- Старый, толстый, вонючий черт. Такой старый и вонючий, что с ним даже другие черти не разговаривают.
- Наверное. Потому что все, что он умеет делать, это ломать канализацию. От этого, конечно, никто не умирает, но воняет на весь дом.
- Какой-то бестолковый черт.
- А ты что думала, вся нечисть зубастая да клыкастая? - ухмыльнулся дед и съел каши.
- А у него правила тоже есть?
- С ним настолько никто не хочет водиться, что для него даже правил не придумали. Просто в этом доме будет чаще обычного ломаться канализация. Но у сантехников свои приметы по этому поводу тоже есть - можно сказать, сойдут за правила.
- Если в подвале не живут коты, то с этим домом что-то не так.
- А коты живут в подвалах?
- Если могут. Сейчас подвалы часто заделывают, чтобы коты с улицы не залезли внутрь. Но если этого не делать, то пушистики любят там ошиваться, особенно зимой. Там тепло и ветра нет. А иногда и крысы водятся.
- Но хоть не Трубач. Это ж как от него воняет, если даже канализация пахнет лучше.
- А коты не любят, когда воняет?
- Конечно, не любят. И нечисть всякую не любят тоже. Слышала, что при новоселье нужно запустить в дом кота?
- Вот. Кот сразу скажет, если в доме что-то не так. Если напыжится, заорет и подпрыгнет - гиблый это дом, надо или съезжать отсюда, или звать батюшку. Если осторожно зайдет и будет долго принюхиваться - значит, дом с секретом. Что-то там есть, но не страшное. Вроде безобидного чертика или бабайки.
- Если кот сразу же освоится и свернется калачиком где-то - то там живет домовой. Домовые и коты лучшие друзья, они никогда друг друга не обидят. Надо запомнить, где улегся кот, и потом оставлять там что-нибудь вкусное на ночь. Кусок пирога, печеньку, яичницу. Домовые просто обожают яичницу.
- Он даже, может быть, ничего не возьмет. Но доброту запомнит. И будет в этом доме всегда счастье и согласие. Правда, иногда блестяшки будут пропадать.
- Всякие. Стеклышки, камешки. Сережку может умыкнуть или гирлянду новогоднюю. Домовые очень любят, чтобы блестело. Если он что-то нужное утащил - вещь потерялась, и ее никак не найти, - то нужно вежливо попросить домового ее вернуть. И, конечно же, поставить ему яичницу. Если с домовым дружат, то он спокойно вернет вещь обратно.
- Тяжело с этими домовыми.
- Как с внуками, - улыбнулся дед, - Ты тоже у нас пакостить любишь.
- А, может, я тоже домовой.
- Ну, сделаю тебе с утра яичницу.
- Что ты, - замахал руками дед, - чтобы я с домовым ссорился, да никогда такого не будет.
Танюша захихикала, но вдруг вспомнила, с чего начался этот разговор:
- И что еще коты могут найти?
- Ну, в принципе, это все. Доброго или злого духа они тебе сразу отыщут. Ты когда-нибудь наблюдала за котами?
- Видела, чтобы он вдруг останавливался, и смотрел куда-то в стену? Или прыгал на ровном месте?
- Значит, кот увидел какую-то странность. Привидение там, духа или бабайку, которая мимо проходила. Они же везде, просто чаще всего мы их не видим и не слышим. У нечистиков свои дела, и до нас им нет дела. Но коты их видят.
- Собаки тоже кое-что видят. Но обычно то, что пришло снаружи. Собаки все-таки дом охраняют. Даже если в доме живет злобный черт, собака ничего ему сделать не может, он же местный. Но если нет кота - то и собака сможет предупредить, если кто-то злой решил в дом забраться. Даже если этот злой невидимый. Собаки их и сами не видят - просто чуют чужого. Начинают лаять нервно, шерсть встает дыбом. Собаки чуют только самых опасных духов. Если собака начала рычать на пустое место или, наоборот, скулить и прятаться, то это уж точно надо или съезжать, или звать батюшку. Но хороших духов они не увидят.
- Домовые живут очень долго. Когда все города еще были деревнями, домовые уже были здесь. А где живут собаки в деревне?
- Вот поэтому домовые к собакам и не привыкли. Ну так вот, с чего мы начали…
- Как найти злую деревню, где нельзя ночевать.
- Ну, во-первых, кресты. Обычно крест один, стоит там, где кладбище. Если их больше - то, может, деревня и нормальная, но рядом с ней что-то нехорошее поселилось, от чего пришлось защищаться. Самое плохое - если кресты стоят без ленточек.
- Тогда или жители деревни забыли старые традиции, или они уже не очень люди. И в том, и в другом случае лучше в этой деревне не задерживаться. Никогда не знаешь, когда старый злой призрак решит навестить свою родню. Но главное в деревне, конечно, не это.
- Живность, - пожал плечами дед, - Петухи, куры, овцы, лошадки и коровы. Ну и коты с собаками, конечно.
- Так или иначе. Лучше всего, конечно, коты. Они как ходячие локаторы - что хочешь найдут, и предупредят. Но если что-то есть злое в земле, то чувствуют его все. Если кони брыкаются, коровы мычат и бьются головой о стены сарая, свиньи хрюкают и подпрыгивают - пить дать, что-то недоброе рядом. Поэтому в деревне и проще.
- Так почему? - надулась Танюша.
- Если есть домашняя живность, и она ведет тебя спокойно, - то тебе ничего не угрожает. В деревнях это сразу видно, а по городам хорошо, если кот у кого-то дома есть.
- То это какая-то странная деревня. И я бы на твоем месте там долго не задерживался. Даже у меня куры есть, а я ведь не самый хозяйственный.
- Чтобы знать, когда настало утро. Утро - это же не когда солнце взошло, и не когда стало видно что-то в окне. Утро - это когда пропел петух. Так, во всяком случае, думают нечистики.
- Можно спокойно выходить на улицу. Никто тебе ничего не сделает. Но, на самом деле, все животные могут тебе помочь. Некоторые даже спасти могут.
- Жил у нас в деревне мужик, - дед слопал еще каши и запил чаем, - Митька. Работал трактористом в колхозе.
- И что случилось? - в воздухе повисла еще одна история.
- Помер он. Вот через неделю, как его конь околел.
- Старый конь, серый. Ох и любил Митька того коня. Если б конь мог пролезть в двери, он бы, наверное, с ним рядом спал.
- Хороший конь, наверное.
- Ну, довольно жирный и наглый. Но да, хороший. Он Митьке жизнь спас. И, наверное, что-то больше, чем жизнь.
- Ну, начнем с самого начала, - улыбнулся дед.
Кажется, все началось с чьей-то свадьбы. Или не свадьбы. Может, у кого-то сын родился или еще какая оказия случилась - приятная, естественно. В любом случае, деревня радостно гудела, смеялась, то и дело разражалась лихими трелями гармони и потрескивающим радио, вещающим на всю улицу какой-то очередной шлягер.
В деревне был праздник. Как и любой деревенский - по-настоящему масштабный. Воздержаться или уклониться было невозможно, праздновали все, сразу и с полной самоотдачей. К тому же, зимой в деревне не так уж и много работы, а поводов для радости и того меньше. Так что праздновали не только активно, но и довольно давно. Пятый или шестой день подряд.
Именно поэтому единственным, кто еще отдаленно помнил, с чего начались гуляния, был гармонист Петр. Как раз его трели постоянно возникали в разных уголках деревни и неизменно имели успех, а вместе с ним - и законное признание мастерства гармониста в небольшой, запотевшей чарке.
Остальные просто собирались в доме Митьки. Во-первых, потому что там было слышно гармонь. Во-вторых, потому что Митька по доброте душевной сам позвал всех к себе - жил бобылем, только старая облезлая псина и серый конь составляли ему компанию. Ну и, в-третьих, тот же Митька внес свое щедрое пожертвование во всеобщее веселье в виде монументальной бутыли самогона, заначенного ровно ради такого случая.
Правда, от организации веселья Митька ловко уклонился. Заблаговременно наводнившие его дом бабы горестно поахали и поохали, а потом взяли дело в свои руки. Сугубо добровольно, разумеется. И вся готовка, уборка и создание уюта благополучно проскочили Митькину жизнь. Отчего он был довольно благодушен и тихонечко курил на крылечке, изредка поглаживая по носу своего коня. Конь благосклонно принимал эти знаки внимания, но все равно тыкал мордой хозяина в плечо, намекая, что совершенно точно не откажется от пары морковок или даже миски вареной свеклы.
Митька был с конем неразлучен. Это было даже смешно - как трактористу, ему полагался вполне законный стальной конь, который и пахать, и сеять умудрялся, но мужик все равно не желал расставаться со своим старым другом. Зачем ему вообще был нужен конь, деревенские недоумевали. Но, наверное, нужен.
За различные намеки вроде возросших цен на конину Митька и в морду мог дать.
Гармонист Петр тоже вышел на крыльцо, потянулся и сел рядом с Митькой. Раскурил сигарету, помолчал.
- Живем потиху, - пожал плечами тракторист.
- Что-то он не похож на Ветер.
- Да много ты знаешь, - потрепал Митька коня, - Это он старый сейчас, а в молодости - ух, никто бы за ним не угнался.
- Ну, вообще его так уже звали, когда я его забрал. Но ему подходит.
Ветер радостно заржал и хитро посмотрел на хозяина: не полагается ли ему за такие подвиги внеочередная морковка?
- Слушай, а чего вообще ты с этим конем так возишься? Всем интересно же.
- Кстати, да, - соседка Галя вышла из хаты и что-то щедро выплеснула в снег, - Что ты с этим конем так сдружился.
- Ну, так вышло, - Митька затушил окурок и начал мять в руках следующую сигарету, - Вот сколько живу, а большего друга, чем Ветер, у меня не было.
В голову тракториста уже ударил хмель, и хотелось поговорить. Даже о вещах, которые он обычно обходил стороной.
- Бабы у тебя нет просто, - веско заметила Галя.
- Ай, бабы это дело наживное, - Митька отмахнулся от возражения и закурил, - а Ветер мне жизнь спас.
- Прям сразу жизнь? - неуверенно улыбнулся Петр.
- Прям сразу. Вот скажи, - обратился он к гармонисту, - ты же слышал про Мишкино поле?
- Если бы только слышал, - Петр недоверчиво посмотрел на Митьку.
- Было дело, - Петр поморщился, - задержался на работе, и…
- У меня то же самое было.
- Ты ночью зашел на Мишкино поле?
- Какое не знал, все же говорят, что там по ночам делать нечего, - развела руками Галя.
- Так одно дело, говорят, а другое…
Митька глубоко затянулся. Лицо его потемнело - несмотря на выпитое, воспоминания явно его не радовали. Но, раз уж начал…
- Была очень светлая ночь. Луна - здоровенная, желтая, висела прямо над самой землей. Ну, вы меня знаете - я вообще темноту не люблю, даже побаиваюсь, чего тут греха таить. Но вот тогда, наверное, была чуть ли не единственная ночь, когда мне было спокойно.
- Звучит как плохой знак.
- А так и было, - Митька улыбнулся в усы, - Только кто б знал об этом.
- И что? - Галя отставила тазик в сторону и присела на лавочку.
- И решил я срезать угол. Ночь - загляденье просто. Видно вообще все от дороги и до леса. Поле тихое, спокойное, огоньки вдалеке догорают - деревня спать ложится. И так домой захотелось, что вот не удержался, повернул я и почесал прямо через траву. Сразу даже не понял, во что именно вляпался.
Митька встал с лавочки и поправил штаны.
- Сейчас, пойду чарку выпью.
Возражений не последовало. Галя переглянулась с Петром:
- А ты что, правда, тоже на Мишкино поле ходил?
- Ну как, ходил. Случайно зашел. Но когда заметил, что там только трава растет, и ничего полезного, сразу понял, где оказался. И убежал.
- Что-то, - уклончиво ответил гармонист, - Когда я выскочил с поля, то сразу все пропало. Возвращаться и уточнять мне что-то не очень хотелось.
- О, про Мишкино поле треплетесь? - широко улыбаясь, на крыльцо вышел Степан, местный мастер на все руки.
- Ага, - кивнул Петр, - А ты там был?
- Ищите дурака. Я еще помню, как мы Мишку оттуда вытаскивали. Уж не знаю, что там такое, но мне лично совершенно не интересно.
- Так уж и не интересно? - Митька вернулся на крыльцо и уселся на свое место, - Мне вот всегда было любопытно. Стоит поле, трава там - по пояс, растет все, как на дрожжах, хоть сейчас выгоняй трактор и сей, что тебе вздумается…
- Только если жить надоело.
- Ну, теперь я это знаю, - Митька потер нос, - Вы же знаете, как это. Шепчут что-то старики, пьяная молодежь страшилками балуется, какая им вера?
- Сам ты пьяная молодежь, - фыркнул Степан.
- А что, очень даже молодежь, - подбоченился тракторист.
Все засмеялись. На крыльцо вышла еще какая-то женщина и, поеживаясь от холода, стала прикуривать сигарету.
- В общем, ну не принято у нас на поле ходить, ну мы и не ходим. А почему, зачем - непонятно. Так что я особо серьезно к этому и не относился. Может, чего-то кому-то померещилось. А, может, и правда произошло, но давно и не правда. Так что ни о чем плохом я и не подумал. Иду себе и иду. А луна уж какая… Над самой землей. В полнеба практически. Иду я, значит, себе. На небо смотрю. Так легко на душе, хорошо, даже насвистывать что-то начал. Уже и дороги не видно, только огоньки вдали - деревня. И сразу я вот не понял, но потом почуял неладное. Огоньков становилось больше. Я остановился и потер глаза. Нет, не показалось. В принципе, ничего странного, - деревня большая, домов много. Только к ночи огоньки обычно, наоборот, гаснут. Давно уже всем спать пора - завтра тяжелый день, и полночи не спать могут только пенсионеры или молодежь. Ну или такие дураки, как я. И тут дернул меня черт обернуться.
- И что увидел? - подалась вперед Галя.
- Ничего страшного, - грустно ухмыльнулся Митька, - просто огоньки. Такие же, как и спереди. Слева, справа, за спиной. Везде. И тут я понял, что потерялся. До этого шел прямо, на свет, как раз к деревне, а тут - кругом трава по пояс, и огоньки везде. И луна эта здоровенная - как будто сразу на все небо, куда не посмотришь, висит. И я просто не знаю, куда идти.
- Перебздел? - бросил кто-то.
Митька посмотрел по сторонам. На крыльце собрался уже добрый десяток человек. Кто-то курил, кто-то просто стоял, прислонившись к стене. Но все они внимательно слушали тракториста.
- Конечно, перебздел, - хмыкнул Митька, - мне и сейчас-то не себе это все вспоминать. Сейчас, схожу в хату…
- Не надо никуда ходить, - ближайший мужик протянул Митьке рюмку.
Тракторист улыбнулся и одним махом ее опрокинул. Хрюкнул, шмыгнул носом и шумно выдохнул:
- Остановился я, в общем. Спокойно, думаю. Ну, огоньки, черт с ними, с огоньками. Не паниковать. Я тогда и не подумал, что что-то странное происходит. Больше перепугался заблудиться в чистом поле. Стал искать свои следы - примятую траву. И тоже ничего не нашел. И тоже ничего странного не подумал. Трава-то здоровая, в самом соку, ей хоть бы хны, ходит по ней кто-то или нет.
- Ну вот на луну и сориентировался. И прямо на нее и пошел. Помню же, что она вечно у меня перед лицом висела. Даже если попрусь не в ту сторону, то все равно буду хотя бы прямо идти, правильно? Куда-нибудь и выйду. Или на дорогу, или в лес. В лесу мне уже тогда ночевать показалось лучшей идеей, чем в поле.
- Что, начал к тому моменту жалеть, что туда сунулся?
- Так я тогда еще и не понял ничего. Что поле - понятно, а что оно Мишкино… Ну, вот минут через пять до меня дошло.
- Что за люди, - покачал головой Степан, - Говорят же вам, не лезьте на Мишкино поле.
- Ну а ты сам? - покосился Митька, - Ты же оттуда Мишку доставал, что там случилось? Что видел? Что слышал?
- Ничего я не видел и не слышал, кроме самого Мишки, - отрезал Степан, - Только вот Мишка орал, как резаный, весь был непонятно в чем перемазанный, и постоянно перед кем-то извинялся. Такое ощущение, что нас он вообще не видел - мы его буквально под руки тащили, а он все оборачивался, кричал и извинялся. И знаете, что самое странное?
- Он не хотел уходить. Возле края поля уперся, как ишак, даже вырываться начал. Хорошо хоть сам он метр с кепкой, так мы его скрутили и в деревню притащили. Был бы поздоровее, может еще бы вырвался и убежал обратно.
- Прямо вечер откровений, - хлопнул по коленям Петр, - И чего ты раньше молчал?
- Да не знаю, - Степан закурил, - Мы все как оттуда вышли, как сговорились. Молчать об этом надо и назад не возвращаться. Даже сам Мишка сразу обмяк, успокоился, и ни слова так и не сказал.
- Ну это мы знаем. Как его с поля принесли, он из дому не выходил уже. Пока… Ну, вы знаете.
- Ну, давайте и я тогда расскажу, - Петр благодарно принял от мужиков полную рюмку, - Я ж тоже по глупости на поле заглянул. Вот почти как у Митьки, только луны такой не было. Но я сразу понял, что что-то не так, и еще дорогу было видно. А когда шорох услышал - перепугался, как никогда раньше. Смотрю, в траве будто сидит кто-то. Маленький такой.
- Потеряшка, - хмуро заметил Митька.
- Да, потеряшка. Ты тоже его видел?
- Вот тогда и увидел, когда с огоньками началось.
- Маленький, непонятный. Вроде и не видно его почти в траве, а вроде и понимаешь, что там дитё потерялось. Вот прям твое собственное. Молчит, не плачет даже, а так душу скрутило, подойти, за руку взять, домой отвести…
- И что ты сделал? - спросила Галя.
- Побежал обратно к дороге. Не знаю, такая жуть взяла… Потом с дороги оглянулся обратно, и никаких потеряшек там уже не было, - Петр сделал паузу и облегченно вздохнул, - Ну вот, рассказал.
- А я не побежал, - Митька потер лоб, - хотя тоже захотелось. Куда бежать-то. Я и сам уже почти потеряшка, понятия не имею, куда идти. А эта штука сидит там и ничего не делает. Грустит просто. Я только… Даже не знаю, задницей как-то почувствовал. Понял, почему оно грустит.
- И почему? - спросил Петр.
- Потому что не может меня увидеть. Оно только нащупать может. Не спрашивайте, откуда я это знаю. И если бы оно меня нашло, то уже бы не грустило. Только вряд ли я это пережил бы.
- Ну тебя, Мить, - фыркнула какая-то женщина.
- Вы сами попросили рассказать.
- Ну смотрю я на эту тень, а сам в обратном направлении пячусь. И тут гудеть начинает. Как будто под землей, сразу и везде. Я глазами по сторонам - а потеряшка этот и пропал. Я еще больше испугался - обратно на луну посмотрел и побежал в ее сторону. Больше всего я тогда боялся об этого потеряшку споткнуться, вдруг он меня искать пошел. Так что на самое главное внимания и не обратил.
- На траву. Она, во-первых, уже по грудь стала. Во-вторых, ее трясло, как ураган какой поднялся. А ветра нету. Ночь - самое загляденье, тишина и покой. А траву носит, как будто от меня дует во всех направлениях - от меня она отклоняется, трясется. К земле клонится. И я понимаю, что стою посреди поля в круге полегшей травы. И меня очень даже хорошо видно. И как будто это луна эта на меня смотрит и улыбается. Только не луна что-то со мной хочет сделать, а те, кому она помогает.
- Я думаю, хорошо, что я не узнал. Огоньки же не только зажигаются - они танцевать начали. Тут я уже окончательно понимаю, где я нахожусь, и почему зря сюда зашел. А огоньки гаснут и зажигаются, по кругу бегут - где деревня, уже вообще никак не понять. Но если стоять на месте, то тоже будет плохо. Что плохо, почему - не знаю. Знаю, что надо бежать.
- Побежал, - вздохнул Митька, - Кто бы знал, что не надо было это делать.
- Сейчас организуем, - отделился от толпы мужичок и скрылся в доме.
Сама толпа значительно выросла - уже человек двадцать стояли вокруг и ловили каждое слово тракториста. С одной стороны, внимание ему льстило, с другой, он уже и сам немного жалел, что решился рассказать о той ночи. Слишком уж…
Конь всхрапнул и ткнул хозяина в плечо. Глаза животного как-то одновременно озорно и грустно блестели: рассказывай, мол, хозяин, давно надо было.
- Эх, Ветер, - потрепал коня за уши Митька, - если б не ты, некому было бы это все рассказывать.
- Так а конь тут при чем?
- Пока ни при чем, - Митька выбросил сигарету в снег и закурил следующую, - Пока что я просто бежал по полю, и трава на этот раз очень четко оставалась за моей спиной примятая. Только не мной, а тем непонятным невидимым ветром, который укладывал ее вокруг меня. И я не знаю, почему, но очень хорошо почувствовал, что в начале этой тропинки кто-то появился, и этот кто-то собирается по ней пройти. Ну а в конце этой тропинки я. И что бы я ни делал, как быстро бы не бежал, до меня все равно доберутся.
- Так а что этот ваш Мишка? - молодая девушка скрестила руки на груди, - только слухи какие-то. Был Мишка, было поле, Мишки нету, а на поле все равно ходить нельзя.
- Мишка странный был. То ли в тюрьме сидел, то ли в психушке лежал, - пожал плечами Петр, - Мужик был нелюдимый, хотя и не плохой. Ну, мало ли у кого что в жизни было, мы его тоже старались не трогать.
- Только он плакал по ночам постоянно, - заметила Галя.
- Да я живу в соседнем доме, чего мне не знать? Постоянно плакал ночью. Возвращаешься из колхоза, аж оторопь берет. Не знаю, что с ним такое случилось, но что-то нехорошее. А после всей этой чехарды с полем так вообще тяжело стало.
- Да в прямом. Он всю ночь орал что-то. Каждую ночь. Ну и плакал, да. Уж я намучилась.
- А потом? - напомнила о своем вопросе девушка.
- А потом… Ну, нашли его, - развел руками Степан, - Руки он себе почти отрезал, кровищи - по самый потолок. Лежал на кухне. И улыбался.
- Ну и жуть вы рассказываете.
- Ну так о почему про Мишку у нас стараются не говорить, как думаешь? - ухмыльнулся Степан и протянул руку за бутылкой, которую вынесли из дома.
- И что, все это поле было Мишкино?
- Ну, у меня десять соток всего, - хмыкнула Галя, - а у него целое поле.
- Поле это колхозное было. Просто Мишка там работал. Ну и… Там что-то случилось. Как еще нам его назвать, “поле-не-ходи-по-ночам”?
- Ну а я вот тогда бежал, - Митька быстро вернул внимание соседей, - Под землей гудит, луна крутится…
- Вокруг своей оси, - провел Митька пальцем круг в воздухе, - Я уже совсем перепугался, даже не разбираю, куда ломлюсь. Огоньки, деревня - все уже неважно, лишь бы подальше отсюда. И все бегу, бегу - а как ты побежишь по полю?
- Да падаю постоянно. И то руку раздеру, то ногу ушибу. Вон, осталось даже, - показал тракторист тонкий шрам на ладони, - И вот тут я понимаю, что так дальше нельзя. Кто-то будто хочет, чтобы я продолжал бежать.
- Смотрю и вижу - огоньки-то не просто так пляшут.
- Они такие круги выворачивали, как маятник. Туда-сюда. Но не везде. Был в небе один кусочек, где огоньков не было. А за спиной у меня луна.
- Ты ж говорил, что бежал к луне.
- Сначала - да. А потом… Ну, бежал я, куда бежалось, что вы от меня хотите?
- Да ладно, увидел ты что? - потрепала Митьку за рукав Галя.
- Что луна за спиной. И вот хотите верьте, хотите нет, но пятна на луне в такую отвратную рожу сложились, что я ажно крикнул со страху.
- Прям как у тебя с бодуна, - толкнул какой-то мужик Степана.
- Может, и не было на луне никакой рожи, но я до сих пор не уверен.
Митька протянул руку, и в нее с готовностью вложили еще одну чарку. Когда Митька ее опрокинул, кто-то тут же протянул ему кусок колбасы. Тракторист благодарно кивнул, шумно понюхал закуску, а потом проглотил ее, почти не разжевывая:
- И вот эти огоньки, они слились вместе, и как вытянутые руки, выходят из луны, и меня обнимают как бы. И ведут меня вот туда, где нет никаких огоньков. Черное небо, в которое как будто никогда и не светили. И я остановился.
- Так туда меня и гнали, - удивленно поднял глаза Митька, - В эту темноту. Я-то думал, что за мной из-за спины гонятся, а меня… Меня ждали.
- Я не знаю. Что-то светлое. Нет, не белое, не привидение. Соломенное. Знаете, как хорошо просушенный стог, золотистый, почти серый. Сгорбленный такой.
- Ну и мы с ним друг друга, кажется, заметили.
Митька посмотрел на коня, и тот всхрапнул в ответ. Вздохнув, тракторист продолжил:
- Было оно ростом с меня. Бледное, распластавшееся по полю. Но это точно не было белым. Я правду говорю, как стог сена, только в форме человека…
- Сенница. Кто-то, кто пропал на поле, - кисло улыбнулась Галя.
- Какая еще, к черту, Сенница? - буркнул Степан.
- Мама мне рассказывала. Не думала я, правда, что они на самом деле бывают.
- Ну, знаешь, после Мишкиного поля тут во что хочешь поверишь, - скривился Петр.
- В общем, если кто-то потерялся в поле, и, не дай бог, помер, то превращается в Сенницу. Мама так нас пугала, чтобы мы не шлялись где попало.
- Моя просто алкашами пугала, - хихикнул Степан, - Чего выдумывать всякую чертовщину, когда и так хватает.
- А моя - комбайном. Мол, ноги он мне отрежет, - выдал кто-то из толпы.
- А меня мама пугает, что меня маньяк заберет.
- Вот как, - задумался дед.
- Да. А кто такие маньяки?
- Это как черти, только на людей похожи. Они ходят и обижают других людей.
- И у них тоже есть правила, - фыркнула Танюша.
- Нет, внучка, вот как раз у них никаких правил нет.
- Почему так? - подозрительно прищурила та глаза.
- Потому что они не нечисть. Они обычные люди.
- Ты все-таки очень сообразительная девочка, - дед невесело улыбнулся и зачерпнул каши, - Поэтому правила у них все очень общие.
- Не говори с незнакомыми, не бери у них подарков, не садись в чужие машины. И если что - сразу беги к маме.
- А если мамы рядом нету?
- То ко мне, - хитро улыбнулся дед.
- А что, у вас тут тоже маньяки водятся?
- Пока ни одного не видел, - дед оценивающе посмотрел в дуло своего ружья, - И лучше бы им не появляться.
- Что будет, что будет… Шашлык из тебя будет.
Танюша радостно захлопала:
Ванюша не разделял веселье сестры. Он даже немного нахмурился, и его пальцы, сложенные на столе, побелели. Из-за окна раздался тихий стон. Дед дернулся, почти уронил ружье, и посмотрел за плечо. Стекло ходило ходуном, а стон повторился. Внучка не видела его лица, но на секунду можно было подумать, что дед испугался. Как он сам любил говорить, забздел.
В окно будто с силой ударили, но стоны не повторились. Дед отвернулся от окна и вытер пот со лба:
- Пошутили они все, конечно, но конец Митькиного рассказа хотелось услышать каждому…
/* Окончание в комментариях */
