ПУСИ-1. Пришествие
Машинное отделение современного грузового судна вовсе не так эпично выглядит, как показано в кинофильме "Титаник" – гигантские поршни, полуголые грязные механики, огонь, пар – сущий ад, а посередине стоит карета, где Ди Каприо лишает Кейт Уинслет ликвидности на рынке невест.
Сейчас всё наоборот. Современный корабль, это полный хайтек – трубы, датчики, автоматизация всего и вся, чистые, как мальчики из католического хора, механики, и никто никого в карете не сношает. Души нет в современном плавающем средстве, изюминки. А в душеньку хочется если не насрать, то плюнуть. По-возможности ещё и выебать.
Когда совсем становится невмоготу, можно тихонько подрочить в зиповой, потом аккуратно помастурбировать в мастерской-воркшопе, потом вежливо передернуть за дизелями и, наконец, интеллигентно погонять лысого, ремонтируя котлы, подумывая, каким макаром ты будешь душить удава в электрощитовой – скромно, или наоборот, академично.
А судовой механик Фёдор Иванович тащился по Тиму Бертону, алкал бурлеска и стим-панка, и чтобы обязательно с душой, которая, без сомнения, имеется в каждом кустарном механизме, начиная от заводной лягушки и заканчивая Эдвардом Руки-Ножницы.
В поисках механической души, мастер взял обрезок трубы, обточил, проложил железку утеплителем, хитрым образом обтянул изнутри и снаружи искусственой кожей. С одной стороны трубы мастер сделал крепёжные проушины, а с другой оставил избыток материала. Получилась вполне себе пизда, только синяя, как полоска на милицейском бобике. Проушины же, как вы догадались, весьма походили на уши. Изделие опытное «Пизда с ушами синяя» – ПУСИ-1.
В мастерской, где планировался высокотехнологичный разврат, крутящий момент обеспечивало точило, а переходник на поступательно-возвратное движение гений эротической механики собрал из запасного судового гирокомпаса, да ещё и струбцину к нему приварил. Нечаянно иль специально, но устройство в сборе стало походить на крокодила Гену, только с синей пиздой на носу.
Теперь во время сексуального томления достаточно было закрепить переходник, накинуть ременную передачу на точило, зафиксировать изделие в переходнике, смазать отверстие техническим вазелином и, как умная подопытная макака, нажать заветную кнопку удовольствий.
Поехали!
Плавал корабль далеко, долго, и Фёдор Иванович времени счёт потерял. Запирался в воркшопе и наслаждался своим изобретением ночами напролёт. Лишь лёгкое стрекотание, как от швейной машинки, глухо разносилось по машинному залу, терялось в реве дизелей и мерном гудении главной турбины.
Но однажды всё случилось. Не даёт этот мир просто так людям грешить, не оставляет в покое, и наказать за хорошо проведённое время норовит, гад эдакий!
После ночной смены механик возвращался к себе в каюту, наслаждаясь приятным гудением в паху. Чу! В каюте из-за двери музыка играет – Валерий мать его Леонтьев – "Амана кукарейра нафанана!" И топоток такой, как стук молоточков по наковальне, только в такт музыке. "Выключал же радио! Что такое?"
Фёдор Иванович дрожащими руками отпер каюту и тут же обмяк, привалившись к косяку и скуля, как побитый щенок.
В каюте танцевал Чебурашка. Да, да, вы не ослышались! Только Чебурашка не обычный, а полумеханический. Ростом Фёдору Ивановичу по пояс, уши – две большие шестеренки, глаза – плафоны с лампочками-миньонами в форме свечи, руки-ноги – трансмиссии с пружинами. Тело обтянуто синим дешёвым дермантином, а жопа живая, обычная такая волосатая жопа, прямо как у Федора Ивановича, только меньше. Жопа азартно виляла под "аману кукарейру". В целом Чебурашка неуловимо смахивал на нашего корабельного механика.
Безумную картину разнузданой вечеринки добавляли две дорожки измельченной канифоли, раскатаные на табурете, и лежащая рядом банковская карточка Федора Ивановича. Пенькофф банк.
– Что, папаша, полундра? – нагловатым металлическим баском хохотнул Чебурашка.
– Па-папаша? – от страха механик стал заикаться.
– Ну что же вы, папаша, удивляетесь? Мамку уже до дыр истерли, баб-юзерство процветает, а как приплод увидели, так в отказку? От лютой мужской безответственности в стране демагрофический кризис махровеет, и что же делать? Что делать, я спрашиваю? Скажите, а как у вас тут с бабами?
Чебурашка изобразил лыжника, намекая на конечную цель вопроса.
– Мыыыыыыы, – мычал механик.
– Да ты заходи, не мычи, как Достоевский на уроке финансовой грамотности. Увидит кто.
С этими словами, плавно перешедший на "ты" Чебурашка затащил безвольного механика в каюту и запер дверь.
Пока Фёдор Иванович переодевался, моргая, щипая и постукивая себя, Чебурашка втянул в обе ноздри канифоль и – как это модно сейчас говорить – заколдобился.
– А с бабами надо вопрос решить... – прикайфовавший механизм поудобнее устроился на кровати и стал философствовать, мигая глазами-лампочками. – Ты мне мамку только не предлагай, слышь? Нехорошее это дело – мамкоёбство. Инцест или как там называют? Мне нужна баба настоящая, заботливая и трахливая. Не из родственников. Породу нашу улучшать буду.
Чебурашка повернулся к радио и сделал потише. Посерьёзнел.
– Как назовёшь меня, папаша? Не могу же я ходить без имени?
Федор Иванович затравленно посмотрел на чудо-зверя, пустил слезу. Одно дело кинофильмы Бертона, другое дело лицезреть всё это у себя на кровати.
– Ф-Филя? – спросил механик и заревел.
– Филя!? – взвизгнул Чебурашка. – Ты на меня посмотри! Мне ко всей природной красоте ещё и "Фили" не хватало. Да любая блядь от смеха обоссытся, как только услышит – Филлип Фёдорович Коробейкин, разрешите слегонца привдуть-с.
Чебурашка возмущённо стучал железной рукой по краю стола так, что от поверхности отлетали мелкие кусочки. Глаза-фары ярко разгорелись, словно мощные прожекторы. Приступ гнева длился недолго.
– Буду Эммануилом. – внезапно решил он.
– А Эммануилу да-дадут? – всхлипывая, поинтересовался Фёдор Иванович, которому немногочисленный женский контингент сухогруза не дал бы даже под страхом смертной казни, если только за большие деньги. А больших денег у механика не водилось, хотя по земным меркам он получал вполне себе прилично.
– Спорим? – азартно вспыхнул Эммануил. – Так к кому тут яйца подкатить? Рассказывай.
Континье то би
alexeygagach
