Вот прошло уже два года, как я окончила музыкальную школу. Но всё это время музыка была неотъемлемой частью моей жизни: я играла на клавишах в ансамбле, организованном на базе нашей школы. Музыка, ноты, репетиции и крепкая дружба - это всё, что связывало нас, участников ансамбля, подростков 15-17 лет. Репетиции проходили в основном вечером, после них мы часто оставались в здании школы (вахтёр позволял): музицировали, импровизировали, пели любимые песни под мой аккомпанемент, смеялись или просто болтали. Каждая репетиция была в радость, но теперь нашего ансамбля больше нет, а о событиях, которые стали причиной этого, я до сих пор вспоминаю с содроганием...
Была осень, начинался новый учебный год и новый этап в творчестве нашего коллектива: новые композиции, музыкальные эксперименты. После очередной очень продуктивной репетиции мы, как всегда, решили остаться в школе и немного посидеть с музыкантами - друзьями по ансамблю. Преподаватели уже начинали уходить из школы, но все были с какими-то мрачными лицами, мы, конечно же, подумали, что у них просто был трудный день и тупые ученики, которые не могут и двух нот связать. Мы спустились из зала вниз и направились в кабинет наших гитаристов, но вдруг вахтёр сказал, что ничего нам сегодня здесь рассиживаться, на наши расспросы он ничего не хотел отвечать и нам пришлось уйти ни с чем.
Долгое время после этого нам так же не разрешали оставаться после репетиций, но в один вечер мы всё-таки упросили вахтёра и он, поколебавшись, разрешил. Мы часто засиживались допоздна. В этот вечер репетиция не совсем удалась, да и вообще настроение было не очень. Мы просто сидели в кабинете, гитаристка что-то наигрывала, вяло текла беседа. И кто-то всё-таки затронул эту тему: почему нам не разрешали здесь оставаться. Не желая сидеть и строить версии, мы пошли прямо к вахтёру, всё равно ничего делать, а он там сидит, зевает за книгой.
Мы пошли по тёмному коридору, за окном сгущались сумерки, накрапывал дождь. Мы пришли на вахту.
- Уже уходите? - спросил вахтёр.
Мы уверили его в обратном и задали интересующий нас вопрос. По лицу вахтёра было видно, что ему неохота отвечать. Он взял ключ, открыл дверь библиотеки, ушёл туда. Мы стояли и ждали. Через несколько минут он вынес нам папку с какими-то бумагами и молча протянул нам. Мы ушли в библиотеку, не желая оставаться под любопытным взглядом вахтёра и углубились в чтение.
В папке была вырезка из газеты, датированной 1993 годом. Название заметки из раздела криминальной хроники пугало: "Тринадцатилетняя девочка была найдена повешенной". Вкратце, заметка повествовала о том, что 27 мая 1993 года в музее музыкальной школы во время ночного обхода вахтёр обнаружил повешенной ученицу этой школы. Он вызвал милицию. Следствие установило, что девочка повесилась сама и вахтёр здесь ни при чём. Причиной самоубийства назвали неудачный экзамен девочки по фортепиано. Мы пока не понимали, зачем вахтёр нам дал эту газету, но одно мы поняли точно: та легенда об этой девочке, которой нас пугали учителя, оказалась правдой.
Легенда гласила: когда-то давно в школе на фортепианном отделении училась девочка, которая просто болела классической музыкой. Она много и старательно занималась, всегда получала оценку "отлично" на всех экзаменах, все преподаватели отмечали её талант. К 13 годам среди её достижений были победы на многих престижных музыкальных конкурсах разных уровней: от региональных до международных. Она мечтала после окончания школы поступить в консерваторию и стать всемирно известной пианисткой. Занималась она у очень хорошей преподавательницы и другие учителя-пианисты той завидовали, говорили, что, мол, ей просто повезло, что у неё такая талантливая, одарённая ученица. Но одна из преподавательниц, заведующая фортепианным отделением, завидовала больше всех. Ей как назло попадались обычные ученики, без особых талантов, многие из них очень неплохо играли, но не так, как та девочка. Заведующая принимала все экзамены. На самом ответственном выпускном экзамене она со злости поставила той талантливой ученице "3", сказав, что девочка, зная о том, как относятся к её игре, расслабилась и не подготовилась как следует, её игра была ужасна. Конечно, остальные преподаватели, присутствующие на экзамене, не могли перечить заведующей и оценка в дипломе осталась "удовлетворительно" вместо ожидаемой "отлично". Девочка, не выдержав такой неудачи, впала в глубокую депрессию и в один из вечеров, пробравшись в музей музыкальной школы и дождавшись, пока все преподаватели уйдут и в школе станет тихо, повесилась...
Как теперь оказалось, эта история была правдой, о чём свидетельствовала заметка из газеты. Но учителя ещё добавляли, включая фантазию, что эта мёртвая девочка приходит за нерадивыми учениками, которые не прикладывают должных усилий к занятиям и убивает их. Вот так, немного жестоко, учителя пугали нас, чтобы мы занимались лучше. Само собой, мы не верили во всю эту чушь. Нам вспоминался фильм, где из телевизора вылезала деваха и убивала людей, а мы подшучивали и представляли, что эта мёртвая пианистка вылезает из рояля. Мы вышли из библиотеки к вахтёру.
- Зачем вы дали нам эту заметку? - спросили мы.
- Вы, конечно, впрочем, как и все, знаете о легенде, которой пугают вас учителя. Половина - правда, вы сами только что прочитали. Вторая - вымысел, но вам придётся и в него поверить, ибо недавно в музее нашли убитую девочку, рядом с ней валялись страницы, вырванные из сборника с нотами, на них было произведение, за, которое та девочка, повесившаяся в 93-ем, получила "3". Это произошло уже вечером, я и некоторые преподаватели услышали крик в музее и побежали туда, но было уже поздно. Всех учеников стали отпускать с занятий, была, конечно, полиция, все дела... Новость об этом событии чудом не просочилась в СМИ. Дело продолжают расследовать, но, по-моему, в этом нет смысла, похоже здесь на самом деле не обошлось без мистики... Поэтому запрещал вам оставаться здесь поздно вечером-мало ли что. Я сам не музыкант, но и мне страшно, мало ли что взбредёт этой мёртвой девице в голову... После произошедшего ночами частенько слышал какие-то шаги в музее, шорохи, вздохи, звуки, как будто кто-то нажимал клавиши старого расстроенного музейного рояля, а однажды из музея даже прозвучала "Лунная соната"... Всю ночь просидел на улице от страха, только утром вернулся, когда всё затихло. В общем, жуть.
Мы слушали и не могли поверить во всё то, что рассказывал нам вахтёр. Но мы давно его знали, это нормальный, адекватный мужик, он бы не стал нам врать и нести всякую чепуху и уж тем более не стал бы запрещать нам оставаться здесь вечерами, если бы этого всего не было на самом деле. Мы были просто в шоке! Инстинкт самосохранения взял верх и мы решили больше не оставаться в школе. Взяли свои вещи и пошли по домам, по дороге обсуждая всю эту историю.
Шло время и вроде всё улеглось, но в один из дней, когда у нас была репетиция, вахтёр рассказал нам, что в музее опять нашли труп, на этот раз мальчика, у которого недавно был сольный концерт. Учителя все ходили на нервах, по школе шли разговоры о прекращении занятий. Мы, несмотря на страх, почему-то остались в школе в тот вечер. Была уже глубокая осень, беспрестанно шли дожди, а в тот вечер разразилась такая гроза, какой не помнили уже давно. Девчонки нашего ансамбля начали нервничать и уговаривать остальных ребят скорее собираться домой.
- Куда мы пойдём в такой дождь?! - закричал наш барабанщик. - Нужно звонить родителям и ждать, пока за нами приедут.
- Лучше уж идти домой в грозу, чем оставаться в здании, по которому бродит мёртвая пианистка! - возразила ему вокалистка, но, посмотрев в окно, мы все приняли сторону барабанщика и стали звонить родителям, которые обещались вскоре подъехать. Вахтёр пока предложил нам выпить чаю.
- Не боитесь? - спросил он, разливая по чашкам дымящийся кипяток.
- Да я вообще не хочу во всё это верить! - сказал наш флейтист. - Не знаю, что стало причиной смерти тех двоих и как объяснить то, что вы слышите по ночам, но я просто не могу представить, чтобы девочка, погибшая в 93-ем, вдруг пришла и начала убивать других учеников! Ну бред!
И вот тут началось. Мы отчётливо услышали какие-то шорохи и стуки в музее.
- Вот иди и проверь! - сказала я.
- Ну и пойду! Только давайте уж тогда все вместе!
Мы переглянулись. Не знаю, что на нас повлияло - убеждающий тон флейтиста, стадное чувство или что-то другое, но мы пошли в музей все вместе... Вахтёр пытался нас отговорить, но куда ему остановить компанию подростков, охваченную какой-либо идеей!
- Как хотите, - сказал он, - но я в этом не участвую!
Он снова ушёл на улицу, стоял на крыльце под крышей, смотрел на дождь, охваченный беспокойством за нас, но видимо страх за собственную жизнь был сильнее... Мы вошли в музей. Флейтист, шедший впереди, решил включить свет, в темноте нашарил выключатель и нажал. Лампочка коротко мигнула и разбилась.
- Таак... - сказал он. - Обстоятельства сегодня против нас.
Мы пошли по музею в темноте, подсвечивая себе телефонами: похоже что-то случилась с проводкой из-за грозы - в других залах свет тоже не работал. Пройдя немного, мы решили разделиться, что стало нашей главной ошибкой в тот вечер. Но я пошла вместе с гитаристкой. Мы медленно продвигались по залу с народными инструментами, в зал с роялями и старинными клавесинами никто не захотел идти, понятно по какой причине. Мы почему-то решили, что если эта мертвая пианистка существует, то обитать она должна именно там.
Я шла рядом с подругой, мы пугались каждой тени, но нам попадались только всякие балалайки и аккордеоны. Ничего подозрительного мы не заметили, страх потихоньку отступал, напоминая о себе только раскатами грома и отблеском молний, мы даже начали болтать о чём-то постороннем, как вдруг услышали пронзительный крик. Это была наша вокалистка. Мы побежали на её голос и оказались в зале, где были выставлены гитары, мандолины и иже с ними. Она стояла, скованная ужасом, возле зеркала. Мы подбежали к ней и сразу стали расспрашивать, что случилось.
- Я подошла к зеркалу, просто стояла и смотрела в него, тут на телефоне погасла подсветка и я отвлеклась, чтобы снова включить её, но тут свернула молния и в ту секунду, пока она осветила всё вокруг, я увидела в зеркале у себя за спиной её... Она стояла в школьной форме, лицо такое бледное-как у мертвецов, в одной руке сборник с нотами, а в другой огромный нож... Я закричала и обернулась назад, но там уже никого не было. Мне страшно, давайте уйдём!
Она чуть не плакала.
- Хорошо, но надо найти остальных.
Мы двинулись прочь из этого зала в другие искать остальных ребят. Темнота, картины на стенах; портреты композиторов, казалось, провожали нас взглядами. В сердце тонкой красной нитью опять прокрадывался страх. Мы никого не находили.
- Может, они все ушли уже на второй этаж? - предположила гитаристка. - Давайте лучше позвоним им, пусть спускаются, я туда не пойду!
Мы приняли эту идею. Я набрала номер барабанщика:
- Алло, мы внизу, Саша видела отражение этой девахи в зеркале, ага, представляешь... Так что давайте-ка спускайтесь вниз и сматываем удочки. Мне это всё совсем не нравится. Ты где? Что?! В зале с роялями?! Смелый, однако... Эй, алло! Макс! Что, чёрт возьми, происходит?!
Барабанщик сначала нормально отвечал, говорил, что ничего подозрительного не встретил, но потом я услышала в трубке шумы, хрипы, крики Макса, звуки какой-то борьбы, стук упавшего телефона, а потом всё затихло... Саша стояла с обеспокоенным лицом и в волнении смотрела на меня. Гитаристка пока звонила кому-то ещё:
- Я дозвонилась до Артёма, он на втором этаже, в зале с историей школы. Сказал, сейчас спустится.
- Что-то с Максом случилось... Были крики, а потом всё затихло. Нужно пойти проверить, мы не можем просто так его там бросить.
Тут пришёл флейтист Артём, мы быстро ввели его в курс дела.
- Так, - сказал он, - вы остаётесь здесь, а я иду проверять, что с ним.
- Ага, - закричала я, - чтобы эта чокнутая нас всех потом поодиночке поубивала?!
- С чего ты взяла, что всё так плохо? Может что-то у него с телефоном случилось или связь пропала.
- Нет, пойдём все, - твёрдо сказала я и он не смог ничего возразить. Мы поднимались по лестнице на второй этаж музея, шаги гулко отдавались в пустом здании, перед входом в зал с роялями мы остановились, переглянулись, тяжело вздохнули и вошли... Клавесины, рояли, обычные фортепиано и зловещая темнота - очень гнетущая обстановка. У вокалистки сдавали нервы, она начала всхлипывать и утирать слёзы, я держала её за руку, пытаясь успокоить. Мы бродили по залу и тут увидели, что за дальним роялем как будто кто-то сидит, мы ясно видели человеческие очертания за инструментом, но фигура как будто наклонялась, опиралась на рояль, она не двигалась. Чтобы проверить, что или кто там, Артём решил пожертвовать своими ключами. Он достал связку и запустил в фигуру за роялем. Ключи ударились об фигуру, она пошатнулась и упала на пол. Мы, несмотря на страх, решили подойти поближе, продолжая освещать дорогу экранами телефонов. Мы осветили фигуру и у нас вырвался сдавленный крик - это был мёртвый Макс... Он лежал на спине с перерезанным горлом, весь в крови. Меня чуть не стошнило.
Саша расплакалась, нас всех просто трясло.
- Так, уходим отсюда, - сказал Артём и потащил нас за собой. Но тут мы вспомнили, что до сих пор не знаем, где наш басист. До него мы не смогли дозвониться за всё это время. Не прекращая идти, Артём набрал номер басиста. Звук звонка раздался совсем рядом, из соседнего зала, но никто не отвечал. Кроме звонка мы услышали, как кто-то перебирал клавиши расстроенного рояля... Артём медленно направился туда, но мы уже догадались, что он там найдёт. Он завернул за угол, а потом мы услышали его крик и звук падающего тела, из зала вышла эта пианистка-убийца, с её ножа капала кровь, на этот раз нашего флейтиста...
Мы с криками бросились бежать к выходу, эта покойница решила, что сегодня от неё никто не должен уйти живым и побежала за нами. Мы выбежали из музея и понеслись по коридору школы к выходу, забыв о вещах, инструментах и верхней одежде, это, конечно, было неважно сейчас: мы пытались выжить... Я бежала, как вдруг увидела, что Саша вместе с нашей гитаристкой повернули и побежали к чёрному выходу. Да, до него было ближе. Но я уже неслась к главному выходу и было некогда менять свой маршрут. Я думала, за кем теперь погонится эта тварь, по лицу текли слёзы, умирать не хотелось. Я решила, что она наверняка погонится за мной, ведь она убивала всех нас поодиночке. Но я ошиблась. Она погналась за девочками. Я услышала их крики и плач, увидела, как в конце коридора они пытались открыть дверь чёрного хода, но вахтёр запер её на ночь... Там она с ними обоими и расправилась. В отчаянии я выбежала на улицу, на крыльце стоял вахтёр. Я в истерике упала на ступеньки. Он сразу всё понял. К этому времени уже почти все родители подъехали, но я ничего не видела, у меня кружилась голова... В конце концов, я потеряла сознание.
Очнулась я в больнице. Возле меня сидела моя мама. С её слов я потом узнала, что вокруг меня была страшная суматоха, кто-то вызывал скорую, кто-то закидывал вопросами вахтёра о том, где их дети. Вахтёр не пускал никого до утра, вызвал полицию, школу закрыли на неопределённый срок, а через два дня - похороны моих друзей, всех участников нашего ансамбля, юных музыкантов, которые отдали свою жизнь за искусство.
Мне до сих пор они снятся, снятся те страшные события. Теперь я уже не занимаюсь музыкой, даже не подхожу к инструменту, он стал для меня ненавистен, а любое пребывание в музыкалке - будь то концерт или ещё что - стало настоящей пыткой. Но я стараюсь там не бывать совсем, потому что теперь я поняла: музыка тоже бывает страшной...
