"Путь Белой маски". Финал
©Гектор Шульц
Часть первая.
Часть вторая.
Часть третья.
Часть четвертая.
Часть пятая.
Часть шестая.
Часть седьмая.
Часть восьмая.
Часть девятая.
Часть десятая.
Часть одиннадцатая.
Часть двенадцатая.
Часть тринадцатая.
Часть четырнадцатая.
Часть пятнадцатая.
Часть шестнадцатая.
Часть семнадцатая.
Часть восемнадцатая.
Часть девятнадцатая.
Финал.
- Тебе не хватит смелости, чтобы убить меня, - прошептала Бронвен. Яд парализовал все тело, но говорить она могла.
- Я не собирался убивать тебя, - хрипло ответил Эйден, держась за рану на боку. Меч Бронвен проник глубоко и повредил внутренние органы. Он чувствовал это по особому привкусу во рту. Медному и соленому. – Ты будешь жить, Бронна. Если это можно назвать жизнью.
- О чем ты говоришь? – спросила она и тут же издала мучительный стон. Яд парализовал тело, но не боль. Эйден не ответил. Он подошел к лежащей Бронвен и с трудом поднял её с пола, после чего неловко доковылял до дивана и посадил сестру на дорогие шелка. Затем опустился перед ней на колени и взял её руки в свои.
- Я убил её, Бронна. Убил свою мать, которая так и не смогла обнять меня и сказать, как ей больно. Я убил Кати, которая выхаживала её. А потом сжег наш дом, - ответил Эйден. – Но ты и так знаешь об этом. Почему ты не даровала ей милостивую смерть? Она всегда была добра к тебе и считала своей дочерью.
- Рассчет, - прошептала Бронвен. – Я следила за тобой. И когда никто не верил сказкам пьяного циркача, я поверила. Я знала, что однажды ты вернешься и попробуешь отыскать меня. Но сначала ты найдешь свою мать, и я совершила ошибку, когда понадеялась на то, что Черная десятка сможет остановить тебя. Но довольно болтовни. Делай то, за чем пришел.
- Я всегда задавался вопросом, - тихо ответил Эйден. – Почему ты так любишь житие святого Парра. Тебе было плевать на историю, тебя не интересовало военное дело. Но я нашел ответ, когда вернулся в наш дом и увидел свою мать. Святой Парра не был святым. Он был садистом, больше всего любившим причинять боль. Как ты и твой мертвый сын, оттачивавший навыки на слугах. Ты получала наслаждение от чужой боли, поэтому не убила меня, а продала в рабство. Осознание того факта, что со мной будут обращаться, как с животным, радовало тебя, Бронна.
- Так убей меня и сдохни сам, - зло процедила сестра. – Далеко ты не уйдешь, а Людвиг уже спешит сюда с Черными десятками. Еще один бой ты не вытянешь, братец.
- Ты права. Но убивать я тебя не буду. Об этом меня просила Кати. Об этом меня бы попросила и мать, если бы могла говорить. Ты будешь жить. Если это можно назвать полноценной жизнью…
- Ты не посмеешь! – побледнела Бронвен. Эйден вздохнул и вытащил стилет из ножен. Затем наклонил голову сестры, нашел нужную точку между вторым и третьим позвонком и мягко вогнал лезвие в шею. Бронвен дернулась, а потом обмякла. Он аккуратно уложил её на диван, затем расстегнул блузку и равнодушно отрезал стилетом сосок, который убрал в черный бархатный мешочек. В глазах сестры блеснула боль, слеза стекла по бледной щеке, но Бронвен не издала ни звука, когда лабранская сталь отсекла плоть.
- Ты не сможешь обнять дочь. Не сможешь сказать, как сильно её любишь. Возможно тебе повезет, и она проявит к тебе то же милосердие, что я проявил к своей матери, - тихо произнес Эйден, убирая стилет в ножны и доставая из нагрудного кармана высушенный цветок. Положив его ей на грудь, он развернулся и, хромая, отправился к выходу. Сердце убийцы пусть и билось неровно, но в нем не было больше ненависти. Только усталость и чудовищная грусть.
*****
- Милорд, дом чист. Если не считать трупов. Мы нашли еще троих в гостевом крыле. Служанка спит, а наши… наши уснули навечно, - доложил лорду Людвигу Адерниму старший Черной десятки. Мужчина растерянно кивнул и погладил дрожащей рукой голову своей дочери, которую прижимал к груди.
- Брона? – коротко спросил он, подняв взгляд на окно, в котором горел свет.
- Она жива, милорд. Но, как бы это сказать…
- Говори, как есть!
- Она дышит, но не двигается. Еще… еще, милорд, её грудь в крови, а из раны торчит цветок.
- Цветок?
- Да, милорд. Роза. Странная роза. Когда мы обнаружили госпожу, роза была сухой и серой, а сейчас…
- Она живая и красная, - закончил за него лорд Адерним. Перед глазами появилась старая нянька, часто рассказывавшая ему и брату о таинственном острове Лабран и Белых масках. И о лабранской розе, которая умерев, оживает вновь, если дать ей испить крови. Тогда он еще не догадывался, что страшные сказки окажутся реальностью. Вздохнув, мужчина снова погладил девочку по голове и повернулся к старшему десятки. – Пусть слуги уберут дом и трупы. Вызовите милорда Прево, лекаря его милости. Скажите, что его зову я. Пусть не медлит.
- Да, милорд, - стражник помялся и тихо спросил. – А с убийцей что?
- Его нашли?
- Нет.
- Значит, контракт выполнен, и он бежал.
- Мы можем прочесать улицы, милорд, - попытался было вставить стражник. Но лорд Людвиг Адерним мотнул головой и, оттеснив страшего десятки в сторону, вошел в дом. Он обернулся на пороге и задумчиво посмотрел на стражника.
– Эйден. Брона назвала это имя. Я хочу знать о нем все. Он был её братом.
*****
Рамина испуганно вздрогнула, когда послышался скрип со стороны окна, а затем на пол упало что-то тяжелое. В нос ударил тяжелый запах крови и пота, но девушка переборола страх, выбралась из кровати и наощупь двинулась вперед. Её пальцы коснулись чего-то горячего и липкого, а затем до неё донесся тихий стон и знакомый голос хрипло произнес:
- Воды…
- Господин? – пальцы лихорадочно забегали по телу. Рамина чувствовала порезы, чувствовала липкую горячую кровь, но тут её руку сдавила холодная ладонь и голос повторил:
- Воды!
- Да, господин, - кивнула она и, развернувшись, поползла в сторону бадьи. Вернувшись, она протянула ковш с холодной водой и улыбнулась, услышав жадное сопение и чавканье.
Эйден пил жадно и морщился после каждого глотка. Когда горячка боя улеглась, он познал весь спектр боли. Ему казалось, что все его тело – это отбитый кусок мяса, на котором нет живого места. Но если ты чувствуешь боль, значит ты еще жив, как любил повторять Жакен Торбул. Однако Эйден понимал, что это ненадолго. Он чувствовал мерзкое онемение в груди, чувствовал, как холодеют руки и ноги. Поэтому лишь улыбнулся, когда Рамина снова подползла к нему и принялась расстегивать куртку.
- Пустое, - буркнул он и облегченно выдохнул, когда девушке удалось расстегнуть последнюю пуговицу и оголить грудь. – Но так легче дышать.
- Вы серьезно ранены, господин.
- Знаю. В плече арбалетный болт, под ребрами рассечение и еще с десяток рассечений поменьше. Я потерял много крови, - ответил он. – Слушай. В твоем мешке есть деньги. Есть монета с ликом Владыки. Этого хватит, чтобы ты добралась до Лабрана. Ардо отвезет тебя на пристань…
- Я никуда без вас не поеду, - перебила его гастанка.
- Упрямая ты бестолочь, - ругнулся он, заставив девушку вздрогнуть. – Думаешь, это все? По моему следу пойдут Черные десятки. Не сегодня, так завтра они будут здесь. И вырежут весь бордель, если захотят. А они захотят. Лорд Адерним будет мстить и мстить будет жестоко. Повезет, если тебя убьют сразу. Не повезет, если сначала тебя швырнут в казармы или отдадут другим рабам. А уж солдаты императора с красивыми рабынями не церемонятся.
- Я никуда без вас не поеду. Только с вами, господин, - повторила Рамина. Эйден вздохнул и поджал губы, когда от боли свело левую сторону груди. – Я облегчу боль. Я умею.
- Делай, как знаешь, - тихо ответил он. – Это твой выбор и твоя жизнь.
Несколько раз Эйден терял сознание и постепенно проваливался в черную бездну, из которой невозможно выбраться. Его тело периодически пронзала боль, а затем приходило кратковременное забытье, наполненное умершими воспоминаниями и лицами, которые невозможно забыть. Лихорадка то усиливалась, то угасала. Эйдена долго могло трясти от жара, а потом приходил нечеловеческий холод, от которого сводило мышцы. Изредка ему силой раскрывали губы и вливали в рот что-то горячее. Иногда бульон, а иногда что-то омерзительно горькое и противное.
Он слышал чьи-то голоса, но не мог понять, кто говорит. Звуки были глухими и отдавались болью в висках, из-за чего он снова терял сознание. Был солнечный свет, была и ледяная тьма, из которой являлся Владыка. Он ничего не говорил Эйдену. Просто смотрел на своего слугу и на жестоком лице темного бога горела улыбка. Эйден видел рядом с ним и другие фигуры. Сначала размытые, а потом медленно обретающие очертания. Рядом с Владыкой стоял Кадир. Бледный, взгляд встревоженный, но на губах привычная ехидная ухмылка. Иногда гастанца сменяла мать. Но не старая и иссохшая, какой он застал её в последний раз, а молодая и красивая. Она улыбалась ему и протягивала руку, но стоило Эйдену потянуться к ней, как следовала боль, словно по пальцам ударили чем-то тяжелым, и он снова проваливался во тьму.
Звуки. Кто-то глухо бубнит. Тряска, от которой желудок сворачивается в узел, и к горлу подступает тошнота. Соленый ветер касается щек. Он холодный и сухой, как язык, прилипший к нёбу. Снова звуки. Топот копыт. Скрип дерева. Тряска. Звон монет и тихий голос Рамины. Боль в боку и в плече. Лихорадка. Жар и сменяющий его холод. Темнота. Тягучая и безразмерная, в которой так приятно тонуть.
Но со временем пришло облегчение. Эйден чувствовал качку. Чувствовал соленые брызги на лице. Чувствовал шершавые доски и чьи-то шаги. Иногда его грубо переворачивали и чьи-то тонкие пальцы принимались чистить одежду, а прохладная вода смывала вонь и дерьмо с кожи. Кричали чайки. Где-то вдалеке. Скрипело дерево и лязгал металл. Снова приходил черный сон и в этом сне Эйден видел мать, Кадира и Владыку. Увидел и отца. Тот не улыбался, а хмурился, смотря на него. Рядом с ним стоял мальчик. Белокурый мальчик с ярко-голубыми глазами. Его кожа была бледной, а на груди расплылось кровавое пятно. Мальчик смотрел на Эйдена не мигая и ничего не говоря. Зато говорил Владыка. Мрачным и звучным был его голос.
- На Лабране нет места слабым, - произнес Владыка, обдав лицо Эйдена ледяным дыханием.
- Я не слаб. Я мертв, - последовал равнодушный ответ. Эйден видел себя со стороны, но то, что он видел, не могло называться человеком. Перед Владыкой лежал увядший человечек. С худыми конечностями, копной грязных волос и неопрятной бородкой. Он скукожился на черном полу, поджав худые коленки к груди, но в его взгляде не было страха, когда он смотрел на темного бога. Улыбка появилась на губах Владыки, когда он услышал ответ. – Нет страха, нет боли, нет сожалений…
Свет, давящий на глаза. Влажный воздух, пахнущий травой и морем. Приглушенные голоса и грубые руки, поднимающие его вверх, а потом бросающие на занозистые доски. Дрожащие пальцы касаются его губ и затем смачивают их водой. Вкусной, ледяной водой, которой невозможно напиться. Голова лежит на коленях, а дрожащие пальцы осторожно расчесывают спутанные волосы, гладят по щекам и по груди. Сон. Тихий и беззаботный. В этом сне нет места прошлому. Только молочная перина, в которой так приятно утопать.
Темнота, холодная влага, капающая с потолка. Знакомые голоса и жар в груди и плече. Тугие бинты стягивают запястья и жидкий огонь проливается в раны. Стон. Боль. Черный сон. Стон. Боль. Снова и снова, сменяя друг друга.
Знакомое глухое ворчание, раздраженное и даже злое. Испуганный женский голос и грубый мужской. Рамина и Федельмид.
- Сраный кот, как знал, что его сюда привезут, - ругнулся Федельмид Келла и добавил более миролюбиво. – Не бойся, дитя. Это его зверь.
- Я чувствую злобу, господин.
- Я тебе не господин.
- Я знаю, господин. Прошу меня простить.
- Подержи повязку, - боль и твердые пальцы, трогающие кожу. – Выше. Воспаления больше нет. Плечо тоже в порядке. Где ты научилась вытаскивать болты из кости, не повредив её?
- На родном острове, господин.
- Полезный навык, - в голосе Федельмида слышится улыбка. – А как поняла, что ему надо дать вытяжку оскорника? Ты же слепая.
- Господин давал мне это зелье, когда я была больна. Я запомнила запах.
- Повезло, - хмыкнул он. Снова прикосновение пальцев. Боль. Горечь на губах. – Ты гляди. Он еще и брыкается. Пей!
Обжигающий огонь в животе и приятный хмель в голове. Сон. Мягкий и безопасный. Как приятно в нем тонуть…
Эйден почувствовал, как к пальцам прикоснулось что-то горячее и шершавое. Он нехотя приоткрыл глаза и выругался, почувствовав тупую боль в плече. Затем поднял ослабевшую руку и прикрыл глаза от солнечного света.
Рядом с его кроватью сидел могучий скальный кот и, громко ворча, лизал пальцы на левой руке. Он, увидев, что Эйден проснулся, недовольно мяукнул и скрылся под кроватью. Правда через мгновение вылез обратно и положил в ноги Эйдену жирную дохлую крысу. В янтарных блестящих глазах застыла не просьба, а приказ.
- Я не буду это жрать, - буркнул Эйден, осторожно принимая сидячее положение. Голова немного кружилась, да и желудок тут же скакнул к горлу, но сесть все-таки удалось. Кот снова недовольно мяукнул, забрал крысу и, забравшись под кровать, принялся её пожирать. Повернувшись, Эйден увидел, что на соседней кровати сидит Рамина и с улыбкой смотрит на него. Она вздохнула и, спустив ноги, медленно подошла к кровати Эйдена. Только остановилась, услышав злобное ворчание скального кота.
- Как вы себя чувствуете, господин? – спросила она.
- Будто меня пережевали, высрали, а потом снова пережевали.
- Господин Келла знал, что вы так скажете.
- Что еще он сказал? – криво улыбнулся Эйден.
- Что с вами все будет в порядке, - робко улыбнулась она в ответ. Кот под кроватью снова заворчал, и девушка испуганно вжала голову в плечи.
- Не бойся. Он тебя не тронет. Просто ревнует. Сколько я уже на Лабране?
- Господин Меледи сказал, что скоро наступит весна… - она осеклась и потупилась, когда дверь в спальню открылась и на пороге возникла мрачная фигура Жакена Торбула. Эйден попытался встать, но ему на плечо тут же легла холодная рука мессира Владыки и грубо вернула обратно на кровать.
- Нет нужды в изящных словесах и поклонах, - произнес Жакен Торбул. Губы мессира изогнулись в полуулыбке. – Итак, Владыка отказался принимать тебя в свою свиту, раз ты еще здесь.
- Да, мессир, - Эйден закашлялся и, вытерев губы, кивнул. Рамина тут же бросилась к столу и вернулась с кружкой, которую протянула ему. – Мое время еще не пришло.
- Пей. Не заставляй слепцов бегать за водой напрасно, - велел мессир.
- Как я очутился здесь? – нахмурился Эйден, переводя взгляд с Жакена Торбула на Рамину.
- Она притащила тебя, - отмахнулся мессир Владыки, подходя к окну. – Она и расскажет. За все время её пребывания в обители, она вряд ли произнесла больше десяти слов. Говори, дитя.
- Вы были ранены, господин, - робко начала Рамина. – Сильно ранены. Сначала я извлекла арбалетный болт из вашего плеча, потом промыла раны и дала зелья, чтобы убить заразу. Господин Ардо был очень добр. Он позволил нам спрятаться в погребе, а потом помог вывезти вас из города. Правда он забрал все, что у меня было. Только одну монету не тронул. Плюнул на неё и швырнул мне.
- Ожидаемо, - лениво процедил Жакен Торбул.
- Он не верил, что я выживу. Поэтому не боялся, - понял Эйден. – Продолжай.
- На пристани мне тоже пришлось прятаться. Я укрыла вас в старых сетях, а сама пряталась под причалами, когда сходила вода. Пока одной ночью к пристани не причалил холодный корабль.
- Должно быть Владыку позабавили твои попытки выжить, - холодно ответил Жакен Торбул. – Впрочем, для меня это тоже стало неожиданностью, когда «Черная чайка» вместо припасов и новых юнцов привезла полумертвого убийцу в луже блевотины и слепую гастанку, еле стоящую на ногах.
- Господин Меледи и господин Келла были очень добры, - добавила Рамина. – Они помогали мне выхаживать вас, господин.
- Чудесная история, - съязвил Жакен Торбул и с интересом посмотрел на Эйдена. – Сначала ты приручил скального кота, теперь гастанку.
- Я покину остров, мессир. Как только встану на ноги, - угрюмо ответил Эйден. Мессир Владыки вздохнул и сурово посмотрел на него.
- Тебя никто не изгоняет, глупец. Естественно, ты восстановишь силы, а мы как следует отблагодарим это невинное дитя, которое не дало умереть нашему брату. Пусть нас и зовут зверями, но мы умеем быть благодарными. К тому же в Ларахе и окрестностях тебе лучше не появляться какое-то время.
- Почему, мессир? – удивленно спросил Эйден. Жакен Торбул язвительно улыбнулся, заставив его потупиться.
- Даже не знаю, с чего начать, далтэ, - буркнул он. – Ты вел себя, как глупый мальчишка. Возможно стоит вернуть тебя на учебу? На следующие восемь лет.
- Прошу, мессир.
- Я глух к твоим мольбам. О контракте на барона Одита я и слова не скажу. Контракт есть контракт, пусть и выполнил ты его излишне грубо. Но в убийстве своего прошлого ты перестарался. И я сейчас не о циркачах, до которых нет никому дела. Ты совершил ошибку, оставив в живых свидетеля. Лорда Людвига Адернима.
- В его убийстве не было нужды.
- Он – свидетель! – жестко ответил Жакен Торбул. – Могущественный и влиятельный. Ты искалечил его любовницу и убил сына. Этого он тебе никогда не простит. К тому же, для него сейчас настал благоприятный период. Его брат, Сеймур из дома Адерним, взошел на трон. Император Мантон получил метку Владыки, пепел его костра развеян и в империи началась новая эпоха.
- Я видела его, господин, - тихо произнесла Рамина. Жакен Торбул, недовольный тем, что его перебили, фыркнул. – Простите, господин.
- Где ты его видела? – спросил Эйден.
- Он гостил у господина барона, - девушка покраснела и приподняла край своего платья, оголив часть живота и грудь. Эйден вздохнул, увидев уродливые рубцы, оставленные без сомнения кривым гастанским серпом. – Он очень жестокий человек, господин.
- Иные на трон не восходят, - кивнул Жакен Торбул. – Так что тебя уже давно ищут. Ты не только не убил свидетеля, но и позволил ему узнать свое имя. Скверная ситуация, далтэ Мордред.
- Это моя ошибка и расплачиваться буду я, мессир, - угрюмо ответил Эйден. Ему не понравилось, что его снова назвали учеником, но он понимал, что мессир Владыки прав. А на правду не принято обижаться.
- Без сомнений, - черные жесткие глаза Жакена Торбула мрачно блеснули. Он вздохнул и снова повернулся к окну. – Тебе повезло, что Владыка решил дать тебе еще один шанс. Франу повезло меньше.
Эйден промолчал, вспомнив Франа. Веселого, ехидного, любящего книги. Молчаливого и сосредоточенного, стоящего над телом своего друга Клеча после инициации.
- Он отправился убить прошлое, но прошлое убило его, - продолжил Жакен Торбул. – Отец разможил ему голову камнем, а тело порубили на куски и сбросили в море. Но мы не скорбим о мертвых.
- Они теперь в свите Владыки, - кивнул Эйден. – А Костис и Микел?
- Никто из них не совершил ошибок, - ядовито ответил мессир. – Пока. Что до тебя… Ты покинешь остров, как только сам решишь его покинуть.
- Да, мессир, - Эйден нахмурился, увидев в руках наставника серебряную монету. Метка Тоса. – Контракт?
- Алийский лорд Кевентин Мойс. Он положил перед Белой маской метку Владыки и назвал имя императора Мантона Третьего. Император мертв и контракт исполнен. Однако жива ненависть его детей, прознавших о том, что совершил лорд Мойс. Эта метка пала на него. Иронично, не находишь?
- Я пресытился иронией, мессир.
- Ты отправишься в Алию и убьешь лорда Мойса, ибо такова воля Владыки, а мне не пристало марать руки кровью рыжеволосого кретина, - он поморщился, когда Эйден попытался встать с кровати. – Ляг, глупец. Иначе я самолично пущу тебе кровь. Замок лорда Мойса – это укрепленная крепость, и если ты расчитываешь взять её нахрапом, как сарай барона Одита, то я тебя разочарую. Библиотека в твоем распоряжении, как и тренировочные залы. Готовься лучше, далтэ.
- Благодарю, мессир, - скупо ответил Эйден. Жакен Торбул покачал головой и, метнув взгляд в сторону притихшей Рамины, вышел из комнаты.
Через несколько дней Эйден смог спуститься вниз в подземелье, где располагались тренировочные залы. Он чудом не упал, спускаясь по каменной лестнице, и отмахнулся от Рамины, которая попыталась ему помочь. Девушка следовала за ним, как тень, и молча пропускала мимо ушей обидные слова, которыми он её награждал.
В тренировочном зале Эйден сначала размялся и горько усмехнулся, когда понял, что потерял форму. Он похудел, лишился былой подвижности, еще и плечо постоянно ныло, если нагрузка приходилась на него. В первый день он с трудом смог отжаться от пола пять раз. Его вырвало остатками завтрака на мраморный пол, а голова закружилась так сильно, что пришлось лечь, чтобы не упасть. Эйден злобно рявкнул на Рамину, которая попыталась помочь. Девушка гордо задрала подбородок и отошла назад. Но подземелье не покинула, продолжая смиренно ждать, пока Эйден закончит.
На пятый день ему удалось отжаться от пола сто раз, пусть это и лишило его всех сил. Восстановив дыхание, Эйден вытащил стилет из набедренных ножен и принялся упражняться с ним. На глазеющих далтэ, которые пришли на тренировку, он не обращал внимания, сосредоточившись на бое с невидимым соперником. После тренировки он проворчал ругательство, когда Рамина вновь подошла к нему, но принял её помощь, оперся на плечо и медленно отправился к выходу.
Ночами Эйден пропадал в библиотеке, изучая карты и схему крепости лорда Мойса. Жакен Торбул вновь оказался прав. Замок лорда был защищен не хуже, чем императорский дворец. Плюс собственная армия, состоящая из наемников, отсутствие слепых зон и множество ловушек.
- Должно быть лорду сообщили о метке, - буркнул Эйден, изучая схему замка. Услышав шорох позади, он положил ладонь на рукоять стилета. – Не стоит подкрадываться ко мне со спины.
- Простите, господин, - виновато улыбнулась Рамина. – Я принесла отвар господина Келла.
- Снова это горькое дерьмо, - поморщился он.
- Господин Келла говорит, что это вновь сделает ваши мышцы эластичными, господин.
- Ладно, давай сюда, - вздохнул Эйден и, взяв из рук рамины бронзовую чашу, за один вдох осушил её. – Это моча скального кота? Мерзость.
- Господин, когда мы отправимся в путь? – помявшись, спросила Рамина. Она покраснела, услышав недовольное сопение.
- Не мы, а я. Ты останешься на острове, - ответил он.
- Но, господин…
- Возня с тобой отнимает много времени, - перебил её Эйден. – И ты слышала мессира. Рядом со мной находиться опасно. На острове тебя никто не тронет и нет нужды прятаться и бояться.
- Я спасла вам жизнь! – гордо ответила гастанка. Ответом ей был тихий смешок.
- Я не просил тебя об этом. Так что не смей манипулировать.
- Да, господин, - тихо буркнула она. Эйден вздохнул и внимательно на неё посмотрел.
- Лабран – самое безопасное место в империи для тебя. Почему ты так рвешься покинуть его?
- Здесь зло, господин. Я не вижу его, но чувствую. В камнях, в звуках, в запахах. И мое место рядом с вами.
- Хватит долдонить одно и тоже, - нахмурился он. – Я покину Лабран один. А если тебе здесь так плохо, то можешь отправляться куда пожелаешь.
- Да, господин, - робко улыбнулась она и, забрав пустую чашу, отправилась к выходу, держась за стену. Покачав головой, Эйден вернулся к изучению карт и схем. Мессир был прав. От привязанности одни беды.
В середине весны к пристани Лабрана причалила «Черная чайка». Эйден дождался, когда далтэ закончат разгрузку корабля, пристроил поудобнее за спиной мешок с припасами и поднялся на борт. Он улыбнулся, приветствуя соленый морской воздух, но улыбка вышла неживой и натужной. Проводить его пришли только два человека: Жакен Торбул и Ясан Меледи. Рамины нигде не было видно, девушка даже не пришла в комнату под утро, но Эйден изгнал из головы мысли о ней. «Привязанность делает тебя слабым», говорил мессир Владыки. И сейчас он был согласен с этими словами.
- Пусть твой клинок не знает промаха, - произнес Ясан Меледи. Эйден улыбнулся ему и кивнул. В мешке лежала серебряная шкатулка, заботливо собранная наставником перед отплытием, и личный подарок Ясана – круг лабранского сыра. Твердого, как камень, и соленого, как море. Один кусочек легко утолял голод, хоть и вызывал дикую жажду.
- Сталью мы пишем историю, а чернилами нам служит кровь, - мрачно сказал Жакен Торбул. – Не забывай об этом, когда в очередной раз решишь сделать ошибку.
- Ошибок больше не будет, мессир, - ответил Эйден. Заскрипело просоленное дерево, лязгнуло железо. Ветер сразу же надул черные паруса и корабль медленно отошел от пристани. Но на душе у Эйдена было спокойно. Он задумчиво смотрел на остров Лабран, однако в груди теплилась уверенность, что он еще вернется. И вернется не полумертвым куском изрубленного мяса, а убеленной сединами Белой маской, о которой в империи сложат легенды.
Корабль набирал ход, но качки не ощущалось. Море было спокойно, как и всегда. Теплое солнце нагревало воздух и черные доски палубы. Чайки громко ругались в лазурной вышине и тяжело хлопал парус, ловя очередной порыв ветра.
Эйден отцепил от пояса флягу, выдернул пробку и сделал глоток воды, омывая пересохшее горло. Затем сбросил заплечный мешок на палубу и повернулся в сторону канатов, свернутых в тяжелые круги на носу корабля, и рыболовных сетей.
- Я знаю, что ты там, - строго произнес он. – Вылезай.
- Да, господин, - послышался виноватый голос. Из кучи старых сетей, побелевших от соли, вылезла Рамина и, дрожа от прохладного воздуха, подошла к Эйдену.
- Я велел тебе остаться на острове, - вздохнув, произнес он. – Или только море избавит меня от твоего общества?
- Это не вам решать, господин, - без страха ответила гастанка. – Вы сами сказали, что я могу отправиться, куда пожелаю. Это мой выбор, а не ваш.
- Одну весну на Лабране, а дерзости, как у мессира Владыки, - покачал головой Эйден и криво улыбнулся. – Ладно. Скоро ты пожалеешь о своем решении.
- Куда мы плывем, господин?
- В Алию.
- В Алию?
- Да, в Алию. Где рыжеволосые люди, способные продать тебе свою мать, дрянная еда и влажная погода. А еще местный лорд, которому не посчастливилось получить метку Владыки. И если ты продолжишь доставать меня вопросами, клянусь, я выброшу тебя за борт.
- Да, господин, - улыбнулась Рамина и, подойдя ближе, неловко взяла его под руку, вызвав очередное ворчание.
«Черная чайка», взрезая холодные волны, неслась вперед. На носу корабля стояли всего два человека. Высокий мужчина в черном, чье лицо закрывала белая маска, и худощавая, темнокожая девушка с белыми глазами. Мужчина задумчиво смотрел вдаль, а девушка улыбалась, подставив лицо весеннему солнцу.
Конец.