Глава седьмая
Козел отпущения

Куратова стояла на кухне, глядя в окно. Раннее утро. На плите потрескивал чайник. А на улице стоял туман, густой-густой, такой, что ни дороги, ни прохожих не было видно.

Девушка заботливо подняла крышку на носике, чтобы чайник не начал громко свистеть и не разбудил спящую в гостиной Одинокую.
Историчка решила не будить девочку сама.

«Пускай отоспится» – думала она.
Заварив кофе, она по-быстрому его выпила. После оделась и выбежала на улицу, спеша на работу.

***

Однажды Одинокая убегала из дома, но тогда она вернулась домой к полуночи. А в этот раз, ни к двенадцати, ни после, девочка так и не пришла.
С утра ее мать, не спавшая всю ночь, пробила тревогу. Сидя на диване, и сдерживая слезы, она позвонила в полицию и заявила о пропаже ребенка.
Чуть позже эту же информацию она передала директору школы, в которой училась ее дочь.

***

По дороге на работу Куратова думала только о вчерашнем. Каждый раз, закрывая глаза, она видела картину погони в мельчайших деталях: когда уже казалось мне некуда было бежать; когда мысли о том, что я получу то, чего заслуживаю приятно щекотали затылок; когда я все-таки умудрился выкрутиться, тем самым отнял шанс унять бушующее внутри Куратовой безумие.

Она вспомнила как выбежала из машины вслед за Крюковым и его друзьями; как смотрела на то, как меня повалили; как замерло ее сердце, когда кулак Крюкова повис в воздухе над моим лицом. В тот момент показалось, что тяжесть начала пропадать, болезнь начала уходить, как непогода, взявшаяся из ниоткуда и развеявшаяся в никуда. Но тут… БАМ! Кто-то со всей силы налетел на Володю, ударив его ногой по спине. Двое его дружков не успели опомниться, как их залил второй парень из баллончика. Куратова тогда вскрикнула, и в этот момент подбежала Одинокая. И они обе смотрели, как я убегаю, спасенный своими друзьями.
«Тогда надо было не церемониться, – думала Историчка. – Надо было наехать на него!»

И в голове снова загудело, снова помутнение.

***

Мы собрались на крыльце школы: Я, Лиза, Сара, Дэн и Рома.

- Ну и? Какой план? – опершись о колонну спиной и скрестив руки на груди спросила Сара.

- План до безобразия прост, – сказал я. – Мы придем и поговорим с Историчкой.

Сара цокнула языком:
- Прекрасный план. Тебе чуть не разбили морду, а ты пойдешь разговаривать…

- Я не хочу проблем.

- Проблем не хотят только трусы.

- Я не трус, но тоже не хочу проблем, – встрял Рома.

Сара заправила прядь волос за ухо:

- Рома, если меня спросят «кто самый большой трус из всех, кого ты знала?», я смело ткну пальцем в тебя. А когда ты умрешь, я испишу твое надгробие маркером. И вместо складненькой, и сопливенькой эпитафии, там будет красоваться слово «Трус», или «Трусище». Я еще не решила какое именно, но работаю над этим.

- Какая же ты колючка.

Сара закивала головой.

- В любом случая, – сказал я, – я пойду с ней говорить. Тем более мне известно, кто стучит на нее.

- И кто же?

- Это…

***

Одинокая спала, когда Куратова пришла в школу. Историчка это знала потому, что позвонила девочке, но та не взяла трубку.

До своего кабинета она так и не дошла, на полпути ее остановил завуч.
- Карина Андреевна, пойдемте, кое-что случилось.

- Что? – попыталась было узнать она, но завуч, взяв ее за руку повела к кабинету директора.

«Не хорошо это» – подумала она.

И действительно, войдя к директору, она словила на себе ее строгий взгляд.

- Карина Андреевна, – произнесла она, размазывая звуки по губам, – здравствуйте.

- Доброе утро. – кротко произнесла Куратова вся съежившись.
- Не такое уж оно и доброе. – отрезала директриса, садясь в свое кресло. – Я не буду долго разглагольствовать. Аня Одинокая сбежала из дому. Что вам об этом известно?

***

Одинокая проснулась из-за звонка. Она долго приходила в себя, пытаясь понять снится ли ей противное жужжание мобильника.

Ей несколько раз мерещилось одно и то же: она подняла телефон, отключила его и положила обратно на пол у дивана.

Но нет. Назойливый звук, выводящий из глубины приятных и теплых сновидений, продолжался.

Она лениво потянулась к телефону. Приоткрыв один глаз, она прочла на экране "Маман".

- Перезвонит, – еле ворочая языком произнесла девчонка и уткнулись лицом в подушку.

Почувствовав щекой влажное пятно, она поморщилась и отстранилась.
- Карина! – позвала она Куратову, но в ответ получила молчание.
Взглянув на экран телефона снова, она подскочила на диване:

- Пол одиннадцатого!?

Сон сняло как рукой.

От мамы было порядка двадцати пропущенных звонков и куча сообщений. Только сейчас до Одинокой дошло насколько глупо было оставаться на ночь у Куратовой.

Телефон зазвонил снова. На этот раз это была Историчка. Девочка взяла трубку.

- Алло.

- Алло, Аня… – голос Куратовой был взволнован.

- Что случилось? – спросила девочка, прикусив ноготь большого пальца.

- Тебя ищут, – кротко сказала Куратова.

Она говорила тихо, словно не хотела, чтобы кто-то услышал с кем она говорит.

- Господи, – Аню затрясло. – Что делать будем?

Куратова помолчала, а потом так же, еле слышно, произнесла:

- Не переживай. Я приду со школы и разберемся.

Девочка не ответила. Перед ее глазами стояло разъяренное лицо матери.
Одинокая с остервенением вгрызалась в ноготь, потом опомнившись отдернула руку и отерла палец об одеяло.

- Мама… - попыталась было сказать она.

- За нее не беспокойся. Я поговорю с ней.

Это не успокоило Одинокую, но немного воодушевило.

- Хорошо.

- Ладно, - прижимая телефон к губам сказала Куратова, - я побежала. Скоро увидимся.

***

Аля, подруга Одинокой, сидела в кабинете директора, она нервничала.

- Ты знаешь, что твоя подруга ушла из дома? – директор подождала пока девочка кивнет. – Это как-то связано с тем, что ты мне рассказывала про Карину Андреевну?

- Думаю да. – неуверенно произнесла девочка.

Она вся раскраснелась.

- Не переживай, о том, что это ты мне рассказала никто не узнает.

- Я… я не переживаю.

Директриса пропустила это мимо ушей. Глядя куда-то в сторону, она продолжила:

- Ты все правильно сделала, когда пришла впервые. Нельзя допускать ТАКОЕ в школе.

- Я понимаю, – согласилась девочка. – Я просто хочу помочь Ане. Она связалась не с теми людьми.

- Как хорошо, что ты это понимаешь. Ну, у тебя есть, что мне показать?
Аля кивнула и поднявшись с кресла протянула директору свой телефон, где было все: фото Куратовой с компанией школьников, отправленные Одинокой, пересланные переписки и тому подобный компромат.

Просматривая все это, глаза Оксаны Николаевны становились шире, грудная клетка вздымалась все чаще, а челюсть сомкнулась до такой степени, что зубы заболели.

***

После уроков Куратова собиралась было заполнить какой-то журнал, как в дверь постучали.

- Входите, – сказала девушка.

Первым в кабинет вошел я, за мной остальные.

- Десятый класс, - с натянутой улыбкой, сказал Куратова. – Это хорошо, что вы пришли. Я проверила контрольную, которую вы писали на прошлой неделе.

- Интересно откуда у тебя время? – съязвила Сара, прислонившаяся к стене у входа.

Куратова сделала вид, что не услышала этого и взглянула на меня. Она решила прикинуться, что ничего не понимает. Она ведь просто учитель. Профессионал в конце концов.

- Я пришел поговорить, – сказал я, глядя в блестевшие глаза Куратовой. – Я знаю, что это вы с Крюковым на днях чуть не сбили меня и Лизу на машине.

- Не понимаю, о чем ты, – Историчка пробарабанила пальцами по столу.

Я продолжал:

- Я видел вчера вас у Крюкова в машине. Так что не прикидывайтесь, – у Куратовой не дрогнул ни один мускул на лице. – И я знаю, что вы обо мне думаете. Но это не я рассказал директрисе о ваших гулянках со школотой.
Куратова водила глазами туда-сюда, изучая мое выражение лица.

- Это была Одинокая, – продолжал я. – Это она сливала инфу про вас. Сами подумайте, она ведь была унижена мной. Ей хотелось мне отомстить. А как это сделать? С помощью вас и Крюкова.

- Я не понимаю, о чем ты, – ответила Куратова, откинувшись на спинку стула.

- Она натравила вас на меня, – глядя на нее сказал я. – Хватит меня преследовать, – я посмотрел на Лизу. – Хватит нас преследовать. Отцепись.

- Слушай. Не имею ни малейшего представления…

- Разберись с Одинокой! Не я стучу! Она не такая бедная овечка, как тебе кажется, – вырвалось у меня.

- Если ты хочешь поговорить о контрольной… - продолжала гнуть свою линию Историчка.

- Да твою же мать, – я развернулся, чтобы уйти. – Конченая, – напоследок бросил я.

- Следи за языком. Не зачем было сюда со своими дружками переться, – взглянув из-подо лба выпалила Куратова изменившимся голосом. – Меня не напугаешь.

Но семя в ее воспаленных мозгах было посеяно.

Вдруг в кабинет вошла завуч:

- Карина Андреевна, вас директор вызывает. Опять, – было в ее «опять» что-то угрожающее.

- Да-да. Иду.

***

Куратова барабанила пальцами по ляжке. Она не хотела, получалось само собой. Как получается само собой дышать, или глотать слюну.

Тык-тык-тык-тык-тык.

Большой-Указательный-Средний-Безымянный-Мизинец.

И темп все нарастал и нарастал. Пока она не сбивалась и не начинала все заново.

Большой...Указательный...

Директриса долго молчала, прожигая взглядом Куратову.

«Ну же» – думала девушка, начиная нервничать.

Она почувствовала, как от подмышек по бокам потянулись капельки пота.
«Говори»

И тут Оксана Николаевна действительно заговорила. В голосе чувствовалось напряжение. Глаза сузились, брови практически сомкнулись. На ее лице читалась ярость.

- Я видела ваши фотографии, Карина. С нашими учениками.
Кишки внутри связались в узел.

- Я видела переписки! Что это значит?! Вы понимаете, чем это для вас закончится?

Куратова не вымолвила ни слова. Ее застали с поличным. Краска залила лицо. На глаза навернулись слезы.

- Нечего сказать, да? – подначивала директор, ликуя, что вывела Историчку на чистую воду. – Карина Андреевна, вы уволены.

Куратова подняла взгляд на директора. Что случилось с каменным лицом, встретившим десятиклассников? Вспомнилась моя дерзость. И грубые руки Крюкова. И скрипы рессор. И запах сигарет на обивке. И оранжевый капот шестерки. И спины впереди. И свет галогеновых ламп. И лицо Одинокой.

Из глаз брызнули слезы.