Миры Фэнтези

Я встал. Покачиваясь, подошёл к медному тазу на треноге и умылся холодной водой.

— Кто они?

— Бунтовщики.

— Дейла, — выдохнул я. — Этого ещё не хватало.

Я наспех оделся и подошёл к столу. На серебряном блюде лежали куски сыровяленой колбасы и ломтик сыра. В животе заурчало.

— Мне надо поесть, иначе я свалюсь, — сказал я и накинулся на еду.

Тэсс принесла кувшин с вишнёвым крюшоном и снова метнулась в коридор.

«Вишня? Какая ирония. Создатель верно насмехается надо мной».

Крики за окном становились громче. Теперь я отчётливо различал звуки схватки. Ругань. Стоны раненых.

— Уходим. Пора. — Владеющая замерла в дверях и смотрела на меня умоляющим взглядом.

Я закинул последний кусок колбасы в рот, залпом осушил кувшин и, проверив механизм стилета, выскочил из номера. Тэсс ухватила меня за руку и буквально поволокла вниз по ступенькам.

— Почему ты так переживаешь? — спросил я.

— Потому что к бутовщикам примкнули владеющие.

«Бесов праздник!»

— Сколько?

— Не знаю, но мне не хотелось бы пересекаться с ними.

— И это всё произошло за сутки?

— Ты провалялся двое.

— Ах ты ж… твою налево.

В холле первого этажа дежурили стражники и привратник. Первые двое облачились в кирасы, а усач сжимал в руках карабин.

— Не беспокойтесь, госпожа. Мы им проходу не дадим. Уходите через задний двор.

Привратник старался держаться уверенно, но побелевшие костяшки — с такой силой он сжимал цевьё — выдавали его.

— Спасибо, Робер, — поблагодарила Тэсс.

В саду за гостиницей собрались чуть ли не все постояльцы. Толпа окружила моложавого офицера с эполетами артиллериста, который что-то в сердцах пытался объяснить окружающим. Мы юркнули в темноту и направились к ограждению — судя по уклону, задний двор гостиницы выходил к реке.

— Стой. — Я попытался высвободить руку, но Тэсс держала крепко или снова использовала заклинание, как в Белых горах. — Погоди, дай отдышаться.

Владеющая разжала пальцы и как-то странно посмотрела на меня, в лунном свете её зрачки блеснули двумя искрами.

— Что, жалкое зрелище? — спросил я.

— Нет, просто задумалась. Как бы ты справлялся без меня?

— Один бы я в Тизу ни за какие ливры не полез.

— А ты разве мог отказаться?

— Мог. Мы не самоубийцы, Тэсс.

Она лишь пожала плечами.

— Что, бес его задери, случилось в городе? — спросил я.

— Только слухи. Сначала стали жечь лавки рёсинарцев, потом взялись за всех подряд. А после покатилось.

— Вошли во вкус?

— Наверное.

— А как же гвардия? Первые? Клирики?

— Я не знаю. Говорят бунт охватил пока Купеческий квартал и часть Жилого. Возможно, заслоны где-то и стоят, но основные силы бросили на защиту крепостей. Вчера днём было шумно в той стороне.

— Сапёры ван Аудена ещё и третий параллели не заложили. Это не мог быть штурм.

Тэсс снова пожала плечами.

— Неужели тизцы опять пошли в атаку?

— Я не знаю.

— Ладно, надо выбираться, — решил я.

— Согласна.

Со стороны гостиницы раздался звон битого стекла и несколько выстрелов. Тэсс ухватила меня за руку и потащила вниз по склону к ограде. Трава после дождей была скользкой и я, поскользнувшись, ухнув вниз по склону увлекая Тэсс за собой. Изгваздавшись в грязи по самые уши, мы остановились у ограды — высокого забора из кованых прутьев в палец толщиной. Такие руками не разогнуть.

Владеющая выругалась, как заправский сапожник, раскрыла поясную сумку и положила левую руку на сферу Дейлы, а провой прикоснулась к прутьям — металл заскрипел и раздался в стороны. Мы протиснулись в образовавшийся лаз и покинули территорию «Белой Розы».

— Куда теперь? — спросила Тэсс.

— На тот берег.

— Ты собрался плыть? — владеющая вскинула брови.

— А ты разве не можешь нас переместить? — искренне удивился я. — Тогда, в мёртвом городе, ты даже без сфер Дейлы смогла перебросить отряд через разрушенный мост.

— Увы, — она поджала губы. — В Тизе запрещены заклинания перемещения.

— А что нам мешает нарушить запрет?

— Ни что. Они просто не работают. Храм постарался. Разрешены только перемещения через восьмую сферу, но она всё ещё недоступна.

— Ладно. Где у нас север? — я взглянул на звёзды, благо сегодня стояла ясная погода. — Так, Ковш Создателя, линию сюда — Слеза Дейлы. Север там.

Тэсс восхитительно цокнула языком.

— Ты полон загадок.

— Стараюсь, — ухмыльнулся я. — Идём вниз по течению, там должен быть мост.

— Я и так знала, что мост в той стороне, — повела бровью владеющая. — Мог бы просто спросить.

— Что? Ах, это. Не бери в голову. Мне надо собраться, а подобные умозаключения помогают привести мысли в порядок.

— Понятно. Если я правильно помню, тот мост ведёт к Храмовой площади. Ты уверен?

— Да. Уж что-что, а площадь возьмут под охрану в первую очередь.

Я спрыгнул на остатки старой набережной и помог слезть владеющей. Силы потихоньку возвращались, но поток, конечно, молчал и скорее всего будет молчать ещё день два.

Местами набережную размыло водой, так что нам приходилось пробираться по узкому карнизу вдоль стены над промоинами. Где-то река намыла кучи ила — ноги проваливались выше щиколоток. К мосту мы добирались долго, измазавшись илом и провоняв тиной.

— Ненавижу этот город, — буркнула Тэсс.

— Полностью солидарен с тобой. — Я изучил свои сапоги и злобно сплюнул.

— Смотри, — она указала в сторону моста.

Снизу сложно было рассмотреть, что происходило на мосту — я видел лишь вереницу чадящих факелов. Осмотрелся. Справа в десяти шагах выходила глиняная труба сточной канавы, а рядом виднелась лестница. Я осторожно вскарабкался, хватаясь за ржавые скобы. Тэсс полезла следом. Мы выбрались к заднему двору какой-то лавки, сплошь уставленной деревянными ящиками. Отсюда открывался неплохой вид на каменную переправу, где собралась толпа с факелами. Люди прибывали со стороны Купеческого квартала. Бунтовщики выкрикивали что-то в сторону баррикады — у противоположной части моста со стороны площади встали заслоном у телег и бочек алебардисты в латных доспехах, подпёртые арбалетчиками. Чуть поодаль гарцевали на конях жандармы. Внушительная сила.

Стрелки дали первый залп и болты застучали по брусчатке, высекая искры, но толпа и не думала останавливаться. Вторым залпом арбалетчики скосили первый ряд наступающих. Толпа дрогнула, но задние ряды напирали. Короткая заминка и снова залп. Раненые и убитые повалились на мостовую. Бунтовщики завопили и кинулись вперёд. Третий залп арбалеты дать не успели: из толпы полетели гранаты и взрывами разметало телеги; пали некоторые воины в латах, досталось и стрелкам. Воодушевлённые успехом бунтовщики кинулись на ошарашенных латников. Завязалась схватка. Снова полетели гранаты уже просто в толпу: маленькие чугунные бомбы разрываясь могли пробить осколками толстую кирасу, что уж говорить о бунтовщиках, которые шли на баррикаду в домотканых одеждах. Раздались крики и стоны, а мост окутало облаком дыма.

Когда ветер разогнал белые клубы, обстановка резко поменялась: арбалетчики отступили и укрывшись за павезами[1] выцеливали бунтовщиков. По команде, а иначе и быть не могло, алебардисты юркнули в стороны, и стрелки дали залп. Следом разъехались жандармы, открывая две пехотные пушки. Стволы плюнули огнём. Стреляли картечью, потому как с одного залпа отряд бунтовщиков выкосило до середины моста. Оставшиеся на ногах побросали факелы и побежали прочь. Казалось, жандармы этого и ждали: всадники пришпорили коней и кинулись добивать отступающих.

[1] Павеза — большой прямоугольный щит с укосиной для установки его вертикально.

— Хм, гранаты у толпы? — хмыкнул я. — Похоже, это не совсем бунт.

— Пресвятая Дейла, ужас-то какой! — Тэсс стояла с вытаращенными глазами.

— А где же владеющие? — спросил я.

— Не знаю, — рассеяно ответила Тэсс.

Укрыться от всадников бунтовщикам попросту было негде. Жандармы галопом пересекли мост и врезались в спины отступающих. Началась резня. Люди в панике прыгали в воду, и по ним тут же стреляли из арбалетов. Закованные в сталь кавалеристы буквально смели последние ряды бунтовщиков и теперь рубили тех, кому удалось выбраться с моста.

Пленных не брать. Плохая война. И это против своих же сограждан.

Увлёкшись, жандармы врубились в ряды протестующих, которые отступали широкой улицей. Из толпы выстрелил поток плотного воздуха, сметя троих кавалеристов, а затем на жандармов обрушилась алая волна, разметав с десяток всадников в пыль.

— А вот и владеющие, — смекнул я.

Жандармы развернулись и ускакали на свой берег, топча копытами раненных бунтовщиков. За ними выкатили новые телеги и воцарилась тишина.

— Дейла! — Тэсс сошла с лица. — Это настоящая мясорубка.

— Это война, Тэсс. И, судя по всему, бунт тщательно спланирован. Эти владеющие местные?

— Да откуда ж мне знать?!

— Ну может по сферам, потокам или что там у вас ещё? — предположил я.

— Не мели ерунды. Это так не работает. В толпе могли быть, как наши, так и, допустим, цеховые владеющие из Алии. Или даже жёлтые плащи.

— Как бы там ни было, а туда нам путь заказан. — Я прикидывал варианты: — Если сунемся на мост, то с той стороны вряд ли будут разбираться, кто мы такие. И в сторону Купеческого соваться тоже опасно. Есть предложения?

— Переплыть? — владеющая покосилась на реку.

— Эту реку питают горные ручьи — вода ледяная, течение сильное. К тому же я слышал местные байки о тварях, обитающих на дне. Проверять не хочется. Идём обратно.

— Следующий мост в Жилых кварталах, а там как раз начались первые беспорядки. Что-то мне подсказывает, у того моста заслон будет куда серьёзней.

— А третий мост?

— У Верхнего города?

— М-да, туда лучше не соваться, согласен. Тогда лодочная станция?

— Если её ещё не сожгли.

— Я думаю стоит двигаться вдоль реки вниз по течению. Возможно, нам попадётся лодка.

— А если пройти Купеческим и выйти к Ремесленному? Южные ворота ведь на этом берегу.

— Оставим как запасной вариант.

Обратный путь мы решили проделать поверху, не спускаясь к реке, однако вскоре пожалели об этом: на улицу высыпала шумная братия, вооружённая дубинами и факелами. Рассвирепевший народ буквально сносил всё на своём пути: вскрывались лавки, выбивались стёкла, трескались цветочные горшки; кого-то волокли за ногу, кто-то выбрасывал мебель и утварь из окон — снизу тут же стаскивали всё это в кучи и разводили костры. Конечно, можно было попытаться сойти за «своих» — вид у нас был потрёпанный, — но я решил не рисковать: мужики явно разошлись не на шутку, а Тэсс даже испачканная грязью была способна приковать к себе взгляды.

— Я бы смогла постоять за себя, — бурчала владеющая, хлюпая по густому илу.

— И привлекла бы внимания ещё больше, — парировал я.

Она лишь фыркнула, но промолчала.

Проходя мимо ограды «Белой Розы», я обратил внимание, что со стороны гостиницы не раздавалось ни звука и вопреки ожиданиям даже не было огня. Возможно, гвардейцы смогли отогнать бунтовщиков — уж больно знатные господа жили в «Белой Розе», да и личная охрана у жильцов имелась.

— Может вернёмся в номер? — предложила Тэсс. — Вроде там всё тихо.

Меня тоже посетила подобная мысль, но я отогнал её, пояснив:

— У нас нет времени на это. Нам следует покинуть Тизу, пока мой поток не вернулся. Так больше шансов, можем сойти за беженцев.

— Угу, только для начала надо покинуть оцепленный район.

Она права. Следовало торопиться и я ускорил шаг.

У поворота реки на воде показалась тень. Послышался плеск. Я пригнулся, рукой приказывая Тэсс сделать тоже самое. Вскоре на лунную дорожку медленно выползла пузатая лодка, я насчитал двух гребцов. Со стороны юта что-то блеснуло, и я вжался в разбитую мостовую всем телом. Владеющая, шипя ругательства, распласталась рядом. Мы затаились и ждали пока лодка проплывёт мимо. На юте сидели двое в латах, два гребца на вёслах и человек в белой сутане на баке; подле него были ещё люди: трое или двое — я не разглядел.

— Патруль? — предположила Тэсс.

— Видать он самый.

Проводив лодку взглядом, я медленно встал и поманил владеющую за собой. Старался держаться ближе к стене, подальше от лунного света, но через двести шагов снова припал к земле, повалив Тэсс. Рухнули мы прямиком под выходом сточной канавы.

— Вальдо! — Владеющая попыталась вырваться, но держал я её крепко.

— Тихо, — прошептал я. — Ещё лодка.

Я не мог ошибиться, так как отчётливо расслышал плеск воды. Впрочем, сомнения мои тут же развеялись: из-за поворота сначала показался нос, а затем и весь корпус судна. Вторая лодка была крупнее и народу в ней разместилось больше: клирик на баке, арбалетчики на юте, гребцы и какие-то личности в тёмных плащах — я нутром чуял в них первых.

— Всё-таки придётся идти к южным воротам, — сказал я, когда лодка скрылась.

— Я сразу предлагала, — гневно бросила Тэсс, вбираясь из лужи.

Она оценила свой внешний вид и выругалась в который раз:

— Будь проклят этот город! Пусть все бесы обрушатся на головы ван Аудена, клириков, и всех прочих.

Пока Тэсс пыталась хоть как-то оттереть одежду в реке, я влез по лестнице — здесь тоже были металлические скобы у сточной трубы. Сверху оказалась ограда, а за ней лужайка и двухэтажный дом. В окнах свет.

— Давай сюда, нужна твоя помощь, — чуть громче чем следовало сообщил я владеющей.

Тэсс повторила трюк с оградой, и мы оказались на чьей-то территории.

— Главное, чтобы не было собак, — прошептал я.

Нам повезло, и мы проскочили приусадебный участок незамеченными. Миновали стараниями Тэсс очередной забор и выбрались на длинную широкую улицу — ни конца ни края не видать. Здесь горели фонари по обе стороны, росли подстриженные кустарники и стояли лавочки возле квадратных клумб с розами. Ни души.

— Цветочный бульвар, — опознала улицу Тэсс.

— Слишком светло, — скривился я. — Давай в ту подворотню.

Битый час мы крались улочками-переулочками. Петляли словно зайцы, обходя сборища бунтовщиков и наконец вышли к Малой Торговой площади. Тут собралась приличная толпа, горели костры. Отвязный народ распевал песни, сооружал баррикады, ставил шатры, одним словом — готовился основательно. Среди бунтовщиков я заметил людей с карабинами. У некоторых были арбалеты, кто-то обзавёлся шапелем, а кто и кирасой, но основная масса из оружия имела лишь дубинки, топоры, вилы да деревянные колья. Вероятно, где-то среди протестующих затесались и владеющие, но этих вычленить из толпы не представлялось возможным.

— С этой площади два выхода, — сказала Тэсс. — Там и там.

— Они вероятно перекрыты. Нам нужно попробовать пробраться через дома.

— Думаешь там не будет охраны?

— Уверен. Толпа опасна, мелкие группы — нет. Основные силы гвардейцев сейчас должны быть в Верхнем городе и у Храмовой площади. В остальных кварталах просто перекроют крупные улицы, чтобы сковать всю эту массу в одном месте.

Я оказался прав. Обойдя площадь переулками, мы без труда прошли насквозь разграбленный дом и вышли в Ремесленный квартал, оставив Малую Торговую площадь позади. Решили передвигаться так дальше — от дома к дому: тут уже поработали мародёры, так что выбивать окна или вскрывать двери нам не пришлось. Но удача отвернулась в самый неподходящий момент. В очередной парадной мы нос к носу столкнулись с пятёркой душегубов.

— Ля, Серп, кто к нам идёт, — осклабился в беззубой улыбке долговязый вор.

— На ловца и зверь, как говорица, — поддакнул бритый наголо подельник.

Из двери высунулось перепачканное сажей лицо третьего мародёра. Он довольно хмыкнул и крикнул кому-то:

— Заканчивайте там, а мы пока развлечёмся.

— Нам оставьте! — раздался приглушённый возглас.

— Бабу мне, — приказал чумазый.

— Выворачивай карманы, — осклабился Серп.

Я прижал предплечье к бедру, вдавливая кнопку — рукоять стилета скользнула в ладонь. Сделал шаг вперёд.

— Смелый? — ухмыльнулся Серп. — Иди-ка сюда.

Мародёр выудил из-за спины кривой нож и поигрывая им пошёл на меня вальяжной походкой. Я замер, выжидая. Серп перебрасывал нож из руки в руку, стараясь запутать — дешёвый трюк. Когда расстояние сократилось до трёх шагов, мародёр дёрнулся, делая ложный выпад, перебросил нож в левую руку перехватив рукоять обратным хватом и ударил, метя в глаза. Я шагнул ему навстречу, прикрывшись блоком и вонзил стилет Серпу в живот. Тот ахнул, выпучив глаза и стал оседать, выронив нож. Я подобрал оружие и пинком откинул умирающего под ноги чумазому.

— Ко мне! — завопил тот и кинулся куда-то к выбитым дверям.

Долговязый обнажил тесак, но нападать не спешил. Я решил воспользоваться замешательством и ринулся на вора, раскручивая кривой нож Серпа. Долговязый засуетился. Он вытянул тесак перед собой и стал пятиться. Я бросил нож метя в ноги. Мародёр купился: он опустил глаза и попытался отскочить, а когда снова поднял взгляд, то расстался с жизнью — я вогнал стилет долговязому в шею. Подобрал тесак и вернулся к Тэсс.

— Ну тварь, сейчас ты у меня! — Чумазый выскочил из дверного проёма с арбалетом наперевес.

Он замер на мгновение, обнаружив долговязого на полу и вдавил скобу. Я знал — Тэсс справится: владеющая выставила руку перед собой и болт завяз в воздухе. Чумазый побледнел, отбросил арбалет и попытался скрыться, но Тэсс повторила пасс рукой и мародёра впечатало в стену. Кажется, я услышал, как треснули его кости.

В парадную высыпали оставшиеся головорезы. Двое. Крупные, круглощёкие, глаза узкие и злые — близнецы.

— А чё-и-то вы тут? — спросил первый рассматривая трупы подельников.

— Э-э-э, мужик, ты это… мы не с ними, — второй враз растерял всю злость и пошёл красными пятнами.

Я кивком указал тому на дверь, и он, дёрнув брата за рукав, скрылся из виду. Послышался звон битого стекла, а после тяжёлые ботинки застучали по мостовой.

— Твари, — процедила Тэсс сквозь зубы.

— Идём.

К южным воротам мы вышли с рассветом. В Ремесленном квартале царил относительный покой, лишь единожды нам встретилась вороватого вида троица, но они прошмыгнули мимо. У ворот как такового заслона не было, но створки держали запертыми и открывать по всей видимости не думали. Наряд гвардейцев усилили десятком пехотинцев и дюжинной арбалетчиков. За круглым столом у входа в башню скучали клирики и с пяток законников. На стене несли стражу аркебузиры. Не пробиться, даже с полным потоком, будь тот при мне.

Стоило привести вещи в порядок, хотя бы очистить от пятен ила и умыться. Неподалёку от ворот стояли купальни, куда мы с Тэсс и направились. К нашему счастью, их не закрыли, а пара тройка звонких монет позволила нам пройти в отдельный шатёр с деревянными кадками без лишних проволочек. Тэсс разделась донага и заставила меня тоже снять всю одежду, передав её прачкам.

— Не высохнет, — усомнился я.

— Я подсушу, — подмигнула мне владеющая.

И действительно ей удалось высушить выстиранные вещи в мгновение ока: никакого пара — раз и ткань сухая. У меня не было слов. Но как бы там ни было, а способа выбраться из Тизы мы так и не придумали, хотя солнце уже стояло в зените.

Хотелось есть. За купальнями обнаружился кабак, и мы зашли в него. Заказали обед. Бессонная ночь давала о себе знать, к тому же я всё ещё был слаб, да и Тэсс выглядела уставшей — под глазами у неё залегли тёмные круги. Столы в зале пустовали. Помимо нас в кабаке скучал мрачный цванийский купец и спорила парочка мастеровых. Ремесленники жестикулировали руками, а купец клевал носом — должно быть тоже застрял в Тизе.

— Ну и что будем делать? — спросила Тэсс.

— Я думаю, — но в голову ничего толкового не шло.

Принесли солянку и поджаренный картофель. Ели молча, я без аппетита. Тэсс, по всей видимости, тоже: она гоняла юшку по миске ложкой, да хмурила брови. Разговор не клеился.

С улицы раздалось цоканье копыт и у кабака замер крытый фургон с разноцветным пологом. Следом прикатил ещё один, а за ним ещё. Вереница повозок растянулась до самого перекрёстка. Бродячий цирк. Мы с Тэсс переглянулись. Вот уж кого точно выпустят из города, так это цирковых: труппы в Тизу пускали только по личному приглашению маркиза, тогда как бродячие артисты средней руки довольствовались выступлениями в пригородах.

— Наймёмся в охрану? — предложил я.

— Стоит попробовать, — приободрилась владеющая. — Сиди здесь. Попробую договориться.

Я спорить не стал. От меня за лигу разило неприятностями, а вот Арин де Силь, баронесса де Муньпади могла быть очень любезной, в этом я не сомневался.

Пока Тэсс пыталась навести контакты, я наблюдал за цирковыми. Этот народ всегда привлекал моё внимание. Статные акробаты, ловкие жонглёры, бесстрашные канатоходцы, загадочные факиры и симпатичные женщины арлекины. Давняя детская мечта — стать цирковым — преследовала меня и поныне.

Зал кабака быстро наполнялся. Труппа оказалась настолько активной, что даже скучающий купец просиял. Цирковые крутились с подносами, помогая подавальщицам, жонглировали яблоками, крутились волчками. Кабак в раз превратился в цирковую арену, как будто и не было войны за стенами города.

Звонкий девичий голос показался мне знакомым, а потом я увидел её — Кэти. Девочка тоже меня заметила и стала тянуть женщину за платье, тыча пальцем в мою сторону. Когда та развернулась, я узнал Мэри.

«Бесов праздник».

—  Дядя Гари! — воскликнула Кэти и побежала ко мне.

«Гари? — нахмурился я. — Ах, ну да. Я же представился им Гариэтом из Цвайгера».

— Привет Кэти, — улыбнулся я подбежавшей девочке.

— Добрый день, — поздоровалась Мэри. — Вы всё ещё в городе?

— Да, дела затянулись.

— А мы вот примкнули к цирку. Едем на север, как вы и советовали. Спасибо вам огромное, я даже не знаю, что бы мы без вас делали.

— А где ваш муж?

— Он там, — она махнула рукой в сторону фургонов, — помогает с вещами. Ну не будем вам мешать. Приятного аппетита.

— Спасибо.

Мэри с дочкой прошли в дальний угол зала и заняли свободные места.  Вернулась Тэсс. Судя по её взгляду — дело не заладилось.

— Напыщенный индюк! — выдала она. — Я не могу, говорит. Времена такие, говорит. Мол, не могу рисковать репутацией. Чтоб ему!

— Тише, — попросил я. — Деньги предлагала?

— Ну, конечно. Этот… Марко каким-то образом распознал во мне владеющую. Наотрез отказался.

— Ну его можно понять, — кивнул я. — После всех событий к вашему брату доверия мало.

— Кто бы говорил, — стрельнула она глазками.

Я следил за дальним столиком и как только к Мэри подошёл коренастый блондин, сказал владеющей:

— Побудь тут. Моя очередь договариваться.

— Извините, — сказал я, подойдя к столу. — Не знаю вашего имени.

— Папа, папа! — воскликнула Кэти. — Этот тот дядя. Гари!

Блондин изучил меня цепким взглядом и встал из-за стола.

— Мэри, мы отойдём, — сообщил он жене и поманил меня к выходу.

Покинув кабак, блондин миновал окна заведения и скрылся между фургонов. Я последовал за ним.

— Слушай, Гари или как там тебя? — Отец Кэти сложил руки на груди демонстрируя внушительные мускулы. — Я благодарен тебе за то, что вернул мою дочь домой, за ливры, которые я могу вернуть тебе сейчас же, но я вижу, что ты никакой не купец. Так что выкладывай, что тебе надо.

— Всё верно, — я не стал юлить. — Ливры оставь себе. Дам ещё пять, если скажешь цирковым, что я твой давний друг и убедишь хозяина нанять нас в качестве сопровождающих.

Блондин задумался.

— Ты с женщиной? Кто она?

— Владеющая, — скрывать это не имело смысла.

— Ну уж нет! Ты видел, что твориться в городе?

— Видел, и поэтому мы желаем покинуть Тизу как можно скорее. Сразу отвечу, — я поднял руку предвидя его вопрос, — мы к бунту никакого отношения не имеем.

— Тогда почему же не обратиться в канцелярию? Вам выдадут подорожную грамоту.

— Послушай, — я приблизился к нему. — Стал бы я спасать твою дочь и уж тем более давать ливры твоей жене, будь я лазутчиком? Нам срочно нужно покинуть Тизу — вопрос жизни и смерти. А если мы пойдём в канцелярию, то госпожу владеющую замучают проверками и затянется это всё на неделю две, а их у нас нет.

Он долго изучал меня взглядом, кусая губу и наконец сдался:

— Ладно. Ливры мне твои не нужны. За дочку обязан тебе. Скажи одно — кто ты? Кому мне возносить молитвы?

Пришла моя очередь изучать его.

— По делам их узнаете их, — сказал я. — Всякое хорошее дерево приносит добрые плоды, а плохое — худые.

Блондин ахнул. Ноги его подкосились, и он ухватился за борт повозки.

— Доб… доб…

— Успокойся, — я улыбнулся.

— Я знал, — выдохнул он и глаза его просияли. — Знал.

Отец Кэти вытер рукавом проступившую испарину на лбу.

— Я Грегор. — Он протянул руку, и я пожал её. — Помогу. Постараюсь убедить Марко, что вы хорошие люди.

Я благодарно кивнул и отступил, пропуская Грегора вперёд. Пришлось идти на риск. Блондин, конечно, мог завопить, призвать стражу, но я в нём не ошибся: ведь не все верили в байки про Добрых Людей, кое-где ещё сохранилась память в народе о том, кто выступал заступником бедных и обездоленных в этом насквозь прогнившем мире. Грегор был как раз таким человеком. Но вот верил ли я в это сам? Сложный вопрос.

...

Раздался грохот, стекла задрожали. Затем ещё один, а потом и вовсе звуки взрывов слились в сплошную какофонию. Тизу снова обстреливали. Колдун отложил бумаги и наконец удосужился взглянуть в мою сторону. Из-под узких бровей на меня смотрели красные глаза, человек моргнул и зрачки его стали цвета изумруда. Два зелёных огонька словно проникали в самую душу.

«Чистый!»

Зеленоглазый убрал бумаги в рукав и высоким голосом сказал:

— Извини, но так будет проще.

Он выставил ладонь и сделал жест, будто пытался взять пригоршню воздуха. Мой поток в мгновение ока улетучился. Пустота поселилась в груди, а ноги в раз сделались ватными и лишь благодаря сдерживающей силе чистого, скрутившей тело параличом, я не упал. Незнакомец выждал ещё, а после его чары развеялись. Я ухватился за спинку стула, но удержаться не смог и завалился на бок. В какой-то момент стул частично закрыл меня от глаз зеленоглазого и я, сорвав с груди медальон Дейлы, сунул серебряную пластинку в рот.

Чистый смотрел на меня молча. Наконец я совладал с приступом слабости и сумел подняться с пола. Но ноги всё ещё плохо слушались, пришлось поднять стул и сесть. Так стало гораздо легче. В глазах немного прояснилось.

— Добрые Люди, — чистый произнёс это так, будто пробовал на вкус каждое слово. — Согласись. Ваша сила в неведении, но она зачастую выступает в роли вашей слабости. Исполнители не знают заказчиков, посредники не знают исполнителей, и так далее. Мне всегда было интересно, что можно вытянуть из Лунного человека, попадись он? Видит Создатель — очень мало. Ведь с кругом вы общаетесь исключительно через письма, которые никто прочитать не может. За это ручаюсь. Лично пробовал — сложные связи, двойная структура потоков, две сферы… жуть. И получается, всё что ты можешь сообщить — кличку пройдохи, — он кивнул в сторону двери, — Милида. Ну, быть может, ещё несколько вымышленных имён таких же исполнителей как ты да посредников. Как удобно. Поговаривают, что вы даже способны менять внешность. Сколько ваших попало в лапы законников? Двое? Трое?

Я молчал, так как вопрос был риторический.

— Поговаривают, что вы даже прошлого своего не помните. Некоторые предполагают, что барство лишает вас памяти после каждого заказа.

Чистый отчасти был прав, но я своё прошлое помнил. Это тайну я нёс тяжким грузом с посвящения и до сегодняшнего дня. Никому не говорил об этом, боялся, что у меня отнимут прошлое — единственное, что не давало мне скатиться, превратиться в демона, в безжалостного убийцу. Стать тем, кем пугают детей и не без основания, потому как некоторые из братства даже мне казались сущими порождениями Тьмы. Но ещё больше пугало меня то, что если я попадусь, то выдам на допросах, — а я обязательно выдам, тут сомневаться не приходилось — всё, что помнить не должен.

Я переложил тонкую серебряную пластину под язык, чтобы иметь возможность отвечать чистому. Раскусить впаянный в медальон шарик с ядом я всегда успею.

— Зачем ты мне всё это говоришь? — спросил я.

— Мне любопытно. Обратная сторона медали: Милид, зная всю вашу кухню изнутри, сдал тебя клирикам, смело полагая, что раз концы в воду, то на него не выйдут. Каков гадёныш.

— Ты не из клира.

— Увы, — он улыбнулся. — Твоё счастье, что я всегда серьёзно отношусь к делам и имею привычку лично следить за ходом, так сказать, событий.

Я нахмурился. Либо чистый просто издевается, либо во всей этой истории была некоторая путаница. Зеленоглазый верно расценил хмурое выражение моего лица, а потому сказал:

— Я уже извинился. Обезоружить тебя проще, чем доказывать что бы то ни было. Так уж вышло, что заказ на бумаги ван Сота выдал лично я.

«Бесов праздник! Что же за напасть такая?!»

— В который раз убеждаюсь, что личный контроль в таких делах не прихоть, а необходимость, — хмыкнул чистый. — Благо, что шулер не сильно разбирается в церковной и орденской иерархии и принял меня, видимо, за брата ордена Первых.

— Хрен редьки не слаще, — буркнул я.

— В твоём случае, окажись тут первые вместо меня… — он картинно закатил глаза.

Я молчал, переваривая услышанное. Собеседник же смотрел на меня изучающе.

— Впрочем, мы засиделись, — нарушил тишину чистый. — До меня дошли слухи, что Милида сегодня ночью зарежут, а утром его тело подбросят на Храмовую площадь с приколотой запиской к трупу.

— И что же там будет написано?

— От добра добра не ищут.

Я кивнул. Это было в духе братства.

— Это сделаешь ты?

— Этого всего лишь слухи, — он улыбнулся. — Слышал, что у шулера куча недоброжелателей.

Естественно, я ему не верил.

— Советую покинуть Тизу как можно скорее, — посоветовал чистый.

— Уж без тебя я бы не догадался.

Чистый ухмыльнулся, спрятал руки в широкие рукава сутаны и неторопливо вышел из комнаты через скрытую дверь. Шкаф за ним с тихим шелестом задвинулся.

— Как глупо, — прошептал я, вынимая серебряный диск изо рта.

Нащупал на шее порванную шёлковую нить и, продев её в ушко медальона, завязал узел. Встал. Мышцы слегка отошли, но слабость из груди никуда не делась, а лишь разрасталась. Стоило спешить. Опустошённый поток вскоре свалит меня с ног.

Я открыл окно и выглянул наружу: накрапывал дождь, а порыв ветра враз затушил свечи. Погода портилась. Покидать дом терпимости чрез парадный вход — плохая идея. Скорее всего для амбалов у входа я был уже покойником, и разубеждать их в этом я не собирался. Выбираться стоило через окно, но без потока это сделать весьма проблематично.

Хоть высота казалась небольшой, но ногу я всё-таки подвернул. Дождь усиливался. Юркнув в ближайшую подворотню, я проскочил тёмный переулок и вышел на узкую тихую улочку. Завернул в заброшенный двор-колодец и подставил лицо под струи дождя. Следовало всё обдумать. Мне жутко не нравилось, когда кто-то вмешивался в работу.

«Итак. Что мы имеем?»

«Милид».

Шулер решил сыграть по-крупному. Рискованно, но вполне в духе азартных игроков, коим он безусловно являлся, несмотря на то что предпочитал играть нечестно. На что он рассчитывал? Как собирался выйти сухим из воды? Сдав меня клирикам, шулер был уверен, что я исчезну без следа и нигде более не всплыву, в буквальном и переносном смысле? Как он собирался объяснятся перед братством? «Не знаю, не видел, пропал…» Тут я, пожалуй, соглашусь с чистым — вовлечённость в заказ у Милида была минимальная, он не мог знать о прочих целях, а со мной могло произойти всё, что угодно. Братство конечно проведёт расследование, но в Тизе Милид чувствовал себя как рыба в воде, так что тех, кто, возможно, видел мня в «Осётре» найти не удастся.

Не сходится. Если Милид столь ненадёжен, то Карп должен был мне сообщить. Добрые Люди очень скрупулёзно следят за такими как Милид. Что могло сподвигнуть шулера к предательству? Ведь всегда оставался риск. В конце концов меня могли страховать, и тогда одноухому конец, причём не самый приятный. Он должен был это понимать как никто другой. Что? Деньги? Судя по всему, у него их в избытке. Страх? Кого шулер мог бояться больше, чем братства? Не складывается.

«Чистый».

Тут немного проще. Этот тип явно не из местного клира: его сила не повлияла на меня, ещё цвет глаз, да и не слышал я, чтобы первые или клирики могли вот так запросто лишать нашего брата потока. На подобное способны лишь Ловчие братства. Нет. Этот зеленоглазый супчик точно из ордена Чистых. Впрочем, это всё могло быть хитрой игрой: меня отпустили специально, дабы я вскрыл остальных, в данном случае Тэсс. Не сходится. Милиду я сказал про «Белую Розу» давеча, а значит, если следили и я не заметил, то Тэсс уже берут или взяли в оборот. Тогда зачем отпустили меня? Нет. Чистый заинтересованное лицо и возможно сказал правду. Он выдал заказ братству и вёл стороннее наблюдение. Это больше похоже на правду. Вот только сложно представить, как он умудрился выйти на Милида в обход первых и клира? Сложно.

«Думай. Кто ещё? Какие контакты?»

Но в голову ничего больше не приходило. Вероятнее всего чистый сказал правду. Милид, впечатлённый происходящим вокруг Тизы, решил под шумок провернуть дельце: заказал в тёмную игру и… залез в гору; чистый же оказался третей дамой на руке вистующего. Что ж, бывает. Такое я мог принять. Азарт лишает людей разума и некоторые проигрывают порой земельные наделы, а кто-то и жизнь. Милид не мог напрямую сунуться к клирикам, а действовал скорее всего чрез третьих лиц. А это всегда риск, так как третьи лица на то и третьи, потому что работают сразу на всех. «И вашим и нашим», — как поговаривают в Довуре. Чистый вполне мог обезопасить себя. Так что, когда прошёл слух о неких документах со святыми печатями, то зеленоглазый отреагировал первым, представившись Милиду клириком или законником. Правда цвет глаз. Впрочем, орден Чистых имеет самое, что ни на есть прямое отношение к церкви Создателя и Храму в том числе. Для шулера, что чистый, что первый, что простой клирик — звенья одной цепи. Какая разница кто платит деньги?

Впрочем, всё могло быть гораздо прозаичнее: чистому так срочно нужны были те бумаги, что он решил действовать напрямую; Милида убрал из игры, как опасного свидетеля, меня же трогать побоялся, дабы не накликать на голову гнев Добрых Людей. А вот это вполне версия! По шулеру никто тосковать не станет. Возможно, не Милид вышел на чистого, а наоборот — одноухий даже не почесался, решив, что игра стоит свеч.

— Как же хреново всё складывается, — бросил я в темноту и покинул переулок.

К «Белой Розе» я вышел через час весь промокший и продрогший. У ворот меня встретили все те же стражники и привратник в длинном пальто видимо из жировой кожи, так как вода собиралась крупными каплями на полах и скатывалась вниз. Стражники прятались от непогоды под хлипким навесом. Завидев меня, они сначала напряглись, перехватили алебарды, но узнав — расслабилась.

— Месье Вальдо! — изумлённо воскликнул привратник. — Как же так? В такой час, под дождём. На вас напали? Вызвать сержанта гвардии?

— Нет, — я сдавлено улыбнулся. — Просто заблудился. Кучера в комендантский час не найти.

— Вам срочно нужно выпить рюмку рябиновой настойки и принять горячую ванную, — любезно посоветовал усатый привратник.

— Всенепременно, Арин здесь? — спросил я затаив дыхание.

— Да, госпожа де Силь вернулась ещё до заката.

От души отлегло. Значит чистый не соврал.

— Благодарю.

— Вас проводить?

— Не стоит.

Тэсс не спала. Когда я постучал в дверь номера, владеющая открыла почти сразу. В камине трещали дрова, а на столе стояла початая бутылка вина. Я разделся до гола, закутался в шерстяное одеяло и сел напротив очага.

— Вальдо, что случилось? — Тэсс протянула мне бокал.

— Чистый, — выдохнул я. — Случился чистый.

— Город стоит на ушах. Купеческий квартал оцеплен гвардейцами. Я думала у тебя всё получилось.

— Ты можешь проверить меня?

— В смысле?

— Чистый мог что-то сделать. Какая-то метка или что-то в этом духе. Он хорошенько приложил меня, выпил поток до дна одним махом.

Тэсс округлила глаза и метнулась в дальний угол комнаты, взяла в руки сразу две сферы Дейлы и села рядом со мной.

— Мне надо приготовиться, — сказала она. — Ты можешь рассказать, что случилось.

Пока владеющая водила руками над сферами, сыпала белую пыльцу, выводя узоры на паркете, я рассказывал. Решил ничего не утаивать, за исключением серебряного медальона и шарика с ядом. Тэсс хмурилась, качала головой и шипела ругательствами в сторону Милида. Наконец она завершила приготовления и сомкнула ладони. Прозрачный купол тут же укрыл меня, а узоры на полу пошли голубыми искрами. Тэсс закатила глаза, замерев. С минуту ничего не происходило, а после купол со звоном лопнул. Пыльца с шипением растаяла, не оставив следов на дубовых клёпках.

— Ничего, — выдохнула Тэсс. — Ты… ты будто неживой.

— Краше в гроб кладут, — подмигнул я ей.

— Не смешно, — фыркнула она и отнесла сферы обратно.

Я подлил себе ещё вина, и подкинул дров в камин.

— Что у тебя? — спросил я, когда Тэсс села рядом.

— Фон Герха убили.

— Бесов праздник! Есть информация?

— Нет, — она отрицательно мотнула головой. — На встречу пришёл его помощник. Испуганный, зажатый. За ним приглядывали законники, не так чтобы активно, но крутились поблизости.

— К тебе были вопросы?

— Нет.

— Слежка?

— Вроде нет, но я в таких делах не очень.

Я рассмеялся.

— Что? — Тэсс улыбнулась в ответ, но улыбка вышла сдавленной.

— Чистый будто знал, — осенило меня.

— Не говори загадками. Я уже вообще перестала понимать, что происходит.

— Наш незнакомец, вот только не знаю намерено или нет, сделал нам услугу, лишив меня потока. Ближайшие сутки я буду лежать пластом и видеть кошмары, так что если к нам заявятся первые, то…

— И что тут смешного?! Нам нужно срочно искать другое убежище на эти дни.

— Не стоит. Без потока я для клириков обычный человек.

— То есть…

— То есть да, не будет белого света.

— Но ты всё равно… другой, не стоит недооценивать церковь.

— Я знаю. Но что-то мне подсказывает — нас не будут проверять столь скрупулёзно.

— Ох… — она приложила пальцы к вискам.

— Что с графом? Может и этот отправился на встречу в Создателем?

— Де Вард здравствует.

— Точно?

— Я не очень наглела с расспросами, но, по всей видимости, граф всё-таки на плавучих батареях.

— Тем лучше для него. Сутки я проваляюсь, а после… а после у нас будет всего два дня, чтобы покинуть Тизу. Заказ отменяется. Слишком много палок в колёса нам наставили. Тут что-то явно не так. Нужен прямой контакт с кругом.

Она кивнула.

— Что-нибудь удалось выяснить по фон Герху, что сказал помощник? — спросил я.

Тэсс разворошила кочергой угли в камине.

— Ничего такого. Мямлил в основном. Сказал, что купца нашли мёртвым в собственной постели. Слушай, а может кому-то ещё выдали заказ? Будто нас кто-то опережает.

— Исключено. Тут нечто другое. Быть может, ван Ауден, если, конечно, за этим заказом стоит он, подстраховался и привлёк иные силы. Впрочем, тоже маловероятно.

Тэсс взяла второе одеяло, села рядом и закутавшись в него положила голову мне на плечо. Так мы просидели какое-то время. Молча. Наблюдая за игрой огня в камине.

— Может жёлтые плащи? — спросила владеющая.

— Эти могли, — согласился я. — Но тоже маловероятно. Колдуны нужны в лагере ван Аудена. Не стоит исключать и простого стечения обстоятельств: люди, указанные в заказе весьма высокородны, Тиза в осаде, времена лихие, быть может, кто-то сводит старые счёты.

— Создатель шельму метит?

— Можно и так сказать.

Мы помолчали ещё. Окна вздрогнули от близких разрывов, кто-то вскрикнул на этаже.

— Ты не использовала заклинания? — спросил я.

— Я слегка изменила смещения струн у третей сферы. Теперь мы можем слышать, а нас нет.

— Удобно, — согласился я.

— Ты оказался прав насчёт жандармов.

— Это вполне очевидно.

— А ты не задумывался над тем, что можно было как-то сообщить маркизу де Вильбо о расстановке сил, о жёлтых плащах. Всё то, что нам стало известно?

— Нет, — честно ответил я. — Добрые Люди вне политики.

— Это как-то неправильно.

— Я не считаю ни Тизскую марку, ни Цван, ни Рёсинар, ни прочих врагами или друзьями. Монархи полны амбиций. Встань сегодня на сторону Тизы и завтра придётся бежать к ван Аудену, чтобы помогать Рёсинару.

— Мне пока сложно принять эту философию. Я слишком долго служила королю.

— Но тем не менее, — продолжил я, — я бы не стал мешать Гариусу, реши тот доложить о ситуации.

— Вы с ним в чём-то похожи. Он тоже не пропитан духом патриотизма.

— Я верен братству.

Она вздохнула. Дрова частично прогорели и я, отпив вина, подбросил ещё парочку поленьев.

— Мы можем сразу после того, как разберёмся с этим весьма странным заказом, поехать в Верно? — Тэсс заглянула мне в глаза.

— Можем, — я привлёк владеющую к себе и поцеловал. — У меня там как раз остались вещи. Наш алианский друг закинул меня в леса Эльхо прямо из гостиницы. Стоит ему напомнить об этом.

— Если потоки восстановятся, то я и сама могу нас переместить туда, — улыбнулась Тэсс.

— Давай не будем загадывать.

Остаток ночи я ворочался на простынях периодически проваливаясь в дрёму. Сон пришёл лишь под утро, вернее это был не сон, не кошмарные образы к которым привыкнуть невозможно, а воспоминания.

Пятнадцатилетний я шёл через горные перевалы в компании обритых наголо худосочных юнцов: «Кожа и кости», — как называл нас брат Пьенцо. Вокруг вздымались к небесам горные пики Тьомэ, увенчанные снежными шапками — край мира, за которым начиналось ледяное море. В Цван только-только пришла весна, а в тёплых низинах долины Килоса омываемых горячими источниками должно быть уже распустились яблони. Жаль, что мне тогда так и не удалось рассмотреть всю эту красоту, вдохнуть полной грудью запах цветов: старший наставник запретил покидать крытый фургон, и даже выглядывать в разрывы полога, а мне жутко хотелось, но учителя я боялся, как огня, впрочем, не я один.

К тому времени все из моей группы, и я в том числе, получили д`арэ-санто — так в братстве называли силу, — но управлять ей пока никто не умел. Однако уже тогда ни холод, ни болезни нам не были страшны — наш отряд передвигался через горные заснеженные перевалы быстро не отягощённый грузом, ночую порой под открытым небом. Было страшно. Особенно просыпаться под снегом во тьме. Но мы обвыклись за пару дней. Кто-то находил это забавным и весёлым, ведь мы были детьми.

Это уже спустя десятилетия, проведя несколько лет среди алианских владеющих, я понял, что д`арэ-санто — всего лишь один из многочисленных потоков, который был связан с телом напрямую. «Отравленная кровь», — как выразился одни чернобровый старец из цеховых владеющих Западной Алии. Добрые Люди говорили, что такие как я — избранные, что сам Создатель наделил нас даром, но утверждение старца мне казалось честнее. Мой дар мало чем отличался от дара владеющих или клириков, просто таким как я не повезло или повезло, тут уж с какой стороны посмотреть. Пугало одно: что, если этот дар извратили настолько, что теперь в душе моей живёт Тьма?

Но тогда, в горах Цвана, о подобном никто из нас не задумывался. Во сне я снова видел лица друзей: весельчака Милко — он не пережил второго круга посвящения; братьев Ульмэ и Тордо — пали в Войне Гнева; краснощёкого Талика и рослого Палька. Многих из них уже нет на белом свете. Те же кто выжил не помнят дней, проведённых в Обители Сота у одноимённого пика, не помнят меня, не помнят друг друга. Я же помнил всё.

— Дурень! — кричал наставник. — Не черпай сразу всё! По крохам. А ты, Талик? Ты-то уже разобрался ведь, зачем взял всё?

— Чтобы опередить Ульмэ, — отвечал парень. — Его д`арэ-санто сильнее.

— Д`арэ-санто — не бездонный колодец. Нельзя вычерпывать его полностью. Иначе вы лишитесь дара, и тогда даже деревенский дурачок сможет забить вас ногами.

В те дни мы жгли потоки почём зря. Не зная, не понимая, как верно применить силу. Выпивали себя досуха в один присест. Я вспомнил, как однажды Палька, а его д`арэ-санто был сильнее остальных, не рассчитал силу и вылетел с тренировочной площадки, сверзившись с обрыва. Три дня мы искали его, думали конец, но парень выжил. Жив Палька и по сей день. Кажется, он добился места в круге старейшин.

— Вы должны совладать с д`арэ-санто, сродниться с ним, — учил наставник. — Вот это целое яблоко, — он откусил кусок, — сколько осталось. Ролэн, отвечай!

Я встрепенулся, услышав своё имя.

— Э-э-э… две трети?

— Ульмэ? — наставник перевёл взгляд на ученика.

— Четыре седьмых!

— Талик?!

— Половина.

— Вот вам задача. Двадцать шагов. Одним прыжком. Представьте, что вы кусаете яблоко, когда черпаете из д`арэ-санто. Делать ровно столько попыток, чтобы на дне осталось для прыжка на десять шагов. Вперёд!

И мы прыгали, «кусали яблоки». Ошибались. Перепрыгивали, не допрыгивали. Я сжёг поток со второй попытки. Дольше всех продержался, конечно, Палька. Наставник снова собрал нас на заснеженной площадке через неделю, продолжая напутствовать:

— У каждого из вас свой предел. Д`арэ-санто — это дар. У кого-то он может быть мощным, но непродолжительным, у других же слабым, но выносливым. Кто-то способен за раз пробить каменную стену, кто-то может бежать днями, подпитывая тело крохотными выбросами силы. А кому-то удаётся подчинить время.

— Время? — спросил Палька.

— Да. Вам ещё придётся многому научиться. Испытания будут сложными, и до третьего круга дойдут не все.

— Ульмэ точно не дойдёт! — выкрикнул Милко.

— Заткнись! — Ульмэ в ответ пихнул друга локтем.

— Помните главное: д`арэ-санто нельзя расходовать безрассудно, всегда должен быть ясный контроль. Сколько понадобиться на действие, сколько останется. Вы должны быть всегда на несколько шагов впереди. Палька побеждает вас силой — его д`арэ-санто очень мощный, но Ролэн сумел победить Палька вчера используя выверенные малые выбросы силы.

Палька бросил в мою сторону злобный взгляд. Я ответил ухмылкой.

— Представьте вишню, — продолжал наставник. — Низкую, с пышной густой кроной. Дерево уродило на славу. Сколько на нём плодов? Две сотни? Пять? Ваш д`арэ-санто должен стать такой вишней. Вы должны знать каждую ягодку, знать сколько их потребуется и сколь останется.

— У меня пока получается разделить д`арэ-санто на двадцать частей, — расстроился Милко. — Сотни? Такое возможно?

— Цифра не так важна, — улыбнулся наставник. — Важно понимание.

Я хотел остаться тут ещё — в горах Цвана, у края мира, за которым начиналось ледяное море, но кто-то настойчиво теребил меня за руку, вырывая из сна.

Грохот над землёй прошёл,
А под ней ревёт орда!
Час презрения ушёл,
Не настанет никогда!
Войско карликов наверх,
В битву кролики везут!
Гремлин кобольд троглодит,
С топорами в бой бегут!
Старый древний жадный гном,
В колпаке поверх волос!
Молча выпивает ром,
Он союз наверх принёс!
Грохот над землёй прошёл,
А под ней ревёт орда!
Час презрения ушёл,
Не настанет никогда!
Вместе мы сильнее всех,
Встанем вряд перед врагом!
Победим и ждёт успех,
Так сказал могучий гном!

— Весьма кстати. Сегодня будет грязный день.

Я окинул зал взглядом в поисках подозрительных личностей. Знал, что первые всячески избегают подобных заведений, но ничего с собой поделать не мог — привычка, выработанная годами.

— Как думаешь, Кресто смог выбраться? Он довольно тщеславен, не находишь? — спросила Тэсс.

— Считаешь, что де Мори, страдая угрызениями совести, вернулся в казармы жандармов?

Она кивнула.

— Этот мог, — согласился я. — Но будем надеяться, что здравый смысл всё-таки перевесит. Кресто мне показался смышлёным парнем. Если ему удалось нагнать твоего бывшего напарника, то Гариус сможет вразумить бравого кавалериста. Как я понял — владеющий знает толк в подобных делах.

— Да, Гар та ещё заноза, но в политике он разбирается будь здоров.

— Да уж наслушался. Ему бы в Довур — в сенат.

— Ну, с ним не всё так просто. Порой его слова и действия противоречат друг другу.

— Точно. Я был свидетелем вашего разговора в мёртвом городе.

Тэсс лукаво стрельнула глазками и погрозила пальцем.

— Ай-яй. Нехорошо.

— Ну так уж вышло, — я пожал плечами.

Владеющая задумалась.

— Я заметила у него книги Марселя де Гумини, — сказала она после продолжительной паузы.

Мне это ни о чём не говорило, так что я лишь развёл руками.

— Дейла, ты не в курсе! — воскликнула она и перешла на шёпот. — Ну так иногда называют запретные книги: Сказания о Первом Боге, Многоликая Сетта, Песнь Чёрной Луны.

Об этих писаниях я что-то слышал.

— Он чернокнижник что ли? — я повёл бровью.

— Создатель с тобой. — Тэсс отстранилась и осенила себя крестным знаменем. — Нет. Да и ерунда это всё, в этих писаниях нет ничего такого. До прихода нынешнего архиепископа половина этих книг не была под запретом, я сама читала Многоликую Сетту.

— Понятно. Книги запретили, но Гариус на запреты клал с высокой колокольни.

— Ну не так грубо, но близко к истине, — владеющая ухмыльнулась.

— И ты решила ему напомнить об этом, когда он попытался на тебя надавить?

— Да. Но не это главное. Мне не совсем понятно то, как он управляется с силой. То, что творит Гариус, это… это нечто, такому даже в Алии не учат, а дыма без огня, как известно, не бывает.

— Главное, чтобы он не болтал. Потому что, если на него обратят внимание, то никакие тайные писания его не спасут.

Тэсс почему-то дёрнулась, будто приняла слова на свой счёт, а быть может это я слишком грубо сказал. Но как бы там ни было, а тему закрыли. Официант принёс блюда, и мы посвятили себя трапезе.

— Скажи, а как ты отдыхаешь, — спросила Тэсс, поигрывая белым алианским в бокале. — Только не говори, что ты всегда в деле.

— Скучно, — отмахнулся я. — В Верно лучший игорный дом на южном побережье. Я обычно снимаю лачугу и торчу среди преферансистов.

— Я вот никогда не была в Верно, да и расписать жандармика[1] всегда за, — Тэсс подмигнула мне.

[1] Игра слов: имеется в виду «гусарика» — игра в преферанс для двух игроков.

— Возьму на заметку.

Разговор про отдых напомнил о Ласвонге, куда меня тайно пригласили. Верно на этот раз придётся пропустить.

— Не будем загадывать, — сказал я. — Плохая примета.

В ресторан влетел растрёпанный человек в помятом мундире и прокричал:

— Жандармы! Жандармы ворвались в лагерь рёсинарцев! Все на стену! Такое нельзя пропустить! Все на стену!

Горлопан с безумными воплями унёсся прочь, а мы с Тэсс переглянулись.

— Это то, о чём ты говорил? — спросила она.

— Боюсь, что да, — я кивнул. — Командующий гарнизоном всё-таки купился и сейчас совершает ровно ту же ошибку, что и де Кюги.

— Но постой. — Тэсс отставила бокал и приблизилась. — Неужели за эти недели никто не получил весточку из Тилербора? Ладно, капитан жандармов заточил де Мори, но ведь Кресто упоминал о гонцах. Их должны были послать сразу, как только обнаружили войско ван Аудена.

— Ты забыла, что нортимцы к тому времени уже перекрыли тракт севернее Тилербора? Гонцов перехватили.

— А как же голуби, всегда были голуби!

— Я задал такой же вопрос мастеру Риго. Если вкратце, то чистый сказал так: раз есть владеющие, то зачем нам голуби и старые сигнальные костры — указ барона.

— Ну указ, указом, а я лично видела сигнальные костры в лесах Эльхо. В Горном полку с этим строго.

— Когда мы поднимались в горы, я не видел ни дыма, ни огня. К тому же ван Ауден очень быстро перебросил войска под Тизу. Не забывай про «жёлтых плащей». В конце концов, гонцу, окажись такой, вполне могли не поверить, как это было с Кресто. Ну а с тщеславием у наших командиров всегда было всё в порядке. Плохо организованный осадный лагерь с обнажёнными флангами — это же лёгкая добыча. И, кажется, до меня дошло ещё кое-что.

Я осушил бокал, и решил, что на сегодня с вином хватит.

— Что? Говори уже! — в глазах владеющий сверкнули огоньки.

— То, что жандармов укрыли за крепостями, ни в коем разе не помешало разведчикам ван Аудена узнать об их наличии, да ещё пересчитать — с южных предгорий это можно сделать даже невооружённым глазом. Ты сама видела.

Тэсс кивнула.

— Про небрежно выставленные укрепления в лагере рёсинарцев я уже говорил. Добавим к этому усилия «жёлтых плащей», которые смогли проделать брешь в защите клириков, и дальнобойные бомбарды, способные стрелять бомбами. Лучшего способа раздразнить противника сложно придумать.

— И что?

— Ты не была в Алии?

— Нет.

— Там есть такая забава: человек с плащом и шпагой выходит на ристалище против огромного быка.

— Гар мне все уши прожужжал этой la corsa dei tor, — она закатила глаза.

— Да, бег быков.

— Хочешь сказать, что ван Ауден — это matador, а жандармы Тизы — бык?

— Ну бык, в данном случае тот, кто отдал приказ спустить кавалерию. Я думаю, к вечеру всё закончиться и хорошо, если трети удастся выбраться из западни. Кавалерия обречена.

Тэсс нахмурилась.

— Почему обороной командуешь не ты? Из тебя бы вышел толковый генерал.

— О нет, я этого хлебнул сполна.

— Ты воевал? Никогда бы не подумала.

— У меня ещё уйма сюрпризов, — я подмигнул ей и вышел из-за стола. — Пора за дело. Если не вернусь к утру, не жди. Выбирайся из города сразу.

Дом с эркерами и зелёной черепицей у прудов за Графским мостом, я отыскал сразу: Милид оказался прав — такой особняк сложно пропустить. Правда шулер почему-то не упомянул про забор, вернее настоящую кирпичную стену в три моих роста и снующих по приусадебному участку крепких вооружённых мужчин. У одного из стражников я приметил укороченную кавалерийскую аркебузу — карабин, или же пистолет с удлинённым стволом — с высоты не рассмотреть.

Я по обыкновению забрался на крышу близстоящего строения, благо центральные районы Тизы отличались плотной застройкой, так что дом мастера гильдии был как на ладони. Трёхэтажный особняк и прилегающая к нему территория занимали целый квартал. Здание возвели в центре, а от забора до первых окон было не менее ста шагов. Увиденное наводило на здравую мысль, что пробираться в дом купца нужно ночью, чего я позволить себе не мог. Кто-то хотел жёстко наказать ван Сота, так, чтобы другим наукой стало, а значит и методы стоило выбирать дерзкие. Лобовая атака днём — что может быть более дерзким?

В подобные имения я вламывался не единожды, так что чётко представлял себе, каким образом устроен быт внутри: на первом этаже, как правило, располагались гостиная и кухня, комнаты слуг и охраны; второй мог быть использован по-разному, но хозяин всегда обитал на последнем, в данном случае — третьем этаже. Само расположение комнат значения не имело. Я прикинул, сколько единиц потрачу, если прыгну сразу на крышу дома — не менее семидесяти. В принципе, остатка вполне бы хватило вихрем пронестись по имению, достать Торса и ретироваться, но я отбросил эту затею, так как не знал где купец прячет документы. Оставалось одно — найти самый короткий путь к дому, а оттуда уже на крышу.

Около часа я наблюдал за перемещением людей по двору, но так и не смог просчитать хорошую траекторию: да я был быстр, но не настолько, чтобы преодолеть сто шагов у стражи под носом при дневном свете. Впрочем, не попробуешь — не узнаешь. Я поджёг поток и спрыгнул вниз, но не главную улицу, а во двор-колодец. Даже если кто-то заметил меня в окно, то поднять суматоху не успеет, не ранее того мгновения, как я окажусь на территории особняка.

Выскочив на улицу через арочный пролёт, я помчался к каменной изгороди, не сбавляя хода. Сила мерно наполняла мышцы, а в ушах шумел ветер. Триста шагов вдоль забора.

Прыжок.

Перекат и бегом.

Двое слева. Идут спиной.

«Десять».

Стена дома ещё далеко. Окно. Сместиться левее, чтобы туя прикрыла меня. Теперь другое окно. Три шага вправо. Прыжок через кустарник. Снова вперёд. Первая двойка скрылась из виду. Пятьдесят шагов до стены — половина пути.

«Тринадцать».

Троица у двери. Смотрят в сторону. Вперёд. Теперь под углом, вдоль водоёма. Снова окно. Ещё одно. Балкон. Теперь к дому. Один поворачивает голову. Поднажать. Прыжок. Ухватиться за балюстраду. Рывок. Толчок ногами. Крыша. Аккуратно на конёк, не дай Создатель сбить черепицу. Слуховое окно. Кувырок. Высадить раму. Чердак.

«Двадцать».

Не задерживаемся. Люк. Заперто. Вырвать доску и выбить запор.

Всё.

Если я ошибся и всё-таки стоило подождать ночи, то обратного пути уже нет. Осиное гнездо растревожено. А учитывая, кем является Торс ван Сот, то после неудачного покушения достать его будет весьма и весьма непросто.

Я скользнул через люк и оказался в тёмном чулане. Впереди маячила полоска света у пола, и я ринулся к ней. Выбил дверь и вывалился в коридор. Осмотрелся. Прислушался. Возня слева. Прыжок. Ступеньки. На пути возник слуга. Я ударил его ногой в живот, и добавил кулаком в челюсть. Перепрыгнул через обмякшее тело и спустился в большой холл обставленный резной мебелью с лакированным паркетом да пышным заморским ковром. Дверь в конце.

Прыжок. Второй. Филёнки в щепки. Комната. Тут была куча всякой мелочи, отвлекающий внимания: множество картин на стене, позолоченные канделябры, громадная люстра под потолком, стулья, обитые лиловым бархатом, бархатные же портьеры, наконец массивный стол и человек за ним в глубоком кресле. Я замешкался всего на миг, но этого хватило, чтобы лысеющий седоусый рёсинарец выскочил из-за стола и ринулся к металлическому ящику, но не успел: мне удалось в последний момент подставить ступню между стенкой сейфа и тяжёлой створкой. Впрочем, плешивый не растерялся и продолжил давить изо всех сил, надеясь раздавить мою стопу.

Был ли он ван Сотом, я не знал, но чутьё подсказывало, что кроме хозяина усадьбы в кабинете с сейфом вряд ли бы мог находиться кто-то ещё. Смекнув, что кости мои ему не под силу, купец попытался достать меня дагой, но я без труда отразил эту вялую попытку, выбив кинжал из его руки. Ударил ребром ладони в гортань, не сильно, так чтобы лысый раскрыл рот, и влил ему в горло пузырёк Синей Пыли. Тот забулькал, захрипел и стал заваливаться набок. Два дня мучений ему уготовано. От этого яда купца уже ничто не спасёт.

Я перешагнул через отползающего ван Сота и заглянул в сейф. На полках лежали слитки золота, пузатые кошели с монетами, мешочек с огранёнными алмазами и несколько грамот, скреплённых печатью Святого Престола — даже невооружённым глазом можно было различить редкие белые всполохи на сургуче.

«Надеюсь, это то, что нужно», — подумал я и спрятал находку за пазуху. Деньги следовало оставить, чтобы ни у кого не возникло подозрений, что на самом деле случилось в этой комнате и кто навестил купца.

Торс ван Сот уже успел отползти на середину комнаты, и теперь корчился в жутких судорогах. Я замер. Мерзкий холодок медленно зарождался где-то в районе живота, появилось стойкое чувство презрения к самому себе.

— Как всегда великолепен, — услышал я голос покойного лорда де Талло.

Юноша восседал на подоконнике и сверлил меня взглядом. Мне показалось, что кровь из раны на его шее сочится сильнее.

— В заказе стояла пометка жёсткая казнь, это подразумевает, что приговорённый, прежде чем отправиться на встречу с Создателем, должен слегка задержаться на белом свете, дабы раскаяться и осознать свои грехи, — зачем-то произнёс я, хотя понимал, что в комнате кроме меня и хрипящего купца никого не было.

— Да-да, — хмыкнул лорд. — Методы у всех разные, ты же предпочитаешь яд. Я знаю. Но смерть — это смерть. Глупо рассуждать о способах лишить человека жизни.

— Из двух зол, как известно, выбирают меньшее.

Юноша указал на свою рану и многозначительно хмыкнул.

— Впрочем, ты прав — это ни в коем разе не может оправдать убийство, — согласился я.

Де Талло на это лишь развёл руками.

— Хочешь спросить: является ли яд тем самым пресловутым меньшим злом? — спросил я. — С моей точки зрения скорее да, чем нет. Я всего лишь выполняю работу, которую не выбирал.

— И пытаешься оправдать свои действия тем, что такие как Торс ван Сот сгубили не одну человеческую жизнь?

— Иногда у меня это получается. Иногда.

— Помин это, — юноша улыбнулся и растаял.

«Бесов праздник…»

Я подобрал дагу, отщёлкнул удерживающий скрытый стилет механизм и бросился в холл, как раз в том самый момент, когда с лестницы высыпала троица: двое слуг и жилистый мужичок со шпагой наперевес.

Мне хватило двух прыжков, чтобы сблизиться с охранником и вонзить тому стилет в горло. Не сбавляя хода, я ударил первого слугу пятой даги в висок, высвободил стилет и обрушил кулак на челюсть второго. Тела ещё падали на паркет, а я уже был на втором этаже. На пути вырос здоровый детина с шестопёром. Этот оказался смышлёным: он ударил первым, резко и снизу, метя в скулу. Я увернулся. Амбал не расстроился. Он развернулся, перехватил древко второй рукой и нанёс удар с подшагом. Бил по диагонали снова снизу, прикрывая начало удара корпусом, но не попал: мне пришлось использовать поток, а противник, явно не ожидавший этакой нечеловеческой прыти, провалился вслед за оружием. Третьего шанса я ему не дал и ткнул дагой в шею, благоразумно предполагая, что под кожаной курткой у стража могла быть кольчуга или панцирь. Амбал выронил шестопёр и попытался закрыть рукой рану, а я поспешил вниз.

Собравшиеся на первом этаже, кажется, ещё не успели понять, что за шум твориться наверху и моё появление для них оказалось неожиданным: женщины из слуг подняли крик и побежали прочь; долговязый подавился куском мяса и, кашляя, ринулся с стойке с мечами переворачивая тарелки, за ним прыгнул и рыжебородый с конопатым лицом; широкоплечий блондин с серьгой в ухе медленно обнажил полуторный клинок и стал приближаться.

Я оценил его оружие — меч не из дешёвых. На запястье золотая цепочка с медальоном. Блондин двигался плавно, держа клинок под углом. Долговязый, чертыхаясь на чём свет стоит, выдернул со стойки здоровенный двуручный меч и, отпихнув конопатого, ринулся на меня. Он крутил меч над головой словно пёрышко, но опасности не представлял. Этот горе-мечник если и носил символ мастера, то скорее всего купил его где-нибудь в западной Алии или снял с трупа. Такое порой случалось и даже опытного воина могли подкараулить в подворотне душегубы. Что-то мне подсказывало — долговязый принадлежал к последним.

По-хорошему, стоило уносить ноги: предел потока едва коснулась седьмого десятка, и я вполне мог просто убежать, но к заказу прилагалось условие «хорошенько пошуметь», а значит уходить ещё рано.

Долговязый, наверное, ликовал и уже представлял, как моя отрубленная голова скачет по полу, но меч его рассёк лишь пустоту: я, не мудрствуя лукаво — душегуб был одет в одну рубаху — переместился тому за спину, и вонзил стилет под лопатку. Горе-мечник выронил оружие и растянулся на полу. Белобрысый замер. Конопатый обнажил шпагу и встал по правую руку от него. Воспользовавшись паузой, я перевёл взгляд на окно, пытаясь рассмотреть, что твориться снаружи: где-то там находился человек с карабином — уличная стража уже должна была нестись к дому со всех ног, так как крика служанок разве что глухой не расслышал.

Конопатый переводил взгляд то на меня, то на мечника, то на затихшего долговязого. Наконец рыжий сдался и отбросив шпагу умчался вслед за кухарками. Блондин скривился, проводил беглеца взглядом, и вдруг резко прыгнул, метя кончиком клинка мне в лицо. Я отступил, что позволило мечнику переместиться левее и занять позицию спиной к стене. Он выставил клинок перед собой и стал ждать.

Я метнул в него дагу. Даже не метнул — просто бросил, как кирпич. Блондин не растерялся и отбил кинжал мечом.

— Хорошая реакция, — я ухмыльнулся и выскочил в открытое окно.

Убивать мечника не хотелось. Главное, что он видел меня и скорее всего понял кто я такой, а этого вполне достаточно, чтобы правильные слова попали в нужные уши. Люди всегда приукрашивают, и я не удивлюсь, если завтра в Тизе пойдут слухи о нападении демонов на именье ван Сота.

К дому подоспели двое. Увидев меня, они стали вопить, и тыкать в мою сторону пальцами.

— Ах ты пёсье семя! Воровать удумал! — выкрикнул первый.

У него я приметил пистолет в руке. Стражник вскинул самопал и спустил курок — полыхнуло. Пуля выбила крошку из кирпича и с противным визгом умчалась ввысь, а я ринулся в сторону забора. Позади снова выстрелили, но я уже был на безопасном расстоянии. Прыжок и забор остался за спиной.

Жандармов всё-таки разбили при попытки деблокировать Тизу. Подробностей я не знал, но из коротких фраз, услышанных по пути к «Осётру», сделал вывод, что кавалерию сначала расстреляли на подходе к лагерю, а после дело довершили «жёлтые плащи», потому как перепуганные горожане все как один твердили о жутких воющих тенях. А я не понаслышке знал, что это такое. Как глупо получилось. Я до последнего надеялся, что здравый смысл возьмёт верх над тщеславием и кто-то из высоких чинов смекнёт, что к чему, но этого не произошло. Конечно, о поражении говорить не приходилось. Пока рёсинарцы не сковырнут бастионы, Тизы им не видать, но что-то мне подсказывало — это не последняя ошибка местных генералов.

Сегодня на улицах города было многолюдно, увеличились так же и патрули. Петлять подворотнями, словно заяц, я не хотел, поэтому приколол липовый значок законника к поле камзола и шёл не таясь. Боевой запал всё ещё играл в крови и хотелось острых ощущений — пройти по лезвию ножа так сказать. Впрочем, клирикам сегодня было явно не до меня, не говоря уже о первых. В городе зарождались беспорядки — я лично видел, как толпа горячих парней вломилась в лавку бакалейщика, — так что у законников появились дела поважнее праздных шатаний по городским улочкам.

В «Осётре» играла музыка и танцевали обнажённые дамы, а я как-то не сразу смекнул, что попал в самый что ни наесть настоящий дом терпимости и осознал это, когда уже было поздно: одна из девиц лёгкого поведения повисла на моей руке и норовила затащить в номер. Уговорами и обещаниями мне удалось выскользнуть, и я спешно ретировался. Взбежал по лестнице на второй этаж и направился к двери, где стояли мордовороты.

— От Ерша к Милиду, — сказал я, не сбавляя шаг.

Амбалы расступились. В комнате стоял обитый зелёным сукном стол, за ним сидели четверо. Милид кивком указал мне на свободный стул у окна и сбросил две карты:

—  Десять треф.

— Ложимся, — согласился игрок в мундире с погонами сержант-майора. — Десятерная не играется, а проверяется.

— Эт ты верно подметил Экиль, — ухмыльнулся Милид и разложил карты.

Судя по выражению лиц остальных преферансистов — шулер брал десять взяток. Я подошёл к окну и занял стул. Рядом на сервировочном столике стояла початая бутылка вина и два бокала. Но пить не хотелось.

— Так, — одноухий потирал руки. — Тебе значится вливаю семь, а три… а три с горы списывают. Ну? Расписываем?

— Стой! — воскликнул игрок, сидевший ко мне спиной. — Я, как хозяин горы, имею право заказать три круга распасов.

— Ты чё, Сиплый? — четвёртый игрок воспротивился. — Мы тут не в веренку играем, какие распасы-то?

— А я бы сыграл, — сказал служивый.

— Ферзь, дай человеку отыграться? — подмигнул Милид. — Сиплый, сдавай.

Я наблюдал за игрой. Судя по всему, Экиль надевал мундир только по вечерам и играл на пару с Милидом. Эти двое довольно ловко переглядывались, сообщая друг другу свои карты. Приём старый, но с невнимательными игроками всегда работает верно.

— Слышал историю, говорят, чистая правда, — сказал Милид.

«Зубы заговаривает».

— Дело так было. Схватили нашего брата законники, мол, по что священника угробил, ну тот, как на духу всё и выдал. Рассказывает: «Собрались мы пульку расписать: я, брат мой и священник. Ну играем. Я — в трефу, брат — трефу и священник — трефу. Я снова в трефу, брат — трефу и священник — трефу. Я в третий раз в трефу, брат — в трефу и священник — в трефу». А законник глаза выпучил, да как заорёт: «Да за такое же канделябром по башке надо!» А мужичок: «Ну я так и сделал».

Экиль и Ферзь заржали, что кони ретивые. А вот Сиплый юмора не уловил.

— Ну и в чём соль, за что он его убил-то? — спросил он.

— М-да, — протянул Милид. — То-то я гляжу у тебя бочка в горе. Карт сколько?

— Ну без шестёрок, тридцать две. — Сиплый задумался.

— Ну. А мастей четыре. Восемь карт на масть. Где священник девятую взял?

— А-а-а-а, ну да…

Ещё около часа игроки «крутили распасы». Наконец расписали пулю: Экиль остался при своих, Ферзь немного выиграл, а Сиплый проигрался в труху. Довольный собою Милид пересчитал монеты и ловко сгрёб их в кошель. На том игра завершилась. Преферансисты спустились вниз, а шулер поманил меня в смежную комнату.

— Люблю я, когда ваш брат дела делает, — сказал шулер. — И трёх часов не прошло, а Купеческий уже на ушах стоит. Принёс?

Я выудил из-за пазухи грамоты ван Сота и протянул одноухому. Милид окинул бумаги беглым взглядом и аккуратно положил на стол. Что-то в его поведении было не так, но я заметил это слишком поздно: шкаф сместился в сторону и в кабинет вошёл человек в белой сутане.

— Милида знаешь?

Пацан кивнул.

— Надо потолковать.

— Он в раках обитает, — малец ткнул пальцем в сторону пивнушки с характерной вывеской «Раки», вывернулся и уже через миг растворился в толпе.

«Ловкий гадёныш».

В том, что парнишка слукавил, я ни разу не сомневался, но на то и был расчёт: сейчас он сообщит кому надо и ко мне приставят соглядатая, а там глядишь и сам Милид объявится. Я решил покрутиться ещё какое-то время на площади и даже разговорился с преферансистом на тему «вистов на девятерной игре».

— На девятерной вистуют только клирики и студенты: первые — от жадности, вторые — от бедности, — выдал он свой вердикт.

А ведь и не поспоришь! В Цване говорили «дураки и нищие», но версия тизских преферансистов мне понравилась больше — право слово, жизненно звучит.

Щуплого доходягу я обнаружил не сразу — тот ловко скрывался в толпе и никак себя не выказывал. Впрочем, я мог ошибаться, и наблюдали за мной несколько человек. Правда это не имело значения, главное, что я почувствовал слежку, а чутьё меня редко обманывало.

Пивнушка «Раки», по совместительству игорный дом, встретила меня приглушённым светом и шумным коллективом разношёрстных мужичков: одни резались в кости, другие же шлёпали картами, третьи и вовсе окружили плетёный загон, откуда летели перья и грозно кудахтали петухи. Я скривился, так как предпочитал более спокойные места, где под треск дров в камине и звон хрусталя «расписывают пульку».

Среди галдящих игроков одноухого я не заметил, но в такой толпе это было сделать весьма сложно. Заняв свободное место у барной стойки с видом на зал, я заказал кувшин пива. Вскоре в пивнушку заглянул щуплый. Он бросил в мою сторону беглый взгляд и присоединился к игрокам в кости. Мне же ничего не оставалось как ждать и давиться довольно поганым пивом.

Милид обнаружился внезапно. В какой-то момент мужики расступились, пропуская широкоплечего амбала и я увидел шулера: правого уха нет, щеку с той же стороны лица покрывала сеть грубых шрамов, будто её разворотило изнутри да так и зажило, правый же глаз — сплошное бельмо. Такое увечье на улицах Тизы сложно заработать. Тут либо картечью через шлем прошило, либо шестопёром кто приголубил. Выходит, шулер нюхнул пороха. Бывший наёмник? Служивый бы с местной шушерой вряд ли дружбу водил, да и охочий до чужого добра народец не шибко жалует солдатню.

Здоровый глаз картёжника уставился в мою сторону, затем Милид моргнул, и толпа снова сомкнулась. Я решил, что пора и громко окрикнул подавальщицу:

— Краля! А ну-ка подай мне чарку пива! Да чтобы доброго! Это пойло воняет мочой!

— Кто это там горлопанит? — Тут же словно из-под земли вырос бритый детина и навис надо мной, в руке он сжимал короткую дубинку, да поигрывал ею. — Не нравится пиво, так и вали отседова!

— Ладно-ладно. — Я поднял руки, мол, всё понял. — Бес попутал.

— Смотри не запутайся. — Вышибала сплюнул и скрылся.

Естественно, пива мне никто не принёс, но правильные слова попали в нужные уши и вскоре щуплый переместился за стол к Милиду. Чуть погодя шулер встал из-за стола и ленивой походкой покинул пивнушку. Я выждал какое-то время и тоже направился к выходу, поджигая поток на ходу. Чем бес не шутит, а от местной братии можно ожидать чего угодно: перо под ребро и в сточную канаву.

Покинув пивнушку, я вышел на площадь и вдохнул полной грудью. Тиза уже погрузилась в холодную безлунную ночь, а на небе зажглись яркие звёзды. С гор тянуло прохладой. Я зябко передёрнул плечами и запахнул новый камзол. Милид стоял у перекрёстка, подперев плечом фонарный столб. Убедившись, что я его заметил, шулер скрылся в тёмной подворотне. Ничего не оставалось, как пойти следом.

В переулке фонари отсутствовали — темно, хоть глаз коли. В глубине, шагах в двадцати, виднелось окошко, из которого лился слабый свет, у окна стоял человек. Я направился к нему, не обращая внимания на тихие шорохи за спиной — должно быть щуплый перекрыл выход. Ожидаемый ход, но не до конца понятный: Милид услышал нужные слова и прекрасно понял кто я и зачем тут, но зачем-то решил подстраховаться.

— Ты за Милида интересовался? — спросил шулер.

Говорил он невнятно, словно жевал слова.

— Я.

— Чем обязан?

Я на всякий случай обернулся. Три тени замерли шагах в десяти, перекрывая проулок. Проверял ли меня одноухий, или эта троица тоже была посвящена в дела братства — я не знал, а посему решил не раскрывать карты сразу.

— Глам из Вура весточку передал. — Я назвал имя довольно известного в узких кругах игрока из Довура и судя по кривой ухмылке Милида этого человека он знал. На всякий случай я добавил веса словам слабым выбросом силы. У меня не было ни времени ни уж тем более желания упражняться с шулером на тему «а что ты за кого знаешь?» и доказывать, что я не «крыса».

— Ну пойдём пожужжим, коли так. — Шулер спрятал руки в карманы и вразвалочку направился вглубь переулка.

Я пошёл следом. Троица осталась на месте.

— Ты бы эту свою штуку не светил, — посоветовал мне Милид. — Сегодня город шумит, глядишь и сюда нюхачи набегут.

— Зачем весь этот маскарад? — Я погасил поток.

— Дела нынче такие, брат. Псы шмон наводят. Палку засунули, понимаешь, и по дну елозят, воду мутят, а по утру жмуры в Вельсе всплывают. Кто? Кого? За какую делюгу? Сечёшь?

— Секу.

— Ну тады не серчай. Ходь сюды.

Милид юркнул в подворотню. Тут горел одинокий фонарь. Шулер замер у массивной дубовой двери, усиленной широкими кованными полосами металла, и постучал длинным хитрым кодом, да таким, что я не смог запомнить и трети перестуков. Чуть погодя дверь отворилась и мы зашли внутрь. Я почему-то не удивился, когда в нос ударил сладковатый запах — Милид привёл меня в притон, который как две капли воды походил на тот, где нас с Тэсс встречал алианец. Обычай у них что ли такой в Тизской марке? Впрочем, не моего ума это дело.

Шулер ловко лавировал между бродящих по залу обкуренных бедолаг, так что я с трудом поспевал за ним. Из зала вела лестница на второй этаж, куда мы и поднялись. Тут собрался иной народец: полуголые девицы в масках виляли бёдрами, забравшись прямо на стол перед шумной компашкой атлетичного вида обнажённых мужиков; кто-то уже умудрился стянуть одну из танцовщиц и теперь под весёлые комментарии окружающих стягивал с той остатки одежды; другие мерялись силой в борьбе на руках; иные же и вовсе лежали без чувств. Одним словом — оргия. Милида тут знали и норовили затащить к столу, но одноухий сноровисто выкручивался, отпускал сальные шуточки и шлёпал девиц по ягодицам. На меня косились, но вопросов не задавали. Я же старался не выказывать презрения, что давалось нелегко.

Проскочив верхний зал, мы вышли в коридор, и шулер замер у обшарпанной двери. Он снял с шеи цепочку на которой висел внушительных размеров ключ и отпер замок. В комнате стоял стол и два стула. Окно забрано плотной занавесью. Свечи в настенных канделябрах прогорели на треть. Милид запер дверь, открыл шкаф, вытащил оттуда нефритовый шар и повёл рукой над ним — почти все звуки разом померкли, лишь шипели фитили, да скрипели половицы.

— Ну вот и славно. Дорогая штуковина, но зато надёжная. — Милид широко улыбнулся.

Как я и предполагал — зубы с правой стороны отсутствовали, да и оставшиеся походили на чёрные пеньки.

Одноухий поставил на стол бутылку недурного вина, и наполнив кружки, плюхнулся на стул, закинув ноги на стол. Я сел напротив. Попробовал вино на вкус и одобрительно крякнул:

— Цванийский мускат, не дурно.

— Другого не держим, — осклабился Милид. — Ты от Карпа или?

— От Карпа.

— Тогда для тебя письмо, надо бы передать мастеру гильдии. Правда Торс ван Сот лыжи навострил, так что у тебя пару дней, не более. Завтра с утра он отправляется на мессу, после принимает гостей в своём особняке. Это у прудов, за Графским мостом. Дом с эркерами, крыша с зелёной черепицей, не перепутаешь.

Милид отхлебнул вина и продолжил:

— Если завтра не с руки, то тогда лови у ворот или за воротами. По слухам он должен будет после завтра с утра покинуть Тизу через Северные ворота. Но я бы не затягивал. Сейчас на стенах белые сидят, сам понимаешь.

— Кстати, почему? Почему клирики несут дежурство и ходят в патрули?

— А ты не в курсе? — Милид вкинул брови.

— Нет.

— Тады слухай сюды.

Шулер убрал ноги со стола, сел ровно и, подлив себе вина, выдал:

— Короче попёрла с гор какая-то муть. Неделю тому у восточных ворот покоцали солдат из караула, говорят на кусочки их порвало. На следующий день уже за внешней стеной напали на патруль и разворотили казарму. Подоспевшие белопёрые вроде как справились. Не спрашивай, что или кто там шухера навёл. Законники никого не подпускали, а тех, кто что-то видел упекли за стены Храма. Но вот потом уже, когда на стены белых натыкали, кое-какие слухи просочились. Поговаривают, что это Лунных людей проделки. Усёк? Вашего брата подозревают. Ну не чушь? Слишком топорно ведь же. Или нет? Судя по твоей ухмылке, ты в курсах за этот кипишь.

Я догадывался, какая муть попёрла с гор. Тэсс упоминала, что изменённые светятся от воздействия святой силы.

— Нас это не касается, — ответил я.

— Не, погодь! — Милид подался вперёд. — Вас-то может и не касается, а я вот тут сижу, в Тизе. Сечёшь? Ты скажи, что за делюга-то? Может ноги пора делать, а я тут задницу мну.

— С этой хренью клирики справятся, будь спокоен. А вот то, что притащил с собой ван Ауден, вот это серьёзно. И я не про пушки.

— Твою… и чё делать-то?

— Ну я сказал, а ты смотри сам.

— Вот ведь…

Милид так растрогался, что в один глоток осушил бутылку прям из горла. Вытер рот тыльной стороной ладони и громко отрыгнул. Я скривился.

— Да и хрен бы с ним, — сказал он. — Письмо.

Шулер подошёл к шкафу, покрутил там какие-то механизмы до характерного щелчка, а после открыл потайную дверцу.

— Держи. — Он бросил конверт на стол. — Но планы поменялись малость. Карп весточку прислал.

Рядом с первым письмом упал новый конверт с символом солнца. Я вздохнул и распечатал послание.

«Дополнение. Торс ван Сот. Забрать документы».

— Ты что-то должен будешь передать мне, — сообщил Милид. — Ага?

— Бесов праздник!

— Не, ну это не я придумал. Ты маляву светанул, там не так что ли?

— Так-так.

Я нахмурился. И без того сложный заказ обрастал новыми проблемами.

— Куда приносить? — спросил я.

— Если завтра сдюжишь, то жду тебя в «Осётре». Это на границе Купеческого и Жилого, ну видная местина, не пропустишь. Топаешь на второй этаж. Говоришь от Ерша к Милиду. Морду кирпичом, ну не мне тебя учить.

— Лады. Ты ничего не забыл?

— Точно!

Одноухий картинно стукнул себя ладошкой по лбу, подошёл к шкафу и вернулся с дутым кошельком.

— Пересчитывать будешь?

— Верю. — Я взвесил кошель в руке.

— Ну тады до завтра.

— Стой. Скажи, до Белой Розы далеко от сюда?

— Ты уточни, знаешь сколько нынче этих роз в Тизе, и белых, и чёрных и красных распрекрасных.

Я попытался вспомнить слова Тэсс.

— Театр Теней, Жилые кварталы.

— А, дык клоповник алианский что ли? Ну час тебе топать, не меньше.

— Карету сможешь? Так чтобы мимо патрулей?

Милид как-то в раз поскучнел.

— Ну с этим туго, да и где я тебе на ночь глядя найду кучера. Комендантский час и всё такое.

Я вытянул из кошеля пять золотых.

— А если так? Личная просьба, не в счёт братства.

— Ну коли так, то так уж и быть. Человек ты хороший, можно и помочь. Тебе к гостинице этой надо?

— Да.

— Тогда слухай. Выходишь вот через ту дверь за шкафом. — Он указал на дальний угол комнаты, где стоял невзрачного вида шкаф. — Я открою. Там лестница и Мукай. С Мукаем осторожно, он бывает не в себе. На любой вопрос его отвечаешь: знал бы прикуп — жил бы в Верно. Дальше выходи на улицу и жди тарантас. Усёк?

— Угу.

Милид ловко сгрёб монеты, подошёл к канделябру и слегка повернул его — шкаф в углу со скрежетом отъехал в сторону, открывая маленькую дверь.

— Доброй охоты тебе, — сказал Милид на прощание.

Я сделал всё, как сказал шулер и уже через полчаса трясся в карете. Кучеру как-то удалось провезти нас через половину города и не нарваться на патруль. Тут либо повозка была как-то помечена, и останавливать нас попросту опасались, хотя ни гербов, ни каких-либо знаков я не заметил на ней, либо просто повезло.

По моей просьбе извозчик остановил карету за квартал от гостиницы, и я благополучно протопал остаток пути на своих двоих. В «Белой Розе» всё ещё гуляли не смотря на поздний час. В принципе, ничего удивительного, так как комендантский час, ни на аристократов, ни на заморских купцов не распространялся, лишь формально — на бумаге. На деле знатные господа передвигались по городу безо всяких помех, что днём, что ночью. К тому же и купцов и благородных всегда сопровождали гвардейцы, среди которых частенько встречались обладатели колец с мантикорами или драконами — эти смогли бы дать отпор любому. А судя по внешнему виду гостиницы, здешние постояльцы могли позволить себе отвалить сотню другую денье за сутки постоя, что говорило о состоятельности и благополучии оных. Называя гостиницу клоповником, Милид сильно преувеличивал.

Пятиэтажное здание раскинулось на целый квартал, а строение окружал высокий забор из кованных прутьев, поросший терновником. Перед фасадом простиралась небольшая лужайка с парочкой ещё работающих фонтанов не смотря на близость зимы, которая в этих краях могла наступить внезапно. Стены гостиницы украшали барельефы, а пузатые выпирающие эркеры были увенчаны остроконечными шпилями. У ворот замерла стража с грозного вида алебардами, да скучал привратник в красной ливрее.

Тэсс вряд ли бы представилась своим нынешним именем. Арин де Силь или баронесса де Муньпади? Я выбрал первое.

— Доброй ночи вам, — сказал я страже.

Привратник оценил меня колким взглядом и подкрутил напомаженный ус.

— Прошу простить, но мест нет, — сказал он.

— Пустое, госпожа де Силь уже должна была въехать.

Я не прогадал. Усатый приободрился.

— А вы, э-э…

— Вальдо. Арин должна была сообщить обо мне. Я бы предпочёл не разглашать своего имени, так что просто Вальдо.

— Конечно-конечно. — Привратник отшагнул в сторону, приглашая меня войти. — Госпожа де Силь предупредила о вас. Рад что вы смогли добраться в наш славный город без происшествий в это неспокойное время. Сегодня гуляют свадьбу господина де Сьюги в большом зале, это с восточного торца, госпожа де Силь среди приглашённых. Вас проводить?

— О нет, право слово, не стоит. Я прогуляюсь по вашему чудесному парку. Да и шум гуляний слышно даже отсюда.

Усатый слегка склонил голову, и я прошёл во двор. Миновал фонтаны и оказался в небольшом скверике с рядами подстриженных кустарников. Здесь на лавочке уединилась парочка: мужчина в строгом дублете что-то шептал на ухо фигуристой брюнетке, а дама озорно смеялась и пыталась поймать ловеласа за ловкую руку норовившую забраться той под платье, но делала это не слишком активно. На меня голубки внимания не обратили.

В большом зале играла музыка. Пары вальсировали в центре, а столики для гостей располагались у высоких витражных окон. В дальнем конце помещения разместился широкий стол для виновников торжества и их родственников, это я понял сразу, стоило заприметить дорогой наряд и не менее дорогие украшения невесты. Камзол жениха выглядел скромнее, но легко мог дать фору нарядам гостей, не говоря уже про мой костюм за триста денье. Молодожёны откровенно скучали.

Тэсс я увидел сразу. Она веселилась в компании гостей, будто знала окружающих с давних пор. Заметив меня, владеющая на миг замерла, будто в раздумьях: показывать ли, что мы знакомы или сделать вид, что впервые видит меня? Я решил ей помочь и улыбнувшись помахал рукой.

— Арин, дорогая, извиняюсь за опоздание, — сказал я, подойдя к столу. — Кучер так гнал, что колесо слетело с оси. Я задержался.

— О, милый Вальдо. Я так рада тебя видеть, — Тэсс улыбнулась. — Прошу к столу. Ты практически ничего не пропустил. О подарке не беспокойся, я всё устроила.

Компания приняла меня радужно и следующие два часа пролетели как одно мгновение. Я отведал разнообразных блюд, выпил пару бокалов редкой марки загурийского и к глубокой ночи напоминал сам себе обожравшегося кота. Но задерживаться дольше не стоило: во-первых, у меня кончились истории о своём вымышленном прошлом, а собеседники были не в меру любознательны; во-вторых, в зале я приметил парочку подозрительных личностей, пересекаться с которыми у меня желания не было; ну и в-третьих, не приведи Создатель, вдруг где-нибудь рядом обожравшийся рябиновой настойки клирик приложит святой силой — тогда пиши пропало. Поэтому я взглядами сообщил Тэсс, что пора уходить.

— Ох, ты не поверишь, — сказала она, когда мы поднимались в номер. — Я, наверное, впервые за два года почувствовала себя женщиной, да что там женщиной — человеком.

— Вспомнила времена баронессы де Муньпади? — я подмигнул ей.

— Фу, какая гадость, — владеющая скорчила гримасу. — Нет. Скорее времена, когда училась в академии.

— А моя постная провинциальная физиономия вернула тебя с небес на землю?

— Нет, твоя физиономия напомнила про несколько иные развлечения. А ещё о том, что я провела прошлую ночь в холодной постели. Одна.

— Обещаю, что это мы обязательно исправим. Я свободен завтра до полудня.

— Стоит ли нам дожидаться утра?

За окном ещё стояла ночь, но у края восточного горизонта уже брезжил рассвет. Я сидел у камина, завернувшись в простыню и потягивал вино из фужера. Признаться честно, за последние несколько дней я напробовался столько различных напитков, что вкус мой притупился, и это вино пил как компот, не разбирая букета.

Тэсс нежилась на перине и мурлыкала какую-то мелодию, вторя отдалённым звукам скрипки — в зале продолжали гулять.

— Я была у цирюльника, — сказала она.

— А я навестил Милида.

— И как?

— Давай сначала ты.

Владеющая перевернулась на живот и, подперев голову ладошками, посмотрела на камин, от чего в глазах её заиграли огоньки.

— Он мне показался напуганным. И так заикается, а увидев меня так и вовсе потерял дар речи.

— Странно, — я нахмурился. — Надеюсь ты не наговорила лишнего?

— Считаешь меня дурой? — она повела бровью. — Я может и не на первых ролях, но поручения братства не первый год выполняю. Всё, как всегда. Но этот Карло вёл себя подозрительно.

— Это плохо. И что он сказал?

— Мало.

Тэсс закрыла глаза и плотно сжала губы. Через миг звуки скрипки пропали, а в уши мне словно воска налили, но через пару ударов сердца неприятные ощущения исчезли.

— Суперинтендант финансов, господин Улисс де Бродо преставился вчера ночью.

— О как. А подробности?

Она лишь пожала плечами.

— Я подумала, что быть может это ты…

— Нет, не я.

— Тогда я не знаю.

— Интересный расклад. А что ещё сказал Карло?

— Рассказал, где бывает купец, как его, фон Герх.

— Устрашение.

— Угу.

— Оставим пока.

— Вообще-то я уже договорилась о встречи, — она озорно стрельнула глазками.

— Устрашать тоже ты будешь?

— Не хотелось бы, но главный ты.

— И когда встреча? Какова цель?

— Торговля. У нас в именье держали овец, так что я неплохо разбираюсь в руне. Мериносовая, грубая, тонкая, полугрубая. Извитость шерсти. Какую прясть, какую валять, а какую начёсывать. Это целая наука.

— Охотно верю.

— В общем, фон Герх клюнул. Завтра вечером, вернее уже сегодня, я приглашена на ужин. Он арендует торговый павильон где-то в Верхних кварталах.

— Хорошо. Договорись о сделке, назначь где-то встречу у складов в Портовом.

— Читаешь мысли.

— Это вполне логичный ход.

Я наполнил фужеры и протянул один из них Тэсс.

— А что Милид? — спросила она.

— Сегодня я познакомлюсь с мастером купеческой гильдии Торсом. Правда, добавились кое-какие мелочи, но к вечеру я разберусь с этим. Потом снова встреча с шулером. Если не будет накладок, как сегодня днём, то с ван Сотом завтра будет покончено.

— Ты про обстрелы?

— Да. Сегодня пришлось побегать.

Я вкратце рассказал про девочку и патрули. Тэсс слушала молча.

— Сейчас ты скажешь, что такой как я…

— Нет, — владеющая улыбнулась. — Не скажу. Дейла! Как это ужасно всё!

Я промолчал.

— Слышал про изменённых? — Тэсс решила сменить тему.

— Милид в двух словах рассказал. Ты думаешь это дело рук колдунов?

— Я считаю, что это отвлекающий ход, чтобы клирики переключились на восток. Возможно, владеющим ван Аудена удалось направить на стену пару десятков изменённых.

— А если тот колдун выжил? — спросил я. — Ведь он явно что-то искал в подземельях. Что если мастер Ригго проиграл, а колдун нашёл?

— Я не знаю.

Она задумалась. Молчал и я. Скверные дела вырисовывались.

— В Тизе задерживаться нельзя, — сказал я. — С казначеем нам видимо повезло, а значит остаётся только граф де Вард. Удалось что-то узнать об артиллеристе?

— Мало. Кто-то считает, что граф на плавучих батареях. Другие говорят, что видели его в бастионах.

— Постарайся завтра узнать больше. Я видел среди гостей офицеров.

— Ох, ладно. Но я и так уже задала много вопросов.

— Тогда не рискуй. Разберёмся с купцами и будем думать, как достать де Варда. Графа пока оставь, разузнай лучше про суперинтенданта финансов. Если казначей подавился оливкой — это одно, а если ему помогли — то уже совсем другая история и как бы она нам боком не вылезла.

— Хорошо.