MIKHAILF74

Ну и пусть, мне просто хорошо,

Ехать и смотреть, открыв окошко,

Солнечное яркое лукошко,

В голубом на это мир сошло.

Ближе к вечеру покупаю хлеб и оставляю на месте, где следы уходят в лес. Прихожу опять с утра пораньше- ничего нет, но в этот раз я сразу беру с собой запас и оставляю в том же месте. Отхожу на приличное расстояние, но остаюсь в зоне видимости, останавливаюсь, затаив дыхание, и жду. Вдруг, как звонки, закаркали вороны, отчетливо слышу хруст, но никого не вижу…, а может это мое воображение заставляет думать, что кто-то здесь есть. Ближе к вечеру не могу успокоится и пока еще только начинает темнеть, беру фонарь и хлеб и вновь уже бегу к этому месту. Старого хлеба нет, значит это не вымысел, зверь здесь, и, возможно, где-то рядом стоит и тихо наблюдает за мной. От таких мыслей становится страшно, понимаю, что хоть и совсем недалеко от дома, столкнись с кабаном и все, никуда не скроешься и не убежишь. Быстро оставляю хлеб и спешу обратно, а голова так и хочет повернуться назад. Слышу явный хруст, резко разворачиваюсь и вижу уже в сумерках метрах 300 от меня, как стрела из одной части леса в другую по обозначенной тропке пролетает тот, кого я так хотел увидеть. Так и остаюсь на месте, как будто заколдованный и обездвиженный, отчетливо слышу опять звуки хруста…Через какое-то время понимаю, что надо возвращаться, а с другой стороны- эти несколько сот метров не стали бы преградой для моего нового друга. Если бы я ему был интересен, то он бы точно догнал….

Дома придумываю ему имя- Борька и говорю жене, что завтра опять пойду кормить моего нового друга, называя его по имени. Почти неделю выполняю прописанное самому себе послушание, а вот сегодня прихожу и вижу- лежит вчерашний хлеб нетронутым и следов свежих нет, ушел мой Борька видно далеко, а значит, что весна совсем скоро, когда проснувшаяся природа откроет море лесных запахов и все вокруг зацветет и запоет, и мой новоиспеченный друг будет бежать по зеленому лесному ковру , а за ним множество маленьких полосатиков, но их лучше не встречать и не тревожить, радость не любит посторонних глаз, но я уверен, что на следующий год Борька вновь найдет на нашем месте свой хлеб и нам обоим будет тепло и радостно, так и живем!

Идея была очень провокационной и в случае неудачи сулила полный крах нашего дальнейшего нормального пребывания. В общем, я должен был бросить вызов Лысому и назначить место и время для драки один на один, но с секундантами с каждой стороны. Перед началом драки мы должны будем его предупредить, что если он нарушит правила, то за нас заступится Блин. В свою очередь, Андрюха должен был «зарядить» Блина, пояснив, что слышал, как Лынька о нем нелестно отзывается, и что если он хочет удостовериться, то пусть тайком приходит в сараи.

Естественно, наш противник притащил всю свою кодлу и совсем не собирался драться по-честному, нас было четверо, их человек пятнадцать и в засаде на прослушке сидел Блин со своими. Запахло жареным и Мишаня выкрикнул Лысому в лицо, что если он боится один на один, то у него будут проблемы с Блином, на что хулиган заявил, что вертел он этого жирного на одном месте и когда они последний раз встречались, тот якобы плакал и просил у него прощение.

Началась драка, кулаки летали перед носом и когда нас прижали к сараям, раздался свист, и здоровенный Серега со своими друзьями направился в нашу сторону. Пострадали в этой сутолоке почти всех, у каждого был либо синяк, либо ссадина, но все-таки мы все вместе заставили противника позорно бежать, и в последний момент Андрюха прихватил Лысого за ногу и повалил на землю. Серега Рыжий долго отказывался, но тем не меняя все-таки решился и сделал мощнейшую сливку Лысому, а затем мы все вместе натерли ему на голове «петуха» и в догон Блин дал ему такого пинка, что последний летел просто кубарем и ретировался, как побитый шакал, издавая угрозы.

Мы побратались через несколько дней на футбольном поле, и все вместе решили, что более никто никого не трогает, более того, нас (приезжих) взяли в футбольную команду и мы беспрепятственно теперь могли посещать местный клуб. Такая вот была наша молодость- жесткая, но справедливая, и никто и никогда не бил упавшего на землю ногами.

В это время отец вместе с Сашкой разжигали костер. Мы взяли с собой две или три банки перловки с мясом. Дома мы консервы ели очень редко, а тут- в самый раз. Я обратил внимание, что мама периодически перезакидывает удочку, а у меня был полный штиль, и, в очередной раз повернув голову, я увидел, как она вытаскивает из воды здорового карася. Брат даже запрыгал от радости, подбежал и стал хлопать в ладоши. Отец сфотографировал эту сцену на свой зеркальный фотоаппарат «Зенит-В» и потом было решено набрать воды в пакет и пустить туда рыбку поплавать, чтобы потом забрать домой.

Сашка, хоть и малец, сказал, что все сделает сам, уж очень понравился ему карась. Через несколько минут на берегу раздался всплеск воды, и брат разразился в слезах. Он оказывается решил оживить рыбаку и держа в руках, погрузил в воду, чтобы тот поплавал. Скользкий карась, почувствовав родную стихию, резко оживился и выскользнул из детских рук. Родители долго успокаивали брата, обещая, что приедем еще, и что он сам будет ловить.

После всех этих событий страшно захотелось есть, и, как раз баночки наши были готовы. Отец открыл их ножом и положил каждому порцию каши в железную миску. Мама нарезала кусками ржаной хлеб и красиво уложила на полиэтиленовую пленку (заменяла скатерть) перья зеленого лука, редиску и соль. Пища, приготовленная на костре, пусть даже консервированная, имеет особый вкус с запахом дымка, да и свежий лесной воздух и активное перемещение только подогрели аппетит. Все банки перловки с мясом были съедены за считанные минуты (хотя дома их даже никто не трогал) и было принятое единогласное семейное решение, что подобную рыбалку и трапезу следует повторить на следующие выходные.

В следующие выходные было дождливо, и мы остались дома. Однако, наш выезд всем настолько понравился (и особенно трапеза на природе), что при хорошей погоде мы всегда куда-то старалось выезжать, и всякий раз это были новые впечатления и приключения.

Наступило время экзамена и мне дали в качестве ассистента преподавателя домоводства. Она не знала французский, но так было положено. Первыми пошли сильные ученики, быстро справились с вопросами, и почти все ответили на «отлично». Остались двое- Коля и Толя. Первый рос в семье животноводов и кое-как смог выучить алфавит (родители заставили) и прочитать 2–3 предложения, но вот Толя- тут был большой вопрос, причем такая ситуация у него была по всем предметам, кроме физкультуры. Он взял билет, почти целый час сидел готовился и даже что-то записывал, и наступило время отвечать. Я прочитал первый вопрос-молчание, потом надо было озвучить перевод текса-опять молчание, в конце концов, я предложил ему рассказать алфавит, который висел над доской- Анатолий опустил еще ниже голову и еще минута и он бы зарыдал. На помощь пришла моя ассистентка, которая вполне с серьезным видом произнесла: «Толя, мы должны же тебе за что-то поставить тебе тройку, ну ты хотя бы похрюкай по-французски». Услышав предложение, он поднял голову, заулыбался и действительно начал хрюкать, поджимая руки к телу. «Ну вот, молодец, тройку заслужил», сказала на полном серьезе моя напарница.

Об этой успешной сдаче знали только 4 человека во всей школе- директор, завуч и принимавшие экзамены. Мы понимали непростую семейную ситуации парня (его воспитывала старенькая бабушка, а родители пили), поэтому, как могли, старались его поддерживать.

А что касается Толика - после спектакля, он стал самым обсуждаемым учеником в школе, а потом и во всей деревне. Мальчик был забитый, никто с ним не общался, а после «Трех поросят» его взяли в футбольную команду, он перестал прогуливать уроки, бросил курить. Но самое главное- это детское сердце открылось и стало жить и узнавать этот мир, в котором, порой, кому-то нужно чуть больше внимания.

Таракан (кличка майора) отправил всех патрулировать территорию, а мне любезно предложил сыграть партию, но не просто так, а на интерес. В общем, если я проигрываю, то не сплю (что было ожидаемо), если наоборот, то плюс час ко сну.  Начали партию, с первых ходов он стал считать комбинации, что для любого разрядника значило, что противник не знает дебютов и его можно сразу подловить. Я решил не торопиться и даже простил ему, что он зевнул фигуру, но в скором времени надоело поддаваться и майор попал на вилку на ферзя, что значило полный проигрыш, и мат вскоре последовал. Дежурный очень смутился, нахмурил брови и выпалил, что это была случайность, и предложил еще одну партию и взамен еще плюс час сна. В результате, он с треском продул и вторую, что его весьма опечалило, но решил сдержать слово и отправил меня в комнату отдыха. Вырубился я, как говорится, в полете, съежившись и укрывшись бушлатом. Мне снились добрые сны о лете и нашем огороде, как вдруг почувствовал чье-то сильное дыхание и запах алкоголя.

Майор, извините, успел изрядно заложить за воротник, проигрыш его вверг в уныние, он растолкал меня со словами, что играем третью и потом посмотрим, что со мной делать. Бесправность моего положения была очевидна, поэтому надо было как-то приводить в норму ситуацию. Интуиция подсказала, что решение- умышленный проигрыш. Майор сидел за доской без кителя, в рубашке с расстёгнутым воротом и болтающимся галстуком, в зубах болтал сигарету, усы стали еще длиннее, а мокрые глаза, как у чешырского кота, жаждали победы. После того, как он увидел, что фигура не защищена, чуть не упал со стула, далее, я аккуратно проиграл еще одну, он на парах сходил в каптерку и принял, и когда при полном победном раскладе, ему с трудом удалось поставить мат, он попытался от радости дать мне дружеский подзатыльник и командирским тоном приказал идти отдыхать.

Так я стал дежурным помощником и неотъемлемым участником всех шахматных нарядов, имея некие послабления для отдыха. Это не избавляло полностью от остальной рутины и очень все зависело от настроения дежурного майора. Порой, в приподнятом настроении после очередной «победы» он заставлял маршировать прям в дежурке, затягивая строевую песню, или устраивал кросс вокруг расположения, но его тяга к шахматам была сильнее, а для меня это значило, что можно прийти в себя, просчитывая, как растянуть время в очередной шахматной партии.