Нарисованный человек
Вступление
Сидя здесь, перед этим немного бледным следователем, я лишний раз убеждаюсь, что с кадрами у них туговато. Он всё время задает совсем не те вопросы, в надежде получить нужные ответы. Хотя, что его винить, я и сам не до конца понимаю, что произошло на самом деле.
И всё же, я тут, а, стало быть, это надо просто принять. Знаете, в тюрьме, как нигде, надо научиться принимать все, что с тобой происходит. И первое на этом пути – научиться принимать воспоминания, которые, несомненно, начнут вас преследовать, напоминая о прошлой, свободной жизни.
Первое воспоминание
Ночь, четверг. Когда Анастасия ушла, я ещё долго смотрел через балконную дверь на открытое ночное небо. Маленькие звезды, большой диск луны, легкий привкус лета, бережно доставляемый легким теплым ветром. Всё это, несомненно, уже было, но вместе с этим как будто в первый раз.
Я повернул голову и снова заглянул в прошлое. Анастасия – красивая, игривая, в общем, молодая и даже изюминка особая – глаза. Они разные, поэтому их можно легко запомнить. Ну а остальное не особо и важно. Куда интереснее сама ночь в ее природном исполнении, нежели это нежнейшее создание.
Затем меня бросает во тьму. Я вижу, что эта девочка на самом деле мертва, так как ровно в ту ночь была убита, оставив свое тело в черных от мрака кустах. Несколько часов ожидания и вот пенсионерка Татьяна Львовна истошно вопит, разбудив все ближайшие дома, а затем и весь район, который бодро встанет на уши, так как у нас давно никого не убивали.
О да, я помню, как Анастасия была легка и грациозна. Поверьте, она была великолепна не только в жизни и общении, но ещё и в постели, оставив неизгладимый след в моей душе. Правда, жаль, очень жаль, что она умерла.
Перевернувшись, я ложусь спать – нестерпимо хочется темноты, убаюкивающей, успокаивающей. Тогда меня не волновало, что с ней будет на темных улицах после того, как она ночью покинула мою квартиру. Я всё ещё верил в её счастливую судьбу.
Следствие
Следователь зачем-то раскладывает передо мной фотографии мертвой девушки, наверное, насмотрелся американского кино. Странно. Можно подумать, я не видел мёртвую Анастасию. Я же стоял почти в метре от её тела, ошарашенный убийством.
Пусть, если ему так хочется, пусть делает это. Самое главное я уже сделал и готов подождать эти несколько дней следствия – всё равно конец один. Впрочем, я бы не отказался от чашечки чая, но вряд ли стоит просить об этом следователя, он и так заметно нервничает.
Бедняга, мне искренне жаль его, но в этом нет его вины, даже мои близкие сочли меня виноватым. Им кажется, что я сошёл с ума, что в моей голове воцарился хаос. Впрочем, многие преступники так говорят. Чем сильно портят статистику правильных вещей, идиоты. Прошу, поверьте, в моей голове всё ясно, это вы все дураки.
Я подписываю очередной документ. Устало киваю. Мне хочется в мою камеру. Там, по крайней мере, мне не надо видеть этого зеленого следака, который одними усами раздражает меня больше, чем все вонючие стены вместе взятые. Там я обретаю покой, временный, разумеется, но покой. Я просто ещё не совсем решил, что буду делать дальше. Пока в раздумьях. Но вот, кажется, он закончил и меня ведут обратно. Наконец-то. Тишина. И теперь я могу попытаться объяснить вам, изложить то, во что я поверил, или это будет точнее увидел. Немного мистика, конечно, но, тем не менее, реальность. Правда, я вас нисколько не обманываю.
Всё началось примерно за месяц до смерти Анастасии и продолжалось примерно месяц после. Такая вот странная месячная протяжённость до и после. Причем вызванная и оконченная тоже, между прочим, девушкой, только куда более особенной. И первый раз я её встретил в парке, ночью.
Воспоминание второе
Это была пятница. Около десяти часов вечера, когда сильно измученный телефонным долгим разговором со своей подругой, я дошел до центрального парка. Дело в том, что я очень хотел в клуб и изо всех сил старался вытащить подругу из дома. На руках были и деньги, и желание, в общем, все, кроме подруги, которая также была одним из важнейших атрибутов гулянки. Порядочно намахавшись руками и прооравшись, я сел на лавку. Всё-таки нет ничего хуже, чем предательство подруги.
Повесив голову, я выдохнул. Карма… Она бывает у многих… Видимо, моя должна была потерпеть фиаско, и я должен был идти в клуб один. «Что ж, пусть» – решил я тогда и хотел было подняться, как вдруг прямо возле входа в парк увидел её. Невысокую девушку, мирно стоявшую возле фонарного столба. Свет тогда ещё не покинул улиц, да и светлые окна офисов прекрасно разбавляли темноту так, что видно её было прекрасно.
Не сказать, что я очень удивился, ведь это центр города. Бывает так, что люди гуляют в это время и одни, просто чаще всего это несколько иные девушки и выглядят они несколько иначе. Во всяком случае, не стоят в одиночку возле парка. Тут-то я заметил, что она повернула голову и посмотрела на меня.
Свет луны, одиночество, два человека на всей улице. Всё это я обнаружил, оглядевшись по сторонам. Честное слово, вокруг и вправду не было ни души! Хотя, опять же, это была ночь и в это время улицы, как правило, пустынны. Но не будем портить романтику. Поднявшись, я решил подойти к ней. Я ведь всегда охотно шёл навстречу судьбе, особенно, когда она давала мне второй шанс.
Медленно, стараясь выглядеть как можно безопасней, я подошёл к ней и завел непринуждённую беседу. В общении она оказалась не особо многословной, я бы даже сказал, немного заскучавшей. А ещё она была рыжей, цвет её волос был именно огненно-красным. По крайней мере, ночью.
Я проводил её до дома, взял номер, который, к моему удивлению, не особо пригодился, так как на следующий день мы встретились снова, так же случайно, но уже на автобусной остановке, и в этот раз она мне уже улыбнулась. А ещё она оказалась русая. Правда, не обманываю! Действительно русая, а вовсе не рыжая, как мне показалось ночью. И на этот раз она была куда более общительной. Веселая, улыбчивая, будто это был совершенно иной человек. И даже сказала мне свое имя. Ария.
Я не буду пересказывать наш диалог – это слишком долго. Моя новая знакомая оказалась изрядной болтушкой, и я едва успевал за её ритмом, еле-еле догоняя летевшие на безумной скорости мысли.
В этот раз мы тоже дошли до её дома и я, невольно, спросил, что она делала прошлой ночью в парке. Лицо её сразу изменилось, край глаза легко дернулся и, сильно изменившись в лице, она так и не ответила на мой вопрос. Просто попрощалась и ушла, оставив меня догадываться о причине её ночных гуляний.
Впрочем, наше расставание было недолгим, вечером мы созвонились, и тут, поверьте мне, было неважно, кто позвонил первым – мы оба хотели этого звонка, равно, как и встречи. А потом завертелось, закружилось: встречи, звонки. Правда, в дневное время. На вечер она всё никак не соглашалась, но, тем не менее, мне это очень нравилось. И так продолжалось неделю, ровно до того момента, пока я не узнал, как она меняется вечером.
Меня это сильно позабавило: днем человек весёлый, забавный, общительный, а вечером – замкнутый, совершенно отрешенный, стеснительный и частично отсутствующий персонаж. Я давно отвык от подобных перемен в девушках. Конечно, может это в силу её возраста, ведь она была чрезвычайно молода, но всё равно, столь разительные изменения заставляли задуматься.
Благо, интернет под рукой, вбил что надо, ищешь факты. Так я и поступил, вплотную занявшись поиском похожих недугов, да заодно и выясняя, недуг ли это. Информации было немного, лишь несколько десятков случаев, да и то с неясной психологической картиной, которую явно не стоило опасаться, поэтому я и продолжил общение.
Следствие
Суд. Одетые в темное люди, мой мудак-адвокат, который жалеет, что ввязался в это дело. Зачем весь этот дурдом, все и так всё понимают. О господи, если бы было можно, я бы отменил эту показуху. Но нет. Я тут, и я молча слушаю приговор, наблюдая, как её мать и отец буравят меня взглядом. Они, наверное, действительно полагают, что это меня пробьет и уничтожит. Да понятное дело, что я не забуду их внутренние мольбы, но не более того. Куда важнее, что решу я сам, только вот, как я уже сказал, я ещё не полностью определился со своим планом и поэтому нам приходится наблюдать друг за другом. Но ничего, стерплю.
Фотографы фотографируют меня со всех сторон. Им неважно, что я делаю – сижу, сплю, они фотографируют в любом случае. Профессионалы своего дела, так его. Но это без обиды, мне с ними легко общаться, в отличие от судей и адвокатов.
Кстати, совсем забыл отметить. Это кажется невероятным, но и у адвоката, и у следователя совершенно одинаковые мерзкие усики. Не удивлюсь, если и у моего вертухая будут точно такие же. Удивительно, право.
Приговор читали долго. Судья – немолодая женщина, ей приходилось пить воду, отлучаться по естественным надобностям, потом снова пить воду и снова отлучаться. Наверное, она так и не поняла, что между этими вещами есть природная взаимосвязь. Хотя, что я придираюсь, я же видел, как она сильно потеет.
Также я видел своих родителей. Видел их отрешенные лица. Их темный убитый взгляд. Отец всегда, держал мать за руку, он даже в эту минуту был с ней. И я ему благодарен. Я видел, что они всё ещё продолжали оставаться в шоке и это, пожалуй, было одним из самых сильных впечатлений для меня. Они меньше всех заслуживали это. Я помню, как мама говорила, что меня надо лечить, что я болен. Голос её при этом заметно немного дрожал, заикался, а затем утонул в криках ненависти, которые обрушились со всех сторон.
Может, суд и нужен для дополнительных мук? Если так, то это, наверное, разумно, ведь подсудимого стоит терроризировать ещё и так. С этим я согласен, вот только я не виноват. Все, что было сделано, было результатом абсолютно правильного решения.
Воспоминание третье
А чертовка недурна! Право, я нисколько не преувеличиваю. Ария действительно изящна и грациозна в постели, этакая рысь. Неизгладимое впечатление, особенно если ещё и разогнанное алкоголем. Выше всяких похвал.
Обнажённый, я вытираю с её губ вино и целую. В глазах мелькает полная луна. Иногда в такие минуты я даже верю в чудеса, но жаль, что так бывает не всегда. Как, например, я могу мириться с этим взбалмошным характером и немного странной манерой меняться? С этой капризной и жесткой политикой в отношении моих старых знакомых? Это маленькая тирания, которая мне совершенно не нужна. И как-то слишком быстро, резко… Я даже и не понял почему, собственно, она её творит. Но Ария говорит, что это любовь.
Ну, а затем я встретил Анастасию – ту мою нежную любительницу книг, с которой и начал своё повествование. Она куда изящней в вопросах воспитания и длительных бесед, мне с ней приятно общаться, разговаривать. Я вижу в ней не ночную кошку, я вижу в ней родственную душу. У нас много общего и не только в мелочах, но и даже в чае, который мы оба любим заваривать, который мы оба любим заваривать, отдавая этому полдня. Мы просто дышим одним ветром.
«Да, нехорошо, что-то где-то не совпало» – именно так я пытаюсь объяснить Арии наше внезапное расставание. Мы расставались днём, поэтому я видел в её глазах этот эмоциональный взрыв, как она раскрыла рот, не силах что-то сказать. Как боль прошила её, как сжалось сердце. Мне даже показалось, что она начала ловить ртом воздух, немного задыхаясь от волнения. Потом я начал её утешать, но, увы, всё без толку – она не слышала меня, она была оглушена.
Я проводил её взглядом и стал медленно набирать сообщение своему чайному другу. Анастасия была, как всегда, учтива и изящна, мила и безмятежна. Я договорился встретиться с ней в кафе, примерно в девять. Я помню, мы долго просидели там, пока поздно вечером я проводил её домой. Всё это я помню очень хорошо, почти по минутам. И, как назло, тогда я снова проходил мимо дома Арии, поджидавшей меня там.
— На, возьми, – тихо сказало она, протягивая мне небольшой листок. – Я рисовала это для тебя, но не успела закончить лицо, он осталось серым, только руки и тело. Получилось вроде неплохо.
Я посмотрел на неё, затем на листок. Странно, она никогда не говорила, что рисует, но, тем не менее, рисунок был хорошим, и я взял его себе. Мне он понравился. А с ней я вежливо попрощался. Такие вещи надо делать быстро. Тут не стоит спорить, не надо убеждать, нужно просто уходить. Время залечит всё само, оставив лишь небольшие рубцы. Возможно, если бы я не взял его тогда, всё было бы иначе. Хотя, что самого себя обманывать, эту чёртову космическую материю все равно мне не понять.
Я говорю так, потому что в ту ночь мне приснился страшный сон. Жуткий по своему формату. Я спал. Тут дверь в мою комнату резко распахнулась, и на пороге появился человек. Без лица, сильный, с ножом, желающий моей смерти. Проснувшись, я не мог отдышаться, воздуха не хватало, я даже встал, мокрый от пота и страха.
Следствие
Пожалуй, я немного прервусь с воспоминаниями. Мне тут принесли тюремную баланду и с ней надо что-то сделать, иначе от неё несет, как от помойного ведра. Раньше она была другой и, мне кажется, они специально принесли её после суда – не хотели, чтобы я выплеснул содержимое своего желудка прямо там, в своей клетке.
Муха. Странно, что может делать в супе муха? Они что, специально ловят руками и кидают их в суп? Нет, ну вот действительно, что может делать в моём супе муха? Я сомневаюсь, что там летают миллионы мух на кухне, здесь за чистотой особенно следят. Равно, как и за толстыми кусками, которые тщательно выковыривают из моего супа.
Но не будем придирчивыми к моим надзирателям, они, наверно, даже и не знают всех тех, кому скидывают это блюдо. Есть кастрюля, есть набор стандартных полугнилых продуктов. Есть норма закладки. Все строго по цифрам. Никаких дополнительных затрат.
Но я ем. И не потому, что я голоден. Просто это приносит разнообразие в мой скудный быт. В мой новый тюремный мир. Вот я беру маленький кусочек огурчика, вот небольшой фрагмент плавающей морковки, затем снова подхватываю кусок (на этот раз совсем уж неопознанного продукта) и всё, кажется, началось бурление, прям там, в животе. Хорошо, что моя вонючая параша рядом. Бежать недалеко. Вот примерно так я и развлекаюсь, дожидаясь очередной ночи.
Воспоминание четвертое
Немного возвращаясь назад, я напомню, с чего я начал. С ночи, когда Анастасия осталась у меня. Именно в ту ночь она умерла. Но я уже писал об этом, разве что ещё раз повторюсь – это была поистине прекрасная ночь. В отличие, конечно же, от утра, когда, выйдя в магазин за хлебом, я увидел её синее лицо и вывалившийся язык. И, как потом показало следствие, именно я задушил её и вынес в ближайшие кусты.
А дальше я сорвался и убил ещё одного человека. Как вы, наверное, догадались, это была Ария. Я встретил её возле дома и затем хладнокровно задушил. Она почти не сопротивлялась, лишь смотрела на меня немигающим злым взглядом. Или не смотрела, я и правда это плохо помню, так как мои воспоминания похожи на больше куски, которые всё не соберутся в одну четкую картину. И только потом я пошёл в полицию.
Вы уж простите меня, что я нарушаю целостность своего рассказа, так как постоянное недосыпание и удушье, которое сопровождает меня всё это время, сделало мою память крайне мутной. Злость, раздражительность, постоянное желание спать – все это убивает меня, уничтожает.
А знаете, что смешно? Я продолжаю видеть этот сон. И с каждым разом мне всё труднее и труднее просыпаться. Если честно, у меня так много мыслей по этому поводу, что я даже немного теряюсь. Правда, все они касаются лишь моей психики и, наверное, вам будут неинтересны. А вообще, я бы ещё хотел попросить прощения за краткость. Эх, мне так хочется уснуть, как тогда, когда мой чайный друг остался у меня дома.
Следствие
Но вернёмся к суду. Уже совсем скоро он закончится, и я смогу, наконец, приступить к своим делам. Ох, как же я этого жду. Все эти судьи, следователи, адвокаты, родственник Арии – все они просто невыносимы. Другое дело, родня Анастасии – вот в их горе я верю – они вообще не пришли. А вот родственники Арии, боже, да это вообще из-за их дочери началась вся эта заварушка. Это ведь именно из-за её рисунка у меня сорвало крышу! Хотя, конечно, в это никто и не верит. Так они вообще должны помалкивать на этом суде. О чём я им прямо и сказал. Спровоцировав ещё одно громкое заседание.
Странные всё-таки люди. Как смотреть экстрасенсов на ТНТ, так они за, а как поверить обвиняемому в убийстве, так сразу этого не бывает. А я ведь показывал листочек, от него прямо веет магией. Ну да бог со всеми вами, я не против этого суда. И не хочу уже никого ни в чем убеждать, только вот двадцатилетний срок считаю неверным решением. Но ничего, как я уже сказал, у меня есть свой план. Правда, есть и технические нюансы его реализации, которые как раз заставили меня прожить ещё пару тошнотворных дней в тюрьме. Да, всё как-то так, мой милый читатель. Все именно так.
Но на самом деле пишу я вовсе не для того, чтобы пояснить свою невиновность, чтобы доказать, что мой приговор неверен. Нет. Пишу я ради другого. Дело в том, что в тот день, когда я в первый раз на суде сидел в открытой клетке, я видел, как мать Арии рисует моего адвоката. Причем как-то не особенно профессионально, так лишь, набросками, вроде даже без лица.
Поэтому, уважаемый вертухай, будь так добр, передай эту записку следователю. Может, он тоже подумает, что не зря её мать рисовала моего адвоката в суде. Если он вдруг умрёт или убьет кого-то, то стоит задуматься над моими словами. Что, возможно, именно она нарисовала меня для своей любимой дочери Арии, которую я так ужасно обидел расставанием. Только вот не рассчитала своих ведьминых сил и вместе с ненавистной разлучницей уничтожила ещё и дочь.
Впрочем, не скрою, после всего того, что я видел в эти три дня, на вас, дураков, надежды нет совсем. Но вера, она во мне глубоко, так что я всё же попытаюсь. Быть может, ты не полный дурак и действительно передашь записку полиции, заставив всех пересмотреть дело повторно, пусть даже я и буду мёртв. Эх, как, всё же, была прекрасна та ночь с Анастасией. Правда, она была действительно прекрасна.
