Работаю в ИТ сфере, увлекаюсь психологией.
Моя книга баек и полезных советов о работе в ИТ
"Франчайзи на грани нервного срыва"
https://www.litres.ru/book/rustem-valeev/franchayzi-na-grani-nervnogo-sryva-kak-nebolshoy-firme-partn-64420357/
Мой профиль в контакте, где пишу обо всем, что вижу вокруг
https://vk.com/valeevrustem
Делаем ремонт в доме. Не сами делаем, работает подрядчик. Красит стены. Мы поехали заказать краску по проекту. Взяли проект с собой. В магазине стоит машина для подбора цвета краски. Рядом лежат буклеты с палитрой. Мы подбираем цвет стен - смотрим на проект, потом смотрим на палитру. Пишем на листочке код цвета. Нужно подобрать бежевый цвет для стен в коридоре. Мне кажется, что я очень хорошо подбираю цвета, я уверен в себе. Поэтому, когда жена говорит мне "Это не бежевый, это розовый", я отвечаю: "Нет, смотри, как он совпадает с этим бежевым на рисунке в проекте". Заказываем, как думаю я. Цвет оказывается совершенно розовым. Я бы даже сказал цвета фламинго. Дурацкий цвет, напоминающий спальню куклы Барби.
Из этой истории я сделал три вывода.
Вывод первый. Нет, не "слушай жену", это частный случай. А "будь благодарен за альтернативное мнение". Дело в том, что у меня не только жена имеет свое мнение. Был, например, один сотрудник, который все время со мной спорил. Не давал мне сразу сделать так, как я хочу. Он меня раздражал. Но обычно мы находили какое-то неординарное решение, которое устраивало всех. И теперь, глядя на эти розовые стены, я буду еще лучше понимать, что когда с тобой спорят, это не всегда плохо.
Вывод второй. Мы с женой живем очень дружно и мирно благодаря ее хорошему характеру. С сотрудником же тем мы давно расстались. Жене легче смириться с розовыми стенами, чем спорить со мной. Если бы она спорила со мной из-за всего, стены были бы правильного цвета. Но я бы уже повесился.
Вывод третий. Нужно копить на новую краску и мастера.
Мой знакомый съехался с подругой. Они начали жить вместе, в его квартире. Она с двумя маленькими детьми, 5 и 7 лет. Он один, детей у него никогда не было. Жалуется мне: - Я очень устаю на работе. Прихожу домой, чтобы отдохнуть. И тут эти дети. Они все время орут. Дерутся друг с другом. На мои замечания не реагируют. Маму тоже не слушают. Я больше не могу. - Ну так разъезжайтесь, живите отдельно. - Я ее люблю. С ней мне хорошо. Но дети… Они не выносимы. Не знаю, что делать? - Поговори с ней, может она сможет их утихомирить. - Говорил. У нее не получается, она не может с ними строго. Они ее не слушают. - Ну так ты поговори с ними. - Я пытался. Говорил с каждым. Даже в угол ставил. Но она меня не поддерживает. Обижается за них. Они это чувствуют, и не слушают меня. Иногда мне кажется, что она меня не любит, а любит только детей. - Да, ситуация. - И что же мне делать?
Один из знакомых директоров не может наладить отношения с сотрудником. У него идет проект на крупном предприятии. Жалуется на руководителя проекта: - Он не вникает в процессы. Не может проверить работу консультанта. Не может добиться от него нужной проектной документации. А в той, что есть, не может проверить содержание. В результате на этапе опытной эксплуатации у нас вылезают косяки в проекте. Их могло бы не быть, если бы на этапе обследования выявили все требования клиента. - Ты говорил с ним на эту тему? - Говорил, объяснял, что надо врубаться в предметную область, чтобы контролировать консультантов. Но это не дало результатов. - Может быть, стоит его научить тому, что он не знает? - Это тоже бесполезно. У него были запланированы курсы аналитика, но он не прошел их. - Так почему бы тебе его просто не уволить, если он так плохо работает? - Как я его уволю? На нем еще пять проектов. Кто их тащить будет? - Да, ситуация. - И что же мне делать?
Казалось бы, совсем разные ситуации, но кое-что их объединяет. И мужчина в первом случае, и руководитель во втором — страдают. Они мучаются в тех отношениях, в которых находятся. Жалуются на партнера или сотрудника. И никак не могут поправить ситуацию.
В чем же главная причина сложившихся отношений, и какой же совет я могу дать каждому, чтобы он перестал жаловаться и начал счастливую жизнь?
Главная причина таких отношений — отсутствие важного решения. Что же это за «важное решение», спросите вы? Отвечу. Самое важное решение, которое мы принимаем в отношении другого человека - очень простое. Хотим ли мы быть с ним рядом, или нет? Хотим мы продолжать наши отношения, или нам нужно расстаться? Это простое решение, но цена его высока. Пока мы находимся в отношениях, мы что-то полезное получаем от другого. Если мы расстаемся, то теряем это ценное. Возьмем ситуации, описанные выше. В первом случае мужчина боится потерять любовь. Во втором руководитель боится потерять услугу по руководству проектами. Поэтому они страдают, мучаются, жалуются, но продолжают «грызть кактус».
Такой совет мне самому дала моя помощница много лет назад. Тогда мы сидели с ней вместе в небольшом кабинете. И я почти каждый день жаловался ей на своего бизнес-партнера. И то он делает не так. И это не по мне. Однажды она не выдержала и сказала мне: - Сколько можно? Решите уже, чего вы по настоящему хотите. Или расстаньтесь с Русланом. Или смиритесь с ним. И тогда примите его таким, какой он есть, со всеми его недостатками.
Я крепко задумался тогда. Понял, что помощница моя права. Решил, что мы с бизнес-партнером будем вместе. И перестал ныть.
А что же произойдет, если наши герои из ситуаций выше, осознают свою главную проблему и смогут принять самое важное решение?
Предположим, мужчина решит, что больше не может так жить, и расстанется с любимой. Конечно, сперва его страдания усилятся. Но пройдет немного времени, его душевные раны зарастут. И он найдет себе другую женщину. Без детей. Может быть, даже «чайлд фри» (ту, которая детей не хочет). И заживут они счастливо вместе. И ему не придется ни на кого жаловаться.
Или, представим себе, что он решит, что по настоящему любит свою женщину, и принимает ее как есть, с полным комплектом ее детей. Что он сделает в этом случае? Может быть, включит свой мозг, и придумает, как наладить отношения с детьми? Съездит с ними на рыбалку. Поведет в кино или парк. Купит конструктор, и они вместе соберут модель Титаника, в полной тишине? И мама будет смотреть счастливыми глазами на своего мужчину, который любит не только себя? И уж точно, в тишине и покое ему расхочется ныть и жаловаться на детей-тиранов.
Так и руководитель, который примет решение, что сотрудник должен уйти. Он сделает свой выбор и успокоится. Больше он не будет тратить свое время и энергию на выговоры тому, кто уходит. Он займется тем, кто должен прийти. Примет на работу нового руководителя проекта. Введет его в курс дела. Постепенно передаст ему все проекты. И уволит того, кто не справляется. И ему больше не на кого будет жаловаться.
А что с руководителем, который решит, что он будет сотрудничать с работником дальше? Уверен, он найдет способ повысить квалификацию специалиста. Может быть, он вместе с ним пройдет этот самый курс бизнес-аналитика. Организует ему дополнительную стажировку, работая с ним плечо к плечу. И убедится, как растет компетенция руководителя проекта. Порадуется тому, как улучшаются их отношения. И ему очень быстро расхочется жаловаться на того, кто его радует.
Решение. Это так просто. Примите важное решение. Любое из двух. Расстаньтесь с тем, кто вас мучает. Или решите, что вы будете вместе, не смотря ни на какие сложности.
Вася с трудом выбрался из свежего серого бетона, весь грязный и мокрый. Отряхнулся, как мог. Стукнул по кузову самосвала кулаком. Еще раз выматерился. И побежал в сторону корпуса № 5. Там был душ. Мы с сочувствием посмотрели ему вслед и снова взялись за лопаты.
В то лето я, студент второго курса строительного факультета института, впервые попал на стройку. В составе стройотряда в 30 бойцов. Нашей задачей было строительство бетонных проездов на огромном химзаводе.
Каждый день мы вставали в 7 утра, чтобы прошагать 4 километра от нашего общежития до столовой. После завтрака отправлялись на рабочее место. Надевали каски и брезентовые перчатки, брали в руки лопаты и ждали первый самосвал с бетоном. Жидкий бетон возили в кузовах ЗИЛов объемом 2,4 кубометра. Три замеса по 0,8 куба. Замесы из гравия, песка, цемента и воды делали бойцы другого стройотряда на бетонно-растворном узле неподалеку.
Если было жарко, бетон начинал застывать еще в самосвале. Частенько приходилось забираться в откинутый кузов, чтобы столкнуть застрявшую кучу и зачистить борта. Иногда куча бетона увлекала за собой и чистильщика. Если не смыть смесь сразу, она застывала, и испачканную одежду приходилось выбрасывать. Хорошо, что в цехах завода были душевые.
Кучу бетона нужно было быстро разбросать по щебеночной основе – за 30–40 минут, пока бетон не затвердел. Застывший бетон отгребали в сторону бульдозером, а за порчу материала удерживали из зарплаты. Мы работали бригадами по 4 – 5 человек. Налетали на вязкую кучу как муравьи и раскидывали ее по проезду метров на 5 – 7. После чего протаскивали по бетону виброрейку, выравнивали поверхность. Посыпали готовое полотно стружкой, поливали водой, чтобы застывающий бетон не растрескался. И садились на бордюры. Ждать следующий самосвал.
За смену мы принимали от 8 до 12 самосвалов. К вечеру спину ломило, а лопата становилась неподъемной. Каждое утро я по нескольку минут разгибал сведенные пальцы, чтобы просто взять в руки зубную щетку. Боль была адская. Еще и потому, что бетонная пыль проникала через брезентовые перчатки и разъедала кожу. На руки в трещинах и кровоподтеках было страшно смотреть.
Тем не менее, это было здорово – видеть, как на месте грязных канав появляются новые и чистые бетонные проезды. Результаты твоей работы были налицо.
Однако там я познакомился и с изнанкой строительной профессии. В те времена не было никаких GPS-навигаторов и программ управления автотранспортом. Количество рейсов, которые сделал самосвал, бригадиры бетонщиков вручную отмечали в транспортной накладной водителя. Реальное количество рейсов и то, что попадало в накладную, различались: бригадиры приписывали рейсы. В благодарность водители «не заруливали» с бетоном на сторону, а везли его сразу на стройплощадку.
Да, некоторые самосвалы приходили на четверть пустыми. Жидкий бетон был нужен не только на химзаводе. Из него получались прекрасные фундаменты и дорожки на дачах у садоводов, поэтому нечистоплотные водители шабашили – везли часть бетона в дачные товарищества.
Воспитанный на фельетонах из журналов «Крокодил» и «Фитиль», я вживую наблюдал то, что считал глубоко неправильным и с чем мне пришлось бы мириться или бороться после вуза.
Но хуже всего было другое. Качество нашей работы. То, чему нас учили в институте, и то, что я увидел на стройке, вообще не совпадало. Технология производства нарушалась везде, где только могла быть нарушена. Замес бетона делали на глаз, поэтому он был то слишком густой, то слишком жидкий. Требования к фракциям гравия (размеру камешков) не соблюдались: нам могли привезти бетон и с булыжниками, и вообще без гравия, только с песком. Частенько не выдерживалось время замеса, в результате чего вода с цементом вытекали еще по дороге, и самосвал выгружал нам лишь кучу песка с камнями.
Ладно, это бетон. Мы не могли повлиять на его качество. Но то, что происходило дальше, было не лучше. В целом не соблюдался ни один технологический размер. Толщина бетонного полотна — 15 сантиметров. Это в теории. На практике толщина колебалась в значительных пределах: от 5 до 50 сантиметров. 50 сантиметров получались, например, тогда, когда мы отставали от плана с объемами. План в Советском Союзе надо было выполнять, несмотря ни на что. В противном случае объявлялся аврал. И самосвалы с бетоном все шли и шли, с раннего утра и до полной темноты. Но готовых щебеночных оснований не было, и бетон лили прямо на землю. Потом боковины у таких проездов присыпали землей, и со стороны казалось, что все классно.
Если же щебень был плохо выровнен или его было слишком много, никто не парился, чтобы привести все в норму. Бетон лили на то основание, что получилось, и толщина полотна тогда оказывалась очень небольшой, около 5 сантиметров. Мы старались надежно оградить такой участок, чтобы по нему не пустили КАМАЗы до тех пор, пока бетон полностью не затвердеет. Через 28 дней, когда бетон набирал крепость, проезд мог выдержать приемку работ, а там — хоть трава не расти. Ремонт некоторых проездов начинался уже через пару месяцев после завершения строительства.
Это, значит, толщина полотна. Но с его шириной и расположением ситуация была не лучше! Ширина полотна плясала на 5–7 сантиметров. На такие мелочи никто не обращал внимания. Лента бордюров в некоторых местах напоминала кардиограмму. Глядя на нее, можно было сказать, что дорога «приболела». Угол 90 градусов получался далеко не на каждом перекрестке. Да и по высоте полотна на пересекающихся участках зачастую не совпадали.
Все это не являлось проблемой конкретной стройки – это была проблема всей строительной отрасли времен социализма. Главным для каждого рабочего, бригадира, мастера и прораба был вал. Объем работ. Качество соблюдалось ровно настолько, насколько требовалось, чтобы сдать работу.
Через год я побывал еще в одном стройотряде. Теперь уже в роли его командира. Увидев, как мой бригадир, студент 3-го курса, делает фундамент под оборудование, я окончательно понял, что стройка – это не мое. То, что получилось у него, стояло немного «не там». «Ерунда, поставят они свой станок на десять сантиметров правее». Технологические отверстия были вполовину от требуемых. «Да кто будет их измерять?! Главное – они есть». И формой фундамент напоминал валенок вместо прямоугольника. «Ну да, пара досок опалубки отвалились под весом бетона. Но это не страшно, все равно эту дуру в монолитном полу не будет видно». Для меня это был просто кошмар. Я хотел делать работу так, как было описано в учебниках: хорошо, качественно, на совесть. На реальной стройке тогда это было невозможно.
Осенью после этого стройотряда меня посетил самый настоящий экзистенциальный кризис. Я был так разочарован тем, чем мне предстояло заниматься всю оставшуюся жизнь, что решил бросить стройфак. Завербоваться «на севера». В советские времена везде требовались неквалифицированные рабочие руки. Можно было поработать на нефтяных скважинах. Или на сейнере. Я купил пару газет с объявлениями, сходил на сборочный пункт. Написал заявление и прошел медкомиссию. Пора было ехать. И тут я решил рассказать все своему другу Руслану.
– Ты уверен, что обязательно нужно бросать институт? Ты представляешь, что делается «на северах»?
– И что же?
– Там реально некуда пойти после работы. Кругом только снег. Мужики бухают по-черному. Пара лет – и ты рискуешь просто спиться.
– А какие еще варианты? Стройка – это не мое, меня просто мутит от того, что я там увидел.
– Ладно. Тебе не нравится стройка. А что тебе нравится?
– Хороший вопрос. Математика мне нравится. Но больше всего мне нравится программировать. Помнишь, на втором курсе у нас было программирование? Я тогда половине группе программы написал.
– Ну так и сходи к завкафедрой, который вел у нас программирование. Расскажи о том, что тебе нравится. Я знаю студентов, которые работают лаборантами. Может, и тебе работа найдется. А на Север ты всегда успеешь.
– А почему бы и нет? – сказал я. И сразу же пошел на кафедру прикладной физики и химии.
Удивительное дело, им как раз требовался лаборант. Узнав, что я хочу писать программы, меня тут же взяли на ставку. 90 рублей в месяц студенту очного отделения, когда инженер с дипломом получал 118 рублей! У социализма были и свои преимущества. Зарплата неквалифицированного персонала позволяла нормально жить.
Преподаватели кафедры одновременно числились в научно-исследовательском секторе или коротко – НИС. Оправдывая свое название, НИС осваивал бюджет научно-исследовательского проекта по моделированию режимов работы котла-утилизатора. Котла, стоящего на том самом заводе, где мы два года назад бетонировали проезды! Вот это совпадение! Завод, который отпугнул меня своей стройкой, все же не хотел меня отпускать. Чем-то я ему понравился. Теперь мне представлялась возможность написать для него программу.
Котел занимался утилизацией тепла после какого-то химического процесса. Внутри огромного цилиндрического строения высотой
с 20-этажный дом вдоль внутренних стен проходили трубы. В них текла вода. В котел поступали газы из другой огромной установки. Моя задача была смоделировать в программе на языке Фортран процесс теплообмена в трубах котла. Так, чтобы на модели можно было испытать разные режимы работы котла и подобрать оптимальный. Тот, при котором отбор тепла стремился бы к максимуму, а отложения пыли на стенках труб – к минимуму.
Все, что сделал мой научный руководитель, доцент кафедры прикладной физики и химии Александр Иванович, с целью мне помочь, – показал дорогу в библиотеку. Там я и нашел кучу литературы по гидравлике, в которой описывались процессы движения жидкостей и газов в трубах. Пришлось изучить ламинарные и турбулентные потоки и, конечно же, число Рейнольдса. Но самое удивительно было то, что в библиотеке нашлась тоненькая книжица зарубежного автора, в которой были приведены системы линейных уравнений для моделирования потоков в… теплообменниках котлов!
Фортран был очень подходящим языком для моделирования системы линейных уравнений. Несложный язык, я освоил его за неделю. С ним проблем не было. Проблемы были с самим процессом написания и отладки программ.
Шел 1985 год. В богатом нефтяном институте был свой вычислительный центр, оборудованный большой машиной EC ЭВМ серии 1022. Он находился в главном корпусе в северной части города, а я учился на стройфаке этого вуза в южной части. Всего час на общественном транспорте между корпусами. В течение рабочего дня я писал программу. На листе формата A4. От руки. Красивым шрифтом и без помарок. Если где-то ошибался, то замазывал неверную строку корректором и писал заново. Вечером отвозил листки с кодом в вычислительный центр. Сдавал их в специальное окошечко. Девушка-приемщица улыбалась мне, забирала листочки и несла их операторам. Операторы переносили код с листочков на перфокарты, используя специальные устройства подготовки данных. На здоровых железных ящиках стояли клавиатуры, похожие на печатные машинки. Каждая строчка кода превращалась в перфокарту – прямоугольный кусочек картона размером примерно в четвертушку листа A4. На одной перфокарте помещалась строка кода длиной до 80 символов. Каждый символ представлял собой набор прямоугольных отверстий в нескольких позициях из 12 возможных в одном столбце.
Получив перфокарты, я сверял то, что получилось, с кодом и данными на моих листочках. Если были расхождения, у меня было два пути. Первый – отдать неверно набитые строчки на повторную перфорацию. Для этого мне надо было написать их заново на другом листочке, отнести их операторам и ждать еще день. Или же я мог использовать хитрый метод корректировки перфокарт, которому меня научил Александр Иванович. Состоял он в том, что неверный символ на карте исправлялся вручную. Для этого отверстия в неправильных местах заклеивались, а в правильных – вырезались лезвием для безопасной бритвы. По шаблонной перфокарте с полным набором символов. То есть примерно от 3 до 5 минут работы на исправление одного неверного символа. Понимаете, насколько сейчас все быстрее в части корректировки набора?
Хитрый метод корректировки перфокарт
После того, как код и данные были выверены, пакет перфокарт попадал в следующую очередь – на исполнение. Другие операторы закладывали перфокарты в устройство ввода. Оно считывало код в оперативную память машины. Я ехал домой, а программа компилировалась и выполнялась в пакетном режиме ночью. Выходные данные распечатывались на бумажных листах размера A3. На следующее утро их уже можно было получить в окошке для выдачи результатов. Частенько, если программа зацикливалась, мне выдавали целую коробку с прекрасной мелованной бумагой. Новый код я писал на обратной стороне этих листочков.
Через несколько месяцев таких итераций у меня все же получилась работающая программа, которую мы и сдали заказчику. И включили ее в отчет о проделанной работе по проекту.
Что же я чувствовал, когда так сложно писал свою первую серьезную программу? Я чувствовал настоящее вдохновение. Каждое утро я с нетерпением ждал поездки в вычислительный центр. Днем сидел за научными журналами, потом писал и переписывал код. Вечером я снова ехал в главный корпус, чтобы сделать следующую итерацию. При этом я твердо знал одно: качество работы моей программы полностью зависит от меня. Никаких кривых бордюров, никакого песка с водой. Только красивый код и верные результаты!
И все было бы хорошо, если бы не желание шефа сделать из этого науку. Мне пришлось сесть за написание научной статьи. При этом я быстро освоил принятый на кафедре метод написания таких статей. Сейчас его назвали бы «Ctrl + C, Ctrl + V». А тогда это называлось компиляцией. Научная новизна возникала точно так же, как возникает новое блюдо у шеф-повара турецкого отеля. Утренний салат – из того, что не съели гости вечером. Моя просьба к шефу ‑ «Давайте не будем писать статью, тут, правда, нет ничего нового» – не возымела действия. Поэтому, чтобы написать новую статью, мне пришлось прочитать два десятка старых по теме. И подойти к материалу творчески.
В статье я привел графики наших экспериментов на модели. Помню, одна из точек на таком графике никак не вписывалась в формулу, которую шеф вывел для описания режимов работы котла-утилизатора.
– Что будем делать, Александр Иванович?
– Как что, ты не понимаешь?
– Доработаем формулу, чтобы учитывала и эту точку?
– Смеешься? Послезавтра сдавать статью в журнал. Сотри точку там, где она сейчас. Нарисуй там, где она должна быть по формуле.
– Как это? Это же подлог.
– Делай, что говорю. Все это очень и очень примерные формулы и модели. Никто не знает, как оно работает в реальности. Сантиметр сюда – градус туда… Неважно. А вот статья в научном журнале – очень важно. Подведем редактора – он от нас больше ни одной статьи не примет.
С тяжелым сердцем я перенес точку туда, где она подтверждала формулу. Перед сдачей статьи в журнал меня удивила еще одна вещь. Список авторов. Он включал в себя пять или шесть человек. Двоих ‑ меня и моего шефа – я знал. Кто были остальные? Александр Иванович поморщился.
– Послушай, тут такая ситуация. Я не могу не включить своего научного руководителя. Сейчас я пишу докторскую, и он курирует и наш проект тоже. Если его не включить, он может нам «перекрыть кислород» с договорами. Кроме тебя на кафедре есть еще несколько моих аспирантов. Чтобы защитить кандидатские, им нужны публикации. Но у них очень много и другой работы. Они не успевают написать столько статей, понимаешь?
Я, конечно же, все понимал.
Вот так появилась первая трещина в моих отношениях с наукой. Однако после института я все же распределился на кафедру прикладной физики и химии. Начал готовиться к написанию кандидатской. И проработал на кафедре пару лет. До тех пор, пока мне не предложили заниматься тем, чем я действительно хотел заниматься, и что приносило мне радость. Прикладным программированием.
И пусть я недолго занимался наукой, но все же она оказала существенное влияние на всю мою жизнь. Я понял главное, читая научные монографии и рецензируемые журналы: прежде чем что-то сделать, нужно хорошо изучить то, что сделано до тебя другими. Мы карлики на плечах гигантов. Все, что нужно – проявить уважение к предшественникам. Это железное правило.
У меня был сосед. Молодой парень, ему не было еще 30. Он жил в квартире напротив. Нигде не работал, жил с бабушкой. Бабушку третировал, соседей доставал. Обычная ночь, когда он дома, бывала ужасна. Полночи к нему ходят друзья, они курят, пьют и орут на площадке. Потом к этому шабашу подключаются соседи снизу с претензиями. Дело кончается дракой, вызовом полиции и пятнами крови по всему подъезду утром.
Однажды он взъярился на бабушку. Она не дала ему денег на починку машины. И он разнес старушке квартиру. Жена туда ходила как понятая, рассказывала, что в квартире не осталось целых вещей. Были разбиты стенка, телевизор, сорваны ковры со стен и другие мелкие следы буйства.
У меня есть принцип - я стараюсь с такими людьми общаться. Считаю, что с человеком, прежде чем предъявлять ему что-то, нужно говорить. И я как-то остановил его на лестнице и сказал:
- Я хотел бы с вами обсудить кое-что.
Он внимательно посмотрел на меня и ответил:
- Вы не тот человек, с кем я хотел бы общаться. Если я захочу поговорить, я найду компанию поинтереснее.
Я растерялся и не смог ничего ответить.
А потом произошел такой случай - я застал его курящим на верхней площадке. Подошел и говорю:
- Здесь нельзя курить. Это общественное место, за курение полагается штраф.
- Что? Да я у себя дома! Хочу - курю, что хочу, то и делаю!
- Ладно, тогда я вас сфотографирую, и напишу заявление в полицию.
И я стал доставать смартфон.
- Имей в виду, если ты меня снимешь, я разобью тебе аппарат.
И опять я не нашелся что сказать, и молча ушел. Без фото.
И я крепко задумался. Что делать? Говорить он не хочет. Драться с ним опасно. Кроме того, что он может меня поколотить, он законченный псих. И даже если я его поколочу, на этом дело не кончится. Драться регулярно, с риском угодить в больницу или тюрьму? - я так не хочу. Кроме того, у него куча друзей явно криминальных наклонностей. А у меня дочка. Нет, агрессия может довести ситуацию до настоящей трагедии.
Я рассказал о соседе товарищу, с которым часто пересекаюсь в спортзале центра Бубновского. Он бывший судья, юрист по образованию. Спросил у него, что я могу сделать? Я не ожидал, что он посоветует мне нанять бывшего уголовника, который поколотит, или еще лучше - покалечит психа. И пригрозит его убить, если он продолжит буйства. Я думал меньше минуты и понял, что это не мой метод. Я в принципе не считаю, что нанесение тяжких телесных повреждений или убийство - адекватное наказание за шум в подъезде. Это вообще не мой путь - решать проблемы с помощью уголовников. Напугать - да, было бы неплохо, но без физического воздействия. Но можно ли напугать психа без битья? Не уверен.
Еще я обдумал вариант с участковым. Может быть он сможет на него повлиять? Но когда к нам пришли полицейские и попросили быть свидетелями - одного из них он покусал за руку - я понял, что и участковый не поможет.
И я крепко задумался. Это был тот редкий случай, когда я ничего не мог сделать! Говорить он не хотел, а агрессию не хотел я. Но и не делать что-то было нельзя - такая ночная жизнь мне совсем не нравилась.
И вот тогда я вспомнил эту великую китайскую поговорку. "Если долго сидеть на берегу реки, то можно увидеть, как по ней проплывет труп твоего врага". И я подумал. Если человек курит травку, бросается на людей, крушит все вокруг и кусает полицию - долго ли о будет на свободе? Конечно нет. Нам надо просто набраться терпения и ждать. Рано или поздно он отправится в места не столь отдаленные, сколь закрытые для свободного перемещения. После этого я успокоился и начал ждать.
И вот вчера это случилось. Парня взяли на улице с пакетиком курительной смеси. Определили, что это запрещенный спайс. И я очень рассчитываю, что мы его теперь не увидим несколько лет.
Раньше я писал про то, как вылечил кашель, и получил много положительных откликов от друзей и коллег. Тема оказалась актуальной, и я решил написать о другой проблеме, бессоннице, от которой страдают многие (30% населения России, или 42 млн.человек). А мне удалось с ней справиться, и сейчас я сплю без снотворного.
Бессонницей я мучился много лет. Началось все с особенно напряженного проекта по внедрению программы, когда было непонятно, провалится он или нет. Все шло не так, как задумывалось, и во мне прочно поселилась тревога. Я думал, думал и думал. Днем и ночью, перебирал в голове варианты, пугался от воображаемых последствий и никак не мог заснуть. Или просыпался в четыре утра, и не спал до подъема.
Сон по 4-5 часов в день меня сильно напугал. Весь день я чувствовал себя разбитым, и еще я думал о том, что мой мозг сгорает от бессонницы. Вечером я стал бояться того, что не усну совсем, не высплюсь и не смогу работать. К тревоге о проекте добавился страх не уснуть и не выспаться. И я плотно сел на снотворное.
Мелатонин сперва здорово помог. Но потом доза стала расти, а засыпание ухудшаться. Через пару месяцев я уже принимал в три раза больше рекомендованной дозы, но спать стал даже хуже.
Когда снотворное перестало помогать, я отправился к сомнологу. Меня обвешали проводами с присосками. Их было не меньше полусотни, в них я стал напоминать того мужика в Матрице, который потом стал Нео. И положили спать. Как ни странно, я смог уснуть на несколько часов, биоритмы записали, и особых патологий во мне не нашли. Так, небольшое сокращение быстрой фазы сна, не очень глубокий сон, да и все. И сомнолог выписала мне феназепам.
Я почитал инструкцию, все понравилось, но раздел противопоказания меня смутил. Я нашел там "привыкание" и "ломку после отмены", и решил поискать другие способы улучшить сон.
Оказалось, что хороший сон требует комплексного подхода. И начать пришлось с гигиены сна.
Гигиена сна.
Шум. Окна моей комнаты выходили на ту сторону, по которой, хоть и вдалеке, ходят поезда. Днем их не слышно, а ночью я просыпался от стука колес товарняков. Пришлось мне перебраться в комнатку поменьше, но с окнами во двор.
Свет. Часто летом я просыпался от того, что вставало солнце, и светило мне прямо в глаза. Или плохо засыпал летним вечером, когда совсем светло. А мелатонин, гормон сна, он не любит света. Проблему решили плотные пластиковые шторы, которые закрывают весь оконный просвет. С ними даже днем, при опущенной шторе, темно как ночью.
Температура. Ученые заметили, что лучше всего люди засыпают в холодной комнате. При температуре 17-19 градусов. И я начал охлаждать комнату кондиционером летом перед сном, и открывать окно зимой.
Биоритмы. Стоит мне зачитаться и выключить свет не в 11 часов, а в 12 или час ночи, как я не могу заснуть до двух или до трех. И я приучил себя выключать свет строго в 11.30.
В холодной тихой темной комнате, в одно и то же время, я стал засыпать быстрее и стал реже просыпаться под утро. Но проблема, хоть и уменьшилась, полностью не пропала.
Что-то по прежнему мешало мне уснуть. И будило по ночам. Пришлось мне копать глубже, чтобы понять истинную причину бессонницы.
И я ее нашел. Конечно же, это тревога. Но что с ней можно сделать в короткий срок и без таблеток?
Для того, чтобы справиться с тревогой по настоящему, нужно измениться самому. Перестать тревожиться о будущем. В общем случае, это работа для бригады психологов (или психиатров, тут как повезет) на долгие годы. Избавиться от тревоги можно, полностью изменив свое мироощущение. Забравшись глубоко в детство и выправив все косяки, заложенные родителями, соседями по горшку в детском саду и по парте в школе. Мне же нужно было быстрое решение. И я его нашел!
В одной статье я прочитал о способе, которым помогали в годы войны засыпать военным летчикам. Работа у них опасная, и напряжение и стресс просто зашкаливают. Из-за постоянного выброса адреналина и невозможности обеспечить гигиену сна на войне, летчики почти не спали. Из-за этого сильно страдали скорость их реакции и концентрация. Но ученые нашли способ обеспечить летчикам крепкий сон даже в условиях войны. Первое, на что обратили внимание медики, было телесное напряжение. Мозгу, чтобы уснуть, нужно, чтобы тело было полностью расслаблено. Напряженные мышцы посылают сильные сигналы в мозг, и он возбуждается, и не может спать. Второе, это как раз тревога и страх, которую вызывали страшные воспоминания о боях и раздумья о будущем. Значит, решили медики, нужно научить летчиков не думать совсем перед сном. И они начали тренировки, которые заняли две недели. Через две недели сон улучшился у 90% военных.
Что я делаю, чтобы заснуть по методике военных летчиков? 1) Ложусь на спину, закрываю глаза и полностью расслабляюсь. Мысленно сканирую все тело. Напрягаю и расслабляю все группы мышц. Чаще всего я обнаруживаю, что у меня напряжены глазные мышцы. После расслабления всех мышц тело наполняет тепло и радость. 2) Почти полностью перестаю думать о чем-либо. Представляю свою голову как полый шар, который наполняется темной материей. Если пробегает какая-либо мысль, я, также мысленно, заворачиваю ее в эту темноту и выбрасываю в небольшую дырочку за пределы шара. Освоить эту методику довольно трудно, ты постоянно отвлекаешься и начинаешь о чем либо думать. Поэтому надо тренироваться. У меня навык перестать думать сформировался примерно через неделю после начала тренировок.
Если перестать думать не получается (а иногда такое случается), я применяю немного другой метод. Изменение темы размышления. С тревожной на нейтральную. Обычно перед сном я читаю или смотрю сериал. И, закрыв глаза, я начинаю вспоминать прочитанную главу или просмотренную серию. Рисую мысленные картинки по сюжету.
И я засыпаю, засыпаю в течение 10 минут максимум. И сплю семь часов в будни или восемь часов в выходные.
А как вы справляетесь с бессонницей, если она у вас случается?
О том, как подрались два сотрудника, а уволились трое
Случилась эта история лет 15 назад. Конечно же, все имена изменены. Работал у нас в компании замечательный программист, Марат. Писал отраслевое решение. Ему нравились и работа, и компания. Поэтому, когда нам понадобилась сотрудница, Марат порекомендовал свою двоюродную сестру. И мы взяли ее на работу в отдел электронной отчетности.
Вся компания тогда помещалась в небольшом полуподвальном помещении, состоящем из двух комнат и коридора. Отдел, в который попала Альбина, располагался в той же комнате, в которой работал Марат. Начальник отдела, Тимур, очень старался показать себя. Поэтому он с первых же дней взялся за Альбину всерьез. Если у нее что-то не получалось, Тимур ей строго выговаривал. Альбина страдала, в основном молча, но иногда пускала небольшую слезу. Все это происходило на глазах Марата. Марат опекал младшую сестру, и наезды Тимура на Альбину не одобрял.
Я же сидел в другой половине подвала, отделенной коридором, и был не в курсе этого бразильского сериала. Иногда, конечно, до меня долетали громкие звуки. Но я не обращал на них внимания, считая частью рабочего процесса. Позже я понял, что происходит. Но уже ничего нельзя было исправить.
Так вот. Как-то, после особенно бурной сцены, Марат вызвал Тимура во двор. И сделал ему замечание, что негоже начальнику, а особенно мужчине, так неподобающе вести себя с сотрудницей, а особенно женщиной. После чего был послан куда подальше, с просьбой заниматься своими делами и не лезть в процесс развития компетенций чужих сотрудников. Марат был не согласен с такими аргументами, и не нашел ничего лучше, чем сразу же перейти к оскорблениям. А после небольшой перепалки и вовсе пустил в ход кулаки. Разбил Тимуру нос, и свалил его с ног.
Первое, что сделал Тимур, когда поднялся, отправился в поликлинику и «снял побои». После чего пришел ко мне.
- Ваш сотрудник избил меня, вот справка.
- И что ты собираешься делать?
- Я пойду в милицию, если он не извинится, и не компенсирует мне моральный ущерб.
- И во сколько ты оцениваешь ущерб?
- Сумма не важна, важен факт компенсации.
- Хорошо, я переговорю с Маратом.
Я пообщался с Маратом. Марат считал себя полностью правым. Возможно, он воображал себя благородным рыцарем, защитником униженных и оскорбленных. И извиняться не собирался, не смотря на перспективу административного дела о хулиганстве. Тем более он не собирался выплачивать какую-то компенсацию.
Я оказался в сложной ситуации. Продолжать давить на Марата означало потерять его. Не учитывать чувства Тимура, пострадавшего от побоев, тоже было нельзя. И он мог уволиться, обидевшись на компанию, которая не защитила его. Терять ценных сотрудников я не хотел. И еще я ломал голову над тем, что делать с Альбиной. Было очевидно, что останься она у Тимура, конфликт продолжится. И компания превратится в поле боя.
Я не придумал ничего лучше, как извиниться перед Тимуром за Марата, и выплатить ему 2000 рублей за моральный вред от лица компании. Объяснил, что Марат не будет извиняться, так как считает себя правым. И еще я попросил Тимура вести себя с Альбиной поспокойнее. Тимур извинения и компенсацию принял. Но насчет Альбины возразил, что она работает не идеально. И я должен выбрать, чего мне хочется больше — спокойствия или результата.
Тут мне немножко повезло, выбор делать не пришлось. Альбина принесла заявление об уходе. Через некоторое время уволился и Марат. Он не объяснил причин ухода. Я допускаю, что Альбине на новом месте работы понадобилась защита. Или Марата больше не радовала компания, сделавшая больно сестре. Через пару месяцев из компании ушел и Тимур. Он так и не смог достичь результатов, которые сам себе запланировал. Свой уход он объяснил тем, что «в небольшой компании ему некуда расти».
Я обсудил произошедшее со своей помощницей, и услышал следующее:
- Как? Вы не видели и не слышали того, что происходит? Весь офис месяц обсуждал страсти в этом бразильском треугольнике. Вы, похоже, единственный, кто не видел сериала.
Я благодарен жизни за этот важный урок. В чем он состоит для меня? Я осознал, что руководитель не должен терять контроля над атмосферой, которая царит в компании. Конечно же, это не означает тотальной слежки за сотрудниками. Мне бы и в голову не пришло расставлять в компании видеокамеры или принуждать сотрудников наушничать. Чтобы не терять контроль, достаточно просто держать глаза и уши открытыми. Если бы я внимательнее прислушивался к громким звукам из соседней комнаты, я мог бы понять, что происходит что-то не то. Мог бы задать вопросы и поговорить со всеми участниками событий. Рассадить людей по другому. Объяснить Тимуру, что сотрудников лучше хвалить за хорошее, чем ругать за плохое. Обсудить с Маратом, что Альбина уже взрослая девочка, и может сама за себя постоять. В конце концов, я мог бы своевременно уволить Альбину, как наименее ценного сотрудника и источник проблем.
Добавлю только, что больше таких оплошностей мы не допускаем, и больше бразильских сериалов у нас нет.
А что сделали бы вы в такой ситуации? И какие уроки бы извлекли?
- Черт! Опять мыло провалилось в щели в мыльнице! Когда же это кончится! Неужели нельзя менять мыло, не дожидаясь пока оно не сотрется в ноль! - Ну так и поменял бы, чего ты ждешь? - Я? Это что, моя обязанность? - А что, моя? Жена обиделась. А я задумался. Действительно, а кто сказал, что именно она у нас отвечает за замену мыла в мыльнице? Почему я сам не могу этого сделать? Чего это я варежку разинул? - Знаешь что. Давай сядем и обсудим эту проблему. - Ну давай. Только мы с тобой уже все это обсуждали, а толку - ноль. - Обсуждали? - Ну конечно. Я тебе уже говорила, что от нашей мыльницы много грязи. - А я что? - Ничего особенно. Все как обычно. Пропустил мимо ушей. - Да? Понятно, почему ты так остро среагировала... У тебя накопилось. И у меня накопилось. И прорвалось. Тебя что раздражает? - Меня раздражает, что с мыла течет грязная вода и пачкает раковину. Я замучилась ее отмывать. Ты мог бы протирать раковину после мытья рук - видишь, я губку положила. - А меня раздражает, что мыло не меняется в срок. Даже когда я прячу обмылок под губку, надеясь, что мыло поменяется сомо собой, новое не сразу появлется... - Ну да, тебе проще спрятать обмылок и подождать. А дойти до шкафа и достать новое мыло - это уже проблема... - Прикольно. Оказывается, нас раздражает куча вещей, которые мы даже и не обсуждали. И как нам решить эти проблемы - Да никак. Я уже потеряла надежду. Думаю, так все и останется - поговорили и забыли... - Не в этот раз. Я тут статью прочитал, что множество семейных пар могли бы стать намного счастливее, если бы не боялись обсуждать все мелочи. Вместо этого каждый обижается, но терпит. А обиды имеют склонность к накоплению. И рано или поздно нарыв вскрывается. И происходит неадекватная реакция. В худшем случае кого-то бьют. В лучшем - раздается дикий крик. - Ну я ведь уже предлагала решение. - Какое? - Дозатор для жидкого мыла. - Точно! Решаются обе проблемы сразу - и обмылков не будет, и грязи под мыльницей. Ну и почему мы не сделали этого? - Ты у меня спрашиваешь? - Понятно. Ладно, я буду учиться не только слушать, но и слышать. И, еще. Я сам куплю дозатор, прикручу его и сам буду покупать жидкое мыло для него. Теперь у нас дома дозатор для мыла, который никогда не пустует. И каждый раз, глядя на него, я горжусь тем, что мы нашли не просто решение пустячной проблемы, но мы нашли важный путь. Путь к более счастливой жизни...
Здравствуйте, дорогой родитель, дорогая мама и уважаемый дядя Андрюша!
Примите от глубины души искренне-сердечный привет и мои пожелания счастливой жизни на много лет. Желаю доброго здоровья от Господа Бога.
Мама! Я знаю ваши грусти, волнения, беспокойства обо мне в связи с начавшейся грозной войной, поэтому я стараюсь как можно чаще писать Вам письма, ибо мои письма Вас до некоторой степени успокаивают, радуют.
Я прошу Вас, дорогие родители, быть выдержаннее и спокойнее. Я знаю, что Вам тяжело переносить, но что же сделаешь. Это зависит не от нас… Есть правдивая пословица: «Что Бог не делает — все к лучшему!». Не надо забывать ее и следует успокаивать ей себя.
Дорогие родители! Меня то же самое часто обнимает грусть, тоска, печаль, одиночество, меня это иногда приводит к страшным минутам, ибо я среди чужих людей, за несколько тысяч километров от родины своей… Да, я несчастен... одинок… Но я, не забывая Ваших наставлений, переношу все тяготы мужественно и не на секунду не забываю Ваших, дорогие родители, правдивых слов. Эти слова никогда не погаснут в сердце моем! Я частенько задумываюсь и спрашиваю словами Пушкина:
«… И где мне смерть пошлет судьбина?
В бою ли, в странствии, в волнах?
Или соседняя долина
Мой примет охладелый прах?
И хоть бесчувственному телу
Равно повсюду истлевать,
Но ближе к милому пределу
Мне все б хотелось почивать.
И пусть у гробового входа
Младая будет жизнь играть,
И равнодушная природа
Красою вечною сиять...»
Моя жизнь пока течет благополучно и без особых изменений. Пишите: какие произошли изменения, где сейчас мои братья и друзья?
До свиданья. Ваш сын — Александр».
Вот такое письмо нашел на помойке и принес вместе с другими письмами и документами Смагулу внучатый племянник солдата Евгений. А выбросила их на помойку его жена — буфетчица. Выбросила безжалостно вместе с другим барахлом, оставшимся от его покойной мамы, племянницы солдата. Евгений, когда узнал об этом, бегом побежал на помойку, отыскал вещи мамы, и отнес Смагулу.
Смагул Курмангалеевич Мунтаев — директор краеведческого музея в поселке Эльтон Волгоградской области. Его заинтересовали письма и судьба солдата. Солдатом оказался житель поселка Эльтон — Ильменский Александр Яковлевич, 1918 года рождения. В бумагах нашлась и его небольшая фотография.
Фотография в музее
Судьба солдата — обычная, совсем не героическая, и очень короткая. Он закончил школу в Эльтоне и поступил в педагогический техникум в Астрахани. В 1938 году его призвали в армию и отправили на Дальний Восток. Там СССР держал несколько дивизий, опасаясь нападения Японии. Но Япония так и не напала на СССР. Причиной этому послужил, конечно же, не пакт о ненападении, подписанный между странами в апреле 1941 года, а неудачи Гитлера с блицкригом. Когда в руководстве СССР поняли, что нападения Японии можно не бояться, войска с Дальнего Востока стали перебрасывать на Запад. И дивизию, где служил солдат, отправили под Ленинград, чтобы сдержать наступление немцев. Там, в ходе Тихвинской оборонительной операции, в кровопролитных боях осенью 1941 года, и погиб солдат Ильменский Александр Яковлевич. Было ему 23 года. В его полку из тысячи бойцов живыми остались всего несколько человек.
Вот это письмо особенно тронуло Смагула. Письмо было написано на странице, вырванной из старой книги о великом русском драматурге Александре Николаевиче Островском. На одной стороне листа — фотография памятника Островскому на его могиле в селе Бережки Кинешмского уезда Костромской губернии.
На другой стороне — письмо солдата:
«Таков и я хотел бы иметь на своей одинокой, вдали от родины, могиле великий памятник; но я знаю, что мне такого не будет: я буду рад и далекими воспоминаниями обо мне, как о человеке, имеющем много братьев-друзей, как о сыне, единственном у матери-вдовы, как о человеке, уважающем и любящем своих родителей и друзей. А все-таки я хотел бы иметь такой памятник — крест с венком. Помните, что я одинок…
7 июля 1941 года».
Смагул Курмангалеевич увеличил фотографию солдата, а письма бережно поместил в прозрачные файлы. После чего включил фотографию и письма в экспозицию музея и стал рассказывать историю солдата посетителям. Одновременно интересуясь, нет ли среди посетителей кузнеца.
Кузнец появился оттуда, откуда не ждали. В 2018 году Смагул работал волонтером на Чемпионате мира по футболу в Центральном парке культуры и отдыха города Волгограда. Смагул, казах и знаток традиций и казахской культуры, показывал туристам большую казахскую юрту. Там он познакомился с главным инженером парка — Иконниковым Романом Сергеевичем. Они подружились. И тут выяснилось, что Роман Сергеевич между делом занимается кузнечным ремеслом. Смагул рассказал Роману историю солдата, показал его фотографию и письма, и спросил — не сможет ли Роман помочь с памятником солдату? Роман попросил оплатить материалы, и занялся ковкой. Через полгода памятник был готов. Когда Смагул попытался заплатить Роману за работу, Роман наотрез отказался. «Послушай меня, Смагул. Я сам из Бурятии. У моего родного деда был старший брат. Он служил на Дальнем Востоке в той же дивизии, где и Александр, они в одном эшелоне ехали на фронт. И погибли, я думаю, в одно и то же время, в ноябре 41-го. Это памятник солдату. Значит, и моему деду тоже. Денег за работу я не возьму».
Так как Смагул не знал, где именно погиб солдат, он решил поставить памятник на его родине — в селе Эльтон. Братья Смагула помогли перевезти памятник из Волгограда, а администрация поселка выделила небольшой участок земли. Рядом с братской могилой, в которой похоронены останки солдат Великой Отечественной, погибших в боях под Сталинградом.
В памятник солдату Смагул также поместил горсть земли с братского кладбища в Тихвине, Ленинградской области. В этой братской могиле похоронены остатки солдат, принимавших участие в обороне Ленинграда. Землю собрала на месте боев и привезла на открытие памятника бывшая ученица Смагула — Гульнара Юсупова. Памятник открыли на праздник Победы 2019 года.
Вот так случилось, что несбыточная мечта простого солдата о памятнике была осуществлена его земляком - скромным сельским директором краеведческого музея. Думаю, таким образом Смагул Курмангалеевич отдал свой долг погибшим солдатам за то, что мы имеем сейчас — нашу свободу от фашизма.
Закончу свой рассказ строками из письма солдата — в них он прощается с нами и желает нам мирной жизни:
