Demion82

Тёплый июльский вечер был бы тихим, если бы не доносящаяся до позиций гвардейского стрелкового батальона гулкая канонада. Подразделение, только вчера прибывшее из резерва, уже прочно занимало высоту возле разорённого села. В десятке километров отсюда, на первой линии обороны, развёртывалась грандиозная битва с участием миллионов солдат, тысяч самолётов и танков. На курском выступе фашисты стальной армадой тяжелых танковых клиньев с двух сторон яростно пытались пробить оборону советских войск и окружить соединения Центрального и Воронежского фронтов.

Но это было там, за невидимой гранью уже погибли десятки тысяч, там, где счётчик смерти с неимоверной быстротой мотал цифры отнятых жизней, а здесь, на высоком холме над безлюдным селом всё замерло в ожидании. Солдаты расселись в подготовленных траншеях, тихо переговариваясь между собой. Артиллеристы дремали, облокотившись на приданные батальону противотанковые орудия, а офицеры по очереди всматривались через оптику биноклей в кромку леса на горизонте. Появись оттуда противник - это означало бы, что линия обороны прорвана, и теперь пришел черед стрелков сдерживать рвущихся к Курску гитлеровцев.

Комбат Виктюк обходил позиции, когда к штабному блиндажу подкатил, подпрыгивая на ухабах, трофейный трёхосный «Henshel». Из него ловко выпрыгнул молодой офицер-особист, побрякивая двумя начищенными до блеска медалями.

— Комбата позови, солдат! — рявкнул он на охраняющего блиндаж пожилого бойца в выгоревшей гимнастерке. На прибывшего офицера, с подозрением, поднял взгляд из-под густых бровей один из ротных командиров и нарочито отвернулся. Особистов в частях не любили, а уж на передовой и непосредственно перед ней - втройне.

— Ну что вы так орёте, товарищ капитан! — за спиной приехавшего особиста появился комбат, пытаясь на ходу прикурить самокрутку, — Всех немцев распугаете, до Берлина драпать будут. А то и дальше.

— Что вы себе позволяете, комбат! — разъяренный особист пошёл багровыми пятнами и чуть ли не сорвался на визг, — Расстреляю к чёртовой матери!

— А я на тебя, Максимка, сейчас орудия как разверну! Как жахну — будешь вниз к своему майору катиться с высотки! Ну-ка иди сюда! — не выдержав, наконец, рассмеялся комбат, и они стиснули друг друга в крепких объятиях.

— Если серьезно, Сергей, то я по делу. Майор трясет меня и Сашку, вторые сутки без сна. Сам знаешь передовая и близкий тыл наводнены диверсантами. Вчера железку, гады, рванули. Фрицев положили всех, конечно, но движение почти на полдня остановилось, — капитан пытливо посмотрел на комбата, - Как тут у тебя дела? Как у бойцов настроение?

— Нормальное настроение. Ты мне лучше скажи друг, как мне с этими пукалками с «тиграми» и «пантерами» воевать? — Виктюк обиженно ткнул пальцем на соседнюю высоту, – У второго батальона три дивизиона семидесяти шести миллиметровых орудий на позициях, а мне шесть «сорокапяток» придали. Немецкую пехоту мои пулеметчики и без артиллерии положат, да и ещё кое-какие сюрпризы у меня для них есть. А с «тиграми» что прикажешь делать? В штабе полка сказали: «держись, должны подойти механизированные бригады». Только их нет, понимаешь?

— Не паникуй, комбат, в сорок первом хуже было. Здесь не основное направление удара. Сейчас перед тобой минные поля, позади полковая артиллерия. С воздуха поддержат … — особист вдруг прервался, разглядывая наголо бритого солдата, сидящего с закрытыми глазами в позе лотоса на бруствере. - А это что за цирк у тебя? Почему солдат там находится без каски и без оружия?

— Это мой лучший сержант, Айтал Уйгуров, — комбат замялся, не зная, стоит ли рассказывать, но потом махнул рукой и выложил всё, – Он шаман из Якутии. Прислали с пополнением три месяца назад. Так вот, Максим не поверишь, он без оружия воюет за целый взвод. — Серёг, ты не перегрелся-то часом? Ты же партийный, чего бред несёшь… Какой к черту шаман? — попытался перебить его капитан, но Виктюк продолжал.

— На той неделе к нам немецкая разведка пробралась, а я как на грех вышел покурить из блиндажа, не спалось. Часовых немцы тихо сняли, и я тут, разомлевший, нос к носу с тремя фашистами, наставившими на меня автоматы. Показывают мне знаками, мол, заткнись и сдавайся в плен. Думал, всё, конец, собрался крикнуть, тревогу поднять, а тут Уйгуров из-за блиндажа выходит, спокойный как береза и совсем без оружия. И начинает твориться что-то непонятное: фрицы сами себя хватают за горло и начинают себя же душить, пока на землю не рухнули. Так мы и взяли их тёпленькими, без единого выстрела, а шамана, то есть сержанта, я к медали представил. Только там задерживают с наградой. Посодействуешь?

— Видел я доклад, но там ничего, что ты понарассказывал нет. Сержант Уйгуров и рядовой Замилин обезвредили трех немецких разведчиков. Ценных разведчиков, кстати, про подразделения немцев много полезного вытрясли из них, — задумчиво сказал особист, — Почему подробностей нет в бумагах?

— Потому что, Максим, я уж точно не перегрелся такие вещи начальству писать… — засмеялся комбат, наконец, раскурив самокрутку, – Пошли, перекусим, мой батальон у тебя уже не первый за сегодня, небось. И шофера своего зови, вон голодными глазами зыркает.

— Пойдём, — согласился капитан, — Я с утра мотаюсь по вашему и соседнему полку. У Петренко в полку шпион с пополнением прибился, вроде как окруженец. По случайности выдал себя. Оса его в шею ужалила, он по-немецки и ругнулся. Я с ним как положено побеседовал и мы пошли выкапывать его радиостанцию в сотне метров за позициями.

— Хреновый шпион, значит, раз сдержать себя не может, — выразил свое мнение Виктюк, — Вот если Уйгурова в тыл фрицам заслать, он тебе Манштейна на верёвочке приведет. Только рожа у него не арийская. На этом погорит…

Офицеры спустились в блиндаж, где к горячей каше с кусками немецкой трофейной тушенки повар добавил небольшую фляжку чистого спирта. За едой начали спор о немецком самоходном орудии «Фердинанд», о котором ходили слухи, что его в лоб ни один снаряд не берёт.

— Товарищ комбат, разрешите?! — в блиндаж ворвался командир первой роты и вытянулся по струнке, увидев особиста, - Там наши из леса отступают… Два танка наших, пехота…пушку тянут.

— Не основное направление, говоришь? — на бегу спросил комбат, выскакивая из блиндажа вместе с капитаном. Виктюк выхватил бинокль у офицера и впился взглядом в окраину леса, до которого было не больше трёх километров. Так и есть – несколько десятков крохотных фигур отделилось от опушки, группа бойцов тащила пушку, благо, оттуда легкий уклон до самой равнины перед высотами. Два советских танка, развёрнутые стволами орудий к лесу, медленно ползли в направлении позиций батальона.

— Там же мины, сейчас наши танки подорвутся! — встревоженно крикнул комбат радисту, — Николаев, что по связи?

— Похоже, это остатки триста восьмого полка. С ними с ночи нет связи, — сказал особист, — Это, наверное, все, кто остался, а может ещё выйдут.

Словно в подтверждение его словам из леса показались и другие отступающие солдаты. В мощный бинокль было отчётливо видно, как они тащат на себе раненых. На занятой батальоном Виктюка высоте уже никто не отдыхал. Бойцы похватали оружие и ждали приказа командиров выступить на встречу своим. Командир первой роты вопросительно посмотрел на комбата, однако тот отрицательно помотал головой. В оптику он разглядел сотни немецких автоматчиков, выходящих из леса неровными цепями. Показались черные корпуса фашистских танков, валящих стволы деревьев и время от времени плюющихся в сторону отступающих смертельным огнем.

— Выведем батальон с позиций, оголим высоту, — пояснил комбат ротному свое решение, — Передай остальным, чтобы не совались. Если им повезет, доберутся до нас. А вы, товарищ капитан, давайте, прыгайте в свою машинку и в штаб полка, доложите ситуацию.

— По связи доложим, — буркнул особист, — Ты что, Серёг, думаешь, я увидел фрицев и в штаб в страхе рванул? Сейчас же, жди.

Виктюк неопределенно качнул головой, мол, поступай, как знаешь, не до тебя сейчас. Тем временем у леса происходила настоящая трагедия. Сообразив, что от наседающих немцев им не оторваться, двое бойцов и один офицер остались рядом с пушкой и стали наводить орудие на дребезжащие гусеницами вражеские танки. Остальные из этой группы продолжили отступать. Один из советских танков наткнулся на мину, остановился как вкопанный и загорелся. С заклинившей башней он представлял лёгкую цель. Экипаж второй тридцатьчетверки оценил ситуацию и, прикрывая отходящую пехоту, повёл боевую машину в безнадежную атаку на фашистов. Открыло огонь и оставленное орудие.

Гул недовольства командирами пронесся по позициям батальона, но офицеры не могли отдать приказ спасти остатки полка, не подвергая опасности целиком всю линию обороны и не нарушив приказ Виктюка. Артиллеристам, оставшимся прикрывать своих товарищей, повезло с первым выстрелом. Башня немецкого танка взлетела в воздух после прямого попадания в боекомплект. Удалось и рванувшей в контратаку тридцатьчетверке поджечь ближайший танк и пулеметным огнем заставить залечь гитлеровскую пехоту. Но из леса волна за волной выплёскивались всё новые силы противника, очередные немецкие танки выбирались из зеленеющей рощи. То место, где стояло советское орудие, скрылось за десятками разрывов, не оставивших расчёту ни единого шанса уцелеть. Бессильно опустив ствол, запылал контратакующий танк.

— Наблюдаем одиннадцать танков, до двух батальонов пехоты, ведётся установка артиллерийских батарей врага на опушке леса, — докладывал по радиосвязи в штаб полка связист.

— Всем бы героев там дать… — выдохнул командир второй роты, беспомощно глядя в бинокль на гибнущее прикрытие отступающих сил.

— А сколько людей они потеряли там просто так? Отступив с позиций, — спокойно спросил капитан у него, рассматривая, как два головных немецких танка наткнулись на мины. Остальные остановились, чего–то ожидая, потом попятились к лесу вместе с пехотой.

— Чего это они? — спросил подоспевший к блиндажу молодой парень, командир третьей роты, совсем ещё зелёный, ни разу не побывавший в бою.

— Разминировать будут, немцы же не дураки совсем, — пояснил комбат, — Они знают, что мы здесь. Посмотри, у соседей тоже самое происходит, наше дело пока ждать. Всё, командиры рот по местам.

Тем временем, фашисты выкатили с десяток небольших самоходных мин на гусеничном ходу. О хитроумном приспособлении «Голиаф» советским офицерам читали лекции приезжавшие инструктора и рассказывали сапёры, но в деле бойцы их видели впервые. «Голиафы» двинулись вперед широким фронтом, срабатывая то на одной, то на другой мине. От мощных взрывов детонировали десятки других мин, открывая немцам полосу для наступления. В образовавшийся проход ринулись танки, и уже не цепями, а густой толпой повалила атакующая пехота.

Окраина леса ожила выстрелами шестиствольных тяжелых миномётов, забросивших первые крупнокалиберные мины на обороняемые стрелковыми батальонами высоты. Из-за холмов им ответила полковая артиллерия, и окончательную точку в этой дуэли поставили несколько звеньев «Илов», с ревом спикировавших на позиции немецких миномётчиков. Тем не менее, те успели нанести своими сорокакилограммовыми минами ощутимый урон окопавшейся пехоте. Одна из мин попала прямиком в грузовик особиста и разнесла его на куски.

— Эх, хорошая машинка была! — крикнул на ухо комбату капитан, — Чего огонь не открываешь?

— Пусть поближе подойдут… А пушкарям пора бы уже начать, на полкилометра подошли…, — комбат подскочил к связисту, доложившему, что командир полка дожидается отчета.

Почти одновременно громыхнули сорокапятимиллиметровые пушки «М-42», приданные стрелкам, выбивая передние танки противника. Немецкие Т-3 огрызнулись ответным огнём, перепахав взрывами окопы второй роты, там, где, по их мнению, были противотанковые батареи. Вслед за ними началась трескотня противотанковых ружей и пулемётная стрельба.

Неся большие потери, гитлеровцы упорно лезли вверх по пологому склону высоты. Один за другим погибли командиры второй и третьей рот. Несколькими прямыми попаданиями немцы уничтожили расчеты пяти «сорокапяток». Приблизившиеся гитлеровские автоматчики обрушили шквальный огонь на позиции стрелков. Бой за высоту, и без того яростный, ещё больше ожесточился, когда к немцам подошли ещё несколько танков, среди которых был тяжелобронированный новейший «тигр». Один за другим вспыхивали немецкие танки, но и орудий у батальона оставалось всё меньше.

Пехота противника отстала, а затем начала отступать к лесу под смертоносным огнем советской пехоты, но боевые машины упорно лезли вперед, прячась за бронёй головного тяжелого танка. Пять Т-3 и чудовищный «тигр» были уже в полусотне метров от траншей понесшего тяжелые потери батальона. Оставшиеся четыре орудия бесполезно щелкали по броне впереди идущего «Тигра», высекая искры и рикошетя бронебойными снарядами. Казалось, вот-вот и танки начнут давить позиции пехоты, расстреляв последние пушки.

— «Почему комбат не отдает приказ забросать их гранатами?» — медленно текла мысль у оглушенного особиста, вышвырнутого из окопа ударной волной от близкого разрыва. Вокруг него лежали убитые и раненые солдаты, кто-то куда-то стрелял сквозь дым, тянущийся от разрывов и загоревшейся высушенной травы. Теперь капитан мог только наблюдать за последними минутами обороны высоты. Он видел, как вновь возвращается на поле боя отступившая, было, немецкая пехота.

Но случилось то, что он ожидал увидеть меньше всего. Из вырытого в полный рост окопа прямо перед танками вылез закопченный, измазанный в земле человек… и, держа в руках какую-то короткую палку с подвязанными цветными кисточками, стал на пути ревущих и изрыгающих смерть боевых машин. Танки словно что-то дернуло изнутри, и они остановились, больше не стреляя, только один из них вертелся на разорванной гусенице. Уцелевшие пулемётные расчёты вновь заставили стрелков противника залечь и ползти в сторону леса, а танки так и остались стоять неподвижными металлическими грудами. Совершенно целые, упёршиеся наведёнными стволами башен в человека, который их остановил. Бой закончился. На полкилометра перед позициями батальона всё пространство было усеяно трупами немецких солдат и застывшими фигурами разбитых танков.

— Молодец, Уйгуров! — заорал комбат, на какое-то время оглохший от недавнего близкого разрыва. Его щека была рассечена осколком, плетью висела простреленная правая рука. Но левой рукой, он всё-таки дотянулся, чтобы одобрительно похлопать по плечу высокого Уйгурова, сержанта и, по совместительству, шамана.

— Максим, живой? — спросил он, подбежав к распростёртому на бруствере офицеру, так и не выпустившему из рук автомат, и после короткого кивка капитана, улыбаясь во весь рот, спросил, — Видал, что у меня боец вытворяет?!

Капитан тоже слабо улыбнулся и вновь кивнул. На него уже не так с опаской посматривали выжившие солдаты. Особист сражался вместе с ними и был теперь своим, прошедшим одно на всех огненное крещение. Через пятнадцать минут подъехали запоздавшие подразделения из полка резерва дивизии: шесть самоходок с десантом автоматчиков на броне. Комбат носился, отдавая приказы. Тяжелораненых погрузили на две полуторки и немедленно отправили в тыл. Бойцы с лёгкими ранениями, в том числе и Виктюк, оставить позиции и ехать в медчасть отказались наотрез.

Уцелевшие офицеры стрелкового батальона и танкисты из самоходок долго разглядывали в люки экипажи танков, неведомо как остановленных Уйгуровым. Неподвижные немецкие танкисты сидели, замерев словно живые, но, вытащив несколько тел в черных комбинезонах из башни тигра, советские бойцы отпрянули в сторону. Некоторые даже крестились. Видавшие виды солдаты и офицеры, которые воевали не первый год и видели смерть во всех её ужасных проявлениях, отводили глаза в сторону от мёртвых тел экипажей вражеских танков. Головы немецких танкистов были почерневшими и раздувшимися, а на месте глаз зияли пустые кровавые провалы…

— Уйгурова к медали лично представлю, — просипел особист, едва пришедший в себя, — Не знаю как, но один танк ему запишу, «тигра» ему на медаль точно хватит. Остальные вышли из строя от срабатывания химических снарядов из их же боекомплектов. Так и запишем, комбат.

— Согласен, Айтал, с товарищем капитаном? — спросил комбат прислонившегося к броне самоходки сержанта. Тот трясущимися руками пытался раскурить резную деревянную трубку, его била нервная дрожь, но он справился с собой и согласно кивнул.

— Мне бы табаку, товарищ комбат… Медаль никуда не денется, — сержант наконец полностью совладал с собой и решился обратиться с просьбой.

Особист вынул из кармана мятую пачку немецких сигарет и его взгляд упал на деревяшку с цветными лоскутками, лежащее на земле рядом с сержантом. Он вопросительно взглянул на Айтала.

— Берите, берите, товарищ капитан… Сейчас середина лета, жарко будет. Обмахиваться будете, мух отгонять, — теперь якут явно посмеивался.

«Тигр» отправили в тыл своим ходом, а совершенно целые Т-3 развернули на позициях батальона, значительно увеличив его огневую мощь. По связи комбату пообещали к утру пополнение пехотой и артиллерией, а также экипажами, умеющими вести огонь из трофейных танков. На соседних участках прорыв противника также был ликвидирован. Полк остановил целую дивизию гитлеровцев, не дав врагу продавить оборону и причинив немалый урон наступавшим фашистам. Но самые тяжелые сражения были ещё впереди.

Великая битва, впоследствии названная «Огненной дугой», только набирала обороты. Каждый боец, сражавшийся за свою Родину, знал, что исход сражения, независимо от приказов свыше, зависит, в первую очередь, от него самого.

Автор: Дмитрий Чепиков https://www.youtube.com/channel/UCAdK3TX0uygG4vBxMpR9-FA

- Кажется оторвались от погони, - устало произнес Эрлон, шевеля толстой веткой тлеющие угли, над которыми медленно поджаривалась упитанная куропатка.

Лишившись лат, шлема и одетый в изорванный гамбезон и льняные штаны, молодой рыцарь сейчас больше походил на бродягу, каких предостаточно шатается близ славного города Вальмона.

- Хотелось бы верить, - недовольно буркнула Найлинда, подсаживаясь ближе к углям и прижимаясь боком к рыцарю.

В отличие от молодого человека на ней не так сильно сказалось долгое бегство от королевской гвардии и мстительных церковников. Симпатичная рыжеволосая ведьма выглядела весьма опрятно и даже изящно в своем простеньким льняном темном платье и удобных дорожных сандалиях. Сейчас девушка поудобнее устроилась и начала осторожно обрезать крохотными ножницами копну длинных волос, так мешавших ей в последние дни, когда они с Эрлоном продирались через Беронский лес.

Ещё совсем недавно протестовавший против этой процедуры молодой человек лишь вздохнул, с сожалением глядя как дорогая его сердцу ведьма вполовину укорачивает огненно-рыжие роскошные пряди. Но ничего не сказал.

С того момента как они прикончили напавших на них из засады гвардейцев, Эрлон и Найлинда стали вне закона. Точнее, Найлинда, последняя ведьма Хелингтона, закону никогда и не подчинялась. Для девушки мало что изменилось. Она всё также продолжала выживать. Зато пленивший ее Инквизитор Эрлон, волею судьбы, после нападения коварных церковников потерял все, включая служение короне. Этот вынужденный союз был странным, но по другому им было не выжить.

Восьмой день беглецы уходили от сотни преследователей на запад, в сторону границы с Равеллумом. И вот на самом Пограничье королевские ищейки от них отстали, не желая углубляться в самую дикую часть Беронского леса, сразу за которой начинались первые развалины некогда процветающей империи. Пятьсот лет назад Равеллум доминировал на всем континенте. Его бесчисленных могучих легионов опасались даже те соседи, на земли которых интересы имперцев не распространялись.

Каких-то пятнадцати лет хватило, чтобы раздираемая распрями между тремя наследниками великая страна превратилась в арену бесконечных сражений, а ее территории сократились до размеров среднего графства не без помощи алчных соседей. Предания, прочитанные Эрлоном в свитках родного замка Армана сообщали, что ни одна сторона не могла взять верх в гражданской войне и тогда придворный чародей Боэн, дополнительно учитывая и внешние опасности, прибегнул к помощи высших и отнюдь недобрых сил. Престарелый маг открыл окно в сумрачные миры и попытался с помощью хлынувших оттуда чудовищ привести своего наследника к победе.

Поначалу все шло по его плану, армии демонов и бесов истребили солдат соперников, сокрушили их крепости и охранные башни. Но когда пришла пора вернуть запрещённое оружие в ножны, то бишь обратно во мрак, Боэн умудрился рухнуть с дворцовой лестницы в своей резиденции, свернуть себе шею и при этом разбить магический кристалл, с помощью которого он контролировал призванные им силы.

Незадачливый наследник императора погиб от лап дымной твари одним из первых, а затем в Равеллуме началось настоящее истребление всего живого бесчинствующими монстрами. Сопротивляться им было уже некому. Немногим удалось бежать из обезлюдевшей империи, превратившейся в мертвое царство, на территорию которого в ту пору не смел ступить ни один разумный человек.

Большинство чудовищ, подчиняясь одним им известным правилам, так и не покинули границ Равеллума и, истребив оставшееся население, постепенно вернулись в свои обиталища. Впрочем, за пять веков некоторые существа проникали в близлежащие королевства, сея смерть и ужас. И именно для борьбы с ними в соседних странах были созданы ордена Инквизиторов и церковников.

Со временем таких происшествий становилось все меньше, и церковь решила избавиться от своего боевого крыла - Инквизиторов, которые в отсутствие их настоящего дела, привлекались власть имущими в обычные войны. До всей этой кутерьмы с ведьмой Эрлон как раз и служил в единственном на всю Валлию Ордене Инквизиторов. А мрачные территории Равеллума, лишенные людей, усыпанные белеющими скелетами людей и нелюдей так и остались запретным местом.

Впрочем, искателей приключений хватало, и некоторые выжившие из них приносили в цивилизованный мир невероятные истории об одноименном городе-столице погибшей страны и ее набитых сокровищами подземных лабиринтах. Правда, рассказывали они о богатствах в придорожных тавернах, выпрашивая монету за повествование, потому особого доверия таким историям не было.

Такова была история тех земель, куда направлялись бывший рыцарь-инквизитор и изгнанная ведьма. Особого выбора у беглецов не было, поскольку длинные руки церкви могли достать их в любом из близлежащих государств. Однако, если им удастся миновать проклятые земли и попасть в далёкое княжество Бамерсдор, не допускающее посягательств церкви на свои территории, то они будут спасены и возможно проживут долгие годы. Нельзя ведь всю жизнь бежать и сражаться...

Об этом и многом другом думал Эрлон, глядя на засыпающую Найлинду, с чьей судьбой так неожиданно переплелась его собственная. Завтра утром им предстояло пересечь границу цивилизованных земель и минимум неделю путешествовать по проклятым местам. Поудобнее устроившись возле потрескивающего углями костра, он уснул, не убирая ладони с рукояти короткого меча. В Беронском лесу к ним могли пожаловать любые гости…

Короткая летняя ночь в окружении ветвистых исполинов прошла без особых приключений, хотя чутко спящий Эрлон несколько раз просыпался от хруста веток, раздающегося неподалеку от их с ведьмой ночлега. Он скорее ощутил, чем увидел несколько худых белёсых фигур, метнувшихся прочь, как только рыцарь приподнимал заспанную голову, чтобы оглядеться.

«Тонконогие» - безошибочно определил молодой человек вид лесных человекоподобных тварей, внешне безобразных и даже пугающих, но почти безобидных, за исключением того, что ранее тонконогие были замечены в воровстве продуктов у спящих путников. Эрлон вспомнил предание о том, что тонконогими становятся трусы, сбежавшие с поля боя в беронские дубравы, и брезгливо поморщился. Печальная и постыдная участь спасенной бесчестьем жалкой жизни.

Он растолкал спутницу и пока та лениво потягивалась, поделил оставшуюся провизию на двоих. Завтрак вышел совсем скромным, две краюшки черного хлеба, три вареных яйца и питательная зелень, собранная по пути ведьмой. На десерт у них оставалось полбутыли разбавленного вина и засохшая как камень сладкая коврижка. Негусто. Для перехода через Равеллум им следует обязательно добыть еды, в чем Эрлон немало надеялся на Найлинду, поскольку охотиться на шуструю лесную и степную дичь с одним мечом и ножом он не умел.

- Будет тебе еда, - мило улыбнулась девушка, бесцеремонно прочитав мысли рыцаря. Хелингтонские ведьмы умели не только использовать Голос для подчинения врагов, но и читать мысли людей, правда только на очень близком расстоянии и у тех с кем есть эмоциональная связь. Связь у Найлинды с Эрлоном определенно была, и дело было не только в отчаянной схватке беглецов с церковниками и нескольких проведенных вместе ночах. Молодой человек себе уже жизни не представлял без своей обожаемой очаровательной ведьмы. Последней ведьмы из Хелингтона. Та тоже очень тепло относилась к бывшему Инквизитору, но в ней все чаще Эрлон замечал игривость, перемешанную с легким лукавством. Ведьминский характер – ничего не попишешь…

Собрав нехитрые пожитки и забросав влажной почвой последние угольки парочка побрела сквозь дубраву на далекие просветы на опушке леса. По пути им попались несколько тонконогих, так и не сумевших поживиться у них ночью чем-нибудь. К присутствию тонконогих уже можно было привыкнуть. Они держались на почтительном расстоянии, словно чего-то ожидая, а потом, зашипев, бросились удирать. Эрлон со спутницей в нерешительности остановились, рыща взглядом вокруг. Здесь Беронский лес уже начал редеть, шарообразных кустов между гигантскими деревьями почти не было и близлежащее пространство просматривалось минимум на полсотни шагов, там, где не перекрывалось мощными дубовыми стволами. Именно на таком расстоянии молодой человек и заметил грузный, почти черный силуэт, напоминающий огромного жука-оленя, размером с придорожную таверну.

Как называлось данное лесное явление Эрлон не знал, трактаты и свитки и близко не упоминали подобного чудовища. На всякий случай рыцарь спрятал за свою спину Найлинду и обнажил меч, изготовившись к схватке.

Однако жук-переросток, не обратив никакого внимания на двух людей, рванул, быстро перебирая тремя парами конечностей, и нагнал одного из улепетывающих тонконогих. Мощные жвалы сжали жертву, хруст и шипение, перетекшее в предсмертный свист, заполонили лес.

Эрлон, как завороженный, поначалу не мог оторвать взгляда от происходящего, а потом они побежали с ведьмой к выходу из дубравы. Мало ли чего придёт на ум чудовищу, пожирающему несчастного тонконогого. Вдруг оно решит разнообразить ассортимент своих блюд и попытается полакомиться человечинкой. Оставив жука пиршествовать, люди без приключений пересекли оставшиеся ряды деревьев и покинули тень Беронского леса, спасшего их от погони и одновременно чрезвычайно опасного.

Теперь перед ними раскинулась холмистая равнина, усеянная многочисленными развалинами домов и сторожевых башен. Бесформенные каменные груды, бывшие некогда роскошными жилищами, казармами и трактирами поросли настырным зеленым плющем, хилая низенькая трава тоже пыталась отхватить часть своей площади, наползая на развалины, но не поднималась выше щиколотки. Ни одного высокого кустика, ни одного даже хилого деревца не было видно, сколько хватало взора…

В последний раз опасливо окинув взглядом лесной массив, Эрлон и Найлинда двинулись вперед, в сторону виднеющегося на горизонте прямоугольного остова дворца, когда-то давно бывшего пограничной резиденцией магов. Там молодая ведьма рассчитывала восполнить запас магической энергии, найти несколько тёмных кристаллов и провести ряд таинственных манипуляции, до которых, как она выразилась, «не рыцарского ума дело». Эрлон лишь хмыкнул, даже не собираясь вникать в тонкости предстоящего процесса. Ему важен был конечный результат, еда и питье были на исходе, а также чтобы ведьма восстановила Голос, которым она могла подавлять противников в бою, если те им встретятся на этой давно обезлюдевшей холмистой равнине. На последнее требовалось только время.

Они продвигались между руин, осторожно ступая по приземистой траве, озираясь по сторонам, с опаской поглядывая на зияющие черной пустотой провалы входов и арок развалин Равеллума. С тех пор как они вошли на проклятую территорию, вокруг воцарилась тишина, лишь изредка прерываемая попискиванием юрких зеленых ящериц, удирающих со всех лап в свои подземные убежища. С бирюзового безоблачного неба мягко пригревало солнце, а между руин иногда срывался легкий, освежающий ветерок.

- Неплохое местечко, - оценил окружающую обстановку Эрлон. – Если это место и было проклято и опасно для людей, то, думаю, эти времена прошли. А ты как думаешь?

- Я бы не стала делать столь поспешных выводов, - настороженно ответила Найлинда, в её голосе сквозила плохо скрываемая тревога. – Я чувствую… угнетение, кипящую ярость силы, природу которой я не могу осознать.

- А мне кажется, ты преувеличиваешь и твое чутье тебя подводит, - самоуверенно заявил молодой человек. – Я давно не бывал в столь мирных местах, а учитывая, что от нас, наконец, отвязались гвардейцы и церковники, мне здесь нравится всё больше.

Вместо ответа, ведьма на секунду остановилась и ковырнула носком сандалии плотный кустик травы. Оттуда выкатился выбеленный временем человеческий череп и, остановившись, уставился на спутников пустыми глазницами. На кости теменной части черепа явственно проглядывались следы укуса сильных челюстей. Эрлон поморщился, но остался при своем мнении – что времена падения Равеллума миновали, а ныне это безопасная земля, пусть и усеянная человеческими (и не только) останками.

Еще два часа упорной ходьбы среди покинутого безмолвия казалось ни на йоту не приблизили их к главной цели – руинам дворца на горизонте. Резиденция магов словно мираж оставалась на том же расстоянии. Эрлон помалкивал, чуть приостав от ставшей неразговорчивой ведьмы и раздумывал о том стоит ли спросить Найлинду об их будущем или пока повременить с этим. Его спутница вела себя порой странно, иногда вволю отдаваясь своим чувствам по отношению к Инквизитору, а в другой раз, становясь холодной и безучастной ко всему.

- А была не была. Найлинда! – позвал девушку рыцарь, решив расставить все точки над «и».

Ведьма обернулась на его оклик и … в тот же миг почва под ногами разверзлась, осыпаясь чёрной воронкой и Найлинда с воплем провалилась под землю, не успев ничего предпринять. Рыцарь бросился ей на помощь, но не успел схватить её и лишь бестолково топтался на краю осыпающейся и все увеличивающейся бездонной ямы-пропасти, в которую он лишь чудом сам не свалился. Из дыры потянуло холодом и сыростью, послышался звук схожий с топотом толпы, а затем чья-то тяжелая поступь. Крик ведьмы долетел до Эрлона откуда-то глубоко снизу, а потом …ему вторил жуткий рёв, заглушивший все остальные звуки. Почти сразу рёв перешел в не менее пробирающий хриплый смех. Волосы на голове рыцаря стали дыбом. Он вначале отпрянул от провала, а потом со злой решительностью отбросив дорожную сумку, прыгнул в яму вслед за своей возлюбленной с мечом в руке.

Прыжок запросто мог стоить ему жизни. Эрлон не знал ни глубины ямы, ни то, на что он упадет при падении. Лишь животный инстинкт подсказывал ему, что раз он слышит топот чьих-то лап, то дно подземного пространства находится не так уж глубоко, максимум два-три его роста. А прыжки с подобной высоты для прекрасно тренированного Инквизитора были пустяковым делом.

Мягко приземлившись и перекатившись через бок, при этом умудрившись не напороться на собственный меч, молодой человек вскочил на ноги, подслеповато озираясь в полутьме, обступившей его после яркого дневного света.

Эрлон мгновенно оценил подземную полость, в которой очутился. Это был довольно неплохо сохранившийся арочный тоннель с кое-где обвалившейся кладкой, но на вид довольно крепкий. В потолке тоннеля зияла слепящая дыра, в которую ухнула ведьма и куда последовал рыцарь. К его удивлению, темнота на удалении по обоим концам тоннеля от него, не сгущалась, а наоборот рассеивалась от света крупных ромбовидных зелёных кристаллов, вмурованных в стену через каждые пять шагов.

Что ж, тем лучше, поскольку у Эрлона не было с собой никакого факела или чего-то подобного. Он прислушался. Криков ведьмы и топота больше не доносилось, зато запыленный пол тоннеля был щедро истоптан странными трехпалыми отпечатками, явно не человеческими. Рыцарь наступил ногой в один из оставленных следов. Трёхпалый отпечаток на треть был больше подошвы его обуви. Наметанным глазом Эрлон определил, что судя по следам, существ было не меньше семи или восьми. Крови на полу не обнаружилось, а значит неведомые обитатели тоннеля подхватили провалившуюся, а точнее свалившуюся им на головы девушку и утащили…

Куда потащили и зачем? Кто эти трехпалые? На эти вопросы у Эрлона ответа пока не было. А раз не слышно ни топота, ни криков похищенной, значит враги быстро перемещаются и уже далеко. И нельзя терять ни минуты. Эрлон стиснул меч и ускорил шаг, соблюдая в тоже время осторожность и заглядывая в попадавшиеся по пути боковые коридоры меньшего размера.

**************************

Он топал битый час по совершенно одинаковому тоннелю, уже повернувшему несколько раз и совсем потерял ощущение исходного направления. Единственным ориентиром ему были цепочки следов, расстояние между шагами тащивших сократилось. Это означало, что похитители либо выдохлись, либо приблизились к цели своего путешествия.

Пройдя еще немного, рыцарь остановился. Прислушался. До него донеслось заунывное монотонное пение, старательно выводимое десятками гулких голосов. Слова сливались, пение перетекало в вой, но в нем все равно слышалось некое подобие осознанной песни или молитвы. Вой нарастал, давя на уши Эрлона, нагнетал тяжесть в его душе, и рыцарь почему-то знал, что как только он достигнет максимальной точки, а затем стихнет, то спасать будет уже некого. Он побежал что было сил на звучание странного хора, через анфиладу переходящих друг в друга зелёных коридоров.

Хлипкая ширма из едко пахнущих трав не стала ему препятствием. Она завешивала вход в обширный прямоугольный зал, подсвеченный в отличие от коридоров, растущими прямо на стенах уродливыми жёлто-чёрными цветами, напоминающими гигантских ос.

Эрлон скользнул внутрь и быстро спрятался за одной из уродливых статуй, послужившей убежищем рыцарю. Цветы на стенах наливались ядовито-желтым мертвенным светом и заливали им помещение. Разгоняли темноту эти растения куда лучше, чем зеленые магические кристаллы переходов и прекрасно освещали всё происходящее в подземном храме.

А там, в центре зала, вокруг белоснежного овального алтаря, двойное кольцо высоких, мускулистых людей, сплошь покрытых серой чешуей, плавно покачивались в заунывном пении рядом с обездвиженной жертвой.

Найлинда была в сознании, но связана по рукам и ногам, а из её рта торчал кляп из грязного тряпья. Полулюди-полуящеры догадались заткнуть ведьме рот, чтобы та не могла воспользоваться магическим Голосом.

Эрлон приглядевшись к лишенным одежды монстрам, понял, что в них человеческого куда меньше, чем от пресмыкающихся. Покрытые крупной чешуей, с вытянутыми хищными мордами и мощными трехпалыми верхними и нижними конечностями, они навели бы ужас на любого обитателя цивилизованного мира. Но не на Инквизитора, уже повидавшего всякого и сражавшегося с самыми необычными противниками. К тому же у него был меч, а полтора десятка его врагов хоть и выглядели угрожающе, но не были вооружены.

Завывания мутантов затихли и Эрлон изготовился к атаке. С ножом в одной руке и с занесенным мечом в другой, он, вопя как сотни демонов, обрушился на спины опешивших тварей. Рыцарь рубил и колол ящеров, воспользовавшись их недолгим оцепенением, и, по меньшей мере, четверо из его врагов, пали бездыханными возле алтаря. Под их чешуйчатыми телами расплывалась бесцветная жижа, очевидно заменявшая им кровь.

Оставшиеся ящеры отступили, перестроились двойками и, зашипев, приготовились напасть на одинокого человека. Тот же не теряя времени перерезал путы на руках и ногах Найлинды, а также избавил ее от кляпа. Ведьма тут же Голосом заставила существ застыть на месте. Вот теперь то, вдвоем они зададут этой шипящей компании! Этот бой когда-нибудь будут славить в тавернах Бамерсдора, а может и Валлии, и Ланнара.

- Эрлон, бежим! – вовсе не героически закричала девушка, заглядывая куда-то за его спину.

- Чего? – опешил рыцарь, жаждущий схватки и окрыленный победой над частью чудовищ. А потом он услышал, как скрипят каменные плиты за его спиной, ощутил противный мускусный запах, от которого закашлялся.

Эрлон обернулся и увидел как в черном стенном проёме, в который легко могла проехать карета, загорелись два алых, без зрачков глаза, каждый размером с приличное блюдо. Потянуло жаром и щиплющим горло сизым дымком.

- Да быстрей же, глупец! Это огненный дракон, нам с ним не справиться! – ведьма схватила за руку Инквизитора.

- Но драконы благородные… - попытался возразить Эрлон, когда ведьма увлекла его за собой в сторону двустворчатой двери на противоположной от них стороне.

- Только не этот… - не хуже ящеров зашипела Найлинда, когда они миновали застывших полулюдей. – Атакуйте его! - приказала она чудовищам, указывая на нового врага.

Одного мимолетного взгляда, брошенного через плечо, хватило рыцарю, чтобы понять, что девушка права. То, что выползло из стены за их спиной нисколько не походило на величественных драконов с замковых картин. Утратившая крылья, обрюзгшая, бледно-серая туша величиной с ланнарского слона червем вытолкнула себя в зал. Чешуя и без того не везде покрывавшая монстра, сползала с него сразу в нескольких местах, гниющие раны цепочкой шли вдоль горбатого хребта, сочась сукровицей. Но дракон или нет, а зверь был чрезвычайно опасен. Он разинул зловонную пасть и в глотке у него загорелся оранжевый ком – первый признак того, что чудище сейчас полыхнет огнём, против которого не устоит ни один доспех.

Найлинда взвизгнула, и они с Эрлоном успели в последний момент влететь в двустворчатую дверь и захлопнуть ее за собой. Тяжелые, металлические створки, сплошь покрытые загадочными письменами, застонали под напором испепеляющего пламени, целиком заполонившего жертвенный зал, как только люди покинули его.

Не останавливаясь, они бежали по новой паутине коридоров. Но теперь Найлинда, уверенно вела своего спутника к совсем уже близкой резиденции погибших магов, откуда она рассчитывала открыть небольшой портал, который перебросит их на границу с Бамерсдором. Хватит с них приключений в Равеллуме, им нужна передышка и временное пристанище!

В величественном дворце магов нужные кристаллы нашлись быстро, так что у ведьмы появилось немного времени состряпать магический обед оголодавшему рыцарю. Запеченная румяная курица, фаршированная форель с внушительной бутылью, наполненной холодным ягодным морсом выглядели вполне настоящими, а запах издавали такой, что Эрлон даже и вспоминать не хотел о прежних наставлениях Найлинды, что волшебная пища питательна лишь на четверть от настоящей. Он уплетал еду за обе щеки, пока его спутница возилась с порталом, наконец полыхнувшим голубоватым круглым зеркалом.

- Ты готов, обжора? – усмехнулась ведьма и чмокнула его в щеку, отблагодарив за спасение. – Один шаг – и мы очутимся на пограничье Бамерсдора. Не знаю, как нас там примут, но идти нам больше некуда. Надеюсь ты сможешь договориться с одним из тамошних рыцарских орденов. Вы же в некотором роде коллеги.

- Угу, - кивнул с набитым ртом Эрлон, взирая на свою спутницу влюбленными глазами.

На самом деле, ему всё равно было куда идти – лишь бы она была рядом…

Автор: Дмитрий Чепиков https://www.youtube.com/channel/UCAdK3TX0uygG4vBxMpR9-FA/

— Что ты там бормочешь, дрянь? — Эрлон, не глядя, пихнул палкой ведьму, заключенную в клетку, которая была закреплена на повозке позади кучерского места. Видимо, попал чувствительно, потому что та взвизгнула, ненадолго прервав свое бормотание. Голос ведьмы постоянно звучал в его голове, отвлекая от скользкой после дождя дороги и ям на ней, в которые могли угодить колёса повозки. Да ещё размокший старый кожаный доспех больно тёр ему шею, обожжённую в схватке ядовитым прикосновением плети его пленницы. Как же он ненавидел этих злобных созданий!

— Мне нужно поесть. Ты же хочешь довезти меня в Бенуа живой, Инквизитор? — слова молодой ведьмы, закованной в освященные кандалы, иглами впивались в мозг Эрлону, вызывая раздражение и слабость.

— Заткнись! И ещё раз попробуешь повлиять на меня Голосом, убью прямо здесь! На меня ваши штучки не действуют, в отличие от тех несчастных, которых вы прикончили, — Инквизитор многозначительно положил незанятую поводьями руку на древко пристёгнутого к сиденью короткого копья с замысловатым витым наконечником.

Ведьма проворчала что-то под нос, уже не пытаясь надавить на волю своего жестокого стража, и, обхватив колени, уселась в углу ржавой и подпрыгивающей на ухабах тюрьмы.

Редкие путники на узкой дороге из Вальмона в Бенуа почтительно пропускали чёрную скрипящую повозку, стараясь даже мельком не смотреть на тех, кто в ней находился. Слишком уж свежо было воспоминание о распространившейся несколько месяцев назад ужасной эпидемии, выкосившей три четверти населения королевства. В несчастье обвинили ведьм Хелингтона. Их необычайные способности не были пустыми словами, наподобие тех сказок, которыми священники пугают простодушный народ.

В полной мере в этом убедились две сотни королевских кавалеристов, посланных во главе со своим командиром Бертраном в деревню Хелингтон после того, как ведьмы разрушили там только что отстроенную церковь и отправили в Вальмон узел с головами нескольких священников и десятка крестьян, возводивших ненавистное им сооружение. Из двух сотен в Вальмон вернулось лишь трое солдат, потерявших коней, оружие и рассудок. Их кожа была сплошь покрыта отвратительными зелеными волдырями, которые лопались и распространяли ужасный запах.

Но гораздо страшнее было то, что эти несчастные умерли, заразив местных жителей, и болезнь, вместе с леденящими слухами, мгновенно распространилась по окрестным селениям.

— Ты думаешь, святоши наградят вас, последних Инквизиторов? Размечтался! Церковь уже изгоняла таких как ты за ересь и вновь сделает это! — снова подала голос ведьма. На этот раз она разговаривала обычным голосом, не пытаясь сломить волю и подчинить себе рыцаря-инквизитора. Эрлону он показался даже приятным. Однако он пока помалкивал, хотя долгая дорога под серым унылым небом его утомила и порядком наскучила. Он уже не прочь был поболтать даже с Найлиндой, последней из выживших ведьм Хелингтона.

— Стой! — он натянул поводья, остановив уставших лошадей.

Повозка, свернув с дороги, остановилась на небольшой полянке, среди почерневших раскидистых дубов, с которых давно осыпалась пожухшая листва. Место вполне подходило для короткого привала и лёгкого обеда. Эрлон спрыгнул с повозки размять затекшие ноги и набрать немного веток для костра. Из-за многочасовой осенней мороси они были сырыми, но ему удалось разжечь их с помощью горючей жидкости из запыленного фиала. Отличная штука, этот жидкий огонь. С его помощью Эрлону и его товарищам по оружию удалось одолеть ведьм, атаковав Хелингтон с разных сторон после неудачи королевской кавалерии. Выплескиваясь из сосудов и соприкасаясь с воздухом, эта невероятная пылающая смесь была способна в считанные мгновения сжечь любую субстанцию. Правда горела она недолго, но её воздействия было достаточно, чтобы превратить воина в полном доспехе в небольшую горстку серой золы. На ведьм она оказывала примерно тоже воздействие, если ведьму заливали горючей жидкостью с головы до ног.

Готовящийся на походном вертеле большой кусок свинины из дорожного ящика через пару минут уже источал приятный запах, от которого у Найлинды потекли слюнки. Она прильнула к ржавым прутьям клетки и жадно впилась взглядом в еду.

— Ты же знаешь, что я говорю правду, рыцарь, — ведьма попыталась снова завязать разговор в надежде уговорить Инквизитора отпустить её, — Церковь ничего вам не заплатит за работу, с которой не справились солдаты. В лучшем случае снова изгонит, а в худшем поступит так же, как со мной. Сожжёт.

— Тебя предадут справедливому суду, ведьма, — Эрлон мельком взглянул на неё.

Ведьма, к его удивлению, оказалась на редкость миловидной особой. В пылу сражения он не особо разглядывал её, одетую в бесформенную накидку, но сейчас ей, кажется, удалось привести себя в относительный порядок. Простенькое серое платье, хоть и измазанное грязью, ладно облегало её соблазнительные формы. Вдобавок, платье было дырявым в нескольких местах, там, где несколько капель жидкого огня Инквизиторов попали ведьме на одежду. Сквозь эти дыры проглядывала бледная кожа и много чего ещё. Волнистые рыжие волосы Найлинды, на удивление чистые после кровавой схватки, мягко спадали ей на плечи.

Ведьма поймала его пристальный взгляд, оторвав взор от аппетитного свиного окорока, и улыбнулась Эрлону. Темноволосый, крепкий парень с честным открытым лицом вызывал в ней странные ощущения. Он подошёл к клетке и отшатнулся, приняв её вид за наваждение.

— Это не морок, я действительно такая, твои кандалы ничего не позволяют мне сделать, рыцарь, — она подняла тонкие руки в стальных оковах, покрытых письменами, и вновь перевела взгляд на еду.

— Ты красивая, ведьма, не такая, как твои сестры, — запинаясь, произнес Эрлон, где-то в глубине души осознавая, что такие разговоры могут привести к беде.

— Найлинда, меня зовут Найлинда, — она с благодарностью взяла с острия ножа кусок мяса, просунув кисть руки между прутьями.

— Эрлон, — машинально произнес Инквизитор, отойдя от повозки на несколько шагов на всякий случай, — Хочешь воды?

— Нет, спасибо, я вдоволь напьюсь её на пытках в монастыре Бенуа, — зло усмехнулась ведьма, несмотря на сердитое выражение лица, не теряя своего очарования, — Ты ведь знаешь, как заканчиваются их суды. Эти толстяки в рясах настоящие садисты…

— Ты и твои сёстры заслужили это, — нахмурился Эрлон, — Вы убили крестьян и солдат и выпустили на наши земли чёрную болезнь. Души тысяч неповинных жертв вопят об отмщении.

Конечно, рыцарь-инквизитор знал многие непристойные вещи о служителях церкви, среди которых попадались разные люди. Но остатки его тайного ордена остро нуждались в деньгах, чтобы восстановить замок Арман, родной дом Инквизиторов. А епископ пообещал за уничтожение ведьм сумму, вдвое превышающую необходимую. За пленницу полагалась особая награда — разрешение от короля на полное восстановление всей мощи ордена, когда-то, по доносу из епископата, разогнанного королевскими войсками.

— Эрлон, мы защищали свой дом и не совались к вам, пока вы не пришли в нашу обитель строить свои храмы. Мы попытались выпроводить их по-хорошему, но они напали на нас. Я молода и уравновешена, а мои сестры стары и вспыльчивы, поэтому прежде, чем я смогла их утихомирить, они разобрались с теми, с первыми людьми. От королевских солдат, которые пришли нас убивать, мы защищались. В чем же наша вина? — после проглоченного куска мяса девушка разговорилась. На её щеках появился лёгкий румянец.

— А болезнь? — недоверчиво спросил Эрлон.

— Наше поселение было построено вокруг хранилища Тёмных, к которому мы вас, дураков, не подпускали сотни лет. Во время боя с солдатами они разрушили его стену и, конечно, заразились. Зная последствия, мы гнались за ними, стремясь уничтожить всех, но нескольким, к сожалению, удалось удрать.

— Ладно как, у тебя всё объясняется, — недоверчиво усмехнулся Эрлон, — Вы, ведьмы, мастерицы управлять людьми и без колдовства. Ничего, монахи вытрясут из тебя, как остановить эту болезнь.

— Я уже подумала, что ты разумный человек. Но я ошиблась, — взгляд девушки похолодел, и она отвернулась от рыцаря.

Больше Найлинда не проронила ни слова, смирившись со своей участью, пока они ехали по узкой лесной дороге. А Эрлон был занят тревожными мыслями о том, что один из его братьев, поехавших в монастырь вперёди него, не вернулся ему навстречу. Монахов нужно было предупредить о том, что с ведьмы ни в коем случае нельзя снимать кандалы. Даже предавать казни и хоронить следует в них.

— Где же Дэйв? — вслух пробормотал он, глядя на редеющий лес вокруг, который через час уже должен был перейти в просторную холмистую местность. Многие мысли терзали его. После беседы, ему стало жалко девушку. Хоть она и ведьма, убившая многих, включая его соратников, но если хотя бы часть того, что она сказала, правда…

— Эй, Найлинда, — позвал он, — Скажи мне, как справиться с болезнью, и я замолвлю за тебя слово на суде.

Ответом ему была тишина. Девушка демонстративно смотрела назад на убегающие вдоль дороги кривые стволы деревьев, которые уже начал снизу окутывать вечерний туман, часто появляющийся в этих местах.

— Значит, ты врёшь мне, раз молчишь, — совсем не убедительно даже для самого себя произнёс рыцарь. Ведьма презрительно хмыкнула.

В двух сотнях шагов от выезда из леса забрезжил светлый овал среди расступающихся дубовых рощ. За ним, в трёх часах езды вниз по склонам холмов, — монастырь Бенуа. Там его ждут братья Дэйв, Джонас, Грегори и обещанная награда. А вместе с наградой и слабая надежда на королевскую милость.

Рыцарей-Инквизиторов наставники с малых лет обучают чуять опасность, а не просто реагировать на факт её появления. Но лишь одному из сотни удавалось развить тонкое предчувствие.

Эрлону почудилось какое-то движение по обоим краям от дороги. Это, конечно, мог быть промозглый октябрьский ветер, шевелящий кустарник, но рыцарь инстинктивно наклонился вперед, когда ветка в десяти шагах от повозки подозрительно наклонилась.

Он опустил голову ровно настолько, чтобы с гудением прорезавшая воздух арбалетная стрела не пробила ему череп.

Эрлон тут же кубарем скатился с повозки, вытаскивая из голенища сапога охотничий нож. Арбалетные стрелы продолжали щёлкать по повозке, застревая в деревянных частях и со звоном отскакивая от прутьев ведьминой тюрьмы. Две или три стрелы пролетели между прутьями и задели плечо Найлинды. Она вскрикнула и зажала рану ладонью.

Через мгновение на ошеломлённого Эрлона с боевым кличем хлынули из кустов королевские солдаты с мечами и алебардами. Стрельбы больше не было. Видимо, каждый из них сделал свой выстрел и теперь атаковал Инквизитора врукопашную.

Охотничий нож — жалкое оружие против алебард и двухфутовых тяжёлых мечей, но только не в руках Эрлона. Он действовал молниеносно. Ещё не совсем осознав происходящее, Эрлон уклонился от нескольких ударов и вонзил нож в шею ближайшего солдата, пытавшегося зайти ему за спину. Затем выхватил из ослабевшей руки врага меч и описал смертельную дугу, рассекая тяжёлым лезвием звенья кольчуг, плоть и кости. Три тела почти одновременно рухнули на землю. Терпкий запах крови разнёсся по лесу.

Противников у Эрлона осталось пятеро. Намётанный глаз рыцаря определил опытных и сильных воинов.

«Не иначе, как гвардейцы епископа», — мелькнула мысль у рыцаря, продолжавшего отбивать удары смертельных лезвий. Одному из алебардщиков удалось всё-таки слегка зацепить ногу Эрлона, за что он тут же поплатился жизнью. Однако рыцарь стал двигаться заметно медленнее, чувствуя нарастающую боль, и захромал. Он с трудом справился ещё с двумя противниками, затем его оттеснили к повозке, заставив прижаться спиной к решётке. Оставшиеся двое бойцов прекрасно фехтовали, постоянно атакуя и прикрывая дыры в защите у товарища. Характерная тактика гвардейцев епископа — сражаться парами. Они несколько раз ранили в обе руки ослабевшего Инквизитора, мощный удар выбил меч из окровавленной ладони. Ещё один удар подломил Инквизитору ногу. Обезоруженного полуживого рыцаря поставили на колени…

— Пора тебе присоединиться к твоим братьям, еретик, — довольно заявил бородатый солдат в кирасе с позолоченным священным грифом, приставив меч к шее Эрлона. Второй стоял в двух шагах позади него, держа наизготовку алебарду.

Если бы Эрлон не был так изранен, он бы смог выбить оружие или хотя бы попытаться, но у рыцаря совсем не оставалось сил.

— Что вы сделали с моими братьями? — спросил он, уже догадавшись, что епископ вновь предал орден.

— То, что сделаем сейчас с тобой! — взвизгнул как-то неподобающе своей мощной фигуре бородач и занёс меч для последнего удара.

Эрлон прикрыл глаза.

— Ты ведь не хочешь этого делать солдат, — спокойный повелевающий Голос ведьмы заставил гвардейца замереть.

— А ты, с алебардой, как тебя зовут? — обратилась Найлинда ко второму солдату.

— Джеф Дог, — солдат отвечал с неохотой, подчиняясь слабому Голосу. Из-за блокирующих способностей кандалов с рунами она едва удерживала их обоих под контролем. Эрлон попытался встать, но раненная нога не слушалась, и он снова упал на колено. Солдат, назвавшийся Джефом, вот-вот мог снова овладеть своей волей. Он уже почти справился с магическим внушением, когда Найлинда решила рискнуть.

— Твой товарищ вчера убил твою семью, Джеф. Отплати ему! — она вложила в последнюю фразу все свои умения и указала перстом на второго солдата, стоявшего столбом.

Если бы у Джефа не было семьи, у неё бы ничего не вышло, но ведьме повезло. Джеф изо всех сил опустил лезвие алебарды на голову своего бородатого товарища и напоролся грудью на выставленный для защиты меч. Оба ещё секунду с удивлением смотрели друг на друга, а затем повалились на истоптанную, пропитанную кровью землю.

— Спасибо, — прохрипел Эрлон. Он с трудом смог менее израненной рукой вытащить ключ от кандалов из-за пояса. Причудливый латунный ключ был привязан бечевкой, но она была достаточно длинна, чтобы дотянуться до руки ведьмы. На миг Эрлон почувствовал тепло руки Найлинды, затем мир в его глазах потемнел и исчез.

Инквизитор очнулся, когда в лесу наступила полная темнота. Его руки и ноги болели, но ран на них не было. Место вокруг было незнакомым. У костра, горящего необычным синим пламенем, он увидел свою бывшую пленницу. Найлинда, что-то нашептывая, бросала в чудное пламя пучки травы и порошки, которые вспыхивали и едко пахли. Ведьма, услышав, что он зашевелился, подошла к нему.

— Я уже благодарил за своё спасение? — неуверенно спросил Эрлон.

— Да. Хотя мне следовало тебя убить или бросить на месте той бойни. За Хелингтон и моих сестёр. Но все долги, по-моему, уплачены. Теперь ты знаешь, кто твой настоящий враг.

— Долги не уплачены, они убили моих братьев! — зло крикнул Инквизитор и стал осматриваться в поисках оружия. В кустах всхрапывали две осёдланные вороные лошади, укрытые попонами.

— И что дальше? Будешь сражаться со всей королевской армией и обычными людьми, которых обманывает церковь?

Эрлон опустил голову. Конечно же, он не знал, что ему делать.

Ведьма приблизилась к нему и положила ладони на его заросшие жёсткой щетиной щеки. Она на мгновенье задумалась, глядя на лицо мужчины. Без кандалов она уже всё знала. Что Эрлон сирота, вчера ему исполнилось тридцать, он обожает собак и теперь он последний из ордена Инквизиторов.

— Едем со мной в Равеллум, город тысячи тайн. Мне в этом королевстве больше нечего делать. А тебе месть вряд ли вернёт братьев. Люди сами разберутся со временем, что им нужно.

— А болезнь?

— Она уже отступает. Все, кто заболел, уже выздоровели или умерли. Даже если солдаты вновь полезут в логово Тёмных, то не заразятся. Эта защита была одноразовой. А с печатью в само логово, надеюсь, им не справиться.

— Тогда один поцелуй, и едем, — неожиданно Эрлон привлёк к себе Найлинду и страстно поцеловал. Она ответила ему. Два ранее ненавидящих друг друга существа слились воедино.

Далеко на Западе их ждали Великие дворцы Равеллума, хранящие древние тайны бесконечных подземных лабиринтов…

Однажды жарким субботним днём в конце августа, мне позвонил Валера, мой друг и заодно коллега по скучной офисной работе. Мы уже в который раз собирались съездить на рыбалку с ночевкой, подальше от изнуряющей городской жары и душных коробок наших квартир. Разговаривая по телефону, Валера с восторгом в голосе заявил, что разузнал от знакомых рыбаков про замечательное озеро всего в сорока километрах от города, где один из любителей рыбалки выловил на обычную удочку десяток трехкилограммовых зеркальных карпов. Выслушав этот неопровержимый довод в числе многих других, я оценил в голове скопившиеся важные дела, запланированные на выходные, и, вздохнув, перенёс их на следующий день. Впрочем, я знал, что не успею сделать за остававшееся время после рыбалки в воскресенье и половины из них.

Мы встретились с Валерой на выезде из города у придорожного супермаркета, чтобы купить ящик пива и закуску к нему. На покупку более крепких спиртных напитков мы не решились, ввиду того, что уже завтра к обеду предстояло вернуться в город. На стоянке возле магазина, вскоре припарковался и наш друг, таксист Гена, добродушный упитанный парень, над которым мы постоянно, по-дружески, подшучивали на правах старших, опытных товарищей. Впрочем, Гена на нас никогда не обижался, сколь бы ни были язвительны шутки. Наш младший друг приехал не один. С ним, на рыбалку, увязалась его сестра Лена, симпатичная темноволосая девушка.

- Я ей говорил, что мы мужской компанией едем, но она сказала, что нам с ней будет веселее, - у Гены был забавно-виноватый вид, когда он рассказывал, как пытался отговорить навязчивую родственницу, но та была непреклонна. Судя по её недвусмысленным взглядам, предназначенным мне и Валере, молодой особе в джинсовой мини-юбке и ярко-желтом топике, выглядывавшей из «рено» нашего друга, явно не хватало мужской компании. Мы не стали противиться присутствию Лены, не отправлять же девушку домой, раз она уже здесь.

- Парни, купите ещё пару мешков угля, мужики говорили, там с дровами туго, - попросил Валера, копаясь в багажнике отцовской «Нивы».
Загрузив купленные припасы в багажники, мы небольшой колонной из трёх машин, покатили по шоссе в сторону озера, расхваливаемого Валерой. По дороге пришлось сделать небольшую остановку из-за открывшихся дверей полуприцепа у фуры, которую мы обогнали.  Я просигналил водителю  «Скании», показывая ему остановиться и закрыть полуприцеп, и сам остановился.

Лысый и усатый дядька, водитель фуры, меня сердечно поблагодарил и вручил палку копченой колбасы из перевозимого груза. К пиву этот бонус пришёлся очень кстати.
Через полчаса пути наша кавалькада свернула с трассы и всецело ощутила подвеской своих машин, что такое разбитый асфальт, покрытый ямами, словно лунная поверхность. С большой осторожностью пропетляв между ямами несколько километров, мы въехали в маленькое село и остановились уточнить дорогу возле Дома культуры, покрытого остатками серой штукатурки  и нецензурными надписями. Местный старик, хитро щурясь и дымя «Примой», поведал нам, как коротким путём, полевыми дорогами, добраться до нужного места. Я запутался в описываемых пенсионером поворотах, столбах и лесопосадках ещё в начале описания пути, назвал Валеру чёртовым Сусаниным и забрался обратно в свою старенькую «тойоту», оставив друга внимать тонкостям будущего маршрута.

Проехав ещё через одно практически безлюдное село, мы выкатились на указанную грунтовку, и, подняв тучи пыли, три наших железных коня начали долгую череду подъёмов и спусков по пыльной дороге. Пыль лезла даже в слегка приоткрытые окна, закрывала видимость сзади едущим. Мы вынуждены были растянуть колонну и поднять все стёкла, несмотря на послеобеденную жару, чтобы не наглотаться мелких частиц почвы и хотя бы видеть, куда едешь. Обещанные Валерой сорок километров дороги давно закончились. Я с тревогой поглядывал на датчик топлива, показывающий всего треть бака, и мысленно гадал, сколько ещё нам придется пропутешествовать.

Поплутав ещё минут пятнадцать по холмистым полям, наша запыленная процессия очутилась на въезде в лес. По едва видной дороге, видимо, уже давно не ездили; она заросла высокой травой, низко растущие ветки деревьев не только стучали по крышам машин, но и звонко хлестали по ветровым стеклам, заставляя инстинктивно уклоняться от чересчур резких ударов.

Моя помотанная долгой жизнью «тойота» то и дело напоминала мне, что она ни разу не внедорожник, надрывно скрипя просевшими амортизаторами и периодически пытаясь сползти в сторону с этого подобия дороги. Наконец, прилично исцарапав свои автомобили, мы выкатились с противоположной стороны леса, выпустившего нас вновь на холмистую местность.

В этот раз дорога всё-таки привела нас прямиком к долгожданному озеру, зажатому с одной стороны лесом, а с остальных сторон холмами, на которых шевелились от порывов горячего ветра волны почти исчезнувшего в нашей области ковыля. Поверхность довольно большого, естественного водоёма идеальной овальной формы, перекатывалась легкими волнами на всём своём протяжении. Размер озера, с берегами, местами поросшими высохшим камышом, я навскидку оценил в двести метров длину и примерно в сотню метров в самом широком месте.

Тут же мы столкнулись с первым неудобством. Весь наш автопарк пришлось оставить неподалёку под краем леса на склоне, довольно круто спускающимся к озеру. Теперь была понятна причина его образования: весной и во время сильных дождей вода стекала из лесов и с холмов в низину и там скапливалась. Может быть, где-то существовали скрытые подземные притоки, поскольку после двухнедельной сухой и жаркой погоды на берегу не было заметно следов падения уровня воды. Нам едва удалось отыскать относительно ровную площадку у самого берега под мангал, раскладывающиеся стулья и походный столик.

Я занялся сборкой мангала и розжигом древесного угля, а Валера помчался опробовать новенький спиннинг и почти сразу вытащил трепещущего, двухкилограммового карпа. Начало рыбалки было многообещающим. Гена с сестрой, тем временем, возились с продуктами из пакетов, нарезая бутерброды из овощей и подаренной мне водителем фуры колбасы.
Раздув докрасна весело потрескивающие угли, я отступил на несколько шагов из-за сильного жара, исходящего от мангала. Снова взглянул на озеро. То ли я перегрелся возле углей, то ли была ещё какая-то причина, но в данный момент озеро выглядело по-другому. Вместо ранее увиденных камышовых гущ, берега озера прятались под молодой порослью ивняка, а противоположный от нашего лагеря берег изобиловал покосившимися и кое-где упавшими и лишенными листвы древесными стволами. Наш же берег был чистым не только от деревьев, но и от густой травы, лишь кое-где проглядывали робкие кустики тёмно-зелёных колючек. Я взглянул на своих друзей, потом снова на озеро, и махнул на эту странность рукой. Раз уж мои товарищи не заметили никаких изменений, то мне, скорее всего, почудилось.

Гена, закончив помогать сестре с бутербродами, открыл капот своей машины и принялся с усердием крутить там что-то отверткой. Лена, недовольная отсутствием мужского внимания к её персоне, отломила от ближайшей ивы длинную сухую ветку и принялась гонять ею сидящих вдоль берега и самозабвенно квакающих лягушек. Найдя особенно крупный экземпляр, она присела перед ним на корточки и принялась тыкать веткой в несчастное земноводное. За этим занятием её и подловил Валера, закинув ей за шиворот белоснежной футболки крохотную лягушку. Визг, крики и маты девушки не прекращались минут десять, а мы с Геной хохотали как сумасшедшие, пока Лена гонялась за Валерой, размахивая злополучной веткой.

То ли вопли девушки распугали всю живность, то ли рыбе просто не понравились черви и зёрна вареной кукурузы, но нам больше ничего за вечер поймать не удалось. Даже лягушки к наступлению сумерек прекратили свой однообразный концерт. Оставив бесполезную рыбалку и наслаждаясь тихим безветренным вечером на берегу живописного озера, мы жарили шашлык на углях и пили холодное пиво, лениво болтая о своих планах на ближайшее будущее. Когда окончательно стемнело, заменили на снастях обычные поплавки на похожие, но светящиеся в темноте. Затем развели костёр из найденных на опушке леса сухих веток рядом с мангалом, чтобы согреться, поскольку ночной воздух становился всё прохладнее, а от вод озера тянуло пронизывающей сыростью.

Я достал из сумки нетбук и попытался через 3G-модем подключиться к интернету, но сигнал отсутствовал, как и на наших телефонах. Бесполезную игрушку пришлось снова убрать в сумку. Из-за вершины дальнего холма поднялась половинка луны, добавив мягкого призрачного света к безоблачному звёздному небу. В городских кварталах такого неба ночью не увидишь. Я с удовольствием таращился в небеса, разыскивая знакомые ещё со школьных атласов созвездия и одновременно поглощая очередную бутылку пива под аппетитную закуску.

Потихоньку ребята разбрелись по машинам ночевать и ненадолго завели двигатели, чтобы согреть на ночь салоны автомобилей. Я уходил от затухающего костра последним, захватив с собой на тарелке ещё горячие куски шашлыка. Откинув сиденье, я попытался уснуть, но никак не получалось – то кто-то выходил из машины и хлопал дверью, то по небу летел спутник и привлекал мой взор. В общем, поворочавшись с пару часов в неуютном водительском кресле, я кое-как задремал.

Спал я плохо, несколько раз просыпался и снова засыпал, затем увидел странный и невероятно отчётливый сон. Мне снилось это озеро, но оно было не таким привлекательным и спокойным, как сегодняшним вечером. Тёмная, почти чёрная вода бурно плескалась, расходясь большими концентрическими кругами в нескольких местах. Я увидел, что наши поплавки с фосфорными наконечниками сблизились, наверное, из-за перепутавшейся лески. Решил исправить этот непорядок, распутать снасти и вытащить их на берег. Выбравшись из машины, с удивлением ощутил холодный ночной воздух.

«Странно, сплю, а температуру ощущаю», - подумал я, - «Что ж посмотрим, управлять собственным сном - дело весьма интересное».

Ноги сами несли меня к тому месту, где метрах в восьми от берега застыли в нескольких сантиметрах друг от друга наши пластмассовые «светлячки». Ещё на берегу, я подумал, что они слишком яркие и круглые. Я разулся и полез в воду распутать удочки и застыл на полпути, не веря собственному зрению. Из воды на меня смотрели два круглых желтых глаза с кошачьими чёрными зрачками на отвратительной раздувшейся бугристой голове, отдалённо похожей на человеческую. Над поверхностью плещущейся воды торчала лишь голова существа и его неестественно тонкая и длинная шея, однако этого вполне хватило, чтобы повергнуть меня в панику.

Я попытался ретироваться из воды как можно скорее, но шаги давались с большим трудом, а ноги и вовсе меня не слушались. Мое тело развернулось и побрело в направлении этой омерзительной головы. Глаза обитателя озера загипнотизировали мое сознание и тащили меня к себе, ничего не давая с этим поделать…

«Надо попытаться проснуться», - подумал я, цепенея всем телом. Но у меня никак не получалось.

В этот момент я услышал, как завелась одна из наших машин, и я инстинктивно повернул голову в ту сторону. Острая боль пронзила шею – дала о себе знать недавно полученная на тренировке травма. И тут до меня дошло, что я не сплю, а действительно стою по пояс в воде, пялясь в эти парализующие кошмарные глаза. В голову пришла мысль, что я умру от страха, но мне удалось стряхнуть с себя оцепенение невероятным усилием воли. Может быть, помогла боль, вернувшая меня ненадолго к реальности. Я выбрался из клокочущей воды и помчался к своей машине, спотыкаясь и поскальзываясь на мокрой от ночной росы траве, по пути с грохотом зацепив мангал с почти остывшими углями. Я не решился оглянуться даже на мгновение, спиной чувствуя на себе полный злобы взгляд чудовища, поднявшегося из глубин озера.

Через минуту, показавшуюся мне вечностью, я оказался в машине и судорожно закрыл все замки на дверцах. До самого рассвета я сжимал в руке раскладной нож, единственное, что мне удалось найти в машине похожее на оружие, и вспоминал молитву, которую меня заставляла учить в детстве бабушка.

С первыми лучами солнца, как следует пристыдив себя за ночной страх и прихватив монтировку из багажника, я отправился к берегу озера выяснять, что меня так напугало. Естественно, я никого не будил. Мне не хотелось становиться объектом для шуток моих острых на язык друзей. Озеро в рассветных лучах было фантастически красиво. По всей его неподвижной зеркальной глади низко струились полосы утреннего тумана, создавая нереальную, волшебную картину. Внимательно изучив следы от своих босых ног на берегу и опрокинутый при паническом бегстве мангал, я убедился, что мне вовсе не пригрезился ночной поход к озеру, которое сегодня уже не казалось добрым и приветливым. Поднял валяющиеся на берегу отсыревшие кроссовки и обул их, предварительно проверив, не заползло ли внутрь какое-нибудь насекомое.

Через час, когда мои друзья проснулись и высунулись из машин, я сказал им, что уезжаю по срочному делу. Рассказывать о ночных приключениях я не стал, по вышеуказанным причинам.
- Давай позавтракаем и поедем в город. Куда так спешишь? – попытался задержать меня полусонный Гена.

Но мне не хотелось оставаться здесь больше ни минуты. По крайней мере, не сегодня. Я завел двигатель и, просигналив своим друзьям, покинул место несостоявшейся рыбалки. Может быть, когда мне захочется пощекотать нервы и побороться с собственным страхом, я приеду один на это озеро, разобью палатку и заночую на его берегу. Но пока с меня впечатлений более чем достаточно.

Р.S. Недавно напарник предложил собрать нашу дружную компанию и съездить переночевать в старый дом его недавно умершей прабабки в заброшенной деревне на краю области. Обещал, что будет весело, поищем антиквариат в оставленных домах. А что, поеду, конечно...

Автор: Дмитрий Чепиков https://www.youtube.com/channel/UCAdK3TX0uygG4vBxMpR9-FA

В дверь кабинета начальника управления робко постучали.

- Проходите Рязанцев, проходите... Как вам в наших архивах, после оперативной работы в Питере? Скучновато, наверное? - высокий седовласый подполковник пододвинул к себе поближе пачку запыленных пожелтевших бумаг, принесенных молодым человеком.
- Виктор Степаныч, я тут странные документы обнаружил за семьдесят второй год, и бухгалтерскую отчетность на обеспечение командировочной группы... Хотел вот у вас спросить. Вы как раз начинали здесь работать, - парень в погонах младшего лейтенанта раскраснелся и запнулся.
- Что странного в старых отчетах, Игорь? - суровым голосом спросил подполковник. - Обычные командировочные листы,  приказ об осмотре старой базы на ее пригодность под нужды нашего управления.
- Понимаете, товарищ подполковник, командировочные листы туда и обратно, а по бухгалтерии смотреть - так они в одну сторону поехали, назад не возвращались. Вот смотрите: капитан Григорьев, старший лейтенант Кулик и гражданский Покровкин, преподаватель академии РАН. Офицеры-то понятно, а ученому чего надо там было? Туда инженера отправлять надо, а не академика, - Игорь наконец-то справился с собой, его голос стал ровным и спокойным.
- Интересно, интересно... - перекладывая старые бумаги, поморщился Виктор Степанович. - Кемеровская область - свет не ближний, может, документы где и потерялись, мало ли. Сорок лет прошло, тут черт ногу сломит.
- Люди потерялись товарищ подполковник, - тихо, но уверенно сказал Игорь. - Я по ним данные поднимал, они из командировки домой не приехали. А из нашей конторы им ничего не объяснили, всё под грифом секретности.
Он достал пожелтевшую папку из своего потрепанного кожаного портфеля и положил прямо перед подполковником.
- Дело заведено в тысяча девятьсот сорок третьем… - поразился Виктор Степанович. - Материалы на немецком все, ни беса не пойму.
- Сзади копии перевода. Почитайте - весьма любопытно, местами до дрожи, - младший лейтенант с подозрением уставился прямо в глаза начальника, закрытые толстыми зеркальными линзами очков в роговой оправе. Тот же, не обращая внимания на пристальный взгляд подчиненного, углубился в изучение документов.

Из дела № 235697

"Я, Густав фон Краузевиц, оберлейтенант абвера группы "ОсТ", прошёл подготовку в Квинцзее близ Бранденбурга. Цель заброски - уничтожение исследовательского центра №23 НКВД. Я единственный выживший из восьми человек группы. Мы были лично отобраны Канарисом, что ещё раз подтверждает необычайную важность нашей миссии. Я добровольно сдался группе советских солдат в надежде защититься от ужаса, найденного нами в глубине сибирских земель. Прошу передать мои записи вашему руководству.
Наше командование отправило нас вслепую с целью уничтожения секретной разработки русских с кодовым названием "Рептилия".
Русские относятся к секретности как к игрушке. Для них безопасность сводится к окутыванию территории колючей проволокой и полусонному караулу, который может проморгать целую дивизию диверсантов. Первой задачей был сбор возле заброшенной деревни – до ближайшего населенного пункта сотня километров. Все члены группы были там в положенное время. Старшим группы был назначен оберст Халфман, раздавший всем листы с подробной инструкцией по уничтожению советской базы. Решили отдохнуть день в шести километрах от объекта.

Природа этой дикой страны величественна и необычайно красива. До войны я не раз бывал в России как журналист газеты "Die Zeitung", но глубина и масштабы лесов, которые местные называют тайгой, поражает всякое воображение. На бескрайних просторах легко затеряется два десятка европейских стран. Только здесь я понял, с каким гигантом сцепилась в смертельной схватке великая Германия. Три года войны с Советским Союзом дали понять, что победитель предрешен. Я не великий тактик, но я вижу это в глазах наших солдат, они не понимают этой войны. Фюрер ударился в мистику, ищет самые невероятные методы для победы. Были созданы целые подразделения по розыску всевозможных "специальных объектов" и похищению новых разработок вооружений. Особый интерес для абвера носят работы русских над биологическим оружием, по принципу «раз у нас не хватает солдат, значит нужно сделать их непобедимыми».
Обо всём этом я размышлял, когда мы с агентом Ребером отправились уточнить местоположение постов охраны.

В здешних лесах мало света, большие хвойные деревья и почти полное отсутствие кустарников. Зато внизу очень много мха. Идеальный помощник для диверсанта, заглушает шаги. Животные почти не появлялись, только мелкие грызуны сновали между деревьями. Моё внимание привлекли большие норы полуметрового диаметра, почти вертикально уходящие вниз. Вилли сказал, что наверное это норы росомах, но почему их более полутора десятков в одном месте, объяснить не смог. Ну и в конце концов, мы же не животных изучать прибыли. Единственное, чего приходилось опасаться, это советской контрразведки, которая могла отследить перемещения агентов и выйти на всю группу, поэтому парабеллумы держали наготове.
На периметр объекта вышли к полудню. Пока Вилли со своей снайперской винтовкой искал наиболее удобную позицию, я прополз вдоль северной стороны советской базы и не обнаружил охраны ни на одной вышке. Да и сами ряды колючей проволоки были покосившимися и местами разорванными. Не верилось, что именно здесь аэрофотосъёмка, сделанная полгода назад, выявила движение автоколонны к базе и обратно и все признаки расквартированного батальона охраны.

Погода испортилась, из низких тяжелых туч хлынул проливной дождь, ветер взвыл в поваленных рядах проволоки. Мне показалось, что что-то черное мелькнуло на одной из вышек, но двигался явно не человек, и я успокоился. Укрывшись под плащ-палаткой, я зарисовал схему расположения постов и проходов в колючей проволке, а Вилли объявил, что минных полей нет. Он также сказал, что заметил движение на базе, но люди, увиденные им через цейсовскую оптику, как-то странно быстро двигались, и чётко их рассмотреть не удалось.
Приказав ему наблюдать за лагерем и не обнаруживать себя, я двинулся в обратный путь за основной группой. По дороге я снова наткнулся на ряды круглых провалов земле и не удержался, чтобы не заглянуть в один из них, посветив туда фонариком. Луч света затерялся где-то в глубине, и у меня возникло чувство, что на меня оттуда тоже смотрят. Не покидало оно меня и всю дорогу. Я затылком чувствовал, что за мной наблюдают с деревьев, но как ни старался кого-то рассмотреть в кронах лиственниц, при такой пасмурной погоде ничего не увидел.

В лагере Халфман подозвал меня к себе и назначил своим заместителем. Дал ознакомиться с документами. Оказывается, русские здесь обнаружили какой-то вид очень крупных ящериц, очень сообразительных пресмыкающихся. Они уничтожали охотников, вторгшихся на их территорию. Местное население называет их "ора". Говорят, что выпив кровь "оры", человек становится в десятки раз сильнее и не чувствует боли. Потому здесь и была развернута база, охраняемая НКВД. Отловив пару десятков особей, ученые выделили ряд очень интересных ферментов. Несколько раз прибывали колонны с заключенными для испытаний. Об этом свидетельствовали данные трёхмесячной давности. Тогда я понял, что за мной наблюдало с деревьев, но что за непонятные люди на базе и где охрана, было все равно неясно.

В 2.30 оберст скомандовал группе выход. Взрывчатки было очень много, её тащил даже Халфман. Неясно, зачем ее столько было нужно, вся база - четыре расположенных по квадрату здания. На полдороги к назначенному пункту совершили остановку, чтобы связаться с Вилли. Но радиостанция Ребера молчала. Не успели мы обсудить эту ситуацию, как сзади раздалась автоматная очередь нашего замыкающего Ганса. Он шел в пятидесяти метрах позади, прикрывая группу, и должен был открывать огонь лишь в случае крайней необходимости. С мыслью, что нас выследили советские контрразведчики, мы ринулись назад и увидели три тени, метнувшиеся в полутьму леса. Ганс лежал на просеке, зажимая руками окровавленный живот, правой ноги до колена не было.

Мы замерли от неожиданности. Ожидали наткнуться на роту СМЕРШа, а столкнулись с чем-то непонятным. Ганс неожиданно дернулся и захрипел, собрав остатки жизни. Он выдавил из себя: "Дьявол пришел... слуги его...", - и застыл. Мы замерли, а Халфман, прекратив изучать следы, приказал двигаться дальше. Меня он назначил замыкающим вместе с Юргеном. Я понял, что оберст понимает происходящее, но с нами делиться информацией не намерен. Мы забрали взрывчатку и забросали Ганса ветками.

К четырём утра мы вышли к посту Вилли. Я издали заметил его висящим на ветвях старой лиственницы головой вниз, вернее половиной головы. Верхнюю часть словно откусили гигантскими челюстями, а на омертвевшей части лица застыл перекошенный в ужасе рот. Дитриха, нашего спеца по взрывчатке, вырвало. Халфман в задумчивости вертел в руках разбитую радиостанцию. Разделившись на три группы, мы вошли на территорию базы с разных сторон. И тут начались вещи, которые мой мозг до сих пор отказывается принимать. Ни одной души, только мертвые здания и разбросанное там и тут оружие, клочья одежды с побуревшими высохшими пятнами, видимо крови. В центре базы я снова обнаружил норы, никак не менее трех десятков. Возле здания казармы стоял покореженный грузовик с вращающейся платформой, на которой было установлено зенитное орудие. «Казарма минимум человек на сто пятьдесят», - прикинул я. Страх начал медленно подниматься от поясницы вверх по позвоночнику, и я, спиной почувствовав опасность, резко обернулся. Ровно за мгновенье до того, как на меня обрушился какой-то огромный человек. Нет, не человек, а что-то ужасное – темно-зеленая кожа и вытянутое вперед, как у ящерицы, лицо. Я инстинктивно выпустил в брюхо твари три пули из своего парабеллума, а мозг, отказываясь полностью воспринимать ситуацию, машинально отметил на теле нападавшего части полосатой одежды, видимо бывшего заключенного. Монстр с диким шипением свалился с меня и нырнул в ближайшую нору. Я почувствовал, как теплая струйка крови течет под моей одеждой, но боли не чувствовал.

Несколько секунд я выглядывал напарника по группе, раньше меня свернувшего за угол казармы. Потом услышал шипение со всех сторон, и земля разверзлась… Из каждой норы хлынули твари. Некоторые совсем черные и большие, некоторые в частях одежды, раздались редкие выстрелы оставшихся в живых агентов, и мой мозг не выдержал. Я побежал, бросив оружие.

Я не трус, я не боюсь умереть в бою, не боюсь умереть от ран, но я не мог видеть, как полулюди-полуящерицы рвали моих товарищей на части. Последнее, что я помню - это Халфмана, забравшегося на крышу и стрелявшего из его любимого "штурмгевера". Он прожил ровно до перезарядки магазина, когда на него обрушились несколько монстров.
Стремглав несся я по лесу, не разбирая дороги... Не помню, сколько я бежал. Сознание отметило несколько мощных взрывов позади, видимо кто-то успел заложить взрывчатку и сработали таймеры. Я надеюсь, что взрывы убили много этих тварей. В глазах было темно, а в голове мелькали странные образы, звучали странные слова. Бог-ящер… Но ведь это старославянская легенда… «Уходи и не возвращайся. Расскажи обо мне»…  Яркие картины языческих жертвоприношений, задолго до пришествия Христа на землю. Миссионеры, беспощадно истреблявшие людей-ящеров. О нет, они не забыли причиненного зла и вернутся, когда придет время... и это время близко...
Когда я выбежал на дорогу, наткнулся на грузовик с военными. И я счёл за счастье сдаться в плен.
Я, военнопленный Густав фон Краузевиц, прошу, заклинаю советское командование принять меры по уничтожению всех этих тварей, пока не поздно. Ещё не поздно. Они хитры и изворотливы и они будут вскоре среди нас. Я знаю. Я видел».
16 июля 1943 г.

- Занимательный документ, Игорь... - процедил подполковник. - Вот только вам не кажется, что все это - бред спятившего с ума военнопленного?
- Виктор Степанович, это не фантазии. Вот документы умершего Краузевица - рваные раны на боку и спине, заражение неизвестными токсинами - умер через два месяца после составления документа, - Рязанцев стал пунцовым от оказываемого недоверия. - И как вы объясните, что одиннадцать лет назад именно вы поставили подпись в приказе на отправку исчезнувшей экспедиции в место, указанное немецким военнопленным?
- Выпейте воды, Игорь, - голос начальника стал металлическим, он пододвинул прозрачный графин молодому офицеру, - выпейте и успокойтесь. Зайдите ко мне завтра утром, и мы поговорим на эту тему.

Рязанцев одним махом выпил половину графина и, хлопнув дверью, вылетел из кабинета, не забрав документы. Через два десятка шагов ему стало нечем дышать,  закружилась голова, он рухнул возле лестницы, кровь захлестывала его горло.

Виктор Степанович, улыбаясь, подошел к окну и распахнул его, сняв свои неизменные очки. В солнечном свете хищно сверкнули желтые змеиные глаза. Он довольно усмехнулся, услышав тонким слухом грохот упавшего в конце коридора бездыханного тела Рязанцева, подошел к столу и убрал в нижний ящик в который раз некстати всплывавшее дело покойного оберлейтенанта. 

Автор: Дмитрий Чепиков  https://www.youtube.com/channel/UCAdK3TX0uygG4vBxMpR9-FA/ 

Денис проснулся от того, что яркое солнце било сквозь тюлевые шторы прямо ему в глаза. В который раз, ощутив неприятный серный привкус во рту, он поёжился под простыней, служившей ему одеялом. В доме было ужасно жарко. Дверь на балкон, видимо, захлопнулась ночью от сквозняка. А ведь сегодня ещё предстояло выполнить обещание и прогуляться с Ниной, девушкой Дениса, на городской пляж.
Прислушавшись,  гремит ли бабушка на кухне посудой, Денис услышал лёгкие шаги в соседней комнате и нехотя поднялся с кровати.  Он заглянул в комнату бабушки, но увидел лишь серую бесформенную тень, метнувшуюся к распахнутому окну.

«Опять надзиратели пасут», - с досадой  подумал он и подошел к настенному зеркалу, чтобы оценить свой внешний вид. Из зеркала на него смотрел двадцатипятилетний темноволосый парень приятной наружности, но с воспалёнными красными глазами. Промелькнувшие в отражении глаз ярко-красные искорки ничуть его не удивили, зеркало обмануть было нельзя. В последнее время Денис вообще ничему не удивлялся. Ни тому, что его глаза полыхают иногда таким ослепительным алым огнем, что не видно зрачков, ни тому, что любая девушка, едва взглянув на него, испытывала к нему неумолимое влечение и чуть ли не силой пыталась затащить его в постель.

Последний факт доставлял ему особенное удовольствие, в отличие от происшествий, пугающих Дениса. За ним частенько по пятам следовали полупрозрачные блёклые тени, внимательно следящие за каждым его шагом. Сначала Денис чуть было не сошел с ума, ловя на себе их безглазое внимание, но затем, перерыв кучу тематических сайтов в интернете, решил, что тени безопасны и всего лишь надоедливы. Бабушка, однажды заметив крадущуюся за её взрослым внуком тень, назвала его нехристью и попыталась навесить крестик, а также вдобавок осенить иконой с благодушным лицом какого-то святого. Денис равнодушно терпел её манипуляции, но тень, впоследствии назвавшая себя надзирателем, не собиралась терпеть такое наглое вмешательство на обжитую ею территорию.

Крестик капнул серебряным горячим сгустком на недавно купленный узорчатый ковёр, а икона, с нечеловеческой силой вырванная из рук, описала замысловатую траекторию по комнате и хлопнулась о стену, свалив при этом старательно выращиваемую бабулей бегонию.
Бабушка мигом шмыгнула за дверь, а Денис снова погрузился во всемирную сеть в поисках объяснения всему происходящему. После пары запросов старенький компьютер на мгновение подвис, а затем начал с бешеной скоростью выдавать сайты на разных языках независимо от того, что нажимал на клавиатуре ошалевший Денис. Убрав руки от компьютера, он с интересом ждал окончательный результат.

Браузер, наконец, успокоился, выведя на монитор интернет-страницу с непонятными таблицами, диаграммами и кусками карты звёздного неба. Затем, поскрипев жестким диском, неожиданно выдал всю родословную Дениса.

Молодой человек, пристально изучив два десятка поколений своих предков, ахнул. Ни одного нормального человека, с общепринятых моральных позиций общества, там не было. Хотя у него и раньше возникали сомнения по поводу своих исчезнувших родителей, и бабушкин уход от прямых вопросов был подозрителен, он всё равно не мог поверить взбесившемуся компьютеру.
По всему выходило, что Денис идеально подходил для вмещения в себя качеств инкуба – демона средней руки, не особо сильного, но и не последнего в иерархии преисподней.
Колдуны, ведьмы, знахарки, чёрные маги и предсказатели: таким был далеко не весь список его далёких родственников. Денис задумчиво почесал затылок и выключил компьютер. Оставалось рискнуть и проверить свои силы, чтобы окончательно убедиться в действительности происходящего.

Первый опыт был плачевным. Приставшие вечером на улице гопники отобрали у него смартфон и последнюю тысячу рублей. Как ни старался Денис вызвать свои сверхъестественные способности, толку с этого не было. Пришлось, так и не обрушив на голову грабителей все силы ада, идти в полицию и писать заявление о нападении. Доблестные сотрудники правоохранительных органов, не пожелав вешать на свой отдел ещё один «глухарь», допросили его таким образом, что выходило, будто он сам напал на хулиганов и насильно вручил им деньги и телефон.

Разгневанный и разобиженный молодой человек скомкал и швырнул в открытое окно дежурного своё заявление. Пнув урну на выходе из дежурной части, он пошёл к автобусной остановке, что-то неразборчиво бормоча себе под нос. На остановке стояла девушка ослепительной красоты. Денис всем сознанием ощутил притягивающий запах её духов, глаза выхватили в слабом свете фонаря очертания идеальной фигуры и огненно-рыжие, до середины лопаток, волосы девушки. Когда они пересеклись взглядами, молодой человек безнадёжно погрузился в бездонную глубину её зелёных глаз.

Девушка молча взяла Дениса под руку, и они медленно пошли в сторону городского парка. Обычно раскованный в общении с женским полом парень, сейчас не мог выдавить из себя ни слова, хотя этого и не требовалось. Она всё рассказала ему своим тихим, нежным голосом, подтвердив его самые смелые догадки. Девушка, назвавшаяся Ольгой, представилась его главным наставником-суккубом и попросила ничего не пугаться. Тени сопровождали их на почтительном отдалении. Денис уже научился ощущать их присутствие даже тогда, когда их не было видно рядом. Ему слегка не понравилось, что Ольга сразу взяла командный тон. Однако она быстро успокоила его, сообщив, что суккубы, кем она собственно и являлась, всегда помогали начинающим демонам типа него и не нужно артачиться.

Так, лениво препираясь, они добрели до дома, где жил Денис. У подъезда девушка на мгновение прижалась к нему и страстно поцеловала в губы. Мир поплыл перед глазами Дениса и завертелся в темноте, вспыхивающей яркими зелёными искрами. Сквозь гамму нахлынувших приятных ощущений Денис едва расслышал что-то о цене за силу, предлагаемую ему. Словно пьяный поднялся он в свою квартиру после такого прощания с Ольгой и уснул, едва его голова коснулась подушки.

Проснувшись на следующий день, Денис поразился непроницаемой тишине, висящей в воздухе. Почувствовав сильную жажду, он поспешил на кухню, чтобы достать из холодильника бутылку холодного пива. Благо, сегодня было воскресенье и это можно было себе позволить. А завтра ему снова предстояла унылая работа с документами в пыльном офисе. Пройдя коротенький коридор, Денис замер на пороге кухни, увидев неожиданную картину.
Бабушка и Ольга сидели друг напротив друга по разным сторонам кухонного стола, скрестившись взглядами. Изумрудное свечение глаз Ольги против подсвеченных небесно-голубым светом глаз неожиданно помолодевшей бабули. Денис сильно щипнул себя за руку, думая, что всё ещё спит. Было больно, но видимая картина не исчезла. Спустя несколько минут молчаливое противостояние закончилось, бабушка, опустив голову, встала из-за стола и прошла мимо Дениса, покидая квартиру, бросив на внука короткий взгляд, полный сожаления.

После того, как она хлопнула дверью, Ольга расцвела в обольстительной улыбке, и расстегнув пуговицу в виде крохотной головы монстра на и без того откровенной блузке, обвила его руками. Она прижалась к нему упругой высокой грудью и прошептала нежно на ухо: «Ты – мой!»…
Старенький смартфон Дениса, взятый на время у бабушки вместо отнятого, громко оповестил его о входящем вызове, на экране высветилось «Нина», но парень не глядя нажал на сброс. Звонки настойчиво последовали ещё несколько раз, однако телефон, переведённый в беззвучный режим, не дал пробиться Нине к охваченному страстью Денису. Несколько часов бесконечного наслаждения подняли молодого человека на самый верх блаженства, однако где-то в самой глубине души он чувствовал, что совершает нечто категорически неправильное.

Уже в наступивший жаркий полдень, сидя в кресле с поднесённым Ольгой холодным пивом, он нашел в себе силы задать вопрос о цене за полноценное владение мощью тёмных сил.

- Вот это уже будет зависеть от того, чего ты пожелаешь, - изменившимся металлическим голосом произнесла Ольга, по-хозяйски поправляя на себе футболку Дениса, надетую на голое тело, - Хочешь с лёгкостью соблазнять любую женщину, да красными глазами пугать людишек, то ничего платить не надо. Это и так у тебя есть и останется с тобой навсегда.
- А если я хочу большего? – вспомнив нападение хулиганов и постыдный поход в полицию, со злостью в голосе спросил Денис.
- Тут два варианта: ты либо старший инкуб, или наставник, как я, - вновь подобревшим, мягким голосом сказала Ольга, - В первом случае, тебе нужно осознанно предать свою девушку, во втором, в плюс к этому, подписать договор на бесценную вещь…
- Дай-ка догадаюсь. Душу? – ухмыльнулся Денис, и Ольга согласно кивнула, - Но ведь мы уже с тобой… Первая цена-то заплачена?
- Ничего подобного, я использовала тебя для собственного удовольствия, - заулыбалась Ольга и, сбросив с себя футболку, призывно улеглась на диване.
- Даже старшие инкубы не могут сопротивляться моим чарам. Подходящую ситуацию я тебе устрою, но попытка у тебя одна. Выгляни с балкона, - продолжила она, бесстыдно потягиваясь.

Денис пулей метнулся на балкон и увидел с высоты пятого этажа быстро идущую к его подъезду, знакомую фигуру Нины. Девушка, не дозвонившись до него, решила сама выяснить, что случилось у Дениса.
Возле подъезда её ждали трое крепких парней, по случайности те же самые, которые вчера отжали у Дениса телефон и деньги. Они перекрыли Нине дорогу к подъезду, и, схватив за руки, потащили в сторону старых гаражей.

- Минута на выбор, - полыхая чудесным светом зелёных глаз, прошептала Ольга, - Не ошибись, мой друг. Безграничное удовольствие падёт к твоим ногам, тёмные надзиратели из бестелесных теней превратятся в могучих слуг, сокрушающих твоих врагов. Просто оставь её… Не вмешивайся.
Денис вернулся в комнату, не сводя глаз с обнаженного суккуба. С трудом смог отвести на мгновение взгляд от Ольги и вдруг увидел старую открытку, случайно упавшую с тумбочки, рядом с диваном. На ней, ровным почерком, была старательно выведена надпись – «Люблю тебя, милый. Твоя Нина!»

Он резко повернулся к уже празднующему победу суккубу и, бросив на Ольгу холодный взгляд, вылетел на лестничную площадку. Преодолевая лестничные пролёты в пару прыжков, Денис выбежал из подъезда и нагнал хулиганов, когда они уже начали сдирать одежду с плачущей Нины в тупике между гаражами. Он чувствовал, как его переполняет ярость и необыкновенная сила.

Быстрый удар и самый рослый из преступников рухнул на грязный асфальт  с лопнувшей в нескольких местах челюстью. Двое остальных потянулись за ножами.
- Беги! – Денис оттолкнул девушку в сторону дома и приготовился к схватке. Однако драки не состоялось. Хулиганы стали прозрачно-бледными и рассеянными тенями, которые скользнули в узкую щель под стеной ближайшего гаража. Растворился и обездвиженный сокрушительным ударом главарь.

Ольга, с балкона наблюдавшая за происходящим, огорченно вздохнула и, меняя черты лица и фигуры, трансформировалась в привлекательного, хорошо одетого мужчину.
- Ну что же, продолжим поиски, - сказал суккуб сам себе, покидая квартиру Дениса и навсегда оставив молодого человека, прижимающего к себе плачущую девушку…

Василий пристально наблюдал из кустов, густо растущих на возвышении, как из подлеска по узкой дороге, петляющей между топкими болотами, ползла немецкая колонна «айнзацгруппы». Карательный отряд фашистов всего два часа назад уничтожил деревню Василия вместе со всеми жителями. Операцию немцы проводили в ответ на недавний разгром комендатуры три дня тому назад. Отчаянно защищая деревню, в неравном бою, погиб и весь небольшой партизанский отряд, не ожидавший нападения в таком глухом месте, куда и в мирное-то время чужим было не добраться без проводника. Идти же напрямую по трясине, не зная надёжных тропок – верная погибель. Даже на той дороге, по которой ехали немцы, техника периодически застревала.

«Значит, предали!» – подумал Василий, зло скрипнув зубами и сильнее сжав в руках неразлучную трехлинейку. Ему едва исполнилось семнадцать, но парень был таким отличным стрелком и столь резвым и сообразительным, что командир отряда, Микулич, уже через неделю определил его в разведку. После разгрома не осталось ни командира, ни деревенских ребят, а из отряда выжил и прибежал к двум возвращающимся из города разведчикам только окруженец-санитар Потапов Ефим. Он же и рассказал о зверствах фашистов и полицейских такое, что Василий и второй разведчик-подрывник, Михась, решили любой ценой перехватить потрепанную в бою айнзацкоманду и отомстить убийцам.
Вот уже час трое партизан ждали появления карателей в узком месте, где ни свернуть с дороги, ни развернуться широким фронтом. Михась заложил две мины на дороге метрах в сорока от места засады, одну противотанковую и одну противопехотную. Закопанные мины, две трехлинейки, немецкий автомат с тремя запасными обоймами, да пара гранат-лимонок – это было всё их оружие.

Немецкий отряд, с грохотом катящийся по дороге, составляли два бронетранспортёра на полугусеничном ходу, три грузовика с солдатами и три мотоцикла с пулемётами МГ на люльках. Около пятидесяти человек по прикидкам Михася. Василий подумал, что это всё, но из леса выкатился ещё и танк, замыкая колонну и грозно покачивая коротким стволом в сторону залёгших партизан. С таким раскладом сил, шансов выжить и удачно отступить не было вовсе. Но разведчики и не думали об отступлении. Каждый из них потерял близких в деревне и горел желанием мести.
Василий осторожно выглянул из куста на Потапова, отрывшего себе на пригорке небольшой окоп метрах в десяти от позиции разведчиков и следившего за карателями в прицел винтовки.
- Надо посматривать за ним, - шепнул Василий лежащему рядом Михасю. Тот покачал головой.
- Не побежит, он злой не меньше нашего на фрицев. Да и куда тут бежать – до леска метров пятьдесят по дороге, срежут из пулемёта мигом.
- Эх, нам бы человек сорок и пару орудий, разнесли бы мерзавцев, - мечтательно сказал Василий.
- Ага, а еще лучше, чтоб немцев болото утащило, как старый Клим рассказывал.
- Точно, я его сказки про духов болотных до сих пор помню. Я так спать боялся после них, пока малой был, - улыбнулся Василий, вспомнив чудаковатого деревенского сумасшедшего, стращавшего надоедливую детвору тем, что злой дух болот заберёт их, если дети его дразнить будут. Казалось, целая вечность прошла с совсем недавних мирных времён.
- Всё, тихо, - оборвал его Михась, хотя фашисты вряд ли могли их услышать за грохотом движущейся техники.

Головная машина с открытым сверху бронекорпусом, наконец, почти достигла места минирования, и Василий уже отчетливо различал забрызганную грязью броню, офицера за пулемётным щитком и восьмерых солдат, сидевших вдоль бортов. Двое из них были с забинтованными головами - последствия предыдущего боя. До партизан доносилась болтовня и весёлый смех, вражеские солдаты были явно довольны проделанной «работой». Тем временем Василий взял на прицел пулемётчика-офицера на случай, если боевая машина проедет мимо заложенной мины. Солнечные зайчики весело поблескивали на противопылевых очках, надетых поверх немецких касок.

Через пару секунд бронемашина наехала сразу на обе мины. Взрыв был такой силы, что бронетранспортер завалился на бок, частично придавив нескольких фашистов. Густой чёрный дым повалил из моторного отделения, потом пламя начало охватывать бронетранспортер. Внутри опрокинутой машины истошно орал горящий заживо и застрявший механик-водитель. Его вопли сладкой музыкой слышались Василию. Он хладнокровно поймал в прицел водителя грузовика, едущего следом, и с первого выстрела попал тому в голову. Машина сделала крутой вираж, сворачивая с дороги, и попав передними колесами в трясину, начала погружаться кабиной в болото, задирая при этом кузов, из которого начали выпрыгивать люди в чёрной одежде, с винтовками и белыми повязками на рукаве.
Глаза Василия сузились от ярости. Этих нелюдей-полицаев, добровольных помощников оккупантов, он ненавидел ещё больше фашистов. Разведчик посылал в мечущиеся фигуры пулю за пулей, а справа от него короткими очередями заговорил автомат Михася, прошивая кабину следующего грузовика. Третья машина тоже становилась.

На этом успех партизан закончился. Немцы и их пособники высыпали из техники и залегли вдоль машин. Некоторые спрятались за придорожными кочками, а пулемёты мотоциклистов поливали позицию партизан шквальным огнем, не давая мстителям поднять головы, пока к месту стычки ползли танк и второй бронетранспортёр. Пули срезали ветки кустов, где залегли партизаны, и взрывали землю соседних бугорков, разбросанных неподалеку от места засады. Василий вжался в землю и лишь изредка стрелял в сторону колонны, рассчитывая, что хоть какой-то из выстрелов зацепит ещё хотя бы одного нациста.
- Всё Васька, я пустой! – крикнул Михась товарищу. - Сейчас танк и бэтээр вперед пойдут и подавят нас, как котят.

Танк и впрямь осторожно объезжал подбитую технику, стараясь не угодить в трясину. Места хватало как раз, чтобы корпус боевой машины протиснулся между болотом и остановившимся грузовиком. Михась поднялся из куста и швырнул поочередно обе гранаты, целясь во второй БТР, идущий почти вплотную за танком. Однако они не долетели, разорвавшись на броне танка. Гранаты не причинили танку никакого вреда, а стальной враг в ответ ухнул мощным выстрелом в сторону партизан. Василию показалось, что небо потемнело от поднятой взрывом земли, на секунду он потерял слух, а потом перед ним шлёпнулся окровавленный сапог с куском ноги, торчавшим из голенища… Снаряд точно угодил в окопчик Михася.
Василий снова выстрелил наугад. Также наугад со своей позиции продолжал стрелять из винтовки Ефим. Танк повертел башней, прицеливаясь в кусты, откуда стрелял Василий. До выстрела оставались считанные мгновения. Парень прикрыл глаза, понимая, что вот-вот он распрощается с жизнью.

И вдруг что-то изменилось. Василий это почувствовал всем своим сознанием, а затем услышал тонкий, режущий слух свист, переходящий не то в рычание, не то в вой. Стрельба со стороны немцев прекратилась, и тут до разведчика донеслись нечеловеческие крики умирающих солдат, хлюпанье, чавканье и треск ломающихся костей. Василий приподнял голову и осторожно выглянул из своего растерзанного куста.

То, что он увидел, повергло его в такой страх, который он никогда не испытывал. Нет, он не боялся врага-захватчика, каким бы жестоким, многочисленным и сильным тот ни был. Но сейчас карателей убивало нечто, не поддающееся разумному описанию и объяснению. Слепяще-яркий день померк и сейчас, в полдень, больше напоминал багровые сумерки перед закатом. Мозг Василия отдельно от контролируемого сознания фиксировал творящееся на дороге. Там, среди разбитых машин и трупов нацистов, с невероятной для человека скоростью метались длинные чёрные силуэты, похожие на очень худых людей. Каждый силуэт был в полтора человеческих роста. Нападавшие буквально рвали карателей на куски. Беспорядочная стрельба не причиняла существам никакого вреда, и фашисты бросились бежать врассыпную. Многие из них тут же начали тонуть в болоте, которое словно ожило, поднимаясь волнами сгнивших веток и беспощадно хлеща ими тонущих. Рои болотной мошкары лезли в глаза, рот и нос оккупантов, заставляя их хрипеть и задыхаться. Иных, убегающих по дороге в лес, неведомые существа легко настигли, подняли в воздух и швырнули на деревья, нанизав нескольких беглецов на сучья.

Всё избиение заняло от силы минут пять. На дороге из живых карателей остался лишь пулемётчик из второго бронетранспортера, бесполезно палящий из МГ во все стороны. Его существа почему-то не тронули, наоборот, свист прекратился, и силуэты растворились в болотном воздухе.

Затем из болота, обтекая жирной грязью с кусками травы, вышло нечто совершенно иное. Василий смог смотреть на чудовище лишь несколько секунд, а затем его мозг отключился, не вынеся невообразимого зрелища, и тем самым спас ему сознание. Так произошло два раза. Лишь краткие образы запечатлелись в памяти разведчика, но они остались с ним навсегда. Василий видел существо в полупрофиль, однако успел разглядеть мощную бородавчатую спину, вжатую в плечи гигантскую шипастую голову с невероятно широкой пастью и выпирающими клыками размером с ладонь. О росте монстра можно было судить по тому, что он, проходя мимо танка, возвышался над ним как минимум на полметра. При каждом шаге с чудовища сыпались и расползались по земле более мелкие существа, похожие на крупных речных раков или больших, толщиной в руку, червей с множеством лапок и усиков. Немецкий пулемётчик, обезумев от ужаса, сосредоточил огонь на приближающейся фигуре. Эффект от стрельбы был нулевым. Пули вязли в могучем теле, лишь стряхивая с него кусочки болотной грязи и насекомоподобных тварей.

Добравшись до бронетранспортера, монстр выхватил трехпалой кистью человека из-за пулемётного щитка с такой лёгкостью, как будто рослый солдат ничего не весил, а затем с размаху несколько раз ударил его о броню. Все кости в теле немца были сломаны, и оно бессильно обвисло. Удовлетворившись этим, существо зашагало обратно к болоту, волоча добычу, и через десяток шагов медленно погрузилось в трясину.
После этого, Василий увидел лишь волны, ненадолго кругами расходящиеся от уходящего на глубину огромного тела. Зелёная поверхность трясины сомкнулась и вновь стала неподвижной. Воздух в округе помутнел, заколебался и вновь вернул себе яркую, дневную чистоту, прогоняя кровавые сумерки.

- Ефим… - дрожащим голосом позвал Василий, озирая дорогу, заваленную кусками тел и развороченной техникой.
Санитар сидел возле куста, обхватив колени руками, бормоча и завывая что-то нечленораздельное. Глаза его смотрели в пустоту. Ефим видел всё от начала до конца, и его рассудок не выдержал. Лицо санитара отливало белизной, а посиневшие губы кривились в неестественной гримасе.
- Кадук, Кадук, хозяин болот… Кадук, - смог разобрать Василий несколько слов из его несвязного бормотания, остальное звучало как незнакомая иностранная речь…
- Так, ты посиди, я пойду, пару автоматов позаимствую, еды и патронов. Мы еще повоюем, друг, - с деланным весельем произнёс разведчик, но даже сам почувствовал фальшь в своём голосе. Руки, измазанные землей, тряслись, и он едва совладал с собой.

Чтобы отыскать оружие, ему пришлось дышать через снятую гимнастерку, так как от останков погибших шёл тошнотворный смрад. Вблизи разведчик увидел, что растерзанные тела нацистов были покрыты желтой пеной, которая и издавала отвратительный запах. Пена шипела и оседала, разъедая плоть и одежду. Подобрав два автомата и изрядное количество патронов, Василий заглянул в почти неповреждённый грузовик. Его трофеем стал вещмешок, набитый банками с тушенкой, две пачки сигарет и шесть немецких гранат с длинной деревянной ручкой. Василий выбрался из машины и потащил все находки к Ефиму. Нужно было привести товарища в чувство.

Однако последнего на месте не оказалось. Василий увидел его стоящим уже по шею в болоте. Ефим обернулся, улыбнулся во весь рот и, несмотря на предостерегающие крики разведчика, погрузился в трясину. Пока Василий сбегал за длинной палкой, болотная гладь над местом, где стоял санитар, уже успокоилась и перестала булькать.

- Да что же ты так, - тихо произнес Василий.
Разведчик закурил трофейную сигарету, поудобнее повесил второй автомат за спину и пошёл прочь от этого места. В Полесье для него ещё было много дел.
- Ещё повоюем, - сказал Василий сам себе,- Ещё повоюем.