Demion82

Выезд на плэнер Ирина наметила на конец октября. Собиралась она туда за вдохновением. Петр Иваныч, обучающий студентов её курса технике рисования, поставил перед ними непростую задачу – создать художественный образ осени, нарисовав её портрет. Следовало представить своё, особое видение осени, воплощённое в женском образе. Иркины однокурсники с энтузиазмом откликнулись на задание. Многие из них довольно быстро представили на суд преподавателя работы, из которых можно было составить целую галерею портретов рыжеволосых красавиц на любой вкус. Ребята с удовольствием знакомились с рисунками конкурентов, обсуждали моделей и даже затеяли спор – у кого из них получилась самая красивая осень. На Ирину же творческие экзерсисы сокурсников не произвели никакого впечатления. Она скептически рассматривала портреты изображённых в заученных позах разноплановых героинь. И озорные цветущие толстушки, и сумрачные и надменные стройные красавицы, и улыбчивые анимешные тинейджерки - все они казались Ирке ненастоящими, шаблонными, фальшивыми.

- Искренности в них нет, одна манерность, сплошной обман! – сетовала Ирка в разговоре со своей подругой Светланой. – Типичные современные выскочки! Нет, моя осень будет совсем, совсем другой.

- Ну и где она, твоя осень? – ехидничала в ответ Светка. – Всё никак не наступит? Смотри, дотянешь до последнего – любой модели рада будешь!

Ирина только досадливо морщилась, признавая правоту подруги. Нарисовать портрет осени для неё оказалось неожиданно трудно. Уже почти месяц она тщетно искала подходящую модель, а всё потому, что образ осени ускользал от неё, не хотел складываться в единую картинку.

- Ты только время зря теряешь, включи фантазию и ваяй! – продолжала советовать Светлана. – А ещё лучше сделай как я. Посмотри, какая красотка у меня получилась!

Обычно Светка срисовывала своих героинь с фотографий заморских актрис, щедро сдабривая их необходимыми для антуража деталями. Вот и теперь, на Ирку взирала странно знакомая, невероятная в своей роковой красоте дама, оснащённая всеми положенными атрибутами – меховым манто, сигареткой в длинном мундштуке, зазывным взглядом и дорогим авто на заднем плане.

- А автомобиль ей зачем? – озадаченно поинтересовалась Ирина.

- Надо же ей на чём-то передвигаться. Из дальних стран в наши пенаты путь неблизкий, - хихикнула Светка. Она откровенно любовалась своим творением:

- Ну, разве не хороша? Настоящая роковая женщина!

- Светка, а почему все решили, что женщина-осень должна быть красавицей? У неё могут быть самые обычные черты лица.

- Это как же обычные? – разочарованно протянула подруга. – И какие же тогда?

- Пока не знаю. Я ещё не могу их представить. Для меня важно передать взгляд Осени, его посыл, понимаешь? Каким он должен быть, что он таит? Если я не разгадаю эту загадку, то и картину не смогу написать.

Светка фыркала, крутила пальцем у виска:

-Ну, какой такой особый взгляд? Как всякая нормальная женщина, Осень должна быть кокетлива и непредсказуема. Только и всего. Нет, ты точно блажная, Ирка. Иваныч тебе неуд влепит и будет прав.

- Не влепит, время у меня ещё есть.

Но время уходило, как и теплые осенние дни, неумолимо приближая срок окончательной сдачи работы. И тогда Ирина решила, что за город съездить всё же придётся. Отдохнёт, побродит по осеннему лесу, может быть обретёт вдохновение.

- Не понимаю я твоего пристрастия к поездкам «в никуда», - бубнила Светка, помогая собирать в дорогу рюкзачок подруги.

- Я бы назвала их иначе, «исследовательские вылазки» - отшучивалась Ирка, выкладывая обратно объемный пакет с бутербродами. – Светка, ну зачем мне бутерброды? Недалеко ведь еду, ближе к вечеру вернусь. А захочу есть – у местных что-нибудь куплю.

- Ну и упрямая ты, Ирка! Будь осторожна с местными. Жаль, что ты свой оберег потеряла, с ним было бы спокойнее.

- Не напоминай, до сих пор о нём жалею. Привыкла, что он всегда со мной.

Оберег, или счастливый кулон, был красив и необычен – на тоненькой золотой цепочке висел странный знак, диковинное переплетение изломанных линий, в центре которого тускло поблескивал скромный желтовато-коричневый камешек. Его подарила бабушка. Она говорила, что этот камень особенный, он принесёт внучке удачу и сбережёт от неприятностей. Ирка смутно помнила обстоятельства, повлекшие за собой столь неожиданный подарок. То ли её напугал кто-то, то ли она сама чего-то испугалась, но именно после этого случая бабуля подарила ей кулон с наказом всегда носить и никогда не снимать. Она и носила, настолько привыкнув, что даже перестала замечать.

- Слушай, а помнишь цыганку, что к тебе недавно приставала? –продолжала бубнить Светка. – А вдруг это всё связано? Она же про потери-перемены что-то вещала.

При воспоминании о недавней встрече с цыганкой, Ирка ощутила неприятный холодок. В тот день она проспала и торопилась на пары, заранее придумывая оправдание своему опозданию. Она так спешила, что чуть не сбила с ног появившуюся из-за угла цыганку. Это была совсем ещё маленькая чумазая девочка, из тех, кто пристает к прохожим и клянчит деньги. Она преградила Ирке дорогу и скороговоркой привычно завела заученную фразу про «тётенька, дай на хлебушек, кушать хочется», хитро посматривая на девушку. Вдруг в какое-то неуловимое мгновение лицо её исказилось, и она прошипела: «Берегись! Явь на навь поменяться может! И тогда себя потеряешь!». Отпрянув в сторону, Ирка поспешила дальше, а вслед ей еще некоторое время продолжали нестись бессвязные крики побирушки. Неприятный осадок от той встречи преследовал девушку еще несколько дней. И ведь именно Светка успокаивала её тогда, смеялась над её страхами. А теперь сама так некстати вспомнила тот случай.

- Ир, так может, не поедешь? Что-то мне неспокойно, - голос Светки вернул её в настоящее. Та серьёзно смотрела на подругу. - Всё-таки место незнакомое, кулон потеряла, да и вообще одиноким девушкам не следует ...

–…тёмной ночью бродить по улицам. Свет, ну что за глупости! Раз я решила – поеду. Задание никто не отменял, и я должна написать этот портрет. А для этого мне надо переключиться, передохнуть. Надо поймать вдохновение!

- Ты только в лесу его не лови, погуляй по окрестностям и обратно, - напутствовала Светлана.

На маленькой поселковой станции вместе с Ириной сошли три человека - две пожилые тётки да старик с мешком. Они так незаметно и быстро растворились в местном пейзаже, что девушка не успела окликнуть их, чтобы расспросить о дороге до леса. Ничего, как-нибудь сориентируюсь, - решила она, - Топографическим кретинизмом я не страдаю.

Сразу за станцией начинались дома. В небольших палисадниках увядали осенние цветы. Пахло яблоками и немного дымком, а ещё тем непередаваемым осенним ароматом, в котором смешались грусть приближающихся холодов, сладость спелых фруктов, горечь поздних цветов. «Чудесный запах, в городе такого не почувствуешь, - оглядевшись, Ирина счастливо вздохнула. А затем, немного постояв в нерешительности, повернула в противоположную от домов сторону, туда, где далеко на холме угадывались деревья начинающегося леса.

По обеим сторонам неширокой безлюдной дороги разросся колючий шиповник. Его ветви переплелись между собой с такой силой, что образовали глухие непроходимые заросли. Ирка неспешно шла мимо них, приглядываясь к окрестностям, наслаждаясь прелестью осеннего ясного дня. Было тихо и умиротворяюще спокойно. Возможно поэтому, внезапно раздавшийся протяжный жалобный звук, грянул для опешившей от неожиданности девушки словно набат.

Почти сразу звук повторился, перейдя в неразборчивое бормотанье, а затем тихий шепот, в котором угадывались слова: «Не ходи туда-а-а-а, не ходи-и-и. Беда будет». Чуть поодаль, в густой тени кустов на земле сидела маленькая девочка. Цыганка. Она равнодушно смотрела на Ирку, а потом произнесла чуть слышно:

- Не ходи туда. Пойдёшь вперёд - себя потеряешь.– И пронзительно закончила на высокой ноте: - Ту, которая без пальцев, повстречаешь!

Это прозвучало так странно и дико, что Ирина выронила из рук папку. Её рабочий арсенал - листы для набросков, планшет с зажимом - всё оказалось в пыли на дороге и на какое-то время отвлекло внимание девушки от странной девчонки. Когда же Ирка вновь выпрямилась – той уже не было. Растерянно осматриваясь по сторонам, Ирка пыталась понять, куда подевалась маленькая цыганка. «Сквозь кустарник она не могла пробраться, вперед убежать - тоже», – дорога просматривалась хорошо и была по-прежнему пуста. Ира почувствовала себя неуютно, ей захотелось немедленно повернуть обратно к станции. Желание это было таким сильным, что она чуть не поддалась ему. Однако привычка находить всему рациональное объяснение не подвела и на этот раз:

«Это просто глупый розыгрыш. Какая-то местная девчонка меня разыграла, а я и повелась. И придумала же - Та, которая без пальцев. Вот ведь бред», - Ирка удобнее перехватила свою довольно тяжёлую ношу и решительно пошла вперёд.

Меж тем непонятное дикое присловье продолжало прокручиваться в её голове. «Та, которая без пальцев, Та, которая без пальцев, Та, которая…», - девушка не заметила, как стала проговаривать вслух это сочетание слов. Теперь оно казалось странно знакомым, словно когда-то Ирка уже слышала что-то подобное.

«В мире странном,

В мире тёмном,

Та, которая без пальцев,

Век влачит в тоске и боли…» - вдруг отчётливо вспомнилось ей.

Ну конечно! Страшилка из детства! В деревне у бабушки они с подружками любили рассказывать друг другу подобные нелепицы. Бабушка была очень суеверной и сильно ругала девочек за их увлечение страшными историями. «Не выдумывайте, чего не надо! Нечисть всякую не поминайте, а то накличете её приход. Она ведь только ждёт, когда её позовут» - всё время пугала она. А вскоре подарила Ирке оберег.

«Давно нет бабушки, а вот теперь я умудрилась потерять её подарок…»

На глаза невольно навернулись слёзы и Ирка, сердясь на себя за минутную слабость, вытерла их тыльной стороной руки. Увлёкшись воспоминаниями, она не сразу заметила, что пространство вокруг неё окутано тусклой мглой. Туман возник словно ниоткуда. Всё – оставшиеся позади заросли кустарника, дорога, дальний холм, деревья на нём – казалось теперь фантастическим, расплывчато-нереальным и немного зловещим. Какая-то глухая тишина царила вокруг. Поэтому голос, внезапно раздавшийся у Ирки за спиной, сильно испугал её.

- Далеко ли собралась, красавица?

Едва не подпрыгнув от неожиданности, Ирка резко обернулась. Справа от дороги за деревьями притаился небольшой приземистый дом. От него приближалась к девушке немолодая женщина. В тёмном платке, нелепом длинном сером платье она казалась персонажем из фильма о старинной жизни. Привыкшая подмечать детали, Ирка сразу обратила внимание на натруженные руки с узловатыми пальцами, седые волосы, лёгкими прядками обрамляющие аскетичное благообразное лицо, грубые ботинки на ногах.

«Странная какая-то», – решила Ирина. Но поздоровалась с незнакомкой как можно более приветливо:

- А вы меня напугали! Так неожиданно окликнули! И туман этот непонятный нервирует.

Женщина небрежно кивнула в ответ:

- Ты куда собралась-то, красавица? – повторила она свой вопрос.

- Я … гуляю. В лес заглянуть хочу, - попыталась улыбнуться девушка.

- Одна? А не боишься?

- Не боюсь. – Ирка немного замялась. - Вернее не боялась, пока туман не опустился.

-Туман? О чём ты, девонька? Вон, солнце какое яркое светит.

И правда, ослепительный солнечный свет заливал окрестности. Ирка почувствовала дурноту, в глазах на мгновение потемнело. Что же такое сегодня с ней происходит? Может, так начинается простуда? Или сказывается переутомление?

- Что-то ты побледнела. Может, ко мне зайдешь, передохнешь?

- Я лучше пройдусь, подышу свежим воздухом. Мне уже полегчало. - Собираясь двинуться дальше, она добавила:

- Я сюда за вдохновением приехала. Мне картину надо написать.

- То-то я смотрю, у тебя поклажа особая, - протянула тётка. – Как звать тебя, художница?

- Ирина.

- А я Анисья, живу здесь уже много лет. Да только глухое это место, опасное.

При этих её словах, Ирка, которой начал надоедать этот бессодержа-тельный разговор, насторожилась:

- Какое же глухое, если поселок совсем рядом.

- Посёлок? – усмехнулась вдруг тётка, - Это только кажется, что рядом. То наваждение, блазь, поняла? Нет здесь вокруг ни жилья, ни людей, одна я только. Нехорошее это место: бывает, что люди пропадают.

- Как пропадают, где? – нахмурившись, спросила девушка.

- А в лесу и пропадают. Приезжие. Редко правда, но бывает. Никто из них назад не возвращается!

- Но ведь их должны были искать?

- К нам не так просто попасть – прищурилась Анисья. - Но уж если попадёшь – пропадёшь! Ты сказку про Ту, которая без пальцев, знаешь? Это всё её козни!

«Неужели мне повезло встретить местную сумасшедшую?» - изумилась этому последнему заявлению своей собеседницы Ирка. - Надо быстрее сматываться». Стараясь не разозлить случайную собеседницу, девушка улыбнулась ей как можно спокойнее:

- Приятно было познакомиться с вами. Но я пойду. Мне же ещё вдохновение искать! - И поправив тяжёлую папку, поспешила вперёд по тропинке к повороту.

- Смотри чего другого не найди, - пробормотала ей вслед Анисья.

Спасаясь от навязчивой собеседницы, Ирка быстро шла, почти бежала. После всех непонятностей нынешнего дня её настроение ухудшилось. «Какая неприятная женщина! Испортила мне весь настрой своими байками. И откуда ей известно о глупой детской страшилке из моего детства?» – досадовала Ирка. «Та, которая без пальцев!» - задумчиво повторила она и, миновав поворот, остановилась передохнуть от быстрой ходьбы.

Вокруг простиралось пёстрое пространство поля. Высокие травы в самых причудливых формах образовали густое переплетение из высохших и ещё свежих стеблей. Развешанные между ними тщательно вывязанные полотна паутины слегка подрагивали от лёгкого ветерка. Кое-где яркими пятнами проглядывали головки поздних цветов. А чуть поодаль на пригорке начинался лес.

Картина была умиротворяющая и такая красивая, что Ирка даже за-жмурилась на миг от охватившего её радостного чувства.

«Вот она какая, настоящая осень! А вы говорите, воплотить в женском образе, Пётр Иваныч! Какая осень женщина, никому неизвестно…осень – это вот, всё вокруг!»

Девушка счастливо вздохнула, а потом внезапно решила: «Дальше не пойду. Сделаю набросок этой красоты и домой. Всё равно никаких поселянок для образа я тут не встречу. С чего мне в голову могла прийти подобная глупость? Не с Анисьи же портрет писать. А что, вполне…поздняя осень, увядание…». Ирка хмыкнула с той жестокой насмешливостью, которая присуща молодым. И невольно оглянулась на оставшийся далеко позади дом. Но его не было видно из-за поворота и никого, никого не было вокруг. Только она и природа, только она и безмолвие ясного осеннего дня. Ирка вдруг так остро почувствовала своё одиночество, что на мгновение ей стало не по себе.

- Ну что страшного-то, - попыталась успокоиться она. – В лес я решила не ходить. Поработаю немного и пойду на станцию.

За делом время летело незаметно. Погожий день, птичьи разговоры, шелест трав окончательно вернули Ирине хорошее настроение. Штрих за штрихом на бумаге воссоздавались так пленившие её фрагменты осеннего луга. Она рисовала быстрыми уверенными движениями, тихонько мурлыча знакомый мотивчик. Но постепенно мыслями Ирка вернулась к словам Анисьи. «Та, которая без пальцев, Та, которая без пальцев», - навязчиво кружили в голове слова. Ирка попыталась вспомнить всю считалку. Почему-то ей казалось очень важным узнать её последние строчки. Но они ускользали от девушки. И Ирину вновь охватило чувство неприятного тревожного ощущения.

Возможно поэтому, она испытала невероятное облегчение, увидев появившуюся вдалеке, среди травяного океана, стройную рыжеволосую женщину. Незнакомка неспешно шла через поле, приостанавливаясь, наклоняясь то над изящной паутиной, то над сухими травинками, внимательно рассматривая что-то и её волосы, подсвеченные солнцем, сияли и золотились. Ирка невольно залюбовалась представившейся пасторальной картинкой. «Какое отличное дополнение к моему сюжету! Завершающий аккорд! Словно это Осень гуляет по полю. Почему бы нет?» И, торопясь ухватить момент, она начала набрасывать изящную фигуру, непринуждённую позу, лёгкий наклон головы. Увлекшись этим занятием, рассматривая и поправляя детали наброска, Ирка какое-то время не отрывала взгляд от бумаги. И вдруг… она будто оглохла, окруженная плотной стеной тишины, из мира словно исчезли все звуки.

Только что незнакомая женщина была далеко, но вот она уже стоит рядом. Бледное лицо в густой россыпи веснушек, шаль почти скрывает одежду, лишь внизу виден истрёпанный подол юбки. «И у этой местной странный наряд», - невольно отметила Ирка, машинально улыбнувшись незнакомке и продолжая рассматривать её. Волосы женщины, казавшиеся такими прекрасными, теперь, вблизи, выглядели запущенными, спутанными, с зацепившимися кое-где сухими травинками, щепками, пёрышками птиц. Губы были прихвачены налётом из сухих корок, тонкая сухая кожа лица покрыта сетью мелких глубоких морщинок, а глаза…тусклые, бесцветные, как будто слепые.

Женщина смотрела словно сквозь Ирину. Потом её взгляд скользнул на руки девушки и она произнесла глуховато, почти неразборчиво:

- Красивые руки, тонкие пальцы. Какие у тебя тонкие пальцы. У меня когда-то были такие же… - она всё смотрела и смотрела на Иркины руки, а потом жалобно, словно ребёнок попросила:

- Расчеши мне волосы, а то я не могу, не могу. Видишь, мне нечем… - И, выпростав из-под шали руки, женщина потянулась ими к девушке. Пальцев не было, ладони заканчивались неровными обрубками, покрытыми тёмными корявыми струпьями.

Не в силах вымолвить ни слова, оцепенев от ужаса, Ирина смотрела на незнакомку. Реальность не могла быть такой непонятной и страшной, но эта женщина, вот она, продолжает трясти искалеченными руками перед её лицом, почти касаясь его…

А дальше она бежала, бросив рюкзачок, папку, забыв про сделанный набросок, не оглядываясь. Ирка была спортивной девушкой, но сейчас ей казалось, что она двигается словно в замедленной съёмке. Сердце билось где-то в горле, дыхания не хватало, и она, всхлипывая, хватала воздух ртом. Только бы не упасть, только бы убежать! Вот и поворот, и дом Анисьи за ним, и она сама кидается от калитки ей навстречу. А потом резкий рывок, падение и спасительная темнота…

Очнулась Ирка от звуков, которые кружили в темноте и сплетаясь, образовывали необычный по ритмике напев. Потом звуки облеклись в слова:

«В мире странном,

В мире темном,

Та, которая без пальцев,

Век влачит в тоске и боли.

Ей чернавка верно служит…»

…Несколько девчонок стоят, образовав круг, напевая считалку. На одной малышке считалка обрывается. – Тебе водить, тебе водить, Иринка - кричат подружки, разбегаясь по сторонам.

– А вот и нет! Не хочу, - кричит в ответ она. – Какая дурацкая считалка! Та, которая без пальцев… Так не может быть, так не бывает! Это всё ты, ты её придумала! – Девочка, которую зовут Иринка, толкает смугловатую худенькую малышку. – Ты противная, страшная, я не хочу с тобой больше играть, уходи!

– Зря ты так громко кричишь! – темноволосая девочка смотрит обиженно, в тёмных цыганских глазах блестят слезинки. – Не кричи, а то Она и правда услышит тебя и придёт!

-Кто Она? – кричат другие.

-Та, которая без пальцев! Она же ищет себе новые пальцы!

-Зачем они ей?

-Чтобы волосы расчесать!

При этих словах девчушки переглядываются и прыскают, а Иринка начинает громко смеяться, кружится и поёт-поёт: «Та, которая без пальцев, приди, я здесь, я здесь! Я подарю тебе свои пальцы, слышишь? Ну что же ты? Где же ты? Ау?!» И победно оборачивается к подругам: Видите, никто не пришёл! Не существует её!

Тёмненькая смуглянка лишь усмехается в ответ:

- Зря ты позвала её. Она тебя услышала, и когда-нибудь вы обязательно встретитесь! И тогда ты пожалеешь об этом! …

Картинка расплывается, темнеет, и только слова считалки продолжают звучать громко, чётко, зловеще.

Невольно Ирина потянулась за этими словами, и воспоминания о случившемся с ней вдруг разом всплыли в памяти. Сердце подпрыгнуло, замерло и зачастило в испуге, окончательно заставив девушку очнуться от сонного забытья. Резко сев на постели, она огляделась.

В комнате было сумрачно. В тусклом свете чуть расплывчато проступали очертания предметов: в углу притаился тёмным скособоченным провалом шкаф, поодаль стояла пара стульев да на стене часы с кукушкой отсчитывали минуты с момента её пробуждения. В открытую дверь видна крохотная кухня, где у плиты что-то делает женщина в тёмном платке. Она напевает странным речитативом неприятный мотив, разбудивший Ирку.

- Анисья! – вспомнила девушка, невольно вслух произнеся имя женщины.

- Очнулась, художница? – Анисья вошла в комнату, приблизилась к кровати, на которой сидела Ирка. – Ты не вскакивай, полежи ещё, тебе спешить теперь некуда.

- Анисья, что со мной произошло?! Где я?

- Ты упала. Потеряла сознание. Я перетащила тебя к себе.

- Я была без сознания? Долго?

- Не могу сказать, не засекала я время. Да и течёт оно здесь по особому, не так, как в вашем мире.

-Анисья, не понимаю, о чём вы. Зачем вы так шутите, – вскинулась Ирка. – Мне срочно нужно позвонить! Моя подруга наверняка волнуется! – Она огляделась в поисках мобильника. – Где-то должен быть мой телефон, и сумка…

- Ты бежала налегке, безо всего, словно за тобой гнались - Анисья спокойно смотрела на девушку, держа в руках, Ирка только теперь заметила, чашку с дымящимся содержимым.

- Там, на поляне, была женщина с ужасными руками, - содрогнулась от воспоминаний Ирка. – Она заговорила со мной, попросила расчесать ей волосы! А потом показала свои руки. У неё не было пальцев! Совсем! И тогда я побежала…

Анисья протянула девушке чашку:

- На вот, выпей моего отвара, он успокаивающий. Тебе полегче станет.

Но Ирка, не обращая внимания, продолжала расспросы:

– Анисья, мне страшно! Что это за женщина? Она существует? Не могла же она мне привидится?!

- Не привиделась, ты не волнуйся только. - Анисья настойчиво поднесла чашку к губам девушки, и Ирка невольно глотнула крепкое, обжигающее горечью питьё, отпрянула, закашлялась. Почти сразу же она почувствовала слабость, руки и ноги потяжелели, голова слегка закружилась.

- Мне плохо! Вы…вы меня отравили? – от внезапной страшной догадки внутри всё сжалось в тугой ком, Ирку замутило.

- Успокойся. Это действие настоя. Так и должно быть, ты приляг, поспи, время ещё не подошло, - Анисья мягко, но настойчиво подтолкнула Ирину.

– Анисья, что вы задумали? Зачем опоили меня?

- Ты скоро узнаешь. Хозяйка совсем близко, как настанет ночь, она придёт. Она входит в силу ночью и тогда…всё может случиться. Я же предупреждала тебя, что в наших краях пропадают люди, – она помедлила и добавила – девушки. Я была честна с тобой. Но ты не послушала меня, пошла дальше. Ты что, совсем забыла сказку про Ту, которая без пальцев?

Ирина, охваченная ужасом от её слов, от собственной беспомощности, от нереальности всего происходящего, слушала этот странный монолог. Сил хватило только, чтобы пробормотать:

- Это была не сказка, а глупая детская считалка.

- Сказка ли считалка ли, но для тебя теперь она стала реальностью!

Бедная моя Хозяюшка неприкаянная бродит по лесу, не находит себе места. В ветреные ненастные дни по окрестностям разносится её плач. По осени она делается особенно беспокойной…

- Хозяйка…

- Хозяйка. Та, которая без пальцев, - неужели ты до сих пор не поняла этого?

- Хозяйка, Та, которая…- Пытаясь бороться с сонной одурью, Ирка отчаянным усилием разлепила глаза.

– Ты поспи. Поспи, пока можешь. До ночи ещё есть время…

Голос Анисьи звучал всё глуше, словно через ватный слой, и Ирка, не в силах сопротивляться действию настоя погрузилась в забытьё. Ей грезились странные и страшные картины, плачущие женщины, умоляющие о пощаде, ухмыляющаяся Анисья с большим ножом в руках, повторяющая речитативом: «Твоё время пришло, твоё время пришло».

День близился к вечеру, когда Ирина очнулась от кошмарного морока. В комнате часы с кукушкой отсчитали шесть раз. Было тихо, ни шороха, ни звука не доносилось из кухни. Некоторое время девушка лежала, не шевелясь, пытаясь собраться с мыслями. Постепенно её сознание прояснилось и воспоминания о произошедшем всплыли в памяти.

- Надо уходить отсюда, - вяло думала она. - Надо выбираться, пока эта сумасшедшая тётка не вернулась. Надо спешить.

Тело было непослушным, словно чужим. Но Ирина, движимая отчаянием и страхом, уговаривала себя подняться. Осторожно с большим трудом, ей удалось сначала сесть на кровати, а потом сползти с неё. Затёкшее тело не сразу справилось с привычными простыми движениями. В голове зашумело, комната накренилась и в последний момент девушка сохранила равновесие, схватившись за стул, стоявший рядом. Словно в тумане, держась руками за попадающиеся по пути вещи, очень медленно – шаг, передышка, снова шаг - она доковыляла до кухни. «Я смогу, я справлюсь, я должна…ну же, ну, ещё шаг, ну давай, ты сможешь, - уговаривала она себя, чуть не плача.

Анисьи нигде не было. На табуретке возле двери стояло ведро с водой и, опустившись перед ним на колени, она стала пить, зачёрпывая воду ладонями, жадно глотая, обливаясь. Её стало полегче и некоторое время Ирка посидела на полу, отдыхая, бесцельно рассматривая комнату.

На стене висело несколько полок, одна над одной, заставленных пузырьками, баночками, коробочками, бумажными пакетиками, перевязанными бечёвкой. «Ингредиенты для её зелий. Анисья ведь сумасшедшая, она очень опасна, неужели из местных никто не понял этого!» - всхлипывая от нахлынувшего страха, Ирка поднялась, держась рукой за стол. На самом его краю стояла довольно большая жестяная коробка. Коробка выглядела очень старой. Но рисунок, покрывающий её, стёрся не полностью, с него на Ирку смотрели два премилых медведя в шапочках и шарфах. Девушка невольно попыталась приподнять коробку, но не смогла удержать в руках и теперь с ужасом смотрела на страшное содержимое, рассыпавшееся по полу. Пальцы, пальцы, много пальцев! Небольшие, словно подобранные по одному размеру, перевязанные по несколько аккуратными связками. Высохшие, скрюченные, с почерневшими ногтями, они напомнили Ирке гигантских пауков. Она не могла отвести взгляд от жутких трофеев Анисьи. В какой-то момент девушке показалось, что пальцы начинают шевелиться, пытаются подобраться к ней поближе, и тогда Ирка закричала.

- Чего орёшь-то, художница? - в дверном проёме бесшумно возникла Анисья. - Оклемалась, значит, - протянула она. – Ну да ничего, дело поправимо. Сейчас отвара моего выпьешь и опять поспишь. А там и ночь.

- Я ничего не буду пить, - стараясь говорить чётко, по слогам произ-несла Ирина. - Сейчас я уйду отсюда, а вы пропустите меня, если не хотите отвечать перед законом.

- Куда ты пойдёшь, малахольная? - Анисья с интересом разглядывала девушку. - Ты и пары шагов сделать не в состоянии. Да и не пущу я тебя, поздно. Хозяйка тебя заприметила, ты теперь её добыча. Я тебя караулить стану, не спастись тебе, уж смирись.

Женщина шагнула вперёд, и под ногами хрустнул один из её мерзких трофеев.

- Да ты пальчики рассыпала, мерзкая девчонка! Ничего, я всё соберу, а сейчас… – Анисья достала из кармана своей широкой, присборенной на деревенский манер юбки нож.

– Не дождаться мне Хозяйки, начну без неё, - нараспев произнесла тётка. – Очень ей нужны новые пальцы. Твои ей понравились, такие изящные, тоненькие.

Анисья осторожно попробовала пальцем лезвие ножа:

- В самый раз. Боли почти не почувствуешь, художница. Но потерпеть всё же придётся. Плохо, что ты очухалась. Ну, теперь всё равно. К столу поворачивайся, руки клади, а я уж быстренько управлюсь.

От ужаса и смятения мысли путались, бежать было некуда, в маленькой комнатёнке было тесно, а сумасшедшая стояла слишком близко. И нож в её руке выглядел тяжёлым, реальным, от такого не спастись.

- Анисья, прошу вас, отпустите меня! А я вам много-много пальцев принесу! Сжальтесь, отпустите меня.... - со страхом и мольбой забормотала девушка и запнулась…

Анисья молча смотрела на Ирку. В её глазах девушка прочитала свой приговор. «Вот он, взгляд осени, - отрешённо подумалось Ирине, - безжалостный и беспощадный, сулящий неизбежный конец всему живому и приход зимы. Интересно, смогла бы я предать его на холсте…»

- Ты поворачивайся, художница, не заставляй себя ждать.

Словно в трансе, Ирка положила на стол сначала левую руку, потом правую. И увидела нож, лежащий рядом с половинкой яблока… Желание выжить, спастись, полыхнуло, словно ожог. Почти не осознавая, что делает, Ирка схватила нож и развернулась, вложив в удар всё своё отчаяние.

Анисья охнула, в её взгляде промелькнуло изумление, испуг, а потом он угас.

– Недолог век осени на земле, недолог век осени на земле… - монотонно бормотала Ирка, трясясь в ознобе всем телом. - Я обязательно напишу портрет. Портрет осени, минуты которой сочтены. Обязательно напишу! Если только выберусь отсюда...если выберусь...

Ирка заставила себя посмотреть вниз. Вместо Анисьи, у её ног лежала грязная куча тряпья, в которой лишь угадывался скелет, подёрнутый пылью и тлением. Медленно подняв руку с ножом, девушка посмотрела на него – лезвие было чистым, никаких пятен, вообще ничего. «Что же происходит! Что со мной происходит! Куда я попала?!»

Закружилась голова, к горлу подступила дурнота. А потом Ирка услышала, точнее, почувствовала чьё-то приближение. Ощущение было поразительным, словно у неё возникла некая связь со страшным существом и все его чувства - тоска, злое торжество, нетерпение - были теперь доступны и ей. «Это Хозяйка, она идёт» – вяло подумала Ирка. После всего случившегося с ней за последние часы, девушку охватила апатия. И всё же разум подсказывал ей: «Уходи, беги отсюда как можно скорее!»

Продолжая сжимать в руке нож, Ирка переступила через останки на полу и, пошатываясь, пошла к выходу. Но, уже открывая дверь, она понимала, что уйти ей не суждено – последняя строчка считалки внезапно отчётливо возникла в памяти, подтверждая собой всю безнадёжность её попытки:

Кто чернавку убьёт – её место займёт!

Сегодня, ранним воскресным утром, Таня, как обычно, поднялась на традиционную пешую прогулку по городскому парку. Поднялась тихонько, чтобы не разбудить спящего мужа. В детской комнате едва слышно посапывал её семилетний сын, порядком уставший за вчерашний день, после помощи родителям на бабушкиной даче. Таня заглянула в комнату к ребенку, поправила сползшее на пол клетчатое одеяло. Покрутилась у зеркала в прихожей. Осталась довольна своим отражением, демонстрирующим миловидную блондинку в прекрасной физической форме с выразительными глазами-хамелеонами.

Потом коснулась золотого кулона с полудрагоценным камнем на своей загорелой шее – подарок от мужа на недавнее тридцатилетие. Изящная вещица, нестандартная, выполненная в форме миниатюрного зверька. Правда, что за зверек – непонятно, но очень симпатичный и похожий на толстого кота. Или енота. Неважно. Главное, что красивый подарок, и подобран с душой. Муж изрядно постарался, чтобы отыскать необычное украшение в ассортименте местных ювелирных магазинов, учитывая Танину любовь к кошкам. В их квартире сейчас проживало целых две кошки: крупный и ласковый красавец мейн-кун, и боящаяся собственной тени, вечно сердитая, шотландская вислоухая. Закончив созерцать себя в зеркале, Таня насыпала корм вечно голодным питомцам, быстро натянула на себя спортивный костюм, пихнула в карман с молнией телефон, обула легкие кеды и вышла из квартиры.

Её встретил прохладный освежающий воздух. Самый большой городской парк был в пяти минутах неспешной ходьбы от её многоэтажного дома. Впечатляющих размеров зелёный массив изобиловал заботливо ухоженными клумбами, аккуратно подстриженными декоративными кустарниками и чистыми прогулочными дорожками. Сквозь ветви берёз, сосен и елей упрямо пробивались яркие лучи поднимающегося над городом солнца, играя бликами на поверхности парковых прудов с лениво плавающими прожорливыми утками.

В такую рань людей в парке почти не было, пустовали и несколько детских аттракционов, которые Таня миновала, забираясь в самую гущу старых дубов, возле дальнего от входа пруда. Это было её излюбленное место, с парой лавочек и беговой дорожкой вокруг водоема. Теперь она, как обычно, совершит пару кругов, и окончательно взбодрённая, вернется домой, к семье. На пути к месту пробежки девушке попался ёжик, выбравшийся из куста, подстриженного в форме кабана, прямо ей под ноги. Встретив человека, животное смешно наморщило острый носик, зашипело по-кошачьи и юркнуло обратно, под куст, волоча на иголках небольшой кусок фольги от шоколадки. Таня заулыбалась, она обожала всякую живность.

Два круга на беговой дорожке дались ей легко, и она решила пробежать ещё парочку. Когда она завершала последний круг, телефон в кармане пиликнул, сигнализируя о поступившем смс-сообщении. Бегло взглянув на экран, Таня узнала, что к ним в гости, сегодня вечером нагрянут дальние родственники, которых ждали не раньше, чем через месяц. Значит, придется как следует подготовиться к их приезду. Но сначала нужно отписаться, что все в порядке и гостей встретят. Разгоряченная после пробежки девушка уселась с телефоном в руке на одну из пустующих скамеек, еще немного прохладных после ночи. Она быстро написала ответ, потом задумалась о предстоящих покупках и делах на ближайшее время. На секундочку зажмурила глаза, когда прямо в них блеснули солнечные лучи. И нечаянно задремала…

Она проснулась от того, что кто-то теребил её за кулон, выскользнувший во время бега из-под воротника спортивной куртки. Еще не открыв глаза, Таня ощутила, что нечто сидит на её коленях. А потом, её взору предстало невиданное существо, размером с её любимого мейн-куна. С таким же черно-серым отливом шерсти, пушистым хвостом, мордой и ушами енота, и что самое неожиданное - с явно проглядывающими сквозь звериную личину человеческими чертами. Последний фактор заставил Таню вздрогнуть. Она инстинктивно попыталась спихнуть наглое явление со своих ног. Однако ничего из этого не вышло. Незваный сиделец на женских коленях был довольно упитанным и тяжелым. Одной пушистой лапкой он цепко держался за витую спинку скамейки, а из второй ни за что не выпускал Танино украшение.

Девушка поймала себя на мысли, что существо один-в-один копия с подарка мужа. Как такое могло быть, она пока не понимала, а когда странный зверь оторвал взгляд пламенеющих алых глаз без зрачков от кулона, к которому он был, очевидно, неравнодушен, её мысли и вовсе смешались. Глаза существа тут же сменили цвет на более мирный, небесно-голубой, оценив её испуг. В них даже проявились светло-коричневые радужки с вертикальными кошачьими зрачками. С видимым сожалением, владелец кошачьих глаз выпустил кулон из лапы и стёк вниз, на ровные ряды желтоватой тротуарной плитки. Да-да, именно стёк, потеряв ненадолго физическую форму. Впрочем, диковинный незнакомец тут же обрел первоначальный образ, отрастив себе четыре мощные, но довольно короткие лапы. Он двинулся прочь от ошеломленной Тани, забавно переваливаясь из стороны в сторону толстым телом и периодически оглядываясь на девушку, сидящую на скамейке.

Так всегда вели себя её кошки, когда хотели повести за собой свою хозяйку. Что же, испуг у девушки прошел и в сознании зажёгся жгучий интерес к происходящему. Она действительно не побоялась встать и медленно пойти за оглядывающимся чудом. В юности Таня пережила страшную аварию с последовавшей черепно-мозговой травмой, столь опасной, что врачи не ручались за её жизнь, по крайней мере – за её полноценное качество. Но Таня, не только выкарабкалась, но и абсолютно восстановилась, как будто и не было того ужасного дня, когда её снесла на пешеходном переходе тёмная «Волга» с невнимательным водителем. Правда, кое о каких видениях, возникших в её разуме, когда она находилась между жизнью и смертью, она никому не сказала. А со временем и подзабыла их. И вот сейчас, следуя за необычным спутником, они вновь хлынули в её сознание, наполняя его картинами из других измерений и образами фантастических созданий, которых невозможно придумать или представить человеку, не увидев их воочию.

Пока существо вело девушку к одному ему известной цели, она снова пережила тот сноп эмоций, когда она впервые коснулась неизведанного. Только в этот раз чувства были в тысячу раз ярче и реальнее. Странная парочка брела уже далеко от её излюбленного места, туда, в самую дальнюю часть парка, где находились списанные, но еще не вывезенные в утиль старые, давно не работающие аттракционы. Они были свалены в одну громоздкую гору: потрепанная и облезлая «ромашка», остатки детского кольцевого поезда, с пяток треснувших машинок, и весело разукрашенная и ещё не потерявшая цвета гондола от головокружительного «рейнджера». Вся эта куча хлама была обнесена сеткой-рабицей. Внутрь возможно было попасть, только пройдя сквозь зелёную металлическую арку. Обычная арка, с кусочками когда-то приклеенных на её основания бумажных объявлений.

Обычной она была, пока Таня не перешагнула через незримую линию под аркой. Сооружение тут же вспыхнуло красно-оранжевым неоновым цветом, обдало девушку и зверя искрящимся облаком и потухло. Вспышка была столь сильной, что Таня секунд десять ничего не видела перед собой, но потом белая пелена рассеялась и открыла новую реальность.

В этой реальности не было ничего знакомого. Девушка стояла посреди небольшой овальной площади, а вокруг неё, под небом, затянутым лиловыми и жёлтыми облаками, раскинулся грандиозный город. Неплохо знакомая с основными архитектурными стилями, Таня опознала элементы барокко, ампира и готики. Оценка осложнялась тем, что все сооружения были развалены, изломаны и лишь кое-где ввысь рвались стреловидные пики уцелевших башенок. Ко всему прочему, город был пуст. Лёгкий ветерок небрежно перекатывал по мощеной брусчаткой площади свернутую в колесики черную шелестящую листву, сорванную с нагих веток редких и чахлых деревьев, растущих неподалёку. Здесь было заметно прохладнее, чем в мире Тани. В том, что это был совершенно чужой мир, девушка ни секунды не сомневалась.

Пока она, с любопытством озиралась вокруг, сверху до неё донеслось яростное карканье, настолько громогласное, что оно несколько раз эхом отразилось от близлежащих стен. Таня задрала голову, но не увидела ничего. Карканье резко приблизилось, оглушающе разорвав воздух над самым ухом. Чувство самосохранения заставило Таню отпрыгнуть и откатиться в сторону. На том месте, где она только что стояла, вверх вихрем взметнулась разбитая мощнейшим ударом площадная кладка. Затем воздух завибрировал и сгустился, превратившись в колеблющееся марево.

Из этого марева на лежащую среди отмершей листвы девушку выглянула омерзительная физиономия, увенчанная четырьмя полуметровыми рогами. Из длинного вороньего клюва, размером с телевизор, усеянного разнокалиберными клыками, вывалился зеленый, покрытый чёрными язвами, язык, и вновь раздалось оглушительное карканье. Зверь, затащивший Таню в эту кошмарную компанию, звонко пискнул что-то вроде «Беги!» и помчался прочь от существа, уже почти полностью высунувшегося из прозрачной субстанции. Покрытое наполовину тусклой чешуей, наполовину редкими чёрными перьями, вонзив в человека неживой взгляд пустых глазниц, чудовищное создание угрожающе двинулось в сторону девушки. И та последовала замечательному примеру своего спутника: бросилась наутёк. Монстр не отставал, он ловко подпрыгивал на своих шести выгнутых в суставах лапах, взмахивал нелепыми маленькими крыльями и не прекращал погоню.

Со стороны эта кавалькада выглядела даже забавно. Мчащийся и визжащий, среди развалин, толстый зверёк, за ним девушка в спортивном костюме, и завершающий погоню гротескный монстр, разваливающий своим грузным телом торчащие остатки зданий. Беглянка скоро сообразила, почему «её зверь» удирает узкими улочками. На открытой местности, чудовищная вороно-ящерица давно бы взмыла в небо и, применив невидимый удар, не оставила бы от неё мокрого места. Бегство затруднялось тем, что под ногами, помимо камней и обломков строительного материала, мешались хаотично разбросанные костные останки. Среди странных, изогнутых, зазубренных костей и сплюснутых черепов пресмыкающихся, Таня, к своему ужасу, разглядела кости принадлежавшие людям. Чем дальше она забегала в городские теснины, тем больше ей попадалось берцовых и бедренных костей, ребер и разбитых людских черепов. Они лежали кучами, вперемешку со скелетами неизвестных хищных пресмыкающихся. Мозг подсказал бегущей девушке, что эти груды костей, скорее всего, последствия грандиозной битвы. Но когда у тебя за спиной разъяренный монстр, размером с корову, не желающий тебе ничего доброго, о подобном размышлять некогда.

Причем, монстр неутомимый. После десятиминутного сумасшедшего бега по тесным улицам и костям, Таня чувствовала, что её легкие вот-вот вырвутся наружу, а преследующая её тварь с удовольствием этим воспользуется. Нужно было что-то делать. И Таня знала, что предпринять, исходя из своих прошлых видений во время блужданий между жизнью и смертью.

«Нет уж. Я не собираюсь здесь умирать! У меня семья дома» - подумала она и подхватила из бесплотных рук ближайшего человеческого скелета метровую трубу с выпирающими кнопками и широким раструбом. Развернулась, стала у стены, уперлась в нее спиной и наставила раструб на каркающего монстра, сносящего очередную баррикаду на пути к жертве. Когда тварь уже обдавала её вонючим, трупным дыханием, Таня нажала на все четыре кнопки на трубе и из раструба хлынул поток живого, красно-оранжевого света. Свет остановил и связал удушающими петлями чудовище.

Петли сжимались, давя и круша кости и внутренности монстра, который орал так, что вокруг стрелка ходуном ходили уцелевшие стены. Вопли существа становились все тише, оно сконцентрировалось, и, невзирая на переломанное тело, из последних сил тянулось к вжавшейся в стену девушке. Тварь окончательно застыла, едва не прижав своей вороньей головой Таню к стене. Убедившись, что чудовище не двигается, девушка убрала затёкшие пальцы с пусковых кнопок. Световые петли тут же исчезли, оставив лишь тошнотворный запах жженых перьев и чешуйчатой кожи монстра. Хотя и при жизни, чудовище пахло немногим лучше.

Из пустого проема в стене, напротив её укрытия, раздались жидкие хлопки. Потом оттуда вышел человек в чёрном рваном комбинезоне и яйцевидном блестящем шлеме. Это он одаривал аплодисментами победительницу чудовищного зверя. За его спиной болталась такая же труба, какая была в руках у Татьяны, разве что немного короче. А его лицо…

- Твою мать! Тут есть хоть что-то нормальное? – ругнулась девушка, разглядывая неестественно вытянутое сизое лицо человека с парными, но разноцветными и абсолютно круглыми кошачьими глазами. Необыкновенную физиономию дополняли звериный волчий нос и неестественно тонкие полоски бескровных губ.

- Ты ещё кто такой? – спросила Таня уже более миролюбиво, видя, что незнакомец не выказывает агрессии, и даже, наоборот, выражает ей восхищение.

- Командор Эдгар, Третья штурмовая бригада его Величества Нероса Великолепного! – гаркнул собеседник, вытянувшись по струнке и приложив ладонь к шлему.

- А можно так не орать? Я не глухая, – поморщилась Таня и пнула носком пыльного кеда мертвую тушу, - Вон, этого уже наслушалась.

- Можно! – вновь гаркнул её визави, ничуть не изменив тона.

- Как мне домой попасть, Эдгар? – спросила девушка, - У меня там муж, ребенок. Уже наверное ищут меня. И где, кстати, твоя штурмовая бригада? А то набегут, точнее, налетят эти гады.

- Я - Третья штурмовая бригада, – чуть снизил голос Эдгар, потом махнул широким жестом синей четырехпалой руки, показывая на кучи костей - Я и они! Третья штурмовая отстояла Ариту, нашу родную колыбель.

- Они, это кто? – Татьяна заподозрила, что человек, как бы странно он не выглядел, вдобавок был слегка не в себе. Хотя, может быть, в здешних местах, сумасшествие – это норма.

- Они, мои солдаты…- уже совсем тихо повторил Эдгар, - А домой ты попасть успеешь. Если повезёт. У вас время не так идёт. День здесь – пара минут в твоем мире.

- Ага, выходит, ты знаешь мой мир и как туда попасть! – обрадовалась девушка, - И зверя моего прихватить с собой хочу. За которым, я сюда пришла. Будет третьей кошкой в моем доме.

- Зверь? – недоуменно взметнул брови обитатель развалин, потом перевел взгляд на существо, робко выглядывающее из-за заваленной статуи, неподалёку от места битвы Тани и монстра, - Ах, этот… Не советую. Это – пожиратель тайн, создание сколь интересное и уникальное, столь и опаснейшее, если неосторожно с ним обращаться.

- Пожиратель? – удивленно переспросила Таня, глядя как существо набралось храбрости, выбралось из импровизированного укрытия и уже обнимало ногу Эдгара, переводя гипнотизирующие глаза то на одного человека, то на другого.

- Пусть тебя не обманывает его внешний вид, он может принимать любую форму, - спокойно продолжил Эдгар, - Пожиратель может открывать врата в пространстве ценой поглощения одной тайны его человеческого друга. Или хозяина, хотя это неверное определение. Иногда, может к тайне присовокупить и некоторую часть воспоминаний, если посчитает нужным. Такую же цену партнер платит пожирателю за необычную помощь, вроде везения на какое-то время, необычайной ловкости или исцеления. Проблемы появляются тогда, когда у партнёра все ещё остаются желания, а тайны уже закончились. Тогда в уплату идут куски памяти, пока человек полностью её не лишится и не превратится в идиота. Мой народ слишком часто пользовался услугами пожирателей, проникал в разные миры, получал новые технологии, воевал между собой. Слишком много услуг, слишком много дыр в другие измерения! И однажды из открытых врат хлынули мОроки, такие как тот, которого тебе удалось сразить. Десятки тысяч мороков. Мой наполовину беспамятный народ попытался объединиться и дать им бой. Мы решили использовать пожирателей против них, но чары этих чудесных существ не действовали против мороков.

- Вы проиграли войну? – осторожно задала вопрос Таня, исходя из увиденных ранее разрушений.

- Мы почти победили! – гордо ответил ей Эдгар, - Нас остались единицы, но и мороки практически уничтожены. Пожиратели чувствуют свою вину, хотя никто не принуждал их открывать всё новые и новые врата. Они самостоятельно выбираются в другие измерения, подсовывают людям или другим существам ключи, вроде того, что висит на твоей шее, и приводят в наш мир новых бойцов. Чтобы мы могли, наконец, победить. Люди из твоего мира – храбрейшие солдаты. Останься с нами и сражайся! Ты отлично управляешься с лучевой винтовкой.

- С кем, с вами? Извини, но ты здесь один. Одного…морока…я уже убила. Так что миссия выполнена. Спасибо этому дому, но у меня есть свой дом и семья. Пусть твой пожиратель приведет другого добровольца, а я хочу домой. Поможешь мне выбраться? – голос девушки стал жестким и бескомпромиссным. Она, разумеется, сочувствовала собеседнику, но у неё были куда более веские обязательства перед родными.

- Помогу, - угрюмо буркнул Эдгар, - Только за проход в свой мир тебе все равно придется заплатить тайной. И не пытайся обмануть пожирателя. Если подсунешь ему ничего не значащий для себя факт, он взамен поглотит случайный кусок твоей памяти.

- Да, ладно уж, поделюсь с ним одним секретом, - улыбнулась Таня, - Это всё или ещё какие-то условия есть.

- Есть, - подтвердил собеседник, - Где попало врата открыть нельзя. Ближайшая точка – площадь, где ты появилась. А по пути тебя запросто могут перехватить мороки и отомстить за смерть сородича. Мы давно не убивали никого из них. Теперь они очень злы и наверняка убьют тебя. Медленно и изощрённо.

- Ну, пойду, значит, к площади. Раз домой только оттуда, - улыбнулась девушка, - Пока, Эдгар. Желаю тебе победы. Эй, Пожиратель, хочешь небольшой секретик?

Существо, прилипшее к ноге Эдгара, тут же отклеилось и просияло томным взглядом голубых глаз. Даже попыталось изобразить нечто вроде кошачьей улыбки. Вышло не слишком похоже, но оно точно старалось. Ради очередной тайны пожиратель был готов идти на любой риск. Таня деловито отряхнула пыль с измазанных штанов и куртки, повесила за спину оружие и отправилась в обратный путь, к площади. Пожиратель путался у нее под ногами, пока она не отогнала его. Зверёк милый и доброжелательный, но споткнувшись об него, можно было запросто упасть. Пусть лучше бредёт немного позади и обижено вздыхает.

Через пять минут ходьбы Таня услышала, что кто-то шаркает вслед за ней, помимо пожирателя. Она нырнула за дверь давно опустевшего, уцелевшего домика, сняла со спины оружие и прицелилась в проход, ведущий на улицу. Правда, почти тут же опустила «трубу», завидев, что это Эдгар неуклюже перебирает ногами, решив сопроводить её до площади.

Они молча взглянули друг на друга и пошли бок о бок к заветной цели. Татьяне больше нечего было ему сказать, а Эдгар знал, что её не удастся уговорить остаться и драться с чудовищами. Когда-то и у него была семья, ради которой он бросил бы всё. Но он о ней уже не помнил. Как не помнил и многое другое. В его почти опустошенном сознании осталось только знание о враге и о том, как можно врагу противостоять. Эдгар давно скормил бесценные воспоминания пожирателю, чтобы выжить. И он действительно выжил дольше всех воинов из Третьей штурмовой бригады.

Мерзкое карканье настигло троицу за две сотни метров от овальной площади. Оно доносилось со всех сторон. Но чудовища не спешили атаковать, они спустились на землю, материализовались и держались на безопасном расстоянии от лучевых винтовок, максимально эффективных только вблизи. Таня насчитала шесть усеянных шипами полуптиц-полуящериц. Это были исполинские твари, значительно крупнее той, с которой она расправилась. Они кружились все ближе и ближе к ускорившим шаг людям и пожирателю, зажимая путников в кольцо и готовясь атаковать со всех сторон.

- Дай винтовку, - тихо, но решительно сказал Эдгар девушке.

- Что? – озадаченно переспросила его Таня.

- Покажу тебе, чего стоит Третья штурмовая его Величества. Беги и не оглядывайся. Ни за что не оглядывайся, чтобы ты не услышала!

- Но я…

- Беги!

Эдгар, не дожидаясь её согласия, выхватил у нее из рук винтовку и рванул с двумя смертоносными трубами наперевес навстречу подступившим чудовищам. Оставшись обезоруженной, Татьяна на секунду застыла в нерешительности. Потом в её сознании что-то щёлкнуло, и она устремилась к месту прибытия, сопровождаемая попискивающим от ужаса пожирателем. Как и велел Эдгар, она не оглядывалась…

За её спиной развернулась яростная схватка. Вокруг человека в чёрном комбинезоне все пространство заполнилось чешуйчатыми, частично оперёнными телами монстров. Жгущие и давящие световые петли, злобное карканье и шипение, когти и клыки стали единым смертельным конгломератом, в котором живым не было места. В последний раз раздался боевой клич командора из Третьей штурмовой, тут же перекрытый хриплой какофонией чудовищ, рвущих последнего обитателя города на части. Они не уступали друг другу во взаимной ненависти.

- Это не мой бой! Это не мой бой! – повторяла раз за разом девушка, пробегая последние метры к разбитому участку площади. Она прекрасно сознавала, что Эдгар пожертвовал ради неё жизнью, и что она всё равно бы не изменила ход последней битвы командора. Но тяжкое чувство грызущей вины, все сильнее захватывало её. Она всегда старалась помочь людям. А теперь, даже не спросила у несчастного Эдгара как называется этот мир!

Они остановились ровно на том месте, куда пришелся первый удар чудовища после её проникновения в это измерение. Пожиратель протянул ей тоненькую лапку и Таня осторожно взяла её в свою ладонь. Магический партнёр уставился прямо в лицо девушке, поменяв цвет собственных глаз на абсолютно чёрный, отражающий бесконечную холодную пустоту. Его получеловеческое лицо исказилось, прогоняя умильную гримасу. Больше он не выглядел забавным зверьком, которого хотелось погладить или почесать за ухом. В тот же миг, вокруг человека и пожирателя вспыхнула яркая неоновая сфера, запульсировала, сокращаясь и увеличиваясь, подобно гигантскому сердцу. Она всё росла и росла, пока с треском не лопнула, заливая всю площадь ослепительной белизной.

- Девушка, у вас всё в порядке? – благообразный старик с ровно подстриженной бородой, одетый в чистый коричневый костюм-двойку, протянул руку и помог подняться с травы перепачканной оранжевой пылью Тане, оказавшейся на траве, возле зеленой арки, облепленной старыми объявлениями.

- Да, все хорошо, наверное, - с сомнением в голосе ответила девушка, - Я бегала возле пруда, потом присела на скамейку, и больше ничего не помню. Ой, у меня же гости сегодня. Нужно идти. Спасибо большое, вам.

- Да не за что, - пожал плечами старик и благодушно улыбнулся, - А я тут всё время гуляю. Вот и сегодня, иду, смотрю, нет никого. На часы взглянул, глаза поднял – вы на траве лежите. Прямо чудеса.

- Да-да. Спасибо, вам ещё раз. Мне действительно нужно идти, - девушка быстро зашагала прочь от разговорчивого помощника в сторону своего квартала, рассеяно схватившись рукой за кулон, болтающийся на шее. Она чувствовала, что с изящным украшением что-то связано, кроме того, что это подарок её мужа. Но как не старалась, ничего могла вспомнить. Впрочем, она довольно скоро оставила попытки разбудить воспоминания, её снова ждали семейные заботы, дальние родственники, прибывающие в гости вечером, и спокойная счастливая жизнь.

Старик долго смотрел вслед её удаляющейся стройной фигуре, опершись на невесть откуда взявшуюся в его руке резную трость с набалдашником из красного дерева. Потом невообразимо широко растянул чёрный рот в клыкастой улыбке и просиял алым светом круглых глазниц. Насытившийся пожиратель, поглотивший все воспоминания Тани, связанные с событиями в ином измерении, был полон энергии для путешествий между мирами и жаждал поиска новых тайн…

Автор: Дмитрий Чепиков https://www.youtube.com/channel/UCAdK3TX0uygG4vBxMpR9-FA

За сплошной белой завесой не было видно ни дороги, ни линии горизонта, ни даже неба. Все смешалось в единую снежную кашу, и с каждой минутой метель только усиливалась. Слышно было, как яростно ревел ветер за окном автомобиля, а в свете фар Антон различал только метавшиеся перед машиной снежинки, которые закручивались в вихри и исчезали в темноте.

Время на часах уже близилось к полуночи, и мужчина в очередной раз решил набрать номер своего друга.

– Миш, это снова я, – стараясь не отводить взгляд от занесенной снегом дороги, проговорил в трубку Антон.

– Ты уже проехал поворот на Крутогорье? – отозвался голос в телефоне.

– Не было никакого поворота. Как ехал прямо, так и еду. Ни съездов, ни перекрестков, ни указателей. Последний был километров пятнадцать назад, и на том было написано «Река Шолох». Ну и все.

– Может проехал? Не туда свернул? – с надеждой спросил в который раз Миша.

– Да говорю же тебе, некуда было… Тут все так засыпало, что я только по деревьям вокруг и ориентируюсь. Так бы даже границы дороги не видел.

– Я тогда вообще не понимаю, куда тебя занесло. Вроде ехал правильно, а в итоге оказался в какой-то глуши… Извини, Антон, что я тебя погнал в такую пургу к себе. Надо было еще пару раз все хорошенько обдумать, а у меня вся голова была занята только тем, что я хотел тебе дом, баню показать, дичью угостить!.. Эх!

– Да замолчи уж, – с досадой прервал его Антон. – Я бы все равно поехал, даже если бы ураган поднялся. Не так уж и часто я проездом в этой области бываю, чтобы не заехать к тебе в гости.

– Слушай, уже такая темень на улице. Ты, наверное, весь день за рулем, а? Может, заночуешь в каком-нибудь мотеле или в деревне попросишься ночь и метель переждать? Приедешь ко мне с утра. Днем-то я уж точно тебя по дороге сориентирую нормально.

– Блин, Миш, если бы тут что-нибудь было вокруг, кроме снега и деревьев, то я бы заночевал конечно… В сон клонит капитально.

В этот момент машина подскочила на какой-то крупной кочке, Антон выронил телефон из пальцев, вцепился в руль, вытаращив глаза. Автомобиль вильнул в сторону, скатываясь с дороги, и ухнул в рассыпчатый сугроб на обочине, останавливаясь.

Едва переведя дыхание и очень даже взбодрившись после такого, Антон не сразу нашарил рукой телефон на полу.

– Алло! – нервно прохрипел он в трубку.

– Ты меня слышишь?! Что там за грохот был? Ты куда пропал?

– Да чуть не улетел в кювет. Сейчас уже все нормально.

Вырулив обратно на дорогу, Антон медленно повел машину дальше. Оставаться ночевать в метель в сугробе ему очень даже не хотелось. Автомобиль бы к утру непременно замело, да и аккумулятор мог разрядиться. Надо было действительно найти себе какой-нибудь ночлег.

– Если бы я понимал, где ты, то выехал бы еще час назад навстречу, – устало посетовал Миша.

– Не стоит. Я найду, где переночевать, а утром поспрашиваю у местных дорогу. Так, наверное, будет лучше всего.

– Здравая мысль! Давай тогда, до связи.

Бросив свой старый кнопочный телефон на пассажирское сиденье, Антон положил обе руки на руль и, прищурившись, вгляделся вдаль. За редеющим частоколом леса понемногу стали виднеться запорошенные снегом луга, просторные и бескрайние, тянувшиеся куда-то далеко-далеко. Хотя под белым покрывалом вполне могли скрываться заледеневшие болота или овраги.

Впереди показались черные квадраты каких-то построек, и Антон облегченно выдохнул. Оставалось надеяться, что это были жилые здания.

Дорога стала шире, по бокам от нее поднимались валы снежной насыпи, а вскоре водитель сам не заметил, как очутился посреди немалого перекрестка. Он замедлил ход, выискивая взглядом указатели, но их, как и прежде не было.

«Что же это за глушь такая, что здесь даже дорожных знаков нигде не ставят? Будто снежная пустыня, голая и безлюдная».

Свет фар остановился на паре черных домов, тонувших в сугробах. Две одинокие лачуги из потемневшего дерева жались к дороге неподалеку от перекрестка. И к счастью для себя, Антон разглядел в окнах одной из них слабый свет. Хоть какие-то признаки цивилизации.

Заехав во двор, очищенный от снега, Антон припарковался и выбрался из машины на мороз. Ему под одежду в тот же миг забрались ледяными щупальцами потоки воздуха, в носу защипало, а на ресницы налипли снежинки. Изо рта вырвалось облачко пара и мгновенно растаяло.

Ступая по свежему снегу, скрипевшему под ногами, Антон приблизился к ближайшей к нему постройке. Приземистая деревянная изба без окон хмуро смотрела на чужака из-под покосившегося козырька. На двери висел старый амбарный замок величиной с кулак.

Поняв, что здесь искать нечего, Антон двинулся ко второму дому. Тот выглядел уже куда более обжитым. В стеклах метались неяркие блики света, а из печной трубы на крыше валил дым.

Подышав на окоченевшие пальцы, Антон поднялся на порог и постучал в дверь. Получилось глухо, к тому же никто не ответил на этот жалобный стук, хотя в доме явно кто-то завозился.

– Эй! Хозяева, откройте!

Вновь тишина. Похоже, владелец избы, затерянной в снежной пустыне, не очень-то жаловал гостей. Но до утра стоять на таком морозе Антон был не намерен, и он куда сильнее загрохотал кулаками по двери.

– Пустите переночевать, метель на улице! Я заплатить могу!

Дерево под рукой дрогнуло, и дверь со скрипом приоткрылась. Похоже, она даже и не была заперта все это время, а Антон не обратил внимания.

Внутри оказалось тепло и тесно. Старая изба с низким потолком могла похвастаться лишь одной комнатой, где облупленная широкая печь, обвешанная связками сухих грибов, занимала большую часть свободного места. Жарко натопленная, она придавала этому помещению уют, хоть лежавшие всюду тканевые тюки, ящики и корзины больше делали дом похожим на свалку.

– Есть кто? – негромко спросил Антон, делая пару шагов по направлению к печи. Тепло манило его, как свет – мотылька. Прижав заледеневшие ладони к белому глиняному боку, мужчина с наслаждением выдохнул.

Со стороны темного угла, куда не падал свет восковой свечи, оставленной на столе, раздался шорох. Из-за печи показалась седая голова старика, который с опаской хмуро поглядывал на незваного гостя, который так бесцеремонно вторгся в его дом.

– Простите, – сразу же выставил перед собой ладони Антон и отступил на шаг назад. – Я стучал, но дверь открыта была… Я замерз, хотелось у вас погреться.

Старик что-то неясно пробурчал себе под нос, но с места не сдвинулся. Его неухоженная борода клочьями свисала до самой груди, замасленная фуфайка протерлась на локтях и растянулась. Судя по всему, дед давно уже жил один в этом уединенном доме и понемногу одичал.

– Там на улице такая метель, дороги ни черта не видно. Может подскажите, до деревни Ивановка как отсюда добраться можно?

– Прямо надо, – не особенно дружелюбно проворчал дед и вышел из своего укрытия. – Там за сопками река будет, промерзшая насквозь. Вот через нее по льду перейти, да через чащу пешком к деревне еще километров пять.

Из слов старика Антону стало ясно лишь одно – в метель по темноте ему вряд ли удастся доехать до Ивановки, особенно если путь лежал через заледеневшую реку. А, судя по всему, иной дороги дед и не знал. Но, по крайней мере, деревня была в зоне досягаемости – утром Антон непременно нашел бы туда самый короткий маршрут.

– А вы меня не пустите переночевать случайно? Я устал очень, почти весь день в машине провел, – без особой надежды спросил Антон.

Старик явственно задумался, принялся жевать губами, а после окинул своего гостя внимательным цепким взглядом: осмотрел его фигуру, словно размышляя, сможет ли такой крепкий чужак ему навредить. Чтобы сгладить первое впечатление о себе, Антон спешно добавил:

– Я заплачу.

– Ладно уж… Оставайся. Только спать на лавке будешь, – наконец сдался дед и присел за стол.

– Да где положите, там и буду, – хохотнул Антон, радуясь подобному исходу. Но хозяин дома у перекрестка неожиданно с хитрецой во взгляде посмотрел на гостя и едва слышно повторил:

– Да… Где положу, там и будешь…

Повисло молчание. За время, пока дед пребывал в своих мыслях, Антон успел сбегать обратно к машине, забрать сумку со своими вещами и телефон. Спешно он накидал Мише сообщение: «Нашел ночлег, вроде не очень далеко от твоей деревни. Утром, как метель закончится, приеду!».

Старик тем временем накрывал на стол, решив проявить неожиданное гостеприимство, хоть по его морщинистому лицу трудно было сказать, что он особенно доволен чужим присутствием.

– Тебя как звать-то? – спросил хозяин.

– Антон.

– А я дед Богдан. Есть будешь?

На столе возникла старая помятая кастрюля, в которой плескался горячий бульон, а рядом легла чугунная сковорода с маслянистой жаренной картошкой и кусками тушенки. Антон сперва думал из вежливости отказаться (объедать старика ему уж очень не хотелось), но аппетитный запах сделал свое дело. И они вместе сели ужинать при свете свечи.

За окном бушевала метель, ветер неистово стучал в стекло, но внутри дома в тепле и полумраке чувствовался настоящий покой. Пахло свечной гарью и затхлостью древнего дома. С жадностью человека, ничего не евшего весь день, Антон наслаждался предложенными ему нехитрыми блюдами. Дед тоже неторопливо клевал картошку, больше поглядывая на своего гостя.

– А ты чего в этих краях забыл, Антон? – вздернув кустистые брови, поинтересовался старик.

– К товарищу еду в гости. С армии его не видел, а тут как раз по работе оказался в этих краях, вот и решил наведаться. Но только метель эта… Куда-то я не туда свернул из-за нее, потерялся теперь.

– Значит, тебе в Ивановку надо?

– Ага. Переночую у вас, а утром, надеюсь, найду наконец эту деревню.

Закончив с ужином, Антон сыто откинулся на какой-то мешок с тряпками, стоявший на краю лавки. Отогревшись и набив живот, но начал зевать, чувствуя, как накатывает волнами дремота. Дед пока убрал со стола, после принес две металлические кружки и старенький эмалированный чайник.

– Давно у меня гостей не было, – признался дед Богдан, разливая горячий чай.

– Да вы тут как отшельник живете. Чего поближе-то к людям не переберетесь, а? Хотя бы в соседнюю деревню.

– Судьба у меня такая.

Лаконичный ответ покоробил Антона, но он не стал давить на старика, а просто молча пригубил чай с травами.

– Я тут всю жизнь живу, – через пару минут заговорил все же дед. – Как в детстве меня приютил прежний хозяин дома, так и остался я здесь. Обучил он меня своей работе, а как преставился, я и сам стал тут всем заправлять.

– А что за работа хоть?

– Божедом я.

– Кто? – переспросил Антон, сведя брови к переносице.

– Мертвых сторожу.

Глухо стукнула кружка по столу. Антон с легким изумлением глядел на старика.

– Здесь кладбище где-то неподалеку? А вы охраняете его что ли?

– Да нет же, – заворчал дед Богдан. – Эх, нынче время уже не то… Забывать люди стали о традициях прежних веков. Так вот и меня не станет, а никакого даже преемника не будет…

Тихий голос старика Антон еле слышал.

– Пойдем, покажу тебе. Коль сам не увидишь, не поверишь ведь.

Поднявшись из-за стола и накинув на плечи драный ватник, дед Богдан сунул ноги в валенки и вышел из дома. Догнать старика Антон смог уже только во дворе.

– Куда мы? Что вы мне покажите?

– Сейчас увидишь.

Прикрывая глаза от колючих снежинок, которые ветер нес прямо в лицо, старик подвел Антона к тому самому домику без окон, стоявшему чуть в стороне от основного жилища. Отперев амбарный замок, дед распахнул тяжелую деревянную дверь и замер на пороге, пропустив своего гостя вперед.

Антону в нос ударил странный запах: это была смесь земляной гнили, затхлости и мороженного мяса. В темноте перед собой он ничего не видел, лишь разглядел какие-то высокие шкафы. А после дед Богдан достал из кармана механический фонарик советских времен, пощелкал им и направил слабый луч света в дверной проем.

Антон отшатнулся назад в ужасе зажимая рот и нос.

Внутри небольшого помещения на широких деревянных полках штабелями лежали заледеневшие человеческие тела. Их было не меньше пары десятков: мужчины, женщины, старики, даже несколько детей. Кто-то в одежде, другие были почти голыми, лишь частично прикрытыми белыми тряпками на подобие савана.

– Господи!..

Отбежав в сторону, Антон опасливо таращился на Богдана, который довольно спокойно следил за реакцией своего гостя.

– Это убогий дом, такие еще называют божедомками, – произнес старик. – Здесь хранят тела усопших до весны, чтобы, когда земля оттает, похоронить их.

Не сразу Антон понял, о чем говорил дед.

– То есть… Это деревенский морг? – неуверенно уточнил он.

– Можно и так назвать. Из всех окрестных деревень сюда привозят умерших, тут они лежат себе мирно, а я их сторожу. Прежний хозяин дома был божедомом, потому и я занял его место, когда время пришло.

– Я никогда о подобном не слышал.

Уже с меньшей опаской Антон вернулся к старику и еще раз заглянул в дверной проем.

– Время все под себя подминает. Сменяются эпохи, забываются традиции, люди спешат в города, поближе к прогрессу. А полузаброшенные деревни остаются догнивать с такими же стариками, как я, которые делают лишь то, что умеют, что делали всю жизнь.

– Выходит, вы до весны живете бок о бок с мертвецами? – прошептал Антон, нерешительно зайдя в темное тесное помещение с трупами.

– Я уж привык.

Антон скользил меж полок, вглядываясь с мертвые закостеневшие лица покойников. В божедомке было холодно, как на улице. В такой температуре тела не разлагались, а лишь заледеневшими куклами лежали на полках шкафов, дожидаясь весны, чтобы их положили в землю. У некоторых трупов почему-то не было конечностей: где-то отсутствовали только пальцы, у других же не было рук и даже ног.

– Почему тут так много калек?

Дед пошевелился возле входа, пощелкал фонариком, механический генератор зажужжал.

– Большинство тел мне привозят из деревень на зиму, но многих мертвецов я сам нахожу в округе. Кто-то в аварии разбился, кто-то машина сбила, охотника в лесу звери задрали, рыбак под лед провалился… За зиму десяток можно найти, коли знать, где их искать. Но такие покойники обычно плохо выглядят. На куски растасканы волками, либо же, промерзнув до основания, ломаются, как стеклянные. Пока я их до божедомки довезу на санях, дай бог половина останется.

– М-да, – протянул Антон, – нелегкая работа.

– Идем обратно в дом.

Дед Богдан запер помещение на замок, и вместе со своим гостем они вернулись к теплой печи. Чай еще не остыл, а Антон теперь поглядывал на хозяина с невольным уважением. Он бы никогда не смог заниматься подобной работой и жить рядом с покойниками.

– Теперь ясно, почему ваш дом стоит в стороне от деревень и сел. Никто не терпит соседства с трупами, да? – спросил Антон, сделав пару глотков чая.

– Положено так, – хмуро пробормотал дед Богдан.

– И вы тут без благ цивилизации совсем живете? Я вроде как даже электричества не видел…

– Мне свечей хватает и печи. А за продуктами я на лыжах хожу в Ивановку раз в неделю.

Старик потер свои мозолистые загрубевшие ладони, поднялся на ноги и подвел итог:

– В общем, жить можно… Ну да ладно, засиделись мы. Ты давай, Антон, спать ложись. Вон ту лавку займи.

Для гостя хозяин отвел широкую крепкую лавку в самом углу дома, за печью. От глиняного бока волнами расходилось тепло, и Антон, разувшись, лег на скамью и уперся ступнями в печь, чувствуя, как его уже клонит в сон. Старик принес ему стеганое одеяло и твердую как камень пуховую подушку.

Сам Богдан еще долго бродил по комнате, как беспокойный домовой, постоянно то перекладывая что-то с места на место, то шурша вещами в углу. Порой он выходил на улицу и через какое-то время возвращался. Антон подумал, мало ли какие странности могли быть у этого одичавшего от одиночества старика, так что не стал обращать на это внимания. К тому же он заснул буквально через десять минут, хоть лавка и казалась чрезвычайно неудобной.

Где-то через час Антон проснулся в одиночестве. Слышно было, как трещали прогоревшие поленья в печи, как за окном все еще бушевала метель, а в доме стояла тишина. После пары кружек чая хотелось в туалет, и Антон, позевывая, вышел на улицу. Мгновенно холод обступил его со всех сторон.

Дверь божедомки была распахнута, на пороге слабо светила керосиновая лампа, а старика не было видно. Добравшись до уличного туалета, продуваемого всеми ветрами, Антон заперся в скрипучей кабинке. Все еще пребывая в сладостной дреме, он не сразу обратил внимание на чужеродный звук, который пробивался с улицы сквозь завывания ветра.

Кто-то стучал топором. Звук эхом разносился по всей округе.

«С чего бы это старик решил ночью в такую пургу колоть дрова?» – промелькнула у Антона в голове вялая мысль. – «Похоже, у деда проблемы со сном».

Сделав свои дела и медленно бредя домой по вытоптанной в снегу тропинке, Антон с большим запоздание понял, что Богдан никак не мог колоть дрова, ведь он был в божедомке, где-то среди трупов. Но чем тогда старик там занимался?

Раскатистый ритмичный стук явно доносился из убогого дома. Антон замедлился и вскоре остановился. Неожиданно ему стало жутко от мысли о том, что этот древний дед посреди ночи что-то рубил в сарае, полном покойников.

Осторожно, стараясь не шуметь, Антон приблизился к божедомке, вытягивая шею, чтобы заглянуть внутрь. Но слабый свет керосиновой лампы на пороге почти не проникал в темноту дверного прохода.

– Ты чего тут ходишь, а? – раздался хриплый рык из глубины дома.

Антон даже вздрогнул, и почти сразу же на пороге появился Богдан. Он сжимал в руке топор и тяжело дышал.

– Я-я… – замялся Антон, – просто в туалете был…

– Нечего тут бродить, – сурово проронил дед и махнул рукой.

Скорее вернувшись в протопленный дом, Антон лег на свою лавку, но больше он не мог сомкнуть глаз. Мрачный старик не на шутку его напугал, и теперь сон никак не шел. Можно было подумать, что угодно об этом деде, но Антону почему-то в голову лезли одни дурные мысли. Например, он не мог перестать представлять, как Богдан расчленял замороженные тела в божедомке. Жуткие фантазии так и проплывали перед внутренним взором одна за другой.

Через четверть часа, когда Антон уже весь искрутился на жесткой лавке, в дом вернулся старик. Он отряхнул от снега валенки об порог, поставил свой топор возле печи и молча взглянул на гостя. В руках у хозяина был какой-то тяжелый сверток.

Сдвинув в сторону половик, дед открыл люк, ведущий в подпол. Он исчез там, и через пару минут вернулся обратно уже без свертка. Хмуро ворча что-то себе под нос, Богдан потушил свечу на столе и забрался на печь, накрывшись одеялом.

Минуты тянулись медленно. Звуки старого ветхого дома постоянно заставляли Антона напрягать слух: он то и дело различал, как на чердаке шуршали мыши, как в печной трубе завывал ветер, а где-то очень далеко выла собака. А, может быть, это была вовсе и не собака.

Бессонница завладела Антоном, не позволяя расслабляться. Он ворочался и периодически ловил на себе внимательный взгляд старика. Дед Богдан тоже не спал. Завернувшись в одеяло, он, как затаившийся охотник, выглядывал из своего укрытия, наблюдая за Антоном с печи. В полумраке дома глаза старика поблескивали как два темных колодца.

Что-то нехорошее было в этом взгляде, недоброе.

Антон чувствовал страх, сжавшийся в комок в его груди, а еще он раз за разом мысленно возвращался к топору, который Богдан оставил возле печи, поближе к себе.

Наконец, устав бояться, Антон рывком поднялся с лавки и сел за обеденный стол. Налив в кружку холодный травяной чай, оставшийся с ужина, он достал свой мобильник и отыскал контакты жены и сына. Чтобы просто успокоить нервы и подстраховаться на всякий случай, Антон принялся набирать сообщения родным.

«Сегодня до Миши не добрался из-за метели. Остановился на ночь у местного старика Богдана, живущего у перекрестка недалеко от Ивановки. Тип он, конечно, странный, но уже утром я уеду».

Жена непременно уже видела десятый сон, а вот сын любил засиживаться допоздна за компьютером, и через несколько минут Антону пришел ответ:

«Я понял, пап. А мне сегодня в школе на физре мячом в лицо зарядили. Теперь синяк на весь глаз. Мама говорит, чтобы я завтра дома остался».

Антон нахмурился, и сразу же потребовал от сына прислать фотографию. Через минуту на его старый кнопочный телефон пришел сжатый снимок, на котором красовалось радостное лицо мальчика с красновато-фиолетовым фингалом. Антон хмыкнул себе под нос, не сдержав улыбки.

– Ну ты чего там не спишь, а? – недовольно проворчал с печи дед Богдан. – Все бродишь и шумишь, как беспокойник.

– Да сын пишет.

– У тебя сын есть?

– Ага. Кстати, ваш тезка. Тоже Богданом зовут.

– Правда что ли?

Старик слез с печи и подошел к своему гостю. Антон показал деду только что присланный сыном снимок.

– Ему уже десять лет, почти одиннадцать.

Хозяин дома неожиданно долго разглядывал фотографию в телефоне, а после шепотом произнес:

– Когда я сиротой стал, мне тоже десять было…

Он как-то тяжело опустился на лавку и поставил локти на стол. Вся его фигура словно дышала тяжестью и мрачностью.

– Мои отец с матерью всегда выпить любили, последние гроши на водку тратили, у соседей вечно занимали. И в один вечер напились, не уследили… Пожар начался. Я выбежать из дома успел, а вот они там остались. Так и сгорели заживо.

– Ужас какой, – сказал Антон. – Сочувствую…

– Не стоит. Я из своего детства ничего хорошего не помню. Только голод и тумаки отцовские. После пожара меня хоть божедом приютил, он и то человечнее был. Хоть я и не родной ему, а так, лишний рот.

– Судьба ваша, конечно, неудачно сложилась.

– Как ей положено было, так и сложилась, – пробухтел старик, а потом как-то устало взглянул на Антона и спросил:

– А ты сам-то как, сильно сына своего любишь? Не колотишь?

– Да вы что. Я на своего ребенка или жену никогда руку не подниму. Они же мне родные… Ближе них у меня никого и нет.

На лице хозяина дома промелькнула какая-то рассеянность, будто слова Антона показались ему необыкновенно правильными, но при этом сам он их понимал с трудом. В молчании посидев пару минут, дед Богдан наконец поднялся из-за стола, его лицо едва уловимо посветлело и разгладилось. Махнув на своего гостя рукой, старик забрался обратно на печь.

– Коли бы и меня так отец любил, кто знает, может, и не стал бы я всю жизнь сторожем при трупах работать… – еле слышно прошептал Богдан и отвернулся лицом к стене.

До самого утра больше хозяин не поворачивался, за Антоном не следил, а только мирно спал на своей печи. А стоило первым солнечным лучам заглянуть в окна дома, как Богдан уже был на ногах. Приготовил на завтрак кашу с маслом и кусочками мяса.

– Езжай в ту сторону, – посоветовал божедом своему гостю, указав рукой в окно на дорогу. Метель улеглась, и теперь над бескрайней белой гладью во все стороны раскинулось чистое голубое небо. – Если ты на машине, то таким путем до Ивановки быстро доберешься.

Собравшись и поблагодарив хозяина за гостеприимство, Антон собирался сунуть деду пару купюр в оплату ночевки, но Богдан лишь оттолкнул от себя его руку с деньгами.

– Лучше потрать их на сына.

Хмуро кивнув самому себе, старик взял топор, так всю ночь и простоявший возле печи, и ушел в божедомку по своим делам. Антон лишь пожал плечами и, на ходу набирая номер Миши, направился к своей машине, которую за ночь сильно замело снегом.

– Алло! – сразу же откликнулись в трубке.

– Надеюсь, я тебя не разбудил?

– Да ты что! Я уже встал и только и ждал твоего звонка, – бодро ответил Миша.

– Ну, короче, я выезжаю сейчас. Мне тут подсказали, что я совсем недалеко от Ивановки, и, думаю, в течении получаса уже буду у тебя.

Антон достал из багажника щетку и стал смахивать ей снег с лобового стекла.

– Отличные новости! Я тогда пойду пока мангал ставить и попрошу Таньку быстрее баню натопить, – радостно зачастил Миша. – Слушай, а где ты ночевал-то?

– Да тут у перекрестка где-то перед Ивановкой дом деда Богдана стоит. Я ночью его заметил, да напросился на ночевку.

– Постой-ка. Дед Богдан? Это старый божедом что ли? Нелюдимый такой?

– Ну да. Он мне тоже так назвался. Даже показал эту свою божедомку, забитую трупами замороженными. Не самое приятное зрелище, скажу я тебе…

Отряхнув щетку и ноги, Антон с кряхтением забрался в машину и стал ждать, пока она прогреется.

– Неужели к нему все еще кто-то покойников возит? – удивился Миша. – В Ивановке как появился пару лет назад свой экскаватор, так все стали на местном кладбище даже зимой умерших хоронить. Ковшом-то землю промерзшую копать спокойно можно. А раньше, конечно, только деду Богдану мертвых возили, чтобы до весны лежали. По старой традиции, так сказать.

– Мне он говорил, что часть тел к нему местные привозят, а другие трупы он сам находит. Всяких там охотников и заблудившихся зимой в лесу, околевших на морозе.

– Впервые такое слышу. Не думаю, что у нас тут так много народа разгуливает зимой по округе и пропадает без вести, чтобы божедомка битком была забита. Тут же все друг друга знают, что-то подобное бы все обсуждали.

– Слушай, я тебе лишь говорю то, что мне сам Богдан сказал. Может, реально он кого-то находит, а, может, просто из других деревень к нему еще везут тела. Из тех мест, где экскаватора нет.

– Ты сильно старика не слушай. Ему ведь уже много лет, голова плохо работает, вот и наплел тебе каких-то сказок про то, как он трупы, будто подснежники, в лесу собирает. Я его еще когда последний раз сам лично видел, а это было, наверное, лет семь назад, то он мне сразу больным на всю голову показался. А теперь вон сколько времени прошло, наверное, он еще хуже стал. Заперся в своем доме с трупами, как сыч, и сидит там, с ума сходит.

– Не наговаривай на деда, – со смешком упрекнул друга Антон. – Нормальный он. Мы сына моего обсуждали, он про работу свою и жизнь рассказывал. Говорил, что каждую неделю на лыжах в Ивановку ходит за продуктами. Так что никакой он не сыч, обычный дед, просто живет тихо.

На другом конце трубки повисла нехорошая тишина. Как Антон ни звал товарища, но Миша почти полминуты молчал, а после изменившимся голосом сказал:

– Его уже семь лет никто в Ивановке не видел. Он сюда точно не приходит.

– Да как же так? – не поверил Антон. – Он мне сам говорил… Да и к тому же откуда у него продукты тогда? Он тут не голодает. Мясо вон почти в каждом блюде есть, а ведь скотины у него я никакой не заметил.

– Я тебе клянусь, его тут никто в деревне уже давно не видел.

– А с чего бы ему мне врать тогда?

– Я не знаю, Антон… Но… Ты уже уехал оттуда?

– Нет. Еще машину грею. А что?

– На твоем месте, я бы поспешил. У меня есть одно нехорошее предположение, – прошептал в трубку Миша, голос его дрожал от волнения.

– Какое? – спросил Антон, хватаясь за руль.

В этот момент в темном дверном проеме божедомки показался дед Богдан. В одной руке он сжимал свой топор, а в другой что-то тащил. Не обратив внимания на то, что его гость все еще не уехал, старик закрыл дверь, повесил замок и после развернулся, чтобы пойти к дому.

Тогда-то Антон и увидел, что нес божедом.

А дед заметил машину, которая еще стояла на месте, и замер.

– Мне кажется, мясо в его доме появилось вовсе не случайно, – послышался из динамиков телефона охрипший голос Миши.

В руке дед Богдан нес отрубленную промерзшую насквозь человеческую ногу.

Автор: Софья Маркелова https://proza.ru/2022/02/19/1502

Что можно сказать о сутулом человеке в плаще, медленно бредущем в ночном тумане по узкой улочке?

Даже согнувшись, он выглядит великаном. Темные глаза поблескивают недобрыми искрами, когда он, приволакивая ногу, проходит под очередным уличным фонарем.

Длинная тень гротескно повторяет все его движения и дрожит в неровном свете масляной фонарной лампы. Мощные кисти рук выглядывают из рукавов дорожного плаща. Время от времени человек опирается на толстую трость с круглым набалдашником и перекладывает её из руки в руку. Каждый шаг дается ему с трудом, редкие капельки крови черными точками остаются на плоском уличном булыжнике вслед за ним.

Редкие прохожие шарахаются от него вначале, а потом, присмотревшись, слегка кланяются и спешат дальше по своим делам. Видимо они его знают, и он их не пугает. Парочка стражников учтиво отдает ему честь, слегка приподняв забрало шлема.

В дальнем углу боковой улочки вдруг слышен истошный женский крик. Доблестные стражи тут же бегут за подкреплением к казарме. Нет, они не трусы… Арбалетчики и мечники города Пловдива показали себя прекрасными бойцами в армии герцога Амвиля не в одном десятке сражений. Но с Ночными охотниками им так просто не сладить.

Другое дело наш бредущий человек в плаще. Куда и девается его хромота. Огромными прыжками он несётся к источнику шума. Плащ, приподнятый стремительным движением вздымается параллельно мостовой.

Но его помощь запоздала, окровавленные женские ноги торчат из тени, отбрасываемой кучей пустых фруктовых ящиков. Человек не останавливается. Он могучим движением наносит удар внезапно удлинившейся тростью в темноту. Раздаётся треск ломаемой кости и жуткий утробный вой.

Пара выглянувших в окна разбуженных шумом горожан тут же захлопывают ставни. Все остальные в окрестных домах проверяют, насколько крепко заперты двери их жилищ.

Человек бьет ещё несколько раз в темноту, сгустившуюся за ящиками, и оттуда вываливается, подвывая, Нечто. В очертаниях тела можно опознать, что это тоже было когда-то людской особью. Это можно определить по остаткам монашеской рясы на бородавчатой шее. Конечности «рук» четырехпалые, с длинными пальцами-когтями, судорожно скребут по камням мостовой, оставляя глубокие царапины. Зеленые фосфоресцирующие глаза за секунду оценивают нашего путника и существо принимает решение сбежать. Вскарабкаться вверх по выступам ближайшего трехэтажного здания ему несложно, даже с теми ужасными ранами, что ему достались. Правая «нога», с выгнутым в обратную сторону коленным суставом практически отваливалась от тела.

Монстр бросается карабкаться на стену, но трость человека в плаще прекращает эту бесплодную попытку. Чудовище валится на спину и визжит под градом беспощадных методичных ударов. У человека бьющего его нет жалости. Расслабься он на секунду и монстр даже в искалеченном состоянии разорвет его. У ночных чудовищ удивительно быстро заживают даже самые глубокие раны. Если не отделить голову от тела или не разбить грудную клетку с парой сердец внутри.

- Баальтааасааар… - в предсмертной судороге выдавливает из себя умирающий монстр и затихает вытянувшись. В последнее мгновенье его глаза становятся почти человечески осмысленными, и ничего не понимающими одновременно.

Человек в плаще неторопливо достает пару стеклянных флаконов из необъятных карманов плаща и, открыв, поочередно бросает их на побежденного монстра и его жертву. Надо сказать вовремя, ибо казавшееся мертвым тело женщины уже начало странно подрагивать. Лёгкое розовое пламя охватывает распластанные фигуры, а человек запахивает плащ, отвернувшись. И вновь прихрамывая бредет к главной улице. Навстречу ему бегут городские стражники, вернувшиеся с подкреплением

- Бальтазар! Позволь от лица магистра угостить тебя в «Пьяной Рыси» - один из стражников, видимо офицер, не без страха протягивает руку человеку в плаще.

- Я не уважаю магистра, доведшего город до этого бардака, но выпить не откажусь, - хрипло отвечает путник.

Через четверть часа они уже пьют ледяное вино из лучших запасов хозяина «Рыси» в компании человека в мантии, видимо ученого. В основном говорят ученый, Иоганн, и офицер стражи Берн. Бальтазар помалкивает и краем глаза следит за дверью и окнами трактира.

- Если так пойдет, через месяц зараза выкосит весь город. Даже Бальтазар не может успеть везде! – разгоряченный Берн хватает кулаком по столу.

- Этот город намного старше Рима, Константинополя и Карфагена – подает голос ученый, - Мы сами разворошили осиное гнездо, начав раскапывать старую ратушу… И тот проклятый базилик тоже.

- То что должно произойти – непременно происходит, - Бальтазар неожиданно встает и завернувшись в плащ идет к двери.

- Куда же ты? Постой! – офицер пытается догнать человека в плаще, но ученый удерживает его за руку, отрицательно качая головой.

- Если Бальтазар уходит, значит, он где-то нужен – говорит Иоганн, - из других городов приходят плохие вести. Не знаю как, но я понял, что мы лишь звено в цепи событий.

- Ты опять говоришь загадками, брат – усаживается обратно Берн, - Надеюсь, мы справимся и без него.

- Справимся – уверенно заявляет ученый, - Бальтазар всего лишь показывает нам, как бороться со страхом. Позавчера стражники убили Ночного Охотника возле ворот, потеряв всего двоих, потому что не испугались, но и безумная храбрость нам не нужна.

- Думаю, он даже не человек, - изрекает одурманенный вином офицер, кивая в сторону двери - Он появился вместе со злом в нашем городе.

Тем временем, человек в плаще достигает ворот, которые поспешно распахивают стражники и тут же запирают ним. Он на секунду оглядывается на город, в котором прожил несколько тысяч лет, пусть большую часть из них и в глубоком неподвижном сне. Бальтазар улыбается и растворяется в ночной темноте...

Автор: Дмитрий Чепиков

Манящий запах готовящегося на углях шашлыка, мягкая, тёплая майская погода и приятная компания друзей. Чего ещё можно желать в выходные? Только одного – чтобы они не заканчивались.

Семён с удовольствием потянулся в походном кресле-трансформере, окинув прищуренным взглядом готовящих мясной деликатес Валеру и Мишу. Как давно они так не собирались, исключительно мужской компанией, отдохнуть от семейной сутолоки! Всем им не было и тридцати лет, тем не менее, оба друга Семёна уже получили от жизни весь букет «семейных радостей» – истеричных жен, сварливых тёщ, ипотеку и постоянную нехватку денег. В отличие от своих товарищей Семён женат ещё не был. Насмотревшись на быт своих друзей, наслушавшись их жалоб, он и вовсе уверился в своей холостяцкой жизненной позиции.

Этот пикник был для его друзей настоящей отдушиной. Пять килограммов отличной свиной вырезки и ящик прохладного пива должны были обязательно поспособствовать хорошему настроению. Молодые люди запланировали ночевать в лесу, потому и забрались подальше от города и своих беспокойных семейств. За Волховским лесом, среди небольших озёрец, мобильная связь абсолютно не ловила сигнал, и это было ещё одним положительным пунктом выходной программы.

Места здесь, на лесных озёрах, были и впрямь изумительно хороши. Смешанный дубово-кленовый лес, почти без кустарника, чистый, не захламлённый мусором, плавно охватывал сплошным зелёным массивом ровные участки, уступая место лишь редким берёзам на возвышенностях и группе небольших водоемов. Правда и здесь многовековые деревья пытались запустить свои корни в воду прямо с берега.

Добраться сюда было нелегко даже на двух «Уазах», на которых приехали молодые люди. Но природа того стоила. Ребята отдыхали здесь не первый раз. Их излюбленное место обозначалось поваленным, высохшим и почерневшим огромным дубом, уходившим сгнившей кроной в ближайшее озерцо, которое было почти идеально-круглой формы. Миша, Валера и Семён ездили сюда по нескольку раз каждый год, вот только происходило это всё реже и реже из-за семейных забот.

В этот раз они обнаружили мёртвое дерево лопнувшим напополам. Ствол в два с половиной обхвата толщиной, очевидно, не выдержал веса отяжелевшей, пропитанной водой верхней части и переломился. Раньше к огромному дереву было удобно привязывать прорезиненный полог на случай дождя или для укрытия от дневной жары. Ствол павшего лесного великана разломился как раз в этом месте.

Впрочем, и это обстоятельство не омрачало предвкушения отдыха. Погода стояла отличная, в небе ни облачка – чистейшая весенняя лазурь по всему небосводу, лёгкий свежий ветерок. В озерце несколько раз плеснулись попавшие туда, неведомо как, караси. Судя по звучным шлепкам, рыба была довольно крупной. Пока ребята возились с костром и шашлыком, Семён покинул уютное кресло и полез копаться в машине, разыскивая удочку.

— Сёма! Достань пивка, в пакет сунь и в воду опусти! — крикнул ему Валера, пробуя кусочек почти готового шашлыка. Миша согласно кивнул. Раз они оставались тут ночевать, не грех было и немного выпить.

— Угу, — буркнул Семён, выуживая из сумки несколько бутылок «холстейна» и «туборга».

С удочкой, половиной батона и пакетом с пивом в руках он продефилировал к берегу озерца, наметив целью удобно торчащую над самой водой ветку. Берег был сырым и скользким. Они здесь никогда не купались. Слишком илистое дно сразу захватывало ноги и не давало заходить дальше в воду, да и бывали они здесь, в основном весной и ранней осенью, когда вода в озере была прохладной.

Едва не шлёпнувшись в воду, Семён всё-таки смог зацепить ручку пакета за нужную ветку.

«Доставать Мишка полезет», — решил он, возвращаясь к своему креслу, и недовольно поморщился. Со стороны разваленного дуба ему в лицо пахнуло сладковато-кислой гнилью. Правда, мимолётный запах тут же развеялся свежим ветерком, и Семён забыл о нём.

— Ну, кажется готово, — Миша с удовольствием жевал готовый шашлык. — Сёма! Что ты там возишься, иди сюда!

— А то у Миши аппетит дай боже! Давай быстрее! — подколол друга Валера.

Сёмины друзья внешне были полной противоположностью друг другу: высокий и худой Валера и полный, низенький Миша.

— Да ладно, обычный у меня аппетит, — обиделся Миша.

— То-то лицо уже в фотографию не помещается, — не удержался Семён.

Так, беззлобно препираясь, они принялись трапезничать, не забыв насадить на шампуры новую порцию мяса. Шашлык в этот раз получился отменный, с нежным приятным вкусом.

Разговорились, расслабились. Парни с лёгкой завистью смотрели на Семёна, подтащившего поближе к переносному мангалу кресло. Они в отличие от него уселись на старое покрывало, найденное в багажнике.

— Ну, можно и пивка теперь, — сказал Валера, — Сгоняй Миш, а я поверчу мясо. Смотри только, скользко там. Не бухнись в воду.

Толстяк ушел, а Валера с Семёном разговорились о вечно ломающемся «уазике». Затеяли даже какой-то спор. Только через несколько минут заметили, что Миша стоит неподвижно над расколовшимся стволом дуба, доходившего в поваленном состоянии ему до груди, и вглядывается в древесный разлом. Оттуда в сторону костра снова неприятно пахнуло гнилью. К прежнему «амбре» добавился запах тухлых яиц.

— Ты чего там застрял, Миш? — окликнул его Семён.

Тот вначале не ответил, потом махнул призывно рукой, мол, идите сюда, словно боясь кого-то спугнуть. За пивом он ещё даже не спускался.

Парни, бросив шашлык, быстро направились к другу, гадая, что же могло отвлечь от обеда и пива, их товарища, который обожал плотно поесть.

В разломе ствола ребята разглядели нечто похожее на большую кучу пожелтевших листьев. Вроде бы, ничего необычного, но при появлении непрошенных зрителей куча зашевелилась, отдельные листья взмахнули крыльями, превратившись в крупных бабочек, размером с ладонь, и взметнулись вверх. Друзья зачарованно смотрели, как насекомые одно за другим выпархивают из разлома. Зрелище было завораживающим, таких больших бабочек им ещё никогда не приводилось видеть.

Непринуждённое созерцание было прервано самым неожиданным образом. На руку и шею Мише уселись сразу пять или шесть бабочек и… мгновенно вонзили в него свои острые как иглы хоботки. Крик Миши и сама неожиданность ситуации заставили молодых людей оцепенеть. Прежде чем пришло осознание, что не все бабочки – порхающие нежные создания, время от времени опыляющие прекрасные цветы, Семён и Валера получили с десяток болезненных укусов. Насекомые закружились вихрем вокруг группки людей, налетая и впиваясь в тела жертв даже через ветровки и штаны.

Паника охватила ребят, они бросились бежать, кто куда. Встревоженный их воплями, топотом и суетой, из ствола мёртвого дерева выпорхнул оставшийся рой.

Бежать к машине догадался один Миша. Валера метнулся к костру, а получивший десяток укусов в лицо Семён, не разбирая дороги, ломанулся вглубь леса, хлопая на себе насевших насекомых. Каждая раздавленная бабочка оставляла на нём расплывшееся кровавое пятно. Почти весь рой из многих сотен кровососущих насекомых последовал за ним.

К несчастью для Семёна это был ещё не апогей его злоключений. Через два десятка метров он споткнулся об источник отвратительного запаха, который чувствовал прежде. Зацепившись ногой о труп пожилого человека в синей изодранной куртке, Семён со всего маху полетел лицом в землю. Через несколько секунд рой кровожадных насекомых облепил парня, коля хоботками и погибая от его шлепков. Молодой человек даже пытался кататься по траве, давя маленьких убийц. Но их было слишком много, налетали всё новые и новые бабочки…

Семён уже попрощался с жизнью, когда его обдал дождь из раскалённых искр и повалил дым. Он посчитал это предсмертной галлюцинацией, поскольку ничего не почувствовал в искусанном теле, но тут сильная рука схватила его за ворот ветровки и быстро потащила к машине.

Оказалось, что в отличие от струсившего Миши, Валера бросился на помощь убегающему Семёну. Увидев, что кровопийцы плотным одеялом накрыли его друга, он не придумал ничего лучше, как схватить горячий мангал и вывалить всё его содержимое на шевелящуюся массу. Времени на лучшую идею у него не было. Собственно, насекомые и приняли основной жар от раскалённых, весело потрескивающих углей. От густого дыма рой шарахнулся в сторону, обратно к стволу дуба-гиганта, очевидно бывшего их домом.

Этого времени Валере хватило, чтобы дотащить до машины искусанного друга и поднять все стёкла, о которые тут же стукнулись несколько бабочек. Испуганное лицо Миши, закрывшегося во второй машине, было бледным как смерть. Толстяку было ужасно стыдно, что он даже не попытался помочь товарищу, но страх заставил его быть всего лишь наблюдателем нападения на Семёна.

Валера жестами показал Мише, чтобы тот завел машину и следовал за их «уазом». Машины покатились по едва заметной колее прочь теперь уже от бывшего любимого места для отдыха, оставив разбросанные вещи и труп человека, с брошенной рядом корзиной для грибов.

— Ты как, Сём?! — спросил друга Валера, следя за дорогой и поглядывая в зеркало заднего вида на Мишин «уаз».

— Хреново… — прохрипел тот. Его лицо отекло от укусов, посинело и стало неузнаваемым. Руки и, что самое страшное, шея тоже начали опухать. Семён начал задыхаться, слова застревали у него в горле.

— Терпи, дружище! До райцентра пятнадцать километров, домой в город уже не успеем! — выдохнул Валера и сильнее нажал на педаль газа.

Они неслись по дороге, петляющей между деревьев, рискуя разбить машину, но медлить было нельзя. Получивший десятки укусов Семён задыхался. Взгляд несчастного стал туманным и бессмысленным…

***********************

— Ещё бы минут десять и всё. Счастливчик у тебя друг, — сказал высокий, толстый врач в медицинском халате, который то и дело нервно поправлял очки во время рассказа Валеры о происшествии. Заполнив медкарту, врач принялся кому-то звонить, выясняя природу атаковавших людей насекомых и удивлённо качая время от времени головой. В дверь кабинета настойчиво постучали, прервав его телефонный разговор.

- Рассказывайте всё по порядку, - в кабинет врача ввалился участковый, и Валере пришлось заново повторить свой рассказ о найденном в лесу мертвом теле и нападении агрессивных насекомых. Медработник, задумчиво переставляя на своем столе пузырьки, периодически поддакивал словам Валеры.

Сотрудник полиции недоверчиво слушал парня, что-то помечая в своём планшете и с подозрением посматривая на рассказчика. Сомнения стража правопорядка развеяла… застрявшая под воротником ветровки Валеры та самая кровососущая бабочка. Это был особо крупный экземпляр размером сантиметров в двадцать, который, выпутавшись из одежды, тут же попытался выпорхнуть в приоткрытое окно, но был ловко пойман проявившим невиданную прыть полицейским.

— Держу! — торжествующе завопил участковый, и тут же выдал неподобающий доблестному сотруднику полиции возглас, — Ай, &#@%ь!

Валера и доктор не смогли сдержать нервного смеха.

— Пойдемте, голубчик, на укол, — заперев пойманное насекомое в стеклянную коробку, врач взял полицейского под локоть, — При укусе они впрыскивают в кровь жертвы весьма неприятный состав…

Мишу выписали из больницы в тот же день. А Семён пролежал в реанимации районной поликлиники целых десять дней. Дважды молодой человек был на грани смерти, но врачи спасли ему жизнь. Пропавшему неделю назад старому грибнику повезло гораздо меньше. Он стал жертвой нового вида дневной кровососущей бабочки — Calyptra Magnus…

Автор: Дмитрий Чепиков https://proza.ru/2015/02/15/2035

Возвращаясь от друзей, Миша и предположить не мог, что в его размеренной жизни что-то может измениться. Слишком уж тиха и предсказуема была жизнь в захолустном военном городке Н-ске.

Даже в лихие девяностые здесь обошлось без разборок. Да и делить тут было особо нечего. Одна старая полуразваленная оборонная фабрика, фасующая разноцветные красители, да с пяток продуктовых магазинов – вот и вся приносящая прибыль инфраструктура города. Жители городка, а это всего-то полторы тысячи человек, были расселены по однотипным серым трехэтажкам с вечно протекающими крышами и трещинами, возникающими в каждом углу.

Мишин папа, начальник охраны фабрики, устроил так, чтобы сынок остался проходить службу под его присмотром в отделе информатизации. Миша, напуганный мамиными ужасными историями о дедовщине, поначалу был рад перспективе откосить от службы в чистом виде, но потом ему приелась сытная неспешная жизнь в армии при родителях. Он сутками играл в онлайн-игру, общаясь с виртуальными друзьями, и убивал таких же врагов. К его тесному мирку присоединились и два его ровесника, Валера и Тимоха, тоже дети военных.

Будущее обещало быть спокойным и обеспеченным: дядя предложил Мише после службы приехать к нему работать в Питер, и парень спал и видел, как он уедет из этого захолустья в мир своих мечтаний.

Сегодня на дне рождения Тимохи он так и заявил:

— Видел я этот гнилой Н-ск в гробу! Если есть мозг, пацаны, надо валить отсюда.

Валера криво усмехнулся, а Тимофей многозначительно хмыкнул и выдал, что не у всех есть родственники в «цивилизации». Разгоряченный дорогим красным вином Миша самоуверенно пообещал вытащить друзей отсюда в белый свет.

Возвращаясь домой, он шёл, обходя глубокие лужи после недавнего сильного дождя, и думал о том, сможет ли выполнить своё обещание. Его строгий папа, повоевавший в свое время в Афганистане, постоянно твердил ему о цене обещаний.

«Не можешь сделать – не говори», — постоянно вдалбливал он сыну, а тот согласно кивал, но сам думал о том, что к миру надо приспосабливаться. Причем любой ценой.

Перепрыгнув длинную лужу на тротуаре, он услышал сильный хлопок со стороны промышленных зданий. Точно шлепнули рукой по надутому бумажному пакету.

«Опять у них чего-то жахнуло», — безразлично подумал Миша, нащупывая в кармане увольнительную. Не хватало ещё попасться на глаза Петровичу, инспектору гарнизонного ВАИ, тогда снова придется звонить отцу, чтобы опять его прикрыл. А он-то подвыпил. По голосу сразу будет слышно. Его периодические прогулы на полугражданской службе не раз доставляли неприятные хлопоты родителям.

Со стороны фабрики снова хлопнуло, в этот раз сильнее, и небо на миг осветилось зеленоватой вспышкой. Миша ускорил шаг. К мысли о том, что на предприятии что-то неладно, добавилась нарастающая тревога за отца.

«Батя уже, наверное, на месте ЧП», — открывая дверь своего подъезда, решил Миша. — «А мама… она ничего – прикроет».

Но дома никого не оказалось. Зато на столе обнаружилась оставленная родителями записка:

«Уехали с папой на объект. Не проспи к восьми в штаб гарнизона. Доделай отчет».

Миша услышал, как вдалеке завыли, перебивая друг друга, пожарные машины. На улице раздался чей-то крик, потом отборная ругань.

Быстро раздевшись и вставив в уши беспроводные наушники, Миша нырнул в постель и почти мгновенно уснул под любимую музыку. Он не слышал серии новых взрывов и не видел, как яркими сполохами пожаров охватило всю восточную часть военного городка, как из ворот фабрики выбегали окровавленные, обожженные люди, засыпанные прилипшим к их одежде зелёным порошком.

Ему снилось, что он в гостях у дяди: ездит на роскошной машине в компании двух сильно декольтированных привлекательных особ. Он едет куда-то с ними за город, выезжает на прекрасный зеленый луг… И вдруг они начинают кричать!

«Кричать? Что за нелепость?» — с досадой подумал Миша и проснулся.

На сером рассветном небе в проеме балконного блока гасли последние звезды и … с улицы доносился истошный женский крик, словно кричащего человека рвали на куски. Миша рванул с постели на балкон, мысленно зафиксировав 5.20 на будильнике и уловив запах гари. То, что он увидел, он вначале посчитал нелепым продолжением своего сна.

Трое мужчин склонились над женским телом, судя по голой ноге в красной туфле, и рвали несчастную на части зубами и руками. С балкона третьего этажа были прекрасно видны орошающие тротуар струйки алой крови.

Миша ошеломлено перевел взгляд дальше по улице. Там, возле поворота, лежал на боку дымящийся «уазик» охраны фабрики в окружении четырех некомплектных тел в военной форме.

«Возле тел, похоже, лежат автоматы», — отметил сам по себе его мозг. Пока он ошеломленно разглядывал угол улицы, к трем мужчинам присоединилась пожилая бабуля, которая с невероятной для её возраста прытью и силой растолкала мужчин, разраженно пнув при этом ногой одного из них, и оторвала руку от их жертвы.

В это мгновение питающиеся плотью люди почувствовали на себе взгляд Миши. Бабка бросила недогрызенную руку и внимательно уставилась на Мишин балкон. Туда же смотрели и мужчины, вперив в наблюдателя немигающий взгляд окровавленных морд, лицами их назвать было нельзя.

«Да это же Зоя Николаевна!» — щелкнула в мозгу у парня мысль. Он узнал в пожилой женщине свою школьную учительницу математики, которую безмерно уважали его родители.

Стараясь не думать о том, что может сейчас происходить с его родителями, Миша рванул к оружейному шкафу, в котором отец хранил карабин СКС. Миша давно сделал себе дубликат ключей от сейфа, но не думал, что карабин так скоро ему может понадобиться.

Все восемь магазинов, забитых патронами, были на месте, и Миша быстро подщелкнул один из них к карабину, вернувшись на балкон. Та же компания продолжала свою жуткую трапезу. От тела их жертвы уже почти ничего не оставалось, кроме откатившейся в сторону головы.

Вид этой части тела, перепрыгнувшей через бордюр, вывел Мишу из себя, и он выстрелил в бабку. Та всем телом дернулась, но ногу несчастной не выпустила. Только недовольно зарычала по-звериному. Он выстрелил ещё дважды с тем же результатом. Потом вернулся и запер на ночной замок железную входную дверь, порадовавшись, что она открывается наружу. Вытер испарину со лба, поняв, что спал всю ночь в незапертой квартире. Попытался осмыслить ситуацию. Заглянул в холодильник – запасов много, но толку-то… нет электричества.

Вдруг зазвонил мобильник. Миша нервно вздрогнул – так это было неожиданно. Похмельная голова тут же отозвалась противной ноющей болью.

— Миха! Ты живой?.. Тут все мертвые! Я с Люськой на крыше!.. Помо… — голос друга в телефоне был хриплым и обрывался.

«Если есть связь, значит, вызвали помощь!» — мысленно обрадовался Миша. — «Хреново, что до городка около сотни километров от другой воинской части».

Он попробовал набрать 112 – номер службы спасения.

— Сеть недоступна, — ответил ему приятный женский голос и повторил то же самое по-английски.

— Твою мать! — выругался парень. — И чё теперь делать?

Звук собственного голоса его взбодрил, он ещё раз пересчитал обоймы и заглянул в холодильник. Отрезал пару кусков колбасы и заставил себя съесть. Больше в глотку не полезло, не позволили воспоминания об отвратительном пиршестве снаружи.

Миша выглянул на балкон, предварительно отхлебнув из початой бутылки дорогого отцовского коньяка. Чего уж теперь.

На улице никого. Всё так же дымил перевёрнутый «уазик», но ранее лежащих тел не было, хотя предметы, похожие на оружие, так и остались на проезжей части.

— Придется идти спасать Тимоху, — вслух сказал парень и, улыбнувшись самому себе в зеркало, добавил: — И Люську, конечно! Куда же без этой пушистой кошатины.

Пополнив боезапас, прихватив с кухни самый большой нож и рассовав по карманам свои любимые чайные сухарики, он рискнул высунуться на лестничную площадку. Тишина. Только дверь у соседей открыта, и окно на площадке гоняет сквозняк.

К соседям войти он не рискнул… оттуда словно тянуло ощущением угрозы. Дотронулся до висящего на шее серебряного крестика.

«Вера верой, а ствол надежнее», — подумалось ему.

Готовность ко всему спасла ему жизнь прямо на выходе из подъезда. Оставалась секунда до того, как позеленевшие и распухшие руки старухи попытались вцепиться в его лицо. Два выстрела он успел произвести почти мгновенно. Тяжелые пули калибра 7,62 отшвырнули бабку на скамейку, на которой пенсионерка в прежние времена просиживала вечера с другими старушками.

Утробно рыча, старуха начала вновь подниматься со скамейки, сверля парня взглядом неестественно зеленых глаз, пока окончательный выстрел в голову не успокоил её навсегда. Миша выстрелил ещё несколько раз. Потом выругал себя за бесполезный расход боеприпасов и сменил магазин. До дома Тимохи было метров четыреста, и Миша побежал. Боковым зрением он отмечал неясное движение возле многоквартирных домов, а на углу улицы подхватил валяющийся возле перевернутой урны и испачканный кровью АКСУ.

Парень не стал стрелять по фигурам, ненадолго появляющимся вдалеке, поскольку непосредственно на него они не нападали, но он чувствовал на себе их голодные взгляды.

Уже подбегая к дому Тимохи, Миша увидел, как залезший на крышу старых оранжевых «Жигулей» человек в полицейской форме отстреливается от десятка «нелюдей». На медленных и туповатых киношных зомби чудовища не были похожи. Они мгновенно стащили человека с машины за ноги и гурьбой навалились на него. Крик умирающего зазвенел в ушах Миши, но это происшествие помогло ему незаметно проскочить к пожарной лестнице за углом дома.

Он подпрыгнул и уцепился руками за первую перекладину железной лестницы. Легко подтянулся и влез на неё, мысленно похвалив себя за неплохую физическую подготовку. Какой-нибудь мужик с толстым пузом вряд ли по ней залез бы. Оставалось надеяться, что шустрые твари просто не сообразят, как залезть.

Через две минуты он уже был на крыше пятиэтажки. Так и есть, там стоял перепуганный Тимоха и прижимал к себе взъерошенную белую кошку.

— Какого хера творится? — первая фраза, которую он услышал от друга, была ругательной, но вполне описывающей ситуацию в целом.

— Держи, — без пояснений передал Миша автомат другу, да и что он мог пояснить. — Магазин, правда, только один, некогда было искать. Кошку отпусти, как ты с ней воевать будешь?

— С кем воевать? Я видел, как они патруль из трех человек с автоматами уложили! А самим гадам хоть бы хны! — истерично заорал Тимоха.

— В башку им стреляй – так дохнут. Помощь скоро будет, — сдержанно успокаивал друга Миша.

— Сожрали, небось, они уже помощь твою. А кого не сожрали, такие же будут за нами бегать, — разошелся Тимоха. — Капец нам.

— Не верещи, что-нибудь придумаем. Похоже, те, кто был на фабрике, заражены, — предположил Миша. — Но мы-то пока в порядке.

Ребята около часа сидели на крыше, уничтожая сухари, передавая из рук в руки кошку и разглядывая дымящиеся развалины доброй половины города. С улиц доносились крики и редкая стрельба. Люська уже перестала вздрагивать от пугающих звуков и теперь просто урчала, довольная ласками. Её спокойствие перешло, в какой-то мере и на парней.

— На объекте делали какую-то хрень из упакованных в синие ящики компонентов, которые привозили на трех фурах во вторник. Что в них – хрен его знает, одни цифровые коды на контейнерах. Даже не было никаких испытаний и предупреждений, — задумчиво рассуждал вслух Миша. — Я бухгалтерам отчет С-24 по поставкам делал. Где же помощь?

— Думаешь, будет? — зло пробормотал Тимоха. — Засекретят всё и спишут на небоевые потери.

— Хорошо, мои предки на свадьбу к родственникам в Рязань умотали, — добавил он, поглаживая урчащую кошку.

Миша, услышав про родителей, тяжело вздохнул. Он даже и думать боялся, что произошло с ними. Слёзы самовольно покатились по его щекам, и он сильнее прижал к себе карабин. Тут его взгляд упал на кошку, глаза которой отсвечивали тем же ядовито-зеленым светом, что и у монстров на улице.

— Тим… Дай-ка мне её сюда. Пока она тебя не цапнула! — потребовал он.

— Сейчас же… Отдал! — зло свернул глазами Тимоха, отходя от Миши на несколько шагов.

— Ты что, дурак? Сейчас она тебя цапнет и всё – будешь такой же, как те, внизу! — вскипел Миша.

— Люську не дам… — процедил сквозь зубы Тимоха, угрожающе поднимая укороченный «Калашников».

Они стояли друг напротив друга, а бедное пушистое существо дрожало от страха.

— Ладно, но если я увижу, что она как-то не так себя ведет, не обижайся, — сдался Миша.

Они догрызли сухари и стали думать, что делать дальше.

— Без еды мы не умрем. Умрем от жажды, — авторитетно заявил Тимоха.

— Если что, Люська продлит нам жизнь на пару дней, — вдруг заулыбался Миша.

— Да пошел ты! Кошкоед! — друзья вместе надрывно рассмеялись.

Пока парни планировали дальнейшие действия, до них донесся звук, который нельзя было спутать ни с чем другим. На полкилометра левее от их крыши пролетел боевой вертолет, сделал круг над разрушенной фабрикой и снова скрылся. Время приближалось к полудню, и на крыше стало сильно припекать. Рубероид, постеленный лет десять назад, нагрелся и стал жутко пахнуть. Вдобавок ветер переменился и стал нести к ним клочья дыма от ближайшего горящего здания.

— Надо валить, у меня астма, ты же знаешь. Сейчас надышусь и хана мне, — пожаловался Тимофей. — Возле магазина внизу открытая «Газель» с будкой, видишь?

— А тебя что, тела, лежащие возле машины, не смущают? — поинтересовался у друга Миша.

Теперь они оба пристально смотрели на безлюдную улицу, зная, что на ней может быть не так уж и пусто. Монстрам яркое палящее солнце не нравилось, и они прятались где-то в тени. Но стоит друзьям только спуститься, и они не преминут показаться. Без всякого сомнения.

Чтобы попасть к машине, нужно было перебежать половину улицы, но вдруг в замке зажигания не окажется ключей. И тогда, приветственно открытая кабина грузовичка может легко стать смертельной ловушкой.

Высокий крупный мужчина в разодранном в клочья камуфляже вышел на середину улицы и задрал голову вверх. В руке он держал внушительный метровый обломок водопроводной трубы. К нему, шатаясь, приковыляли двое окровавленных мужчин ростом пониже. В руках у них ничего не было, но от этого они безопаснее не стали.

Неприятные гости расположились как раз перед нужной ребятам машиной. Миновать их каким-то образом было невозможно.

— А они быстро организовываются! Мозги, кажись, включились! — заключил Тимоха, переводя автомат в положение одиночного огня.

— Вижу, — буркнул Миша. — Стреляй только в голову. Когда доберемся, я за руль сяду. Ты прикрываешь.

Не став впустую расходовать патроны, ребята, стараясь не шуметь, спустились по пожарной лестнице, благо та была не видна с улицы. Спускаться с кошкой в руках было неудобно, и Тимоха сунул животное под толстовку, где Люська довольно удобно устроилась и снова заурчала.

Пока они спускались, монстр-лидер собрал подле себя уже пятерых голодных и жаждущих плоти последователей. Когда ребята показались из-за угла, их ожидал сюрприз. Один из зараженных полез в кабину, а остальные стремглав бросились на свежую добычу.

Но добыча, яростно отстреливаясь, устелила расстояние перед машиной теперь уже навсегда неподвижными телами. Миша словно обезумел, он перезаряжался и стрелял, пока его не остановил друг. Жаркое августовское солнце мгновенно заставляло темную, почти черную, кровь трупов густеть и гадко пахнуть.

Парни вышвырнули из кабины изрешеченное тело, и, забрызганные с ног до головы подсыхающей кровью, рванули, взревев мотором, прочь из города.

Несколько раз они объезжали разбитые дымящиеся машины и лежащих возле них людей, которым было уже не помочь.

Тимоха молча смотрел через лопнувшее мелкой паутиной ветровое стекло на повсюду царивший разгром. Его телефон был уже переполнен фотографиями и снятым видео с невероятными событиями.

Друзья отъехали всего на пару километров от городка, когда их остановили военные в странной форме, смахивающей на костюм космонавтов, и такого же белого цвета.

Другие люди в форме войск биологической защиты грубо вытащили ребят из машины. Низенький офицер обдал их с головы до ног порошком кирпичного цвета из устройства, похожего на огнетушитель. Потом ребят облили ледяной водой из брандспойта. Та же участь постигла и несчастную Люську, которая после всех процедур выглядела особенно жалко.

— Значит так, молодые люди! — обратился к ним высокий седой человек в ладно сидящем черном дорогом костюме. — Никаких людей, жрущих друг друга и не дохнущих от пуль, вы не видели. Произошла авария на заводе, родственникам пострадавших будет выплачена щедрая компенсация.

— Вы хотите замолчать факты?! — выкрикнул Миша, ища глазами Тимоху, которого куда-то увели двое солдат.

— Он инфицирован, но мы его вылечим, — перехватил Мишин взгляд собеседник. Создавалось впечатление, что этот человек здесь главный и может отдавать любые приказы.

— Твой отец, Михаил, отвечал за безопасность на объекте, где погибли люди. Много людей. Не в твоих интересах болтать лишнее, — внушал он молодому человеку. — Иди в машину санобработки, мы ещё поговорим потом.

Миша настороженно дернул плечами, судорожно глотнул и поплелся в сторону армейского грузовика-передвижки с красным крестом.

Человек в костюме проводил его взглядом и подождал, пока за вошедшим в передвижку Мишей захлопнется дверь.

— Василий! — подозвал он ближайшего военного. — Эти ребята ничего не должны выболтать. Вы меня поняли?

Лицо молодого офицера посуровело, ему не впервой было выполнять такие задания. Он молча отдал честь и ушел выполнять приказ. Приказ ликвидировать единственных выживших.

Седой человек осторожно погладил рукой в черной кожаной перчатке белую чистую кошку с безумным взглядом.

— Инфицирована больше восьми часов назад, но не агрессивна, — задумчиво сказал он сам себе, засовывая кошку в небольшой контейнер. — Лейтенант, отвезите этот ящик в лабораторию.

Он отдал контейнер подскочившему бойцу и отправился в большую штабную палатку, неподалёку. Работы по ликвидации жителей города, испытавших на себе не дошедшее до врага оружие, ему предстояло ещё много...

Автор: Дмитрий Чепиков