Из Мариштана мы притопали в расположение роты. Кинули вещмешки под нары, пошли на речку Гуват принимать водные процедуры. Благо, в Мариштане воды мы попили. Поэтому хотелось вымыться и по-человечески пожрать.
Пока мы плескались, брились, начищались в Гуватке, в батальонной походной кухне дозрела горячая еда. Чистыми солдатскими довольными репами мы поглотили выданное нам пищевое довольствие. Не знаю, как правильно назвать данное мероприятие: поздний завтрак или ранний обед. Ни по количеству блюд, ни по времени приёма пищи я не смог его классифицировать. В общем, не очень-то и хотелось классифицировать. Накормили сытно, накормили плотно. Руки-ноги у нас были помыты, зубы почищены. Удовольствие мы получили сказочное. Не важно, что пришлось есть из больших консервных банок, расположившись на голой земле под тутовниками. Важно, что ели горячее, сытное и много.
После приёма пищи Рогачев застроил роту, объявил чистку оружия. Во внутренний дворик принесли консервные банки с соляркой. Это вместо машинного масла. На землю во дворике расстелили плащ-палатки. Бойцы, кто на корточках, кто подбоченясь, расположились над своими штатными единицами стрелкового оружия. Принялись ковыряться, звякать железом, мазюкать внутренности этого оружия соляркой.
Я расселся по-турецки возле двери в наш второй взвод. Поджал под себя ноги, принялся разбирать свой пулемёт. Снял крышку ствольной коробки, заглянул внутрь, огорчился от того, как всё запущено.
В Абдуллахейле мы постреляли с Черной горы в кишлак. На внутренностях пулемёта образовался пороховой нагар. Потом мы таскались хрен знает где. В горах ночью было холодно, утром на стылый металл выпадала роса. Прикол, да – боец подыхал от обезвоживания, а пулемёт подыхал от сырости и ржавчины. Потом на нагар и ржавчину ветром накидало мелкую кварцевую горную пыль. По итогу в кишечнике пулемёта получилась клумба. Это был пока ещё не чернозём, по структуре почвы на чернозём эта грязь ещё не тянула, потому что там не хватало дождевых червей. А для грядки подсечного земледелия эта грязь вполне сгодилась бы.
«Бля, ну и срач»! - Подумал я и потянул на себя затворную раму. Затворная рама, как та репка в сказке, сопротивлялась. Не хотела вылезать из грядки, которая образовалась в механизмах пулемёта. Это ж надо, как загадился пулемёт за несколько дней боевой операции! Моё настроение было напрочь испорчено. Я снял с пояса флягу, отвинтил пробку, налил на ветошь свежей Гуватской воды. В моей башке мелькнула мысль – если Рогачёв это увидит, то я получу по пятаку. От Рогачева. Я не успею ему объяснить, что основной продукт порохового нагара, это низкомолекулярные неорганические соединения. Они смоются простой водой. После воды надо всё тщательно вытереть и шлифануть маслом.
Если я начну это объяснять Рогачёву, то успею договорить только до слова «низкомолекулярные». На этом слове я получу в табло. Я не успею высказать мысль о том, что РЧС (раствор чистки стволов) состоит из воды, карбоната аммония и хромата калия. Если два компонента из трёх отсутствуют, то это не значит, что надо выбросить третий компонент. Третьим компонентом можно воспользоваться. Это рационально.
С мыслями об офигенной рацухе я изготовил РЧС из гуватской воды. То есть из одной Гуватской воды. Без карбонатов и хроматов. Рогачёв этого не заметил, мне почти ничего не угрожало. Я сосредоточенно принялся вычищать из пулемёта грязь.
Грязюка, которая набилась внутрь механизмов пулемёта, водой вымылась не вся. Канал ствола промылся и блестел как новенький. А в деталях спускового механизма пыль налипла на находившуюся там смазку, превратилась в чёрное отвратительное месиво. Смазка, как известно, водой не смывается. Для того она и смазка. Поматюгался я в полголоса, принял решение о том, что надо бы произвести полную разборку пулемёта.
Сам я делать полную разборку не умел, зато знал, кто умел. Сержантов в сержантских учебках учили делать полную разборку. Значит Саня Манчинский должен уметь. Я решил, что сначала приведу в порядок пулемётные магазины, затем пойду к Сане за полной разборкой. Саня для меня земляк, отказать не должен.
С полным порядком в своей голове я взялся за магазины. Пулемётные магазины длинные, пыли в них может поместиться много. Я решил, что их надо разобрать. Если пулемёт был загажен, как кочерга, то что должно быть в магазинах? Один из них я искупал в реке Панджшер. Можно представить сколько пыли налипло на мокрые патроны и на мокрую пружину.
Вытащил я первый магазин из кармана лифчика, начал выдавливать из него патроны.
- Ты чё делаешь? – Откуда-то сверху, с высоты роста Сани Тимофеева, раздался голос Сани Тимофеева.
- Магазины обслуживаю.
- Хернёй ты занимаешься, а не магазины обслуживаешь. - Саня присел возле меня на корточки.
- Смари. – Саня взял у меня из рук магазин. Взял патрон. Одним движением вскрыл нижнюю крышку магазина, высыпал на плащ-палатку патроны.
- Теперь протираем. – Саня шомполом протолкнул через коробку магазина кусок ветоши.
- Всё. Смазывать не надо. Пластиковые магазины не смазываются.
В пять движений Саня собрал вычищенный магазин. Набрал патронов в свою огромную лапу, принялся с невероятной скоростью запихивать патроны в магазин. Он постукивал магазином об свою коленку.
- Вот так нас в ДШБ учили. Под действием инерции патроны отжимают пружину внутрь и следующий патрон легко вваливается в магазин. Легко и непринуждённо. Учись, салажонок. – Саня вернул мне полностью заряженный магазин, поднялся и пошел дальше по своим делам.
Вот вам пример Рухинского сержанта. Это тебе не «закончить приём пищи, выходи строится»! Хотя, тоже надо понимать откуда в Рухе берётся такое отношение сержанта к солдату. Мы с Саней три месяца бок-о-бок провоевали на Зубе Дракона. Саня видел, что я не отлынивал от службы, ходил за водой, ходил во все караваны, не спал на посту, вступал в бой вместе с Саней. То есть если мой пулемёт исправен, то у Сани в бою плюс один пулемёт. А если бы я вёл себя так, как повёл на первой операции Володя Ульянов: если бы я ныл, скулил и был обузой для всех, то Саня не возился бы со мной и с моими магазинами. В лучшем случае сказал бы: «Солдат, равняйсь! Кру-гом! На@уй отсюда шагом-марш!» Так что, пионер, не будь говном! Собирай металлолом! И к тебе потянутся люди.
В три секунды я разобрал следующий магазин. Высыпал из него патроны.
- Касьянов! – Сзади меня окликнул дневальный. – Иди в офицерскую комнату. Рогачев вызывает.
Я поднялся с плащ-палатки, быстро собрал разряженный магазин. Пихнул его в карман лифчика. Потопал в офицерскую комнату.
Патроны оставил кучкой валяться на плащ-палатке. Патронов дохрена, они никому не нужны, их никто не стырит. А длинный магазин от пулемёта нужен всем. Его не надо оставлять просто так без присмотра.
Пока я думал эту херню, я уже преодолел наш внутренний дворик. Три раза стукнул кулаком в деревянную дверь офицерской комнаты. Громко и внятно произнёс: «Разрешите?». Толкнул дверь, перешагнул порог.
На фотографии изображен Рязанов И.Г. Когда Рязанов был в отпуске, эту койку занимал Рогачев.
За порогом я увидел солдатскую койку. На койке возлежал Рогачев. Возле койки стоял АКС-74, на стенах красовались фотографии. На тумбочке обосновался черно-белый телевизор. Я подумал про себя, что нахер надо тут телевизор, если нет ни телевизионного сигнала, ни электричества? Более нелепо тут смотрелся бы акваланг и ласты. От этой мысли я дебильно улыбнулся.
- Оружие почистил? – Рогачев поднялся с койки.
- Так точно.
- С тротиловыми шашками обращаться умеешь? Хайретдинов сказал, что на Зубе Дракона ты проявлял к ним нездоровый интерес.
- Проявлял. Умею.
- Значит так. – Рогачев нагнулся к тумбочке, вытащил из неё огромный черный пистолет СПШ-44 (ракетницу) и коробку с толстыми патронами к ней.
- Берёшь вот это. Берёшь с собой рацию. Вон, в углу ящик тротила, берёшь из него пару шашек. Но, шашки, это на всякий случай. Сначала посмотри где какой дувал просто так разрушен, сам по себе. Только в крайнем случае воспользуешься шашкой. Значит, запоминай суть задачи: добыть штук 8 или 10 брёвен. Леса здесь нет, а строиться надо. Сейчас подъедет ГАЗ-66, в нём будет водитель и Спыну. Спыну умеет на «Шестьдесят шестом» ездить, если что. Поэтому залезешь к ним в «Шестьдесят шестой» и шуруйте под 14-й пост в кишлак. Найдите разрушенный дувал, загрузите брёвна в кузов и привезите сюда. Всё ясно?
- Так точно.
- С вами Ачкасов поедет с первого взвода. Он всё лето стоял на 14-ом посту. В тот кишлак ходил, знает где разрушенные дома. Всё, давай, кру-гом и с песней.
- Есть. – Я развернулся к Рогачеву жопой, нагнулся к ящику, подхватил пару штук тротиловых шашек. Дохрена тут не подхватишь, на плече болтался пулемёт, в руках СПШ и коробка с патронами… бля, вот бы штук пять-шесть зацепить! Вот бы прикололись!
- А детонаторы? А шнур? – Я повернулся к Рогачеву, прижимая к груди кучу военного имущества, как новогодние подарки.
- Вот тебе четыре детонатора. – Рогачев извлёк из тумбочки маленькую картонную коробку, вынул из неё четыре блестящих трубочки. - Вернёшь под счет на Родину! Бля, куда ты столько шашек набрал? Я же сказал – только на крайний случай! Если брёвна будут завалены! А ты набрал, как на «Рельсовую войну». Ну пи@дец, солдат! Бл@ть, за вами глаз да глаз нужен!
Через пять минут я с Серёгой Ачкасовым запрыгнул в подкативший из парка «Шестьдесят шестой».
- Касиян, смари! – Из кабины, распахнувши правую дверку, высунулся Вася Спыну.
- Залазь вот сюда, между кабиной и кузовом на запаску. Пулемёт на сошку поставь прямо на крышу кабины. Это у нас в автороте считалось самым казЫрным местом. Ты прикрыт со всех сторон, тебе стрелять удобно и ни одного колеса под тобой нет. Если на мину колесо наедет, то тебе по@уй, тебя этим колесом не убъёт.
Я передал заскочившему в кузов Ачкасову тротиловые шашки и СПШ, залез на запасное колесо «Шестьдесят шестого». Разложил сошку у пулемёта, установил на кабину. Да, Вася прав. Удобно.
- Поехали! – Я похлопал ладонью по жестянке кабины. – Мы готовы, поехали!
Шестьдесят шестой зарычал, мы в самом деле поехали. В дальнюю часть кишлака Руха, разбитую артиллерией и авиацией во время апрельского штурма Панджшера.
«Газон» выплюнул облако сизого дыма, поехал от батальонного дувала. Оставил за собой шлейф желтой глиняной пыли. Мы покатили вдоль речки Гуват. Слева остался разбитый дувал. Все брёвна отсюда давно уже стырили, от дувала осталась только огромная гора глиняных обломков стен. За полгода отсюда утащили всё, до чего смогли дотянуться руки пешего пехотинца. Нам пришлось ехать дальше. Именно поэтому меня, Ваську и Серёгу укомплектовали полноприводным грузовиком, снабдили ракетницей, четырьмя тротиловыми шашками, ломом и парой больших сапёрных лопат.
За разбитым и засранным дувалом… Да, забыл сказать. Разбитый дувал был под завязку засран. Потому что после операции пацаны приходили истощенными, измождёнными. Им очень хотелось пить и есть. Пацаны открывали банки со сгущенкой и принимались дубасить ту сгущенку с сырой водой из Гуватки. После такого «блюда» у любого пацана в животе начинёт бурлить, урчать, чавкать. До батальонного сортира с этой бедой не добежать. Только к ближайшим развалинам. Поэтому одной рукой на бегу надо придерживать панаму, второй судорожно расстёгивать пуговицы и скакать в развалины, как беременный сайгак. Именно сюда. Именно к разбитому дувалу.
Под жарким афганским солнцем последствия таких посещений высыхали, превращались в тёмно-коричневые тонкие хрустящие пластинки, напоминающие большие кленовые листья в осеннем парке. Когда я бегал здесь, мне важно было не замараться. Поэтому я смотрел на эти натюрморты, перепрыгивал и запоминал.
Пока я всё это думал, «шестьдесят шестой» выехал с территории батальона. Речка Гуват здесь разлилась в широкий плоский ручей, шириной метров двадцать. Вода тонким слоем струилась между камней, преодолеть в этом месте речку можно было без особых проблем. Газон заехал на этот брод, принялся раскачивать из стороны в сторону бортами, переваливаясь с камня на камень.
Сразу за переездом через речку стоял шлагбаум. Это КПП-1. Контрольно-пропускной пункт номер один. Всё было организовано просто и бесхитростно: под тутовником поставили шлагбаум, под шлагбаумом поставили чувака с автоматом.
Мы подъехали к чуваку, у нас на крыше пулемётчик, в кузове снайпер, в кабине два бойца и никаких документов. Ни путевого листа, ни предписания – ничего не было. Только грузовик и оружие. Тем не менее, пацан на КПП нам не задал ни одного вопроса из серии - куда едете, зачем взяли машину. Один хер грустно стоял на жаре, другие герры невозмутимо ехали. У каждого был свой личный прикол в этой жизни. Главное, что эти приколы друг с другом не пересекались и не мешали друг другу жить.
За КПП-1 дорога пару раз вильнула, «газон» съехал с неё, попёр вверх, под ближайшую горку, на которой находился наш Четырнадцатый пост боевого охранения. Это был самый ближний к батальону пост, он был самый удобный для снабжения. Водилы сюда катались по нескольку раз на дню, подвозили то жрачку, то воду, то боеприпасы. Поэтому наш рулевой знал эту дорогу, как свои пять волосатых.
Машина попердела движком, несколько раз вильнула между дувалами и остановилась. Я рассматривал то, что находилось вокруг: сады, высокие ограды из желтой сырой глины. Всё выглядело необычно, не по-европейски. От окружающих меня видов отдавало какой-то средневековой дикостью, восточным колоритом, всё выглядело как в сказке про Синбада Морехода.
На фотографии Руха, осень 1984 г. сержант Александр Манчинский ЗКВ третьего взвода.
Мы втроём выскочили из «газона», попёрли шмонать ближайшие дома. Водила остался в машине.
Нам требовалось привезти в расположение роты брёвна. А они, как мы все знаем, дохрена весят и в придачу ко всему длинные. Иначе это были бы не брёвна. Таскать в машину длинное и тяжелое под жарким афганским солнцем из очень далека не хотелось. Поэтому мы заехали куда смогли и пошли искать что поближе и поудобнее лежит. На предмет, чтобы безвозмездно взять.
- Во бля, смарите, пацаны! – Серёга Ачкасов вытащил из-за пояса ракетницу.
Не знаю кто изображен на фото. Приложил как иллюстрацию что такое СПШ "ракетница".
- Мы с этой ху@нёй сюда в кишлак с поста ходили. И прикинте, она так ху@рит, что если е@ануть в ворота, то пробивает насквозь, как из пушки!
- Э, э! Мне Рогачев дал её на всякий случай. Чтобы если на нас нападут, то обозначить место где мы ведём бой. – Я хотел было забрать пистолет у Серёги. Но вмешался Вася Спыну:
- Не сцы, мы вверх стрелять не будем. – Вася забрал ракетницу у Ачкасова.
Ну как же, Вася дэмбэл. Ему по сроку службы положено.
- А х@й вы угадали. Патрончики-то у меня! Без патрончиков она не работает. Так что я стреляю первым. – Я протянул руку за пистолетом.
Вася отдал. Мы нашли дувал с исправными воротами, сделанными из толстого коряво обтёсанного бруса. Ворота были открыты. Мы их закрыли. Я с двух рук выстрелил красной сигнальной ракетой в створку ворот.
Ракета проломила в створке огромную дыру, наделала кучу щепок, стала выписывать круги по двору со свистом. Вот это да!
Потом стали стрелять чуваки. Доломали ворота. Потом стреляли ракетой в окна. Стреляли и прикалывались как ракета нарезает круги в тёмной комнате.
- Ну ладно, пацаны, оставьте патронов, чтобы Рогачёв не заметил. – Подал я слабый голос разума о том, что надо бы вернуть Рогачеву хоть пару ракет. Но куда там!
- Ты е@анулся что ли? На артскладе Рогачёву ещё выдадут таких патронов до е@ени матери. А ты скажешь, что потерял патроны. Скажешь, что таскал брёвна и коробка выпала. А ты не заметил. Всему тебя учить надо. Ну х@ли он тебе за патроны сделает? У него этих патронов хоть жопой ешь. А нам радость в жизни, - сказал Вася и выстрелил c двух рук зелёной ракетой по ведру, валявшемуся на балкончике второго этажа. Не попал.
Потом мы ещё пошарились по соседним дворам. Просто так, от нехрен делать. В одном из дворов увидели одиноко стоявший глинобитный сортир. Из-под сортира во двор вытекала зловонная жижа, напоминавшая поток застывшей лавы в миниатюре. «Лава» жутко воняла аммиаком.
- Оба-на, пацаны! Ни@уя себе. – Я показал пальцем на жижу.
- И чё? – Вася недоуменно посмотрел на меня. – Ты нашел говна?
- Ну да. Кто-то здесь регулярно сцыт, срёт и подмывает жопу из подмывальника. Раз такой ручей.
- Ну и чё?
- Ну и ничё. Толстый х@й через плечо. На афганском солнце, на жарище, всё должно засохнуть за день. Как в развалинах возле КПП-1. А тут не засохло. Значит люди здесь появляются постоянно. Их много. Может быть они сидят сейчас где-то рядом и считают сколько нас. Вася, ты хочешь приехать на дембель целым?
Вася выразил желание приехать на дембель целым. Мы вприпрыжку закидали штук десять брёвен в кузов «Шестьдесят Шестого», клацнули задним бортом, усадили меня на запасное колесо с РПК и резко здрыснули в расположение роты с награбленными стройматериалами.
Руха осень 1984 г.
Я ехал между кузовом и кабиной, вертел башкой. Если нас припасают, то лучше быть на чеку. Поэтому я вертел башкой, а сам вспоминал слова Хабиба. Старшины Термезского военного госпиталя. Хабиб после завтрака застроил личный состав на стандартный утренний развод, скомандовал сделать шаг вперёд тем, у кого температура выше 37,1, затем шаг вперёд тем, кто поступил в госпиталь не позднее трёх дней тому назад, затем шаг вперёд тем, кто прослужил полтора года и больше. Все эти три категории военнослужащих освобождались от общих работ ... ой, Господи, да что там за работы – сметать метёлкой опавшие с деревьев осенние листья. Не надорвёшься ты от такой работы. Но один из бойцов решил, что надорвётся. Я не знаю, что он там закосил, либо температуру, либо что прибыл недавно, а может быть решил изобразить из себя старослужащего. Хабиб его немедленно уличил в подтасовке и пришел в неописуемую ярость. Хабиб орал, сверкал глазищами, махал руками. Казалось, что он сейчас разорвёт этого непутёвого солдатика на куски. Высокий, смуглый, Хабиб кричал: - «Как ти можешь ТАК выё@ывацца на чужой горат?».
Сегодня я в Рухе стрелял из СПШ по чужим домам. А в Рухе действует закон гор: мой дом – моя крепость. Не сложно представить, что какой-нибудь местный смуглый чувак точно так же, как Хабиб, сверкает глазищами. Но, не размахивает пустыми руками. А снимает с предохранителя автомат. И говорит: – «Как ти можешь ТАК выё@ывацца на чужой горат?».
Руха осень 1984 г.
Пострелять по чужим воротам и окнам, это не старослужащего из себя изобразить. Почему мы были такие дураки? Кто был нашим учителем?
Рассказывает Старцев С.А. командир взвода, затем командир Седьмой роты:
- Вы молодые были. Вы прикольные такие были. Сынки. А я смотрел на вас и думал – вот нахера мне Родина прислал ВОТ ТАКИХ детишек? Мне же это всё теперь разъё@ывать! Вы же, насчёт понималки военной, вы же тупые были! Абсолютно! Дима, ну почему ты был такой тупой?
- Сержант должен быть тупым и исполнительным. Вот за это, Сергей Анатольевич, ты меня и сделал сержантом.
- Да я твоего приказа «на сержанта» даже в глаза не видел! Не то, чтобы подписывать. Это Рязанов подписывал. Твой кумир.
