Brooks42

Страничка Автора
t.me/tyremniydnevnik

Изменения невозможны.

Как поставили забор полвека назад, так он и стоит. А что ему сделается?

По ту сторону забора, где меньше пространства, ориентироваться легче. Оно и понятно — там переменных поменьше. С отсутствием событий, дни накладываются друг на друга, неотличимы. Оглянешься назад, и памяти не за что зацепиться, а оттого кажется — время летит. Но если выйти из воды, обсохнуть. Ковыряя большим пальцем ноги песок, осмыслить течение лет…

Изменения невозможны. Они настолько незначительны, что их тут же забываешь.

* Забрали торговые автоматы.

* В столовой колу заменили водой.

* Исчезли салаты и овощи из религиозной диеты.

* На стадионе спилили душ, добавили красных линий.

* Установили лишние шконки в R2, A2 на 80 мест.

* Днём стали выключать три из четырёх телефонов.

* Шкафчики привинтили к стене.

* Перестали раздавать разовые бритвы.

* В Unicor уже не взять сверхурочных.

* Хочешь отправить письмо? Вбей адрес получателя в компьютер и распечатай наклейку.

* На лавке уже нет свежих овощей, оливкового масла, чеснока.

* Дополнительные мотки колючки, как лианы, пускают побеги, обвивая углы.

* Уже не попасть на стадион сразу после ужина в 17:00. Зато красный вместо 20:30 включают в 19:45, а за неделю перед переходом на зимнее- летнее время он необъяснимо зажигается в 19:00.

Попробовать вспомнить что-то положительное...

А как же, печки отдали! То есть забрали, а через шесть месяцев поставили назад, чтобы было что в следующий раз забирать.

Если взять шуруп и куда-нибудь его закрутить, опытным путем становится понятно, что чем больше оборотов отвёрткой, тем тяжелее идёт, а если упорствовать ‑ обязательно сорвётся резьба. Каждый брошенный камень оставляет круги на воде. Мы ворчим, жалуемся друг другу, сетуем близким по телефону. В отдельных случаях пишем жалобы на небеса.

— Эй, Хозяин, Ты, всемогущий, который верховная власть. Не мог бы ты перестать бросать в нас камнями?

В ответ — горстка кругляшей барабанной дробью, вразлёт.

Сначала в R2 и A2 добавили по два шконаря в каждый кубик на втором этаже. Потом пообещали забрать часовни с телевизорами, а гипно-ящики — повесить посреди юнита. Для чего наварили на лестницу железные короба. Нечего спорить и переключать каналы.

Когда дошла очередь до лавки, мы возроптали, не понижая голоса.

Из соображений безопасности хозяин решил избавиться от любых контейнеров. Печенье и сладости вынули из коробок. Исчезли пластиковые банки с кофе. Арахисовое масло 430 гр. — 2.30$. Расфасованное по пакетам, оно стало стоить 5.80$. Но мы стерпели и тут.

Через две недели стали продавать в розницу сласти. Цена подскочила в два раза.

Не спиленный на стадионе душ, который и принимало-то человек пять, не религиозная диета без овощей и даже не дополнительный шконарь. Медовые булочки послужили причиной. Хочется верить, сладости стали той последней каплей, поднявшей реку из берегов, но ты знаешь — это не так.

О существовании медовых булочек и арахисового масла ты даже не догадывался, пока не оказался в county jail. Полгода не догадывался и там. Посмотреть, как ты будешь есть первый за 27 лет бутерброд с арахисовым маслом, собралось пол юнита. Вкусно, конечно. Медовая булочка, арахисовое масло, банан. Калорий 1800 такой бутерброд.

Итак: не рыба, не рис, не бобы. Подножный корм подорожал в два раза.

С этого и началось.

Проскочили неясные недомолвки на уровне «догадайся сам» в общении с группировками. Вот и Эдик зацепил краем уха, но его знания не лучше твоих. Кто-то, где-то, убедившись, что рядом нет посторонних, обронил пару слов.

Прошла неделя.

В А1 (прозрачные гробы) установили новые телевизоры ‑ одиннадцать дюймов, когда на сеанс собирается по 80 человек. TV убрали тут же, но зэки были оскорблены.

В воскресенье Эдик выясняет детали.

— Завтра на обед никто не идёт.

— Никто, это ты, я и ещё пара gangs?

Уточняешь у Роберта с Рэем: ни один, ни другой о предстоящем мероприятии не имеют ни малейшего понятия.

В полной уверенности, что Эдик что-то напутал, ложишься спать.

Утро начинается как обычно. После завтрака дают гудок на работу — верный признак того, что начальство о готовящемся мероприятии ничего не знает. Иначе — сидеть всем по юнитам. В 10:00, во время тренировки с весом ты поинтересовался у проходящего мимо TS (вместе, ночами, вы двигаете фигурки по клетчатой доске). Действительно, намечается акт неповиновения. Закончив тренировку, ты пошёл к пожарному выходу. Из окна видны административные корпуса. 11:00. Показавшаяся из Unicor гусеница ползёт в сторону жилой зоны. В соседнем кубике Спорт облачается в форму. Интересуешься, куда же он собрался — в столовую, куда же ещё! Пройдя по юниту, быстро убеждаешься: кроме семеек, о голодовке не знает никто.

Тем не менее, увидев, что Unicor в полном составе возвращается по домам, в хвост потянулись работники мастерских. В 11:20 объявили обед для первого юнита, на который никто, за редким исключением, не пошёл.

Нас захлестнула волна веселья. Единодушие в решении поддержать голодовку зэков приятно удивило. Мы сила! Потешались над собравшимися на обед надзирателями, которые, дружно высыпав из столовой, бегали вдоль гусеницы, ползущей к проходной, и задавали вопросы: «Вы куда?», «А почему вы не кушаете?».

Администрация голодовку проморгала.

С интервалом в две минуты вызвали в столовую каждый юнит.

В окошко было видно, как около офиса лейтенанта четверо gang разговаривают с начальником оперчасти.

Положенного после обеда work call не последовало. Объявили общий Recall.

Как школьники после неожиданной отмены уроков, мы галдели громче обычного. Никаких требований, внятной программы, а главное, никто не знал что же дальше. Спланировав оказавшееся удачным вступление, невидимые режиссёры отказались публиковать сценарий (как оказалось позже, сценария и не было). Отобедав из шкафчиков, расплескав первую и самую сильную волну энтузиазма, плебс не знал, куда себя деть. Помаявшись в пустых разговорах, к часу большинство уснуло.

Перед пересчётом в 16:00 прошёл сбор. Пришла помощник хозяина, пообещала вернуть цены на арахисовое масло и сладости. Чего угодно ожидали зэки, но не такой безоговорочной капитуляции администрации через два часа после начала голодовки.

В 17:00 открыли столовую.

Ты читал книгу, когда юнит наполнился грохотом. В кубиках на противоположной стороне что было сил колотили по окнам, выходящим на компаунд. Тут тебе стало страшно.

Спланированное мероприятие закончилось. На сцену вступал Хаос. Несколько стуков в окно, забава приматов. Обезьянорожее, презрительное «Boo». За первым зэком остановился второй, третий. Вот уже весь Е1 не выходит на ужин. За юнитом юнит. Это не мирное разовое мероприятие, а бунт! Стихийный и злой.

— Шутки в сторону, — делишься с Рэем. — А где же наша жирафа?

Жирафа пропала. В числе других травоядных потопала за кормом.

Без задержек, наполняешь льдом кулеры и пробиваешься к микроволновке. Вот-вот…

Не успевают объявить последнюю очередь, как юнит переводят на осадное положение: отключают телевизоры, телефоны и компьютеры, перекрывают воду в душе. Посреди юнита пятеро СО и наблюдают, чтобы никто не покидал кубиков. Гвалт стоит ужасный. Плебс мяукает, гавкает, рычит. Даже СО всем своим видом демонстрируют поддержку и миролюбие: «Мол, давно пора, сколько же можно терпеть».

В кубике Роберт распекает травоядное.

— А мне никто не сказал! — блеет жирафа.

— Ты в детском саду?

— Я же не знал…

Рэй рассказывает, какая расправа ожидала бы жирафу, окажись она в тюрьме посерьёзнее.

— По-моему, его давно пора выгонять, — подводит черту Роберт.

Не услышав ничего нового, ты отворачиваешься.

Надвигается вечер. Вечер без телевизора и карт, домино и микроволновки. Безделье плебс переносит плохо. Бандерлоги томятся, бросаясь на стены, выплёскивают эмоции в бесполезных рыках.

Из кубика только в туалет, спросившись у СО.

К позднему вечеру контроль ослабевает.

После пересменки у тебя получается проскользнуть в душ. Вскипятить воду для кофе.

Утром на работу не идёт даже первая смена.

В 9:00 СО привозят тележки с сухим пайком. Раздают, начиная с первых кубиков.

Помойка, словно не ела неделю, похватала пакеты. Пища чисто символическая — яйцо да овсянка. СО обслужили все кубики — ни один не отказался от еды.

Пошли разговоры, идти или не идти на обед.

Какая, думаешь, к чёрту, уже разница, если вы согласились на сухой паёк? Да и кто вам этот обед будет готовить?

Опять созвали сбор. В сопровождении пристяжных заявился хозяин.

— Я могу вас из пакетов хоть полгода кормить. На соседней зоне через это уже прошли. Обращаюсь к работникам Unicor. Гудок через час. Те из вас, кто не выйдет на работу, будут уволены без права на восстановление.

И тишина.

— Какие жалобы? — продолжил хозяин.

— Арахисовое масло и медовые булочки, — раздалось из толпы.

— Вам же вчера объяснили!

— Стирка!

Хозяин кивком подозвал приведённых для порки СО из прачечной.

— Больничка!

— Конкретнее?

— На стадионе, куда ни посмотри – красная линия!

— Это кто сказал?

Толпа исторгла рэднека. Тот виновато мялся и прятал глаза.

— Закрыть тебя? — спросил хозяин. — Запомни, если ты хоть раз зайдёшь на запретку, я сгною тебя в карцер!

Завершив на этой оптимистичной ноте, он ушёл.

Роберт, одевая форму, от нетерпения путался в штанах.

— Погоди же! Мы же банда! Ты нас бросаешь?

Unicor вышел на работу в полном составе. На следующий день распорядок вернулся в привычное русло.

Август 2011

Страничка Автора
T.me/tyremniydnevnik

Авторская страничка
https://t.me/tyremniydnevnik/3

Я заключенный. Подходит к концу мой срок. Может помните, у Высоцкого .... "всё-таки обидно, чтобы за просто так, выкинуть из жизни....."

Напоследок, я решил собрать воедино и осветить стандартные ошибки, которые снова и снова совершают русские, столкнувшись с законом США.

У меня нет юридического образования. Я незнаком досконально со всеми тонкостями уголовных процессов. Я не знаю, как оформлять иски в суд.

Свои свои выводы я построил на опыте общения с сотнями и сотнями арестантов отбывающих срок. На своём опыте.

Часто, в отстойниках, где собирают арестантов в дни суда, прежде чем развести по тюрьмам, на стенах, на скамейках, можно встретить надписи карандашом, выцарапанные непонятно чем крики боли и отчаяния. Так, сообщая другим фамилию предавшего его адвоката, арестант выпускает боль.

Если бы у нас была фотокамера! Почему-то, этим полным боли и отчаяния строкам, у меня веры больше, чем бесконечному потоку рекламы юридических контор льющемуся из эфира.

Память арестанта хранит имена. И так хочется крикнуть:

1.
Перестаньте слушать юристов, о том что вам нужен юрист.

Перестаньте доверять русскоговорящим адвокатам, только потому, что они говорят на одном с вами языке. Большинство из них мошенники.

Перестаньте полагать, что заплатив 4, 5 нулей за решение вопроса, это как-то повлияет на срок заключения. Сэкономьте деньги. Они вам понадобятся.

Бесплатный адвокат, в большинстве стандартных случаев - это всё что вам надо.

2.
Русские, которых выдернули по экстрадиции: забудьте, про суд присяжных! В США большинство дел заканчивается сделкой с прокурором. Не губите свою жизнь!

Присяжным на суде достаточный выслушать мнение эксперта, какого-нибудь агента фбр, который на основании своего опыта назовёт вас виновным - всё! Что бы тебе не обещали адвокаты. Посмотрите на статистику - сколько выйгранных дел вам известно?

При общении с любым адвокатом, будь то предоставленный государством защитник, или матерый волчара за 6 нулей, держите в голове следующее: вы для такого адвоката - разменная монета, за столом, где приятели юристы всех мастей, пьют свой вечерний аперитив и перекидываются в картишки. Сегодня он - адвокат, завтра - работает в офисе прокурора, на следующей неделе - он прокурор а через год... Судья, политическая фигура?

Они, а не вы, и не ваши деньги, будут решать, как ловчее использовать ваше дело. И Если во время таких вечерних посиделок юристы решат, что ваш случай будет выгодно смотреться в послужном списке прокурора, и поможет ему попасть на следующую ступеньку карьерной лестницы - вас сольют. Сколько бы вы там не заплатили своему адвокату, и чтобы вы не прочли в комментарии юристов под этой статьей.
По всем стандартным преступлениям, прокурор предлагает стандартную сделку. Не важно, заплатите вы 5 млн адвокату, или возьмете бесплатного, решать Вам. Но только оказавшись в тюрьме, оглядевшись по сторонам, и поговорив с другими арестантами, вы поймёте правильно ли вы поступили. И поняв, завернете очередную апелляцию, за которую вы вот-вот должны были заплатить 50к, и напишите другую, только лучше, вместе со своим братом арестантом в юридической библиотеке. Только обойдется вам такая бумага до 1к.


Добра Вам.
Другие мои статьи:
https://t.me/tyremniydnevnik/3

С начала карантина еду, в пластиковых контейнерах, мы ходим забирать из столовой. Эта прогулка, - единственный глоток свежего воздуха. В остальное время, мы сидим взаперти.
Я, как могу, растягиваю удовольствие, и всегда пристраиваюсь в хвост колонны, за Ривасом, замшелым Колумбийским стариком.
Ривас сильно хромает на одну ногу, и всегда отстаёт шагов на сто. Завидев его, ключники, ещё издалека, начинают кричать: "Дональд Трамп". Ривас отвечает: "Дональд Трамп - капут!"
Эти политические дебаты накалялись по мере приближения выборов.
Последнюю неделю, кухонные ключники стали рисовать маркерами на пластиковых контейнерах Риваса политические лозунги. Старику льстило внимание. Он продолжал ворчать: "Дональд Трамп no more".
3 дня назад, мисс Перкинс, необъятная мать 5 детей, стала передавать Ривасу ссобойки: кульки с курицей, белым сахаром, печеньем. Делать это она предпочитает на глазах других арестантов, ключников, и даже правящей верхушки тюрьмы.
- Девочка, ты меня не купишь едой!", - ворчит Ривас и выставляя одинокий клык, забирает кулечки.

P.S. А Трампу, похоже, действительно капут. Только он этого так не оставит. Как бы события в США не повторили происходящее в Белоруссии. Ведь предпосылки же имеются.

Добра Вам

Другие мои статьи собраны тут
https://t.me/tyremniydnevnik/3

Авторская страничка
https://t.me/tyremniydnevnik/3

Уйму денег собирают с модуля арестанты, перепродающие товары из лавки. Только твои сокамерники, Крафт с Гарсией, оставляют у них каждый по 120$ в месяц. Половину заработанных в Unicor денег. Зарплату начисляют восьмого числа. Дождавшись закупочного дня, сокамерники возвращаются, упрямые, как ишаки, навьючив на спины по три мешка. Возводят курган у ног своего благодетеля и, уже вечером, блеют, не вставая со шконки:

— Guero! Honey buns. Nacho chips и diet coke, — Мигом, с доставкой, тот мчит, рассыпая поклоны (за 100$ в месяц отчего же и не побегать?).

Ба-ры-га. Что-то в этом слове от лизоблюдской улыбочки Guero. Но он горд — торговец. Как был горд другой мексиканец, из Чикаго, которого неизвестный тебе соотечественник выучил картаво кривляться: «Я — Барыга». И кулачком в грудь. Для них Барыга — предприниматель, наделённый расторопностью и смекалкой. Для тебя — индивид, наживающийся на нуждах соседей.

Над Крафтом с Гарсией ты не упускаешь возможности поиздеваться:

— Рабы капитализма! Подставляете шею под ярмо в Unicor, грызётесь за сверхурочные, так хоть бы тратить научились с умом. Половина заработка на табак мексиканцу — на добровольных началах! Зато шкафчик пустой, и лакей отвешивает поклоны, стоит позвать.

Только, объективно, стоит ли стараться? Книги они на сбережённые деньги закажут? Так или иначе, проглотят и всех фантазий.

— Ты бы меня год назад видел, Russia, я уже сделал кубики.

Слаб человек, и что ему остаётся, когда не крылья — обрубки, когда разучился мечтать? Шкафчик под носом, рукой до него дотянуться — сожрать что ль чего? Так случается: прихватит приступ тоски, вгрызётся дотошная мысль, вздыбит ворох переживаний, лишит равновесия. Хлопнул бы дверью, зашагал сырым городом, сам не зная куда. Пусть маршрут предсказуем. Но ты закупорен, и кривляются рожи в спущенных штанах. Хочется ухватить, зацепить воздух, расплющить, зажав в кулаке. Тебе ничего не остаётся, как спуститься в ближайший магазин, растолкать барыгу гаитянина, зачерпнуть полную горсть… Обменять, выторговать порыв на синтетическую дрянь. Это не голод. На кишку подсаживаешься от тоски. Голод, по пять-десять дней не притрагиваясь к пище, ты переносишь шутя, в радости. Ударить, остановить предательскую руку (свою!), так и норовящую, тянущуюся к сласти, куда сложней. Но нет правил без исключений, как нет людей без пороков. Даже у самых упорных есть cheating day. Иначе с серой тёткой не совладать. Летом, когда кондиционеры захлёбываются, а у машины со льдом разбит стационарный лагерь. Зимой, когда дождь, а стадион залит студенистой кашей, да и в другую пору. Так хочется радости, пусть самого ничтожного положительного лучика, уюта. Есть такой день. Во вторник. в лавке можно купить мороженое. За 1.75$ — 460 гр. Шоколадное, клубничное, с кусочками бананов, печеньем или орехами. Купить две или даже три порции, если очень тебе грустно. Мой друг Длинный съедает за раз четыре порции, но он из Луизианы. Перед тобой на столе «Banana Split» и «Rocky Road». Кружка с кофе, открытая пачка печенья. С одним ванильным рогаликом ты расправился, выйдя из лавки, другой — уступил в юните бедным. В комнате ты один, а ближайшая возможность выйти на стадион - через час. 60 минут на то, чтобы самообманом избавить себя от хандры. Получается далеко не всегда.

Другая ярмарка в Passover — праздник шоколада и хрена. В неделю Passover ты отпускаешь пейсы и ложишься спать, не снимая ермолки. Братья по вере со всего компаунда несут тебе «Gefilte fish» и получают в обмен пачку макрели. Так ты удваиваешь протеиновый фонд. Шкафчик разбухает запасом. Passover — это хрустящая маца и гранатовый сок, возможность отдохнуть на неделю от надоевшего цикла меню. Подставить лицо ветру красных пустынь.

И последнее..

Между стадионом и E 1, за дополнительными мотками колючки, парник и грядки. Помидоры и острый перец, кинза и укроп. К четвёртому июля там вызревают арбузы. В кафетерии они появляются однажды, да и то — ломоть в руки. За несколько дней до главного Американского праздника арбуз приносят на пробу. По десять марок розовые куски.

В кафетерии ты вымениваешь праздничный обед: курица, котлета, мороженое, сухой паёк вместо ужина — всё идёт за арбуз. Собрав ломтей восемь, возвращаешься в юнит. Продолжаешь скупать. Две-три марки за порцию. Берёшь, сколько несут. Сложив в два ведра, засыпаешь льдом. Нарезаешь круги, пока арбуз охладится. Сняв майку, основательно усаживаешься и приступаешь к действу. Ты азиат, с хрустом рвёшь податливую плоть. Кровавые ручейки по рукам. Сплёвываешь семечки мимо урны. Издираешь до корки, не оставляя и розовой прожилки, с чваком. Прочь! Не тревожьте моё интимное действо! Полосатая ягода — сказка, вобравшая в себя солнце. Тепло. Свет. Лето. Да если и может сезон найти воплощение, ты ешь рассечённое на четыре куска лето. Прервавшись, выходишь отдышаться на стадион и снова возвращаешься в юнит. Арбуз — напоминание, заветное желание, на день ставшее реальностью. Арбуз пахнет свободой.


Но и мороженое, и Passover, и даже арбуз — яркие исключения. Тратить тут не на что. Из года в год, вычёркивая излишки, ты довёл до совершенства список потребляемых продуктов: пачка орехов — на две недели, кофе — на одну, ореховое масло. Роскошь — тунец. 100гр — 1,5$ или 25 грамм протеина. Из кухни ты берёшь крупы, овёс, хлеб, сою, фрукты, молоко. Иногда покупаешь лук. Прошли времена, когда ты выбирал согласно вкусовым предпочтениям. В тюрьме ты всеяден. Тратить время, мучая в микроволновке и без того мёртвые продукты, считаешь излишним. Рис, приготовленный на кока-коле с добавками из лапши, рыба, смешанная с сосисками и чипсами из свиных шкурок — рецептов, изобретённых арестантами, тьма. Ты двигаешь челюстями, перемалывая пищу. Хорошо, если после тренировки есть рыба и яблоко. Когда появляется лишний доллар, то идёшь к телефону. Пусть минута. За минуту так много можно сказать.


Другие мои статьи.
https://t.me/tyremniydnevnik/3


Октябрь 2011

Впервые опубликовано
t.me/tyremniydnevnik

Hustle - busy movement and activity. Жаргон. Предпринимательская деятельность.


Тебе 13 лет. Каждый день, возвращаясь из школы, ты прихватываешь в пакет несколько пустых бутылок и идёшь в магазин. На вырученные деньги покупаешь пять сигарет. Три из них выкуриваешь на лестничной площадке до прихода с работы отца, две берёшь с собой в школу. Так выглядит дно. Дальше падать уже невозможно.

Пройдёт год. Может быть, два года. Ты перестанешь покупать сигареты поштучно, но никотиновый голод ещё не раз заставит тебя шарить по одежде в поисках забравшегося за подкладку рубля. Позже, как пережиток детских кошмаров, ты держишь блок «Парламента» в офисе, блок дома, в квартире любовницы и, даже, в машине. Первый признак нищеты, в твоём понимании, — отсутствие сигарет.

ВОР запретил курить в 2003 году. Ты восемь лет в свободном падении, и попробуй разберись, где же здесь дно.

Страшно быть бедным.

— Сынок, так как у тебя с деньгами?
— Денег много, мама, не сосчитать. Целых 70 или даже 75 долларов.
— Может перевести?
— Пока не стоит. Я экономлю.
— Но ты не молчи!
— Конечно, мама. Я слышал, у вас в стране кризис. Курс вырос, зарплаты…
— Не имеет значения. Для тебя…
— Мама, куда я денусь, не переживай. Если понадобится помощь, попрошу обязательно.

Разговаривая, ты бодаешь стену и пробуешь снять с крепления телефонный аппарат. К сожалению, проявлением агрессии ничего не решить — выхода ты не видишь.

Нищета материализуется, определение вертится на языке. Бедный человек, так или иначе, набьёт себе брюхо. Для него три раза в день открыт тюремный кафетерий. Иди, питайся, в карман складывай, по два раза в очередь становись. Для бедного человека в лавке продаются китайские супы за 25 центов и калорийные сласти. Нищета в американской тюрьме нашла выражение в отсутствии сбалансированного питания.

Каждый арестант должен быть трудоустроен. Ты orderly. Всей работы — два раза в неделю отбуксировать тележку со стиркой к прачечной и обратно. Из заработанных за месяц шести долларов восемь уходит на погашение присуждённого штрафа. Найдёшь работу получше — вырастут отчисления. Как ни изворачивайся — больше 30% заработка на руки тебе не достанется. Да и сама идея работы на государство… Тебя, не спросившись, притащили за шкирку, бросили за забор, так ещё норовят и к делу пристроить. Хорошо, если только сунут в руки метлу. А ведь можно в CMS угодить. Стать каменщиком или сантехником на полный рабочий день, со сверхурочными, за 50$ в месяц. Желающих нет? А кухня? А очередь в Unicor за двумя бенджаминками? И не перестанут строиться новые тюрьмы, пока есть желающие примерить ярмо. Прочь китайцы. Мы — идеальная рабочая сила.

Только хрен им со всеми их персональными приглашениями — я в неволе трудоустраиваюсь по собственной прихоти.

Его звали Мотаморэс, или, как всех выходцев из Гондураса, Катрачо. Въевшийся под кожу загар. Сивая голова. Руки, побитые снастью. С улыбкой, от его глаз разбегались лапки морщин. С Матаморэса писал Хэм, оставив на память о знакомстве незамысловатую правду: Катрачо — песчинка, выброшенная на чужбину Карибской волной. В прошлой жизни он рыбачил, ходил на Багамы с дурманом. Во время задержания отсалютовал береговой охране США из ручного пулемёта. Мотаморэс жил в первом от входа кубике. Томясь возле дверей, ты не раз наблюдал за его не знающими покоя руками.

Почему же тебе пришло в голову напроситься к Катрачо в ученики? Ведь любой физический труд ты всегда презирал, на финансовом горизонте тогда ещё не было туч, а из шкафчика с укором смотрели корешки непрочитанных книг. Решил подстраховаться, освоить профессию? Сломать засевший в голове стереотип: научиться создавать, работать руками?

Прозвучала просьба — зазубренных три предложения на испанском. Кто знал: мастерство его, спустя два года, станет для тебя одним из основных источников заработка.

Начался этап ученичества.

Башмачник в тюрьме — не бог весть какая премудрость. Гонял тебя Мотаморэс сурово, как бессловесного мальчишку-подмастерья. Сколько раз ты подумывал бросить. Артачился, отказываясь переделывать очередные кроссовки. Ведь только отмучился два часа!

Время, исколотые пальцы, занозы и сломанные иглы. Пинки и затрещины. Механикой шва ты овладел за 15 минут. Научиться терпению потребовался не один месяц. Попробуй прошей бутс, по краю протыкая неподатливые шипы, когда шило отсутствует. Чуть дёрнул неловко — порвал ведущую нить, тянущую, формирующую линию шва. Проходит 15-20 минут. Хочется бросить. Нервничаешь, стежок идёт вкось. Катрачо ругается, хватает веник, замахивается…

— Я работаю два часа в день, — пробуешь отстоять независимость ты.

— Ты работаешь, пока не закончишь!

Да будет так. Починка обуви сродни созерцанию.

Овладев швом, приноровившись ставить латки и проходить подошву, не теряя самообладания, ты зарёкся притрагиваться. И вспомнил о полученных навыках, только когда наставника перевели в иммиграционную тюрьму. К тому времени показалось и дно. Перспектива возиться с ношеной обувью уже не вызывала брезгливости.

За час работы ты просишь пять марок. Заказы есть не всегда.

Игла и нить. Приспособление для стрижки ногтей как плоскогубцы. Кусочек грубой кожи, латки и клей. Башмаки приносят негодные — ты возвращаешь им жизнь. Помимо кроссовок, бутс, тапочек для душа ты ладишь карманы на тренировочные брюки.

Мотаморэс выкручивал со своего промысла около сорока книжек в месяц. Деньги он переводил на имя жены в Гондурас. Ты колдуешь чуть меньше года. Пока получается собрать около пяти книжек.(40$)

Продолжение следует.

Другие мои статьи
https://t.me/tyremniydnevnik/3

Меня спрашивают...
"Ты всегда пишешь о тюрьме в радужных красках. Ну, было же что-то сложное, испытание какое-то за последние 15 лет?"
- Было, - подумав отвечаю я. - Даже два раза.
Во-первых, тяжело было учиться прощать.
Во-вторых, и это главное... Сам воздух тюрьмы, с первого дня ареста, разжижает твой мозг. На тебя нападает какая-то сладкая летаргия, какое-то мозговое оцепенение. Ты погружаешься в трясину будней, откуда, словно Мюнхгаузен, тебе надо доставать себя самого за волосы. Мне даже прическу пришлось изменить, отрастив длинные волосы.
Каждый день - это борьба. Каждый день - усилие над собой. Скинуть, стряхнуть с себя оцепенение. Почувствовать себя живым!
Тюрьма никогда не отступает. За весь мой путь, я встретил какой-то десяток арестантов, ещё барахтающихся в этой трясине. Остальные, погрузившись с головой, застыли. У каждого 3 см. жёсткой шерсти торчит из ушей.

Добра Вам и Хорошего дня.

Другие мои статьи :
https://t.me/tyremniydnevnik/3