Воспоминания обрывками. Лето, река, вокруг деревья. Я на руках у матери, мне около трех лет. Мать рыдает, прижимает меня к своему лицу, на котором кровь, а мне очень страшно. Рядом кто-то громко кричит грубым голосом. Меня тянут, я падаю на песок и камешки. Я наверное тоже плачу, но сейчас уже не помню этого. Надо мной стоит высокий, красный мужчина без лица - это мой отец.

Таким было моё первое осознанное воспоминание об отце. Спустя очень много лет я призналась матери, что помню эту ситуацию. Она рассказала, что в тот день мы втроем пошли на городской пляж, где отец встретил каких-то своих друзей, напился с ними и просто решил показать им, какой он в семье ферзь. Избил ее и не позволил нам уйти домой, а его друзья очень веселились, глядя на весь этот цирк.

Они развелись, когда мне было около четырех лет. Отец почти сразу женился на городской женщине, как и хотели его родители (моя мать была из деревни, что, по их мнению, было не правильно), в этом браке у него родились двое сыновей. Мы с мамой жили одни, в общажной девятиметровке, которую ей выдали от работы. От алиментов она отказалась, тянула меня одна, конечно помогали родственники с ее стороны. Отца она продолжала любить, никого из мужчин я с ней рядом никогда не видела. Отец не приходил до моего десятилетия, я его не помнила и не узнала бы, встретив.

Не знаю почему, но потом он снова стал приходить к нам. Раз в месяц или в два я, возвращаясь со школы, видела его сидящим в одних трусах за нашим с мамой столом, она кормила его ужином, а он наливал себе из принесенной бутылки. Мать никогда не пила, он пил один. И я уже знала, чем закончится день. Когда водка заканчивалась, отец начинал буянить. Главным мотивом для начала дебоша у него всегда была ревность к воображаемым мужчинам (его не смущало, что он живет с другой семьей и женат на другой женщине). Помню, как мы с матерью бежим по лестнице в подъезде вниз, а за нами несется отец с ножом. Помню мать, с торчащей из груди вилкой. Помню, изрубленный топором, наш единственный диван. На следующий месяц отец снова приходил, и она его снова пускала. Так он ходил несколько лет с разными интервалами.

Я никогда не слышала от него доброго слова. Никогда не видела его трезвым. Он никогда не приносил с собой ничего, кроме алкоголя. Я не любила его, я его боялась.

Ходить к нам он перестал очень резко. Мне было почти 16 лет, мать осталась на вторую смену на работе, я была дома одна. Он пришел и стал стучать в дверь, я не стала открывать и затаилась, так как, судя по голосу, он уже был пьян. Обычно мать открывала ему по первому стуку, поэтому в этот раз он был в ярости и начал пытаться выломать деревянную дверь. Этажом ниже, в подъезде сидела компания парней чуть постарше меня, они играли в карты и пили спирт. Я их знала в лицо, но не общалась, только здоровалась. Судя по звукам за дверью, они поднялись и стали спрашивать его, какого, собственно, уважаемый, так ломится. Отец пытался включить уголовника (зря что ли весь в наколках и отсидел два года за хулиганку), голос его стал как у Промокашки из фильма - писклявый и противный. В нашем городе несколько "зон" и в девяностые все подростки были под влиянием блатной романтики, но тут не прокатило. Я открыла дверь и вышла на дрожащих ногах в подъезд, отец стал на меня орать и рваться внутрь, думая, что мать тоже дома и не одна. Парни схватили его за шиворот, не пуская, а отец достал нож из куртки. Нож у него быстро выдернули, даже открыть не успел. Тут у меня, наверное, не выдержали нервы от страха, что потом он придет снова и припомнит мне такое унижение. Я стала орать на него в истерике, чтоб он больше никогда не приходил и оставил нас в покое. Не помню, кто ударил его первым, не помню, как мы всей толпой оказались на улице. Помню только, как я била его, лежащего на асфальте, босой ногой по лицу со всей силы, на какую только могла быть способна. Парни тоже озверели и вчетвером просто замесили его в фарш. Я не помню, как они отвели меня в мою квартиру и захлопнули дверь снаружи. Немного придя в себя, я вышла на балкон и посмотрела вниз. Отец всё еще лежал. Спустя пару минут он поднялся, сел на скамейку у подъезда. Я заметила, что мои ноги в крови и грязи и оставили следы на линолиуме. Пока отмывала ноги и пол, отец уже ушел.

Меня еще долго трясло. Но теперь не от страха, а от адреналина, наверное. Я чувствовала радость, я считала, что отомстила за всё свое детство, как смогла. После этого случая отец больше не появлялся у нас. Матери я ничего не рассказала, наверное она даже не догадывалась, почему он больше не приходит. Видно было, что она скучает по нему и всё еще любит. Она умерла четыре года назад, так и не попробовав построить отношения с кем-то другим.

С тех пор я решила для себя, что такого типа люди, как мой отец, смелые и сильные только по отношению к слабым. Я поняла, почему он больше не приходил. Он больше не мог самоутверждаться за наш счет, его больше не боялись. Он посчитал, что за меня теперь есть, кому заступиться. Что я могу дать отпор, что в следующий раз он может просто сдохнуть в грязи у подъезда. Он боялся.

Ps. Он появился в моей жизни спустя двадцать пять лет после всех описанных событий. Так что он не умер, вполне себе жив. И думал, что я всё забыла.