История американской геополитики: Рождение империи
В конце 1991 года, с распадом Советского Союза, претензии США на всеобщую гегемонию, казалось, осуществились. По словам американских аналитиков, развалившийся Советский Союз оставил после себя «момент однополярности», который США теперь должны были использовать и стать чем-то вроде новой Римской империи. Знаковый политический обозреватель своего времени Чарльз Краутхаммер писал: «Дело в том, что со времен поздней Римской империи ни одна страна в истории не демонстрировала такого господства в культурном, экономическом, технологическом и военном отношении». И подобно тому, как некогда Вторая Пуническая война сделала Рим гегемоном тогдашнего мира, так и Вторая Мировая война заложила фундамент американского могущества. Краутхаммер считал, что Америка должна вести «политику воина», и тогда она сможет повторить успех Рима.
В своем обращении к Конгрессу США от 28 января 1992 года президент Джордж Буш, оглядываясь на 1991 год, отмечал перемены в мире почти «библейских масштабов»: прекратил свое существование СССР («милостью Божией», по словам Буша), закончилась длившаяся почти полвека Холодная война. «Мир, когда-то разделенный на два вооруженных лагеря, теперь признает единую и высшую силу: Соединенные Штаты Америки». США превратились из «ведущей державы Запада» в «ведущую державу мира» и стали «бесспорной ведущей державой нашего века». Преемник Буша неоднократно подтверждал в публичных выступлениях такой взгляд на положение Америки. По словам президента Клинтона, Соединенные Штаты являются «выдающейся мировой державой», «лидерство Америки» было «необходимым», «потому что в настоящее время никто, кроме нас, не может сделать то же самое для продвижения мира, свободы и демократии» (речь президента, 5 августа 1996 года). В своем докладе от 4 февраля 1997 года Клинтон уже заявлял, что США должны играть «роль мирового лидера».
Вкратце внешнеполитическую доктрину США в 90-е годы можно описать следующим образом: сохранение лидирующего положения США, предотвращение враждебной США гегемонии на Европейском континенте или в Азиатско-Тихоокеанском регионе, распространение западной демократии и американской системы ценностей, открытие и обеспечение безопасности рынков для американских капиталовложений, товаров и информации. Таким образом, существуют два фактора, определяющих американскую внешнюю политику: мессианство — претензия на построение мирового порядка на основе американских принципов — и глобальная гегемония, не допускающая конкурентов.
Корни этого политического мышления лежат в природе Соединенных Штатов как морской державы, и обусловлены географическим положением страны. Американский континент окружен морями, на востоке морские пути ведут в Европу, на западе – в Азию. Подобное положение в одной стороны располагает к изоляционизму, а с другой – предполагает свободу передвижения по морю, что автоматически означает, что во внешней политике США и политике безопасности США приоритет отдается «морской силе». «Морская мощь, — поясняет британский историк сэр Герберт Ричмонд, — это та форма национальной силы, которая позволяет ее обладателю распространять свои войска и вести торговлю через окраинные моря и океаны, между своей собственной страной или странами-союзниками и территориями, к которым он должен иметь доступ в случае войны и не допустить, чтобы противник сделал то же самое».
Если государству удается обезопасить свои коммуникации и торговлю на этих путях и не допустить их использования конкурентом, то оно обладает реальным морским превосходством: его торговля процветает, его заморские связи поддерживаются, а его войска могут свободно перемещаться по морю в любую точку мира. Таким образом, способность нации иметь морскую мощь предполагает, с одной стороны, способность контролировать торговлю и торговые пути на море. А защищать эти пути можно не иначе, как обладая сетью военно-морских баз по всему миру. Во-вторых, нельзя допустить захвата конкурирующими государствами этих баз, а лучше вообще не дать геополитическим противникам обзавестись выходом к морю. Однако существуют два сценария падения такого морского гегемона. По закону больших чисел, морская держава, несмотря на качество своего флота и выучку своих моряков, не сможет выжить, если столкнется с соперником, обладающим слишком большими материальными и человеческими ресурсами. Кроме того, морская держава может быть побеждена как на суше, так и на море при условии, что сопернику удастся захватить все базы, ибо тогда для реализации «морской силы» не остается необходимых условий.
Рождение американской геополитики
Морская направленность американской геополитики с самого начала не была однозначной. Скорее содержание и цели геополитических интересов США совпадают с соответствующим этапом развития их экспансии, так что американская история демонстрирует в общей сложности четыре основных внешнеполитических концепции: континентальный или полушарный изоляционизм, глобально ориентированный военно-морской флот, а также атлантизм и политическая ориентация на Дальний Восток.
Томас Джефферсон
Период после основания США характеризовался исключительно континентальной ориентацией, чисто панамериканской внутренней экспансией, главным сторонником которой был 3-й президент США Томас Джефферсон. Он довольно быстро сформулировал идею внешнеполитической ориентации на западное полушарие, предвидя господство США над всем континентом и одновременно устраняя конкурентов в лице европейских держав, имевших колонии на Американском континенте. Модными словечками того времени, используемыми для оправдания стремления Америки к континентальной экспансии, были понятия «фронтира» (границы) и «явного предначертания» (Manifest Destiny). Американский историк Фредерик Джексон Тернер в конце XIX века выдвинул тезис о «значении границы в американской истории», где, помимо прочего, утверждал, что существует связь между продвижением экспансии на запад и формированием специфической модели поведения, которую можно описать словами «американский характер».
Кроме того, этот термин словно бы подчеркивал идентичность Америки – идентичность, противоположную европейской. Ведь среди американских государственных деятелей из поколения «отцов-основателей» господствовала идея, что не только их внутренний государственный строй, но и их внешняя политика должны сознательно порвать с европейской традицией. Эта эмансипация Америки как «антиевропейца» с самого начала была связана с ощущением мессианства, направленного против Европы: Томас Джефферсон опубликовал в подконтрольной демпартии газете «National Gazette» статью, в которой утверждал, что миссия Соединенных Штатов состоит в том, чтобы помочь в создании институтов американского типа в Европе.
Другой доминантой американской идеологии в начале XIX века был уже упомянутый тезис о «явном предначертании». В середине 40-х годов XIX века под этим лозунгом сплотились все американские экспансионисты, в северо-западных штатах даже существовали группы политиков, все еще не терявших надежды на присоединение Канады военным путем. На крайнем западе в 1843 году началась массовая миграция в южный Орегон, где ежегодно тысячи новых поселенцев усиливали притязания Америки на эту территорию, которая все еще находилась под совместным управлением с Великобританией. Отдельные группы переселенцев и авантюристов из США также иммигрировали в мексиканскую провинцию Калифорния. Успешное восстание в Техасе и присоединение этого штата к Союзу сделало идею вооруженной экспансии чрезвычайно популярной по всей стране. Строго говоря, именно в 40-х годах XIX века Соединенные Штаты впервые начинают приобретать черты империи. Требование большего количества земли и все большей экспансии США за прежние границы, казалось, предлагало реальную политическую программу для сторонников таких идей. Экспансионисты могли дать только одну интерпретацию быстрому росту населения и ранним успехам своей страны: судьба Соединенных Штатов состоит в том, чтобы господствовать над всем североамериканским континентом и распространить на него американские политические институты. США должны были аннексировать Орегон, Калифорнию, большую часть северной Мексики и даже Канаду и Кубу.
Эта решимость США подчинить себе американский континент укладывалась в рамки идеи противостояния Европе: существование европейских колониальных держав в Северной и Южной Америке, влиявших на дела континента, было попросту несовместимо с внешнеполитическими аппетитами США. Проще говоря, европейцев нужно было выгнать из их владений на американском континенте. Повод для этого представился США в 1821 году, когда южноамериканские колонии освободились от власти Испании. США сразу же признали новообразованные государства. Однако это не было актом дружелюбия: тогдашний спикер Палаты представителей Генри Клей рассматривал развитие Латинской Америки как вызов для Соединенных Штатов и повод направить свою экспансию на юг после того, в 1812 году американцы не смогли силовым путем присоединить Канаду.
На самом деле США даже рассчитывали на интервенцию европейцев в Латинскую Америку, тем более что на фоне так называемого «Священного союза», заключенного в 1815 году странами-победительницами Наполеона, восстановленные европейские монархии взаимно обязались пресекать любые революционные выступления. И попытки интервенции действительно имели место – Франция, в которой снова правил король из дома Бурбонов, пыталась убедить «правящую морями» Великобританию отправить войска в Латинскую Америку. Но англичане отказались, поскольку новообразованные латиноамериканские государства открывали для английских товаров новый выгодный рынок сбыта, чего не могла дать правившая там доселе Испания. Более того, англичане так хотели прибрать себе монополию на торговлю с Латинкой, что даже побороли всю свою неприязнь к американцам и попытались родить проект «англо-саксонского военного союза», который должен был противостоять интересам континентальной Европы в Новом Свете. Министр иностранных дел Великобритании Джордж Каннинг спросил посла США в Лондоне, готовы ли Соединенные Штаты выпустить совместную с Великобританией декларацию против любой интервенции европейских стран, направленной на восстановление колониального господства Испании или других государств. Но американцы от проекта отказались, вполне резонно подозревая, что по итогу англичане просто займут место испанцев и покажут им фигу.
Американскому плану покорения континента также противостояла новая угроза со стороны России, тоже осваивавшей североамериканские территории. И если первоначально территориальные претензии русских были ограничены прибрежной полосой севернее 55-й параллели, то царский указ от 1821 года раздвигал сферу интересов Российской империи до 51-й параллели – то есть на юг. Российские претензии прямо противоречили интересам, сформулированным совместно Великобританией и США в отношении Орегонского региона. Президент Адамс тут же вызвал к себе русского посланника в Вашингтоне и недовольно сообщил тому, что времена европейского колониального владычества на обоих американских континентах давно миновали, и он не допустит новых поползновений со стороны европейцев. То же самое он повторил и английскому послу. Однако на законодательном уровне эта идея утвердилась только в годы президентства преемника Адамса – Джеймса Монро. 2 декабря 1823 года была озвучена декларация, официально запрещающая любые попытки иностранной интервенции в Северную и Южную Америку. Этот документ до сих пор известен как «доктрина Монро». США же Монро поставил во главу этой новой «американской системы», предусматривавшей господство Америки во всем западном полушарии.
В финальной редакции этой так называемой «доктрины Монро», определившей окончательное и принципиальное отделение Нового Света от Старого, говорится:
«Политическая система союзных держав Европы... существенно отличается от американской... Искренними и дружественными отношениями между Соединенными Штатами и этими державами мы обязаны заявить, что мы будем рассматривать любую попытку с их стороны распространить свою систему на любую часть этого полушария как опасную для нашего мира и безопасности».
Доктрина Монро
С помощью этой доктрины США закрепили свою гегемонию двумя способами: с одной стороны, был обеспечен запрет на интервенцию европейских держав на американский континент, а с другой стороны, эта доктрина давала США основу для легитимации собственных интервенций против южных латиноамериканских соседей, как это должно было произойти в последующие годы. Под предлогом защиты этих государств от европейских держав их могли заставить уступить военные базы американцам и согласиться на вмешательство США — будь то военного, экономического или дипломатического характера. Ярким примером такого подхода стала принятая в 1904 году «поправка Платта», появившаяся после обретения Кубой независимости от Испании по итогам американо-испанской войны. Поскольку Куба стала независимой благодаря усилиям США, она впредь должна была проводить исключительно дружелюбную политику по отношению к ним, и даже не противиться прямой американской интервенции, если в Вашингтоне решат, что так нужно для безопасности Америки.
Изначально «доктрина Монро» воплощала в своей сущности регионализм, ограниченный одним континентом, и являлась как бы антитезой британскому универсальному принципу, который предполагал присутствие на всех континентах с множеством зон влияния во всех углах и концах мира. Фактически «доктрина Монро» содержала четкое пространственное и континентальное разграничение сфер интересов при взаимном запрете вмешательства. Она постановила, что в отношении латиноамериканских государств, «которые провозгласили и сохранили свою независимость, и чью независимость мы признали после тщательного рассмотрения и на основании справедливости... любое вмешательство европейской державы с целью поработить их или иным образом получить контроль над их судьбой будет воспринято как свидетельство недружественного отношения к Соединенным Штатам». Политика в отношении Европы затем окончательно очерчивается следующим образом: «Наша политика в отношении Европы... остается прежней, а именно: избегать всякого вмешательства во внутренние дела любого из его государств, считать соответствующее де-факто правительство законным для нас, развивать с ним дружеские отношения».
«Доктрина Монро» основывалась на том факте, что Соединенные Штаты отвергали любое вмешательство европейской державы в американскую сферу и расценивали его как посягательство на собственный суверенитет, при этом, наоборот, обещая не распространять свою сферу интересов на чужие территории, воздерживаться от вмешательства во внешнеполитические споры и во внутреннюю политику европейских государств и признавать легитимным правительство, фактически находящееся у власти.
После окончания Гражданской войны в США французский император Наполеон III попытался установить зависимую вассальную монархию в Мексике и усадить на местный престол австрийского эрцгерцога Максимилиана Габсбурга. Однако США направили войска к границе с Мексикой и в 1867 году ультиматумом вынудили Наполеона III отозвать свой экспедиционный корпус – это как раз и была «доктрина Монро» в действии.
Однако вскоре должно было стать очевидным, что «доктрина Монро», оправдывающая экспансию США, постепенно превращалась из чисто оборонительного принципа в инструмент захвата новых сфер влияния. И главным архитектором этой трансформации доктрины стал Уильям Х. Сьюард, занимавший пост государственного секретаря США при президенте Аврааме Линкольне и его преемнике Эндрю Джонсоне. Сьюард был амбициозным экспансионистом, самым известным внешнеполитическим действием которого было приобретение Аляски у Российской империи в 1867 году. Он обнародовал расширенную форму доктрины «явного предначертания», которая охватывала всю Северную Америку (таким образом, включая еще русскую на тот момент Аляску, что в Петербурге явно было расценено как недружественный жест) и даже часть Азии, в частности – Маньчжурскую равнину.
Уильям Генри Сьюард
С окончанием Гражданской войны Сьюард почувствовал, что основные цели внутри границ США уже достигнуты, и пришло время обратить внимание на зарубежные цели. Планы у него были поистине наполеоновские: аннексия датских владений в западном полушарии, захват Гавайев, Санто-Доминго и Гаити, захват Канады и рытье огромного канала в Никарагуа с целью соединить Тихий и Атлантический океан. Как уже было сказано выше, именно он приобрел Аляску у Российской империи, и аналогичным образом предлагал выкупить Кубу и Пуэрто-Рико у испанцев. В итоге все эти грандиозные проекты так и остались лежать в столе, и единственное, что ему еще удалось – это заключить договор с Китаем о расширении американско-китайских отношений. Он оправдывал свою политику словами: «Именно этот дух экспансии или, если хотите, агрессии уже сделал эту республику одной из великих держав и, возможно, сделает ее господином мира». Он также назвал азиатское побережье Тихого океана «Дальним Западом Америки» и буквально спал и видел, как получает там право свободной торговли, превращая Китай в огромный рынок сбыта.
Предполагаемый проект Никарагуанского канала
Одним из сторонников Сьюарда и видным идеологом американского экспансионизма был философ и историк Джон Фиске, который буквально считал, что англо-саксы должны править миром: «работа, начатая английской расой с колонизации Северной Америки, должна продолжаться до тех пор, пока каждая страна на лице земли, не заселенная [этой] древней цивилизацией, не станет английской по своему языку, своей религии, своему политическому устройству и традициям».
Другим ярким проводником идей англо-саксонского превосходства был писатель и пастор Иосия Стронг, написавший книгу-манифест «Наша страна» и регулярно выступавший с публичными проповедями. Теологические воззрения пастора Стронга включали в себя мессианские мотивы и социальный дарвинизм, и он буквально провозглашал, что «на англо-саксов возложена божественная миссия быть пастырем своего брата».
Джон Фиске
Постепенная трансформация «доктрины Монро» была обусловлена, в том числе, и стремлением американского правительства сохранить свою торговую монополию в западном полушарии. Под предлогом защиты стран Латинской Америки, США использовали эту доктрину, чтобы вытеснить своих европейских конкурентов из региона. Джеймс Дж. Блейн, госсекретарь во время президентства Харрисона, был одной из первых фигур в истории американской дипломатии, применивших этот принцип на практике. В то время Великобритания была самой влиятельной экономически и политически державой в Латинской Америке. В Белом доме намеревались вытеснить британцев и занять их место ровно в том же самом качестве.
Латиноамериканский мир в это время переживал практически непрерывные войны (такие, как Парагвайская война между, собственно, Парагваем и блоком из Аргентины, Бразилии и Уругвая, а также Селитровая война между Чили, Боливией и Перу), и это дало возможность США взять на себя роль арбитра. Это предполагалось сделать путем создания Панамериканского союза, в котором Соединенным Штатам должна была быть отведена роль судьи во внутренних спорах. В то же время должен был быть создан панамериканский таможенный союз. Панамериканизм Блейна с одновременным использованием «доктрины Монро» служил утверждению претензий США на власть над Латинской Америкой и устранению того, что Сьюард назвал «плохими» остатками европейского колониального правления.
Этот подход работал и в дальнейшем: когда в 1895 году между колонией Британской Гвианой и Венесуэлой возник пограничный спор из-за минеральных ресурсов, Венесуэла попросила США урегулировать конфликт, и они согласились, но Британская империя отказала. В результате госсекретарь США Ричард Олни направил британцам ноту протеста, в которой исключительно резко утверждались претензии США на господство в западном полушарии. Единственным способом и условием мирного урегулирования конфликта называлось посредничество США. Британское давление на Венесуэлу было названо нарушением «доктрины Монро». В своей ноте Олни озвучил следующий, довольно характерный тезис: «Сегодня Соединенные Штаты являются фактическим сувереном этого континента, и их слово является законом для его народов... так сложилось потому, что, помимо всех других причин, их [Соединенных Штатов] неограниченные ресурсы и изолированное положение сделали их хозяевами ситуации и практически неуязвимыми для любой или всех других сил вместе взятых». Проще говоря, Олни буквально говорил: «И что вы нам сделаете?».
Дядя Сэм говорит европейским державам - «Джентльмены, вы можете перекраивать эту карту как хотите, но помните, что я тут останусь и что вы не можете поделить меня на сферы влияния», американская карикатура 1899 года
Конец XIX века можно считать моментом, когда США уже окончательно сложились как империя. Их изоляционизм больше не носил внутренний характер, и распространялся на все полушарие, делая все остальные государства на двойном континенте сферой их интересов, куда они стремились не пускать никого. Более того, в это же время оформились некоторые притязания американских геополитических идеологов на отдельные регионы Азии.
Политика открытых дверей
В начале 1890-х годов США поразил тяжелый экономический кризис, который странным образом сочетался с быстрым промышленным ростом. Во многом этот кризис способствовал концентрации целых отраслей промышленности в руках монополистов в лице крупных компаний. В некотором смысле, это можно назвать разновидностью олигархии, где фактическим олигархом является не конкретный человек, а совет директоров той или иной группы компаний. Сложилась парадоксальная ситуация – промышленность США производила больше товаров, чем пострадавшая от кризиса Америка могла потребить. Уже знакомый нам историк Фредерик Джексон Тернер, друг будущего президента США Вудро Вильсона, указал на необходимость пересмотра существующих границ сферы интересов. Неужели, задавался он вопросом, уникальный американский путь развития, которым они гордились, подошел к своему концу? Должны ли США задохнуться в своих границах? На фоне таких настроений Чарльз А. Конант, известный экономический обозреватель того времени, призвал правительство перейти к активной империалистической политике и аннексировать Филиппин в качестве отправной точки для американской экспансии на рынки Восточной Азии. Расширение внешней торговли рассматривалось как предпосылка для роста американской экономики.
Этот новый курс нашел отражение в так называемой «политике открытых дверей», получившей распространение в годы президентства Уильяма Мак-Кинли (1897 – 1901) благодаря усилиям его государственного секретаря Джона Хэя. Вкратце суть «политики открытых дверей» сводилась к тому, чтобы усиливать влияние на других континентах (речь шла об Азии и конкретно Китае) посредством широкого экономического проникновения, а не дипломатического принуждения. Формально США требовали от Китая равных прав на торговое представительство для всех западных стран, однако расчет состоял в том, что в условиях беспрепятственной конкуренции Америка благодаря своему промышленному потенциалу и перепроизводству просто завалит азиатский рынок своей продукцией и задавит конкурентов. Впоследствии США распространили «политику открытых дверей» не только на Азию, но и на остальной мир. Фактически, она стала новой моделью американской экспансии, пришедшей на смену «доктрине Монро», которая уже не соответствовала новым политическим аппетитам Белого дома. Отныне океаны, омывавшие американский берег с запада и востока, воспринимались не только как естественный щит, но и как ворота к новым рынкам сбыта.
Уильям Мак-Кинли
Перед началом американо-испанской войны в 1898 году сенатор США Беверидж описал это изменение следующим образом: «Провидение предопределило нашу политику; мировая торговля должна быть и будет нашей... Мы создадим торговые посты по всему миру в качестве центров распределения американских товаров... Мы создадим военно-морской флот, соответствующий нашим размерам. Из наших торговых постов вырастут великие колонии, управляющиеся на местах, несущие на себе наши флаги и торгующие с нами. На крыльях нашей экономики наш образ жизни будет следовать за нашей торговлей. И американский закон, американский порядок, американская цивилизация и американский флаг будут процветать на берегах, которые, долгое время несущие на себе печать проклятия и погруженные во тьму, отныне расцветут и засияют благодаря этим орудиям Бога». Сенатор Кэбот Лодж во время выступления 7 января 1901 года выразился еще доступнее: «Вы не можете остановить продвижение США. Американский народ и экономические силы, лежащие в его основе, ведут нас к экономическому господству над миром».
Таким образом, цель была ясна: добиться мирового господства путем экспансии и агрессии, чтобы создать «неформальную империю без границ», в которой смог бы раскрыться мессианизм США, все еще популярный среди американских политиков и интеллектуалов. Для реализации этих планов было необходимо создать мощный флот, что во многом и было сделано при президенте Бенджамине Гаррисоне и его госсекретаре Джеймсе Гиллеспи Блейне в 1888-1893 годах. Таким образом, море воспринималось как плацдарм для наступательной международной политики.
Стремясь стать гегемоном в Тихом океане и Восточно-Азиатском регионе американцы, без сомнения, не могли не встретить сопротивление не только европейских держав, но и России, имевшей свои интересы в северном Китае и Маньчжурии. Этот конфликт интересов представлял собой столкновение двух принципиально разных геополитических доктрин – сухопутной и морской экспансии. Некоторые авторы называют эти геополитические модели терминами «талассократия» (власть над водами) и «теллурократией» (власть над сушей). Были даже популярны аллегорические этюды, когда противостояние Российской империи и США сравнивали с битвой кита и медведя и даже мифологических чудовищ – Левиафана и Бегемота.
По мнению немецкого политического теоретика Карла Шмитта, сущность морской державы состоит в том, чтобы рассматривать земной шар не как множественную вселенную различных суверенных образований и взаимно разграниченных сфер влияния с взаимными запретами на вмешательство, а как своего рода «глобальную деревню», в которой события любого рода в любом уголке земного шара автоматически находили бы свое отражение в любом другом регионе мира вследствие глобальной взаимозависимости. Переход от наземной державы к морской связан также с изменением исторической и политической перспективы: политика больше не ориентируется на ограниченные в пространстве суверенные единицы, а скорее на универсализм. Море больше не является границей и защитной стеной запертого в рамках границ государства, а является дорогой, по которой доступ, влияние и власть могут быть проецированы на другие континенты. «Море господствует над сушей, и порядок на суше определяется морем». Эти принципы в конечном итоге оказали влияние на геополитическое самоопределение США, которые к началу XX веке превратились в талассократическую империю.
Автор: Александр Свистунов
Еще больше интересного - в telegram-канале автора! Подпишись!
Паблик в ВК
Майдан по-мексикански, или Война из-за кондитера
В 1828 году только-только вырвавшую независимость Мексику терзала политическая смута. Как это порою бывало и в менее отдалённые от нас времена, причиной стало несогласие части электората с итогами президентских выборов: противники избранного Мануэля Гомеса Педрасы, потребовали пересчёт голосов, третий тур и прочее прилагающееся. А за отсутствием автомобильных покрышек сожгли, предварительно разграбив, Парианский рынок в Мехико. Президентом стал проигравший выборы Висенте Герреро. Тут стоило бы потешить любителей конспирологии, упомянув, что за отсутствием в молодом государстве политических партий их роль играли различные масонские ложи: Герреро принадлежал к Йоркскому, а Педраса – к Шотландскому уставу. Но к нашей истории непосредственного отношения сие не имеет. Зато имеет вот что: одна из лавчонок Паризианского рынка принадлежала французскому кондитеру Ремонтелю. Который, что не удивительно, остался сим конфузом весьма недоволен, и в своём недовольстве дошёл аж до короля-гражданина Луи-Филиппа. Добирался он до его величества добрых десять лет, но, тем не менее, своего добился. И бедные мексиканцы, у которых за это десятилетие произошло ещё столько всего интересного, что о такой древности, как погром на Паризианском рынке они и думать давно забыли, совершенно внезапно получают счёт на 600 тысяч песо. Компенсация за причинённый французскоподданному моральный и материальный ущерб. Это при том, что средний дневной заработок у мексиканца описываемой эпохи был ровно в 600 тысяч раз меньше.
Висенто Герреро, президент Мексики (1782 - 1831)
Мексиканцы охренели, посчитали, сколько они в принципе должны французам, сопоставили с наличествующим в казне, да и объявили дефолт. «Денег нет, и не будет». Сейчас, конечно, в такой ситуации началась бы долгая бодяга с судебными исками, падением национального рейтинга, переговорами с Всемирным Банком, МВФ и прочими структурами, и всё как-нибудь бы рассосалось. А в ту пору, за отсутствием вышеназванных и вышененазванных институтов, король просто послал в Мексику своих братков, чтобы те решили вопрос. В роли братков выступили военные моряки под командованием адмирала Бодена. Началась Первая французская интервенция в Мексику, более известная как Война из-за кондитера или Кондитерская война.
Адмирал Шарль Боден (1784 - 1854)
Боден, недолго думая, захватил со своей эскадрой крупнейший мексиканский порт Веракрус, в котором, к слову, базировался весь флот противника, а остальные порты заблокировал. Буквально вчера отложившаяся от Мексики Республика Техас действия французов поддержала и приняла посильное участие в веселье, резонно полагая, что теперь-то её собственной морской торговле попрёт. С юга немедленно вторглись интервенты из Гватемалы, а внутри самой Мексики поднял мятеж генерал Урреа. Кажется, именно это и принято называть «пожар в борделе во время наводнения».
Анри Бланшар. "Атака морских ворот при взятии города Веракрус в ночь на 5 декабря 1838 года". 1839 г.
Президент Бустаманте (кстати, бывший вице-президентом у помянутого выше Герреро, вот как оно бумерангом-то прилетает) обозрел творящееся – да и выразил готовность оплатить требуемое.
Остаётся добавить, что сразу после отбытия довольных французских братков власть в стране немедленно захватил генерал де Санта-Анна, герой войны за независимость и народный кумир, известный также как Наполеон Запада. И оказалось, что настоящие неприятности у Мексики только начинаются.
Антонио Лопес де Санта-Анна (1794 - 1876)
Страшные люди эти кондитеры.
Третий тур по-американски
Северо-Американские Соединённые Штаты, как известно, настолько демократическое государство, что постоянно стремятся экспортировать идеалы демократии во всякие отсталые страны вроде России. По крайней мере, такую версию нам внушают уже лет тридцать, и некоторые в это даже верят. А между тем, ещё 3 марта 1877 газета «Нью-Йорк Сан» опубликовала официальный некролог американской демократии. Случилось это на следующий день после того, как девятнадцатым президентом Соединённых Штатов был объявлен Ратерфорд Бёрчард Хейс. Но начнём, как обычно, издалека – потому что предыстория событий имеет для их понимания колоссальную важность.
14 апреля 1865 года в театре Форда был смертельно ранен Авраам Линкольн. Освободитель рабов, победитель в Гражданской войне, и первый президент США от Республиканской партии. На следующий день Линкольн скончался, и вице-президент Эндрю Джонсон в соответствии с Конституцией принёс президентскую присягу.
Эндрю Джонсон, 17-й президент США
Джонсон, пожалуй, был одной из самых странных личностей в Белом доме. Южанин-демократ, выдвинутый Линкольном в качестве вице-президента на свой второй срок вместо старого опытного лиса Гэмлина, Джонсон, очевидно, должен был способствовать национальному примирению Севера и Юга. Лучше всего портрет этого политика рисует тот факт, что с собственной инаугурации – той самой, где было объявлено о начале программы Реконструкции – Линкольн его просто выгнал, потому что господин вице-президент был смертельно пьян и нёс страшную околесицу в присутствии иностранных дипломатов.
Поскольку Линкольн был убит буквально через месяц после повторной инаугурации (и через пять дней после капитуляции Юга), у Джонсона фактически оказалась полная президентская каденция. В истории Эндрю Джонсон остался как первый президент США, в отношении которого была запущена процедура импичмента. Ах, да, ещё: именно Джонсон купил у России Аляску, что в первую очередь показывает, какого уровня достигла при нём коррупция.
Разумеется, никаких шансов на переизбрание у него не было. Вместо Джонсона демократы выдвинули кандидатуру бывшего губернатора штата Нью-Йорк Горацио Сеймура, который с треском проиграл выборы кандидату-республиканцу, герою Гражданской войны Улиссу Гранту – тому самому, который нынче украшает пятидесятидолларовую купюру. Главным достижением Гранта на посту президента США стало принятие Пятнадцатой поправки, предоставляющей избирательное право чёрным мужчинам.
Улисс Грант, 18-й президент США
Надо сказать, что военный авторитет Гранта сделал его тем, что нынче называется «тефлоновый политик»: никакие неудачи и скандалы, сопровождавшие это президентство, не запятнали его имени и не помешали Гранту переизбраться на второй срок. Больше того: респы всерьёз обсуждали возможность его третьей баллотировки, но заложенная ещё Джорджем Вашингтоном традиция двух сроков оказалась слишком сильна, и в 1877 году республиканцам срочно понадобился новый кандидат.
И тут внезапно выяснилось (почему-то такие вещи всегда выясняются внезапно и в последний момент), что без Гранта Республиканской партии идти на выборы, в общем, не с кем. Оказалось, что Грант, никогда не бывший «карьерным» политиком, назначал на ключевые посты не профессионалов, а старых боевых товарищей, которым доверял – со всеми вытекающими последствиями. Что в стране чудовищный даже по сравнению с военными годами экономический кризис. Что коррупция достигла небывалых высот. Что резкое увеличение жалования конгрессменов и федеральных чиновников, включая самого президента, вызвала резко негативную реакцию стремительно беднеющего населения. (Что характерно, после президентства Грант пытался заниматься бизнесом, прогорел и умер почти в нищете, пожиная плоды собственной экономической политики.) К тому же, в 1874 году республиканцы впервые потерпели сокрушительное поражение от демократов на выборах в Конгресс и потеряли парламентское большинство.
Наиболее яркие представители Великой Старой партии, такие, как министр финансов Бен Бристоу или бывший спикер Палаты представителей Джеймс Блейн, оказались безнадёжно скомпрометированы. В итоге, правящая партия решила не мудрствовать лукаво и выдвинула в президенты этакого «Гранта-лайт» – бригадного генерала Хейса. Он, конечно, не был настолько популярен, но за отсутствием гербовой…
Ратерфорд Хейс, 19-й президент США
А вот демократы выставили кандидатом губернатора штата Нью-Йорк Сэмюэла Тилдена. И это был сильный ход.
Да, Тилден был тем ещё расистом. Но именно Тилден вывел на чистую воду Уильяма Твида, «самого коррумпированного политика в истории США». Очков Тилдену добавило и то, что Твид был его однопартийцем-демократом. Поэтому его поддержал не только Юг, но и многие представители «белой голытьбы», для которой он олицетворял справедливость.
На выборах 7 ноября 1876 года Хейс потерпел сокрушительное поражение, набрав 165 голосов выборщиков против 184 у Тилдена. Для республиканцев это была катастрофа. Хейс через прессу признал победу своего оппонента и поздравил того в прессе.
Однако у всё ещё правящей администрации Гранта на этот счёт было своё мнение.
На следующий день в Луизиану, Флориду и Южную Каролину – штаты, наиболее активно поддержавшие Тилдена – вошли федеральные войска. Результаты выборов оказались оспорены, было объявлено о пересчёте голосов.
Надо ли объяснять, что пересчёт, происходивший в присутствии вооружённых солдат, показал перевес уже в пользу Хейса? В итоге именно республиканский кандидат был объявлен победителем с перевесом в один голос. Это был первый из четырёх случаев в истории США, когда получивший меньшинство голосов избирателей претендент побеждал по голосованию выборщиков (тремя последующими, к слову, стали Бенджамин Гаррисон, Джордж Буш-младший и Дональд Трамп).
После публикации результатов волнения начались уже в Вашингтоне: народ Америки был готов отстоять свой выбор. Выступления были подавлены армией. 2 марта 1877 года Сенат США провозгласил президентом Хейса, а Палата представителей – Тилдена. В воздухе ощутимо запахло новой гражданской войной.
И Тилден дрогнул.
Сэмюэл Тилден, губернатор штата Нью-Йорк
Между республиканцами и демократами было подписано мировое соглашение, по которому Тилден признавал поражение, а Хейс обязывался не выдвигаться на второй срок и позволить южным штатам самостоятельно проводить политику в отношении чернокожего населения. Впоследствии это выльется в систему «Законов Джима Кроу» о расовой сегрегации, просуществовавших аж до 1964 года.
4 марта 1877 года состоялась инаугурация Хейса. Капитолий был окружён правительственными войсками, чтобы защитить «избранного» с невиданными нарушениями президента от его собственных сограждан.
Теперь вы знаете, почему за день до этого «Нью-Йорк Сан» опубликовала свой некролог.
Rest In Pease.
Калиновский и Яська-господарь. Страшная история | Серия первая - Рождение "Кастуся"
В 1862 году в нелегальных листовках "Мужицкая правда" белорусский крестьянин Яська призывал братьев-крестьян подняться на восстание за правдивую вольность против "москалей".
В 1863 году настоящий автор "Мужицкой правды", польский революционер Константин Калиновский отдавал приказы о казнях белорусских крестьян и сожжении их домов.
История Калиновского и вымышленного им Яська-господаря похожа на страшную историю о докторе Джекиле и мистере Хайде, вот только жертв в ней гораздо больше.
Документальный фильм историка Александра Дюкова и режиссера Сергея Головченко подготовлен в рамках проекта "Калиновский. Демистификация".
Красный штат
11 февраля 1873 года король Испании Амадео Савойский (первый и последний испанский король из этой династии) ввиду крайне тяжелой ситуации в стране, плавно скатывавшейся в гражданскую войну, отрекся от престола. Кортесы (испанский парламент) провозгласили Первую испанскую республику во главе с президентом Эстанислао Фигерасом. В сущности это было как мертвому припарки – республика оказалась неспособна разрешить разъедавший страну кризис, и вскоре подняли голову сепаратисты всех мастей. 12 июля 1873 года в Картахене (регион Мурсия) вспыхнула революция, которая вскоре распространилась на Валенсию, Аликанте, Кадис, Малагу и другие города. Лидеры движения выступали за радикальный федерализм и пытались создать ряд независимых кантонов (отдельных городов или конфедерацию городов) по примеру Швейцарии.
Повстанцы быстро заняли ратушу и арсенал Картахены, разогнали местных чиновников и избрали военную хунту, которая провозгласила независимость кантона Картахены. Также они сумели добиться того, что все корабли испанского военного флота, стоявшие в порту (пять фрегатов, два парохода и корвет) присоединились к восстанию – так у карликового государства в одночасье появился свои карликовые военно-морские силы. Над историческим замком Галерас же был поднят красный флаг – символ новорожденного государства. Ленину в этот момент всего три года.
Власти республики всех этих революционных движений не поняли, и спешно отрядили войска для умиротворения Картахены. Впрочем, они недооценили местную хунту, которая сумела отразить первые робкие попытки правительственных войск восстановить конституционный порядок. А тут и новоприобретенный флот пригодился – революционеры использовали его для запугивания жителей соседних прибрежных районов, которым, под угрозой обстрела из корабельных орудий, пришлось платить налог на нужды революции. В самой Картахене начала выходить газета под названием El Cantón Murciano, а также появились собственные деньги.
Однако центральное правительство в Мадриде никуда не делось, и оно вовсе не собиралось терпеть у себя под боком каких-то сепаратистов с красными флагами. Фактически, началась полноценная осада Картахены правительственными войсками. Понимая, что один на один с «большой» Испанией им не выстоять, члены хунты решили обратиться за помощью к другим известным любителям выходить из под суверенитета короны. Они написали в Вашингтон. Просьба была проста: принять их в состав США на правах нового штата. Тогдашний американский президент Улисс Симпсон Грант, герой «гражданки» и большой любитель вдарить по стакану, был очень удивлен такой просьбе и обещал как следует изучить вопрос и подумать. Вот только времени на «подумать» у мятежного кантона не было. После шести месяцев осады и интенсивных обстрелов, стерших с лица земли больше половины города, 12 января 1874 года Картахена спустила красный флаг и подняла белый. Революционная сказка закончилась. Что же до США, хотя тогда они и не обзавелись кусочком Европы, в наши дни злопыхатели нередко называют Великобританию 51-м штатом, так что не все так плохо.
Автор: Александр Свистунов
Еще больше интересного - в telegram-канале автора! Подпишись!
Паблик в ВК
Изоляция и модернизация Японии в XIX веке
Данная статья относится к Категории: Борьба с деградацией общества
Правительство США поручило офицеру военно-морских сил США Мэтью Пери / Matthew Perry [1794-1858] заключить торговый договор с Японией. В случае отказа – принудить сделать это военными средствами. До этого, Япония на протяжении более чем двух веков отказывалась от торговли с христианскими странами…
«… с 1638 года Япония, за исключением крохотной голландской фактории на маленьком острове Десима в бухте Нагасаки, стала абсолютно закрытой для европейцев страной и оставалась закрытой более 200 лет. Голландцы на Десиме постоянно подвергались всяческим унижениям. Они были лишены общения с японцами, за исключением чиновников, специально назначенных для ведения с ними дел. В течение двух веков японцы пребывали в столь полной изоляции от остального мира, что казалось, будто они живут на другой планете. Было запрещено строить суда, превосходящие размером суда для каботажного плавания. Японцам было запрещено ездить за границу, а европейцам - въезжать в их страну.
Два столетия Япония находилась в стороне от основного потока истории. Она продолжала жить в состоянии экзотического феодализма, взбадриваемого время от времени кровавыми междоусобиями, при котором примерно пять процентов населения - самураи, или военные люди, знать и их семьи - безраздельно тиранствовали над остальным населением. Когда проезжал знатный человек, то все простые люди становились на колени; мельчайшее проявление неуважения означало риск быть зарубленным насмерть его самураями.
А тем временем огромный мир за пределами этой страны все больше познавал себя и расширял свои возможности. Случайные корабли всё чаще появлялись у мысов Японии; иногда эти корабли терпели крушение, и матросов выбрасывало на берег. Через остров Десиму, единственное связующее звено с огромным внешним миром, поступали тревожные сообщения о том, что Япония всё больше отстаёт в своём развитии от Западного мира.
В 1837 г. в бухту Эдо вошел корабль с незнакомым звёздно-полосатым флагом, на борту которого находились спасённые японские моряки, дрейфовавшие далеко от берега в Тихом океане. Корабль был обстрелян из пушки и вынужден был уйти.
Вскоре появились другие корабли с таким же флагом. Один из них пришёл в 1849 г., чтобы требовать освобождения восемнадцати американских моряков, спасшихся после кораблекрушения. Затем в 1853 г. появились четыре американских военных корабля под командованием командора Перри. Несмотря на попытки противодействия, они стали на якорь в запретных водах и отправили послания двум правителям, во власти которых тогда находилась Япония. В 1854 г. Перри вернулся уже с десятью кораблями, удивительными кораблями, движимыми с помощью пара и вооруженными орудиями большого калибра. Были сделаны предложения, касавшиеся торговли и взаимных контактов, от которых японцы были не в состоянии отказаться. Перри высадился на берег под охраной 500 человек, чтобы подписать соглашение. Толпы людей недоверчиво наблюдали, как эта депутация из внешнего мира шествовала по улицам.
Россия, Голландия и Британия последовали примеру американцев. В стране появились иностранцы, и в результате последовали конфликты между ними и японской знатью. В уличной драке был убит британский подданный, и один из японских городов был подвергнут обстрелу с моря британцами (1863). Некий влиятельный японский дворянин, владения которого позволяли контролировать пролив Симоносеки, счёл нужным палить из пушек по иностранным судам, и в результате второго обстрела, произведённого флотом британских, французских, голландских и американских военных кораблей, его батарея была уничтожена, а самураи - разбежались. Наконец в 1865 г. эскадра союзников вошла в порт Осаки, и японцам были навязаны соглашения, открывающие Японию миру.
Японцы были крайне унижены этими происшествиями; и часто спасение народов заключается в подобных унижениях. С достойными удивления энергией и смекалкой они принялись поднимать свою культуру и организацию общества до уровня европейских держав. Ни разу за всю историю человечества ни одна страна не совершала такого рывка, как Япония. В 1866 г. она была средневековой нацией с фантастически-карикатурной и экстремистской формой романтического феодализма; в 1899 г. это была уже полностью модернизированная страна, находившаяся на одном уровне с наиболее развитыми европейскими державами и далеко обогнавшая Россию.
Япония полностью развеяла тот предрассудок, что Азия необратимо и безнадёжно отстала от Европы. Наоборот, по сравнению с ней весь европейский прогресс выглядел вялым и временным. Мы не имеем здесь возможности подробно рассказать о войне Японии с Китаем в 1894-1895 годах. Эта война продемонстрировала степень её вестернизации. У Японии была обладавшая высокими боевыми качествами и организованная по западному образцу армия, а также небольшой, но сильный флот. Однако значимость её возрождения, оцененная Британией и Соединенными Штатами, которые уже обращались с Японией на равных, не была должным образом понята другими великими державами, занятыми поиском «новых Индий» в Азии.
Россия распространяла свое влияние через Маньчжурию в сторону Кореи, Франция уже укрепилась на юге в Тонкине и Аннаме, и Германия жадно выискивала, где бы основать свои поселения. Эти три державы объединили усилия, чтобы не дать Японии воспользоваться плодами победы в войне с Китаем, и особенно - чтобы не дать ей укрепиться на материке в тех районах, которые обеспечивали контроль над Японским морем. Япония была истощена конфликтом с Китаем, и они угрожали ей новой войной.
В 1898 г. Германия напала на Китай и, под предлогом убийства двух миссионеров, аннексировала часть провинции Шаньдун. После этого Россия захватила полуостров Ляодун и вынудила Китай согласиться с продолжением её Транссибирской железной дороги до Порт-Артура; а в 1900 г. оккупировала Маньчжурию. Британия не смогла удержаться от соблазна сделать что-нибудь подобное и захватила порт Вэйхайвэй (1898 г.).
Эти события привели к войне с Россией. Война, положившая конец европейской экспансии, обозначила новую эпоху в истории Азии. Русский народ, конечно же, не был причастен к той беде, которую замыслили для него на противоположном краю мира, и более дальновидные российские политики были против этого безрассудства. Началась переброска большого количества японских солдат через море к Порт-Артуру и в Корею, а из России по Транссибирской железной дороге потянулись бесконечные эшелоны с российскими крестьянами, которым суждено было умереть на полях сражений вдали от дома. Русские, имея бездарное командование и мошенников-интендантов, были разгромлены как на суше, так и на море. Российский Балтийский флот совершил плавание вокруг Африки и был полностью уничтожен в Цусимском проливе. Революционное движение простых людей в России, возмущенных этой далекой и бессмысленной бойней, заставило царя прекратить войну (1905 г.); он оставил южную часть Сахалина, захваченную Россией в 1875 г., вывел войска из Маньчжурии и уступил Корею Японии.
Белый человек начал освобождаться от своего бремени в Восточной Азии. Правда, еще в течение нескольких лет Германия продолжала, с большими для себя неприятностями, владеть Циндао».
Герберт Уэллс, Очерки истории цивилизации, М., «Эксмо», 2004 г., с. 830-832.
Изображения в статье
Image by Igor Ovsyannykov from Pixabay
Флот коммодора Перри во время его второго визита в Японию в 1854 году / Public Domain
Китайские генералы, сдавшиеся японцам в китайско-японской войне 1894-1895 годов / Public Domain
Готовы к Евро-2024? А ну-ка, проверим!
Для всех поклонников футбола Hisense подготовил крутой конкурс в соцсетях. Попытайте удачу, чтобы получить классный мерч и технику от глобального партнера чемпионата.
А если не любите полагаться на случай и сразу отправляетесь за техникой Hisense, не прячьте далеко чек. Загрузите на сайт и получите подписку на Wink на 3 месяца в подарок.
Реклама ООО «Горенье БТ», ИНН: 7704722037
Гражданская казнь
Гражданская казнь в Российской империи и других странах — один из видов позорящего наказания, применяемого в XVIII—XIX вв.еков. Осужденного привязывали к позорному столбу и публично ломали шпагу над головой в знак лишения всех прав состояния (чинов, сословных привилегий, прав собственности, родительских и т. д.).
Посмотрим кто еще из известных личностей в истории нашей страны был подвергнут такому позорящему виду наказания.
Николай Чернышевский.
Гражданская казнь русского философа-материалиста и революционера-демократа прошла 31 мая 1864 года в Петербурге на Конной площади, затем он был отправлен в Нерчинскую каторгу в Кадаинскую тюрьму, потом переведён в Александровский Завод Нерчинского округа, а в 1867 году в Акатуйскую тюрьму. По окончании семилетней каторги его переводят в 1871 году в Вилюйск. Спустя три года в 1874 году ему официально предложено освобождение, но он отказывается подать прошение о помиловании. В 1875 году освободить его попытался Ипполит Никитич, но безуспешно. Лишь в 1883 году Чернышевскому дозволено вернутся в европейскую часть России, в Астрахань.
Декабристы.
Согласно приговору Верховного уголовного суда, подсудимые были разделены на 11 разрядов согласно степени их вины и приговорены к смертной казни «отсеченем головы» (1-й разряд), различным срокам каторжных работ (2−7 разряды), ссылке в Сибирь (8-й и 9-й разряды), разжалованию в солдаты (10-й и 11-й разряды). Осужденные с 1−10 разряды приговаривались также гражданской казни, которая произошла в ночь с 12 на 13 июля 1826 года: 97 человек были казнены в Санкт-Петербурге и 15 морских офицеров в Кронштадте. Кроме того, среди подсудимых была выделена особая группа «вне разрядов», в которую вошли П. И. Пестель, К. Ф. Рылеев, С. И. Муравьев-Апостол, М. П. Бестужев-Рюмин и П. Г. Каховский, приговоренные к смертной казни четвертованием.
Михаил Илларионович Михайлов.
Гражданская казнь писателя Михаила Ларионовича Михайлова прошла 12 декабря 1861 года. Он был уличен в «злоумышленном распространении сочинения, в составлении коего он принимал участие и которое имело целью возбудить бунт против Верховной власти для потрясения основных учреждений Государства, но осталось без вредных последствий по причинам, от Михайлова не зависящим». Михайлова приговорили тогда к лишению всех прав состояния и шести годам каторги.
В тот день все было так, как обычно и случалось при таких казнях: Михайлова, облаченного в серую арестантскую одежду, на позорной колеснице доставили из Петропавловской крепости на Сытный рынок, возвели на эшафот, поставили на колени, прочли приговор, под барабанный бой переломили над головой шпагу. Поскольку власть, опасаясь демонстраций, сделала все, чтобы число зрителей было по возможности скромным, — даже объявление о предстоящей экзекуции появилось в «Ведомостях С. — Петербургской городской полиции» в тот же день, а саму экзекуцию назначили на 8 часов утра — публичной в полном смысле слова эта казнь не была.
Григорий Потанин.
Летом 1865 года русский географ Потанин был арестован по делу «Общества независимости Сибири» и привлечён к суду по обвинению в стремлении отделить Сибирь от России. 15 мая 1868 года после трёхлетнего пребывания в Омском остроге Потанин был подвергнут гражданской казни, а затем отправлен на каторгу в Свеаборг, где находился до ноября 1871 года, после чего был отправлен в Тотьму.
Иван Прыжов.
1 ноября 1869 года Прижов принимает участие в убийстве студента Иванова, после чего был арестован 3 декабря 1869 года. На суде 1—5 июля 1871 года приговорён к лишению всех прав состояний, двенадцати годам каторжных работ и вечному поселению в Сибири. 15 сентября 1871 года переводится в петербургский тюремный замок.
Гражданская казнь над ним состоялась 21 декабря 1871 года на Конной площади. 14 января 1872 года Прыжов отправлен в виленскую каторжную тюрьму, затем в острог в Иркутске, и по этапу на Петровский железоделательный завод в Забайкальской области. С 1881 года на поселении в Сибири. По словам русской писательницы Рашель Хин, «Пока была жива его жена, одна из тех неведомых русских героинь, жизнь которых представляет сплошное самоотвержение, Прыжов, несмотря на крайнюю нужду, ещё кое-как держался. После её смерти он окончательно пал духом, запил и умер на Петровском заводе в Забайкальской области 27 июля 1885 года, одинокий, больной, озлобленный не только против врагов, но и против друзей. О его кончине Н. И. Стороженко известил управляющий Петровского завода горный инженер Аникин