AnticDailyNews

Самое дерьмовое время в жизни человека это безусловно переходный период. И самое одинокое. Никогда вселенная не кажется такой огромной как в подростковом возрасте.

Когда юный хомо понемногу начинает собирать чехлы во взрослом мире, то его маленький мозжечёк приходит в судорожное состояние ахуя. Это наш взрослый мозг уже окостинел и привык к надуманности, несправедливости, притворству и показушности этого дерьмового мира, а малолетки в силу юношеского максимализма считают себя самыми умными и расшибаются в лепешку о бетонную стену действительности.

Почти все они в этот период выглядят как гадкие утята, или, если по честному — нелепыми ушлёпками с целой оравой комплексов, количество которых соизмеримо лишь с количеством их прыщей. Если раньше они были милыми детьми, а завтра будут привлекательными молодыми людьми, то сегодня почти все выглядят как несуразное говно. Все стараются скрыть от них эту горькую правду, но подростки сами её знают. И она их бесит. Так же их бесит и лживость окружающего мира. Под которыми они понимают всевозможные рамки приличия и прочие корпоративные этики.

А ещё эти подростковые прыщи и вечная влюбленность, из-за которой очень часто приходится выглядеть как какой-то придурок. Точнее ты и так выглядишь как придурок, а тут ещё и ведёшь себя соответственно, не оставляя ни малейших шансов для окружающих считать тебя вменяемым.

Некоторые закрываются в своём мире, пытаясь сохранить его. Тот мир, в котором деревья большие и всё имеет свой вкусный запах. Где слово счастье синоним слову сладкая вата. Где все хотели иметь интересные профессии: космонавт, пожарный, супергерой. Никто не хотел стать офисным планктоном, а барыгой — тем более. Постоянная фраза: «Повзрослей!» методично убивала в тебе уникального ребёнка, превращая в среднестатистическую жертву потребления.

И ты осознаёшь, что тебя развели как туземца с бусами. Ты променял что-то настоящее на фальш, фуфло и на липу!

И ты такой кричишь:

— Эй! Ну его нафиг эту вашу взрослую жизнь! Я на такое не подписывался! Нам обещали совсем другое! Но возврата и обмена не будет.

Правда не все до этого додумываются. Сильно мешает ярмо взрослой жизни, где ты в роли свадебного коня — голова в цветах, а жопа в мыле. Вот почему многие и вовсе не врубаются в то, что происходит.

И только после взросления некоторые осознают кидалово, и лишь единицы прозревают в момент самого взросления. Именно о таком подростке написал Сэлинджер в романе «Над пропастью во ржи». Почему эта книга была в руках убийцы Джона Леннона и какой длинный и извилистый путь прошёл сам Сэлинджер расскажу в отдельном опусе.

В 1571 году, в ныне терзаемой коронавирусом Ломбардии, родился Микеланджело Меризи да Караваджо. Его папаша был архитектором, поэтому мелкий рос среди изобилия, а его жизнь играла теми яркими красками, которые способен различить лишь беззаботный детский глаз.

Возможно Караваджо был бы нам известен своими беспечными сюжетами со слащаво-гламурными палитрами, но в 1576 году разразилась чума. Эпидемии тогда были гораздо хардкорнее и шутки с ними были смертельно плохи. Когда от чумы умер отец и дед Микеланджело, его мать вместе с детьми переехала в Милан, а розовощёкие ангелочки в голове Микеланджело постепенно стали превращаться в каких-то стрёмных персонажей бомжеватого вида.

В 13 лет Микеланджело стал учеником миланского художника Симоне Петерцано. С мастерством художника у Микеланджело развивается и гоповатые наклонности. У него в роду явно были шаманы, потому как он постоянно бил кому-то в бубен. Чувак днями напролёт в мастерской лабал картины, совершенствуя свою технику, а по ночам зависал в кабаках, где мог занефиг разукрасить кому-то морду. Эти сливовые исполнения не редко заканчивались арестом.

После смерти матери Микеланджело получает приличное наследство и к его порокам добавляется ещё и игра в карты. Но фортуна и умение делать покерфейс очень часто подводили шухерного типочка, и он часто проигрывал. Тонкая душевная организация Мики этого не выдерживала и дружеские карточные посиделки очень часто заканчивались махачем.

Один раз Мики кому-то так сильно вломил, что бедолага пошабашил. Пока копы чухали репу, выясняя обстоятельства мокрухи, Мики собрал манатки и по-быстрому свалил в Рим, где он какое-то время писал копии церковных картин.

В 1593 году его пригласил в свою мастерскую Чезари Д’Арпино, что безусловно говорило о таланте Микеланджело, ибо кого попало туда не брали. В художественной тусе его стали называть Караваджо, по месту его рождения. И хотя в мастерской на первых порах его допускали писать лишь пестики и тычинки, но Микеланджело не парился. Со временем он добился респекта и даже обзавёлся миловидным позировщиком Марио Миннити, с которого он писал образы для многих своих известных работ. Так же Марио стал его другом из стишка:

«Ты мой друг и я твой друг

Мы друг друга дрюк-дрюк-дрюк».

Заднеприводные движения не смягчили характер Ка и он продолжал во всю беспредельничать и, как следствие, мог занефиг издать путеводитель по римским тюрьмам. Один раз в камере он даже познакомился с величайшим мыслителем эпохи Возрождения — Джордано Бруно, которого как раз по полной мурыжила инквизиция.

Караваджо и до этой знаковой встречи в своих работах давал нюхнуть хардового реализма. После беседы по душам с Бруно он ещё больше увеличил резкость своих внутренних цветовых фильтров. Не менее острыми были его фразы, которые никак не укладывались в корпоративную этику ануслизинга, царившую в мастерской Чезари Д’Арпино. Как следствие, Караваджо уходит от него к дядьке с непроизносимым именем Антиведуто и со школьной фамилией Грамматика.

Гоповатый лайфстайл так лихо обнулил иммунитет Караваджо, что он чуть было не пошабашил от малярии, полгода провалявшись в больничке. Итальянский Минздрав и в те времена не вселял никаких надежд, поэтому Ка сполна прочувствовал что такое леденящая душу безнадёга.

Кое-как оклемавшись, и пропустив через себя весь этот мрачняк, Караваджо создаёт свой первый автопортрет «Больной Вакх», где предстаёт перед зрителем с лицом героинового торчка, противопоставляя себя любителю «яхт, шлюх и блэкджека» Дионису, очень часто изображавшимся розовощеким античным плейбоем с бухлишком в руках. Такая игра на контрастах позволила Караваджо не просто хайпануть, а дерзко заявить о том, что он не какой-то там левый хрен с бугра, а новатор и первопроходец, вертевший на своей кисточке главные художественные направления той эпохи — маньеризм и академизм.

Поймав волну, Караваджо смелеет, и в его картинах пошли многофигурные композиции, в которых он будто-бы глумится над общепринятой вычурностью и показушной глянцевостью образов.

После 1595 года Караваджо как мамонтёнок на льдине дрейфует от одного блатного дома к другому, выдавая на гора шедевр за шедевром.

В 1596 году Караваджо пишет картину «Корзина с фруктами». Это первый натюрморт в итальянской живописи. Фрукты в корзине не первой свежести, а листья привяли, однако выписано всё с маниакальной тщательностью задрота и есть ощущение, что через парочку дней вокруг корзины начнут летать мухи.

Фрукты фруктами, но не натюрмортами прославился Ка. Рисовать библейские сюжеты в те времена было так же модно, как сейчас хайпить на тему гречки и туалетной бумаги. А ещё за них хорошо платили, ведь львиная доля заказчиков на тогдашнем арт-рынке были именно церковники, у которых с бабосиком было всё слава Богу. Караваджо стесняться не привык, поэтому лихо присосался к церковной кормушке, получая жирные заказы на оформление соборов и церквей.

Несмотря на то, что церковники иногда офигевали от чрезмерной реалистичности его работ и не всегда их принимали, слава Караваджо росла, а заказы сыпались как из рога изобилия. Даже отвергнутые церковью полотна с радостью приобретались в частные коллекции.

Для своих работ он нанимал бомжей и шлюх, рисуя с них библейские сюжеты. Один раз он притащил из морга начинавшее разлагаться тело, а чтобы его модели не стеснялись позировать вместе со жмуром, Караваджо пригрозил им ножом. Чувак был настолько упорот реализмом, что его не обламывало выписывать даже грязь под ногтями у святых и многое многое другое, что старались приукрасить или скрыть приверженцы маньеризма и академизма.

От его взгляда не ускользала ни одна эмоция или взгляд, ни одна морщинка на лице, и ни одна складка одежды. Казалось, ещё немного и можно почувствовать даже запах всего этого немытого действа. Если хотите, то Караваджо это бодипозитив на максималках.

Продолжая творить аховые произведения Караваджо в 1601 году замутил собственную мастерскую и обзавёлся учениками. Но под важного он косить и не собирался, ибо гоповатые манеры никуда не делись. Ка даёт жару в Риме постоянно ввязываясь в конфликты. Он мудохал как рандомных персонажей так и конкурентов с подражателями. Доставалось и тем, кому были не по нраву его картины. Когда бить было некого, Караваджо играл в мяч.

Поскольку футбол тогда ещё не изобрели, то итальянцы просто гоняли мяч на специально отведенных площадках, а иногда и прямо посреди улицы. Правила той игры были как в лихие 90-е в тёмное время суток — выжить любой ценой.

29 мая 1606 года на площадке для игры в мяч произошла народная забава — послематчевая стенка на стенку. Когда пыль улеглась, то на перепаханной людскими телами земле среди выбитых зубов, брызг крови и вырванных с мясом частей одежды, был обнаружен свежий труп. Караваджо обвинили в этом убийстве, а Папа Римский объявил его вне закона, и теперь каждый лошпет мог тыкнуть его ножиком в спину и не только не отсидеть за это, а ещё и получить награду.

Поскольку врагов у Караваджо было хоть отбавляй, то он решил на время свалить из Вечного города и спрятаться у своих высокопоставленных кентов. В 1607 году он уехал на Мальту, где начал писать для магистра Мальтийского ордена. Вскоре Караваджо принимают в этот орден. Казалось, что жизнь налаживается и через магистра можно будет порешать все непонятки с Папой Римским.

Однако, начиная жить с чистого листа, Караваджо забыл сменить почерк. Вскоре он отмудохал какого-то серьезного чувака из своего же ордена, за что его упекли в тюрьму. Оттуда он убежал, но орден послал по его следу убийц, которые буквально по пятам проследовали Караваджо.

От этих навалившихся траблов стиль письма Караваджо стал настолько мрачным, что ещё чуть-чуть и он бы начал поглощать свет. Самой известной его работой того периода была картина «Давид с головой Голиафа». Фишкой было то, что Давид держал в руках отрубленную голову с лицом Караваджо.

В 1609 году мальтийские перцы таки поймали Караваджо и долго били, превратив его рожу в фарш. Ему удалось сбежать, но его лицо было сильно изуродовано.

В 1610 году влиятельные друзья Караваджо начинают убалтывать Папу Римского помиловать буйного засранца. Папа для приличия ломается как сопливая малолетка, но и ежу понятно, что ответ будет положительным. Караваджо старается в режиме невидимки пробраться в окрестности Рима, но по дороге неожиданно умирает. Кто или что телепортировало гениального художника на тот свет — неизвестно. По одной версии это были братки из Мальтийского ордена, по другой — Караваджо умер от малярии.

Вчера после долгой зимы впервые одел весеннюю куртку, и моё настроение сразу же улучшилось, ведь приятно, когда твои движения не сковывает надоевшая зимняя одежда. Это чем-то сравнимо с ощущением, когда скидываешь с себя какой-то жутко надоевший головняк.

Проверив карманы, я нашёл 200 гривен, и почувствовал себя Фране Селаком, о котором и хочу вам поведать.

Родись он лет на 10 раньше, то несомненно отличился бы во Второй Мировой, но к счастью для фрицев, родился он в 1929 году, и повоевать не успел.

Чувак решил связать себя с музыкой и через время уже руководил школьным хором. Он очень любил детей, а ещё больше — их молоденьких мамаш, коих довольно много осталось бесхозными после войны. Фране жил как рок-звезда, ведь был женат пять раз. В принципе, уже этих сведений достаточно, чтобы сварганить ораловский опус, но говорить мы будем не о его половых похождениях.

1️⃣

В 33 года, как и всем нам известный персонаж, Фране тоже имел большие шансы телепортироваться на тот свет. Его поезд сошёл с рельс и упал в реку. Поскольку дело было в солнечном январе, то 17 человек не вынесло радости от купания в ледяной воде, и сыграло в Муму. Но Селака грела любовь бывших и будущих жён, и ему удалось спастись.

2️⃣

Вылечив сломанную руку, он зарёкся ездить на поездах, и в 1963 году полетел на самолёте, экипаж которого был на столько гостеприимным, что забыл нормально закрыть дверь в самолёте. Аэродинамика наука точная, а иногда и суровая. Во время полёта дверь открылась и 20 человек как тряпки выкинуло наружу. Лишь одному Фране повезло. Он угодил в стог сена. Больше со стихией воздуха он решил связываться.

3️⃣

В 1966 году Фране сел в переполненный междугородный автобус и отправился на нем в город Сплит. Это только в фильмах Эмира Кустурицы подобное полуцыганское движение всегда весёлое, колоритное и безопасное. Реальность оказалась более суровой. Битком забитый скотовоз накренился на горном серпантине и под громкие крики этой пёстрой публики шваркнулся в реку. Для четырёх человек эта поездка оказалась последней. Но не для Фране, который решил больше не доверять свою жизнь балканским водилам и купил себе автомобиль.

4️⃣

В 1970 году Фране понял, что дело вовсе не в шоферюгах. Его машина загорелась прямо на шоссе, и наш друг еле успел выпрыгнуть из пылающего гроба на колёсах.

5️⃣

Однако веру в себя Фране не утратил и продолжал крутить баранку. В 1973 году топливный насос в машине Фране решил, что он огнемёт, и смачно дал жару в лицо своему владельцу, начисто лишив его волос на голове.

6️⃣

После этого Фране решил ходить пешком, но в 1995 году его сбил автобус, пополнив коллекцию передряг хорвата новым эпизодом. Благо пострадавший обделался лёгким испугом и решил, что автомобильное проклятье с него снято ведь всё, что могло произойти, с ним произошло.

7️⃣

Селак купил себе «Шкоду», которую через год благополучно упорол в дорожное ограждение, уворачиваясь от джипа ООН. Применив опыт, полученный 25 лет назад, шухерной дед (ему еже было 67 лет) выпрыгнул из машины, которая через секунду свалилась в обрыв.

💸

Все кошки Хорватии завалили свои мяукальники, потому как это был 7-й смертельный случай, который Фране удалось пережить.

💵

Больше деда за руль не пускали, и он стал испытывать Судьбу в лотереях. В 2002 году Селак выиграл около миллиона долларов и поделил все деньги между своими бесчисленными родственниками.

💸

Руководить Небесным хором Фране абсолютно не спешит, и живет себе по сей день. Интересно, учудит ли он что-то новенькое? Было бы круто!

Каждый из парней хотя бы разок, но получал в хлебало, и в этом нет ничего позорного. Даже непобедимого Ван Дамма в каждом фильме минут десять мудрхают в финальной сцене.

Можно славно отгрести, можно бесславно, а можно хорошенько разогнаться, и самому вмазаться башкой об стенку, расфигачив свой таблоид в кровавое месиво. Вы спросите меня на кой чёрт так делать? В душе не гребу, но самый яркий случай расскажу.

Все вы помните Йосика — хитрожопого императора Австро-Венгерской Империи, который в своё время знатно подставил Николая I, в результате чего долбанный русский солдафон не то, что бесславно отгрёб, а прямо таки знатно соснул буйца в Крымской войне 1853-1856 годов, когда почти во всей Европе был мейнстрим «Бей русских — спасай турков».

Не буду компостировать вам мозги всей закулисной исторической хренотенью под названием геополитика, но в 1870-х годах в Европе чаша звиздюлин качнулась в кардинально противоположную сторону и среди европейских ценностей появилась новая забава — «Бей кровавых османов», а в 1877 году таки было решено надрать им зад. Именно на эту войну сдрыснул Вронский когда его вкрай задолбала жирная наркоманка Анна Каренина.

Жопомордый Йосик был тут как тут, ведь лихие османы в их лучшие годы очень часто нагло залетали под юбку Австрии, в надежде присунуть хоть на полшишки. В 1683 году они совсем отбились от рук, и подошли к самой Вене, что можно было смело прировнять к акту вагинального и орального вандализма. И хоть тогда общими усилиями турки были биты, но даже 200 лет спустя австрияки испытывали анальную дрожь при упоминании осман.

Вот почему Йосик разрисовал как тот Рембо свою заточку, и помчал мочить турков, понимая, что с таким лютым перевесом сил, какой был у антитурецкой коалиции, проиграть было не то, что невозможно, а даже неприлично.

Йосик набрал стотысячную армию, состоящую из австрийцев, немцев, венгров, итальянцев, хорватов, словаков и чехов. Ясен красен, что взаимопонимания между ними было чуть больше, чем между слепым шизофреником и глухим олигофреном.

Короче, вся эта многонациАнальная братва доковыляла лишь до румынской речки Тимиш, а дальше идти в такой компании Йосе стало ссыкотно, и он послал в разведку полк гусар, который был в национальном плане такой же разнообразный, как венерический букет всякого, лихо гульнувшего на морях.

— Буйня война, главное манёвры, - крикнули венгерские гусары и погнали вброд через реку на другой берег, где неожиданно для себя наткнулись на цыганский табор. Ромалы перед этим где-то свиснули много бочек виноградной водяры, и убежав вдаль ото всех, решили устроить потрахушки всем немытым табором, предварительно упоровшись трофейной водчёнкой.

Но и на хитрую жопу найдётся болт с резьбой! Чумазые утырки лихо охренели, когда на них налетели какие-то конные гусары, и стали их немилосердно лупасить, забирая водяру, крича «Хальт!», что означало «Стоять!».

Но будулаи и не думали их слушать, а стали хватать бочки и драпать в рассыпную, ведь если бы каждому цыгану платили хотя бы копейку каждый раз, когда ему кричат в спину «Стой, говномес чумазый», то все эти долбанные ушлепки были бы миллионерами ещё в юношестве. Вот почему цыгане продолжали убегать с бухлом, чем вызвали по себе пальбу. Весь этот дикий ор донёсся аж до ссущих себе в тапки войск Йосика, где слово «Хальт» распознали как турецкий боевой клич «Халла!», издавна вызывавший во всей округе приступы коллективного энуреза.

В припадке ссыкунства солдаты решают, что их атакуют турки, поэтому начинают драпать со скоростью Уссейна Болта, затоптав нафиг свиту Йосика, милостью божьей не расплющив и его самого. Апогеем кретинизма стал мощный артиллерийский залп австрияк, расфигачивший в хлам почти всех возвращавшихся в лагерь гусар и их лошадей.

Обделав портки от смеха, Боги Войны подвели ржачный итог ссыкунству: погибло 25 офицеров и от 578 до 2000 рядовых, а османы одержали победу, даже не присутствуя на поле боя.

Дверь в мой магазинчик настежь распахнулась, и в неё быстро влетел высокий мужчина лет шестидесяти. Это был Борис Маркович, мой ушлый арендодатель. Ему повезло родиться представителем той нации, чьи сыны чаще других держат банки или сдают в аренду недвижимость. Мне же не повезло быть его арендатором. Видимо чем то я прогневал Господа, потому именно у Бори я и снимаю цокольное помещение под свою антикварную шарагу.

— Вечно этот старый хрен является ко мне в магазин когда я с бодуна!—с горечью подумал я, но усилием воли растянул своё бородатое лицо до голливудской улыбки во все 32 зуба, и сказал:

— Здравствуйте, Борис Маркович!

— Приветствую! — ответил Маркович, на ходу сделав лицо, с которым приносят плохие известия самым близким и родным людям. Я как жопой чувствовал, что Маркович сейчас начнёт пытаться навесить на меня какие-то очередные мелкие подати, или увеличить цены на старые, как то уборка или реклама.

Маркович вообще любил сочинять проблемы для арендаторов, с ужасом в глазах рассказывая о скорой плановой налоговой или пожарной проверке. А иногда и всё сразу. Некоторые арендаторы тряслись в ужасе, а Маркович героически решал все траблы. За деньги, естественно.

На это раз Маркович убалтывал всех своих арендаторов сделать совместную рекламу. Общее дело, и ля-ля, тополя, за которым скрывались дополнительные 200 грн за аренду в месяц или 100$ в год.

Какбэ сотка туда, сотка сюда, и набегает значительная цифра. Ну и как тут разбогатеть, когда постоянно то трусы рвутся, то вискарь заканчивается? Более того! Я прекрасно понимал, что если такие люди как Маркович просят других скинуться на что-то вскладчину, то обязательно будут стараться содрать со всех побольше, чтобы самим платить поменьше или же не платить вовсе. Особо одаренные красавчики умудряются собирать больше чем надо отдавать, разницу оставляя себе. Кто-то по крупинкам просерает всё, а кто-то по копеечке богатеет. Ведь как говорил один умный еврей: «Маленькие заработки ещё никого не сделали беднее».

Понимание того, что Маркович, сука, и на этот раз наживется, привело к тому, что мы с ним полчаса торговались как нищие на паперти, играя в изощренный словесный пин-понг. Я раздувал из чиха короновирус, а Боря вёл себя как стюардесса, успокаивающая пассажиров на падающем самолёте. Он любил повторять:

— Сирожа, ты таки думаешь, шо я долблю судьбу в задницу? Я сам скоро по миру пойду! Ты видишь, что в мире происходит?!?!

В итоге мне пришлось сдаться для общей пользы большинства, ибо уступки это вещь необходимая в цивилизованном обществе. А в обществе приличных хапуг и честных барыг принято играть в игру «Ты —мне, я — тебе». И уступки в этой игре тоже можно использовать как предмет торга.

Уступив в этот раз Боре, я могу в следующий раз сослаться на прошлую свою уступку и сказать:

— Ну бля, Маркович, я Вас в прошлый раз поддержал с рекламой? Я итак за всё на свете плачу.... бла-бла-бла... В этот раз не душите, будьте человеком!

И понимая, что совсем уж крохоборов никто не любит, Боря будет как никогда максимально близок к тому, чтобы побледнеть, затем сделать многострадальное выражение лица, и блаженным голосом уступить.

Но это будет в будущем, и как там сложится никому не ведомо, а в этот раз мы оба очень мило и душевно распрощались. Маркович был довольный тем, что поднял меня на 200 грн в месяц, а я тем, что продал ему две роскошные немецкие фарфоровые статуэтки в идеальном состоянии, которые на самом деле являлись хламовым румынским фаянсом, ещё и с дефектами.

Гортензия была самой красивой племянницей ушлого кардинала Мазарини, а это значит, что всем любителям моих опусов о ярких взлётах и падениях всяких блистательных шаболд стоит пристегнуть ремни.

Когда Мазарини по полной развернулся при дворе Людовика XIV, он начал подтягивать ко двору всех своих родственников, играя их судьбами как фишками в настольной игре под названием «Большая Политика XVII века». Надо сказать, что игральные кости он кидать умел отменно...

И вот настало время разменять его любимую племянницу Гортензию. За юной мамзелью уже тянулся длинный шлейф из женихов и воздыхателей. В 13 лет она могла оказаться в дамках, но Мазарини затупил, и не недооценил шансы на английский трон Карла II, просившего руки его племянницы. Когда Карл стал королем Англии, Мазарини стал рвать себе волосы на анусе, понимая насколько он ошибся в своих расчётах.

Мазарини принялся лепить горбатого, и уверять, что Карл его не так понял, и что Мазарини просто для приличия приказал Гортензии ответить, что она не такая, а на две копейки дороже. Мол на самом деле Гортензия на всё согласная, аж чешется. Но Карл был неумолим, не помогло даже солидное приданное.

Штош, и про старуху бывает порнуха, подумал ушлый кардинал, и когда Гортензии стукнуло 15 лет, выдал её замуж за своего преданного сторонника который был так же богатейшим женихом Европы. Имя у чувака было настолько длинное, что его хватило бы на целый бойз-бенд — Арман-Шарль де Ла-Порт, маркиз де Ла-Мейре.

То, что её муженёк был отмороженным на всю голову религиозным фанатиком, а так же параноидальным шизофреником, Гортензия поняла на следующий день после свадьбы, но ей было пофиг, ведь она знала, что дядя не даст её в обиду. Её абсолютно не парил религиозный мрачняк, творившийся в поместье мужа. А охренеть было от чего. К примеру, по приказу самодура служанкам выбивали передние зубы, чтобы гости не пускали на них слюни.

Так же запрещено было доить коров ибо сия процедура по-видимому напоминала Арману-Шарлю его собственные греховные шебуршания в подростковом возрасте.

Вряд ли всё увиденное приводило Гортензию в неописуемый восторг, но дядина крыша позволяла ей смотреть на весь происходящий беспредел через призму пофигизма. Так она неделю ходила павлином, пока не узнала, что её любимый дядюшка пошабашил.

На следующий же день жизнь Гортензии круто изменилась. Ей было предписано завязывать с яркими нарядами и ежедневно молиться по многу часов. Так же муж со слугами мог ввалиться к ней в спальню среди ночи и начать искать любовника. Вскоре и этого ему показалось мало, и он от греха подальше увёз свою жену в какой-то задрыщенск, где свёл её общение с мужчинами до минимума.

Впрочем не стоит думать, что у Арман-Шарля была аллергия на вагины. Гортензия 4 года подряд рожала ему детей.

Когда её матка сказала:

— С меня хватит! — Гортензия решила, что пора ей валить из дома. Тем более, что крыша у её муженька протекала с каждым днём все сильнее и сильнее. Поговаривали, что он как-то обратился к королю от имени советника архангела Гавриила и нёс какую-то откровенную нравоучительную пургу.

Но нельзя было просто помахать ручкой сбрендившему мужу и уйти.

Поскольку мужчины к Гортензии не допускались, то она соблазнила молоденькую маркизу Сидони де Курсель. Обнимая цифру 69, подружки-зажигалки якобы случайно попалась на глаза Арман-Шарлю, который вместо того, чтобы возрадоваться и подключиться на тройничёк, разгневался, и тут же отправил этих двух блудниц в ближайший женский монастырь.

Гортензия ликовала, ведь именно в этом и состоял её план побега от мужа, потому как убежать из монастыря было гораздо легче чем из адской цитадели отмороженного супруга. В монастыре парочка какое-то время позажигала в стиле Пусси Райот, а потом благополучно смоталась из этой обители показного целомудрия, где им было абсолютно не место.

Но всё у этих шалавливых мамзелей не слава богу! Как будто кругом мужиков было мало, и подруги обе запали на маркиза Кавуа. Завязались рамсы и Гортензия решила слить координаты своей любовницы её мужу, устранив тем самым конкурентку. Но кофемен скорее в его успел присунуть Сидони, ведь её муж вызвал шелудливого маркиза на дуэль.

Гортензия решила не дожидаться развязки и умчала к своей сестре Марии в Рим, откуда строчила слёзные письма Людовику XIV о тяжкой доле жены, у которой муж свихнувшийся придурок. Король и сам пару раз прозрел с неадекватности Арман-Шарля, поэтому выписал Гортензии щедрое ежегодное содержание, которое позволило ей с особым шиком блистать в обществе, со всеми вытекающими отсюда горизонтальными пируэтами и глубокими минуэтами. Муж бился лбом о твёрдый церковный пол, но ничего поделать не мог.

И тут гены подвели семейство Манчини. Через четыре года её сестра решила взбляднуть, а потом и вовсе сбежать от мужа. Как говориться «За компанию и чёрт повесился». Поскольку Гортензия умудрялась сбегать из мест покруче, то решено было бежать вдвоём. Переодевшись мужчинами, они наняли корабль и скрылись за горизонтом.

Устроив судьбу сестры, Гортензия снюхивается с герцогом Савойским, который ранее подкатывал к ней. Игра на старых чувствах принесла ей хорошие дивиденды — она обосновалась в городе Шамбери, где открыла свой салон и от скуки принялась писать мемуары, благо ей было что рассказать и про мужа и про её римские кардебалеты.

Без сомнения забавное получилось бы чтиво, но вскоре герцог Савойский пошабашил, а его вдова повыгоняла на улицу всех его шалашовок, включая Гортензию.

Благо английскому послу лорду Монтегю как раз требовалась благородная L’дь, которая попустила бы фаворитку Карла II, Луизу де Керуаль. Лорд избавил Гортензию от постыдной участи продавать свой рот за четвертак, и отправил её в Лондон.

Гортензия своё дело знала на зубок, поэтому вскоре Карл II уже давал ей на клык. Луизу обьявили овцой мятежной, и послали на тихом катере к ядреной матери, а Гортензия заняла её место, став фавориткой короля. Казалось бы, живи да радуйся, но каждый кузнец куёт свой пиздец. Любвеобильная Гортензия спускает с поводка свою киску и о её похождениях начинает судачить весь Лондон.

В помойку, хоть и в благородную, свои королевские регалии Карлу совать не позволяло воспитание, поэтому он вернул тихий катер с Луизой обратно, усадил на него Гортензию, и отправил её в туман.

Для стареющей Гортензии это было началом конца, ведь её главный актив с годами сильно потрепался, а это означало, что деньги ей просто так уже никто не давал, а только в долг. Почувствовав её слабость, Арман-Шарль начал усиленно активничать, требуя вернуть ему беглую жену.

Не выдержав гнёт долгов и преследований полоумного мужа, Гортензия покончила собой, когда ей было 53 года. Но ещё рано расходиться, ведь дальше начинается лютый трэш, а соответственно и моя любимая часть этого опуса.

Чёкнутый муженёк примчал к бездыханному телу Гортензии, и к неописуемой радости её кредиторов, рассчитался со всеми долгами покойной жены. После этого он возил тело Гортензии по любимым местам Франции. Днём Арман-Шарль любовался пейзажами, а ночью было как в песенке:

Лежит девица в гробу,

Я подкрался и ебу.

Нравится - не нравится —

Спи, моя красавица

Такая романтическая некрофилия продолжалась целый год, пока король не приказал покончить с этим цирком и похоронить раздолбанное тело Гортензии.

Арман-Шарль выполнил приказ и удалился в своё имение, прожив там затворником 14 лет. Он умер в 82 года, показав потомкам, что секс бывает не только после свадьбы, но и после смерти.

Раскольников долго и нудно рассуждал на тему о том, кто он, тварь дрожащая или право имеет.

В бизнесе подобными вопросами задаётся каждый, кто решил нырнуть в этот океан страстей, денег и возможностей. Перефразирую более древнего чувака:

«Скажи мне, всегда ли прав клиент, и я скажу кто ты».

Не один проект пошёл по звизде из-за того, что клиент имел своё особое видение и знал как надо выполнить его заказ, поэтому исполнителям в угоду правилу: «клиент всегда прав» приходилось нарушать стройную и рабочую бизнесмодель, схему или технологию. В итоге зачастую получалась лютая хрень, клиент начинал разводить вонь до небес, а это нервы, и имиджевые потери, которые часто за собой влекут и финансовые утраты.

Видимо фраза: «Лучше с умным потерять, чем с дураком найти» известна не многим, хотя ею на ура пользовался гениальный русский художник Валентин Серов, известный своими портретами.

Чувак абсолютно не вписывался в напыщенный круг столичной богемы. Он просто одевался, был счастлив в браке с единственной женой и имел шестерых детей. Его личный бренд строился не на хайпе и ануслизинге власти, а на таланте, профессионализме и уверенности в себе.

Николай II тоже захотел собственный портрет кисти великого мастера, но лично присутствовать на многочасовом позировании ему было в лом, поэтому он прислал в мастерскую Серова свой парадный мундир и фотографию своего фейса.

— Так не пойдёт, - сказал Серов, - мне нужен император лично!

— Вы же понимаете, что Его Величество очень занят! - попытался объяснить адъютант Николая II.

«Нету рученек, нету и скакалки», подумал про себя Серов, но взяв себя в руки он заявил:

— Штош, тогда отложим работу, пока у Его Величества найдётся время позировать мне лично.

Естественно, что Коля тут же кое-куда засунул своё ЧСВ, и как истинный пилоточник явился к Серову со своей женой, которая постоянно своим немецким рылом влезала в работу великого художника. Видимо она хотела, чтобы по традиции европейских портретистов эпохи Возрождения, Серов вместо шелудивой пса изобразил благородного охотничьего кобеля.

Серов ярко попустил её, вручив императрице палитру и кисти, предложив самой закончить портрет своего муженька. После этого Серову никто не мешал.

Критики писали про этот портрет следующее: «Серов первый уловил и изобразил на полотне мягкость, интеллигентность и слабость императора».