несмотря на то, что в подземелье Федельмида всегда царил холод, и липкой. От лежащего еле ощутимо пахло кислым вином. – Капля на чашу вина. Значит, зелье будет действовать до полудня, байнэ.
- Правильно, - кивнул Федельмид. Затем ловко вытащил из набедренных ножен свой стилет и подошел к ближайшему столу, на котором лежал голый человек. Не успел никто из мальчишек удивиться, как наставник коснулся острием точки между ребрами и резко надавил. Острый клинок мягко пронзил кожу и мышцы, и так же легко вышел. – Удар милосердия. Стилет пробивает сердце, вызывая кровотечение, приводящее к смерти. Основной удар, используемый Белыми масками. Вы изучали его под руководством мессира Торбула, дырявя бесполезные мешки с песком. Сегодня вы опробуете его на живом человеке. Так, каждый выбирает себе стол и становится рядом с ним.
Однако мальчишки замешкались, заставив наставника рассмеяться. В их глазах плескался страх вперемешку с растерянностью.
- Вы не покинете подземелья до тех пор, пока выбранный вами человек не умрет, - жестко произнес Федельмид Келла. – Полдень скоро, далтэ. Либо вы убьете неподвижного, пока зелье еще действует, либо вам придется возиться с извивающимся и орущим куском дерьма, который отчаянно цепляется за жизнь. Решать вам.
- Кто это, байнэ? – осторожно спросил Эйден, подходя к столу. Лежащий на нем мужчина был грязным, от него воняло мочой и застарелым потом, а на предплечье левой руки виднелось клеймо. – Это рабы?
- Это безумцы, решившие ловить рыбу у берегов Лабрана, - сварливо ответил Федельмид. – В итоге они сами стали рыбой, потому что их поймал Маррад. Вас должны волновать не они, а удар милосердия. Начинайте. Если зелье перестанет действовать, а жертва еще жива, каждый из вас получит по двести ударов палкой.
- Да, байнэ, - вздохнул Эйден, вытаскивая стилет. Утром мальчишки обнаружили у своих кроватей искусно сделанные набедренные ножны из кожи. Кто знал, что клинку предстоит покинуть их и испить крови уже сегодня.

Эйдену не пришлось долго искать точку. Однажды Жакен Торбул демонстрировал труп человека, убитого ударом милосердия. Теперь мальчик понял, откуда он взялся. Но мешкать нельзя. Остальные уже разошлись по другим столам. Рядом с Эйденом забулькал Костис, заливая содержимым желудка собственные ноги. Но с его стилета капала кровь, значит, удар милосердия нанесен, а это главное.
Тарам промахнулся и из глаз его жертвы потекли слезы. Мальчишка взвизгнул, когда сухой прут рогтеры опустился ему на спину, а позади раздалось ворчание Федельмида, недовольного увиденным. Кадир со своим заданием справился быстро. Он вонзил стилет, прокрутил его против часовой стрелки, чтобы яд на лезвии проник в кровь, затем вытащил и отступил в сторону, удостоившись похвалы наставника. То, что гастанец позеленел и с трудом сдерживает завтрак, Федельмиду было плевать. Он отправился наблюдать за теми, кто еще колебался.
Эйден сжал рукоять своего стилета и посмотрел в глаза лежащего мужчины. В них плескался ужас, а веки еле заметно трепетали. Действие зелья ослабло. Скоро мужчина начнет орать и легко убить его не получится. Вздохнув, мальчик сжал зубы и резко всадил стилет под ребра. Он почувствовал, как внутри поддалось что-то упругое, и глаза мужчины заволокло туманом. Яд подействовал. Боли нет, только свинцовая тяжесть, медленно поднимающаяся от ног к сердцу.
- Хороший удар, далтэ, - похвалил его Федельмид Келла, остановившись рядом со столом. Он внимательно посмотрел на мальчика и спросил: - Тебе уже доводилось убивать?
- Да, байнэ, - хрипло ответил Эйден. Наставник улыбнулся, кивнул и пошел дальше.

Конечно же нашлись и те, кто собирался с духом слишком долго. Франу и Микелу пришлось убивать людей после того, как действие зелья закончилось. От криков несчастных Эйдена замутило, но он сдержался и молча наблюдал за тем, как Фран пытается вонзить стилет в извивающегося человека. Каким-то чудом он попал в нужное место и выдохнул, когда мужчина, изогнувшись, резко обмяк, разбросав руки в стороны. Микел, устав слушать вопли несчастного, попросту перерезал тому горло и, шатаясь, отошел в сторону. Его вырвало, но наставнику и на это было плевать. Он сдержал обещание и каждый получил по двести ударов палкой, вне зависимости от того, получилось нанести удар милосердия или нет.

Позднее стало понятно, что и у остальных наставников подопытных достаточно. Маррад Эйк заставил мальчишек готовить различные зелья, а потом велел применить на пленных. Тех, кто выжил, убивали уже ядами, которые тоже готовили собственноручно. На Костиса и Микела было страшно смотреть, но и они в итоге сдались.
Келеб Мортур показал на пленных, как ломаются кости, как убивать ребром ладони, и как один палец способен парализовать человека. Затем он каждому дал особенное задание. Кому-то досталось простое – убить, сломав шею. А кому-то, как Эйдену, сложное – парализовать и вырвать глотку. Последствия этого удара, объяснил наставник, в империи звали «улыбкой Тоса» и служил этот удар скорее для деморализации врагов, чем для эффективного убийства.
Но самое тяжелое, как оказалось, ждало мальчишек на занятии у Жакена Торбула. Когда ученики пришли в тренировочный зал, то растерянно остановились, услышав яростные и полные боли крики. В глубинах подземелья стояла большая клетка, заполненная беснующимися людьми. Они рычали, стонали и грызли зубами прутья клетки, не обращая внимания, как ломаются зубы и кровоточат десны. Мужчины и женщины. Они хотели одного – убить, разорвать и покалечить.

- Мессир, это «Вода Лабрана»? – тихо спросил Эйден, смотря на клетку. Жакен Торбул слабо улыбнулся и кивнул.
- Верно, далтэ. «Вода Лабрана». Зелье, которое сводит с ума. Идеально, если вам нужно внести хаос, чтобы сбежать. Вкусившим зелье безразлично, кто стоит перед ними. Друг, сын, отец или мать. Они разорвут любого, кто окажется поблизости. Позже вы научитесь его готовить. Сегодня у вас иная цель.
- Убить их? – глухо спросил Кадир, исподлобья смотря на мессира.
- Удобно практиковаться на мешке с песком, далтэ. Он никогда не ударит в ответ и стерпит всё, включая ваши ошибки. Но мир за стенами обители иной и ошибок не прощает, - ответил Жакен Торбул. – Ваше сердце будет мертво и равнодушно, однако сейчас оно еще трепыхается. Сомневается, преисполняется жалостью и сомнениями. И чтобы служить Владыке, вам придется убивать. Убивать не только тех, кому выпала метка, но и тех, кто мешает достичь вам цели.
- Да, мессир, - потупившись, вздохнул Кадир. Но Жакен Торбул не ответил. Он скупо рассмеялся и шагнул в темноту, после чего сразу же послышался скрип ржавых засовов.

Яростный рев отрезвил их моментально, а как только до мальчишек донесся гул и топот, стилеты синхронно покинули ножны и мрачно блеснули в свете масляных ламп. В холодном воздухе подземелья разлился сладковатый запах крови, а затем его перебил тяжелый дух немытых тел. Когда в круг света вбежал человек, опьяненный «Водой Лабрана», мальчишки были собраны и готовы к бою.
Тарам поймал первого на блок и без раздумий вогнал тому стилет под ребра. Костис уклонился от рыхлой женщины, сжимавшей в руках стальной прут, и секанул по сухожилиям руки. Женщина закричала. Но не от боли, а от ярости и, перехватив прут, бросилась на мальчишку. Опьяненные зельем, пленники не реагировали на яд, которым были смазаны стилеты, и раны лишь удесятеряли их ярость. Эйдену и Кадиру пришлось хуже. На них насели сразу пятеро обезумевших. Одного гастанец успокоил ударом милосердия, но пропустил второго, зашедшего со спины. Эйден увидел, что тот замахивается тяжелым учебным клинком и в последний момент сделал кувырок, сбив обезумевшего с ног. Вдох, выдох, удар, смерть.
Рядом закричал Клеч. Ему ударом тяжелой дубинки раздробило пальцы на руках, но мальчишка выкрутился. Перехватил стилет и секанул по горлу напавшей на него женщины с грязными, рыжими волосами. Кровь залила Клечу лицо, но тот не обратил на это внимания. Зарычал и ударом ноги отправил на пол второго нападавшего, пытавшегося задушить Франа. Первоначальный страх исчез и сейчас мальчишки убивали спокойно и методично. Как их и учили.
Эйден, убив третьего, вытер тыльной стороной ладони вспотевший лоб и осмотрел тренировочный зал. Пол был липким от пролитой крови. Воняло потом, дерьмом и мочой. Повсюду валялись трупы нападавших, а мальчишки дорезали уцелевших и предсмертные хрипы сменялись рокочущим бульканьем, когда жизнь вытекала из перерезанных глоток.

Моя страница на ЛитРес.