Чипировался сегодня, посоны!
Поставили первую прививку. Естественно, перед процедурой я побеседовал с врачом-терапевтом... да, именно бл#ть побеседовал, осматривать меня не стали, если бы осмотрели хотя бы мои воспаленные гланды - по-любому послали бы нах#й, как это сделал другой врач, когда я в прошлом году приходил от энцефалита привиться. Очень не нравится мне критиковать чей-либо труд, ибо прекрасно понимаю, что доеб#ться можно к качеству выполнения работы любого человека, в том числе себя любимого. Но, считаю, я в этот раз беседовал с ох#енным, ох#еннейшим специалистом!
Началось с анкеты (далее В - врач, Я - я).
В: Так-с... это вы чойто в анкете поставили, вы что, аллергик?
Я: Аллергик. Правда, у меня у самого не было сильных аллергических реакций, но в семье был случай анафилактического шока. Родители настояли, чтобы я попросил поставить мне перед вакциной укол супрастина.
В: Во-первых, супрастин мы не ставим. Через меня 70-80 человек каждый день проходит, ни у кого жалоб не было. Во-вторых, а вы почему о плохом думаете? Если будете всё время думать о плохом - плохое придет.
Я (ох#евая, но пытаясь свести в шутку): Вы сейчас не как врач говорите! (смешок)
Кажется, обиделась. Можно подумать, я каждый год ставлю вакцину от короны. Нет, каждый бл#ть месяц ставлю, никогда реакций не было - и сейчас не будет, мамой клянусь. Да нет, вроде, тока первый раз пришел. Маме моей, кстати, ставили супрастин.
Потом был пульсоксиметр! Честно, я очень сильно пожалел, что банально не загулил перед приемом процедуру досмотра вакцинируемых, если бы знал, что такое сатурация - на смех бы эту тетку поднял, ей-богу. На протяжении трех минут прибор показывает сатурацию 100, врач мне говорит: "О, молодец, двигаешься, наверно, над дыханием работаешь". "Спортом занимаешься?" - наверно, таким должен был быть следующий вопрос, но, видимо, окинув взором мое тело явно неатлетического сложения, тетка промолчала. Даже если это в ироничном ключе было сказано... тетя, ты ведь понимаешь (ну, должна была, по крайней мере), что для сатурации 100 я сейчас должен чистым бл#ть кислородом дышать! У тебя либо прибор неисправен, либо у меня какие-то проблемы. Но нет, в бумагах своих она так и записала, что 100, и отпустила на вакцинацию. Ну, я в тот момент был еще не копенгаген, даже порадовался, думаю "О, крутяк! Видать, есть польза от прогулок с работы и на работу 2 км!". Наивный, х#ле.
Честно, сложилось впечатление, что врач тоже базовыми компетенциями не обладает, начиная с того момента, какие цифры должен показывать твой прибор. Хотя, вроде бы взрослая тетка. В замешательстве, в общем, я.
Роман П часть 3 глава 2
Я подобен богу, я создаю жизнь
Когда доктор вернулся, его лицо светилось радостью. Вероятно, всё, что показало дальнейшее исследование, было очень продуктивным и, судя по всему, он был полон желания поделиться своими новыми открытиями. Виктор пригласил доктора сесть напротив.
– Вижу, у вас хорошее настроение.
– Только устал немного, катастрофически не хватает времени на сон. Работа, работа, ещё раз работа.
– Успешно?
– О да. Чак Моррис не способен противостоять вирусу, так что через два-три дня он полностью станет мутантом.
– Значит, вирус ещё не дошел до стадии завершения? – Виктор поднял взгляд на Адольфа, пока тот задумчиво наливал чай. – Вы ведь знаете, что положение русского гетеросексуального движения продолжает стабилизироваться. Думаю, скоро они начнут полномасштабное наступление.
– Как в 1941? Сперва отступление, потом нападение, ох уж эти северные народы, – пробубнил доктор, вдыхая аромат холодного чая. – Но поверьте, через пару недель их преимущества сведутся на нет.
– Чем же?
– Чем? – поднял глаза Адольф. – Моими исследованиями. Я работаю над созданием нового вида, майор, это фундаментальное открытие полностью перетасует карты войны.
– Что? – Пронин поднял брови. – Над каким таким видом?
– Каким? Который полностью перевернет все наши понятия. – доктор смерил взглядом налитый чай – Хотя если в вкратце, я научу нас рожать.
– И меня?
– В перспективе. На данный момент мне проще работать с ещё не родившимся материалом.
– Но как?
– Клоны гермафродиты.
– Что? – выдохнул Пронин. – И давно вы над этим работаете?
– Сколько тут нахожусь. Ведь этот эксперимент как проект, требующий очень деликатного обращения, шел довольно медленно. Важно было полностью разобрать, а затем заново собрать, так сказать. К тому же подходили только истинные гермафродиты. А клонировать их оказалось очень сложно, слишком запутанная ДНК. Они же вроде мутантов. Быстрее найти выживших, чем создать подобное в пробирке.
– Это заказ свыше?
– Не совсем. Пока лишь Герман курирует проект. Он видимо мечтает стать главным идейным гомосексуальным вдохновителем. Или что-то того. Но ведь это и не важно. Виктор, вы же понимаете, насколько мы близко к главному мировому открытию? Скоро все мировые умы захотят получить кусочек моих экспериментов.
– Означает ли это, что меня вряд ли отпустят с базы?
– Увы, за место под солнцем иногда приходится платить. Но потерпеть осталось немного. И вирус, и мой гермафродит находятся на завершающей стадии развития, осталось совсем чуть-чуть.
Виктор почувствовал, что вот-вот свернёт этому доктору шею. Он уже почти представил, как его руки обхватили эту бледную кожу и сделали резкий поворот умной головы. Ему пришлось совершить небывалое усилие, чтобы подавить своё желание убийства. Ведь мало уничтожить самого доктора, необходимо уничтожить все его записи, результаты опытов и исследований. Сделать так, чтобы никто уже не смог воспользоваться работами этого гения.
– А я могу участвовать в дальнейших экспериментах, в качестве наблюдателя естественно – улыбнулся Пронин.
– Конечно. Если хотите, то приходите завтра на очередное тестирование Морриса, я хочу испытать его физические качества в деле.
– Это как?
– Очень просто, я поставлю против него одного из заражённых. Ведь, в конечном счете, важно сделать так, чтобы новый вид был сильнее предыдущего.
– О Я обязательно приду. Во сколько будет проходить тест?
– Утром. В девять часов.
– Хорошо, тогда ждите завтра к девяти в вашей лаборатории, – Виктор снова вежливо улыбнулся и протянул руку – а теперь я пойду, вздремну. Очень уж устал.
– Верю. – доктор пожал ему руку – и я уверен, сегодняшние впечатления быстро померкнут по сравнению с тем, что вы увидите завтра.
Виктор поднялся и быстро покинул его кабинет. И всю оставшуюся ночь думал, как уничтожить базу. Ведь на решение, оставалось максимум неделя. Лучше конечно взорвать, но для этого необходимо знать, подвергается ли вирус разложению при высокой температуре и где хранятся основные запасы. Было бы конечно прекрасно похоронить его под обломками, но это возможно лишь при полной информации о всех исследованиях. Ещё было бы неплохо узнать, где держат Кристофферсона и его солдат. Если освободить этих ребят, то его шансы заметно возрастут, но это опять же в самом крайнем случае, сейчас же он даже не знает, сколько им осталось жить. Добрый доктор наверняка притащил их на эту базу не просто так.
Провозившись с идеями около двух часов, Виктор закрыл глаза. Последнее, что проскочило в его мозгу – это родная деревня, в которой он маленький бежал на сенокос к отцу, под звуки прекрасной, народной песни.
Aen Ard Feainn
Очень приятно познакомиться, назвали Кириллом, мне 24 года!
Живу я в Подмосковье, а именно в городе Монино, работаю в столице нашей необъятной родины!
Приоритетной задачей, я думаю, является найти тут родственную душу, с кем будет комфортно проводить время ,делиться мыслями, и положительными эмоциями!
Работаю контент-менеджером в музыкально-световой фирме.
в поиске своего человека!
Писать в вк: https://vk.com/kirillkup
Писать в телеграм: https://t.me/Ziraelkup
Роман П часть 3 глава 1
Пронин
Родина, я слышу их крики, но вижу чужую боль
Виктор Пронин, он же майор разведки, обладал огромным ностальгическим потенциалом, растратить который не представлялось возможным. Ни долгие зарубежные поездки, ни смертельные задания, ничто не могло отвлечь его от воспоминаний о своей прекрасной родине, снежные поля которой застряли в его памяти.
Лицо майора немного расправилось от приятных воспоминаний о мягком хрустящем снеге. В детстве он часто любил играть в снежки, строить снежные крепости, опрокидывать врага внезапным стремительным ударом. Ни о какой военной разведке тогда и не мыслил, все, что было нужно – это напор и выдержка – до последнего держаться под градом снежков.
За дверью послышались шаги. Виктор сразу определил, кто это. Надоедливый Эрнест Кальтербруннер, помощник доктора Адольфа, который никак не мог оставить его в покое. Ещё при прибытии на базу он едва не разорвался между ним и женщиной, оказывая всяческое внимание. Виктор открыл дверь.
– Вы не заняты, Виктор? – вежливо спросил Кальтербруннер.
– Нет.
– Это замечательно, тогда мы прямо сейчас можем пойти к доктору Адольфу.
– Прекрасно. Ведь я так многое слышал о ваших исследованиях.
И это была чистая правда. Именно ради этой базы его и отправили сюда, пожертвовав одним из самых опытных генералов. Все прекрасно понимали, что если верхушке гомосексуалистов станет известно о результатах Геринга, то они непременно возьмут их под свой контроль, и тогда война резко закончится. А пока, благодаря тщеславию генерала, у них оставался шанс на победу.
Также было понятно, что сотрудничать с американцами ни в коем случае нельзя. Так как их командование было плотно окутано шпионской. Конечно, в Америке были свои патриоты, такие как генералы Джейсон Стэтхом, Тони Обима, президент Рузвельт, благодаря чьим действия и был получен антивирус. Но этих людей было не много, а материковое расположение не могло дать должной поддержки извне. Благо Мексика помогла, граждане которой отличались весьма стойким иммунитетом.
Спускаясь на лифте, Виктор вспомнил ещё некоторые детали этой войны. Кровь, смерти, беспрецедентные по своей жестокости изнасилования пленных солдат, то, что его ребята пожертвовали своими жизнями, давая ему шанс, добраться да гениального ученого и тщеславного генерала. А также погибшую родню, до последнего защищавшую родную землю от гомосексуалистов.
Тут лифт остановился, и Пронин вернулся к реальности. Он поднял глаза. В лаборатории, где находился Адольф, было очень тихо, и лишь слабый компьютерный гул выдавал работу мощных вычислительных машин. Сам же доктор находился возле одного из пленников, делая тому укол. Виктор посмотрел на подопытного, им оказался некто Чак Моррис, настоящая легенда американского сопротивления.
– Возможно, будет немного больно, – сказал Адольф, вводя иглу в вену подопытного, – это будет реакция вашей сыворотки на вирус, всё-таки ваша сопротивляемость намного выше, чем у моих предыдущих подопытных.
Генерал сделал неопределённый жест плечами, повернувшись в сторону Виктора. В его глазах царило спокойствие и полная расслабленность, словно он находился в горячей ванне, а не в медицинском кресле. Понаблюдав за его лицом, Чак неожиданно улыбнулся и подмигнул.
– Вы знакомы? – спросил Адольф.
– Не думаю, – сухо ответил Виктор.
– Тогда я вас представлю друг другу. Это Моррис, самая настоящая легенда среди гетеросексуалов.
– Я узнал, кто это.
– Тогда я представлю вас, – не унимался доктор. – Виктор Пронин, наш самый эффективный завербованный агент. На данном этапе привёл меня к женщине и к вашему ученику Стэну Кристофферсону.
Моррис никак не отреагировал на данный факт, лицо его по-прежнему выражало покой и полную безмятежность.
– Сэр, кажется, ваш аппарат начал действовать, посмотрите на болевую шкалу, – влез Эрнест, хранивший до этого гробовое молчание.
Виктор и Адольф повернулись к экрану. Покоящаяся до недавнего времени стрелка резко скакнула с единицы до пяти, пройдя половину шкалы. Адольф недоверчиво посмотрел на Морриса, потом снова на прибор. Когда стрелка подошла к цифре семь, он даже постучал по экрану.
– Эрнест, вы проверяли прибор?
– Да, сэр.
– Тогда почему он не работает?
– Он работает.
– Хотите сказать, что Моррис просто терпит? Вы хоть представляете, насколько это сильная боль? На десятке люди отключаются от болевого шока. А он даже не моргает. Вы ему что-нибудь кололи?
– Всё было сделано точно по вашей инструкции. Насчёт дополнительных работ мне ничего не известно.
– Он терпит, – тихо заметил Виктор, – разве вы не видите его зрачки?
– Сэр, он прав. Довольно существенное расширение.
– Просто удивительный субъект. Но своим терпением он лишь осложняет мне задачу, как я могу описывать метаморфозы, если на них нет реакции? Это же просто дикость. Эрнест, судя по всему, мне придется поставить пробел на этой стадии эксперимента. А теперь везите его в клетку, скоро начнется стадия перевоплощения, а я не хочу, чтобы у нас произошёл какой-нибудь неприятный инцидент.
Это какой-то, позор
В клетке, небольшом стеклянном квадрате, Моррис тоже был спокойным и тихим. Но, несмотря на это, Адольф предпринял дополнительные меры безопасности, окружив периметр тремя д сотрудниками, внимательно следившими за состоянием подопытного.
– Это новая разновидность вируса? – спросил Виктор, рассматривая Морриса.
– Да, и она сможет обойти антивирус и полностью завладеть любым привитым организмом.
– То есть она обойдёт и наш антивирус?
– Да, да и ещё раз да! Виктор, вы мне немного мешаете, подождите немного и я сам вам обо всём расскажу, – нетерпеливо сказал Адольф, не отрываясь от мониторов.
Виктор не стал настаивать. Как опытный разведчик он понимал, насколько важно уметь ждать. К тому же ему и самому было интересно, что произойдет с Моррисом. А тем временем генерал так же спокойно, как и раньше, всматривался в окружавший его мир. Ни судорог, ни заметных аллергических реакций, ничего подобного у него не наблюдалось.
– Неужели справится? – пробормотал Адольф и тут же осекся.
Морриса затрясло так, что он едва не опрокинул стул, обнажая белый ряд зубов, крича и извиваясь. А затем, его тело начало резко изменяться, наращивая мышцы, едва не порвав ремни. Адольф поднял пластмассовый футляр над одной из кнопок. Но нажать не пришлось – изменения, развивавшиеся в столь стремительной последовательности, быстро пошли на спад, возвращая генерала в обычное состояние.
– Неожиданно, да? – с нескрываемым восторгом спросил Адольф, посмотрев на Эрнеста. – Ты только посмотри, какой рост клеток! И это за считанные секунды, просто чудо какое-то!
– На то вы и гений, сэр, – заметил Эрнест.
– Ох уж эта лесть! Виктор, а что вы скажете?
– Впечатляюще, док, но хотелось бы знать, что это вообще такое.
– Это то, над чем я работал последние годы. Новая разновидность вируса, которая должна перевесить чашу весов войны на нашу сторону. Как видите, она с легкостью побеждает созданный ранее антивирус.
– Тот, который ваш брат передал гетеросексуалам?
– Именно.
– Но постойте, насколько мне известно, если антивирусом занимался именно ваш брат, кто же создаёт антивирус теперь?
– Никто. Для этой малышки антивируса нет.
– Нет? – Виктор внимательно посмотрел на доктора. – И как же вирус распространяется?
– Воздушно-капельным путём – это же боевой вирус, он просто обязан распространяться именно так.
– Адольф, вы понимаете, что создали оружие не столько против наших врагов, сколько в помощь заражённым? Разве вам не известно, насколько сильно накалились наши отношения?
– Всё это я знаю, – словно отмахиваясь, ответил Адольф, – не переживайте, это всего лишь испытания, вирус ещё не на конвейере. Плюс здесь созданы все условия карантина и безопасности. К тому же он будет заражать только гетеросексуалов.
– И что же будет служить определяющим фактором?
– Слишком много вопросов, Виктор, все узнает в свое время. – Адольф повернулся к одному из своих помощников, – возьмите у испытуемого кровь.
Тот нерешительно посмотрел на своих товарищей и, не найдя у них никакой поддержки, трясущимися руками взял с тележки шприц. Адольф сверлил подчинённого взглядом, подталкивая к решительным действиям.
– Что вы копаетесь, Сэмюэль, неужели так сложно вонзить в него иглу?
– Доктор, но его состояние, оно нестабильно.
– Это мне решать, а ваше дело – подчиняться. Впрочем, я могу вам помочь, – он нажал кнопку на своем пульте. – Жорж, в клетку нужно несколько ваших молодцов. Мои люди нервничают.
В ту же минуту в комнату вошло несколько автоматчиков. Судя по телосложению, все естественные. Все были в черных плащах и противогазах. Адольф усмехнулся и посмотрел на Сэмюэля.
– Теперь доволен?
Но Сэмюэль видимо был далеко не дурак, и понял, что автоматчики вызваны больше для него, нежели для Морриса, так как в клетку был вмонтирован специальный набор огнемётов, поражающих всё в переделах стеклянного куба.
– Да, доволен, – грустно ответил Сэмюэль и, надев маску, направился к клетке.
Моррис не подавал никаких признаков активности. После перевоплощения он, казалось, растратил все свои силы и теперь предавался бессознательному. Частично это подтверждалось и частотой пульса. Ученый медленно ввёл иглу во вздувшуюся вену и кровь молниеносно заполнила шприц. Сэмюэль нервно посмотрел на Морриса, тот был в отключке.
Затем он аккуратно вынул шприц и сделал два шага назад, всё ещё не веря в свой успех. Но факт оставался фактом, Моррис продолжал мирно спать. Ободрившись этим наблюдением, Сэмюэль тихо выдохнул, видимо мысленно обещая, что как можно скорее подаст прошение об увольнении, но не успел он вспомнить милых родственников, как Моррис открыл глаза и уставился на него немигающим мутным взглядом.
– Твою ж мать! – только и успел крикнуть Сэмюэль, заметив, как поднимаются штаны подопытного. Конвульсивно задергавшись, Моррис натянул кожаные ремни. В ту же минуту как по приказу четверо автоматчиков вышли из комнаты, оставив учёного наедине с заражённым. Сэмюэль прижался к стене и истошно завопил. Сверху раздался мирный голос Адольфа:
– Извините, но я не могу вас выпустить. Моррис брызжет слюной, а в ней вирус. Любое попадание в воздух – и гарантировано стопроцентное заражение. Что, само собой, неприемлемо.
– Я в маске! – заорал Сэмюэль, умоляюще смотря на Адольфа, но тот лишь пожал плечами.
– То, что вы ещё не заражены, я знаю. Пока заражён лишь Моррис. – в его голосе звучало недоумение. – я же говорю, всё дело в риске.
– Тебе бы сюда, фашистский ублюдок! – выругался Сэмюэль, продвигаясь к металлическому столику с инструментами. Начисто забыв про небывалую прочность стекла. А тем временем звереющий Моррис лишь набирал обороты. Его мышцы, как и несколько, минут назад, снова стали увеличиваться в размерах, давая хозяину небывалую мощь.
Наконец, ремни не выдержали и, разорванные, вяло обвисли на кресле. Услышав треск рвущейся кожи, Сэмюэль в ужасе обернулся. Огромный, окровавленный, с наслаждением смакующий его предстоящее будущее Моррис медленно рвал свои штаны.
Не в силах отвернуться от происходящего в клетке, Виктор с ужасом понимал, с какой силой им предстоит столкнуться. Ведь этот вид заражённых, отличался от предыдущего ровно настолько, насколько те отличались от них. Сильнее, мощнее, агрессивнее и, судя по крикам Сэмюэля, ненасытнее.
Дождавшись, пока крики стихнут, Адольф, подытожил:
– Что ж, сейчас очевидно лишь одно – трахать он предпочитает ещё живых.
Виктор молча подошёл к клетке, ему хотелось рассмотреть то, что осталось от ученого, но через запотевшее стекло разобрать что-то было очень сложно. Наконец, завыл вентилятор, и постепенно картина обрела свои страшные подробности. Подмятый под Морриса Сэмюэль намертво застыл с бледным искривлённым болью лицом, последние которого были полны ужасной агонии.
– Видимо, придется ещё один несчастный зафиксировать, – грустно заметил Адольф, также подходя к стеклу. – Уже третий за последнее время.
– Неужели его нельзя было вытащить?
– И поставить под угрозу весь мир? Вы же разведчик, вам должна быть знакома ситуация с разумным выбором, – сухо ответил Адольф.
–Это я понимаю. Просто в голове не укладывается такая смерть. – Виктор вопросительно посмотрел на Адольфа – а отчего он умер?
– Сейчас же я могу лишь предположить, что – болевой шок, большая кровопотеря и, возможно, разрыв сердечной мышцы. В общем, все, что связанно с пережитым шоком. Сомневаюсь, что Моррис способен убить, лишь совокупляясь и разрывая внутренний анальный проход. Но, лучше всего на это ответит вскрытие.
– Боже, вот уж не думал, что доживу до такого. Первые заражённые – просто дети в сравнении с этим.
– Для того мы и работаем не покладая рук. А теперь, извините, необходимо убраться и изучить последствия эксперимента.
– Могу я подождать ваших результатов?
– Это займёт время, но исключительно ради вас и нашей последующей совместной работы я могу попить чай, и поделиться своими первыми впечатлениями. Как-никак, а вы тоже присутствовали на эксперименте, и в вашем любопытстве повинен именно я.
– Вы очень любезны. Где я могу вас подождать?
– Эрнест, проводите майора в мою скромную обитель. – Адольф вытащил карту доступа и протянул помощнику – Там вы сможете немного отдохнуть. Благо кожаные кресла к этому располагают как нельзя лучше.
– Огромное вам спасибо, – Виктор благодарно улыбнулся. А позднее в кабинете Адольфа Виктор так же улыбнулся и Эрнесту, подталкивая того к выходу. После всего увиденного ему хотелось побыть одному, без докучливого внимания молодого ученого.
Закрыв двери, Виктор устало повалился в кожаное кресло. Бой с Майклом, вывоз Стэна Кристофферсона, вся эта беготня по каменным выступам и возня с хиппи полностью вымотали его. Он закрыл глаза. Час, полтора – этого должно было хватить, чтобы он смог воспринять как можно больше информации.
.мОй Новый прИятель
– У меня есть две новости, Петь. Хорошая и плохая.
Утро тогда вообще не было добрым, и я был рад тому, что какая-то хорошая новость меня ожидала. Кошка наблевала на кровать. Я понял, что не купил и не приготовил ничего на завтрак. Я ударился головой об открытый кухонный шкафчик. Я рассыпал кофе. Я наступил на кошку. Я не мог найти ключи. Я стоял на остановке и не мог вспомнить – выключил ли я плиту. Я возвращался и опоздал на автобус, а следующий исчез в провале пространства и времени. И вот, я успеваю. Семь минут до открытия магазина, где я нёс верную службу уже семь лет. Семь лет продаж резиновых, латексных, силиконовых и виниловых изделий, удовлетворяющих различные плотские желания клиента. Я никогда не жаловался на работу – хорошая зарплата, хорошее начальство, мощная сеть, которая не планирует разваливаться. Я жаловался и жалуюсь на прокачку моей удачи, скорее так. Кажется, все очки опыта я периодически вкладываю куда-то не туда. Даже если мне кажется, что мне везёт, то потом это выходит боком. Так вот. Залетаю я за три минуты до открытия, пытаюсь открыть входную дверь, но не выходит. И тут понимаю, что я не снимал дверь с сигналки. А это и не требуется. Потянув ручку вниз, я осознал, что дверь и вовсе открыта. Сразу куча мыслей, как я вчера забыл тут всё закрыть, как цыгане вынесли кассу, как дворовые собаки растащили резиновые члены по району, как бомжи поселились в примерочной. Но нет. Просто начальник решил зайти в гости, и сделал он это крайне рано. Во всяком случае, если судить по пустой пачке печенья и двумя грязным кружкам с остатками кофе. И дальше не «здрасьти», не чего-то ещё. Сразу вот – две новости у него.
– Здравствуйте, Василий Петрович, я вас внимательно слушаю.
– Помнишь, Петь, мы тебя отправляли, как лучшего нашего сотрудника, в командировку. Думаю, тебе тогда понравилось.
Мне НЕ понравилось. Какой-то слёт производителей секс-кукол в отеле под Питером, где два дня обсуждали ПВХ-материалы. Два, сука, дня.
– Да, конечно помню.
– У нас для тебя новое предложение. Думаю, тебе будет интересно.
– Вы, главное, вместо меня опять Свету на эту точку не сажайте, а то после её отчётов я тут ни х… полная неразбериха.
– Посмотрим. Так вот, Петь. Мы отправляем тебя в Японию, слушать лекции крупного производителя от индустрии игрушек для взрослых.
Он махнул рукой в сторону витрины, которая была выделена именно под этот бренд. Почти все товары были похожи не на то, чем они являлись. Скорее, на всякие термосы и тостеры.
– Но, Василий Петрович, я же не знаю японского, как мне их слушать?
– Я пробил за этот момент. Всё окей. Там будут табло, где будет идти текст на английском. Ты же знаешь английский? У тебя ж там какой-то интер-миди-ат, да?
У меня был именно что «ынтер-миди-Ат», но зачем расстраивать старика? А стоило. Сейчас бы не было чудаковатой фобии, которую я привёз в качестве сувенира. Кто-то из Азии привозит работу для КВД, а кто-то я.
– Ну, вот и порешили. Собственно, тут тебе и хорошая, и плохая. Поедешь, посмотришь там всё. Но поедешь на работу, ха-ха.
Ха-ха, ага.
Казалось бы, живи и радуйся. Когда ещё ты полетишь в Японию не за счёт своего бюджета? Который бы, если и потянул такое путешествие, то надорвался. Что ж. Хорошая часть новости оказалось миниатюрной, что азиатка, и постепенно таяла, будто жировые прослойки говядины вагю. Но мне ещё предстояло раскрыть эти особенности моего путешествия.
До моего вылета была неделя. Всё это время я, естественно, продолжал ходить на работу, рассказывая и показывая. Пожалуй, единственным минусом моей работы было то, что она была скучная. Ко мне приходили люди за сорок, я им проводил экскурс в специфику различных устройств и субстанций. Они кивали, оставляли деньги, будто купили ноутбук, и уходили с непрозрачным пакетом за дверь. Конечно, были и поехавшие всех мастей, но обычно это никак не было связано со спецификой работы. Таких персонажей я бы повстречал, даже торгуя шаурмой. За оставшуюся неделю тоже они были. И хлеб спрашивали. И требовали пять тысяч с утра поменять. И ФСБ мне грозили. Но я уже на них меньше рефлексировал, ведь голова была занята. Неделя. Неделя, чтоб пристроить кошку в адекватные руки, с учётом, что все знали – кошка сложная. И это ещё мягко сказано. У неё было довольно бурное детство, пара операций, и всё прочее. Это несколько сказалось на кошачьем чердаке, где поселились голуби безумия. В итоге, отозвалась полузнакомая девушка, которая в своё время промышляла аптечным ковбойством, а на момент нашей переписки страдала программированием. Она успешно воспитывала мини-пига, так что мы оба решили – кошка не проблема.
Неделя прошла. Кошка привыкла спать на свинье тридцатикилограммового хряка, я купил чемодан, мне дали билеты. И вот я лечу в Токио. Девять с лишним часов, рыба или курица, конфеты, которые вызывают тошноту, и горячая стюардесса еврейского происхождения. В целом, всё шло от нормально до неплохо. Плохо оказалось на месте. Там я списался с шефом через мессенджер и получил адрес, который имел к Токио примерно нулевое отношение. Хвала ками, найти вай-фай было легко, он был стабилен, и я худо-бедно нагуглил в яндексе, как купить билеты, и всё прочее. Далее вот было хорошо. Или нет. Как посмотреть… Я бы наверно, с удовольствием, погулял этот день по Токио, или отвис в каком-нибудь баре в Саппоро, в которое я и направлялся. В итоге, я провёл энное количество времени в новеньком синкансэне, который придумали пустить через всю страну годом ранее. Будто бы ещё один самолёт, но всё же комфортнее, а за окном что-то кроме облаков. Очень даже что-то.
К утру я был на месте, как мне казалось. Благо, на улице было лето, потому что температура Токио и Саппоро всё же порядком отличалась. Я стоял, держал чемодан и неистово ковырял интернет – в поисках ответа на вопрос, что делать дальше? Разумеется, я не мог ни у кого это спросить. Ынтер-миди-Ат мне не очень помогал. Просмотр всех серий Стального Алхимика тоже. Вот именно тогда я, краем глаза, начал замечать что-то странное. Будто бы чей-то пристальный взгляд. Я отрывался от телефона, оглядывался по сторонам, но ничего не видел. Тыкаю по дисплею дальше, а кто-то продолжает пыриться. Я даже вспомнил все истории про извращенцев, но всё было цивильно. Люди куда-то спешат. Кто-то с чемоданами. Кто-то с атипичной пневмонией. Кто-то первый раз за пять лет вышел из дома. Всё было в порядке. Кроме моего дискомфорта от неведомого и невидимого взгляда. Пристального. Хищного. Я тогда решил, что просто где-то сидит кошка и охотится на мою ногу. Следом пришла мысль, что это тануки, и я даже посмеялся, напугав какую-то пожилую пару лет двухсот от роду. А потом мне интернет дал нужную информацию, и всё моё внимание сместилось туда, и было уже не до смеха. Место, которое мне было надо – это не что-то в Саппоро, а очень даже отдельный город. Шеф несколько напутал. Или ему кто-то не так сказал. Короче, я влетал на некоторые расходы. Благо, пустой я не полетел. Благо, вызывать такси можно было без знания языка. Благо, за его рулём был айн, который приехал из России лет двадцать назад. Он знал, куда меня везти, знал, где мой отель, знал, где проводится мероприятие, где поесть, и как решить все проблемы в мире. Давно, ни с кем не общался в полной мере, короче говоря.
И вот. Стою я, наконец-то, в точке B. Жопа мира. Тысяч 50 населения. Достопримечательности – какой-то завод и какой-то завод. Что загнало огромную адалт-корпорацию в такие дебри – не известно. И комнату мне, разумеется, забронировали не в отеле классического стиля, а в свежепостроенном сером здании. Конечно, я не был удивлён. Мы нефть не качаем. Спасибо, что не хостел. Но место проживания всё же вызывало тоску. Таксист меня предупредил, что в городе фиг кто будет принимать оплату картой, так что я сразу же пошёл снимать наличные. Ведь есть закон, что, когда будет надо срочно, единственный банкомат отойдёт в его машинную Вальхаллу. Да, его потом откачают, но это всё лишние нервы. А понятия «нервничать» и «спешить» были крайне неуместны в городе моего пребывания. Никакого муравейника, к которому я готовился. Вот и мой портье – молодой парень лет восьмидесяти – очень медленно брал мой загранник, записывал всё катаканой в огромную тетрадь (сверху вниз, справа налево), искал мой ключ, искал, куда отложил ручку, и всё прочее. Спустя две бесконечности, ключ был мной получен, и я, купив в автомате колу со вкусом чеснока, отправился спать. Следующий день был первым днём ивента, и я очень надеялся, что всё закончится быстро, ведь я хотел найти место, где можно нажраться. Я прям планировал, как это будет.
Я сделал вывод, что мой номер был самым-самым во всём отельчике. Да, внутри он был похож на мою комнату в общаге из времён студенчества. Благо без кроватей в три яруса и бухих околочеловеческих существ. Да, никакого кабельного и очень слабенький вай-фай. Да, пол мне явно забыли помыть. Но. НО. У меня у одного дверь была оббита материалом. Вроде кожзам или замша. Сложно сказать точнее, а спросить было не у кого. Плюс, моя дверь была явно самая толстая. Остальные были сделаны из тонкого и хлипкого материала. Вероятнее всего, ДВП.
Разумеется, я долго не мог заснуть на новом месте. За окном была тишина, абсолютно неестественная для меня. В самом отеле была тишина. Пойти ночью было некуда. Интернет, внезапно, отключился. Оставалось только читать книги. Тут выбор бы не велик. Либо Роберт Говард, которого я прихватил с собой. Либо Библия на английском, которая нашлась в тумбочке. Альтернативой книге был телевизор, где можно было смотреть что-то очень интересное, но абсолютно непонятное.
Вдруг грохот. Возможно, грохотни это у меня дома, я бы даже не заметил. Но тогда… это было громко. Это было так громко, что, как мне показалось, я подскочил с кровати во всю высоту двухметровой комнаты. Я подбежал к двери, с той стороны слышались какие-то крики, стук, беготня. Попытка выйти провалилась. Дверь заклинило или её кто-то подпёр. Я наклонился, намереваясь что-то разглядеть в щель снизу, и тут моя рука попала в липкую лужу. Кровь затекала в номер из коридора. Вдруг кто-то заорал у меня прямо под ухом, я отшатнулся и почувствовал удар. Открыв глаза, я понял, что не заметил, как уснул. Сражаясь с одеялом, я упал за кровать, боднув стену. Да ещё и колу пролил. Матерясь, я кинул одеяло с подушкой на пол и лёг спать уже осознанно. Это сработало. Остаток ночи я провёл в безмятежности.
Человек предполагает, а унылые конференции бесконечны. Нет, там всё было по высшему уровню. Я даже забыл, что я где-то очень далеко на севере, и что вай-фай ловить всё труднее. Раздавали бесплатные напитки, носили бесплатные бутербродики, иногда давали походить и посмотреть продукцию, но я предпочитал смотреть местный фуршетный стол, или как там его правильно обозвать? Вероятно, конференция была бы менее унылой, если б я её слушал, а не читал. Или если б я читал её по-русски. Или если бы я просто потусил в каком-то из крупных городов. Или даже в том вот, где я был. Но… бес-ко-не-чны. Я вышел на свет божий, когда его уже не было. Снова торговый автомат, снова никакого алкоголя, и я бреду к себе в номер.
Возле отеля на меня свалился подарок судьбы за все мои мучения. Будто лут с проблемного босса. Рай через страдания. Тот самый таксист сидел на ступеньках и приветливо махал мне. Я поздоровался, а он постучал по пакету, где что-то приветливо зазвенело. Откупорили мы первые бутылки, спрятавшись за мусорными баками отеля, под окнами номера, где был выключен свет, что давало надежду – номер пуст. Никто из нас не был уверен, можно ли вообще пить на улице в Японии. Но оба были уверены, что такой вечер идеален для вливания в себя пива и сакэ. Вернее, это было что-то из сакэ, разлитое в жестяные банки. Сложно сказать. Хоть было и лето, мы конечно начали мёрзнуть, и я, уже окосев, предложил подняться в номера. Так мы и пошли, позвякивая, мимо портье. Он что-то писал в свою толстую тетрадь, бормоча под нос с интонацией, которую я не смог воспринять, как что-то конкретное. То ли он так выражал задумчивость, то ли он нас проклял. В комнате мы продолжили возлияния и обоюдные жалобы на жизнь. Айн рассказал, как он переезжал в новую страну триста лет тому назад, а я поведал удивительную специфику торговли резиновыми пенисами. Жаль, что к утру я не помнил детали обоих сторон этого диалога. Или это было два монолога? А, да. Я же не помню.
Ночью опять что-то происходило. Это мне рассказал таксист, когда сам вызывал себе такси, чтоб доставить свою больную голову на станцию, и ехать куда-то там. Чего-то конкретного он не помнил, но точно слышал какую-то беготню, и как стучали во все двери на этаже. Он даже хотел открыть дверь и выглянуть наружу, но не смог этого сделать, ибо сила притяжения пола была самой мощной силой на планете. А я же ничего не слышал от слова совсем. Флаги упали, свет потух, и всю ночь я смотрел на забег гигантских красных зайцев, пока утром не проснулся от разрывного выстрела в голову. Мне тоже нужно было ехать. Предстоял следующий день конференции. Я немного прибрал объедки, доел чипсы, купил в автомате бутылку воды (известного мне бренда), и отправился выполнять свои рабочие обязанности.
День прошёл в одном целостном болезненном порыве. Я старался поспевать за субтитрами, теряя связь предложений и забывая-с вокабуляр-с. В перерывах бегал на поиски воды с лимоном. Не только в перерывах бегал в уборную, то освежиться, то ещё по всяким делам. Та штука из сакэ явно не пошла на пользу. Однако, к вечеру меня отпустило. Или подействовали таблетки, которые мне дала девушка, прибывшая откуда-то из Чехии, или просто случилась ирония от Вселенной. Вот. Всё. Ты полностью свободен. Иди, куда хочешь. Да-да. Да… В этот раз, я успел забежать в местный магазинчик с самообслуживанием, и там купить пару супов, которые не нужно было готовить. В отеле было что-то вроде общей кухни, где стояли чайник и допотопная микроволновка. И я был полон решимости этим добром воспользоваться. К супу взял ещё какие-то лепёшек. И пошёл, куда хочу. Прямо к себе в апартаменты. В уже родные десять квадратных метров.
Приготовил я всё. Сижу. Ем. Читаю книгу. Смеркается. Казалось бы, очередной унылый вечер, который медленно переползает в ночь. Медленно и уныло. Когда стало совсем уж темно, меня посетила мысль – а не сходить ли мне на набережную. Да, вот так внезапно я сообразил, что городок-то, вообще, стоит на побережье. Начинаю я вставать, и тут БАМ. И ещё, и ещё. Я сначала решил, что опять сплю, но от великой грации разлил на себя остатки еды. Пусть ужин был уже и холодным, но избавил от мыслей по поводу иллюзии происходящего. Грохот стал тише и разнообразнее. Я не мог понять, что происходит, и решил, что быстренько приоткрою дверь и посмотрю. Не тут-то было. Как и в моём сне, дверь заклинило. Да ещё и ручка дверная была горячей, словно по коридорам носился Кевин Маккалистер. Поднималась волна криков. Кто-то бегал мимо моей комнаты и кричал по-японски. Опять глухие удары. Я понял, что это стук биты. По стенам и, вероятно, по головам. Затем снова грохот, и тут до меня дошло, что это выстрелы. Тут же у меня отпало любое желание покидать помещение, и я постарался встать максимально не напротив двери. Вовремя. Две пули прошили полотно. Меня бы точно зацепило. Первая вышибла дверную ручку, вторая пробила косяк. Дверь всё ещё стояла, защищая меня от нападения неизвестных. Они попытались выбить её. Стучали по ней битами. Стреляли ещё несколько раз. Били по ней плечом и ногами. Всё бесполезно. Видимо, испробовав всё, они решили повторить приём Джека Торренса, но топор дополнили длинными ножами. Один удар, две-три попытки проковыряться лезвиями. Второй удар, снова ножи. Я уж решил, что всё. Найдут меня в паре чемоданов, но зато в Токио, как вдруг – тишина. Буквально на секунду. А следом прямо под дверью раздались очень эмоциональные японские крики. Затем об дверь ударялись уже не топоры, а чьи-то тела. Потом я услышал громкий и тошнотворный хруст. Один. Другой. Хруст потише, будто скалкой разминают. Другие нападавшие, крича что-то по-японски, похоже пытались убежать, но, видимо, у них не вышло. Их далёкие вопли становились ближе, и они тоже закончились на КХРРРЯ. Из-под двери текла кровь. Тёмное озерцо с какими-то кусочками. Меня вывернуло, и я отрубился.
На следующий день, меня пыталась допрашивать полиция, но у них не нашлось никого, кто говорил бы по-русски, а английский у нас у всех был ынтерчтототам. Кое-как я смог узнать, что стал единственным выжившим той ночью, если не считать тараканов. Банда отморозков, прибывшая из соседнего города, обожралась грибов, запив всё какой-то дрянью, и пошла требовать сервис получше. Требования выражались в стрельбе из не самых легальных стволов, да кромсания всех далеко не самурайскими клинками.
– И вот прикинь, – говорил я моему другу-таксисту – Они вот все тоже сдохли. Никто не может понять, что случилось. Как под фуру попали. Шеи у всех сломаны, ноги руки вывернуты, брюхо разодрано. Жуть. И все трое подохли прямо возле моей комнаты.
– Едрить, Пётр, ты счастливчик. Тут наверно бродил кто-то ещё более обдолбанный, чем они.
– Да меня дверь спасла. Одна нормальная дверь на весь отель. Только вот замок у неё клинит. Но если б нормально работал, то я б тогда вышел и посмотрел.
– Кстати… а ты как договорился, чтоб тебе такой сервис обеспечили?
– В смысле?
– Ну… мы тогда пили, у тебя была простая дверь. Как у всех. Доплачивал что ли?
– ЧТО?
– Что?
Мы повернулись в сторону входа. Кожаная обивка растянулась в улыбке.
Поиграем в бизнесменов?
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Роман П часть 2 глава 17
Прощальный этюд лисицы
На вертолётной площадке были практически все: Геринг, Адольф, Кальтербруннер и ещё куча самых разных людей в погонах и халатах. Многих Майкл видел впервые, поэтому решил, что жать руки не стоит, хотя рукопожатий, как оказалось, и не ждали. Едва они коснулись земли, как в считанные секунды его мирно спящих пленников уложили на носилки и потащили внутрь. Всех, кроме Стэна, которого Геринг попросил привести в кабинет, для беседы.
Разговора не получилось. Да и что можно ожидать от прожженного войной солдата, роль которого сводилась к физическому устранению противника. Но зато после Геринга полковника отдали ему. Правда, на время. На то время, пока Адольф будет заниматься одной из выживших женщин.
К пыткам Кристофферсон оказался терпеливым. Но Майкл не боялся трудностей, ведь главное, что он получил возможность поселить его к Моррису, человеку, который когда-то был его наставником. И которого к тому времени уже накачали новым вирусом.
Только вот что-то пошло не так, и Моррис перестал быть важным клиентом. Как пояснил Адольф, вирус всё ещё не мог справиться с теми, кто пережил поздние мутации и, вместо того чтобы превращать их в разумных пидов, он делал из них зомби.
Майкл был вне себя от счастья. Ещё бы! Наблюдать за тем, как полковник мучается от желания изнасиловать бывшего сослуживца, доставляло ему непередаваемые ощущения. К тому же от сексуального насилия никто не умирал, и если что-то пойдёт не так, то Майкл всегда сможет вытащить полковника из камеры. Но вышло всё по-другому, Стэн всё-таки свернул Моррису шею, после чего Геринг срочно вызвал его в кабинет.
Войдя к Герингу, Майкл увидел, что генерал был не один и если Адольф хоть как-то пытался скрыть эмоции, то толстяк был весь пунцовый от переполнявшей его злобы.
– Неужели было непонятно, что Моррис нам всё ещё нужен? Разве для этого его перевели в одиночную камеру? – кричал Геринг. – Неужели это так сложно понять? А? Вас вообще зачем сюда перевели?! Заключённых уничтожать?!
–Это был форс-мажор.
– Такой же, как и при взятии лагеря?! Когда вместо кучи баб мне досталась одна недобитая, плюс целая куча трупов?
– Всё в моём рапорте.
– Я читал ваш рапорт. Только благодаря ему вас ещё не конвоировали с базы. Но это пока, потому что держать вас здесь – большая ошибка!
Майкл не знал, что на это ответить, он не планировал смерти Морриса, это был просчёт. И, судя по всему, он послужил последней каплей, переполнявшей чашу терпения генерала. Майкл посмотрел на Адольфа, тот молча перелистывал страницы.
– Сэр. Я признаю ошибку, что слишком увлекся пленником, но у меня были к Кристофферсону свои собственные счёты, и я никак не ожидал, что он убьёт Морриса. К тому же если Моррис был очень важной птицей, то почему его не оставили в лабораториях?
– С этим согласен, – признал Геринг, откидываясь в кресле. – Но это же не означает, что его можно убивать! К тому же он мог навредить Кристофферсону, а Стэн мне нужен живым. Что скажете, Адольф? Вы же больше всех разбираетесь в этом вирусе.
– В последние часы Моррис скорее представлял собой животное, нежели человека. Это факт. К тому же даже победив полковника и вырвавшись из его объятий, постарался бы оставить полковника живым. Ведь он для него больше сексуальный объект, нежели жертва. Так что риск потерять полковника был минимален.
– Да уж, – вздохнул Геринг, – не думал, что доживу до такого. Получается, что из гетеросексуала мы сделали самого злостного гомосексуалиста даже по нашим меркам. Вот уж умора!
Геринг затрясся в порыве смеха, но его прервал Адольф.
– Сэр, мне нужен Кристофферсон. Я уже готов испытать на нём новый вирус.
– А я думал, ваша первостепенная задача – это эксперименты с женщиной. Или что-то поменялось?
– Нет. Просто появилось немного свободного времени, которое я хотел бы потратить на нашего полковника. Как вы знаете, он был на поздних этапах заражения, поэтому у него наиболее сильный иммунитет.
– Знаете, а пусть вам Майкл поможет, раз он так озабочен нашим гостем. Справитесь, Майкл?
– Да, сэр.
– И это хорошо.
Геринг посмотрел на Майкла, и вытащив из коробки сигару, срезал кончик аппетитно её подкуривая. Майкл хмыкнул и посмотрел в толстое стекло укрывшейся в снегах базы.
Эти самодовольные геи, так и не смогли понять одного, что Волк, даже будучи в некотором перемирии с лисицей, обязательно убьет её, едва лишь станет вопрос о дележе убитого зайца.