Архангельск встретил нас не просто холодом — он дышал ледяным безмолвием затаившейся тайны. Здание архива ЗАГСа, серое и подёрнутое изморозью, возвышалось над пустынной улицей как надгробие забытых судеб. Петрович, кутаясь в плащ, пропитанный запахом портвейна и ржавчины, ткнул пальцем в треснувшее окно подвала:

— Здесь и крысы архивные водятся. Ищут, к кому приписаться после смерти.

Его шутка прозвучала пугающе правдоподобно. Дверь была наглухо заварена, но решётка подвала висела на одной петле, словно сама приглашала войти в царство теней.

***

Внутри царил воздух, густой от пыли, вязкий, как сироп. Каждый шаг отдавался гулким эхом под сводами бесконечных коридоров. Стеллажи, уходящие в темноту, были уставлены папками — коричневыми, потрёпанными, перевязанными бечёвкой. Они походили на мумии, завернутые в бумажные саваны. Петрович провёл рукой по корешку папки 1986 года:

— Смотри. Здесь не просто бумаги. Здесь заперто время.

Тиканье часов на стене методично отсчитывало секунды, будто хоронило чьи-то не прожитые жизни. Мы искали детей Володи Крылова, но архив сопротивлялся. Метрические книги 1980-х лежали в дальнем углу, заваленные грудой справок о расторжении браков — словно чья-то злая воля пыталась похоронить правду под грудой чужого горя.

Плёнка в моём кармане зашипела, как раскалённое железо:

— Фамилия «Крылов»... Код «Зеркало»...

Мы листали пожелтевшие страницы, пока пальцы не онемели от холода. И вот они — записи, обведённые дрожащей рукой:

- Дмитрий Крылов. Родился 12 апреля 1986 года. Графа «место рождения» пуста. Штамп в углу: *«Переведён в спецучреждение №7»*.

- Анна Крылова. Родилась 12 апреля 1987 года. Страница с её именем была испачкана чернильным пятном — отпечатком ладони.

Петрович смахнул паутину с приложения из НИИ Нейрокибернетики:

— «Субъект Крылов Д.Д. демонстрирует феноменальную нейрографическую активность. Рекомендована изоляция»... Они превратили детей в лабораторных крыс. Дмитрия — в приёмник. Догадайся, зачем стёрли Анну?

Внезапно бутылка с водой из колодца в рюкзаке забилась в конвульсиях. Лёд на стекле треснул, обнажив цифры: *67.5, 53.0*. Петрович схватил её:

— Координаты! Тот самый спецдетдом!

Но когда я коснулся бутылки, вихрь боли пронзил виски. Перед глазами поплыли видения:

- *Мальчик в стерильной комнате рисует светящиеся круги на стене.*

- *Девушка с глазами цвета ртути смотрит в зеркало на чужое отражение.*

- *Голос Володи: «Не вините их! Они лишь проводники!»*

Плёнка взвизгнула:

— Они здесь! Беги!

Мы бросились к выходу, но коридор преградила стена из рассыпавшихся папок. Тени на стенах сгущались в фигуры с синими глазницами. Петрович толкнул меня к щитку:

— Папки-призраки... Это их души!

Репродуктор захрипел над головой:

— Оператор Марья... Архив закрыт... навечно.

Он швырнул банку тёти Галиной капусты в электрощиток. Искры осыпали пол голубым дождём. Мы вырвались на улицу, а сзади уже выли сирены.

Мы шли вдоль замёрзшей реки. Бутылка в рюкзаке пульсировала цифрами *67.5, 53.0*. Петрович разорвал тишину:

— Спецучреждение №7 — в 80-х так называли «психушки» для детей, которых боялось КГБ.

— А Анна? Зачем её стёрли?

— Она не жертва. Она — активатор. Дмитрий принимает сигналы Зеркала, а она превращает их в приказы.

У железнодорожного моста нас ждала тётя Галя с ледяной улыбкой:

— Нашли ниточку? Колодец всегда берёт плату. Что он у тебя забрал, оператор?

Я молчал. Она приблизилась:

— Память. Ты уже не помнишь цвет глаз своей матери. Правда?

Петрович шагнул между нами:

— Хватит игр! Где дети?

— В ловушке между мирами. Если Анна взглянет в зеркало — Хранители прорвутся.

Теперь мы знаем:

📍 Спецдетдом скрывается в координатах *67.5, 53.0*.

⚡️ Дмитрий — живая антенна Зеркала.

💧 Анна — ключ к вторжению.

Вопрос к вам:

Кого искать первым?

— Дмитрия: уничтожить связь ценой его жизни.

— Анну: попытаться перепрограммировать систему.

— Колодец: спросить цену спасения обоих.

Последняя запись Марьи:

*«Спасти мир — иногда значит предать тех, кого любишь»*