"Путь Белой маски". Часть пятнадцатая
Светлые волосы грязны и спутаны. На лице запекшаяся кровь, губы разбиты. Но куда страшнее выглядели её глаза: кожа вокруг них была бледной, покрытой сеточкой морщин, а сами глаза подернуты белой пленкой.
©Гектор Шульц
Часть первая.
Часть вторая.
Часть третья.
Часть четвертая.
Часть пятая.
Часть шестая.
Часть седьмая.
Часть восьмая.
Часть девятая.
Часть десятая.
Часть одиннадцатая.
Часть двенадцатая.
Часть тринадцатая.
Часть четырнадцатая.
Часть пятнадцатая.
На втором этаже обнаженных людей было больше. Эйден, поначалу осторожно переступавший через извивающиеся тела, в конце концов плюнул и пошел вперед, не беспокоясь о чужих стонах. Неподалеку он увидел, как толстая женщина с кожей, обезображенной нарывами и язвами, вцепилась в голову раба и зажала её бедрами, не давая несчастному даже пошевелиться. Её раскрасневшееся лицо перекосило от похоти, а глаза безумно уставились в потолок. Худой, желтокожий мужчина истязал плеткой нагую девушку. Капли крови, падая на белоснежный мрамор, разбивались на тысячи мелких гранатов, попадали на одежду и кожу тех, кто находился рядом. Эйден, стиснув зубы, шел вперед, расталкивая пьяных мужчин и женщин, отпихивая в сторону толстяков с золотыми перстнями и наступая на ноги бледным рабам.
Дверь в личные покои барона была сделана из гастанской акации. Над ней висело полотнище с гербом дома Одит – черный пес, держащий в пасти белого соловья. Рядом с дверями застыл мускулистый каград. Смуглая кожа блестела от масла, предплечья закрыты бронзой, рука сжимает бронзовую саблю. Взгляд сосредоточенный, внимательный.
В отличие от остальных, каград сразу понял, кто перед ним. Удивление быстро исчезло с лица, уступив место привычной сосредоточенности. Жилистая рука сжала украшенную золотом рукоять сабли, а из горла донесся сиплый рык.
Они столкнулись молча, разбавив стоны похоти звоном клинков. Эйден сделал шаг вперед, перехватил руку с саблей и, надавив на болевую точку, заставил каграда выронить оружие. Однако тот сильно пнул мужчину ногой в живот и, подхватив саблю другой рукой, снова бросился в атаку.
Бронзовые сабли считались лучшими бойцами империи. Об их умении владеть оружием ходили легенды, но Эйден, быстро изучив соперника, нашел его слабость. Левая рука, держащая саблю, была слабее правой. Об этом говорили побелевшие пальцы, сжимавшие рукоять, но каград пока не собирался менять руку. Он оскалился, обнажив крупные желтые зубы, и взмахнул саблей. Эйден ушел в сторону, перехватил стилет так, чтобы лезвие смотрело вниз, и, пригнувшись, резко ударил клинком каграда по ноге. Ткань, а следом и кожа подались и на мрамор упали первые капли крови. Сразу же начал действовать парализующий яд, но каград, сунув руку в карман, вытащил сушеный листок, засунул его в рот и заработал челюстями. Его лицо перекосило, а кожа раскраснелась, словно он съел острый перец, однако в глазах полыхнула ярость. Сабля вспорола воздух, а следом лезвие полоснуло Эйдена по кисти. Кожу обожгло болью, но стилет мужчина не выронил. Перехватил поудобнее и сменил стойку.
Шаг. Еще один. Связать руку. Удар локтем в подбородок. Яблоком стилета в кадык. И лезвием по горлу…
Каград, держась за распоротое горло, пошатнулся, с ужасом посмотрел на Эйдена и завалился на бок. Под ним расплывалась лужа черной крови, приковавшая внимание участников оргии. Они радостно заверещали и бросились на труп каграда, как гастанские шакалы. Эйден, ужаснувшись, отошел в сторону, увидев, как один из голых мужчин пальцами вырывает глаз и с наслаждением его поедает. Уродливая старуха в грязно-сером одеянии вцепилась костлявой лапой в член и потянула его на себя. Кто-то помог ей и протянул нож. Лезвие секануло по яйцам и старуха, засмеявшись, прижала к груди отсеченную мужественность. Эйден сжал зубы и повернулся к двери, пока за его спиной обезумевшие люди рвали на части труп каграда.
С замком, ведущим в покои барона, Эйден справился быстро и, открыв дверь, осторожно скользнул внутрь. К счастью, еще одной Бронзовой сабли в помещении не было, и мужчина смог осмотреться.
В покоях барона тоже пахло вином, похотью и кровью. На полу валялись подушки из дорогого шелка и раздавленные ногами фрукты. Стены украшали прекрасные картины древних времен и повсюду стояли мраморные статуи, украшенные золотом. Но помимо роскоши в покоях были и трупы.
Труп молоденькой девочки с дырой в груди Эйден увидел первым. Мотнул головой и переступил через бледное тело. Рядом с ней, уставившись стеклянным взглядом в потолок, лежал рыжеволосый алиец, бледной рукой зажимавший рану на шее…
- «Что за чудовище сотворило это», - ужаснулся Эйден, крадясь вперед. Трупов было так много, что он скоро сбился со счета. Молодые и старые, мужчины и женщины, дети… На их лицах застыли маски ужаса, а сведенные судорогой пальцы прикрывали жуткие раны. Эйден мотнул головой и, убрав пальцем прядь волос за ухо, вздохнул. – Несчастные…
- Раб! Мне нужно вино, - послышался в ответ влажный голос. Ленивый и усталый. Эйден, выглянув из-за угла, распахнул глаза и прижал ладонь ко рту, сдерживая крик.
В центре покоев стояла большая бронзовая ванна и в ней плескался тучный мужчина с короткими, седыми волосами. Рядом с ванной лежали истерзанные трупы других несчастных и скоро Эйдену стало понятно, почему в покоях барона столько трупов. Вместо воды в ванне была кровь. Барон купался в крови убитых и улыбался, смотря на молчаливого каграда с бронзовой саблей, стоящего напротив.
В этот раз Эйден не стал церемониться. В три шага он долетел до Бронзовой сабли и вонзил стилет под ребра, пробивая не только ткань и кожу, но и сердце. Затем отступил в сторону и, нахмурившись, посмотрел на барона. Однако тот, не испытывая страха, с гневом смотрел на незваного гостя.
- За это ты заплатишь, - лениво обронил он, набирая в широкие ладони кровь и умывая лицо. – Остывает. Вели привести еще рабов.
Эйден промолчал.
- Ты глухой? – недовольно спросил барон и, не дождавшись, ответа, поднялся. Он вытер огромный живот и увядший член грязной мантией, затем обнажил в улыбке маленькие зубки. Но улыбка сползла с его уродливого лица, когда Эйден скинул капюшон и открыл лицо. – Белая маска?!
Эйден не ответил. Он медленно подошел к стоящему барону и склонил голову, наслаждаясь страхом в его глазах.
- Кто? Кто дал тебе метку? Я… Я заплачу больше. У меня тоже есть метка, - забормотал он, пятясь назад. Эйден шел за ним, сжимая в ладони стилет. Рукоять привычно обожгла кожу холодом. Владыка требовал жертву и клинок жаждал крови. – Погоди… Император не позволит… Кто дал метку?
- Лорд Леверин, - коротко ответил Эйден и тремя элегантными взмахами раскроил барону сначала живот, а потом и горло. Глухо булькая, тот мешком осел на пол и с ужасом посмотрел на молчащего убийцу. Барон был еще жив, когда Эйден склонился над ним и отсек мужественность. Барон был жив, когда убийца достал из нагрудного кармана засушенный белый цветок и аккуратно воткнул его коротким стебельком в рану на животе. Барон умер, наблюдая, как цветок оживает и багрянцем наливаются ломкие, сухие лепестки. Лабранская роза тоже испила крови и сейчас оживала, пока труп барона медленно остывал, отдавая ей тепло своего сердца.
- Ваша милость… - растерянно произнесла бледная девушка, стоящая в дверях. Не успел Эйден среагировать, как она вылетела из баронских покоев, а чуть позже раздался истошный крик. – Стража! Стража!
- Что же, - проворчал Эйден, цепляя мешочек с отсеченной плотью на пояс и вынимая из ножен стилет. – Пора клинку выпить еще крови.
Стража замка ничего не могла противопоставить разозленной Белой маске. Они умирали от ударов тонкого стилета, пронзающего их сердца и вспарывающего горло. Одурманенные гости барона истерично смеялись и набрасывались на трупы, как стая голодных шакалов, не обращая внимания, что происходит вокруг. Эйден молча шел вперед, изредка взмахивая рукой и после каждого взмаха на мраморный пол падало тело. Дважды его достали мечи стражников, но убийца равнодушно вытирал кровоточащие руки об черную ткань и шел дальше. Стилет погружался в плоть, отсекал мужественность, лишал женственности и пил кровь. Много крови…
Выдохнул Эйден только в подземельях, когда остался один. Прохладная сырость немного отрезвила и привела мысли в порядок. Мужчина остановился, вытер стилет и убрал его в ножны. Скольких он убил сегодня? Двадцать? Тридцать человек?
- Это были не люди, - сам себе сказал Эйден. – Это звери. Звери, недостойные жить.
- Господин! – он обернулся и увидел, как на него из-за решетки смотрят несколько пар глаз. – Господин.
- Рабы? – коротко спросил Эйден. Сидящий ближе всех к ржавой решетке мужчина с разбитыми губами кивнул.
- Мы чуем кровь, господин. Мы слышали крики. Его милость…
- Его милость мертв, - мрачно ответил Эйден. Среди рабов пробежала волна встревоженных шепотков.
- Выпустите нас! Если вы не выпустите, господин, то нас повесят. Все рабы последуют за его милостью, господин, - ответила ему избитая женщина, в мольбе сложив руки. Вздохнув, Эйден подошел к клетке и отпер её связкой ключей, которую снял с пояса убитого им стражника.
- Идите, - буркнул он. Рабов долго упрашивать не пришлось. Они рассыпались по подземелью, как крысы. Однако Эйден задержался. Он, нахмурившись, вошел в клетку и увидел, что возле стены, закованная в кандалы, сидит темнокожая девушка. Светлые волосы грязны и спутаны. На лице запекшаяся кровь, губы разбиты. Но куда страшнее выглядели её глаза: кожа вокруг них была бледной, покрытой сеточкой морщин, а сами глаза подернуты белой пленкой.
- Почему ты закована в цепи? – спросил он. Девушка испуганно дернулась и вжалась спиной в стену.
- Я сделала его милости больно. И болью мне воздалось, - тихо ответила она. Голос мягкий, дрожащий, как пламя свечи на ветру. Эйден хмыкнул, нашел подходящий ключ и, стараясь не прикасаться к девушке, снял оковы.
- Можешь идти, - сказал он и вышел из клетки. Затем запустил пятерню в слипшиеся от крови волосы и ругнулся. Позади послышался шорох и тихий стон. Развернувшись, Эйден увидел, что девушка, как слепой котенок, ползет по полу, шаря рукой впереди. Она ткнулась головой в прутья клетки, потрогала их дрожащей рукой и осторожно двинулась дальше. – Выход слева. Там лестница на стену.
- Благодарю, господин, - кивнула девушка. Эйден развернулся и направился в сторону темного прохода, ведущего к лестнице. Перед тем, как покинуть подземелье, он обернулся и увидел, что пленница барона медленно ползет за ним следом, вытянув вперед руку. Она не обращала внимание на скользкий от крови пол и на тела, лежащие на пути. Лишь изредка вздрагивала, когда рука натыкалась на склизкие внутренности стражников или отсеченные пальцы.
- Не слишком ты тороплива, - криво улыбнулся Эйден. Девушка поджала губы и кивнула, соглашаясь с ним. Мужчина подошел ближе и снова ругнулся себе под нос. Затем взял девушку на руки и зашагал к выходу из подземелья.
Выбравшись на воздух, Эйден снова вздохнул, услышав крики, доносящиеся из глубин замка. Оставшиеся стражники прочесывали замок и громко переругивались, не обращая внимания на бегущих слуг и рабов. Они искали Белую маску, но никто из них не догадался проверить стену.
- Нам придется спускаться по стене, - произнес он, смотря по сторонам. – Ворота закрыты и мост поднят.
- Я не смогу, господин, - тихо ответила девушка, снова заставив его улыбнуться.
- Знаю. Залезай ко мне на спину, - отмахнулся Эйден и повернулся к ней спиной. Затем дождался, когда она взберется, и вздохнул. – Не дави на горло.
- Простите, господин.
Эйден не ответил. Он перелез через шершавые камни и повис на руках. К счастью, девушка была настолько худой, что лишний вес был попросту незаметен. Однако спустился Эйден все равно быстрее. Он запомнил нужные выемки и выщерблины стены, поэтому спуск занял ровно вполовину меньше времени, чем подъем.
Очутившись на земле, Эйден задрал голову и убедился, что лучники на стене не появились. Затем перехватил ноги девушки поудобнее и побежал в сторону рощицы, где его дожидался конь. Небо начало алеть и окрасилось в малиновые и розовые цвета. Обычный человек сказал бы, что день выйдет холодным. Знающий бы понял, что этой ночью Тос получил очередную жертву.
Дойдя до рощицы, Эйден дал встревоженному коню морковку, дождался, когда тот поест, и лишь потом посадил на переднюю луку седла пленницу барона. Затем пристроил за спиной вещевой мешок и, запрыгнув в седло, сдавил бока коня пятками. Умное животное сразу же рвануло вперед, оставив за спиной замок барона, утонувший этой ночью в крови.
К счастью дорога до леса, который местные называли Ведьмовым, была свободна. Лишь раз им попалась телега, ведомая меланхоличным осликом, но хозяин телеги скользнул по летящим всадникам ленивым взглядом и снова погрузился в раздумья.
Углубившись в лес, Эйден спрыгнул и повел коня под уздцы, изредка посматривая на молчащую девушку. «Жакен Торбул бы этого не одобрил», - подумал он, бесшумно ступая по мягкой траве и огибая сухие ветки деревьев, способные выдать его местоположение. Но мессира Владыки здесь не было. Только густой лес, наполненный привычным шелестом листвы и звуками птиц, да ручейки, попадающиеся им на пути. Однако Эйден не спешил устраивать привал, хоть ему сильно этого хотелось. Сначала нужно зайти глубже в лес, найти неприметный уголок и только тогда можно дать отдых себе и коню.
Такой уголок нашелся нескоро. Только к полудню Эйден набрел на подходящее местечко: старая ива, в гнездах которой, по поверьям ведьмы прятали свои метла, бегущий рядом с ней ручеек с чистой водой и колючие заросли, скрывающие любого путника от любопытного взгляда.
- Остановимся здесь, - буркнул Эйден, снимая девушку с седла. Он отнес её к корням дерева, а сам отправился к ручью, где долго и с наслаждением приводил себя в порядок ледяной водой, фыркая и отплевываясь. Сначала он избавил одежду от засохшей крови и, расстелив её на траве, оставил сушиться. Затем вымыл голову, шипя и проклиная барона и его стражников. Израненные пальцы ныли, но боль не сильно докучала Эйдену. Он набрал в котелок воды и вернулся к дереву. Девушка, услышав его шаги вздрогнула, но потянув воздух носом, успокоилась и выдавила робкую улыбку.
Эйден набрал сухих веток рядом с деревом и развел костер. Затем, отойдя в сторонку, достал из мешка небольшую жаровню. Подкинув в неё углей, он вытащил из серебряной шкатулки щепоть темного порошка и бросил на угли. В воздух тут же взвилось холодное синее пламя, обдавшее лицо и пальцы морозом. Эйден достал из бархатного мешочка отсеченную плоть барона Одита и аккуратно положил на жаровню. Завоняло паленым, но мужчина сдержался. То, что нравится Владыке, нравится и его слугам.
Дождавшись, когда жертвенная плоть сгорит, Эйден оставил жаровню остывать, а сам вернулся к костру. Девушка, протягивая руки к жаркому пламени, поджала губы, услышав, как он опустился на колени рядом с костром.
- Я чувствовала зло, господин, - тихо сказала она, повернувшись в его сторону.
- Я тебе не господин, - ответил Эйден.
- Простите.
- Напрасно извиняешься, - вздохнул он, подвешивая над костром котелок с чистой водой. Девушка снова потянула воздух носом и поморщилась.
- Вы ранены.
- А ты прикидываешься слепой, - усмехнулся он. Девушка тоже улыбнулась. Но робко и осторожно, словно боясь рассердить его.
- Я… чувствую, - ответила она. Затем, пошарив рукой по траве, подползла к нему и осторожно прикоснулась к ранам на руке. Мечи стражников оставили порезы на предплечьях, да и сбитые костяшки ныли, как в первый день на Лабране. Однако девушку это не смутило. – В котелке вода горячая?
- Да, - кивнул Эйден, с интересом наблюдая за девушкой. Она переместилась ближе к костру, оторвала от своего рубища кусок и опустила его в котелок, обжигая пальцы. – Вообще-то я хотел заварить травы, но бульон из твоей рубахи тоже сгодится.
- Простите, господин.
- Я тебе не господин, - резко ответил он, заставив девушку вжать голову в плечи.
- Если ваши раны не обмыть, они загноятся, - тихонько ответила она.
- Тоже верно, - нехотя признал Эйден, развязывая мешок. Он достал пузырек с черной жидкостью и капнул пару капель в котелок. – Это убьет заразу.
- Пахнет приятно, - ответила девушка. – Что это, господин?
- Лабранское масло. Оно убивает запахи и убивает заразу, - Эйден очередного «господина» пропустил мимо ушей.
- Лабранское? – девушка ойкнула и отползла от костра. – Белая маска! Ночной аспид!
- Да. Если ты еще раз назовешь меня господином, я отрежу тебе язык. Поняла?
- Да, господин, - кивнула девушка и улыбнулась, услышав сухой смех Эйдена. Отсмеявшись, мужчина достал мокрую тряпку и принялся обтирать душистой водой порезы.
- Ты из Гастана, - это не был вопрос. Но девушка ответила.
- Да, - снова кивнула она, подбираясь поближе к нему. Затем, перехватив его руку, взяла тряпку, и сама начала протирать раны. – Будет щипать, господин.
- Во имя богов, в которых ты веришь, - фыркнул он, - перестань называть меня господином.
- Как мне называть вас, господин?
- Эйден.
- Хорошо… Эйден.
- Тебя-то как зовут? – проворчал он. – Заноза?
- Рамина.
- Хорошо, Рамина, - вздохнул Эйден. – В трех днях пути отсюда есть деревня. Остролисье. Она стоит на землях барона Болдана. Люди Одита тебя там не найдут.
- Нельзя ли мне…
- Нет, нельзя, - резко ответил он. Девушка грустно улыбнулась, поджала губы и продолжила обтирать душистой водой его руки.
Однако в итоге Эйден решил задержаться в лесу на ночь. На закате он оставил Рамину у костра, а сам отправился на охоту, откуда вернулся с двумя зайцами, болтающимися на поясе. Навыки, полученные на занятиях у Ясана Меледи, пригодились и тут. Эйден освежевал зайцев, накопал рядом с ручьем глины и обмазал ей тушки, предварительно натерев их пряными травами и смесью соли с перцем. Затем разгреб угли и положил комки глины в самый жар. Рамина, задумчиво «наблюдала» за его приготовлениями и шумно втягивала воздух носом, словно стараясь понять, что делает её молчаливый сопровождающий.
- Пахнет вкусно, господин, - нарушила она молчание, когда глина лопнула и от костра потянуло печеной зайчатиной. Эйден скрежетнул зубами, заставив девушку улыбнуться. – Простите. Сложно так быстро привыкнуть...
- Сколько ты сидела в клетке? – спросил он, разгребая угли обструганной палочкой и давая глине немного остыть.
- Я не помню, - пожала она плечами. Между тонкими бровями пролегла морщинка. – Меня привезли в замок, когда снег еще не сошел и почки еще не набухли.
- Весна, - хмыкнул Эйден. – А в клетку когда посадили?
- Той же ночью, господин, - ответила Рамина, прикоснувшись пальцами к глазам. Она поежилась, услышав тяжелый вздох.
- Больше полугода, - тихо буркнул мужчина, сверяясь с календарем. Он посмотрел на девушку и прищурился. – А глаза? Как это произошло?
- Я сделала его милости больно. И болью мне воздалось…
- Это я уже слышал, - перебил её Эйден. Рамина вздрогнула и подвинулась ближе к костру, словно пламя могло защитить её от неприятных вопросов. – След от ожога. Но это не кипяток.
- Его милость позволил мне поцеловать его, - вздохнув, ответила она. – Но я никогда так никого не целовала, господин. Я не умею… мои зубы сделали его милости больно. Его милость очень громко кричал, а потом ударил меня. Он схватил чашу со странной водой, стоящую на столе, и плеснул мне в лицо. Я помню, как глаза обожгло огнем, а потом все покрылось туманом.
- То есть, ты видишь?
- Не совсем, господин. Вижу свет, колышущиеся пятна… - Рамина вздрогнула, когда Эйден подсел ближе и прикоснулся пальцами к её лицу.
- Тихо. Я не сделаю больно. Только посмотрю, - поспешил объяснить он. – Байнэ в обители рассказывали нам о воде, которая разъедает и металл, и плоть. Жидкий огонь. Смертельный и безжалостный.
- Я не знаю, что это было, господин, но я все еще чувствую боль, - Рамина деликатно отодвинулась и робко улыбнулась.
- Ладно. Есть это тебе не помешает? – спросил Эйден, возвращаясь к костру. Он выкатил из углей затвердевшие глиняные комки и, разбив их, довольно улыбнулся, когда лицо обдало вкусным, горячим паром. Одного печеного зайца мужчина пронзил толстой палкой и протянул её Рамине. – Бери. Осторожно, горячий.
- Благодарю, господин.
- Опять «господин»… Ешь.
- Благодарю, - улыбнулась девушка, осторожно откусывая небольшой кусочек. – Вкусно. Что это?
- Заяц, - с набитым ртом ответил Эйден.
- Зайцы красивые.
- И вкусные. Ешь.
Покончив с ужином, они легли спать. И если Рамина уснула моментально, то Эйден еще долго ворочался на мягкой траве, смотря на холодные звезды в вышине. Первый контракт, а он умудрился сделать столько ошибок, что будь рядом наставник, Эйдена попросту бы прирезали.
- «Ворвался во владения барона, не разведав, что внутри. Залил замок кровью и поубивал кучу людей. Эту вон притащил с собой», - мысленно проворчал он, смотря на спящую Рамину. Девушка, свернувшись калачиком, изредка улыбалась во сне, а на её губах поблескивал жир от съеденного зайца. Она уснула сразу, словно и не было страшных криков, луж крови, по которым она ползла за ним. А может ей просто не хватало тепла, как детенышу скального кота, которого Эйден подобрал на Лабране. Они с Раминой чем-то были похожи. Грязные, напуганные, беспомощные. С этими мыслями Эйден наконец-то уснул, сжимая в правой руке стилет. Рукоять больше не жгла ладонь холодом. Клинок вволю напился крови, и темный бог был доволен.
Утром Эйден разбудил Рамину. Он улыбнулся, увидев, как она ползет к ручью, чтобы умыться, и, мотнув головой, вытащил из еще теплой золы половину зайца. Отряхнув тушку от золы, он поделил мясо и, пока девушка умывалась, быстро расправился со своей порцией.
Рамина свое мясо ела медленно и задумчиво. Она промолчала, когда Эйден взял её на руки и посадил в седло, да и всю дорогу до Остролисья молчала, рассеянно поглаживая шею коня дрожащими пальцами.
Попадавшиеся им навстречу всадники удивленно посматривали на странную пару, но наткнувшись на ледяной взгляд Белой маски, пришпоривали лошадей и, подняв облака пыли, скрывались за горизонтом. Когда показались крыши домов Остролисья, Эйден накинул капюшон, скрывая лицо. Косые взгляды ему порядком надоели еще в Ларахе.
Трактир «Гусье гузно» в то утро был пуст, если не считать дремлющего мужчину в пыльной одежде, который занял место рядом с камином и на вошедших внимания не обратил. Хозяин трактира, могучий косматый эрен, настороженно посмотрел на Эйдена и Рамину, однако расслабился, когда на стол легли монеты.
- Вина и хлеба с сыром, - буркнул Эйден. Хозяин прищурился и кивнул худенькой девочке в засаленном фартуке. Та улыбнулась и умчалась на кухню.
- Куда путь держите? – поинтересовался трактирщик.
- Туда, - неопределенно махнул рукой Эйден.
- А откуда будете?
- Оттуда.
- Не слишком вы многословны, - вздохнул хозяин. Эйден дал девочке, принесшей заказ, медную монетку, после чего налил немного вина в глиняную кружку и поставил перед Раминой. Девушка принюхалась, нашла кружку наощупь и, улыбнувшись, сделала глоток. – Земли Одитов проезжали?
- Проезжали, - ответил Эйден. – Шумно там.
- Так не мудрено же, господарь. Барона-то местного, говорят, выпотрошили, как гуся.
- Его убили Белые маски, - сонно протянул мужчина, дремлющий рядом с камином. Рамина вздрогнула, услышав его голос, и вжала голову в плечи, что не укрылось от внимания хозяина. – И не выпотрошили, а зарезали.
- Арэн ночью прибыл. Везет вести остальным баронам, - пояснил трактирщик. Мужчина у камина с хрустом потянулся и негромко рассмеялся.
- Теперь запрутся в своих замках и за жопы боятся будут, - хохотнул он, протягивая руки к огню в камине. – Да и по их души выблядок Тоса придет. Я видел его. Здоровый, на роже маска белая. На меня кинулся, а я в него кубок с вином бросил. Морду ему разбил, а он бежать. И хорошо, что сбежал. Потому как всем известно, что, если он тебя коснется, так запаршивеешь сразу.
- Храбрости тебе не занимать. Немногие могут похвастаться тем, что выжили после встречи с Белой маской, - тихо ответил Эйден. Капюшон скрывал его лицо, оставляя видимым только заросший щетиной подбородок. Арэн развернулся и весело посмотрел на него и Рамину.
- А ты, получается, знаток?
- В некотором роде, - кивнул Эйден. – Вот только я не слышал, чтобы Белые маски бежали. Тем более от таких, как ты.
- Язык у тебя… - мужчина не договорил, потому что Эйден медленно откинул капюшон и паскудно улыбнулся. Трактирщик тут же пробормотал охранную молитву Ласу и сделал шаг назад. Арэн захлопал ртом, как рыба, а изо рта у него вырвался сиплый клекот. – Белая маска.
- Проницательности тебе не занимать, - съязвил Эйден. Рамина слабо улыбнулась, уловив в его голосе яд.
- Я не знал, господин…
- Я тебе не господин. Выдохни, а то обгадишься, - поморщился Эйден и, чуть подумав, добавил. – Гроза Белых масок.
- Получается, вы барона-то? – трактирщик сделал характерный жест, проведя пальцем по шее.
- Ты не похож на заказчика, чтобы я тебе отчитывался.
- Простите, господарь. Может еще вина девочке вашей? Или хлеба с сыром? Скоро похлебка готова будет.
- Нет, - мотнул головой Эйден. – Скажи лучше, есть у вас тут неподалеку дома милосердия?
- А как же. Как из деревни выйдете, так держитесь левее. За полями монастырь Фатума, - ответил трактирщик. Эйден прищурился и, вытащив еще одну монету, бросил её на стол. – Благодарю, господарь.
- Пойдем, - обронил он Рамине. Девушка молча кивнула и взяла его под локоть.
- Куда мы едем, господин? – спросила она, как только деревня осталась позади. Эйден заворчал, снова вызвав у Рамины улыбку.
- Туда, где ты перестанешь называть меня господином, - ответил он. Затем вздохнул и добавил. – В доме милосердия за тобой присмотрят.
- Могу я…
- Нет, не можешь, - отрезал он. – Некогда мне с тобой возиться.
- Я могу готовить, господин.
- Готовить и я могу.
- Могу раны ваши врачевать. Матери Шарама называли меня способной.
- Я не настолько беспомощный, - Рамина задрожала. Эйден увидел, как побелели пальцы, стискивающие гриву коня.
- Я могу греть вам постель, господин, - вздохнув, рискнула она еще раз.
- Обойдусь.
- Я научусь, господин. Чтобы зубы не мешали. Обещаю.
- Еще слово и пойдешь пешком, держась за хвост коня, - предупредил он. Девушка поджала губы и кивнула. Эйден чувствовал, как она дрожит. Чувствовал, что она сдерживает слезы, понимая, что ничего этим не добьется.
- Меня снова отдадут барону, - тихо сказала она и сжалась, словно ожидая удара. – Другому барону, господин. Я красивая, даже сейчас, а бароны любят красивых.
- Монастырь Фатума разграбить решиться только самоубийца. Этот дом под протекцией императора. Никто тебя никуда не отдаст.
- Это уже не вам решать, господин, - грустно улыбнулась Рамина и замолчала.
Как трактирщик и говорил, монастырь обнаружился недалеко от деревни. Крепкий, каменный замок с высокими стенами, больше подходящий какому-нибудь лорду, чем группке смиренных женщин. Эйден, подъехав к воротам, спешился и накинул на голову капюшон. Он понимал, что слуги Фатума, проповедующие добро и смирение, слуге Тоса точно не обрадуются. А так хотя бы есть шанс, что они его выслушают.
На массивной деревянной двери висело не менее массивное медное кольцо. Стукнув три раза кольцом по дереву, Эйден отошел в сторону и сплел на груди руки, пока не открылось небольшое смотровое окошко, в котором показалась багровая физиономия седого мужчины с обвислым носом.
- Чего надо? – сварливо спросил он.
- Хочу видеть мать-настоятельницу, - ответил Эйден.
- Мать Иво занята и до всяких бродяг ей нет дела, - буркнул привратник, закрывая окошко. Эйден гневно засопел и сжал кулаки.
- Давно Фатум отказывает в помощи тем, кому она нужна? – громко произнес он. Окошко снова открылось.
- Нечего так орать, - проворчал седой. – Стой тут. Сейчас приведу кого-нибудь.
Вернулся он не с матерью-настоятельницей, а с молоденькой сестрой дома. Девушка выглядела моложе Рамины и постоянно краснела, чувствуя на себе взгляд Эйдена. Одета она была в светло-серое монашеское одеяние, голова покрыта, а на груди вышит вензель дома, причем, судя по золотым ниткам, говорить вышла сестра, приближенная к настоятельнице.
- Меня зовут сестра Морисабела, - представилась она, держась на почтительном расстоянии. Эйден помнил, что сестрам Фатума запрещено стоять близко к простым людям, пока настоятельница не разрешит им выйти в мир.
- Это Рамина и ей нужна ваша помощь, - ответил Эйден, указав рукой на Рамину, сидящую в седле.
- Подойди, - улыбнулась монахиня, протянув руку к девушке. Эйден хрипло рассмеялся.
- Она незрячая. Для неё вы просто говорящее серое пятно, - хмыкнул он. Сестра Морисабела кивнула и, поджав губы, обошла его по дуге, после чего приблизилась к коню и прикоснулась к руке Рамины.
- Тебе нужна помощь? – спросила она. Рамина отрицательно помотала головой, заставив монахиню нахмуриться.
- Я нашел её в землях барона Одита, - вздохнул Эйден, поняв, что говорить придется ему.
- Мы слышали скорбную весть, - кивнула монахиня.
- Скорбную? Впрочем, неважно. Девица одна и дня не протянет. Либо её затопчут, не заметив в пыли дороги, либо снова продадут в рабство.
- Мы позаботимся о ней, - сестра Морисабела повернулась к воротам и крикнула. – Эдвард. Помоги ей.