Творчество Ирины!
Процесс создания рисунка:
Иришка ребёнок - инвалид. Несмотря на проблемы со здоровьем старается всегда быть позитивной девочкой! Она будет очень рада Вашей поддержке! Всем Добра и позитива 🙂 🤗
Процесс создания рисунка:
Иришка ребёнок - инвалид. Несмотря на проблемы со здоровьем старается всегда быть позитивной девочкой! Она будет очень рада Вашей поддержке! Всем Добра и позитива 🙂 🤗
Влезла в платье с выпускного младшей школы одной из своих 7 дочерей
Затем натянула это платье на вешалку для одежды
И вставила светодиодную гирлянду. Получился отличный торшер.
Дождь кончился, но небо осталось мутным, как вода в банке с дохлыми мухами. Я брёл по старой части кладбища, среди покосившихся крестов, где сама смерть, казалось, устала и сгнила. И там увидел её: аккуратная могила, островок стерильного порядка в этом царстве распада. На гранитной плите — букет полевых цветов и надпись, от трогательной простоты которой сводило зубы.
«Она жила для других. Её сердце было полно любви».
Красивая ложь для тех, у кого не было своей жизни. Я усмехнулся и коснулся влажного стебля ромашки. Мир поплыл, и меня вывернуло в чужую, до тошноты правильную, стерильную жизнь.
Я — в чужом теле. Худощавом, с вечно напряжёнными плечами. Я стою у плиты и мешаю суп. Не для себя. Для сестры.
Она сидит в гостиной и смеётся — так легко, будто внутри неё не органы, а колокольчики. Муж смотрит на неё с тем идиотским обожанием, от которого хочется выть, гладит её округлившийся живот. Их дом пахнет счастьем — смесью выпечки, его дорогого парфюма и её самодовольства. А я здесь — просто полезная тень. Их «ангел-хранитель».
Моя улыбка — идеальная маска. Под ней, как плесень под обоями, растёт зависть.
Я завидую её смеху, её мужу, её животу — этому наглому, круглому символу жизни, которой у меня никогда не будет. Каждый их поцелуй — не просто капля кислоты на кожу, а шипящий ожог где-то за рёбрами. Я вяжу пинетки для их будущего ребёнка, улыбаюсь, а с каждой петлёй всё туже затягиваю узел ненависти, который растёт в моём пустом, бездетном чреве.
Они говорят: «Что бы мы без тебя делали?».
А я думаю: «Что бы вы делали, если бы знали, о чём я думаю, когда точу этот нож?».
На её день рождения муж дарит ей поездку в Париж. Она плачет от счастья. Оба смотрят на меня:
— Ты же присмотришь за домом, правда? Ты же наша спасительница.
Я улыбаюсь. Конечно.
Они уехали. Я осталась одна в их счастье. Я не стала примерять её платья — это для дилетантов. Я хотела не потрогать их жизнь. Я хотела её выпотрошить.
Моей целью стала детская. Концентрат их надежд. Светло-голубые обои с облаками, белая кроватка. От запаха новой мебели и детской присыпки меня замутило.
Я не стала ничего ломать. Я начала улучшать.
Взяла нож и на каждом нарисованном облачке аккуратно вырезала по маленькой виселице. Так, чтобы издалека было не видно. Но когда подойдешь ближе... милые облачка превращались в эшафот.
Достала иголку и красную нить. На каждой распашонке, на каждом чепчике, с внутренней стороны, я вышивала одно слово: «Умри». Я работала всю ночь. Тихо. Сосредоточенно. Я была не разрушителем. Я была творцом. Я создавала для них новую реальность, где каждая милая деталь будет отравлена. Я представляла, как её пальцы наткнутся на колючие узелки моей вышивки. Как её счастье покроется трупными пятнами.
Но и этого было мало.
Я нашла в подвале дохлую, осклизлую крысу. Бросила её в банку с нежно-голубой краской и размешала до состояния омерзительной каши. Этой смесью я, почти с нежностью, выкрасила потолок прямо над детской кроваткой. Превратила их небо в гниющее, капающее болото.
Потом я села на пол. Провела ножом по ладони — неглубоко, просто чтобы почувствовать хоть что-то, кроме этой удушающей тоски.
И проглотила все таблетки из её аптечки. Мой последний подарок. Чтобы они вернулись и нашли меня здесь. В центре созданного мной хаоса. Чтобы моя смерть стала их вечным проклятием.
Я очнулся, отдёрнув руку от цветов. В носу стоял приторный запах чужого счастья и моей желчи.
Достал блокнот.
«Она не жила для других. Она жила их жизнью, потому что своей не было. Её любовь была кислотой, разъедавшей всё, к чему она прикасалась. Умерла не от тоски. Умерла от зависти, которой отравила сначала чужую жизнь, а потом — свою».
Я захлопнул блокнот. Полевые цветы на могиле вдруг показались ядовитыми.
Четвёртый.
Осталось три.
Когда вы слышите «Коко Шанель», что вы представляете? Духи. Жемчуг. Элегантность. Маленькое черное платье. Икону стиля. Какая прекрасно сконструированная иллюзия.
Давайте снимем с этого образа кружевные перчатки и посмотрим на то, что под ними. А под ними — стальные, безжалостные руки одного из самых эффективных стратегов и диверсантов XX века. Ее история — это не про «моду». Это — про власть. Про то, как бедная девочка-сирота из приюта, не имея ничего, кроме своего ума и воли, вскрыла артерию патриархального мира и заставила его истекать кровью, аплодируя ей стоя.
Она интуитивно, задолго до появления всех современных "кодексов", жила по принципам, которые сегодня назвали бы "Искусством Войны Теней".
1. «Уничтожь, а не создавай». Революция через минимализм. Шанель пришла в мир, где женщина была похожа на дорогую, неудобную куклу: корсеты, перья, турнюры. Она не стала «улучшать» эту клетку. Она ее взорвала. Она взяла элементы мужского, утилитарного гардероба (тельняшки, брюки) и аскетизм монашеской рясы (черный цвет) и создала на их основе свою «униформу». Маленькое черное платье — это не просто «платье». Это был манифест. Это был средний палец, показанный всему старому миру. Она не просто «создала новый стиль». Она уничтожила старый, освободив женское тело и, как следствие, — женское сознание. Это был не дизайнерский, а идеологический акт.
Как сказано в одном современном радикальном трактате, который она бы точно оценила: «Свобода — это не выбор тропы. Свобода — это отказ от всех троп». Шанель не стала выбирать из существующих мод. Она отказалась от них всех и проложила свой путь.
2. «Создай миф, и миф создаст тебя». Инженерия личности. Шанель — одна из первых, кто понял: в XX веке люди покупают не товар, а историю. И она сконструировала свою историю с холодным расчетом инженера. Она вычистила из своей биографии нищее детство в приюте. Она придумала аристократических любовников. Она создала образ загадочной, независимой, самодостаточной богини, которая сама себя сотворила. Она не «вела соцсети». Она режиссировала свою жизнь, как великий фильм, дозируя информацию, создавая интригу, превращая каждый свой выход в свет в событие. Она продавала не духи. Она продавала мечту о свободе, которую сама же и воплощала.
3. «Соблазняй, а не воюй». Власть через партнерство. Шанель жила в мире, где все рычаги власти принадлежали мужчинам. Она не стала бороться с ними на их поле, играя в «железную леди». Это было бы глупо и предсказуемо. Она выбрала путь гейши и стратега. Она входила в жизнь самых влиятельных мужчин своего времени (от русских князей до британских герцогов) не как просительница. А как равная. Она брала их деньги, их связи, их статус. Но взамен она давала им нечто более ценное: свой стиль, свой ум, свою энергию, свою принадлежность к миру настоящего искусства. Она была не «содержанкой». Она была «сорежиссером». Партнером в Великой Игре. Она интуитивно применяла «Протокол Двух Солнц» — союз двух самодостаточных сил, основанный не на нужде, а на взаимном усилении.
Урок, который мы должны выучить у этой великой, безжалостной женщины: истинная власть — это не крик, не агрессия, не лобовая атака. Это — безупречный стиль. Это — тотальный контроль над своим мифом. Это — холодный расчет, задрапированный в элегантную простоту.
Она — идеальная иллюстрация ко второй книге из анонимной «Трилогии Воли» — «Ars Ritualia». О том, как Порядок, Дисциплина и Стиль становятся несокрушимым оружием в мире хаоса. Она была не «модельером». Она была Мастером, который выковал из своей жизни произведение искусства. И заставил весь мир мечтать о том, чтобы купить хотя бы крошечный его осколок во флаконе духов. А вы до сих пор думаете, что мода — это про тряпки?