Он мирно сопел в потемках, нежно обнявших стены общего зала. Несмотря на узину лавки, Лихо смог разместиться на ней так, что свисали только колени, выставленные вперед, да и те давали особое равновесие.
Руки он скрестил на груди, чтобы сохранить побольше тепла, а под голову положил сапоги, намереваясь хоть немного смягчить свой сон.
Я улыбнулась такой сообразительности и смекалке. Даже во хмелю, ему хватило ума придумать себе удобства, дабы выспаться без сожаления о потраченном времени.
Захотелось подарить ему сон до утра, резвеять все, что так тревожило душу воеводы. Но сейчас за моей спиной стоял Харальд и глядел через плечо на спокойно спящего ребенка, позабывавшего о том, что тот ведет за собой пусть и малый, но крепкий и достойный отряд воинов, служащих князю опорой и помощью в защите его земель и интересов. И этот образ ярла, что так явственно виделся мне, подталкивал меня дать хорошего пинка Лиху, чтобы тот позабыл про сон, про слова, которые вывалил на меня ранее. Зато погрузился в маету от остатков хмельного, умудряющегося крепко держаться за голову после пробуждения, не давая ясно мыслить.
Я улыбнулась своему желанию наподдать воеводе, раскисшему в Северных землях. Уж слишком часто он давал здесь слабину.
Но все же уважение к молодому воину брало верх над моими желаниями.
Я вздохнула, подошла ближе к лавке, осторожно сдвинула тяжелый стол, чтобы удобней было помогать Лиху встать и, присев напротив, положила руку на его плечо.
Воевода не сразу открыл глаза – сначала он что-то пролепетал, будто малый ребенок, после крепко обнял себя, ощущая озноб по всему телу, подтянул ноги еще ближе к животу и, теряя равновесие, резко уставился на меня, соображая или вспоминая, как здесь оказался.
Мне оставалось лишь придерживать его ноги, чтобы падение воеводы не казалось таким уж неуклюжим. И поняв это, он тут же вернул себе присутствие духа и сноровку, убежавшую от него на время сна. Его спина выпрямилась, а все тело напряглось, готовое к любому подвоху. Он тут же собрался, сел прямо и постарался разглядеть место, где сон застал его врасплох.
- Корчма Беаты, - упрощая ему пробуждение, пояснила я и сделала широкий шаг назад.
- И сейчас…
- Время совета в чертогах.
- А я…
- Уснул.
Он согласно кивнул, еще раз крепко зажмурился, осторожно мотнул головой и, подавив стон, откинулся спиной на стену.
- И как мне таким идти?
Я усмехнулась его сетованию, скрестила руки на груди и предложила:
- Умойся ледяной водой.
- Мне б внутрь водички.
- Все по дороге.
Стараясь не дать себе волю и не опустошить желудок прямо здесь на пол, Лихо кивнул и попробовал встать настолько ровно и крепко, насколько позволяло тело. Давалось ему такое испытание нелегко. Но уверенность, старающаяся перебороть растерянность и обиду на свои слабости, возвращалась к нему с каждым мгновением.
Вот он уже стоит и оглядывается по сторонам в поисках выхода или ковшика с водой, а лучше кувшина кисляка или кваса.
- Нужно идти, - коротко заметила я, развернулась к двери, ведущей на кухню и отправилась туда, не оглядываясь.
У воеводы было два выхода – пойти на сбор в чертогах одному, через общую дверь, пытаясь перебороть каждую ступеньку на крыльце в одиночку, или пойти со мной, доверяя мне очередной секрет. Выбор оказался очевидным – за спиной послышались шорохи, а после шаги – он все же решился надеть сапоги чтобы не отморозить себе ноги на весенней северной земле.
Я ухмыльнулась, открыла дверь в темное нутро кухни и жестом остановила Лихо на пороге. В его состоянии сейчас шариться по потемкам – все равно что идти по бесконечному лесу. Нет ни выхода, ни входа, ни прямой дороги. А когда в голове поселился рой пчел, то и без преград жить не особо хочется.
Пройдясь через кухню до следующей двери, выпускающей нас на задний двор, прихватив по дороге ковшик и зачерпнув воды, оставшейся на дне бочонка, я впустила вечерний свет внутрь, показывая путь воеводе.
Лихо слегка сощурился, надеясь, что конюх такой мелочи не заметит, прошелся рукой по предметам, стоящим рядом, чтобы понять, насколько опасен будет отрезок от двери до двери и решился на первый шаг.
Все же северная весна мало походила на нашу. Воздух, будто проказливый мальчишка, тут же одарил нас ледяным порывом в лицо, чем порадовал воеводу и взбодрил его, прогоняя самые слабые следы хмельного ужина.
Меня же успокаивало, что до чертогов не пара шагов и будет время привести в порядок мысли и тело этого глупого молодца, забывшего, кем он сюда пришел и с какой целью. Я протянула ему ковшик и, прежде, чем он успел его схватить, перевернула содержимое ему на голову.
Несмотря на выражение полного удивления и недовольства, глаза воеводы пояснели, значит, становилось легче. Можно было продолжать или дать ему шанс самому понять всю пользу от моих действий.
- Какого рожна?! – возмущенно уставился на меня Лихо, возвращая голосу и телу бодрость. –Ты совсем здесь голову потерял со своими конями и советами?
Значит, полегчало. Я улыбнулась ему, зачерпнула новый ковшик уже из бочонка, стоявшего на крыльце, поставила его на небольшую лавку и вернулась в кухню.
Пусть сам решает, сдурела я или придумала чего хорошего. А мне стоило найти ему чистую рубаху или полотенце, чтобы не идти по морозу с ледяной головой. Хотя тогда его мысли точно встанут ровным строем.
Полотенце найти оказалось проще – их тут было много и на любой вкус. На лавке нашлась целая стопка, где нижние по размеру больше походили на простыни, а верхние предназначались для рук или колен, если гость боялся испачкать одежду. Ловко выдернув большое полотенце, я вернулась к воеводе, уже прочистившему желудок, напившемуся воды и умывшемуся самостоятельно.
- Благодарю, - хмуро произнес он, принимая полотенце и принялся жестко вытирать волос, будто хотел его вырвать вместе с головой.
Ему было тяжело. И тот малый сон, что подарили Боги, не помог вернуться в нормальное для воеводы состояние. Его все еще терзали недовольство, сомнения и вопросы. Но говорить об этом с конюхом ему не хотелось. Да и у меня не было желания расспрашивать.
- Идем, - сложив полотенце в четыре раза и перебросив его через плечо, спокойно произнес воевода и огляделся по сторонам.
- Туда, - я ловко спустилась с крыльца и направилась к выходу с заднего двора.
До конунговых чертогов мы шли погруженные в молчание. Людей становилось все меньше. А те, кто еще оставался на улице особо этого не желал – они торопилась скрыться за дверьми, погрузиться в теплый свет лучин и семейного очага, чтобы позабыть о ледяном воздухе и угрозе, что уже может стоять у стен.
Их можно понять – никто не хочет впускать зло в свой дом, особенно если оно несет в себе столько смертей и потерь.
- Ничего не спросишь? - не выдержал Лихо и уточнил, перед тем, как мы вошли в ворота.
Я отрицательно мотнула головой. Он и так много рассказал, хоть сам того мог и не помнить.
- И не скажешь?
Снова моя голова ответила за меня без слов. Кивок вышел резкий. И воевода расценил его, как окончательное решение.
Он одобрительно и благодарно кивнул мне в ответ, растерянно поглядел на рубаху, мокрую от воротника до самой груди, на руки, будто в них что-то должно было лежать и перевел взгляд на меня:
- До конюшни меньше, чем до чертогов?
Я утвердительно кивнула ему, начиная понимать, к чему он клонит. На деннике висело две выстиранных рубахи. А учитывая, что Арила выбирала для меня те, что были посвободней, чтоб скрыть мою фигуру, то несмотря на разницу в комплекции, Лиху подошла бы любая из них.
В свете тусклых фонарей воеводе не составило труда прочитать ход моих мыслей в глазах, и он вопросительно вскинул голову. А получив утвердительный ответ, довольно улыбнулся и последовал за мной, как покорный гость.
- Тебя, малец, тут все ищут, с ног уже сбились, а ты гуляешь где попало, - бабушка Хильда никому не давала поблажек, будь то ее давний воспитанник или гость со Срединных земель. – И где ты нашел достаточно глубокую лужу, чтобы начать учиться нырять? Не кажется ли тебе, что в таком виде на глаза конунгу лучше не попадаться?
На лугу все так же стоял покой. На стены конюшни уже развесили фонари, на столы расставили плошки с зажженным маслом. Женщины сидели все вместе, одни что-то шили, другие чинили, третьи занимались детьми или перебирали зерно. Но так или иначе все оказались при деле, в то время как молодые мужчины вели степенные беседы, будто весь день провели в заботах и умаялись от них.
Все было так мирно, что не хотелось верить в обратное. И оттого улыбка никак не хотела сходить с моих уст.
- Нет, луж я тут не нашел, но от рубахи бы не отказался, - спокойно ответил Лихо на ехидное замечание старушки и снова обернулся ко мне.
Я кивнула и жестом подала знак, чтобы воевода следовал за мной. Стоило поторопиться и не терять времени в праздных беседах. Сейчас было не до объяснений и отвлечений на мелочи – судьба целого города оказалась в руках небольшого числа воинов.
Лихо быстро переоделся, смущенно глянул на мокрую рубаху, взял ее в руки, снова повесил на денник, не зная, как поступить.
- Иди, - разрешила я его метания. - Заберешь позже.
Воевода благодарно кивнул мне и покинул наш луг, погружаясь в более важные вопросы и дела, чем какой-то конюх, больная голова или поиски ответов, несвязанных с грядущим.
Каждый новый шаг выпрямлял его спину – мысли приводили молодца в себя и начинали готовить его к совету, прогоняя остатки хмеля.
- Он справится? – тихо уточнила Анна, подойдя ко мне.
Я лишь кивнула на ее вопрос и тут же резко выдохнула. Теперь нам остается только одно – держать оборону здесь, если кто-то посмеет пробраться за стены города. И стоило заняться этим настолько серьезно, насколько способна кучка мирных людей, собравшихся в одном месте.
- Беата зовет на вечерний чай, - заметила девица, вручила мне стопку материи и отправилась обратно к столам, где женщины продолжали заниматься каким-то рукоделием.
Начинались вечерки. И ничто не могло их отменить – ни война, ни отсутствие очага.
Я улыбнулась традициям, соблюдаемым даже при угрозе жизни, унесла поклажу внутрь конюшни и оглядела луг. Мои братцы все еще спокойно бродили по окрестностям, то приближаясь к новым жильцам, стараясь разглядеть и сдружиться с детьми, которые относились к ним, как к равным, то снова отходили, чтобы отдохнуть от непривычного шума.
Они еще не знали, что их ждет. Будет ли тепло сегодня спать? Дадут ли им вечернего угощения? И где остальные, с кем они привыкли разделять кров? Почему до сих пор они одни?
Даже издалека легко было прочитать эти вопросы и сомнения. Оттого стоило все же и их посвятить в суть происходящего.
Я обернулась к столу, кивнула бабушке Хильде, поднявшей на меня глаза, и отправилась на луг. Свежая трава – не самое сытное угощение для коней, знающих толк в жизни.
Прихватив торбы, висевшие у ворот, наполнив их овсом и повесив на сгиб локтя, я отправилась к той компании, что не будет укорять, расспрашивать или мешать.
Перунчик радостно встретил меня, лишь мотнув головой, то ли приветствуя, то ли обращая внимание Леонира, что у них гостья. В любом случае второй конек тут же подошел к нам, подставил морду под торбу и с удовольствием захрустел поздним ужином.
Места в конюшне хватало на всех. И стойла моих братцев можно вернуть их хозяевам. Но согласятся ли люди спать там же, где и кони? Будут ли готовы к такому?
Пусть сейчас они были гостями, пусть хозяевами оставались Леонир и Перунчик, но все же стоило учитывать, что беженцы и без того пережили не мало испытаний.
- Я поищу вам другой ночлег, - прошептала я, достав гребень и принявшись расчесывать гриву Перунчика.
Леонир тут же отвлекся от угощения и возмущенно фыркнул, что отлично слышалось даже через плотную и глухую торбу. Его обделяли вниманием и ему это не нравилось.
- И твой черед придет, - улыбнувшись, заметила я и ловкие пальцы принялись за работу с двойной силой.
Пусть коньки и не учувствовали сегодня в тренировочных боях, пусть не рассекали воздух вместе с наездниками, патрулирующими и проверяющими состояние стен, но все же и их гриве досталось от капризного ветра. Да и дети, что доставали до лошадиной шеи, успели приложить свою руку к спутанным колтунам.
Работа спорилась, позволяя спокойно думать о том, чем еще можно помочь воинам. Как облегчить им труд и укрепить оборону.
Тут же на ум пришли молодцы, что остались здесь, на лугу. Почему здоровый Биорн не попросился в ряды ополченцев? Почему Аарн не попытался убежать или отстоять свое право быть защитником слабых?
С Ойнуром и Веллосом же все понятно. Но будь я на их месте, поступила бы так же разумно и послушно? Или все же нашла способ постоять за честь семьи и свободу города?
Верно, все они следовали правилам и традициям рода и земель, где прожили свои зимы. Будь я мужчиной из своей деревни, мне бы не дали даже шанса остаться среди тех, кто только кормит, поит и колет дрова.
Несмотря на мирную жизнь в наших краях, у каждого за поясом хранился нож. И не только для того, чтоб обрезать капризную веревку или вырезать фигурку из понравившейся веточки. Через поколения эта традиция дошла до нас и продолжит свое существование после нашего ухода на остров Буян. Пусть даже мой отец ни разу не брался за оружие, чтобы защитить свою семью от нападения, но нож стал частью его ежедневного наряда, как ремешок на волосах.
Я улыбнулась своим рассуждениям, повязала последнюю косичку в гриве Перунчика, прошлась пальцами по его лоснящейся, играющей в бликах уходящего света шерсти и направилась к Леониру. Этот конек тут же радостно подставил бок, будто только того и ждал, осторожно наклонил голову и застыл.
Он мало походил на боевого. И не знай я его истории, ни за что бы не поверила, что на его счету есть битвы и потери. Скорее посчитала бы, что стер он копыта из-за своего проказливого характера, а шрам, что попадался на глаза, когда руки проходились по гриве – неудачная попытка перескочить высокую ограду.
- Рэв! – голос Анны разорвал мои рассуждения и покой. – Идем же. Мы ждем тебя.
Я обернулась к девице, не посмевшей подойти к нам ближе, чем на десять шагов, и согласно кивнула – нельзя заставлять ждать тех, кто хочет тебя накормить.
- Идите к воротам, - тихо прошептала я конькам.
Они, будто сговорились, одновременно кивнули в ответ и последовали за мной, оставшись гулять уже у самых ворот – рядом с лавкой, которую так полюбила старая северянка.
- Негоже отказываться от первого приглашения, - заметила бабушка Хильда, едва я учтиво приняла кружку и села за стол к женщинам, снова поймав на себе удивленный взгляд Веллоса. – Не стоит заставлять ждать тех, кто работал весь день и хочет получить свою порцию угощения и отдыха.
- А он, значит, прохлаждался тут? – садясь рядом, уточнила Беата.
- Это как поглядеть, - ехидно ответила старушка и принялась демонстративно пить что-то из большой кружки. – Кисло, надо было сиропа добавить.
- Квас и должен быть кислым, - спокойно заметила корчмарка и обернулась ко мне. – Не обращай внимания на ворчания уставшей брюзги. В эту пору ей давно пора спать, а не с нами вечероваться.
- Глянь-ка на нее! – уперев руки в бока, возмутилась северянка. – Да я любую из вас перебодрствую. А тебя тем более.
- Даже спорить с тобой не буду, - улыбнувшись, ответила Беата. – Пей свой квас и поделись со всеми, как мы тут будем размещаться.
- Как скажу, так и будете…
Бабушка Хильда любила командовать. Остальные не любили принимать серьезные решения. Оттого сейчас каждый нашел свое место на лугу.
Дети продолжали озоровать, пока матери не загнали их спать. Молодцы убирали все, что может промокнуть или отсыреть на холодном воздухе за ночь. Женщины и молодухи устраивали постели из сена и покрывал.
Все были при деле и не торговались, не требовали к себе снисхождения или привилегий у строгой старушки, просто сидевшей за столом и указывавшей крючковатым пальцем кому и что делать.
- По твою душу бегут, - заметила пожилая северянка, когда ее глаза смогли разглядеть тонкий девичий силуэт на горизонте. – Трубку отдам и курить до обеда не буду, если ошибаюсь.
Я улыбнулась такой высокой ставке в споре, который никто и не предлагал. Для меня этот силуэт уже давно стал Ясной – хрупкой, изящной, но обеспокоенной помощницей Магды, на лице которой царило негодование или удивление.
Она не бежала, но торопливо перебирала ногами, спрятанными под парой длинных юбок. Ее шаг был быстр, уверен и столь же обеспокоен, как и лицо. Что-то тревожило северную красавицу.
- Рэв, - я улыбнулась ее зову и подумала, как же легко все привыкли к моему новому имени.
Я спокойно встала и направилась навстречу девице, чей шаг пусть и выглядел торопливым, но терял уверенность, чем ближе становился стол. Да и встречать молодуху сидя – было проявлением неуважения.
- Рэв, - снова начала Ясна, будто выдыхая мое новое имя. – Они сказали, что ты должен быть на совете.
- Да ты у нас теперь конунгов советчик, - добродушно рассмеявшись заметила бабушка Хильда, пока я удивленно глядела на пришедшую девицу. – Так и до ярла дослужишься за пару дней.
За спиной послышалось недоброе хмыканье – Биорн снова не разделял всеобщего удивления. Впрочем, тут стоило с ним согласиться – не было мне места среди воинов. Как блохе не было места среди птиц.
- Сказали без тебя не возвращаться, - неуверенно произнесла Ясна и выжидающе поглядела на меня.
- Что могло случиться такого, что без какого-то конюха начать совет не могут? У Хальвдана помутнение? – поставив локти на стол и оперевшись на них, поинтересовалась старушка.
- Это ярл…
- Еще лучше. У Харальда тоже кто-то из дому погулять ушел, раз ему ума хватило на такое решение.
- Не мне судить о решениях конунга или ярла, - изменившись в лице, заметила Ясна, но тут же улыбнулась и приветственно махнула Анне, вышедшей из кухни с новым кувшином.
Девицы переглянулись, одарив друг друга доброй улыбкой, но сразу вернулись к своим делам, будто одним лишь взглядом о чем-то договорившись.
Молодцы за соседним столом удивленно пожали плечами, тоже не обмолвившись ни словом.
- Судить или решать ни у кого нет власти или права. А вот подумать про себя я могу что угодно, - ехидно ухмыльнувшись, заметила бабушка Хильда.
- Но это не изменит того, что меня прислали за конюхом и без него вернуться нельзя.
- А тут и вовсе никому, кроме этого самого конюха, ничего не решить, - усмехнувшись заметила старушка. – Захочет – пойдет, не захочет – останется попивать квас среди нас. Нам здесь мужички тоже в радость. И толку от него тут будет больше.
- И твоя правда, и нет, - спокойно кивнула Ясна на слова северянки. – Вот только дел еще невпроворот, нужно столько ртов накормить, напоить. И твои слова ничего здесь не решают.
- На этой поляне, смелая девчонка? На этой поляне есть только мое решение, решение корчмарки и конюха, а ярлы и конунги могут отправиться к северным воротам и без совета мальчишки, чьи зимы едва перевалили первый десяток. Хотя твоей смелости стоит отдать должное, - бабушка Хильда непроизвольно потянулась к кисету и, поймав на себе взгляд Беаты, убрала руку обратно на стол.
- И все ж некогда мне тут с тобой пререкаться. Я пришла за Рэвом. И уйду только с ним, а если ты его не пускаешь, то, значит, мне придется остаться здесь, пока все не поменяют решение.
Ясна уперла руки в бока, будто собираясь выговаривать нашкодившим детям за их забавы. Вот только противостояла она старой и опытной северянке, пережившей слишком многое, чтобы смутиться молодухи. Отчего все вышли на луг поглядеть, как же дальше развернется их спор.
- Идем, - осторожно положив на девичье плечо тяжелую ладонь, заметила я, лишая всех вечерней забавы. – Нас ждут.
Опешившая старушка едва удержала рот прикрытым, скривив его в ехидной улыбке, будто все это предвидела, а Ясна тут же согласно кивнула и последовала за мной.
- И тебе неинтересно, зачем тебя ждут на совете? – уточнила она походя.
- Там и узнаю.
- А если что-то серьезное?
- Значит, так надо.
- У тебя ни оружия, ни одежды, ни слов, чтоб встать на свою защиту.
- А надо?
- Я не знаю.
Я улыбнулась простоте суждения молодой кухарки и у самого входа в чертоги обернулась к ней:
- Иди, все будет хорошо.
Девица неуверенно поглядела на меня, на дверь за моей спиной, сощурила глаза, будто ожидая увидеть другую меня или моих хранителей, кивнула и отправилась обратно на кухню. В ее походке все еще читалось беспокойство, но плечи расправились, спина выпрямилась, а голова больше не пыталась обернуться, чтобы взглянуть назад. У нее есть и более серьезные заботы, чем попытки понять, зачем всем северным воинам потребовался какой-то смешной конюх с Юга.
Они ждали. В молчании, в своих тяжелых думах, утопая в кружках и больших блюдах, полных вкусного и все еще горячего угощения. Стол ломился, хмель лился рекой, все ели, пили, но не произносили ни слова, будто кто-то наложил на них заклятие или взял обет.
Конунг первым кивнул мне, несмотря на то, что сидел от входа дальше всех. Тут же другие обернулись на звук закрывшейся двери, легко хлопнувшей и возвестившей зал о приходе очередного гостя. Кто-то ухмылялся, провожая меня взглядом, кто-то кивал или качал головой, но все они продолжали что-то выжидать, сами не зная, для чего ярлу потребовался конюх из степных земель.
- Вечера, - коротко поприветствовала я конунга, не дойдя до него не более пяти-семи шагов.
- И тебе, конюх, и тебе, - Хальвдан приподнялся на руках в кресле, пересел поудобней, тут же став на голову выше прежнего. – Знаешь, зачем тебя сюда позвали?
Я отрицательно мотнула головой, не зная, как еще можно ответить.
Лихо спокойно глядел на меня из-за стола, занимая почетное место по левую руку конунга, Харальд развернулся, чтобы видеть меня в полный рост. Но никто не встал и не сделал ни одного угрожающего или вызывающего опаску движения. А значит, мне нечего здесь бояться и не к чему готовиться. В этих чертогах меня ждали не для наказания (если я его и заслужила), а для чего-то серьезного.
- Значит, придется посвятить тебя в наши разговоры и совет, что мы держали еще днем, - владыка Северного города улыбнулся моей простоте и прямоте.
Хотя, чего было мудрить и изворачиваться, стоя среди такого числа крепких и уважаемых воинов?
Если можно погрузить зал в большую тишину, чем стояла на момент моего появления, то именно это все и сделали. Казалось, что даже ложки и кружки застыли в воздухе, нагнетая вокруг напряжение и беспокойство. Лишь Лихо одобрительно кивнул мне и продолжил сидеть, не сводя глаз с меня, видать, отлично зная, что будет дальше.
- Это ведь ты догадался про рубахи? – голос конунга стал еще крепче и серьезней, чем прежде.
Я бросила вопросительный взгляд на своего воеводу и, получив от него одобрение, кивнула в ответ. Неважно, что он говорил во хмелю, не стоило торопиться с ответами, не уточнив их у того, на кого возложил бремя советов и принятия решений.
Казалось, что теперь с него это бремя было снято. Его лицо посветлело, хоть еще у ворот он больше походил на водяного, вынырнувшего из заводи, поросшей ряской. Сейчас же глаза воеводы вернули себе ясность и глядели с большей уверенностью, руки, скрещенные на груди, не закрывали его, а скорее располагались так, чтобы стало удобно сидеть, да и спокойная улыбка так и лезла мне на глаза.
- Как догадался? – тут же уточнил владыка.
- Старые байки южного воина.
- И ты их так хорошо запомнил? Или ему больше и похвастать было нечем?
- Длинные вечера и ночи дарят много времени на сказки и быль, - пожав плечами, ответила я.
- И то была сказка или быль?
- А это важно?
Конунг по-доброму рассмеялся и кивнул:
- Верно. Не важно. А беженцы? Тоже твоего ума дело?
Теперь мой взгляд упал на ярла, спокойно улыбавшегося мне. Он кивнул, давая добро на ответ и обернулся к конунгу:
- А чьего же еще? Погляди на мальца, у него что ни мысль, то хитрость или мудрость.
- Слишком много на одного мальчишку с простой кровью.
- А у нас она гуще или ярче? – осторожно уточнил Харальд.
Конунг ухмыльнулся на замечание сына и мотнул головой:
- Ты прав. Не в крови тут дело. А все же не слишком ли часто вы доверяетесь догадкам и советам простого конюха?
- А чем он хуже меня или его? – ярл кивнул на Элтура и строго поглядел на Хальвдана. – Не ты ли учил глядеть на людей сердцем, а не глазами?
- Как ты хорошо мои же слова против меня обернул, - ухмыльнувшись заметил конунг. - И все же отчего я должен позволить тебе присутствовать на совете?
- А должен? – приподняв брови, уточнила я.
Воины взорвали напряжение громким, простодушным смехом. Будто мои уста покинула шутка, а не простой вопрос, способный отправить меня обратно на луг к коням и мирным постояльцам конюшни.
- Ну, теперь-то я точно уверен, что должен, - смахнув едва заметную слезу, отсмеявшись, ответил конунг. – И вот что я хочу от тебя услышать.
Он встал и прошелся до дальнего стола, у которого еще ночью кружил Харальд, доставая табак для бабушки Хильды. Все внимательно поглядели на конунга, перевели взгляд на меня, ярл и воевода кивнули, то ли давая разрешение, то ли заставляя меня последовать за владыкой.
Я не стала ждать приглашения и отправилась к столу, больше не оглядываясь и не полагаясь ни на кого.
На стене висел огромный круглый щит. На нем не было родового узора или знаков города, не было рисунков с битвами или историй, что заслуживают быть запечатленными в памяти поколений. С таким не побегаешь по полю боя, не взберешься даже на коня без чужой помощи – столь велик он казался в сравнении с прочими, разместившимися по обе стороны от него.
Но куда сильнее поражал не размер, а рисунок.
- Это карта города и окрестностей, - пояснил конунг, убирая руки за спину. – Таким он был, когда я родился на свет, таким его запомнили мои сыновья и таким он остается до сих пор.
Владыка повел указательным пальцем по верхней границе щита и ткнул куда-то за его пределы:
- Там же расположились земли, на которые мы не посягаем, но защищаем местных от жителей, приходящих оттуда. Там живут полярники, что так жестоко вырывают тепло из человеческих рук и тел. Ты уже знаком с ними, и ты удивил меня тем, как легко справился с этой парочкой разведчиков.
Я растеряно кивнула, продолжая зачарованно разглядывать щит. На нем не нашлось корчмы Беаты, а вот домик старой Хильды (тогда еще молодой и беззаботной) уже стоял. Судя по едва заметным трещинам, щит застал не одно поколение конунгов. О нем заботились, подправляли, но не трогали главное. Отчего разросшийся город остался прежним на многие зимы. Здесь виднелась площадь, но не торговые лавки, выросшие вокруг. Изображался конунгов двор, но не хватало поля, на котором так лихо тренировались защитники города.
- Да, многое изменилось, - спокойно кивнул Хальвдан, наблюдая за движением моих глаз. - Но границы остались прежними. Стены, впрочем, тоже.
Я отвлеклась от щита и с интересом поглядела на конунга. Он улыбался мне, внушая покой и разжигая любопытство.
Зачем было звать конюха в чертоги? Он не нужен для такого сбора. От него ни толку, ни вреда. Так зачем же? Чтобы похвастаться картой города? Или чтобы узнать, что какой-то мальчишка открыл секрет появления полярников внутри этих стен? Но главного-то никто все равно не узнал. Сколько нам осталось спокойных ночей? Сколькие могут чувствовать себя в безопасности? Сколько выжженной и безжизненной земли осталось за спинами полярников? И сколько их будет стоять под этими стенами?
Разведчики ничего нам не сказали. А если их уст и покинули какие-то непонятные слова, то это была лишь ругань и проклятия северного рода – самые бесполезные из всех возможных слов.
- Теперь догадываешься, зачем ты здесь? – вкрадчиво уточнил конунг, разглядывая меня.
Я отрицательно мотнула головой. Толку от меня? Все, на что способен мой ум, уже предпринято.
- Верно, - кивнул владыка. – Я бы тоже не догадался.
В чертогах стало еще тише. А в ушах зазвенело от отсутствия всяких звуков.
Все выжидающе глядели то ли на меня, то ли на Хальвдана, задумавшего что-то неладное. Или все же нашедшего способ защитить город?
